Страница:
Ноннус, казалось, вообще не замечал погоды. Он весь был поглощен процессом шлифовки внутренней поверхности челнока, начерно выеденной огнем. Дальше полагаться на пламя было рискованно: слишком уж тонким стало днище лодки.
Таким образом, они трудились, не обращая внимания на погоду. Над отшельником эта категория бытия вообще была не властна, а девушка привыкла к работе у себя дома, на сельском постоялом дворе. Ее отец, Райз, отметал соображения комфорта как несущественные, если надо было делать дело.
Несколько Кровавых Орлов слонялись поблизости, ведя бессвязную беседу. Они откровенно скучали: ничего не происходило, тем не менее дежурство обязывало их торчать, по крайней мере, часть времени, под дождем, да еще при полном вооружении. В таких условиях даже Вейнер ходил с недовольной миной. Шарина уже уразумела, что солдатская служба, в опровержение героических романов, представляла собой в основном смесь скуки и неудобств.
Азера бросила взгляд в сторону Медера, корпевшего над своими заклинаниями, но не пошла в его сторону. На сей раз волшебник не счел возможным полностью спрятать свою магическую конструкцию — ему был нужен свет. Он лишь огородил с трех сторон жертвенный камень, поэтому охранники старательно отводили взгляд, чтоб не видеть действий колдуна.
Прокуратор направилась к Шарине, которая в этот момент обтесывала свой шест с помощью топорика.
— Что это вы здесь делаете? — Она уже не сдерживала раздражения и намеренно подошла гораздо ближе, чем понравилось бы любому работающему человеку.
— Ха—хе! — раздалось со стороны Ноннуса. Он не отвечал, более того — умышленно возвысил голос, подчеркивая свое независимое существование в мире высокопоставленных вельмож. — Ха—хо!
— Стараемся хоть чем-то заняться, — пояснила Шарина. Она приостановила работу и сладко потянулась. Продолжать обстругивать шест теперь, когда Азера стояла непосредственно за ее спиной, было бы ошибкой. Это могло повлечь новый взрыв недовольства. Не дай бог, еще отлетит щепка и поранит госпожу прокуратора, хотя, откровенно говоря, нож был не настолько острым, чтоб нанести кому бы то ни было серьезный вред. — Мы строим лодку.
— Пустая трата времени, — фыркнула Азера. Ее выводила из себя ситуация, в которой они оказались, и неспособность колдуна что-либо изменить. Но злиться на небеса глупо, а на Медера малоэффективно. Шарина же с отшельником вполне подходили для этой цели.
Девушке это было хорошо знакомо: точно так же предпочитала изливать свой гнев Лора. Хотя справедливости ради надо отметить, что чаще объектом ее нападок становился бедняга Райз, а не дети.
— Скорее! — крикнул Медер, обернувшись в страшном возбуждении. — Несите животных! Немедленно! Забери вас всех Сестра! Вы что, хотите заставить меня начинать все заново?
Солдаты, казалось, оцепенели. В то же время лицо Азеры разгладилось, на нем проявился живейший интерес. Она зашагала почти вприпрыжку к укрытию волшебника. На ходу она махала Вейнеру, чтоб он поспешил поднести мешок с жертвенными животными.
— Ха—хо! — Отшельник, как ни в чем не бывало, продолжал свою работу. — Ха—хи!
При всем своем недоверии к юному колдуну, Шарина обошла свой шест так, чтобы иметь возможность наблюдать за действиями Медера.
Тот вовсю распевал заклинания и жестикулировал своим атамом. Он очертил магический круг на земле вокруг золотого ожерелья. Когда колдун подал знак, Вейнер вспорол брюхо жертвенной саламандре, кровь и внутренности потоком хлынули на золотое украшение. Зрелище было не из приятных, но лицо старого солдата оставалось стол же невозмутимым, как гнейсовые скалы поблизости.
В это время Азера держала наготове еще одну саламандру — поменьше, с ярко-оранжевыми пятнами. Она морщилась от прикосновения к склизкой коже животного. По команде Медера прокуратор с размаху швырнула жертву в кипящий котел, где колдун варил какие-то порошки. Раздалось шипение и отчаянный визг несчастного животного. Шарина невольно поморщилась.
Воздух вокруг волшебника наполнился громким треском — таким, которое издает ломающееся пополам дерево. Над ожерельем появился и начал сгущаться красный туман. Вейнер в панике выскочил из постройки так быстро, что ударился головой о навес. Прокуратор тоже медленно отступала, не отрывая взгляда от закручивающегося в воронку красного свечения.
— Ноннус, — тихо позвала девушка.
Но отшельник уже и сам отложил рубанок. Он спрыгнул на землю и поднял правой рукой свой дротик. Рука сама нашла оружие, для этого ему не потребовалось даже беглого взгляда.
Светящийся туман застывал в нечто веретенообразное ростом пять футов от земли. Конструкция на глазах темнела, как кусок железа, вынутый из кузнечного горна, и оформлялась отдельными чертами: конечностями и треугольной головой. Шею создания охватывало туманное ожерелье.
Конечностей, против обыкновения, оказалось не четыре, а шесть. Две — сплюснутые на манер лопаточек или лезвий ножа; следующие две — подлиннее, вполне способные к манипуляциям с помощью пальцеобразных жгутиков. Последняя пара, с хитиновым покровом, служила ногами, достойными насекомого.
Создание не имело ничего общего с человеком, если пренебречь его вертикальной осанкой.
— Аркаи! — закричал Медер. Он выбрался из укрытия, радостно хлопая в ладоши. — Коренные жители Тегмы были тем, что «Рукопись» Кассариона называет аркаями!
Теперь Кровавые Орлы могли себе позволить поглазеть на результат трудов колдуна. Азера и Медер — оба разошлись в стороны, чтоб под разными углами рассмотреть неподвижный образ. Правда, реагировали они по-разному: если юный волшебник цвел улыбкой, то прокуратор озадаченно хмурилась.
— И как вы собираетесь… — начала она.
В этот момент магическое изображение начало расширяться. Какое-то время туман еще удерживался внутри формы, затем оболочка с громким хлопком лопнула, подобно мыльному пузырю. Розовое свечение разлилось по воздуху, продолжая распространяться вширь и постепенно бледнея при этом. Можно было различить едва заметную границу между туманом и окружающим воздухом.
— Встань за моей спиной, дитя, — неожиданно гортанным голосом скомандовал отшельник Шарине, бесцеремонно сгребая ее назад правой рукой, в которой держал посох. Ноннус вытащил свой знаменитый пьюльский нож и держал его лезвием вверх между собой и надвигающимся призраком.
Облако растеклось над кончиком ножа и головами укрывшихся за ним хафтианцев, нимало им не повредив. Шарина вообще ничего не ощутила при контакте. Теперь, когда они оказались внутри облака, розовый цвет ослабел.
— Что это было? — резко спросила Азера. Она похлопала себя по щекам, проверяя, не оставило ли магическое свечение какой-нибудь осадок на ней. — Вы не предупреждали, что эта штука может ко мне прикоснуться!
Вейнер выхватил меч из ножен, его глаза настороженно рыскали во всех направлениях.
— Ничего страшного, — отмахнулся Медер. — Чтобы получить необходимую информацию, нам необходимо…
В палатке, где он сейчас творил свое чародейство, что-то заворочалось. Шарина сначала подумала, что это саламандра выбралась из мешка.
— …повторить заклинание…
На каменном полу укрытия происходило нечто странное — вырастала какая-то сгорбленная форма, как будто рассеянная пыль вновь стягивалась, концентрировалась в первоначальную оболочку, из которой перед этим высыпалась. Однако теперь все увидели не бесплотный светящийся образ, а вполне одушевленное твердое тело.
— …но на этот раз все пройдет гораздо быстрее, потому что…
В это время все побережье, так же как и земля вдоль дороги, заколебалось. Свечение медленно распространялось в воздухе, за ним поднималась вековая пыль.
— Смотрите! — крикнула Шарина, указывая в сторону палатки Медера, и все взоры устремились туда.
Рыжевато-коричневое создание, покрытое хитином34 — материальный двойник того призрачного образа, который наколдовал помощник Азеры, — медленно поднималось на ноги. Госпожа прокуратор закричала и отпрыгнула назад, да так неловко, что чуть не упала. Аркай метнулся в ее сторону. Ей наперерез кинулся Вейнер, со всего размаха полоснув мечом по корпусу твари.
Аркай сжался в комок, размахивая конечностями так, что задел предплечье Вейнера своей верхней ножеобразной лопаткой. С кончика меча, который старый солдат выдернул из плоти создания, капала лиловая кровь.
Земля шевелилась и дрожала, как жидкость в котле, готовая закипеть. Должно быть, сотни, тысячи аркаев собрались в порту тысячи лет назад, когда остров прекратил свое существование. Кровавые Орлы пытались сопротивляться, но с таким же успехом они могли сражаться своими копьями с лесным пожаром.
— Беги в город! — скомандовал Ноннус, как всегда первым сориентировавшись в критической ситуации. — Постарайся опередить облако!
Хотя его приказ относился непосредственно к Шарине, за ними вверх по дороге бросилась вся компания, включая Медера. Только строгий окрик командира удержал Кровавых Орлов от панического бегства, грозившего свалкой. Вряд ли аристократы сумели бы уцелеть в подобной суматохе. Не то чтобы гвардейцам не хватало храбрости, но одно дело сражаться с обычными людьми, и совсем другое — против жутких, сверхъестественных созданий. С большим трудом Вейнеру удалось организовать тыловую оборону.
Впереди, на горном серпантине, куда мчались люди, тоже присутствовали аркаи — хотя гораздо менее развитые и мощные, чем те, что гнались за ними. Очевидно, сила восставших созданий зависела от времени воздействия на них движущегося розового облака.
На первом же повороте Шарина поскользнулась и едва не упала на бегу. Отшельник взвыл, но помочь ей ничем не мог, так как обе руки у него были заняты оружием. Девушка и сама удержалась. Она отшвырнула свой топорик в качестве противовеса и сохранила равновесие, лишь коснувшись земли освободившейся рукой.
На ее пути поднимался почти сформировавшийся аркай. Шарина перемахнула через чудовище и продолжала свой бег.
— Может, срежем путь через холм? — крикнула она отшельнику.
— Мы не знаем дороги! — возразил тот. — Запросто можем застрять в каком-нибудь овраге.
По всей дороге продолжали возникать аркаи. Позади себя Шарина услышала лязг оружия и крик, но продолжала бежать без остановок.
17
18
19
Таким образом, они трудились, не обращая внимания на погоду. Над отшельником эта категория бытия вообще была не властна, а девушка привыкла к работе у себя дома, на сельском постоялом дворе. Ее отец, Райз, отметал соображения комфорта как несущественные, если надо было делать дело.
Несколько Кровавых Орлов слонялись поблизости, ведя бессвязную беседу. Они откровенно скучали: ничего не происходило, тем не менее дежурство обязывало их торчать, по крайней мере, часть времени, под дождем, да еще при полном вооружении. В таких условиях даже Вейнер ходил с недовольной миной. Шарина уже уразумела, что солдатская служба, в опровержение героических романов, представляла собой в основном смесь скуки и неудобств.
Азера бросила взгляд в сторону Медера, корпевшего над своими заклинаниями, но не пошла в его сторону. На сей раз волшебник не счел возможным полностью спрятать свою магическую конструкцию — ему был нужен свет. Он лишь огородил с трех сторон жертвенный камень, поэтому охранники старательно отводили взгляд, чтоб не видеть действий колдуна.
Прокуратор направилась к Шарине, которая в этот момент обтесывала свой шест с помощью топорика.
— Что это вы здесь делаете? — Она уже не сдерживала раздражения и намеренно подошла гораздо ближе, чем понравилось бы любому работающему человеку.
— Ха—хе! — раздалось со стороны Ноннуса. Он не отвечал, более того — умышленно возвысил голос, подчеркивая свое независимое существование в мире высокопоставленных вельмож. — Ха—хо!
— Стараемся хоть чем-то заняться, — пояснила Шарина. Она приостановила работу и сладко потянулась. Продолжать обстругивать шест теперь, когда Азера стояла непосредственно за ее спиной, было бы ошибкой. Это могло повлечь новый взрыв недовольства. Не дай бог, еще отлетит щепка и поранит госпожу прокуратора, хотя, откровенно говоря, нож был не настолько острым, чтоб нанести кому бы то ни было серьезный вред. — Мы строим лодку.
— Пустая трата времени, — фыркнула Азера. Ее выводила из себя ситуация, в которой они оказались, и неспособность колдуна что-либо изменить. Но злиться на небеса глупо, а на Медера малоэффективно. Шарина же с отшельником вполне подходили для этой цели.
Девушке это было хорошо знакомо: точно так же предпочитала изливать свой гнев Лора. Хотя справедливости ради надо отметить, что чаще объектом ее нападок становился бедняга Райз, а не дети.
— Скорее! — крикнул Медер, обернувшись в страшном возбуждении. — Несите животных! Немедленно! Забери вас всех Сестра! Вы что, хотите заставить меня начинать все заново?
Солдаты, казалось, оцепенели. В то же время лицо Азеры разгладилось, на нем проявился живейший интерес. Она зашагала почти вприпрыжку к укрытию волшебника. На ходу она махала Вейнеру, чтоб он поспешил поднести мешок с жертвенными животными.
— Ха—хо! — Отшельник, как ни в чем не бывало, продолжал свою работу. — Ха—хи!
При всем своем недоверии к юному колдуну, Шарина обошла свой шест так, чтобы иметь возможность наблюдать за действиями Медера.
Тот вовсю распевал заклинания и жестикулировал своим атамом. Он очертил магический круг на земле вокруг золотого ожерелья. Когда колдун подал знак, Вейнер вспорол брюхо жертвенной саламандре, кровь и внутренности потоком хлынули на золотое украшение. Зрелище было не из приятных, но лицо старого солдата оставалось стол же невозмутимым, как гнейсовые скалы поблизости.
В это время Азера держала наготове еще одну саламандру — поменьше, с ярко-оранжевыми пятнами. Она морщилась от прикосновения к склизкой коже животного. По команде Медера прокуратор с размаху швырнула жертву в кипящий котел, где колдун варил какие-то порошки. Раздалось шипение и отчаянный визг несчастного животного. Шарина невольно поморщилась.
Воздух вокруг волшебника наполнился громким треском — таким, которое издает ломающееся пополам дерево. Над ожерельем появился и начал сгущаться красный туман. Вейнер в панике выскочил из постройки так быстро, что ударился головой о навес. Прокуратор тоже медленно отступала, не отрывая взгляда от закручивающегося в воронку красного свечения.
— Ноннус, — тихо позвала девушка.
Но отшельник уже и сам отложил рубанок. Он спрыгнул на землю и поднял правой рукой свой дротик. Рука сама нашла оружие, для этого ему не потребовалось даже беглого взгляда.
Светящийся туман застывал в нечто веретенообразное ростом пять футов от земли. Конструкция на глазах темнела, как кусок железа, вынутый из кузнечного горна, и оформлялась отдельными чертами: конечностями и треугольной головой. Шею создания охватывало туманное ожерелье.
Конечностей, против обыкновения, оказалось не четыре, а шесть. Две — сплюснутые на манер лопаточек или лезвий ножа; следующие две — подлиннее, вполне способные к манипуляциям с помощью пальцеобразных жгутиков. Последняя пара, с хитиновым покровом, служила ногами, достойными насекомого.
Создание не имело ничего общего с человеком, если пренебречь его вертикальной осанкой.
— Аркаи! — закричал Медер. Он выбрался из укрытия, радостно хлопая в ладоши. — Коренные жители Тегмы были тем, что «Рукопись» Кассариона называет аркаями!
Теперь Кровавые Орлы могли себе позволить поглазеть на результат трудов колдуна. Азера и Медер — оба разошлись в стороны, чтоб под разными углами рассмотреть неподвижный образ. Правда, реагировали они по-разному: если юный волшебник цвел улыбкой, то прокуратор озадаченно хмурилась.
— И как вы собираетесь… — начала она.
В этот момент магическое изображение начало расширяться. Какое-то время туман еще удерживался внутри формы, затем оболочка с громким хлопком лопнула, подобно мыльному пузырю. Розовое свечение разлилось по воздуху, продолжая распространяться вширь и постепенно бледнея при этом. Можно было различить едва заметную границу между туманом и окружающим воздухом.
— Встань за моей спиной, дитя, — неожиданно гортанным голосом скомандовал отшельник Шарине, бесцеремонно сгребая ее назад правой рукой, в которой держал посох. Ноннус вытащил свой знаменитый пьюльский нож и держал его лезвием вверх между собой и надвигающимся призраком.
Облако растеклось над кончиком ножа и головами укрывшихся за ним хафтианцев, нимало им не повредив. Шарина вообще ничего не ощутила при контакте. Теперь, когда они оказались внутри облака, розовый цвет ослабел.
— Что это было? — резко спросила Азера. Она похлопала себя по щекам, проверяя, не оставило ли магическое свечение какой-нибудь осадок на ней. — Вы не предупреждали, что эта штука может ко мне прикоснуться!
Вейнер выхватил меч из ножен, его глаза настороженно рыскали во всех направлениях.
— Ничего страшного, — отмахнулся Медер. — Чтобы получить необходимую информацию, нам необходимо…
В палатке, где он сейчас творил свое чародейство, что-то заворочалось. Шарина сначала подумала, что это саламандра выбралась из мешка.
— …повторить заклинание…
На каменном полу укрытия происходило нечто странное — вырастала какая-то сгорбленная форма, как будто рассеянная пыль вновь стягивалась, концентрировалась в первоначальную оболочку, из которой перед этим высыпалась. Однако теперь все увидели не бесплотный светящийся образ, а вполне одушевленное твердое тело.
— …но на этот раз все пройдет гораздо быстрее, потому что…
В это время все побережье, так же как и земля вдоль дороги, заколебалось. Свечение медленно распространялось в воздухе, за ним поднималась вековая пыль.
— Смотрите! — крикнула Шарина, указывая в сторону палатки Медера, и все взоры устремились туда.
Рыжевато-коричневое создание, покрытое хитином34 — материальный двойник того призрачного образа, который наколдовал помощник Азеры, — медленно поднималось на ноги. Госпожа прокуратор закричала и отпрыгнула назад, да так неловко, что чуть не упала. Аркай метнулся в ее сторону. Ей наперерез кинулся Вейнер, со всего размаха полоснув мечом по корпусу твари.
Аркай сжался в комок, размахивая конечностями так, что задел предплечье Вейнера своей верхней ножеобразной лопаткой. С кончика меча, который старый солдат выдернул из плоти создания, капала лиловая кровь.
Земля шевелилась и дрожала, как жидкость в котле, готовая закипеть. Должно быть, сотни, тысячи аркаев собрались в порту тысячи лет назад, когда остров прекратил свое существование. Кровавые Орлы пытались сопротивляться, но с таким же успехом они могли сражаться своими копьями с лесным пожаром.
— Беги в город! — скомандовал Ноннус, как всегда первым сориентировавшись в критической ситуации. — Постарайся опередить облако!
Хотя его приказ относился непосредственно к Шарине, за ними вверх по дороге бросилась вся компания, включая Медера. Только строгий окрик командира удержал Кровавых Орлов от панического бегства, грозившего свалкой. Вряд ли аристократы сумели бы уцелеть в подобной суматохе. Не то чтобы гвардейцам не хватало храбрости, но одно дело сражаться с обычными людьми, и совсем другое — против жутких, сверхъестественных созданий. С большим трудом Вейнеру удалось организовать тыловую оборону.
Впереди, на горном серпантине, куда мчались люди, тоже присутствовали аркаи — хотя гораздо менее развитые и мощные, чем те, что гнались за ними. Очевидно, сила восставших созданий зависела от времени воздействия на них движущегося розового облака.
На первом же повороте Шарина поскользнулась и едва не упала на бегу. Отшельник взвыл, но помочь ей ничем не мог, так как обе руки у него были заняты оружием. Девушка и сама удержалась. Она отшвырнула свой топорик в качестве противовеса и сохранила равновесие, лишь коснувшись земли освободившейся рукой.
На ее пути поднимался почти сформировавшийся аркай. Шарина перемахнула через чудовище и продолжала свой бег.
— Может, срежем путь через холм? — крикнула она отшельнику.
— Мы не знаем дороги! — возразил тот. — Запросто можем застрять в каком-нибудь овраге.
По всей дороге продолжали возникать аркаи. Позади себя Шарина услышала лязг оружия и крик, но продолжала бежать без остановок.
17
Войдя в общий зал постоялого двора, Гаррик застал отца у стойки. Тот аккуратно переносил счета посетителей с глиняных табличек на специальные полотняные полоски. Стоял тот недолгий час, когда солнышко еще не зашло и ласково светило западное окно. И пик вечерней торговли пока не наступил, поэтому можно было привести в порядок бухгалтерию.
Только приведенные подсчеты дали сумму более одного серебряного анкора, а ведь существовал еще счет Бенлоу — за содержание самого торговца, его дочери, охранников и животных. Деньги, уплаченные купцом, составляли никак не меньше все того же анкора. Что ни говори, последняя неделя оказалась чрезвычайно прибыльной для всей деревни и для постоялого двора в частности..
Райз обернулся на звук отворившейся двери и вопросительно уставился на сына.
— Э-э, отец, — начал Гаррик. — Я подумал, что утром будет большая суета, поэтому лучше нам попрощаться сегодня, пока есть время…
Райз одобрительно кивнул.
— Ты всегда проявлял завидную предусмотрительность, — заметил он. — В добавление ко всем прочим твоим добродетелям.
Он бросил взгляд на гусиное перо, которое держал в руке, и тщательно вытер его кончик между указательным и большим пальцами, чтобы оно не засохло и не засорилось. Затем снова поймал Гарриков взгляд и продолжал:
— Никто заранее не знает, что сулит нам будущее. В этом смысле завтрашний день ничем не отличается от всех прочих. Надеюсь, ты вернешься домой с приличной суммой в серебряных монетах и тем опытом, который молодой человек с деньгами может приобрести в большом городе.
На лице Райза мелькнула знакомая улыбка — затрагивая лишь левую половину лица, она больше напоминала нервный тик.
— Хочу верить, что ты проявишь благоразумие, — завершил он свое отцовское напутствие. — Однако я понимаю: ты не такой старый сухарь, как я. Развлекайся, мой мальчик, но не теряй головы!
— Э-э, я вернусь через десять дней, — смущенно пробормотал Гаррик. — Я бы обернулся и раньше, но пока мы не доставим Теноктрис в Каркозу, нам придется приноравливаться к ее шагу.
Он снова посмотрел на отцовские записи. Райз обладал вполне профессиональным почерком: каждая буковка четкая и разборчивая, как в книге, но без характерных виньеток и загогулинок, которые делались во имя красоты и только затемняли смысл написанного. Гаррик и сам писал получше многих в деревне, но знал, что никогда не достигнет той элегантной простоты, которая отличала его отца.
— Так вот, как я уже сказал, — произнес Райз, — будущее от нас не зависит…
Он положил перо на стойку бара и, не поднимая взгляда от собственных рук, добавил:
— До сих пор у меня не было ни малейших сомнений, что ты сможешь о себе позаботиться, мой мальчик… С другой стороны, я не переоценивал свои возможности по части помощи другому человеку. И тем не менее… Возможно, в один прекрасный день ты обнаружишь, что нуждаешься в моей помощи. Так знай: я помогу тебе, чем только смогу.
Закончив эту тираду, Райз решительно отвернулся к окну и поднес глиняную табличку поближе к свету. Затем обмакнул кончик пера в чернильницу и возобновил свою работу.
— Большое спасибо, — произнес Гаррик в отцовскую спину. — Но полагаю, ты знаешь… Я вернусь через десять дней.
Он направился к лестнице, на ходу прикидывая, что из одежды взять с собой. В это время в открытой двери кухни появилась Лора:
— Гаррик? Ты не зайдешь? Мне надо тебе кое-что сказать.
Юноша почувствовал, как в горле у него встал комок. На помощь отца рассчитывать не приходилось — тот весь погрузился в свои расчеты.
— Да, мама, — пробормотал Гаррик.
Лора придержала дверь, пока сын не вошел, затем плотно ее притворила. Они были одни на кухне: стряпня для Бенлоу и его свиты являлась не столь уж трудоемким делом.
Гаррик остановился посреди комнаты и сцепил руки за спиной — он просто не знал, куда их девать. Лора обернулась к сыну: кукольное лицо исказили обида и злость.
— Я всегда любила тебе, Гаррик, — произнесла женщина. — Ни одна мать не любила больше своего ребенка!
Ее резкий, оборонительный тон лучше всяких слов убеждал: Лора сама не хуже сына понимает, что это ложь. Если уж допустить, что Лора могла о ком-то заботиться, кроме себя самой, то таким человеком наверняка была бы Шарина.
Дверь, ведущая во двор, растворилась, на кухню вошла Илна.
— Я пришла за… — успела произнести девушка.
— Это может подождать, — оборвала ее Лора. — Я понимаю, ты росла без матери, некому было тебя научить стучать в дверь перед тем, как войти в комнату. Но тем не менее я беседую со своим сыном!
Гаррик видел, как окаменело лицо Илны. В деревне все хорошо знали Лору: эта женщина в гневе могла сболтнуть все что годно. Очевидно, она считала, что память у ее односельчан такая же короткая, как у нее самой. Однако в случае с Илной, особенно с рассерженной Илной, дело обстояло совсем иначе…
С холодной вежливостью девушка кивнула, развернулась и вышла, тихо притворив за собой дверь. Скоропалительные и скоротечные чувства были чужды ей.
— Ты, наверное, считаешь свою мать старой гусыней, которой нечего сообщить тебе, — проговорила Лора совсем иным, рассудительным тоном. — Что ж, ты прав — я стара. Нет нужды напоминать мне о моем возрасте, для этого существует зеркало. Но поверь, мой мальчик, я многое знаю о женщинах… да и о мужчинах, если на то пошло. Даже несмотря на те годы, что я провела в здешней глуши.
Не в первый раз Гаррик задумался о своей матери. Нет, она вовсе не дура! А жаль… Ей бы удалось куда меньше вредить людям, будь она глупее.
— Мама, — пробурчал юноша, разглядывая сырые пятна на стене за ее спиной, — я собираюсь вернуться через десять дней. Всего две недели вне дома. Просто перегоняю овец в Каркозу.
Лора фыркнула.
— Как же, вернешься ты после того, как увидишь город, — проговорила она. — Хотела бы я посмотреть на такого дурака! Да еще при том, что эта девица Лиана положила глаз на тебя!
— Мама! — воскликнул Гаррик. Ему хотелось заползти под стол и прервать неприятный разговор.
— Послушай, что я тебе хочу сказать, мой мальчик, — невзирая на смущение юноши, продолжала Лора. — Имея дело с подобной девушкой, да и с любой из них, не забывай: многое зависит от тебя самого! Не позволяй их словам, взглядам, нарядам, в конце концов, вскружить тебе голову. Не ной, не упрашивай их! Дай им понять, что они сами должны бегать за тобой.
Она смерила сына холодным оценивающим взглядом — как овцу на рынке. Гаррик мечтал провалиться сквозь землю. Но мать, похоже, осталась довольна осмотром.
— Они непременно придут, — уверила она его. — Можешь не сомневаться, мой мальчик. Будут ходить за тобой стадами!
— Но мне не нужны стада женщин! — возразил Гаррик. — О чем ты говоришь, мама? Я всего лишь перегоняю овец в Каркозу! И в любом случае…
Он поймал себя на том, что почти кричит, и, сделав усилие понизил тон:
— …Лиана благородная госпожа. Я ей совсем не интересен.
Лора с каким-то даже недоверием покачала головой.
— Ого, похоже, я вырастила настоящую жемчужину! — произнесла она. — Того идеального мужчину, о котором порядочные девушки могут лишь мечтать. И лишь одной из тысячи может повезти найти такого…
Она подошла поближе к сыну и, подняв его подбородок двумя пальцами, заставила посмотреть ей в глаза.
— Послушай свою мать, — сказала она. — И запомни навсегда: даже самая высокопоставленная госпожа прежде всего женщина.
Гаррику было странно слышать у матери этот властный тон, столь непохожий на ее обычную манеру говорить. Для всех хвастливые тирады Лоры стали столь же привычными, как ее вычурные прически.
Мать убрала руку, дотронувшись до задвижки кухонной двери, но взгляд не отвела.
— Гаррик, я не стану учить тебя, как поступать с Лианой или другими хорошенькими девушками, которых ты повстречаешь. Но запомни: ты должен строить отношения на своих собственных условиях. Или ты будешь последним дураком!
Она распахнула дверь и жестом отпустила сына.
— Таким же дураком, как твой отец! — добавила она ему вдогонку.
Только приведенные подсчеты дали сумму более одного серебряного анкора, а ведь существовал еще счет Бенлоу — за содержание самого торговца, его дочери, охранников и животных. Деньги, уплаченные купцом, составляли никак не меньше все того же анкора. Что ни говори, последняя неделя оказалась чрезвычайно прибыльной для всей деревни и для постоялого двора в частности..
Райз обернулся на звук отворившейся двери и вопросительно уставился на сына.
— Э-э, отец, — начал Гаррик. — Я подумал, что утром будет большая суета, поэтому лучше нам попрощаться сегодня, пока есть время…
Райз одобрительно кивнул.
— Ты всегда проявлял завидную предусмотрительность, — заметил он. — В добавление ко всем прочим твоим добродетелям.
Он бросил взгляд на гусиное перо, которое держал в руке, и тщательно вытер его кончик между указательным и большим пальцами, чтобы оно не засохло и не засорилось. Затем снова поймал Гарриков взгляд и продолжал:
— Никто заранее не знает, что сулит нам будущее. В этом смысле завтрашний день ничем не отличается от всех прочих. Надеюсь, ты вернешься домой с приличной суммой в серебряных монетах и тем опытом, который молодой человек с деньгами может приобрести в большом городе.
На лице Райза мелькнула знакомая улыбка — затрагивая лишь левую половину лица, она больше напоминала нервный тик.
— Хочу верить, что ты проявишь благоразумие, — завершил он свое отцовское напутствие. — Однако я понимаю: ты не такой старый сухарь, как я. Развлекайся, мой мальчик, но не теряй головы!
— Э-э, я вернусь через десять дней, — смущенно пробормотал Гаррик. — Я бы обернулся и раньше, но пока мы не доставим Теноктрис в Каркозу, нам придется приноравливаться к ее шагу.
Он снова посмотрел на отцовские записи. Райз обладал вполне профессиональным почерком: каждая буковка четкая и разборчивая, как в книге, но без характерных виньеток и загогулинок, которые делались во имя красоты и только затемняли смысл написанного. Гаррик и сам писал получше многих в деревне, но знал, что никогда не достигнет той элегантной простоты, которая отличала его отца.
— Так вот, как я уже сказал, — произнес Райз, — будущее от нас не зависит…
Он положил перо на стойку бара и, не поднимая взгляда от собственных рук, добавил:
— До сих пор у меня не было ни малейших сомнений, что ты сможешь о себе позаботиться, мой мальчик… С другой стороны, я не переоценивал свои возможности по части помощи другому человеку. И тем не менее… Возможно, в один прекрасный день ты обнаружишь, что нуждаешься в моей помощи. Так знай: я помогу тебе, чем только смогу.
Закончив эту тираду, Райз решительно отвернулся к окну и поднес глиняную табличку поближе к свету. Затем обмакнул кончик пера в чернильницу и возобновил свою работу.
— Большое спасибо, — произнес Гаррик в отцовскую спину. — Но полагаю, ты знаешь… Я вернусь через десять дней.
Он направился к лестнице, на ходу прикидывая, что из одежды взять с собой. В это время в открытой двери кухни появилась Лора:
— Гаррик? Ты не зайдешь? Мне надо тебе кое-что сказать.
Юноша почувствовал, как в горле у него встал комок. На помощь отца рассчитывать не приходилось — тот весь погрузился в свои расчеты.
— Да, мама, — пробормотал Гаррик.
Лора придержала дверь, пока сын не вошел, затем плотно ее притворила. Они были одни на кухне: стряпня для Бенлоу и его свиты являлась не столь уж трудоемким делом.
Гаррик остановился посреди комнаты и сцепил руки за спиной — он просто не знал, куда их девать. Лора обернулась к сыну: кукольное лицо исказили обида и злость.
— Я всегда любила тебе, Гаррик, — произнесла женщина. — Ни одна мать не любила больше своего ребенка!
Ее резкий, оборонительный тон лучше всяких слов убеждал: Лора сама не хуже сына понимает, что это ложь. Если уж допустить, что Лора могла о ком-то заботиться, кроме себя самой, то таким человеком наверняка была бы Шарина.
Дверь, ведущая во двор, растворилась, на кухню вошла Илна.
— Я пришла за… — успела произнести девушка.
— Это может подождать, — оборвала ее Лора. — Я понимаю, ты росла без матери, некому было тебя научить стучать в дверь перед тем, как войти в комнату. Но тем не менее я беседую со своим сыном!
Гаррик видел, как окаменело лицо Илны. В деревне все хорошо знали Лору: эта женщина в гневе могла сболтнуть все что годно. Очевидно, она считала, что память у ее односельчан такая же короткая, как у нее самой. Однако в случае с Илной, особенно с рассерженной Илной, дело обстояло совсем иначе…
С холодной вежливостью девушка кивнула, развернулась и вышла, тихо притворив за собой дверь. Скоропалительные и скоротечные чувства были чужды ей.
— Ты, наверное, считаешь свою мать старой гусыней, которой нечего сообщить тебе, — проговорила Лора совсем иным, рассудительным тоном. — Что ж, ты прав — я стара. Нет нужды напоминать мне о моем возрасте, для этого существует зеркало. Но поверь, мой мальчик, я многое знаю о женщинах… да и о мужчинах, если на то пошло. Даже несмотря на те годы, что я провела в здешней глуши.
Не в первый раз Гаррик задумался о своей матери. Нет, она вовсе не дура! А жаль… Ей бы удалось куда меньше вредить людям, будь она глупее.
— Мама, — пробурчал юноша, разглядывая сырые пятна на стене за ее спиной, — я собираюсь вернуться через десять дней. Всего две недели вне дома. Просто перегоняю овец в Каркозу.
Лора фыркнула.
— Как же, вернешься ты после того, как увидишь город, — проговорила она. — Хотела бы я посмотреть на такого дурака! Да еще при том, что эта девица Лиана положила глаз на тебя!
— Мама! — воскликнул Гаррик. Ему хотелось заползти под стол и прервать неприятный разговор.
— Послушай, что я тебе хочу сказать, мой мальчик, — невзирая на смущение юноши, продолжала Лора. — Имея дело с подобной девушкой, да и с любой из них, не забывай: многое зависит от тебя самого! Не позволяй их словам, взглядам, нарядам, в конце концов, вскружить тебе голову. Не ной, не упрашивай их! Дай им понять, что они сами должны бегать за тобой.
Она смерила сына холодным оценивающим взглядом — как овцу на рынке. Гаррик мечтал провалиться сквозь землю. Но мать, похоже, осталась довольна осмотром.
— Они непременно придут, — уверила она его. — Можешь не сомневаться, мой мальчик. Будут ходить за тобой стадами!
— Но мне не нужны стада женщин! — возразил Гаррик. — О чем ты говоришь, мама? Я всего лишь перегоняю овец в Каркозу! И в любом случае…
Он поймал себя на том, что почти кричит, и, сделав усилие понизил тон:
— …Лиана благородная госпожа. Я ей совсем не интересен.
Лора с каким-то даже недоверием покачала головой.
— Ого, похоже, я вырастила настоящую жемчужину! — произнесла она. — Того идеального мужчину, о котором порядочные девушки могут лишь мечтать. И лишь одной из тысячи может повезти найти такого…
Она подошла поближе к сыну и, подняв его подбородок двумя пальцами, заставила посмотреть ей в глаза.
— Послушай свою мать, — сказала она. — И запомни навсегда: даже самая высокопоставленная госпожа прежде всего женщина.
Гаррику было странно слышать у матери этот властный тон, столь непохожий на ее обычную манеру говорить. Для всех хвастливые тирады Лоры стали столь же привычными, как ее вычурные прически.
Мать убрала руку, дотронувшись до задвижки кухонной двери, но взгляд не отвела.
— Гаррик, я не стану учить тебя, как поступать с Лианой или другими хорошенькими девушками, которых ты повстречаешь. Но запомни: ты должен строить отношения на своих собственных условиях. Или ты будешь последним дураком!
Она распахнула дверь и жестом отпустила сына.
— Таким же дураком, как твой отец! — добавила она ему вдогонку.
18
Последний участок дороги к аркайскому городу делал петлю. Гладкие скалы были слишком твердыми, чтоб корни древовидных папоротников и хвощей могли укорениться на них. Таким образом ничто не скрывало обзор, и Шарина явственно видела, как магическое облако достигло городских стен и его красное свечение слилось с окрашенными в розовое камнями.
Из подлеска справа от дороги раздался хриплый крик. Вероятно и там прятались аркаи в ожидании гибели своего острова. Неосторожные матросы с триремы отправились в лес на охоту и, очевидно, сами стали жертвой при встрече с клиновидными конечностями оживших аборигенов.
Шарина думала — надеялась, молилась! — что у стен города неуправляемая магия юного колдуна наконец исчерпает себя, или на худой конец, эти стены станут непреодолимым барьером для хитиновых монстров. Увы, Медер оказался очень могущественным волшебником, как он и похвалялся… Дурак!
— Как же я не захватил мой сундучок! — задыхаясь, сокрушался колдун. — Я могу спасти всех, но для этого мне нужны инструменты!
— Ты глупец! — завопила Азера. — Ты погубил нас, попросту убил нас!
Шарине казалось, что мышцы на ее бедрах превратились в расплавленный свинец. Она весь день провела на ногах, и двойной подъем на холм, причем в последний раз — бегом, оказался непосильной нагрузкой, даже если б ей не приходилось помогать Ноннусу.
Плечи и руки отшельника были сильнее, чем у многих более крупных мужчин. Они сформировались и закалились во время многолетнего плавания на хрупкой лодочке по волнам Внешнего Моря. Ноги Ноннуса тоже не назовешь слабыми, но они, увы, были неприспособленными к долгому бегу. Дважды во время их поспешного подъема лишь надежная рука Шарины да ее молодая жизненная сила уберегли старика от падения.
Но чего ей это стоило! Слишком много сил потрачено, чтоб теперь даже помыслить о неудаче.
Одолевая подъем, девушка бросила взгляд через плечо. Она не собиралась этого делать, но инстинктивная потребность знать худшее заставила оглянуться. Двое вельмож находились в двадцати футах от нее. Азера сбросила на ходу свою бежевую робу и теперь бежала в тонкой белой тунике, которую закат окрасил в красный цвет. Медер в одной руке сжимал свой агам, а другой размахивал, будто плывя в насыщенном влагой воздухе.
Четверо Кровавых Орлов делали отчаянные попытки прикрывать отход своих драгоценных подопечных. Вейнер, помимо меча, прихватил еще копье одного из павших солдат. И то, и другое было окрашено лиловой кровью чудовищ.
Дорога внизу оказалась запружена ожившими аркаями, несколько из них пробирались через лес в надежде перехватить отступавших людей. Парочка четырехруких чудовищ вышла из-за деревьев и характерными скользящими шагами направилась в просвет между гвардейцами и отставшими аристократами. Солдаты со своим командиром были заняты наступавшими сзади аркаями и не видели лазутчиков.
— Вейнер! — закричала Шарина. При этом она сбилась с шага и упала на одно колено.
— Вперед! — взревел Ноннус. — Думай о своем спасении!
Люди у стен города взволнованно наблюдали за погоней. Отдаленные крики из крепости свидетельствовали, что и там появились оживающие аркаи. Но надежда еще оставалась… Все моряки были при ножах. Многие вооружились копьями для охоты на саламандр. В их силах было очистить по крайней мере одно здание и занять там оборону, пока монстры не обрели полной жизненной силы…
Шарина и Ноннус завернули за последний угол. Всего сто футов гнейсовой дороги отделяло их от высоких городских ворот.
В этот момент перед ними из-за деревьев показались трое аркаев. Их пилообразные верхние конечности были подняты, как у изготовившихся к атаке богомолов.
Шарина на полшага опережала отшельника, поэтому, миновав угол, она оказалась лицом к лицу с противником. Времени на раздумья не оставалось: девушка инстинктивно удлинила последний шаг и со всего размаха обрушила свой ручной топорик на треугольный череп монстра. Как будто колола чурбан во дворе родного дома…
Лезвие топора было не слишком острым, но девушка вложила в удар всю свою силу и отчаяние. Металл вошел прямо в неглубокую впадинку на голове чудовища. Хлынула лиловая кровь, распространяя запах кислоты.
Инерция движения бросила Шарину прямо на ее жертву. Сегментированные пластины на груди чудовища пружинили, как вареная кожа. Его конечности конвульсивно задергались, при этом жгутики на руках трепетали, как крылья бабочки, в то время как зазубренные лопатки прошлись по спине девушки. Аркай рухнул на обочину дороги, чуть не вырвав из рук Шарины застрявший топорик.
Ноннус ударил туда, где тонкая шея монстра переходила в торс. Хитиновый покров треснул, образовав звездообразный узор на месте удара. Отшельник поднапрягся и наискось насадил дергающееся, как лягушка, тело на острие своего посоха. Размахивая им он смог блокировать атаку третьего аркая. В левой руке у Нониуса был знаменитый пьюльский нож, он-то всего размаха и обрушился на грудь чудовища. Плотный хитин сползся, как марля, в обе стороны от лезвия. Отшельник перепрыгнул клубок спутанных, извивающихся тел одним ловким движением освободив свое копье. Вместе с Шариной они продолжили свой бег, теперь уже девушка опиралась на плечо друга.
Холодная струйка, стекавшая по ее спине, была не потом — кровью…
Из подлеска справа от дороги раздался хриплый крик. Вероятно и там прятались аркаи в ожидании гибели своего острова. Неосторожные матросы с триремы отправились в лес на охоту и, очевидно, сами стали жертвой при встрече с клиновидными конечностями оживших аборигенов.
Шарина думала — надеялась, молилась! — что у стен города неуправляемая магия юного колдуна наконец исчерпает себя, или на худой конец, эти стены станут непреодолимым барьером для хитиновых монстров. Увы, Медер оказался очень могущественным волшебником, как он и похвалялся… Дурак!
— Как же я не захватил мой сундучок! — задыхаясь, сокрушался колдун. — Я могу спасти всех, но для этого мне нужны инструменты!
— Ты глупец! — завопила Азера. — Ты погубил нас, попросту убил нас!
Шарине казалось, что мышцы на ее бедрах превратились в расплавленный свинец. Она весь день провела на ногах, и двойной подъем на холм, причем в последний раз — бегом, оказался непосильной нагрузкой, даже если б ей не приходилось помогать Ноннусу.
Плечи и руки отшельника были сильнее, чем у многих более крупных мужчин. Они сформировались и закалились во время многолетнего плавания на хрупкой лодочке по волнам Внешнего Моря. Ноги Ноннуса тоже не назовешь слабыми, но они, увы, были неприспособленными к долгому бегу. Дважды во время их поспешного подъема лишь надежная рука Шарины да ее молодая жизненная сила уберегли старика от падения.
Но чего ей это стоило! Слишком много сил потрачено, чтоб теперь даже помыслить о неудаче.
Одолевая подъем, девушка бросила взгляд через плечо. Она не собиралась этого делать, но инстинктивная потребность знать худшее заставила оглянуться. Двое вельмож находились в двадцати футах от нее. Азера сбросила на ходу свою бежевую робу и теперь бежала в тонкой белой тунике, которую закат окрасил в красный цвет. Медер в одной руке сжимал свой агам, а другой размахивал, будто плывя в насыщенном влагой воздухе.
Четверо Кровавых Орлов делали отчаянные попытки прикрывать отход своих драгоценных подопечных. Вейнер, помимо меча, прихватил еще копье одного из павших солдат. И то, и другое было окрашено лиловой кровью чудовищ.
Дорога внизу оказалась запружена ожившими аркаями, несколько из них пробирались через лес в надежде перехватить отступавших людей. Парочка четырехруких чудовищ вышла из-за деревьев и характерными скользящими шагами направилась в просвет между гвардейцами и отставшими аристократами. Солдаты со своим командиром были заняты наступавшими сзади аркаями и не видели лазутчиков.
— Вейнер! — закричала Шарина. При этом она сбилась с шага и упала на одно колено.
— Вперед! — взревел Ноннус. — Думай о своем спасении!
Люди у стен города взволнованно наблюдали за погоней. Отдаленные крики из крепости свидетельствовали, что и там появились оживающие аркаи. Но надежда еще оставалась… Все моряки были при ножах. Многие вооружились копьями для охоты на саламандр. В их силах было очистить по крайней мере одно здание и занять там оборону, пока монстры не обрели полной жизненной силы…
Шарина и Ноннус завернули за последний угол. Всего сто футов гнейсовой дороги отделяло их от высоких городских ворот.
В этот момент перед ними из-за деревьев показались трое аркаев. Их пилообразные верхние конечности были подняты, как у изготовившихся к атаке богомолов.
Шарина на полшага опережала отшельника, поэтому, миновав угол, она оказалась лицом к лицу с противником. Времени на раздумья не оставалось: девушка инстинктивно удлинила последний шаг и со всего размаха обрушила свой ручной топорик на треугольный череп монстра. Как будто колола чурбан во дворе родного дома…
Лезвие топора было не слишком острым, но девушка вложила в удар всю свою силу и отчаяние. Металл вошел прямо в неглубокую впадинку на голове чудовища. Хлынула лиловая кровь, распространяя запах кислоты.
Инерция движения бросила Шарину прямо на ее жертву. Сегментированные пластины на груди чудовища пружинили, как вареная кожа. Его конечности конвульсивно задергались, при этом жгутики на руках трепетали, как крылья бабочки, в то время как зазубренные лопатки прошлись по спине девушки. Аркай рухнул на обочину дороги, чуть не вырвав из рук Шарины застрявший топорик.
Ноннус ударил туда, где тонкая шея монстра переходила в торс. Хитиновый покров треснул, образовав звездообразный узор на месте удара. Отшельник поднапрягся и наискось насадил дергающееся, как лягушка, тело на острие своего посоха. Размахивая им он смог блокировать атаку третьего аркая. В левой руке у Нониуса был знаменитый пьюльский нож, он-то всего размаха и обрушился на грудь чудовища. Плотный хитин сползся, как марля, в обе стороны от лезвия. Отшельник перепрыгнул клубок спутанных, извивающихся тел одним ловким движением освободив свое копье. Вместе с Шариной они продолжили свой бег, теперь уже девушка опиралась на плечо друга.
Холодная струйка, стекавшая по ее спине, была не потом — кровью…
19
Илна вышла из дому с двумя небольшими узлами на посохе, который она пристроила на плече, пока запирала дверь. Замок, как и дверь, был примерно на тысячу лет моложе камней здания и достаточно прочным для своего возраста.
Мельник Катчин стоял на улице перед постоялым двором и вел неспешную беседу с Бенлоу. Лиана ос-Бенлоу находилась тут же, хотя не принимала участия в разговоре. Повернувшись спиной к мужчинам, она безучастно разглядывала перистые облака далеко на севере. Всем своим видом девушка показывала, что любая попытка заговорить с ней будет расценена как нежелательное вторжение.
Неподалеку переминались с ноги на ногу двое из охранников Бенлоу. Поза их, пусть и не совсем расслабленная, свидетельствовала, что в настоящий момент они ниоткуда не ожидают нападения. Четверо их товарищей находились во дворе гостиницы, вместе с Райзом проверяя упряжь и навьючивая поклажу на животных.
Несколько местных жителей заняли привычный наблюдательный пост. Но, похоже, деревня, пресыщенная переживаниями последних недель, посчитала отъезд купца недостаточно волнующим событием, чтоб отрываться от повседневных дел. Госпожа Киррури заприметила Илну у дверей и локтем подтолкнула соседку. Кумушки зашептались, краем глаза наблюдая за девушкой.
Мельник Катчин стоял на улице перед постоялым двором и вел неспешную беседу с Бенлоу. Лиана ос-Бенлоу находилась тут же, хотя не принимала участия в разговоре. Повернувшись спиной к мужчинам, она безучастно разглядывала перистые облака далеко на севере. Всем своим видом девушка показывала, что любая попытка заговорить с ней будет расценена как нежелательное вторжение.
Неподалеку переминались с ноги на ногу двое из охранников Бенлоу. Поза их, пусть и не совсем расслабленная, свидетельствовала, что в настоящий момент они ниоткуда не ожидают нападения. Четверо их товарищей находились во дворе гостиницы, вместе с Райзом проверяя упряжь и навьючивая поклажу на животных.
Несколько местных жителей заняли привычный наблюдательный пост. Но, похоже, деревня, пресыщенная переживаниями последних недель, посчитала отъезд купца недостаточно волнующим событием, чтоб отрываться от повседневных дел. Госпожа Киррури заприметила Илну у дверей и локтем подтолкнула соседку. Кумушки зашептались, краем глаза наблюдая за девушкой.