Донцова Дарья. Шопинг в воздушном замке

   – Я услышала крик, прибежала на звук и увидела Лену, сотрудницу Брыкина. Она стояла вот тут почти в невменяемом состоянии.
   – Обнаруживший труп моментально попадает под подозрение, – протянул Костин, – это классика жанра. Она сама убила, потом завизжала, позвала на помощь!
   – Пустите! – донеслось из коридора. – Там моя жена Клара!
   – Нельзя, – ответил незнакомый хриплый голос.
   – Там моя Клара! Я принес хлеб! Где моя любимая жена?
   – Уведите его!
   – Гришенька, пойдем! – вклинилось тихое сопрано.
   – Там моя Клара! Нам пора домой, я без нее не уйду! – твердил Селезнев.
   – Ты останешься у нас.
   – Нет, хочу домой с Кларой! Я только что принес хлеб, а теперь нам пора к себе.
   – Лика, Лика! Куда же она подевалась? Лика! – закричал женский голос.
   – Меня зовут, – шепнула я Костину. – Сделаем так: я буду по-прежнему исполнять обязанности прислуги, поживу в доме, авось что-то выясню. И кто-то же должен присмотреть за Верой! Ей грозит нешуточная опасность.
   – Лика! Лика! – надрывалась женщина.
   Я побежала к двери, вышла в коридор и сказала Вере:
   – Простите, меня милиция допрашивала.
   – А почему они решили с тебя начать? – с подозрением осведомилась Светлана, стоявшая чуть поодаль от хозяйки.
   – Не знаю, – прикинулась я дурой. – Открыла дверь, а там менты, они велели их сюда проводить.
   – И что ты им наболтала? – не успокаивалась Света.
   – Ну... как все закричали и нашли в библиотеке Клару...
   – Не стоит терзать Лику, – нервно заявила Вера, – она тут ни при чем. Идите, постелите в гостевой, надо уложить Григория.
   – А ты не командуй! – внезапно взвилась Света. – Нашлась тут хозяйка... Не таких отсюда выносили! Вперед ногами!
   Вера изумленно заморгала:
   – Что ты имеешь в виду?
   – А ты не знаешь? – ухмыльнулась Света.
   – Нет, – растерялась невеста Брыкина.
   В глазах Светланы мелькнуло удивление.
   – Пашка тебе ничего не рассказал?
   – О чем? – недоумевала Вера.
   Гостья расхохоталась.
   – Ну и ну! Интересно, на что он рассчитывал? Неужели полагал, что правда наружу не выйдет?
   Я решила немедленно пресечь опасную беседу.
   – Простите, Вера, я только вышла на работу и не знаю, где расположена гостевая. Покажите, пожалуйста.
   – Ну да, ну да, – опомнилась Путинкова. – Здесь три коридора, вам нужен крайний левый, в правом находятся спальни хозяев, а в среднем, где мы сейчас, общие помещения.
   – А, ты уже знаешь, где спальня Павла, – ехидно протянула Света. – Шустрая! Так порасспроси жениха о его семье... Задай, например, вопрос, кем ему Исидор доводится.
   – Сидя – дядя Павла, – ответила Вера. – Очень милый старичок, мы давно знакомы. С Мотей я тоже часто встречаюсь. И Гришу с Кларой видела. А вот вас сегодня впервые...
   Завершить фразу ей не удалось. Светлана, не принимая во внимание, что за дверью, в одном шаге от нас, лежит труп, вновь захохотала в голос.
   – Дядя! Ой, не могу! Хорошо хоть тетей его не представил! Паша и впрямь думал, что до тебя правда не дойдет? Или решил, что после свадьбы жена рыпаться не станет? Значит, и Сидя с Мотей молчали?
   Я схватила Веру за плечи.
   – Григория надо безотлагательно уложить, ему плохо! Пожалуйста, проводите меня в гостевую.
   Но Вера сбросила мою руку, ее щеки покраснели.
   – О чем молчали Исидор и Матвей? – спросила она у страшно довольной Светланы.
   – Не смейте отвечать! – ляпнула я. – Павел вам этого не простит!
   Но рыжеволосая мегера не обратила ни малейшего внимания на слова домработницы.
   – Сидя – бывший тесть Павла, – злорадно заявила она.
   – Кто? – попятилась Вера.
   – Отец его жены. Ксения умерла. И, между прочим, Паша уже трижды вдовец, Алена с Жанкой тоже тапки отбросили. И тебя та же участь ждет! – каркала Света.
   – Меня? – Вера в ужасе прижала руки к груди. – За что?
   – Проклятие!
   – Что? – пролепетала девушка.
   – На семью Брыкиных наложено проклятие, – неожиданно без ехидства заговорила Света. – Все Пашины жены помрут, но сам он долго проживет и скончается бездетным. Да ты поговори с женихом, он правду тебе и откроет! Ох, неспроста Кларка в день помолвки откинулась! Нехорошее предзнаменование! Дурная примета! Знак свыше, предупреждение тебе! Уноси, Верочка, отсюда ноги, пока жива!
   Девушка секунду стояла неподвижно, потом закашлялась, схватилась рукой за горло и, спотыкаясь, убежала. Я бросилась за Верой с воплем:
   – Погодите!
   Но Путинкова намного лучше меня ориентировалась в лабиринте комнат. Она вдруг прыгнула в стенной шкаф, я последовала ее примеру и... остановилась. Это был не шкаф, а вход в небольшой холл, из которого вела еще одна дверь. Мои руки толкнули ее, в нос ударил запах сырости и кошачьей мочи, я увидела лестницу. Крайне удивленная, я спустилась на четыре ступеньки, обнаружила еще одну дверь, отворила ее и очутилась в пустынном захламленном дворе.
   Озадаченная своим открытием, я вернулась в квартиру, нашла Вовку и шепнула ему:
   – В апартаментах есть черный ход!
   – Знаю, – ответил Костин, – хозяин рассказал. И, что самое интересное, его никто не запирает.
   – Входная дверь у них тоже нараспашку, – вздохнула я. – Значит, сюда мог незаметно пробраться посторонний. Может, он и до сих пор тут!
   – Нет, это маловероятно, – успокоил меня Вовка, – давай не будем поднимать панику.
   Только к часу ночи я наконец-то справилась с горой грязных тарелок. Естественно, посудомоечной машины в доме не было, пришлось орудовать губкой и мылом. Мылом – в прямом смысле этого слова! На краю раковины лежал липкий брусок, бутылочки с современным моющим средством не было. Если учесть возраст умершей Олимпиады, то совсем неудивительно, что старушка мыла плошки по старинке. Еще хорошо, что она приобрела симпатичную губку, а не пользовалась старым чулком!
   Устав до отупения, я доплелась до своей спальни и поняла, что не могу лечь спать, не приняв душ. Слава богу, я уже знала, где находится громадная ванная, по размерам напоминающая плац для воинских парадов. Прихватив небольшое вафельное полотенце (похоже, других в доме у Брыкиных не существует), я вошла в круглое, обложенное кафелем от пола до потолка помещение и протяжно вздохнула. Ну как можно мыться в подобных условиях?
   Сама ванна оказалась очень глубокой, никакой пластиковой занавески и ковриков тут в помине не было, отсутствовал и полотенцесушитель. На стене с пожелтевшей от времени плиткой красовалось штук десять пластиковых крючков, на них висели самые разнообразные вещи: резиновая клизма, здоровенные деревянные щипцы, три грязные тряпки, ситцевые «семейные» трусы и соломенная шляпа. Может, Исидор или Павел водружают ее на голову, когда становятся под душ? Прикрывают макушку, зажмуриваются и воображают, будто находятся на море? И еще. Вот скажите, пожалуйста, зачем тут, напротив рукомойника, висит картина, написанная маслом? Неужели обитатели квартиры, абсолютно равнодушные к чистоте и порядку, решили украсить свою «баню»? Если так, то они выбрали совершенно неуместный сюжет: освежеванная тушка кролика в руках мясника отнюдь не радует глаз и не располагает к расслаблению. Впрочем, наслаждаться водными процедурами в потемневшей от времени ванной как-то не очень-то и хочется, здесь холодно и противно.
   Быстро ополоснувшись, я кое-как вытерлась вафельным полотенцем и услышала приглушенные голоса. Тут что, в каком-то углу работает радио?
   Я осмотрелась по сторонам, задрала голову. Нет, приемника не видно. Так откуда доносятся звуки? Можно даже разобрать отдельные слова. Вот сейчас мужчина говорит: «Бу-бу-бу... не хотел». И снова: «Бу-бу-бу...» А ему отвечает женщина: «Бу-бу-бу... врать... бу-бу-бу...»
   Страшно заинтригованная происходящим, я навострила уши и пришла в еще большее изумление. Звук шел от... картины.

Глава 6

   Ежась от холода, я приблизилась к ужасному «натюрморту», сдвинула его в сторону, увидела на стене небольшое отверстие и, привстав на цыпочки, приникла к нему глазом.
   Взору открылась часть какой-то комнаты. Прямо напротив стоял Павел, который гневно говорил:
   – Хватит! Ты и так много получила!
   – Согласись, мне положено больше, – ответила невидимая женщина. Ее голос показался мне знакомым. Но она говорила тихо, находилась чуть в стороне, и оставалось лишь гадать, знаю ли я ее или мне только кажется.
   – Шантажистка!
   – Мне нужны деньги.
   – Вот и зарабатывай!
   – Не себе же прошу!
   – Да ну?
   – Вспомни о Пелагее Андреевне.
   – Мне на нее насрать! – заорал Брыкин.
   – Тише, – шикнула тетка, – еще разбудишь кого.
   – Боишься? – пошел в атаку бизнесмен.
   – Я? Нет, опасаться следует тебе, – тихо засмеялась незнакомка. – Вдруг правда вылезет наружу? Вот прикольно получится... Ты потеряешь все!
   – Сколько? – мрачно поинтересовался Павел.
   – Как всегда.
   – «Как всегда» я уже заплатил первого числа.
   – Пелагея заболела.
   – И что?
   – Я должна поместить ее в больницу.
   – В нашей стране медицина бесплатная!
   Женщина издала короткий смешок.
   – Это результат общения с Исидором или резкое отупение в преддверии женитьбы? Пелагею по возрасту и состоянию здоровья в муниципальную клинику не возьмут!
   – Это твоя проблема!
   – Но она быстро станет твоей, если Пелагея Андреевна начнет болтать. А старухи ох как говорливы... – В тихом голосе тетки прозвучала угроза.
   – Ладно, – вдруг согласился Брыкин, – сейчас.
   Павел исчез из поля зрения, но его голос я по-прежнему слышала.
   – В долларах или в евро? – спросил он.
   – Лучше в рублях.
   Раздался противный скрип... Такой звук издают ржавые петли древних ворот. Очевидно, неизвестной даме услышанное тоже пришлось не по вкусу.
   – Почему бы тебе не купить современный сейф? – недовольно спросила она.
   – Исидору не нравится электроника.
   – Не ему же ей пользоваться.
   – Какое тебе дело?
   – Просто интересно. Имеешь столько бабок, а живешь в помойке.
   – Квартира принадлежит Сиде, он не хочет никаких изменений. Получила свое – и проваливай.
   – Не груби.
   – А ты не лезь в чужую жизнь.
   – Считаешь меня посторонней? Вот уж глупо. Ну ладно, пока.
   – Стой! – окликнул собеседницу Павел.
   – Ну?
   – Куда ты устроишь Пелагею?
   – Она уже в палате.
   – Ты обманула?
   – Кого?
   – Меня. Сказала, денег нет, а бабка уже в клинике!
   – Мне предъявили счет. Я его из своих денег оплатила.
   – А где квитанция?
   – Тебе-то она зачем?
   – Покажи!
   – Пожалуйста...
   – Эй, эй!
   – Что теперь?
   – Здесь указана сумма меньше, чем ты потребовала. Так я и знал! Обманщица!
   – Идиот! Пелагее надо фрукты покупать, творог на рынке, соки. Опять же медсестрам заплатить нужно, чтобы хорошо за ней смотрели.
   – С ума сошла?
   – Ты сегодня особенно приветлив! – взвилась женщина. – Что ни слово – комплимент!
   – Куда сунула бабку?
   – Там написано.
   – Вижу – клиника доктора Сейфуллина.
   – И что?
   – Самое дорогое заведение в Москве!
   – Вовсе нет.
   – Я знаю! – заорал Павел. – Там лежала Катя Фирсова! За каким дьяволом старухе одноместная палата?
   – Хочешь, чтобы бабка начала с соседями болтать? Мне ради сохранения тайны денег не жалко.
   – Моих.
   – Что?
   – Моих денег тебе не жаль. Нахалка!
   – Ну я пошла, – стойко отреагировала собеседница, – спи спокойно!
   – Спасибо, – язвительно откликнулся Брыкин. – Благодаря тебе я абсолютно лишился покоя.
   – Если будешь считать овец парами, задрыхнешь в два раза быстрее, – не осталась в долгу дама.
   До меня донеслось шуршание, я поняла, что так и не увиденная мною тетка сейчас направится в прихожую, и хотела выбежать из ванной, но тут Павел резко произнес:
   – Я узнаю, кто убил Клару! Я... я...
   – Что? – раздалось в ответ.
   Брыкин молчал.
   – Ничего, – констатировала дама. – Да, кстати, запомни: мое здоровье – твоя главная забота. Если, упаси господь, хоть одна ресничка упадет с моего глаза, газета «Желтуха» получит эксклюзивный материал! В особенности им понравится легенда о проклятии. А Пелагея-то живехонька! И бабка с удовольствием все расскажет. Она-то все знает!
   – Сука! – коротко сказал Павел.
   Женщина тихо засмеялась.
   – И я тебя люблю, милый. А странно, что все они умирают. Интересно, при чем здесь Клара?
   – Ни при чем, – буркнул Павел.
   – Ты прав! Бедная Кларка ни при чем, убить хотели Веру. Клара – случайная жертва. А Верочке грозит опасность. Как думаешь, что с ней будет?
   – Отстань! – зашипел Брыкин.
   – Лучше откажись от свадьбы, – настаивала тетка. – Если, конечно, ты и впрямь хотел жениться.
   – А не твоих ли это рук дело? – вдруг спросил Павел.
   – Пожалуй, мне пора. Черт, тесно-то как! – воскликнула незнакомка.
   – Ничего, пролезешь.
   – Понаставил дерьма в спальне...
   – Жрать меньше надо. На безденежье жалуешься, а с каждым месяцем все толще становишься.
   – С голоду пухну, – ответила тетка. Теперь ее голос звучал тише и глуше.
   Забыв про домашние тапочки, я кинулась в коридор, быстро добежала до прихожей и затаилась в нише между шкафом и галошницей. Сейчас незнакомка выйдет в холл, откроет входную дверь, свет с лестничной клетки упадет на ее лицо или осветит фигуру. Я непременно увижу хоть что-нибудь: волосы, одежду...
   Минуты текли, мне стало холодно, босые ноги замерзли, тонкий халат не защищал тело от сквозняка, мокрые волосы не хотели сохнуть. В конце концов я начала клацать зубами и трястись, как щенок, попавший под ливень.
   Внезапно на ноги уселось что-то мягкое, теплое. Я опустила глаза вниз – кошка! Оказывается, в доме есть животное. Хотя, если учесть амбре в прихожей, чему тут удивляться. Киска, очевидно, не любит шум и гостей, вот и забилась подальше, а сейчас выбралась из своего укрытия.
   Ступням стало мокро, я пошевелила пальцами. Киса, коротко мяукнув, испарилась, я почувствовала омерзительный запах. Из груди вырвался тихий стон. Тяжела и неказиста... нет, не жизнь эстрадного артиста, как говорится в известной присказке, а судьба частного детектива. Конечно, бесконечные гастроли с ночевками в провинциальных гостиницах, где вольготно чувствуют себя тараканы и клопы, никого не обрадуют, но поп-исполнителю не нужно сидеть в засаде, и на него не пописает кошка! Теперь мне придется снова идти в неуютную ванную и принимать душ. Хотя во всем плохом есть хорошее. Что, спросите вы, хорошего в том, что меня обгадила киса? Отвечу: зато мои босые ноги временно согрелись!
   Я вжалась в стену и попыталась систематизировать полученные сведения.
   Клару убил явно не Павел. Ему не было никакого смысла охотиться на Веру и уж тем более лишать ее жизни в собственной квартире.
   Из списка подозреваемых нужно вычеркнуть и Григория. Он ведь нанял меня для того, чтобы обеспечить безопасность невесты. Очень глупо оплачивать услуги детектива, а потом «убирать» объект, который находится под пристальным наблюдением. Я сегодня старалась не сводить с Веры глаз. Правда, у меня не всегда это получалось, но Григорий-то знал: за Путинковой присматривают. К тому же Селезнева в момент преступления в квартире не было – он ходил за хлебом, а вернулся уже после того, как нашли труп. Я сама открыла ему дверь.
   Кто остается? Исидор? Дед категорически не похож на убийцу. Как, впрочем, и его закадычный друг Матвей. Оба старичка не покидали гостиную, они поели и сели сражаться в шахматы, не обращая никакого внимания на окружающих. Думаю, их тоже можно сбросить со счетов. Основные подозреваемые – Светлана, Константин, Лена и Никита. Дочку Светы и Кости не стоит принимать в расчет: если наши с Ниной размышления верны и предыдущие жены бизнесмена погибли от руки одного и того же убийцы, то прежние преступления совершены, когда Василиса была совсем маленькой.
   Ноги снова стали коченеть, я поежилась. Самый интересный для меня человек – женщина, которая находилась в спальне Павла. Кто она? Я так и не узнала ее голос, хоть и обладаю острым слухом профессионального музыканта. Светлана? Может, Лена? Сотрудница Брыкина, с которой я и десяти слов за весь вечер не сказала? И, кстати, почему таинственная незнакомка до сих пор не появилась в прихожей? Не могла же она испариться как ведьма, через каминную трубу – в квартире нет очага с дымоходом.
   Внезапно мне стало жарко. «Лампа, ты редкостная идиотка!» – обругала я себя. Черная лестница! Загадочная мадам воспользовалась запасным выходом и сейчас уже далеко от квартиры Брыкина. Госпожа Евлампия Романова может хоть до утра стоять босиком в луже кошачьей мочи, никто в прихожей не появится. В дом можно незаметно войти, и его нетрудно тайком покинуть. В кабинете мог быть кто угодно, совсем необязательно, что таинственная дама – гостья...
   Проклиная себя за тупость, я вышла из укрытия и отправилась в ванную. Но больше всего мне хотелось войти в спальню к Павлу и напрямик спросить: «С кем вы только что беседовали? Кому платите деньги? За что? Если у вас есть предположение относительно личности убийцы, то почему не поделитесь им с милицией?»
   Только ответит ли Брыкин честно? Ох, боюсь, он просто выставит нахалку Лику вон. Нет, мне следует и дальше изображать домработницу, тогда я узнаю много интересного...
   Уже выйдя из душа и вытираясь тем же вконец мокрым вафельным полотенцем, я вдруг сообразила, каким образом можно найти таинственную незнакомку. Мысль была настолько гениальной, что я запрыгала от радости на выщербленной желтой плитке, чуть ли не ровеснице большевистского переворота тысяча девятьсот семнадцатого года. Больница доктора Сейфуллина! Туда поместили пожилую женщину по имени Пелагея Андреевна, осталось лишь уточнить фамилию той, что оплатила лечение, и никаких проблем! Восхищенная собственным умом, я вернулась в свою спальню, залезла на высокую кровать, завернулась в тонкое одеяло, подтянула колени к носу и в одночасье заснула.
 
   Утро началось с громкого вопля.
   – Липа! Ты где, Липа? Или нет... Лика, Лика!
   Я вскочила, быстро натянула джинсы и футболку и побежала на крик.
   – Ну наконец-то, – недовольно сказал Исидор. – Тебя не дозовешься! Где пропадала?
   – Простите, очень крепко заснула, – принялась я оправдываться. – Вам подать завтрак?
   – Уже поел, – отмахнулся Сидя.
   – А чем полакомились? – спросила я.
   – Не помню, – ответил дед. – Неважно! Погладь костюм, парадный. У меня заседание в Академии, в десять надо выехать.
   – За вами придет машина? – уточнила я.
   – Какая еще машина? – удивился Сидя.
   – Ваша.
   – У меня нет автомобиля!
   – А как вы отправитесь в Академию?
   – На метро, – пожал плечами Исидор.
   – Так лучше я вас отвезу!
   – На чем? – вовсе не обрадовался Исидор.
   – На своей «букашке», – улыбнулась я. – Надеюсь, вы не побоитесь сесть в малолитражку?
   – Ну-ну... – проскрипел он. – А Мотя туда влезет?
   – Постараемся и его разместить, – пообещала я.
   – Костюм в шкафу, – сказал Исидор, – и рубашка там же. Гардероб в моей спальне, третья дверь справа. Утюг на кухне, вон он, на подоконнике.
   Я сбегала в его комнату и нашла в шкафу одну пиджачную пару доисторического периода. Там же висела и белая рубашка с пуговицами из настоящего перламутра. Я замерла, увидев ее. Такая же была у моего отца, он очень любил эту вещь.
   – Ну? Долго еще ждать? – поторопил меня академик, входя в комнату. – На сорочку любуешься? Да, умели раньше вещи шить! В тысяча девятьсот... не помню каком году нам эти рубашки на конференции выдали.
   – Мой папа носил похожую, – некстати вырвалось у меня.
   – Он работал на оборону? – оживился Исидор.
   Я замялась. Стоит ли сообщать ему, что у «домработницы» был отец-профессор, генерал, занимавшийся ракетами? Дед начнет интересоваться, задавать вопросы...
   – Нет, – покачала я головой, – отец служил... э... шофером у высокопоставленного лица.
   – А как его звали? – задал ожидаемый вопрос математик.
   Я, успев забыть, какое отчество указано в чужом паспорте, постаралась перевести беседу на другую тему:
   – Простите, а где утюг?
   – Я ведь говорил: в кухне на подоконнике, – отрапортовал Сидя, – экая ты беспамятная!
   Мы вернулась в кухню, я ахнула.
   – Но это же не электрический утюг, а чугунный!
   – И что? – вздернул брови Исидор.
   – Не умею таким пользоваться!
   – Нашла проблему... Разожгла горелку, накалила подошву, и вперед!
   – Боюсь, прожгу вещи, они уже не новые.
   – Костюму всего третий десяток, – заявил Сидя, – мне его перед вручением какой-то премии принесли. Уже не помню, то ли я в Англию тогда ездил, то ли в Германию. Ах да, в Гейдельбергский университет пригласили, мне там звание почетного профессора дали. Научные звания – полнейшая глупость, ума они не добавляют.
   – И вы больше не покупали обновок? – спросила я, с опаской разглядывая чугунного монстра.
   – Зачем?
   – Ну так... – растерялась я. – Нельзя же с одним костюмом жить.
   – Почему?
   Вопрос поставил меня в тупик. Ответа на него не нашлось.
   – Почему? – повторил Исидор Ринг. – У меня от новых штанов ума прибавится? Я лучше с задачами справлюсь? Кстати, брюки есть, целых две пары, и три свитера. Костюм мне только в Академии, на сборища потребен. И что? Погладишь?
   – Боюсь, – честно призналась я.
   Сидя пожевал нижнюю губу.
   – Ну и ладно. Он давно висит, нормально смотрится. Зачем еще утюгом махать, все равно в дороге помнется. Мотя тоже в неглаженом поедет, он утюг разбил.
   – Чугунный? – оторопела я. – Как Матвей ухитрился это проделать?
   Исидор засмеялся.
   – У него кошек семь штук, он их завел, когда его дочь Галя в Америку на ПМЖ уехала. Вот одна животина утюг с подставки и скинула. Так мы едем или нет? Я пойду позову Мотю.
   Увидав мою малолитражку, Матвей испуганно воскликнул:
   – Я сзади.
   – Ну ладно, – неконфликтно согласился Исидор.
   – Сидя, может, ты за руль сядешь? – осипшим голосом предложил Матвей. – Девочка пассажиром поедет.
   – Нельзя, – живо пресекла я попытку отнять у меня руль.
   – Почему? – хором поинтересовались дедушки.
   – Страховая компания против, – нашла я подходящий аргумент. – Садитесь, пожалуйста!
   – Здесь нет задней дверцы, – заявил Мотя.
   – Минуточку, – засуетилась я, – надо отодвинуть переднее кресло... Вот так, полезайте...
   Матвей жалобно посмотрел на Исидора.
   – Может, как всегда, на метро?
   Математик похлопал физика по плечу.
   – Нехорошо обижать девочку, она от чистого сердца предложила. Закидывай ногу.
   – Она не поднимается.
   – Постарайся!
   – Не получается!
   – Мотя, не кривляйся, – сурово приказал Исидор, – соберись!
   – Хорошо, – кивнул старик, он медленно водрузил правую ногу в салон, потянул вверх левую и замер.
   – Ну? – занервничал Сидя. – Как?
   – Не идет! – пискнул Мотя.
   – Кто?
   – Нога. Левая, задняя, – уточнил Матвей.
   – Покажи мне свои передние ноги, – рассмеялся Исидор, – давай лезь.
   – Никак!
   – Не капризничай!
   – Ей-богу, не получается!
   – Хорошо, выходи, сядешь впереди.
   – Не получается!
   – Вот заладил... Верни ногу на асфальт!
   – В спину вступило! Радикулит схватил! Машина очень маленькая!
   – Как тебе не стыдно, Мотя? – с чувством произнес Исидор. – Девочка мало зарабатывает, небось еле-еле на горбатый «Запорожец» наскребла, а ты выпендриваешься!
   – Это не «Запорожец», – поправила его я и тут же пожалела о своих словах.
   – Да ну? А что это за таратайка? – прищурился Исидор.
   – В «Чайке» просторней, – вдруг заявил Матвей, избавив меня от необходимости отвечать. – Не забыл, как нас в шестьдесят пятом на прием возили? К американскому послу за наградой фонда имени Пифагора.
   – Я глупостей не запоминаю, – отмахнулся Исидор. – Ну так что, Липа, будем с ним делать?
   – Меня зовут Лика.
   – Лика, толкай Матвея в постамент, а я его за руки дерну, – предложил Исидор. – Ну! Айн, цвай, драй! Тянем, потянем...
   – Господи помилуй! – заорал Мотя, но все же очутился на сиденье.

Глава 7

   По дороге старики обсуждали какую-то проблему из области то ли математики, то ли физики. Мне показалось, что они общаются на китайском языке, поэтому я перестала вслушиваться в разговор, сосредоточив все внимание на дороге. Вдруг Исидор воскликнул:
   – Очки!
   – Где они? – удивился Матвей.
   – Вернее будет спросить, почему их нет, – ответил друг.
   – Где? – повторил Мотя.
   – На твоем носу, – уточнил Исидор. – Ты забыл окуляры дома?
   – Ах и правда, – спохватился Матвей. – Вот дурак! Подумать только!
   – Не ври! – строго сказал Сидя. – Думаю, ты специально их не прихватил.
   – Что ты! – фальшиво возмутился Матвей. – Приготовил футляр честь по чести и оставил его в прихожей.
   – Ха! У тебя же ужасный минус, который, несмотря на старческую дальнозоркость, не стал плюсом, – засмеялся математик.
   – Зачем употреблять в отношении меня слово «старческий»? – обиделся Матвей. – Я еще ничего! Вот Михаил Абрамов, тот да! Представляешь, Сидя, он без посторонней помощи в ванну залезть не способен, ноги не поднимаются – ни правая, ни левая.
   – Право, Мотя, – засмеялся Исидор, – позволь напомнить, что и твои конечности тебя не слушались, когда ты пытался влезть в машину.
   – Чушь! – фыркнул Мотя. – Просто меня радикулит схватил, а он и у младенца появится, если тот посидит на сквозняке. Меня вульгарно продуло!
   Сидя кашлянул:
   – Во-первых, новорожденные не умеют сидеть, во-вторых, у них не бывает защемления нервных корешков в спине, а в-третьих, Мотя...
   – Что? – насторожился физик.
   – Ты же не взял очки нарочно! Случайность тут исключена, без стекол ты видишь как тумане. Но в прошлый раз, когда мы ездили в Академию, к тебе подскочила какая-то девчонка и сдуру спросила: «Дедушка, как пройти в местную библиотеку?» Помнится, ты побелел и довольно сердито ответил: «Милая, мне до дедушки еще жить и жить, позвольте проводить вас в храм книг». Что, старый греховодник, задела тебя нимфа за живое? Вот потому-то ты сегодня без очков. Эх, Мотя, желание казаться моложе – первый признак старческого маразма. Надеюсь, ты не собираешься пластическую операцию делать?
   – Знаешь, Сидя, – обиженно протянул Матвей, – мы дружим пятьдесят лет, и...
   – Шестьдесят три, – поправил Исидор.
   – Что? – осекся Матвей.
   – Ты неточен в датах. Мы познакомились в год поступления в университет, нам тогда едва исполнилось семнадцать. Если учесть, что зимой мне восемьдесят стукнуло, получается, что нашей дружбе намного больше, чем полвека.
   – В общем, я порой удивляюсь, – сказал Матвей, – ну и мысли забредают тебе в голову. Я и думать забыл о той девочке, она мне в правнучки годится. Что же касается очков, то ответ прост: я использую новые капли, и они мне помогли, отлично исправляют зрение.
   – Интересно, – кивнул Исидор, – лекарство от близорукости! Глядишь, скоро придумают физкультуру против кариеса. Не глупи и доставай очки.
   – Я чудесно вижу окружающий мир, – уперся Мотя.
   – Ну-ну... – недоверчиво протянул математик. – И все-таки метода естественных последствий никто не отменял!
   – Это что за штука такая? – заинтересовалась я.
   Исидор поправил ремень безопасности.
   – Сейчас объясню. Например, говорят ребенку: «Вася, не хватай горячий чайник, обожжешься». Твердят сто раз, но Вася даже не слушает. Мать расстраивается, но упорно дудит в одну дуду. А это неверно! Нужно применить метод естественных последствий. Один раз предупредила об опасности, дальше молчи. Ухватится капризник за раскаленную железку и получит урок. Это во всех случаях срабатывает безотказно.
   – Жестоко, – вдохнула я.
   – Зато действенно, – отбрил Исидор. – Детей вредно постоянно сахарным сиропом поливать. В «Домострое» прямо сказано: чтобы ребенок вырос хорошим человеком, он должен научиться понимать значение слова «нельзя» и отличать его от «хочу». Тормози, приехали! Сейчас нашего бравого молодца выкорчевывать из салона будем.
   – Я сам выйду, – подал голос Мотя.
   И вот уж удивительно – физик действительно весьма ловко выбрался на тротуар. Не успел лучший друг Сиди одернуть пиджак, как с нами поравнялись трое мужчин весьма почтенного возраста. Двое были сухощавыми и в своих строгих костюмах напоминали хорошо зажаренные тосты, а их спутник оказался толстяком, облаченным в пиджак ярко-фиолетовой расцветки. Очевидно, несмотря на немалые годы и корпулентность, этот ученый изо всех сил старался угнаться за модой.
   – Добрый день, Матвей, рад встрече, Исидор, – сказал один из «сухарей», искоса поглядывая на меня.
   – Семен! – воскликнул Сидя и стал трясти руку коллеге.
   – Алла Евгеньевна, – расцвел Мотя, делая шажок в сторону туши в пиджаке цвета спелого баклажана, – замечательно выглядите! Впрочем, как всегда! Мила! Хороша! Пополнела!
   «Слонопотам» в растерянности заморгал, Исидор кашлянул, Семен с товарищем замерли. А Мотя, не обращая внимания на повисшее молчание, заливался соловьем:
   – Аллочка! В вас соединились яркий талант и красота, это огромная редкость! С интересом прочел вашу последнюю статью в журнале. Поражен библиографической подборкой и свежестью взгляда на проблему. А сейчас я в восторге от вашего внешнего вида. Какой костюм! Удивительный цвет! Аллочка, вы наша королева!
   Семен и его приятель топтались на месте, как стреноженные кони. Толстяк буркнул нечто невразумительное. Мотя же схватил его за руку, поднес ладонь к губам и выпалил:
   – Примите заверения в искренней любви и восторге. Я небольшой охотник делать дамам комплименты и полагаю, что физика не женская наука, но вы, право слово, царица! Верно, Сидя?
   Исидор повернулся в мою сторону, вытащил носовой платок и трубно высморкался. Семен с товарищем, забыв попрощаться, резво потрусили к входу в здание. Багровый слонопотам, бубня под нос что-то неразборчивое, последовал за коллегами.