Донцова Дарья. Летучий самозванец

   – На велосипеде! – признался Андрюша. – Но в пятницу он сломался навсегда! На новый я пока не накопил.
   – Черт с тобой, оставайся, – принял решение Шумаков. – Я договорюсь с капитаном, но не попадайся на глаза гостям.
   – Спрячусь мышкой, – обрадовался Невзоров. – Можно баул взять? Он на причале остался! Пожалуйста! Разрешите его прихватить, баул никому не помешает.
   – Бери, – смилостивился Шумаков. – Горит озеро, гори и рыба.
   – Вы очень человечный и добрый, – польстил майору Андрюша. – Не каждый поймет и разрешит баул при себе держать. Спасибо! Огромное! Мне его никак не оставить!
   – Деревенские жители не испугались около трупа сидеть? – запоздало удивилась я.
   – Так он не кусается, – хмыкнул Андрюша. – Лежит себе тихонечко, не буянит.
   – Хватит болтать, – вновь закипел Шумаков, – а то передумаю! Рыси на пристань за своим приданым.
   Невзоров втянул голову в плечи и со скоростью испуганной ящерицы юркнул к трапу.
 
   Обед подали в пять двадцать. Не успела вся честная компания сесть за стол, как я ощутила толчок и поняла, что теплоход, отчалив от Панова, лег на курс к Вакулову. В столовой аппетитно пахло супом, на первое подали что-то протертое, не слишком привлекательное на вид, но вполне приемлемое по вкусу. Гости бойко орудовали ложками. Первой светскую беседу начала Тина.
   – А мне мама купила заколочки, – объявила она, – вот! Зелененькие! Красивые, да? Хорошие? Мама, почему тетя не отвечает?
   – Солнышко, Алина обедает, – терпеливо пояснила Манана. – Когда я ем, я… Ну, продолжи, милая.
   – Я ем! – захлопала в ладоши Тина. – А что у меня в тарелке? Каша? Не хочу! Фу! Не люблю геркулес! Мама! Ну пожалуйста! Мои заколочки лучше, чем у них, верно?
   Тина ткнула пальцем в самый край стола, где чинно ели первое сироты. Я невольно посмотрела на девочек. Ира при помощи двух заколок, декорированных пластиковыми божьими коровками, сделала два хвостика. Светлана украсила такой же челку. Мне вспомнился точь-в-точь такой же аксессуар, найденный в санузле каюты Лизы, вероятно, Катя покупает воспитанницам некоторые вещи оптом.
   – Мои красивше, – подпрыгивала Тина.
   – Не надо хвастаться, – остановила дочь Манана.
   Тина выпятила нижнюю губу и капризно затянула:
   – Скажи! Мои самые хорошие!
   – Конечно, – неожиданно ответила Ира, – не волнуйся. Наши заколки неудобные, они вечно из волос выскальзывают и теряются!
   Тина забила в ладоши и опрокинула на скатерть бокал с водой.
   – Если ребенок не умеет вести себя прилично, его следует оставлять дома, – жестко заявила Алина. – Для хорошего усвоения пищи ее нужно принимать в комфортной обстановке, наслаждаясь классической музыкой.
   Тина ощутила исходящую от Бортниковой агрессию и повернулась к ней:
   – Я плохо себя веду?
   – Отвратительно, – не сжалилась над больной Алина, – гаже некуда. Ешь молча!
   Глаза бедной девушки наполнились слезами, она зачерпнула ложку супа, поднесла ко рту и раскашлялась. Брызги полетели в разные стороны, Манана протянула дочери салфетку.
   – Прикрой ротик.
   – О боги! – закатила глаза Алина.
   Ира снова оторвалась от обеда и спросила у Кати:
   – Можно я возьму Тину и мы посидим в кают-компании?
   – Правильное решение, – одобрила Катя.
   Ира повернулась к Тине:
   – Хочешь посмотреть мое рукоделие? А ты покажешь мне новые заколки.
   Тина рванулась со стула и чуть не упала, запнувшись о ковер. Ира подхватила девушку и быстро ее увела. Манана со спокойствием патриция доедала суп. Наверное, мать придерживается политики невмешательства, считая, что Тина имеет право на полноценное общение, не стесняется умственно отсталой дочери, не прячет стыдливо ее в четырех стенах, а выводит в свет. Если кому-то не нравится отстающая в развитии девушка, то недовольный волен встать и уйти. Я мысленно зааплодировала Манане. Она молодец, а кое-кому необходимо понять: люди бывают разные, а солнце восходит для всех, оно светит не только академикам, но и таким, как Тина.
   Неприятную тишину, возникшую после ухода девочек, нарушила Аня Редька.
   – Я купила очаровательное одеяло, цвета подобраны с большим вкусом, сшито удивительно аккуратно.
   – А я откопала кофту! – живо подхватила Катя. – Вышивка изумительная, сейчас этно в моде. Жаль, Виола, вас с нами не было.
   Леонид Зарецкий засмеялся:
   – Они с Юрой молодые, хотели наедине остаться.
   Я сделала вид, что не слышу, а Вика, жена заведующего лабораторией, захлопала в ладоши:
   – Прямо как мы, папочка! Давай откроем наш секрет! Пусть все знают!
   – Не сейчас, котик, – ласково ответил Леонид. – Лучше вечером, за ужином.
   – Но мне хочется! – капризно протянула Вика. – Надоело молчать! Ты обещал!
   Зарецкий взял жену за руку, нежно поцеловал ладошку и спросил:
   – Можно вместо второго попросить кофе? Слишком жарко для мяса.
   – Капучино тоже не холодный, – затеяла новую свару Алина.
   Зарецкий добродушно глянул на Бортникову.
   – Странно, да? Котлета кажется излишне горячей, а кофе значительно более высокой температуры воспринимается как освежающий напиток!
   Никита Редька засмеялся:
   – Человек горазд на парадоксальные поступки. В прошлую пятницу стояла жуткая жара, я просидел до восьми вечера в офисе при постоянно работающем кондиционере, выпил, наверное, десять литров воды со льдом, потом сел в машину, где тоже включил на полную мощь «кондиционер» и поехал… в баню, чтобы со смаком попариться.
   – Из всего вами перечисленного последнее – самое разумное мероприятие, – с видом учителя, отчитывающего второклашку за поспешный ответ, объявила Алина. – После парилки следовало выпить горячего чаю и закутаться в стеганый халат. Так поступают на Востоке, плотная материя поддерживает температуру тела неизменной.
   – Мне показалась смешной сама идея ехать в баню в автомобиле с работающим кондиционером, – поддержала мужа Аня. – А еще встречаются люди, которые в мороз купаются в проруби.
   – Моржи, – подала голос Катя. – Я как-то решила закаливаться, но не смогла даже ногу в ледяную воду опустить. Психологически трудно нырять в реку зимой при падающем снеге.
   – Солнышко, – обратился Леонид к жене, – сделай одолжение, принеси мой мобильный, вроде я оставил его в шезлонге на палубе.
   Вика скривила хорошенькое личико и поманила пальцем маячившего у буфета официанта.
   – Сгоняй за телефоном.
   Тот молча ушел, по лицу Зарецкого пробежала тень досады, столь мимолетная, что ее было практически незаметно. Я уловила это выражение случайно и поняла: красивая, молодая, но глупая и ленивая жена порой раздражает ученого, создающего рецепты новых конфет. Мысленно я переместила Леонида во главу списка подозреваемых в предательстве. По какой причине люди решаются заняться экономическим шпионажем? В основном из-за денег. Конечно, звонкая монета нужна всем, но если у мужчины жена – белокурое существо, жаждущее отдыхать непременно в Майами, получать в подарок колечки, сережки, покупать модную одежду и иметь прислугу, то его расходы часто побивают доходы. А Вика показалась мне избалованной сверх меры. Попроси меня Юра притащить ему телефон, я бы спокойно встала и отправилась за ним. Представляю, как сейчас некоторые дамы возмущаются, восклицают: «Вилка, это менталитет порабощенной женщины! Что за хамство! Велел спутнице сгонять за мобилой! Не смей даже вздрагивать! Принесешь в зубах трубку, в следующий раз любовник тебя за сигаретами погонит. Нужно уважать себя».
   Но мне кажется, ничего хамского в такой просьбе нет: сегодня я помогу ему с телефоном, завтра он мне подаст кофе в постель. Но Вика убила одним выстрелом двух зайцев: она выполнила пожелание Леонида, ухитрившись не сдвинуться с места.
   Внезапно послышался звон и тихий вскрик:
   – Ой!
   Все повернули головы на звук. Красная, словно перезрелый помидор, Светлана пробормотала:
   – Я тарелку разбила!
   – Надо быть аккуратней, – укорила девочку Катя.
   – Она не нарочно, – заступился за сироту Василий Олегович. – Ерунда, посуда копеечная.
   Света нырнула под кресло.
   – Я соберу! Ой!
   – Что теперь? – недовольно спросила Екатерина.
   – Порезалась, – прошептала Светлана, – совсем чуть-чуть.
   Хозяйка приюта спокойно приказала:
   – Ступай в ванную, промой царапину и возвращайся к столу.
   – Осколки… – заикнулась Света.
   Катя ее перебила:
   – Светлана, если дети сидят со взрослыми за одним столом, они не должны им мешать и привлекать к себе всеобщее внимание, ясно? Остатки тарелки уберет официант.
   Семиклассница быстро вскочила и убежала. Разговор за столом неожиданно перешел к теме дайвинга. Оказалось, что Никита Редька считает изучение подводного мира самым лучшим отдыхом.
   – Вот где красота, – с чувством вещал художник.
   – Как там, расскажите! – захлопала в ладоши Вика.
   – Слов не хватит, – вздохнул Редька. – Тишина и великолепие.
   – Тогда лучше взять с собой айпод, – посоветовала жена Зарецкого. – Страшно, когда никаких звуков нет!
   Леонид крякнул, Катя смущенно улыбнулась, но Вика, не сообразив, что сморозила очередную глупость, весело продолжала:
   – Наверное, в океане попадаются хищники?
   – Да, – подтвердил Никита.
   – И вам не страшно? – округлила голубые глаза Вика. – Вдруг они нападут?
   Аня отложила ложку.
   – Никита старается не посещать места обитания акул, хотя, конечно, встречи с опасностью исключить нельзя. Не так давно около Владивостока погиб его знакомый дайвер.
   – Ужас! – поежилась Катя.
   – Вот и отдохнул с аквалангом, – подхватил Василий Олегович. – Не надо лезть под воду, человек сухопутное животное.
   – А зачем акула убила вашего приятеля? – полюбопытствовала Вика.
   Идиотизм вопроса поразил присутствующих, но все отреагировали по-разному. Манана уставилась на жену Зарецкого, Никита раскашлялся, Аня принялась сосредоточенно намазывать кусок хлеба маслом. Василий Олегович рассмеялся, Юра толкнул меня под столом ногой, а вот Алина неожиданно ответила:
   – Акула воспринимает человека как пищу.
   – Ой! – взвизгнула Вика и прижала ладони к лицу. – Я и не подумала. А вот фильм «Челюсти»…
   – С точки зрения диетологии, дайвер – не лучшая закуска, – перебил ее Василий. – Но простой отдыхающий еще хуже, он весь пропитан алкоголем.
   В столовую вошел официант.
   – Простите, – сказал он Вике. – Я осмотрел все шезлонги, нигде трубки нет!
   – Пустяки, вероятно, я в каюте ее оставил, – объявил Леонид. – Мне сейчас она не нужна.
   Я удивилась: если у тебя нет срочной необходимости в звонке, зачем отправлять жену на палубу? Официант поставил опустевшие тарелки на поднос и удалился.
   Вика взяла со стола чайную ложечку и начала вертеть ее в изящных, украшенных кольцами пальцах.
   – А перед Новым годом вы под воду опускаетесь? – спросила она у Никиты. – Ну, когда совсем холодно и вода ледяная?
   – Нет, – ответил Редька, – предпочитаю отдых в теплых краях.
   – Интересно, – протянула Вика, – а что едят в декабре акулы, если никто с аквалангом не плавает?
   Лицо Леонида вытянулось. Да уж, если взял в жены куклу Барби, то будь готов к казусам в светской беседе. Несколько лет назад, когда я еще была женой Олега Куприна, нас пригласил в гости Саша Федотов. Мне не очень хотелось отправляться на вечеринку, которую Федотов затеял, чтобы отпраздновать месяц совместной жизни с новой супругой. Я любила его прежнюю жену и не одобряла уход Саши к восемнадцатилетней красотке, но Куприн настоял, и мы очутились в просторной квартире Федотова. Сначала я с грустью отметила, что новобрачная уже успела избавиться от безделушек предшественницы и даже сменила мебель, но потом появился и повод для веселья. В середине вечера приехал Ваня Суворов. Как всегда, он принес гитару, сел в кресло и объявил:
   – Музыкальная пауза! Поют все.
   – Ой, как угарно! – обрадовалась юная жена Федотова. – Вы пианист, да?
   Похоже, Вика Зарецкая – родная сестра той девицы. Или я старею и поэтому стала нетерпимой к молодым девицам?

Глава 7

   Повисшую в столовой тишину нарушил странный цокающий звук из коридора. Прежде чем я успела понять, кто его издает, из коридора долетел истошный женский вопль:
   – Иван Василич! Волки! Люди, помогите!
   Василий Олегович в сердцах швырнул на стол полотняную салфетку.
   – Немедленно позовите сюда капитана! Неужели на борт взяли посторонних?
   Официант откашлялся, снял трубку висевшего на стене телефона и с почтением сказал:
   – Ивана Васильевича просят срочно зайти в столовую для гостей.
   – Волк! Волк! – надрывалась баба. – Готовьте лодку, я на берег схожу!
   – Это переходит все границы, – зашипел Самойлов, и в ту же секунду из коридора вошел подтянутый мужчина средних лет. Он не успел издать ни звука, потому что Василий Олегович напустился на него, не скрывая гнева.
   – Иван, объяснитесь! Теплоход зафрахтован полностью для моих гостей! Откуда на нем посторонние? Я заплатил немалую сумму, чтобы друзья могли насладиться отдыхом на воде и тишиной. Кто орет на палубе?
   Иван Васильевич попытался сгладить конфликт:
   – На борту только вы и команда. Мы соблюдаем условия договора.
   – Тогда чей визг разлетается по окрестностям? – нахмурился Никита. – И почему дама поминает волка?
   Иван Васильевич отвел глаза.
   – Это Маргарита, посудомойка, она впечатлительная, наверное, крысу заметила, ну и не сдержалась!
   – Крысу! – взвизгнула Вика. – Папочка! Я боюсь! Ой! Спаси меня!
   Леонид отечески обнял жену:
   – Солнышко, не беспокойся, капитан пошутил!
   – На теплоходе грызуны? – загремел Самойлов. – Вот приятная новость! Куда смотрит санэпидемстанция! Я этого так не оставлю! Подам в суд на владельца и стребую несколько миллионов за испорченный отдых.
   Видно, Иван Васильевич сообразил, что сморозил глупость, и решил исправить оплошность:
   – Пасюков здесь нет, как вы правильно заметили, санитарные врачи не дремлют. Маргарита у плиты весь день стоит, устает, и ей всякая чушь мерещится. У нее судьба тяжелая, муж алкоголик, московскую квартиру пропить умудрился, для Риты теплоход – дом родной.
   – Избавьте нас от необходимости выслушивать подробности чужой биографии, – вспыхнул Леонид.
   Капитан набрал в грудь воздух, но сделать очередное заявление не успел.
   – Медведь! – заголосил густой бас.
   – Волк, – вторила ему Рита, – бежим!
   – Командой овладело массовое безумие, – без малейшего признака волнения сказал Никита. – Просто фильм «Катастрофа в океане». Если кто не смотрел, поясню. На большом корабле начинается болезнь: люди видят монстров…
   Из коридора полетел истошный визг, дверь в столовую распахнулась, словно от мощного удара ногой, в комнату, бешено сопя, вбежало жуткое существо. Серо-черная клокастая шерсть густо покрывала зверя, из-под неровно подстриженной челки блестели злобные глаза, сверкали оскаленные, желтые, кривые, но острые зубы. В клыках было зажато что-то бело-рыжее.
   – Мама! – хором заорали Манана и Вика, вскакивая на свои кресла.
   Мы с Аней беззвучно взгромоздились на диван, Катя сползла под стол (видимо, она надеялась, что ее скроет свисающая до пола скатерть). Леонид, забыв напрочь о любимой жене, одним прыжком преодолел расстояние до стены, в которой не было иллюминаторов, и… исчез. Но мне было не до изумления, потому что чудище фыркнуло, выплюнуло добычу и стало теребить ее лапами.
   – Собачка! Она убила дворняжку! – судорожно прошептала Аня. – Смотри, терзает ее останки!
   Мне стало нехорошо. Чтобы не упасть, я схватилась за жену художника и зажмурилась.
   – На помощь! – завопил Василий Олегович. – Ловите ее! Стреляйте! Метайте ножи!
   Я приоткрыла один глаз и поняла: участники круиза остались наедине с волосатым монстром, капитан и официант с позором сбежали, Шумакова тоже нет в столовой. Леонид каким-то чудом прошел сквозь стену, Никита и Василий Олегович лишились как условных, так и безусловных рефлексов, мы с Аней боимся пошевелиться на диване, Манана и Вика окаменели на стульях. Одна Алина сидела над тарелкой: наверное, ее парализовало от страха.
   Чудовище оставило свою жертву и оглушительно икнуло. Меня затошнило. Монстр никогда не пользовался зубной щеткой, не посещал стоматолога и не употреблял ментоловый освежитель для пасти.
   – Он их ща сожрет, – прошептала из коридора женщина. – Похоже, из Карякина оборотень.
   – А чего, в Карякине питомник гоблинов? – спросил прокуренный баритон.
   – Ты не в курсе? – изумилась тетка. – Когда Чернобыль накрылся, облако аж до Тульской области дошло, потом на Карякино надвинулось и там задождило. С тех пор у карякинцев коровы с двумя головами и куры на шести ногах рождаются. Надо дверь в столовую закрыть, пусть урод олигархов схарчит, тогда он нас не тронет!
   Створка хлопнула о косяк: корабельная команда решила пожертвовать пассажирами ради собственной безопасности. Своя рубашка, как известно, ближе к телу.
   – Что делать будем? – одними губами спросила Аня. – Может, набросимся на него и скрутим?
   И тут Алина, издав боевой клич носорога, метнула в жуткое создание вилку. Столовый прибор не нанес страхолюдине ни малейшего ущерба, похоже, шерсть у зверушки по толщине и прочности превышала строительный утеплитель, серебряный четырехзубец угодил ему в спину и остался стоять, как зубочистка в желе.
   Диетолог решила не сдаваться. В чудо природы полетели другие столовые приборы, вскоре всклокоченный урод стал напоминать дикобраза-переростка, только вместо иголок из него торчали вилки и здоровенная пика, которой раскладывают мясо на тарелки. Пример Алины вдохновил и нас с Аней. Я швырнула в монстра диванную подушку и не промахнулась. Она упала на бездыханную бело-рыжую собачку. Дикобраз зарычал, вцепился в думку и разодрал ее с такой легкостью, с какой я разрываю бумажную салфетку.
   Аня схватила с журнального столика пустую стальную вазу и запулила ее в непрошеного гостя. Ваза с гулким звуком угодила в голову зверюги.
   – Получи, фашист, гранату! – затопала ногами Редька. – Сейчас он без чувств свалится.
   – Вау, – завизжала Вика, – у него голова чугунная! Вазончик помялся, а ему, блин, по барабану! Леня! Папочка!
   – Не ори, – прошипел Василий Олегович, сидевший на комоде между двумя канделябрами. – Не надо злить чудовище!
   – Брось в него подсвечник, – попросил Никита.
   Директор схватил бронзовую красоту. Бах, бах – оба подсвечника пролетели мимо.
   – Кривой Глаз – друг индейцев, – хихикнула Аня.
   – Надо с ним подружиться, – предложила Манана.
   – Начинай, – приказал директор. – Спускайся, обними его, предложи чашку кофе!
   – Худой мир лучше доброй ссоры, – сказала Манана и вывалила на пол содержимое салатника.
   Чудо-юдо стало жадно поглощать угощенье.
   – Вот видите? – торжественно объявила пиар-директор. – Он полакомится и нас полюбит!
   Никита ткнул пальцем в пол:
   – Глядя на труп кошки, я сильно сомневаюсь в возможности установить с живоглотом парламентские отношения.
   – Это собачка, – меланхолично возразила Аня.
   – Кошка, – уперся художник. – У псов не бывает такой тонкой шерсти. Не спорь, у живописцев очень острый взгляд.
   – Надеюсь, мешанина из белков с углеводами, сдобренная жирным соусом, нокаутирует печень и желудок пришельца, и он подохнет! – злобно каркнула Алина. – Пищу на теплоходе никак нельзя назвать здоровой!
   Огромная голова оторвалась от ковра, похожий на лопату язык вывалился из пасти, вилки в спине зазвенели.
   – Мама! – запищала Вика. – Папочка! Спаси!
   – Твой папик удрал, – фыркнула Алина. – Делай правильные выводы.
   Манана высыпала на ковер содержимое хлебницы. Монстр не побрезговал ни нарезным, ни бородинским, он вмиг все проглотил и угрожающе зарычал.
   – Люди! – заорал Василий Олегович. – Сволочи! Сюда!
   В столовую очень тихо протиснулся Юра, в руках он держал ярко-желтый баллон.
   – Эй, ты, повернись! – приказал майор.
   Мы все, включая монстра, резко повернули головы и впились в Шумакова взглядами. Юра нажал на дозатор, из круглой тубы вырвалась белая струя пены и попала в живот Мананы. Та беззвучно, словно высохший лист, свалилась с кресла прямо перед оскаленной пастью монстра.
   – Он ее загрызет! – закричала Аня, соскакивая с дивана. – На, на, иди сюда, ням-ням!
   Я бросилась за женой художника, Юра направил баллон на стокилограммовое чудище. Редька бесстрашно вцепилась в спину животного, я попыталась накинуть на него сорванную с софы накидку. Монстр неожиданно жалобно запищал и нырнул под стол.
   – Спасите! – завизжала Катя.
   Юрасик рыбкой нырнул вслед за зверюгой.
   – Милый! – испугалась я и шмыгнула за ним.
   Под столом было темно, плотная темно-коричневая скатерть не пропускала света, действовать приходилось на ощупь.
   – Помогите, – рыдала Катя. – Он тут, чувствуете жуткий запах?
   – Спокойствие, милиция уже здесь, – пробасил Шумаков, забывший, что ему нельзя раскрываться перед подозреваемыми в шпионаже. – Без паники, сначала выведем женщин и детей, потом оставшихся лиц.
   Я пошарила рукой по спине урода, нащупала вилку, выдернула ее и попыталась уколоть его.
   – А-а-а, – заорала Катя. – Он меня кусает!
   – Прости, прости, – зашептала я. – Случайно в тебя попала.
   Договорить мне не удалось. Короткий, резкий свист, и неведомая сила повалила меня на пол, кто-то с урчанием и хрюканьем прополз по мне, затем на секунду перед глазами появился свет, и снова потемнело.
   – Он ушел? – прошелестела Катя.
   – Он убежал! – заорала Вика.
   Мы с Юрой и Катей выбрались из-под стола, Василий Олегович спрыгнул с комода.
   – Кто это был? – простонала Манана, сидя на ковре.
   Самойлов схватил трубку телефона.
   – Если сюда немедленно не явятся капитан и уборщица вместе с официантом, я разнесу эту гадскую посудину в щепки!
   Никита опустился на диван.
   – Признаюсь честно, я перепугался до икоты. К нам приходил саблезубый мамонт?
   Вика осторожно спустилась со стула.
   – Папочка! Ты где?
   Из стены высунулась голова Леонида.
   – Все целы?
   – Как вы проникли в деревянную панель? – поинтересовалась Аня.
   Зарецкий неуклюже выкарабкался наружу.
   – Здесь небольшой шкаф, – пояснил он.
   – Удивительно, как крупный мужчина уместился там, куда и кошка не влезет, – покачал головой Никита.
   – В момент опасности в человеке пробуждаются неведомые силы и способности, – ответила Аня.
   – Кошка! – взметнулась с пола Манана. – Боже, я сидела на трупе!
   – Мама! – взвизгнула Вика, вскакивая на стул. – Папочка! Реши проблему!
   В столовой один за другим появились капитан, официант и рыжеволосый парень со шваброй. Я узнала матроса. Именно он встретил нас в день прибытия на теплоход у трапа и отвел в каюту.
   Леонид приосанился:
   – Выбросьте останки животного за борт.
   – Не положено, – заспорил Иван Васильевич. – Река – не место для отходов!
   – Хорошо, – согласился Зарецкий. – Утилизируйте это, как надо!
   – Уберите здесь и подавайте обед, – метал гром и молнии Василий Олегович. – Кто сейчас заходил в столовую?
   – Я и члены команды, – отрапортовал капитан.
   – Я спрашиваю про зверя! – добавил металла в голос кондитер. – Того, который…
   – Не знаю, – быстро перебил его Иван Васильевич. – Маргарита сказала, что он из тумана возник, а потом в нем же и растаял. Во второй половине дня наступили сложные метеоусловия, мы движемся в «молоке».
   – Наверное, это призрак боевого слона Александра Македонского, – загробным голосом заухал Никита.
   Алина подперла голову рукой.
   – Он собака. Небось от хозяина удрал.
   Иван Васильевич галантно склонил голову к плечу:
   – Не хочется спорить, но вы ошибаетесь. На судне нет животных.
   – Его тайком провели, – упорно стояла на своем диетолог, – без вашего ведома.
   – Без меня тут даже муха не чихнет! – гордо вскинул голову Иван Васильевич. – На флоте закон строгий: капитан на судне бог.
   Алина встала.
   – Когда полкан залез под стол, он сначала там возился, потом из коридора приоткрыли дверь, свистнули и сказали: «Сюда! Ко мне!» – и барбос стрелой полетел на зов.
   – Собак ростом с телефонную будку не бывает, – протянул Никита.
   – Последняя из рода Баскервилей, – шепнул мне на ухо Юра.
   – Иван Васильевич, можно я ее себе возьму? – спросил матрос, протиравший палас щеткой. – Хорошая вещь, Таньке подарю!
   Я посмотрела на него и вздрогнула: парень наклонился над бело-рыжей мохнатой кучкой. Невольно у меня вырвался вопрос:
   – Вы хотите преподнести подруге труп кошки?
   – Ну не выбрасывать же его? – хозяйственно возразил корабельный служащий, поднял шкуру, встряхнул…
   – Это моя шубка! – завизжала Вика. – Папочка! Манто сперли!
   – Оно тут валялось, – попятился юноша. – Иван Василич велел в мусор его отправить.
   – Папочка, – заканючила Вика. – Смотри, весь мех обслюнявлен, воротник пожеван!
   – Безобразие! – взорвался Леонид. – Шуба стоила пятнадцать тысяч долларов!
   – Едрена Матрена, – опешил матрос и выронил то, что я вначале приняла за безвременно погибшую кошку.
   – Пятнадцать кусков зелени? – недоверчиво повторила Алина. – Вас бессовестно надули! Телогрейка из кошки не может иметь подобную цену.