Ямаока полагал, что обладатель меча должен соответствовать тому духу, в котором меч обычно выковывался. Кузнецы наподобие тех оружейников, что выковывали мечи в традиции знаменитого ордена кузнецов Масамунэ (ок.1250-1600), делали клинки в духе нукадзу-ни суму, что означает развязывать узлы проблем «не обнажая меча». Меч рождается для обеспечения мира и сохранения жизни, а не для развязывания войн и лишения жизни. Ямаока всегда руководствовался этим духом. Но применительно к кэндо, как выяснил Ямаока, труднее всего оказывается овладеть таким духом, ибо для начала, как бы неожиданно это ни звучало, надо было научиться обнажать и использовать меч по назначению. Воспитание такого духа основывается на представлении ёмэйгаку о занятиях физическими дисциплинами. В кэндо становление духовной зрелости человека, его «внутренних качеств» зависит от степени обучения его искусству владения мечом, достаточной для проявления его «внешних качеств». Усилия, направленные на самосовершенствование (сатори), «подстегиваются» посредством сюгё, иначе нещадной тренировки, служащей катализатором в процессе сэйсин танрэн, иначе духовной закалки. Духовной зрелости достигли те мечники, которых отличает склонность к размышлению и внутреннему самоанализу.
Кэндо также черпает свои идеи из учений знаменитых фехтовальщиков, испытавших влияние дзэн-буддийского монаха Такуана или его идей, среди которых есть и идея фудосин, «невозмутимого разума». Миямото Мусаси (1584?-1645), основатель Эммэй-рю, выразил эту концепцию словами «ивао-но ми», «монолитное тело»; Камиидзуми Исэ-но Ками, основатель Синкагэ-рю, руководствовался множеством подобных концепций; Ито Иттосай, основатель Итто-рю, объявил иссин итто, иначе «один разум, один меч», пределом духовной зрелости. Ямаока исходил из того же самого, когда провозглашал синги иттай, т.е. «разум и техника суть одно», полагая, что совершенствование технических навыков и становление духовной личности являются неразделимыми процессами. Таким образом, его действия определялись учениями школы Дзикисинкагэ-рю. Краткий обзор идей, проповедуемых этой школой в эпоху Мэйдзи и после нее, еще лучше прояснит существо современного кэндо.
Ямада Дзирокити (1863-1931) являет собой прекрасный пример сплава технического мастерства и духовного совершенства в одном человеке. В детстве Дзирокити был болезненным мальчиком. Но физическая сила младшего брата, легко поднимающего над головой плетеную корзину с рисом, побудила его заняться гэккэн («грозный меч»), как в эпоху Мэйдзи обычно именовали кэндо. Дзирокити воспитывался семьей в конфуцианских традициях почтения к собственным родителям. Он возмужал, сохранив истинное чувство скромности. «Я полагаю себя никчемным человеком», — часто заявлял он своим друзьям, но кто хорошо знал его, не сомневались в его заслугах как выдающегося бойца на мечах и учителя кэндо.
Дзирокити стал пятнадцатым верховным наставником школы Дзикисинкагэ-рю. Он требовал обращать самое пристальное внимание на овладение основами и заставлял вех занимающихся в его додзё усиленно тренироваться. «Учитесь усердно», — советовал он мечникам, — «чтобы не посрамить ваших предшественников». Занятия кэндо для Дзирокити служили исключительно "умерщвлению собственного "я", дабы человек мог преуспеть в дальнейшем". Он оспаривал само стремление кэндо эпохи Мэйдзи скатываться на позиции спортивного или развлекательного зрелища. Дзирокити особо претило зарабатывание денег, устраивая перед публикой представления по кэндо. Все его усилия в кэндо были нацелены на сохранение исконной духовной сути самого кэндо.
Дзирокити всю свою жизнь посвятил поиску самосовершенствования посредством занятий кэндо. Он повлиял этим на многих из тех людей, кто сыграл важную роль в развитии кэндо. Он был очень восприимчив к свойствам человеческого характера, никогда не закрывал дорогу в додзё человеку с плохой репутацией, скорее, пытался указать ему ориентиры, как можно исправить собственную жизнь. Дзирокити доказывал, что наставления достойного мужа сумеют убедить ведущих недостаточно праведную жизнь людей изменить свое поведение. В своем личном общении с людьми он в любой ситуации сохранял спокойствие и достоинство, даже если случалось сталкиваться с насилием и нервозностью, способность, которую он развил в себе, занимаясь боем на мечах.
Нравственная основа кэндо, как она представлялась Дзирокити, проявляется в тех принципах, что он сформулировал в собственном «Трактате о кэндо» («Кэндо Рон»), и тех установлениях, которые входят в его «Трактат о воспитании ума и самой жизни» («Сюё Сёсэй Рон»). В «Кэндо Рон» даны следующие максимы:
Ум должен стать незамутненным зеркалом! Не совершай ничего, что бы не было полезным [обществу]; сохраняй спокойствие, но оставайся деятельным все время.
Сделай сюгё повседневной привычкой своей.
Кэн-но мити [т.е. кэндо] и есть Дзэн. Кэн-Дзэн ити ми [меч и Дзэн имеют одну цель], то есть умерщвление собственного эго.
Кто занимается [кэндо], может в своем поведении быть грубым или дерзким, а обладая определенным умением, может захотеть его продемонстрировать. Но всегда он должен помнить, что:
а) нужно избегать грубого поведения;
б) следует уважать ри [человеческие отношения], являя вежливость и не забывая ги [нравственные обязательства];
в) не следует домогаться популярности или власти;
г) нужно быть благоразумным, а не легкомысленным;
д) следует воздерживаться от насилия.
В «Сюё Сёсэй Рон» имеются следующие наставления:
Способствует овладеванию до подражание мастерам прошлого, а не настоящего времени.
Истинные заслуги человека определяются после его смерти.
Гордись собой, но гордость свою [взвешивай на весах] бун [гражданского поприща] и бу [воинского поприща], а не богатства и положения.
Будь осмотрителен в поступках своих и словах.
Будь вежлив, сохраняя чувство собственного достоинства.
Не думай лишь о своих собственных удобствах.
Необходимо уважать человеческие отношения.
Посвяти свою жизнь распространению добра. Не суди других, ибо однажды совершишь ошибку и пожелаешь избежать суда других.
Пусть успокоит твое желание совершенствоваться только смерть.
Труднее всего обычному человеку понять, что кэндо нельзя рассматривать как спорт, особенно сегодня, когда растет популярность национальных и международных первенств по кэндо, что Япония горячо поддерживает. Рассматривать кэндо исключительно как спорт — значит искажать его исконное предназначение. Кэндо — это не спорт, поскольку, как учит «Кэндо Рон», «спорт не есть сама жизнь». Если спорт занимает лишь часть человеческой жизни, кэндо требует ее целиком. Спорт служит целям укрепления здоровья и физической выносливости, для зарабатывания денег или личного престижа, и немаловажным обстоятельством здесь является то, что спорт стремится доставлять удовольствие и участникам, и зрителям. Ямаока осуждал стремление Японии эпохи Мэйдзи превратить кэндо в спорт. Дзирокити, в свою очередь, говорил о том, что если человек "ищет удовольствия в кэндо, то неизбежно утрачивается элемент сюгё" и его занятие кэндо опускается до уровня занятия спортом или простого развлечения. И с каким бы пылом мы ни отдавались занятиям спортом, здесь невозможно достичь требуемого уровня самоотдачи и истовости, заложенных в духовной основе до.
Такано Косэй, нынешний верховный наставник Наканиси-ха Итто-рю, порицает приверженность многих последователей современного кэндо к устроению «игры с мечами». Такано полагает, что сама склонность к «игре» разрушает истинный дух кэндо. «Кэндо можно практиковать, либо посредством кэндо тренировать себя», — говорит Такано, -"но никогда не следует играть в кэндо".
Для Такано с началом эпохи Мэйдзи наступили «мрачные времена» кэндо. Именно тогда истинный дух и цели классических традиционных школ стали заволакивать тучи легковесных ценностей. А с ростом милитаризма искусство кэндо оказалось полезным для утверждения сугубо националистического духа среди граждан Японии. И как следствие, в самом кэндо эпохи Тайсё заявила о себе в полный голос тенденция к син-син сюгё, иначе «тренировке тела и духа», что способствовало развитию единого национального чувства духовного рвения и морального долга. Такая современная тенденция отличается от классической интерпретации до тем, что меньше внимания уделяется самосовершенствованию человека как отдельной личности и больше занята тем, чтобы духовно сплотить отдельных граждан в их стремлении к совершенствованию своей страны. Поэтому кэндо предстает здесь в качестве социально связующей силы, направляющей духовную энергию граждан на поддержку политики национализма. Использование кэндо в таком ключе продолжалось и тогда, когда Япония столкнулась с непредвиденными национальными трудностями, с полной силой проявившимися во Второй мировой войне.
Какую ставку делали на кэндо, чтобы посредством национальной физической и духовной закалки укрепить чувство национализма среди японского народа, можно представить, ознакомившись с публикациями эпохи Тайсё, такими как «Кэндо Сюгё-но Сиори» («Посбие по занятиям кэндо»), написанное Макино Тору, мечником из школы Хокусин Итто-рю. Макино писал: «Многие стили кэндо [кэндзюцу] создавались во времена рыцарства с той целью, чтобы наставлять рыцарей в том, как строить свое поведение и вести добродетельную жизнь. Тогда же возникла и ложная идея о том, что фехтование на мечах — удел исключительно рыцарей. Даже сейчас она господствует, хотя уже провозглашена система всеобщей воинской повинности. Такой предвзятый взгляд порожден самой идеей сословных различий, существовавших в эпоху Эдо. Кэндо [сегодня] оказывается незаменимым в деле просвещения народа и защиты национальных основ государства. Поэтому каждый японец должен изучать кэндо во имя славы своей нации». Макино также отмечал, что совершенствование мастерства — всего лишь средство, а не цель занятий кэндо, тем самым развенчивая ошибочную идею о том, что кэндо является боевым искусством: «Я не утверждаю, что совершенствование техники совсем не важно. Я полагаю только, что первоочередная задача кэндо состоит в прояснении истинных связей между монархом и подданными, воспитании преданности и патриотизма и перестройки собственного характера человеком, чтобы достигнуть совершенства».
Относительно самопожертвования, и особенно концепции дзэн-буддизма учиться умению преодолевать мысли о жизни и смерти (сэйси-о тёэцу), Макино писал следующее: «Кто всей душой отдается изучению кэндо, должен не забывать о великом долге сохранять преданность и сыновнее почтение. В случае крайней необходимости он должен положить жизнь за свою родину. Еще он должен осознать, что в своем поведении ему необходимо руководствоваться Императорским рескриптом по образованию, который учит его быть преданным японским подданным, совершенствуя для этого свою личность, и служить монарху. Он должен также читать императорские наставления воинам [Императорские наставления солдатам и матросам] и днем и ночью и должен стремиться быть воином-рыцарем в действительности, сделав их нормы поведения своими собственными».
Слова Макино означали, что дух самопожертвования должен сопровождать занятия кэндо, но они также говорят о том, что этот дух необходимо извлекать и поддерживать посредством источников, находящихся за пределами учений кэндо. Данное мнение совпадает с мнениями многих современных мастеров кэндо, чувствующих, что синай, хоть и символизирует собой саму суть меча, в действительности не может подготовить путь для становления духа сэйси-о тёэцу. Такой уцукусий тамасии, иначе «прекрасный дух», можно развить лишь посредством обретения большого опыта в дисциплинах, основывающихся на использовании настоящего меча. Поэтому кэндо ставит своей целью развитие человека «как совершенной личности, как члена общества и собственной нации посредством священного настоящего меча».
Техника и методы обучения
Кэндо также черпает свои идеи из учений знаменитых фехтовальщиков, испытавших влияние дзэн-буддийского монаха Такуана или его идей, среди которых есть и идея фудосин, «невозмутимого разума». Миямото Мусаси (1584?-1645), основатель Эммэй-рю, выразил эту концепцию словами «ивао-но ми», «монолитное тело»; Камиидзуми Исэ-но Ками, основатель Синкагэ-рю, руководствовался множеством подобных концепций; Ито Иттосай, основатель Итто-рю, объявил иссин итто, иначе «один разум, один меч», пределом духовной зрелости. Ямаока исходил из того же самого, когда провозглашал синги иттай, т.е. «разум и техника суть одно», полагая, что совершенствование технических навыков и становление духовной личности являются неразделимыми процессами. Таким образом, его действия определялись учениями школы Дзикисинкагэ-рю. Краткий обзор идей, проповедуемых этой школой в эпоху Мэйдзи и после нее, еще лучше прояснит существо современного кэндо.
Ямада Дзирокити (1863-1931) являет собой прекрасный пример сплава технического мастерства и духовного совершенства в одном человеке. В детстве Дзирокити был болезненным мальчиком. Но физическая сила младшего брата, легко поднимающего над головой плетеную корзину с рисом, побудила его заняться гэккэн («грозный меч»), как в эпоху Мэйдзи обычно именовали кэндо. Дзирокити воспитывался семьей в конфуцианских традициях почтения к собственным родителям. Он возмужал, сохранив истинное чувство скромности. «Я полагаю себя никчемным человеком», — часто заявлял он своим друзьям, но кто хорошо знал его, не сомневались в его заслугах как выдающегося бойца на мечах и учителя кэндо.
Дзирокити стал пятнадцатым верховным наставником школы Дзикисинкагэ-рю. Он требовал обращать самое пристальное внимание на овладение основами и заставлял вех занимающихся в его додзё усиленно тренироваться. «Учитесь усердно», — советовал он мечникам, — «чтобы не посрамить ваших предшественников». Занятия кэндо для Дзирокити служили исключительно "умерщвлению собственного "я", дабы человек мог преуспеть в дальнейшем". Он оспаривал само стремление кэндо эпохи Мэйдзи скатываться на позиции спортивного или развлекательного зрелища. Дзирокити особо претило зарабатывание денег, устраивая перед публикой представления по кэндо. Все его усилия в кэндо были нацелены на сохранение исконной духовной сути самого кэндо.
Дзирокити всю свою жизнь посвятил поиску самосовершенствования посредством занятий кэндо. Он повлиял этим на многих из тех людей, кто сыграл важную роль в развитии кэндо. Он был очень восприимчив к свойствам человеческого характера, никогда не закрывал дорогу в додзё человеку с плохой репутацией, скорее, пытался указать ему ориентиры, как можно исправить собственную жизнь. Дзирокити доказывал, что наставления достойного мужа сумеют убедить ведущих недостаточно праведную жизнь людей изменить свое поведение. В своем личном общении с людьми он в любой ситуации сохранял спокойствие и достоинство, даже если случалось сталкиваться с насилием и нервозностью, способность, которую он развил в себе, занимаясь боем на мечах.
Нравственная основа кэндо, как она представлялась Дзирокити, проявляется в тех принципах, что он сформулировал в собственном «Трактате о кэндо» («Кэндо Рон»), и тех установлениях, которые входят в его «Трактат о воспитании ума и самой жизни» («Сюё Сёсэй Рон»). В «Кэндо Рон» даны следующие максимы:
1
Ум должен стать незамутненным зеркалом! Не совершай ничего, что бы не было полезным [обществу]; сохраняй спокойствие, но оставайся деятельным все время.
2
Сделай сюгё повседневной привычкой своей.
12
Кэн-но мити [т.е. кэндо] и есть Дзэн. Кэн-Дзэн ити ми [меч и Дзэн имеют одну цель], то есть умерщвление собственного эго.
13
Кто занимается [кэндо], может в своем поведении быть грубым или дерзким, а обладая определенным умением, может захотеть его продемонстрировать. Но всегда он должен помнить, что:
а) нужно избегать грубого поведения;
б) следует уважать ри [человеческие отношения], являя вежливость и не забывая ги [нравственные обязательства];
в) не следует домогаться популярности или власти;
г) нужно быть благоразумным, а не легкомысленным;
д) следует воздерживаться от насилия.
В «Сюё Сёсэй Рон» имеются следующие наставления:
1
Способствует овладеванию до подражание мастерам прошлого, а не настоящего времени.
2
Истинные заслуги человека определяются после его смерти.
4
Гордись собой, но гордость свою [взвешивай на весах] бун [гражданского поприща] и бу [воинского поприща], а не богатства и положения.
5
Будь осмотрителен в поступках своих и словах.
6
Будь вежлив, сохраняя чувство собственного достоинства.
9
Не думай лишь о своих собственных удобствах.
11
Необходимо уважать человеческие отношения.
24
Посвяти свою жизнь распространению добра. Не суди других, ибо однажды совершишь ошибку и пожелаешь избежать суда других.
26
Пусть успокоит твое желание совершенствоваться только смерть.
Труднее всего обычному человеку понять, что кэндо нельзя рассматривать как спорт, особенно сегодня, когда растет популярность национальных и международных первенств по кэндо, что Япония горячо поддерживает. Рассматривать кэндо исключительно как спорт — значит искажать его исконное предназначение. Кэндо — это не спорт, поскольку, как учит «Кэндо Рон», «спорт не есть сама жизнь». Если спорт занимает лишь часть человеческой жизни, кэндо требует ее целиком. Спорт служит целям укрепления здоровья и физической выносливости, для зарабатывания денег или личного престижа, и немаловажным обстоятельством здесь является то, что спорт стремится доставлять удовольствие и участникам, и зрителям. Ямаока осуждал стремление Японии эпохи Мэйдзи превратить кэндо в спорт. Дзирокити, в свою очередь, говорил о том, что если человек "ищет удовольствия в кэндо, то неизбежно утрачивается элемент сюгё" и его занятие кэндо опускается до уровня занятия спортом или простого развлечения. И с каким бы пылом мы ни отдавались занятиям спортом, здесь невозможно достичь требуемого уровня самоотдачи и истовости, заложенных в духовной основе до.
Такано Косэй, нынешний верховный наставник Наканиси-ха Итто-рю, порицает приверженность многих последователей современного кэндо к устроению «игры с мечами». Такано полагает, что сама склонность к «игре» разрушает истинный дух кэндо. «Кэндо можно практиковать, либо посредством кэндо тренировать себя», — говорит Такано, -"но никогда не следует играть в кэндо".
Для Такано с началом эпохи Мэйдзи наступили «мрачные времена» кэндо. Именно тогда истинный дух и цели классических традиционных школ стали заволакивать тучи легковесных ценностей. А с ростом милитаризма искусство кэндо оказалось полезным для утверждения сугубо националистического духа среди граждан Японии. И как следствие, в самом кэндо эпохи Тайсё заявила о себе в полный голос тенденция к син-син сюгё, иначе «тренировке тела и духа», что способствовало развитию единого национального чувства духовного рвения и морального долга. Такая современная тенденция отличается от классической интерпретации до тем, что меньше внимания уделяется самосовершенствованию человека как отдельной личности и больше занята тем, чтобы духовно сплотить отдельных граждан в их стремлении к совершенствованию своей страны. Поэтому кэндо предстает здесь в качестве социально связующей силы, направляющей духовную энергию граждан на поддержку политики национализма. Использование кэндо в таком ключе продолжалось и тогда, когда Япония столкнулась с непредвиденными национальными трудностями, с полной силой проявившимися во Второй мировой войне.
Какую ставку делали на кэндо, чтобы посредством национальной физической и духовной закалки укрепить чувство национализма среди японского народа, можно представить, ознакомившись с публикациями эпохи Тайсё, такими как «Кэндо Сюгё-но Сиори» («Посбие по занятиям кэндо»), написанное Макино Тору, мечником из школы Хокусин Итто-рю. Макино писал: «Многие стили кэндо [кэндзюцу] создавались во времена рыцарства с той целью, чтобы наставлять рыцарей в том, как строить свое поведение и вести добродетельную жизнь. Тогда же возникла и ложная идея о том, что фехтование на мечах — удел исключительно рыцарей. Даже сейчас она господствует, хотя уже провозглашена система всеобщей воинской повинности. Такой предвзятый взгляд порожден самой идеей сословных различий, существовавших в эпоху Эдо. Кэндо [сегодня] оказывается незаменимым в деле просвещения народа и защиты национальных основ государства. Поэтому каждый японец должен изучать кэндо во имя славы своей нации». Макино также отмечал, что совершенствование мастерства — всего лишь средство, а не цель занятий кэндо, тем самым развенчивая ошибочную идею о том, что кэндо является боевым искусством: «Я не утверждаю, что совершенствование техники совсем не важно. Я полагаю только, что первоочередная задача кэндо состоит в прояснении истинных связей между монархом и подданными, воспитании преданности и патриотизма и перестройки собственного характера человеком, чтобы достигнуть совершенства».
Относительно самопожертвования, и особенно концепции дзэн-буддизма учиться умению преодолевать мысли о жизни и смерти (сэйси-о тёэцу), Макино писал следующее: «Кто всей душой отдается изучению кэндо, должен не забывать о великом долге сохранять преданность и сыновнее почтение. В случае крайней необходимости он должен положить жизнь за свою родину. Еще он должен осознать, что в своем поведении ему необходимо руководствоваться Императорским рескриптом по образованию, который учит его быть преданным японским подданным, совершенствуя для этого свою личность, и служить монарху. Он должен также читать императорские наставления воинам [Императорские наставления солдатам и матросам] и днем и ночью и должен стремиться быть воином-рыцарем в действительности, сделав их нормы поведения своими собственными».
Слова Макино означали, что дух самопожертвования должен сопровождать занятия кэндо, но они также говорят о том, что этот дух необходимо извлекать и поддерживать посредством источников, находящихся за пределами учений кэндо. Данное мнение совпадает с мнениями многих современных мастеров кэндо, чувствующих, что синай, хоть и символизирует собой саму суть меча, в действительности не может подготовить путь для становления духа сэйси-о тёэцу. Такой уцукусий тамасии, иначе «прекрасный дух», можно развить лишь посредством обретения большого опыта в дисциплинах, основывающихся на использовании настоящего меча. Поэтому кэндо ставит своей целью развитие человека «как совершенной личности, как члена общества и собственной нации посредством священного настоящего меча».
Техника и методы обучения
Техника кэндо строится на основе доктрины дзюго-но авасэ, иначе сочетании «податливости» с «твердостью», во всем многообразии ее задач. Посредством дзюго-но авасэ кэндо становится высокоэффективной системой по интеграции человеческой энергии. Таким образом, кэндо становится продолжением теории техники самого боя на мечах, как это имеет место в классических стилях кэндзюцу и кэндо. Поскольку такие более ранние искусства владения мечом существенно повлияли на технику современного кэндо, определенно, что для подобного влияния должны были быть веские основания; многочисленные изменения, внесенные в классическую технику, были необходимы для создания различной техники современного кэндо. Эти изменения свидетельствуют о переходе от фехтования на мечах, характерного для ведения настоящего боя, к тому его виду, когда оно предстает или как духовная дисциплина, или же низводится до уровня спорта.
Современное кэндо является додзё будо, т.е. кэндо практикуется в идеальных условиях, которые обеспечивает тренировочный зал, иначе додзё. Гладкий, ровный пол, где проводятся занятия, позволяет учащимся двигаться с той скоростью и уверенностью, которые нельзя обеспечить, когда бой на мечах происходит в естественных условиях, на открытом воздухе. Поэтому одно из первых изменений в классической технике коснулось самой стойки мечника.
Типичная стойка для современного кэндо является исключительно прямой. Для этого требуется, чтобы ноги были расположены на близком расстоянии, не широко расставлены, и носки смотрели только вперед, к тому же пятка отставленной назад ноги оторвана от пола, — такую позу обычно связывают с тайными учениями Ито Иттосая. Ни одно из этих требований не признается в классическом кэндзюцу, поскольку они создают для бойца неустойчивое равновесие и не позволяют по-настоящему усилить рубящий удар, эффективность которого определяется движением кисти вниз. Полностью фронтальная стойка, принятая на вооружение современными кэндоистами, также не согласуется с хан-ми, иначе стойкой вполоборота, классического кэндзюцу, которая предпочтительна в начале схватки с противником, поскольку защищает уязвимую область вокруг сердца. Но прямая стойка, наблюдаемая в современном кэндо, дает кэндоисту идеальную возможность для быстрого начала атаки и изменения ее направления, благодаря ровной поверхности пола в додзё. Движение, начинаемое из традиционной стойки в кэндо, обычно делается скользящим шагом, где отставленная назад нога с поднятой пяткой позволяет хорошо чувствовать почву под ногами и тем самым удачно оттолкнуться в момент атаки. Скользящий тип движения едва ли возможен на естественном грунте.
Тесным образом со стойкой и движениями мечника связано его защитное снаряжение. В реальном бою средневековый рыцарь часто облачался в каттю, легкие, но прочные и подвижные доспехи; техника и тактика классического кэндзюцу учитывают особенности такого рода доспехов. Что касается веса и прочности, то современные доспехи лишь отдаленно напоминают доспехи боевые, и движения современного кэндоиста менее скованны, и соответственно, форма и исполнение приемов отличаются от тех, что были характерны для действий средневекового рыцаря.
Важно также не забывать о последствиях замены настоящего меча мечом бамбуковым (синаем). Синай ответственен за многое, что отличает технику современного кэндо и делает его столь непохожим на классическое кэндзюцу. Синай является имитатором меча, хотя может ли он служить хорошей заменой учебному мечу — весьма спорно. По сути, это всего лишь круглая палка. Отсутствие веса и сори (изгиба) вместе с исключительно длинной цука (рукоятью) требует совершенно отличного, по сравнению с настоящим мечом, обращения для такого оружия. Все эти факторы влияют на быстроту действий с синаем, а значит, и на всю технику кэндо. Почти цилиндрическая форма делает синай в аэродинамическом плане более обтекаемым по сравнению с настоящим мечом; а длина цуки позволяет использовать синай как тэко, т.е. по принципу рычага, имеющего точку опоры, что ускоряет движение острия, позволяя достичь немыслимой для боевого клинка скорости. Синай идеально подходит для задач современного кэндо, но не реального боя, и поэтому он должен быть безопасен в применении.
Имеется существенная разница между рубящим ударом настоящим мечом и режущим ударом синаем в современном кэндо. Действие сравнительно прямой руки при нанесении режущего удара посредством синая по выбранной цели вытекает из представлений школы Итто-рю. Технике деятельного стиля в классическом кэндзюцу это совершенно чуждо, ибо находящиеся в выпрямленном положении при совершении настоящего рубящего удара руки не только не будут обладать достаточной силой для придания пробивной мощи клинку, но и возможна травма локтевого сустава самого мечника, что особенно верно в случае, когда меч с силой ударяет по доспехам противника. Используемое в кэндо касание в качестве удара как нельзя кстати подходит для небоевых задач кэндо, поскольку здесь не стоит вопрос о том, добиться ли пробивной силы при ударе или не рисковать, чтобы себя не травмировать.
В кэндо синай может наносить удары лишь по восьми участкам тела. Здесь разрешено семь видов ударов и один выпад. В классическом кэндзюцу любой участок тела может стать объектом для атаки, выбор здесь определяется слабыми местами в воинских доспехах противника. Каждая классическая школа-рю располагает своей особой техникой, позволяющей воспользоваться подобными слабостями. Кэнси из Тэнсин Сёдэн Катори Синто-рю, пользуясь техникой этой школы, подрезали запястья противника снизу, поражали его пах и бедра, а также глубоко ранили подъемы ног. Кэнси из Синкагэ-рю часто сильно повреждали только один ольшой палец, что лишало раненного возможности держать оружие; либо же они подрезали подколенные сухожилия, чем обездвиживали противника. Это всего лишь малая толика того, почему синкэн сёбу в стиле классического кэндзюцу оказывается смертоносным занятием, на которое решаются лишь после длительной подготовки и которому чужды какие-либо ограничительные правила. Но, по общему мнению, произвольные ограничения, определяющие, какая часть тела может служить мишенью для той или иной техники кэндо, лишь выражают желание обеспечить минимум безопасности для участников поединка и повысить точность выполнения специфических и базисных атакующих действий. Так что выбор таких, четко обозначенных мишеней вполне логичен и отвечает исконной задаче кэндо.
Техники кэндо основываются на овладении доведенными в своем исполнении до автоматизма базисными действиями, среди которых важное место занимает работа ног, что делает вполне корректной прямую стойку и позволяет телу и синаю двигаться в унисон друг с другом, а это придает атаке кэндоиста быстроту, точность и мощь. В обучении кэндо упор делается на тактическое построение наступательных действий, но без соответствующего духовного настроя, подкрепляющего эти сугубо механические стороны кэндо, сама техника вскоре теряет всякую осмысленность. Ки, иначе материальная сила, как она предстает в учении Чжу Си, лежит в основе такого духовного настроя. Это как раз ки, о котором ведет речь Цукахара Бокудэн при обсуждении понятия фудо-но сэйсин, иначе состояние «невозмутимого ума», которое выделил в качестве важной составной части жизни человека неоконфуцианец Койбара Эккэн, назвав это «жизненной силой». Такое представление о ки совпадает с учением школы Итто-рю о син-ки-рёку (душевные силы); здесь ки является «внутренней силой», посредством которой человек решает, что добро а что зло.
Согласование собственного ки с ки соперника, т.е. наличие ки-ай, характеризует хорошее [владение] кэндо. Ки-ай выражается в спонтанном проявлении «полного духа» мечника, что является необходимым условием истинного обучения. Ки-ай состоит из нераздельных и взаимодополняющих умственных и физических элементов, которые, объединяя все силы исполнителя, переплавляют их в живое действие, даже если сам исполнитель при этом остается неподвижен. Не следует думать, что ки-ай в кэндо проявляется всего лишь в пронзительном крике, издаваемом кэндоистами во время занятий. Использование слышимого ки-ай существенно помогает при обучении правильного исполнения приемов, ибо только в этом случае учащийся может наполнить себя достаточной степени концентрацией внимания, чтобы суметь дать выход всей своей духовной энергии и тем самым «подтолкнуть» свою физическую технику. Но ки-ай, идущий из чрева, а не из голосовых связок, может заставить потерять самообладание даже самого искусного мечника.
Асари Матаситиро из Наканиси-ха Итто-рю эффективно использовал ки-ай совместно с исполнением своего токуй вадза, иначе говоря коронного приема, цуки (выпада). Говорят, что ки-ай Асари выбивал из равновесия противника еще до того, как Асари совершал свой выпад. Однако кульминация ки-ай достигалась не шумом, а лишь тогда, как сказано в «Сунь-цзы», «когда действию, наконец, сопутствует тишина». Наиболее искусные кэндоисты способны умело распоряжаться своей техникой и достигают высочайшего уровня ки-ай, следуя этим путем, не прибегая постоянно к помощи голоса.
Концепции ёмэйгаку и дзэн-буддизма, включающие интуитивное знание, лежат в основе большинства методов обучения современному кэндо в Японии. Такая форма самодеятельных занятий содействует естественной форме обучения, тому, что дает глубокое познание предмета, которое невозможно обрести чисто рациональным подходом к обучению. Но методы обучения кэндо основываются на двух основных течениях мысли, где приоритетом пользуется либо теория, либо практика. Сасамори Дзюндзо, нынешний верховный наставник Оно-ха Итто-рю, в своем обучении прежде всего опирается на технику. Такано Косэй из Наканиси-ха Итто-рю отдает предпочтение тому, что сам именует методом риги иттай, иначе идеей о том, что теория и техника едины. Обучение кэндоистов Такано начинает с физических занятий. «Если вначале идет теория», — замечает Такано, — «в знаниях кэндоистов будут присутствовать пробелы, что может пагубно сказаться на их развитии». Теория кэндо не очень-то полезна для начинающего; только «телесные движения», — говорит Такано, — «могут научить учащегося тому, как нужно владеть собственным телом».
Какари-гэйко, иначе «обучение атакующим действиям», является основным методом обучения кэндо, где более молодой занимается с более опытным, на котором отрабатывает свои удары. Более молодой выполняет приемы, не боясь ответных действий, но все его действия должны отвечать требуемым основным критериям. Какари-гэйко должен настроить ум на выполнение атакующих действий и привести его в такое состояние, когда не довлеют над ним четыре зла: страх, сомнение, неподготовленность и беспокойство, мешающие свободному выражению действия. На их место должно прийти чувство уверенности, которое достигается посредством дзию рэнсю, иначе «свободных занятий». Ямаока Тэссю, искусный мастер школы Итто Сёдэн Мусо-рю, требовал от всех своих учеников усердно заниматься какари-гэйко, используя при этом синая, не уступающий по длине боевому мечу. Ямаока разрешил ученикам с менее чем трехлетним опытом обучения пользоваться иными, чем дзию рэнсю, методами тренировки, опасаясь, что преждевременное дзию рэнсю может уничтожить их индивидуальность.
Не секрет, что единственным ключом к успеху в современном кэндо являются усердные занятия. Все без исключения мастера своему прогрессу обязаны приверженности сюгё. Занятия кэндо включают элементы и умственного воспитания, но по существу это физическая дисциплина. Потому кэндоисты склонны отдавать предпочтение в своих занятиях физической стороне своей дисциплины. Как нельзя кстати это иллюстрирует Ямаока, не отличающийся богатырским телосложением, но чей организм в действительности был необычайно силен, такую силу он развил в себе благодаря неустанным занятиям субури, базовыми упражнениями, где работа ног позволяет объединять в одно целое движения тела и удары синаем; Ямаока ежедневно обращался к субури, работая с довольно тяжелым боккэн. Он также в совершенстве владел удэ-дзумо, иначе армрестлингом. Ямаока гордился своим поразительным чувством, часто приглашал гостей попытаться столкнуть его, стоящего на краю широкого окна, в сад. Друзьям казалось, что он, словно дерево, прирос к окну, и даже самый сильный из них не мог стронуть его с места.
Современное кэндо является додзё будо, т.е. кэндо практикуется в идеальных условиях, которые обеспечивает тренировочный зал, иначе додзё. Гладкий, ровный пол, где проводятся занятия, позволяет учащимся двигаться с той скоростью и уверенностью, которые нельзя обеспечить, когда бой на мечах происходит в естественных условиях, на открытом воздухе. Поэтому одно из первых изменений в классической технике коснулось самой стойки мечника.
Типичная стойка для современного кэндо является исключительно прямой. Для этого требуется, чтобы ноги были расположены на близком расстоянии, не широко расставлены, и носки смотрели только вперед, к тому же пятка отставленной назад ноги оторвана от пола, — такую позу обычно связывают с тайными учениями Ито Иттосая. Ни одно из этих требований не признается в классическом кэндзюцу, поскольку они создают для бойца неустойчивое равновесие и не позволяют по-настоящему усилить рубящий удар, эффективность которого определяется движением кисти вниз. Полностью фронтальная стойка, принятая на вооружение современными кэндоистами, также не согласуется с хан-ми, иначе стойкой вполоборота, классического кэндзюцу, которая предпочтительна в начале схватки с противником, поскольку защищает уязвимую область вокруг сердца. Но прямая стойка, наблюдаемая в современном кэндо, дает кэндоисту идеальную возможность для быстрого начала атаки и изменения ее направления, благодаря ровной поверхности пола в додзё. Движение, начинаемое из традиционной стойки в кэндо, обычно делается скользящим шагом, где отставленная назад нога с поднятой пяткой позволяет хорошо чувствовать почву под ногами и тем самым удачно оттолкнуться в момент атаки. Скользящий тип движения едва ли возможен на естественном грунте.
Тесным образом со стойкой и движениями мечника связано его защитное снаряжение. В реальном бою средневековый рыцарь часто облачался в каттю, легкие, но прочные и подвижные доспехи; техника и тактика классического кэндзюцу учитывают особенности такого рода доспехов. Что касается веса и прочности, то современные доспехи лишь отдаленно напоминают доспехи боевые, и движения современного кэндоиста менее скованны, и соответственно, форма и исполнение приемов отличаются от тех, что были характерны для действий средневекового рыцаря.
Важно также не забывать о последствиях замены настоящего меча мечом бамбуковым (синаем). Синай ответственен за многое, что отличает технику современного кэндо и делает его столь непохожим на классическое кэндзюцу. Синай является имитатором меча, хотя может ли он служить хорошей заменой учебному мечу — весьма спорно. По сути, это всего лишь круглая палка. Отсутствие веса и сори (изгиба) вместе с исключительно длинной цука (рукоятью) требует совершенно отличного, по сравнению с настоящим мечом, обращения для такого оружия. Все эти факторы влияют на быстроту действий с синаем, а значит, и на всю технику кэндо. Почти цилиндрическая форма делает синай в аэродинамическом плане более обтекаемым по сравнению с настоящим мечом; а длина цуки позволяет использовать синай как тэко, т.е. по принципу рычага, имеющего точку опоры, что ускоряет движение острия, позволяя достичь немыслимой для боевого клинка скорости. Синай идеально подходит для задач современного кэндо, но не реального боя, и поэтому он должен быть безопасен в применении.
Имеется существенная разница между рубящим ударом настоящим мечом и режущим ударом синаем в современном кэндо. Действие сравнительно прямой руки при нанесении режущего удара посредством синая по выбранной цели вытекает из представлений школы Итто-рю. Технике деятельного стиля в классическом кэндзюцу это совершенно чуждо, ибо находящиеся в выпрямленном положении при совершении настоящего рубящего удара руки не только не будут обладать достаточной силой для придания пробивной мощи клинку, но и возможна травма локтевого сустава самого мечника, что особенно верно в случае, когда меч с силой ударяет по доспехам противника. Используемое в кэндо касание в качестве удара как нельзя кстати подходит для небоевых задач кэндо, поскольку здесь не стоит вопрос о том, добиться ли пробивной силы при ударе или не рисковать, чтобы себя не травмировать.
В кэндо синай может наносить удары лишь по восьми участкам тела. Здесь разрешено семь видов ударов и один выпад. В классическом кэндзюцу любой участок тела может стать объектом для атаки, выбор здесь определяется слабыми местами в воинских доспехах противника. Каждая классическая школа-рю располагает своей особой техникой, позволяющей воспользоваться подобными слабостями. Кэнси из Тэнсин Сёдэн Катори Синто-рю, пользуясь техникой этой школы, подрезали запястья противника снизу, поражали его пах и бедра, а также глубоко ранили подъемы ног. Кэнси из Синкагэ-рю часто сильно повреждали только один ольшой палец, что лишало раненного возможности держать оружие; либо же они подрезали подколенные сухожилия, чем обездвиживали противника. Это всего лишь малая толика того, почему синкэн сёбу в стиле классического кэндзюцу оказывается смертоносным занятием, на которое решаются лишь после длительной подготовки и которому чужды какие-либо ограничительные правила. Но, по общему мнению, произвольные ограничения, определяющие, какая часть тела может служить мишенью для той или иной техники кэндо, лишь выражают желание обеспечить минимум безопасности для участников поединка и повысить точность выполнения специфических и базисных атакующих действий. Так что выбор таких, четко обозначенных мишеней вполне логичен и отвечает исконной задаче кэндо.
Техники кэндо основываются на овладении доведенными в своем исполнении до автоматизма базисными действиями, среди которых важное место занимает работа ног, что делает вполне корректной прямую стойку и позволяет телу и синаю двигаться в унисон друг с другом, а это придает атаке кэндоиста быстроту, точность и мощь. В обучении кэндо упор делается на тактическое построение наступательных действий, но без соответствующего духовного настроя, подкрепляющего эти сугубо механические стороны кэндо, сама техника вскоре теряет всякую осмысленность. Ки, иначе материальная сила, как она предстает в учении Чжу Си, лежит в основе такого духовного настроя. Это как раз ки, о котором ведет речь Цукахара Бокудэн при обсуждении понятия фудо-но сэйсин, иначе состояние «невозмутимого ума», которое выделил в качестве важной составной части жизни человека неоконфуцианец Койбара Эккэн, назвав это «жизненной силой». Такое представление о ки совпадает с учением школы Итто-рю о син-ки-рёку (душевные силы); здесь ки является «внутренней силой», посредством которой человек решает, что добро а что зло.
Согласование собственного ки с ки соперника, т.е. наличие ки-ай, характеризует хорошее [владение] кэндо. Ки-ай выражается в спонтанном проявлении «полного духа» мечника, что является необходимым условием истинного обучения. Ки-ай состоит из нераздельных и взаимодополняющих умственных и физических элементов, которые, объединяя все силы исполнителя, переплавляют их в живое действие, даже если сам исполнитель при этом остается неподвижен. Не следует думать, что ки-ай в кэндо проявляется всего лишь в пронзительном крике, издаваемом кэндоистами во время занятий. Использование слышимого ки-ай существенно помогает при обучении правильного исполнения приемов, ибо только в этом случае учащийся может наполнить себя достаточной степени концентрацией внимания, чтобы суметь дать выход всей своей духовной энергии и тем самым «подтолкнуть» свою физическую технику. Но ки-ай, идущий из чрева, а не из голосовых связок, может заставить потерять самообладание даже самого искусного мечника.
Асари Матаситиро из Наканиси-ха Итто-рю эффективно использовал ки-ай совместно с исполнением своего токуй вадза, иначе говоря коронного приема, цуки (выпада). Говорят, что ки-ай Асари выбивал из равновесия противника еще до того, как Асари совершал свой выпад. Однако кульминация ки-ай достигалась не шумом, а лишь тогда, как сказано в «Сунь-цзы», «когда действию, наконец, сопутствует тишина». Наиболее искусные кэндоисты способны умело распоряжаться своей техникой и достигают высочайшего уровня ки-ай, следуя этим путем, не прибегая постоянно к помощи голоса.
Концепции ёмэйгаку и дзэн-буддизма, включающие интуитивное знание, лежат в основе большинства методов обучения современному кэндо в Японии. Такая форма самодеятельных занятий содействует естественной форме обучения, тому, что дает глубокое познание предмета, которое невозможно обрести чисто рациональным подходом к обучению. Но методы обучения кэндо основываются на двух основных течениях мысли, где приоритетом пользуется либо теория, либо практика. Сасамори Дзюндзо, нынешний верховный наставник Оно-ха Итто-рю, в своем обучении прежде всего опирается на технику. Такано Косэй из Наканиси-ха Итто-рю отдает предпочтение тому, что сам именует методом риги иттай, иначе идеей о том, что теория и техника едины. Обучение кэндоистов Такано начинает с физических занятий. «Если вначале идет теория», — замечает Такано, — «в знаниях кэндоистов будут присутствовать пробелы, что может пагубно сказаться на их развитии». Теория кэндо не очень-то полезна для начинающего; только «телесные движения», — говорит Такано, — «могут научить учащегося тому, как нужно владеть собственным телом».
Какари-гэйко, иначе «обучение атакующим действиям», является основным методом обучения кэндо, где более молодой занимается с более опытным, на котором отрабатывает свои удары. Более молодой выполняет приемы, не боясь ответных действий, но все его действия должны отвечать требуемым основным критериям. Какари-гэйко должен настроить ум на выполнение атакующих действий и привести его в такое состояние, когда не довлеют над ним четыре зла: страх, сомнение, неподготовленность и беспокойство, мешающие свободному выражению действия. На их место должно прийти чувство уверенности, которое достигается посредством дзию рэнсю, иначе «свободных занятий». Ямаока Тэссю, искусный мастер школы Итто Сёдэн Мусо-рю, требовал от всех своих учеников усердно заниматься какари-гэйко, используя при этом синая, не уступающий по длине боевому мечу. Ямаока разрешил ученикам с менее чем трехлетним опытом обучения пользоваться иными, чем дзию рэнсю, методами тренировки, опасаясь, что преждевременное дзию рэнсю может уничтожить их индивидуальность.
Не секрет, что единственным ключом к успеху в современном кэндо являются усердные занятия. Все без исключения мастера своему прогрессу обязаны приверженности сюгё. Занятия кэндо включают элементы и умственного воспитания, но по существу это физическая дисциплина. Потому кэндоисты склонны отдавать предпочтение в своих занятиях физической стороне своей дисциплины. Как нельзя кстати это иллюстрирует Ямаока, не отличающийся богатырским телосложением, но чей организм в действительности был необычайно силен, такую силу он развил в себе благодаря неустанным занятиям субури, базовыми упражнениями, где работа ног позволяет объединять в одно целое движения тела и удары синаем; Ямаока ежедневно обращался к субури, работая с довольно тяжелым боккэн. Он также в совершенстве владел удэ-дзумо, иначе армрестлингом. Ямаока гордился своим поразительным чувством, часто приглашал гостей попытаться столкнуть его, стоящего на краю широкого окна, в сад. Друзьям казалось, что он, словно дерево, прирос к окну, и даже самый сильный из них не мог стронуть его с места.