Донской Сергей Георгиевич. Матёрый

   — Возьми. Того, кто позвонит, обложишь по полной программе и посоветуешь забыть этот номер, если ему жизнь дорога.
   — Кого именно? — деловито спросил Арам, шагая в ногу с боссом по ковровому покрытию коридора.
   — На эту трубу только один человек позвонить может, не ошибёшься. — Представив себе лицо полпреда, полагающего, что он достиг таких высот, что обматерить его может один лишь президент, Итальянец улыбнулся. Потом, покосившись на сосредоточенно шагавшего рядом Арама, добавил:
   — Трубку после разговора уничтожь. Она мне больше не понадобится.
   — Понял. — Они уже стояли на крыльце бывшего театра и одновременно щурились от яркого солнца, ударившего по глазам. — Далеко собираетесь, шеф? — полюбопытствовал Арам, заприметив, что вокруг хозяйского «Мерседеса» собралось несколько машин сопровождения.
   — Прокачусь в посёлок злоедучий, — проворчал Итальянец. — Раз уж напряг турок, то отступать нельзя — мы с ними на наркоте скоро плотно повяжемся.
   Да и задумку с особняками хоронить рановато. — Он хохотнул.
   Степенно огладив седую бороду, Арам задал последний вопрос:
   — Как с Губерманом поступить, когда он все выложит?
   — На стул, — бросил Итальянец, уже спустившийся на несколько ступеней вниз. По его спине было заметно, что оборачиваться он не собирался.
   — На стул так на стул, — пробормотал Арам.
   Прежде чем вернуться в офис, он снял с шеи цепочку с крестом и бережно спрятал её в карман.

* * *

   Чем ближе к полудню, тем более дремотным и разомлевшим становился посёлок Западный. Жизнь протекала где-то рядом, но все равно мимо, словно расплавленная лента шоссе, огибавшая эти места.
   Все оставалось с виду таким же, как недели, месяцы, годы назад. Вот только невесть откуда взявшийся бензовоз торчал посреди грунтовки, вынуждая редкие автомобили объезжать его по бездорожью.
   Загорелый светлоглазый водитель оставил капот открытым, давая понять: заглох. Но вместо того, чтобы ковыряться в моторе, он бесцельно расхаживал возле бензовоза да поглядывал на далёкое шоссе. У его ног крутился громадный чёрный пёс, которого мужчина то и дело пытался прогнать прочь. Пёс проявлял завидное упрямство: отбегал на несколько метров и возвращался обратно.
   Когда солнце приблизилось к зениту, мужчина зачем-то подогнал вплотную к бензовозу ещё один автомобиль. Шикарный джип выглядел на пыльной дороге совершенно неуместно и окончательно преградил проезд в посёлок. Правда, в такую жару сюда никто не стремился. Они были совсем одни — пёс и человек.
   — Полковнику никто не пишет, — пробормотал он. — Полковника никто не ждёт. Так, Рокки?
   Пёс приподнял одно ухо и фыркнул.
   — Тут ты абсолютно прав, — произнёс человек с таким видом, как будто понимал, что имеет в виду Рокки. — Я до полковника не дослужился, в майорах хожу. Но и мне тоже никто не пишет, как ни странно… А было бы здорово получить письмо. — Он запрокинул голову к небу и мечтательно продекламировал:
   — «Громову, лично… Ввиду важности предстоящего задания высылаем вам ящик холодного пива и блок сигарет американского производства. Связную узнаете по стройным ногам, длина которых…»
   Почему-то вспомнилась Ксюха, и Громову абсолютно расхотелось зубоскалить.
   Он провёл рукой по синей рубахе — там, где ткань сохранила розовый оттенок. После ночного купания и возни с бензовозом она смотрелась не лучшим образом, но Громов и сам не тянул на лондонского денди. Бахромистая дыра на колене джинсов, как у какого-то панкующего юнца; колючая щетина до самых глаз. Послушав, как она шуршит под пальцами, Громов осведомился у Рокки:
   — Вылитый разбойник с большой дороги, м-м?
   Ротвейлер отрицательно завилял задом, компенсируя таким образом отсутствие полноценного хвоста.
   — Хороший ты пёс, а все-таки лучше бы шёл своей дорогой, — предложил Громов уже в который раз за сегодня. — Ничему хорошему ты у меня не научишься Рокки отвернулся и независимо уставился вдаль, словно сказанное его никоим образом не касалось.
   Он, когда хотел, совершенно переставал понимать человеческую речь, а других собеседников поблизости не было.
   Ванька со своим топориком терпеливо хоронился на пшеничном поле, полагая, что выполняет важную боевую задачу. Ему было строго-настрого ведено не высовываться, пока не будет подан особый сигнал в виде синей ракеты. Поскольку никакой ракетницы у Громова не было, то Ваньке при любом исходе операции предстояло сегодня вернуться домой целым и невредимым. Ничем другим отблагодарить преданного мужика Громов не мог.
   Взобравшись на раскалённую цистерну бензовоза, он развернулся лицом к далёкому шоссе. Никаких признаков приближающегося кортежа Итальянца там не наблюдалось, но он остался наверху, не обращая внимания на шквал солнечного света и едкие бензиновые пары, струящиеся вокруг. Горючего в ёмкости было не много — треть от силы. Оптимальный вариант. Ведь если бы цистерна оказалась полной, то даже трехтонный внедорожник вряд ли смог выволочь её на берег.
   Курить, сидя на бензовозе, Громов воздерживался.
   Оставалось лишь глазеть по сторонам, чтобы не скиснуть от жары и скуки. Самыми интересными объектами для наблюдения оказались две мальчишеские фигурки, пылящие по грунтовой дороге.
   «Будете плавать наперегонки, нырять, ловить раков, — обратился к ним Громов мысленно. — Счастливые вы, пацаны, хотя сами не подозреваете об этом. Я в вашем возрасте тоже был счастливчиком, но не радовался этому, полагая, что так будет всегда.
   Поздно спохватился. Поздно сообразил, что в детстве каждый день — праздник. Сколько всего можно было переделать за один-единственный день, с утра до ночи! Подраться и помириться с лучшим другом…
   Тайно влюбиться в незнакомую девчонку… Затеять любую из тысяч известных игр… Обменять коллекцию марок на коллекцию значков, а значки снова обменять, например, на отряд солдатиков, а потом отливать их фигурки из расплавленного свинца, добытого из куска кабеля… И ещё остаётся время на футбол… На страшные байки у костра… На «Двух капитанов» или «Трех мушкетёров»… И…»
   Глаза Громова сузились, Мальчишки, увлечённые беседой, находились уже совсем близко от бензовоза. Старшему было лет десять, его спутнику и того меньше.
   — Артамонова, сучка, тридцатник мне торчит с июля, — бубнил он. — Я ей: «Отдавать когда думаешь?» А она: «Потом, потом». И лыбится.
   — Нет башлей — пусть натурой расплачивается, — авторитетно заявил тот, что постарше. — Ты её на остров замани, там мы её живо на хор поставим.
   — Мне-то какая с того маза? — Маленький пренебрежительно сплюнул. — Мне деньги нужны.
   — Если Артамонову подгонишь, мы тебе с пацанами по червонцу скинемся, внакладе не будешь… Погодь! — Старший пацанёнок остановился возле бензовоза и требовательно уставился на Громова. — Дай закурить!
   Он молча покачал головой, меряя взглядом подростка с абсолютно недетским выражением лица.
   Вызывающая поза, уверенная посадка остриженной почти наголо головы. Уменьшенная копия молодого бандита, рыскающего в поисках наживы.
   — Не понял, — повысил голос пацанёнок. — Нету или жаба давит?
   Стремительно наклонившись, Громов поймал его за дёрнувшееся предплечье и, легко оторвав от земли, приблизил к себе.
   — А тебе не все равно? — спросил он.
   — Больно, гад! — взвизгнул пацанёнок, отчаянно извиваясь всем своим жилистым телом.
   Второй застыл с открытым ртом. На его глазах рушился авторитет отчаянного дружка, который, как выяснилось, рановато возомнил себя взрослые — Больно, говорят тебе! Отпусти!
   Громов разжал пальцы и, дождавшись, когда пацанёнок лягушонком приземлится возле бензовоза, предупредил:
   — В следующий раз схвачу тебя за ухо. Вот тогда будет действительно больно, по-настоящему.
   Удалившись на несколько шагов, пацанёнок обернулся с лютой ненавистью во взгляде, но ничего не сказал. Открыть рот он отважился, когда оказался с приятелем на приличном расстоянии:
   — Тебе хана, мужик! Пиши завещание!
   — Мы тебя достанем! — подхватил голос с писклявинкой. Громов выпрямился и, глядя вслед перешедшим на рысь мстителям, подумал: «Через десять лет они станут совсем взрослыми. Не хотел бы я дожить до старости в такой компании. Нынешние бандиты покажутся в сравнении с этим поколением жалкой шпаной. Теперешние политики — безобидными врунишками».
   — Знаешь, Рокки, — пробормотал Громов, — если ты — лучший друг человека, то на свой собачий рай можешь не рассчитывать. Такой грех тебе ни за что не спишется.
   На поднявшего голову пса он при этом не смотрел.
   Его светлые глаза были устремлены туда, где в жарком мареве возникла вереница разноцветных автомобилей, беззвучно ползущих в сторону посёлка. Струящийся над раскалённым шоссе воздух был зыбок, и призрачные очертания машин постоянно менялись, но это был не мираж.
   Автомобили постепенно увеличивались в размерах — первый, второй… четвёртый… шестой… А распрямившаяся на бензовозе мужская фигура в линялых джинсах и развевающейся рубахе была одна-одинёшенька.

Глава 29
ОГОНЬ!

   Съёмочная группа была допущена в хвост кавалькальды в самый последний момент, когда Руслан и Людмила, представлявшие собой творческий коллектив программы «Панорама», уже подумывали о том, что вместо передачи в прямом эфире их ждёт грандиозный разнос в кабинете редактора.
   Учитывая важность события, им был выделен не разболтанный «РАФ», а новёхонький автобус с красочной эмблемой региональной телекомпании «Регион». Руслан и Людмила, привыкшие путаться в проводах и спотыкаться о сваленные как попало в «рафике» кофры и штативы, чувствовали себя просто отлично. Но лишь до тех пор, пока не сунулись в приёмную Руднева, пригласившего их побывать вместе с ним на месте возведения чудо-посёлка.
   В кабинете губернатора не оказалось, и секретарша не могла сказать о его местонахождении и распорядке дня ничего определённого. Она казалась очень растерянной, когда поминутно брала телефонную трубку, чтобы произнести в неё одни и те же слова:
   — Нет, Александр Сергеевич ещё не появился…
   Нет… Не знаю… Попробуйте перезвонить позже…
   — Карауль здесь, а я буду поджидать его на стоянке, — решительно распорядилась Людмила.
   Она с недавних пор являлась законной супругой Руслана, была на три года старше и числилась в телекомпании не только ведущей информационной программы «Панорама», но и её режиссёром. Стоило ли препираться с ней Руслану, который был всего-навсего оператором с минимумом жизненного и профессионального опыта?
   Он остался в приёмной и проторчал там около двух часов, пока счастливый случай не вывел его на след Руднева.
   — Александра Сергеевича сейчас нет, — заученно сказала секретарша очередному посетителю, вошедшему в приёмную.
   — Да мы виделись пять минут назад, — отмахнулся тот. — Офис в здании театра знаете? Александр Сергеевич поручил мне забрать у вас всю документацию, касающуюся землеотвода под новое строительство…
   Вот записка…
   Не дослушав, Руслан пулей выскочил из приёмной и помчался вниз, перепрыгивая через три ступеньки.
   Заранее отснятая передача началась в десять утра, но до 12.00 ещё можно было успеть выйти в прямой эфир с заявленным репортажем.
   Оставив мужа дежурить в приёмной, Людмила тоже времени даром не теряла. Техническую поддержку её передаче обеспечивал некто Кокушкин, матёрый мужик с развитой мускулатурой и почти незаметными залысинами на висках. В его обязанности входило водить автобус и управляться со всей аппаратурой, которой тот был напичкан. Но Кокушкин, как выяснилось, разбирался не только в технике, но и в женщинах. Он так оперативно снял с Людмилы трусики и уложил её на плед, расстеленный в фургоне, что она даже опомниться не успела, а когда опомнилась, менять что-либо было уже поздно… и глупо.
   Живот Кокушкина отклеился от Людмилиного за полторы минуты до того, как боковая дверца отъехала в сторону, впуская в затемнённый фургон солнечный свет и взъерошенную голову Руслана.
   — Скорее поехали к театру! — заорал он. — Руднев там!
   — Жми, Кокушкин! — распорядилась Людмила, голос у которой был прерывистым, как будто бегала по жаре она, а не Руслан. — Попробуем перехватить его там, — деловито говорила она, демонстрируя завидное хладнокровие и быстроту реакции.
   Но и Кокушкин был малый не промах. Незаметно управившись с «молнией» своих бежевых штанов, он наткнулся взглядом на трусики Людмилы, валявшиеся на полу, схватил их и принялся энергично протирать монтажный стол, который, честно говоря, и впрямь был грязноват.
   — Давай я, — нетерпеливо предложил Руслан.
   — Это моя работа, — с достоинством ответил Кокушкин, сплёвывая на тряпку.

* * *

   Направляясь к своему дымчатому «Мерседесу», Итальянец заметил подкативший автобус телекомпании и, конечно, вспомнил о своём приглашении.
   Именно поэтому он поманил к себе одного из бодигардов, намереваясь приказать ему послать телевизионщиков куда подальше. Но тут дверца распахнулась, и оттуда высунулась знакомая ведущая, одетая на этот раз не в дурацкие штаны, а в лёгкое платьице, плотно облепившее её разгорячённое тело.
   — Александр Сергеевич, — радостно заверещала она, сползая с сиденья на подножку. — А вот и мы!
   — Гнать? — предположил телохранитель, механически выдвинув вперёд нижнюю челюсть.
   Итальянец не ответил, переваривая увиденное.
   Мимолётно оголившаяся ведущая заставила его изменить решение.
   — Следуйте за нами, — крикнул он, улыбаясь одной из самых приветливых своих улыбок.
   — Я только хотела спросить…
   — Разговоры потом, — строго прервал ведущую Итальянец, — а сейчас — все по машинам.
   Лично он занял своё место последним, желая удостовериться, что зрение не сыграло с ним злую шутку.
   Но как только под платьицем телеведущей, полезшей в автобус, снова мелькнуло то, что ожидал увидеть Итальянец, он удовлетворённо подумал: «Прогрессивная девушка, такую не грех поощрить немного.
   Кроме того, когда ещё выпадет случай выступить перед своими земляками?»
   Он улыбался, садясь в лимузин, и шутил с водителем на протяжении всего пути. Хорошее настроение покинуло его лишь через полчаса, когда головная машина, свернувшая с шоссе на грунтовку, затормозила впереди, вынуждая остановиться весь караван.
   «Мерседес» Итальянца шёл третьим. Высунувшись из окна, он увидел преграждающий ему путь бензовоз с открытым капотом и такими грязными скатами, словно он побывал в болоте. Развёрнутый поперёк дороги джип уткнулся в его зад, как породистый кобель, брезгливо обнюхивающий чужака. На цистерне бензовоза невозмутимо восседал простоватого вида мужик в расхристанной синей рубахе. Он смотрел на собравшихся с вежливым любопытством, не проявляя желания освободить проезд целому скопищу разномастных иномарок.
   Повинуясь отмашке Итальянца, бойцы его личной гвардии высыпали наружу. Двенадцать человек рассредоточились на местности, занимая позиции для круговой обороны. Один, придерживая оттопыренную полу квадратного пиджака, направился к бензовозу.
   — Сдавай назад, — велел он мужчине, оседлавшему бензовоз.
   Чёрный ротвейлер, неожиданно вынырнувший из-под колёс бензовоза, заставил охранника отпрянуть и запустить руку под мышку, но мужчина прикрикнул на пса, и тот послушно уселся в сторонке, открывая пасть лишь для того, чтобы вывалить из неё розовый язык.
   Итальянец бросил взгляд назад. Там выказывали своё нетерпение турецкие партнёры, Яшар и Левон, у которых через полтора часа начиналась посадка в самолёт. Подводить их не хотелось. Вряд ли они доверят перевалку оптовых партий наркотиков человеку, который не способен с ходу решать даже самые простые проблемы.
   — Пусть проваливает на хер! — крикнул Итальянец бойцу, вступившему в переговоры с водителем бензовоза.
   — Слыхал? Проваливай на хер! — велел парень, распахивая пиджак, чтобы собеседник увидел, что находится под его левой полой.
   — Не могу, — сокрушённо сказал тот, глядя не на парламентёра, а на Итальянца. — У нас тут авария приключилась. Не видно разве? Джип меня тюкнул, мать его Япония. — Мужчина выругался более пространно и сообщил:
   — Владелец за гаишниками отправился. А я жду вот…
   — Сейчас дождёшься, — пообещал боец упрямцу. — Сказано, проваливай, значит — проваливай.
   — А кто мне ремонт оплатит? — возмутился мужчина. — Если разъедемся, как я потом свою правоту доказывать стану? , — Правоту, говоришь? — засопел боец. Почему-то это слово задело его больше всего. — Правоту, да? — Подтянувшись, он легко взобрался на бортик цистерны и попытался сбросить оттуда мужчину, после чего шумно сверзился на землю сам.
   Итальянец не вполне понял, как это произошло.
   Почему натренированный, крепкий парень не удержался на бензовозе, если мужчина даже с места не сдвинулся, а лишь лениво взмахнул рукой, точно назойливое насекомое отгонял? Ему показалось, что чёрный пёс глядит на него с ироническим сожалением.
   Фа-фа! В хвосте каравана негодующе квакнул клаксон «Вольво», выделенной туркам. Упавший боец свирепо матерился, но встать никак не мог, а только неуклюже перебирал конечностями, как жук, перевёрнутый на спину. Заметив уголком глаза движение справа, Итальянец увидел, что двое его охранников вскинули пистолеты, направив их на безоружного водилу.
   — Отставить! — рявкнул он. — Только пальбы тут не хватало, мудачье!
   Морщась от жары и яркого солнца, Итальянец выбрался из «Мерседеса» и зашагал по направлению к злополучному бензовозу.

* * *

   Руслан тоже полез наружу, когда Кокушкин заявил, что это самый удобный случай вывести изображение на мониторы и отрегулировать все должным образом.
   — Сначала общий план дай, а потом картинку покрупнее, — распорядился он, устраиваясь за пультом в наушниках.
   — Ага! — откликнулся Руслан, беря камеру наперевес.
   Проведя объективом вдоль сгрудившихся на просёлке машин, он поймал в видеоискатель бензовоз и сделал максимальное увеличение кадра. Прямо на него, внимательно и холодно, смотрели глаза водителя. Мужчина сидел на фоне неба, обесцвеченного зноем почти добела Но его глаза выделялись ещё более светлыми мазками. Руслан никогда не видел таких.
   — В чем дело? — донеслось до его ушей.
   Это вмешался в события сам глава областной администрации Руднев. За ним увязались было плечистые молодцы с крепкими затылками, но он остановил их властным движением руки. Когда водитель повторил свою историю про владельца джипа, обязанного оплатить ремонт, Руднев жестом фокусника выудил из нагрудного кармана две купюры и протянул их собеседнику:
   — Здесь двести долларов. Хватит тебе, чтобы поменять заднюю фару на твоём вонючем драндулете? «
   — Вот если бы ещё сигаретку…
   Руслану вдруг показалось, что водитель паясничает, подделываясь под простачка. Суровое выражение его глаз совершенно не соответствовало ёрничающему тону.
   Макушка Руднева, пойманная в видеоискатель, неодобрительно качнулась, но сигаретная пачка все же была извлечена и протянута водителю.
   — «Мальборо-лайтс». Устроит?
   — Вообще-то я к другим привыкший. — Ухмылка держалась на губах мужчины как приклеенная, но глаза его постепенно раскалялись добела.
   Вот тут-то Руслан окончательно понял, что перед ним разыгрывается сцена, от которой скоро будет не отвести ни глаза, ни объектива камеры. Трансляция ещё наверняка не началась, но Руслан нащупал на камере нужный рычажок и включил запись. Закрутились катушки кассеты. С одной на другую перематывалась отснятая плёнка — виток за витком. Неумолимо, как ход разворачивающихся на дороге событий.
   — Господи, — прошептала за его спиной выглянувшая из автобуса Людмила. — А я ведь знаю этого человека.
   — Откуда? — машинально спросил Руслан, регулируя резкость.
   — Его фамилия Громов. Он спас Эллочку от этого ужасного чёрного зверя. Помнишь, я тебе рассказывала?
   — Это ротвейлер, а не зверь, — возразил Руслан, изучив пса с помощью видеоискателя.
   — Не знаю, — с сомнением произнесла Людмила. — И вообще вся эта история добром не кончится.
   Вот увидишь.

* * *

   Громов принял из руки Итальянца сигарету, а протянутые доллары проигнорировал.
   — Спрячьте свои бумажки, — произнёс он небрежно. — Если я захочу, то завтра у меня целая куча таких будет.
   — Что ты сказал? — вырвалось у Итальянца.
   — Вы такое когда-нибудь видели? — продолжал играть свою роль Громов, доставая из кармана золотую стрекозу на порванной цепочке. — Высшая проба. — Он щёлкнул языком.
   Брови Итальянца вскинулись вверх:
   — Откуда у тебя эта цацка?
   — Ха, цацка! Она в десять раз дороже «мерса» вашего стоит, — похвастался Громов, поднося кулон к носу собеседника. — Как думаете, на сколько этот брюлик потянет?
   — А ну-ка!..
   Перехватив протянутую руку, Громов молниеносно защёлкнул на ней один браслет наручников, а второй прикрепил к скобе на цистерне. Не давая Итальянцу опомниться, он чиркнул зажигалкой, прикурил, а потом, не гася пламя, осторожно установил её на кромку открытого люка.
   — Теперь начинается самое интересное, Руднев А. С., — предупредил он.
   — Ты охуел, мужик? — В голосе Итальянца пока что не было ни гнева, ни ярости. Он ещё только недоумевал. — Что за дела?
   — Дела неважные, Руднев А. С., — сказал Громов. — У вас. Я вижу, ваши мальчики в меня целятся, а я при падении непременно зажигалку в цистерну уроню. — Прищурившись, он добавил:
   — Кажется, сейчас так оно и произойдёт.

* * *

   За спиной Итальянца прозвучал хлопок выстрела.
   Судя по визгу пули, она отрикошетила от откинутой крышки люка. Незнакомец, устроившийся с ней рядом, даже бровью не повёл.
   — Не стрелять! — заорал Итальянец так громко, что едва не сорвал голосовые связки. Его шейным позвонкам тоже пришлось несладко, когда он обернулся к своим бойцам, держащим на изготовку пистолеты и укороченные автоматы. — Опустили стволы, живо!
   — Не опустили, а бросили, — невозмутимо поправил его незнакомец. Глаза у него были серебристые, очень холодные на вид, резко контрастируя с горячим язычком жёлтого пламени, пляшущего на бортике цистерны.
   Оценив взглядом эту картину, Итальянец досадливо махнул свободной рукой:
   — Бросайте оружие!.. Мы сейчас с этим мужиком договоримся, он отомкнёт наручники, и мы забудем все, что здесь произошло… Верно я говорю, мужик?
   — Зовите меня лучше Громовым, — предложил незнакомец. — Если вы хорошенько покопаетесь в своей памяти, то обязательно выудите там эту фамилию.
   — А, «контора»! — вспомнил Итальянец. — Но тебя же вроде в Москву перевели.
   — Сработал принцип бумеранга, — усмехнулся Громов.
   — Слушай, кончай мне тут загадки загадывать! — Морщась, Итальянец подёргал прикованную к бензовозу руку и потребовал:
   — Отстёгивай!
   — Ключа нет.
   Итальянец неестественно засмеялся и произнёс:
   — А ты мужик рисковый — с огнём играешь… Или цистерна пустая?
   — Полная, — невозмутимо возразил Громов.
   В хвосте колонны завёлся автомобиль. Это разворачивались турецкие партнёры, решившие, что им больше здесь делать нечего.
   — Доволен? — злобно спросил Итальянец. — Из-за тебя сорвалась сделка на десятки миллионов долларов.
   Громов пропустил его слова мимо ушей. Обведя взглядом застывшую вокруг итальянскую свиту и остановив выбор на самом молоденьком охраннике, он велел принести «что-нибудь простенькое», как он выразился, «девятимиллиметровое, автоматическое».
   — Ты когда-нибудь держал дохлую крысу за хвост? — спросил незнакомец у парня. — Вот Примерно так и пистолет бери, двумя пальчиками… Пристрелян? — поинтересовался он, когда ствол «ТТ» оказался у него на ладони. — Не знаешь? Ладно, сейчас проверим…
   Выстрел прозвучал не правдоподобно громко. Итальянец решил, что «тэтэшник» разнесло в руке незнакомца, но тут позади раздался сдавленный крик, и он понял, что это были сразу два выстрела, слившиеся в один. Обернувшись, он увидел падающего телохранителя с помповым ружьём в руках. Парню явно был присущ героизм, но не меткость и быстрота реакции.
   Жаль. Попрактиковаться в стрельбе ему уже было не суждено. Красная метка, образовавшаяся на его переносице, свидетельствовала о том, что отныне он принадлежит к неприкасаемой касте покойников.
   — Беспокойный какой народ у вас подобрался, Руднев А. С., — укорил Громов пленника.
   — Вуф! — важно поддакнул чёрный пёс, устроившийся в тени бензовоза.
   — Что тебе нужно? — выдавил из себя Итальянец.
   — Что мне нужно? — Мужчина в джинсах на мгновение задумался, а потом принял решение. — Пусть ваши охранники отъедут к шоссе. Телевизионщики остаются.
   — Ты не понял. От меня тебе что нужно?
   — От вас? — удивился незнакомец. — Разве не ясно? Я хочу, чтобы вы донесли моё пожелание до своего воинства. Зычным командирским голосом.
   — Пусть тогда и телевизионщики уезжают, — предложил Итальянец, мучаясь от унижения. — Нечего им тут делать!
   — Как же так: нечего? Вы, Руднев А.С., сейчас выступать будете. В прямом эфире, как и было обещано.
   — Болт тебе! — ощерился Итальянец. В запале он даже попытался сделать красноречивый жест, однако наручники сковали свободу его движений.