Дружков Юрий. Волшебная Школа Карандаша и Самоделкина

   Потом художник прогнал козу-дерезу. Кота с мачты он согнать не мог, потому что мачта была очень высокая. Хотя прогнать кота – пустяковое дело. Нарисуй мышки, и кот на мачте не усидит... Но Карандаш об этом просто не догадался.
   Тиграша лаять перестала. Тиграша подняла одно ухо и строго поглядела на ребят. Карандаш тоже строго поглядел на ребят. И они сели на своих лошадок, всё ещё смеясь от радости, которую доставило им первое чудо, самое обыкновенное, какому легко научиться в этой Волшебной школе.
   – А почему никто попугая не раскрасил? – удивился художник. – Разве бывают бесцветные попугаи?
   – Мы не успели, – сказал Чижик.
   – Хорошо, я сам его раскрашу, – кивнул учитель. – А то будет у нас попугай в горошек или в звёздочках.
   Он взял свою кисточку и раскрасил попугая, каким положено быть попугаю. Через мгновение настоящий учёный попугай взлетел на верхушку мачты, строго, как учитель, поглядел на ребят и вдруг сказал:
   – Ку-ку! Привет!
   И все ученики засмеялись.
   – Итак, наш первый урок Смеха и Радости на этом заканчивается, – сказал Карандаш. – Вы сами увидели, как получаются оживающие картинки. Вам понравилось?
   – Пон-ра-ви-лось! – крикнули ребята, да так громко, что кот слетел с мачты и убежал вон из класса.
   – Всему этому я научу вас.
   – Ур-ра! – закричали ребята, подскакивая на лошадках.
   А Тиграша подняла второе ухо в полной задумчивости, не зная, что ей делать, лаять или бежать.
   – Урра! Ку-ку! – весело крикнул попугай.
   Учитель дёрнул за верёвку, зазвонил колокол.
   – Большая перемена! Бегите к фонтану мыть ладошки. Потом в столовую.
   – Мыть ладошки! Ладошки! – повторил попугай. – Кыш! Кыш! – вдруг замахал он крыльями, словно желая скорей прогнать ребят мыть ладошки.
   Первой в столовую помчалась Тиграша. Как будто она понимала, о чём люди говорят.

Глава никакая,
потому что в школе перемена

   Тиграшу опередили. В столовой уже кто-то был. И даже не кто-то, а кот Клеточка. Он сидел у ножки стола и жмурил свои зелёные глаза. Но пока ребят не было, никто не спешил его накормить.
   А ребята плескались у фонтана в саду, подставляя брызгам ладони, плюхали по тугим прохладным струям. Настенька озабоченно глядела на мальчиков и говорила:
   – Пожалуйста, не простудитесь! Чижик уже носом шмыгает.
   – Я не шмыгаю, – сказал Чижик.
   – Значит, Прутик шмыгает.
   – И я не шмыгаю.
   – Тебе показалось, – решил Чижик. – Это фонтан шмыгает.
   Они побежали в столовую.
   – Входите, входите, – приглашал Самоделкин ребят. – Будем пить чай.
   Ребята сели за стол. А на столе ничего не было, одна ровная пустая белая скатерть. Самоделкин слегка махнул рукой. На стенке столовой открылось окошко на кухню, и прямо на стол из окошка, гудя и посвистывая, вышел маленький игрушечный поезд. Алый нарядный локомотив тянул за собой платформы, а на каждой платформе стояла чашка с блюдцем и тарелочка.
   Ребята зашумели от удивления, засмеялись. А поезд, пыхтя, подъехал к ним по скатерти и остановился. Ребята, конечно, тут же догадались: надо взять чашки. Они так и сделали. А игрушечный поезд после этого дал сигнал отправления, развернулся и поехал в обратную сторону, в окошко в стене, совсем как настоящий. Он и в самом деле настоящий, только маленький. Фонари на последнем вагоне мигнули на прощанье и скрылись.
   Опять Самоделкин слегка махнул рукой. На стол из окошка выехали гружённые доверху игрушечные грузовики. На первом были конфеты с клубникой, на втором – печенье, на третьем – бублики, на четвёртом – бутерброды с маслом и сыром, на пятом – пирожки с мясом, на шестом – пирожки с вареньем, на седьмом – пирожки с капустой, на восьмом – с грибами, на девятом – белый сахар. А десятым ехал игрушечный экскаватор с ковшом.
   Первый грузовик просигналил. Это, наверное, означало: не задерживайте машины, приготовьтесь к разгрузке. Машины подъехали к ребятам и остановились. Игрушечный экскаватор стал двигаться мимо ряда автомобилей и накладывать своим ковшом ребятам в тарелки всё, что привезли машины.
   Самоделкин в третий раз легонько махнул рукой. На белую скатерть из окошка под весёлые крики «ура» выплыл сверкающий пузатый новенький самоходный самовар. Да! Да! Он шёл как танк на резиновых гусеницах, пыхтя и покачиваясь. Он вышел на середину стола и замер. А за ним, посвистывая, как паровозик, подкатил на колёсиках чайничек с чаем. Да ещё поливальный автомобильчик с надписью «МОЛОКО».
   Все малыши протянули к нему свои чашки, и он сам налил каждому сколько полагалось. Потом самовар налил в каждую чашку горячей воды. Начался пир.
   Вот Клеточка сказал «мяу», и экскаватор протянул ему пирожок с мясом. Коза Бубенчик вежливо боднула стол рожками. Экскаватор подал ей печенье и бублики. Собака Тиграша вильнула хвостом и получила бутерброд.
   – Надо взять сахар для попугая Ку-Ку, – сказала девочка.
   – Он разве Ку-Ку? – не согласился Прутик.
   – Ну конечно, – кивнула уверенно девочка.

Глава четвёртая,
почему-то немножко грустная

   Карандаш в это время вернулся в класс. Он хотел смыть чучело-бабучило, которое нарисовал Прутик.
   В классе было тихо. Лошадки тихонько покачивались, ожидая, наверное, своих отважных и ловких всадников. Пароход поблёскивал чистыми стеклянными иллюминаторами: так называют окошки на всех пароходах.
   Карандаш подошел к стене и взглянул на чучело-бабучило:
   – Ай-ай, разве такие глаза бывают? Ай-ай-ай!..
   – Ай-ай! – сказал попугай Ку-Ку. – Ай-ай-ай!
   У чучела-бабучила были смешные ручки и ножки, и сам он получился очень смешной. Только глаза – маленькие точки, совсем крапинки.
   – Всё не так. Всё не так, – сам себе говорил Карандаш.
   – Не так! Не так! – повторил попугай, махнув крылом. – Ку-ку!
   Хороший учитель никогда не пройдёт мимо ошибки своего ученика. Художник машинально исправил чучелу-бабучилу глаза. Какая непростительная рассеянность для волшебника!
   – Вот как надо... Ну теперь и смывать можно, – проговорил он, оглядывая рисунок.
   Потом Карандаш подкатил к стене пароход, поднялся на капитанский мостик и нарисовал вверху на стене дождевую хмурую тучку.
   Вот капнули первые блёстки дождя. Художник спустился на пол. И тут ему показалось, что маленькое чучело-бабучило плачет. Слёзы бегут из нарисованных кисточкой глаз.
   «нет, это, наверное, дождевая капля мелькнула под грустными глазами чучела-бабучила», – подумал Карандаш и вышел из класса, не притворив за собой дверь.
   Окно в классе было открыто. Подул ветер. Он подхватил тучку и вынес её на улицу. И все прохожие очень удивились, когда вдруг начался звонкий летний дождь.
   – Откуда он взялся? – удивлялись прохожие. – Только что небо было чистое, как стёклышко, – и вдруг дождь! А мы зонтики не взяли. Ай-ай!
   В классе уже никого не было. Ни тучки, ни чучела-бабучила. Его, наверное, смыло дождём. Хотя вроде и дождь в классе не капал. Ветер унёс тучку. Лишь один попугай Ку-Ку сердито покрикивал непонятно почему:
   – Кыш! Кыш! Кыш!

Глава пятая,
но только её половина, в которой спрашивается: какое чудо на свете самое удивительное?

   Когда начался новый урок, Чижик спросил:
   – А какое чудо на свете самое удивительное?
   – Самое удивительное? – замер на месте Карандаш. – Разве тебе мало чудес, которые были в школе?
   – Ну а самое-самое? – настаивал мальчик.
   – Ой, – прошептал художник, оглядываясь, как будто он хотел найти Самоделкина, чтобы учёный Самоделкин ответил мальчику.
   – Верно, – подхватили ребята. – Какое чудо на свете самое удивительное?
   – Надо подумать, – сказал Карандаш. – На свете много чудес.
   Он подумал.
   – А не спросить ли вам о чём-нибудь другом? А? – сказал Карандаш.
   – Про что-нибудь? – задумчиво поглядел в окно Чижик.
   – Про что угодно, – кивнул Карандаш.
   – Не скучно ли дереву стоять всё время на месте? – спросил мальчик.
   – Да, – согласился Прутик, – не скучно ли?
   – А больше вы ничего не хотите узнать? – воскликнул удивлённый учитель.
   – Можно мне спросить? – подняла руку девочка. – Не больно ли ёжику с другой стороны?
   – Какому ёжику? С какой стороны? – ещё сильней удивился художник.
   – От колючек, – пояснила девочка, – с той стороны.
   – Ой-ёй-ёй, – сказал находчивый Карандаш, – я забыл уточнить у Самоделкина, в какое время у нас будет обед. Подождите меня в классе...
   Художник спрыгнул с капитанского мостика и убежал к Самоделкину.
   – Послушай, Самоделкин, – воскликнул он, – я, наверное, никуда не годный учитель! Ребята спрашивают, а я не знаю, что им ответить.
   – Какие пустяки! – слегка удивился железный человечек. – Не может этого быть. О чём они тебя спрашивают? Я тебе в один миг отвечу.
   – «Не скучно ли дереву стоять на месте?»
   Железный человечек только звякнул своими пружинками.
   – «Не больно ли ёжику от колючек?»
   Пружинки Самоделкина почему-то заскрипели.
   – «Какое чудо на свете самое-самое удивительное?» Вот, – вздохнул художник. – Видишь, я не виноват.
   Но Самоделкин подумал и вдруг весело зазвенел:
   – Спроси об этом у самих ребят! Ишь какие хитренькие! Сами спрашивают – пускай сами попробуют ответить.

Вторая половинка пятой главы

   Художник вошёл в класс, поднялся на капитанский мостик и лукаво поглядел на ребят:
   – Кто сумеет ответить: какое чудо на свете самое удивительное?
   – Самое-самое чудо – это книжка! – сказала девочка.
   – Тю! – иронически заметил Прутик. – Почему книжка?
   – В ней так много всего прячется, – тихо ответила девочка.
   – Прячется? В бумажке? – засмеялся Прутик.
   – На неё смотрят, а из неё сказки бегут, – совсем тихо сказала девочка.
   – Бегут? Сказки бегут?! – воскликнул Карандаш. – Умница! Конечно, книга – самое замечательное чудо! – Художник укоризненно поглядел на мальчика. – Дорогие мои ребята, – сказал он, – возьмите какую-нибудь книгу в руки. Она сделана из простой бумаги. Но вы берёте книгу. На белых страницах напечатаны какие-то значки, точки-крючочки, штучки-закорючки. Глаза ваши смотрят на таинственные знаки, смотрят на буквы. Смотрят – и вдруг начинается удивительное волшебство. Перед вами оживают разные приключения. Люди, не знакомые вам до сих пор, говорят с вами, рассказывают о себе. Они зовут вас туда, где вам не приходилось бывать... Нет на свете чуда удивительнее, чем КНИГА. Поэтому каждый волшебник должен быть грамотным. Знаете ли вы какие-нибудь буквы?
   Так сказал Карандаш. Но, по-моему, теперь таких ребят нет, чтобы не знали ни одной буквы. Кот Клеточка и собака Тиграша не знают ни одной буквы. Кот и собака вошли в класс, легли около ребят и стали жмуриться на всякие умные речи.
   – Знаем! – ответили ребята.
   – Я умею писать «мама» и «папа», – сказала Настенька.
   – А я – «папа» и «мама», – сказал Чижик.
   – Ма-ма! – громко повторил попугай.
   – Очень хорошо, – похвалил учитель. – Я сейчас напишу на стене одну сказку. Некоторые слова я в ней нарисую. А чтобы эти мои картинки не оживали, я буду оставлять их недорисованными. Вот слушайте... Наступила весна...
   И Карандаш написал на стенке: «Наступила весна» и прочёл вслух:
   – Наступила весна.
   Дальше Карандаш написал «пригрело». Рядом с этим словом художник нарисовал солнышко. Только не совсем, а чуть-чуть не дорисовал, чтобы оно вдруг настоящим не сделалось.
   – Что пригрело? – спросил художник и показал на рисунок.
 
   – Солнышко пригрело! Солнышко! – сказали ребята.
   – Молодцы! – похвалил Карандаш и нарисовал всю сказку.
   И ты сам должен прочесть её, потому что, пока ты её не прочтешь, я не могу дальше рассказывать. Вот она, эта сказка.
   Только, пожалуйста, ничего не дорисовывай. А то как бы чего не случилось. И не удивляйся тому, что у зайки в сказке одно ухо, у волка и льва три лапы. Ты помнишь, как сказал Карандаш: это для того, чтобы рисунки не оживали. Не хватало в школе, кроме козы, кота, собаки и попугая, ещё и зайца, и лисы, и льва, и даже царя с короной. Это было бы слишком!
   Но давайте прочтём эту сказку, нарисованную Карандашом, как читают её ребята в первом классе Волшебной школы.

Хвастунишка

   Наступила весна. Пригрело... Вырос на поляне первый... А мимо него пробегал... «Ты кто?» – спросил... «Я – Грозный..., – соврал, – я царь зверей. Меня все боятся. И..., и..., и..., и...» Но тут на поляне появилась... «Кто это?» – спросил... «Это...», – прошептал... Как вы думаете, ребята, что сделал этот..., когда увидел такую...?

   – Он её разорвал, – сказал Прутик, и все засмеялись.
   – Как же он мог её разорвать, если он совсем и не лев, а зайчишка-трусишка? – спросила Настенька.
   – Трусишка-врунишка, – подхватил Чижик. – Он убежал.
   – Вы читаете просто замечательно, – похвалил Карандаш. – Из вас получатся настоящие волшебники... А теперь новая сказка.
   И Карандаш написал на стене другую сказку.

Тучка

   Однажды плыла по небу дождевая... А по дороге шёл... «Давай поиграем, – сказала..., – я тебя дождём обрызгаю». – «Лучше обрызгай..., а потом и...» Но услыхала и прыгнула на..., а залезла под..., а сказала: «Я не..., чтобы меня поливать». И раскрыла... Все спрятались. И тогда полила..., а заодно и...

   – Он хотел, чтобы другие намокли, – сказала Настенька, – теперь сам простудится. Мне его жалко.
   – Совершенно верно. Это значит: вы правильно прочли сказку. А теперь нам надо освободить стену. Мы смоем эти надписи.
   Он поднялся на капитанский мостик и нарисовал в верхней части стены синюю дождевую тучку. В комнате запахло грозой, как в лесу в тёплый летний день. И вдруг в комнате загремел несильный, но всё-таки настоящий гром. «Бух-трах-тарарах! Бух-трах-таррррарах!!»
   Мальчики спрыгнули со своих лошадок и бросились в дождь. В самый настоящий дождь. «Динь-кап-кап! Динь-кап-кап!»
   – Дождик! – закричали они, подпрыгивая под звонким дождём. – Дождик! До-ождик!
   Собака Тиграша кинулись к ним и, восторженно лая, стала прыгать вместе с ребятами. А Кот Клеточка сиганул в окно, хотя коты во время дождя прыгают, наоборот, с улицы в окно.
   – Ах, что я наделал! – воскликнул учитель. – Они же промокнут! Ай, ай!
   – Заболеют, – сказала Настенька.
   Художник тут же нарисовал три зонтика. Но только Настенька заметила протянутый зонтик и взяла в руки. Мальчики словно ошалели от радости.
   – Дождик! Дождик! До-о-ождик! Чудо-юдо!
   И прыгали под голубыми каплями.
   – Чудо-юдо! – сердито фыркал мокрый попугай Ку-Ку.
   Дождик смыл рисунки с надписями. Правда, не все. Потому что много дождинок упало на ребят. Зайка с одним ухом и лев с тремя лапами так и остались на стене.
   Тут в комнату заглянул Самоделкин.
   – Брр! – сказал он.
   Вы помните: Самоделкин – железный человечек и поэтому боится воды.
   – Бррр! – повторил попугай, отряхиваясь.
   – Что делать? – спросил Карандаш. – Они промокнут!
   – Педагогическая ошибка, – по-учёному сказал Самоделкин.
   – Ошибка! Ошибка! – крикнул очень сердито попугай Ку-Ку.
   – Я не подумал. Я не мог предположить, – оправдывался Карандаш.
   – Ничего страшного. Сейчас я принесу щётки и тряпки. Пусть ребята вытрут пол, – сказал Самоделкин.
   – Что ты! Они такие маленькие! – ахнул Карандаш. – Им не сладить.
   – А если паркет испортится? – железный Самоделкин почему-то нахмурился.
   – Карандаш новый нарисует! – пискнул прыгающий весёлый Прутик.
   Самоделкин задребезжал своими пружинками и хлопнул дверью.
   Художник нарисовал мохнатые полотенца, новую сухую одежду, ботинки. А ребята прыгали, смеялись, как будто это был не дождик, а радостный праздник.
   И как не смеяться? Ты когда-нибудь прыгал под нарисованным дождём? Ты когда-нибудь обтирался после дождя нарисованным полотенцем? То-то и оно!

Глава шестая,
о том, как лечат в необыкновенной школе

   Переодетые мальчики побежали в спальню. Это была такая школа, где ребята могли не только заниматься, но и спать, когда нужно. Мокрую одежду они повесили на открытой веранде, на верёвочке, которую тут же нарисовал Карандаш. Он и гвозди нарисовал на столбах веранды. Их даже не пришлось вколачивать. Нарисовал – и готово, привязывай верёвочку.
   – А-апчхи! – неожиданно для всех чихнул Чижик. – А-апчхи!
   – Он заболел! – всплеснула руками девочка. – Я так и знала.
   Карандаш побледнел:
   – Мальчик заболел?
   – Конечно, – кивнула девочка. – Он простудился.
   – Послушай, Самоделкин, – позвал Карандаш, – мальчик заболел!
   – Они сильно промокли, – заметила девочка, – и простудились. Им надо поставить горчичники.
   – Тебе горчичники! – возмутился Прутик. – Они кусаются!
   – Я тоже совсем не люблю горчичники, – сказал Чижик.
   – Какие глупости! – зазвенел Самоделкин. – Даже слушать удивительно. Мальчики боятся горчичников? Ай, ай!.. Нарисуй, пожалуйста, нам дюжину горчичников.
   Добрый художник вздохнул.
   – А нельзя ли чем-нибудь заменить горчичники? – спросил он у Самоделкина. – Мальчики такие маленькие. Неужели тебе их не жалко?
   – «Мармеладники» ты не хотел бы нарисовать или «шоколадники»? Или «арбузники»? Пожалуйста, не будем терять время, – зазвенел Самоделкин. – Волшебник не должен бояться горчичников. Нарисуй нам хорошие свежие горчичники.
   – А я сделаю всё как надо, – сказала девочка. – Они больше не станут чихать и кашлять.
   Как будто кто-то кашлял.
   Карандаш опять вздохнул и начал рисовать горчичники. Настенька надела белый фартучек, принесла тарелку с тёплой водой, поставила на тумбочку. А суровый железный Самоделкин сказал:
   – Снимайте, ребята, рубашки.
   Мальчики сняли рубашки.
   Настенька деловито намочила горчичники, налепила их на смуглые спинки, обвернула заботливо мохнатыми полотенцами. Всё как надо.
   – Потерпите. Будет очень щипать, но вы, пожалуйста, потерпите.
   – Ой! – сказал Прутик.
   – Уже кусает? – спросил железный Самоделкин.
   – Щекотно, – ответил мальчик.
   – Не может этого быть, – заметила девочка. – Скоро будет щипать.
   И все начали ждать, когда горчичники станут кусаться и щипаться.
   – Ну как? – спросила девочка.
   – И мне щекотно, – сказал Чижик.
   – Ещё подождём, – звякнул суровый доктор Самоделкин.
   – А теперь? – спросила девочка.
   – Очень щекотно, – сказал Прутик. – Даже смеяться хочется. Как будто мышка царапает. Я никогда не встречал таких замечательных, таких щекотательных горчичников!
   Самоделкин подозрительно поглядел на художника:
   – Ты ничего не перепутал? Ну-ка, посмотрим, какие у них такие горчичники!
   – Надо снимать очень осторожно, – сказала девочка. – У них, наверное, всё покраснело и болит. Лучше я сама сделаю.
   Настенька сняла мохнатые полотенца и отлепила горчичники. Девочка так и села от удивления.
   – Ты что натворил? – воскликнул изумлённый Самоделкин. А Карандаш смущённо склонил голову.
   На спине у Прутика сияли цветные картинки: весёлые зайцы с морковками. А на спине у Чижика красовались нарядные золотые рыбки.
   – Что это значит? – негодовал Самоделкин.
   – Я вместе горчичников нарисовал... переводные картинки, – вздохнул добрый художник. – Малыши такие слабенькие...
   И все начали смеяться. А если человек смеётся, он, конечно, выздоравливает от любой простуды.

Глава седьмая,
где начинаются необъяснимые таинственные события

   Вернулись ребята в класс и как ни в чём не бывало сели на своих лошадок.
   – Цып-цып-цып! – говорил учёный попугай, словно желая скорее собрать всех на занятия. – Цып-цып-цып!
   – Начинаем урок Фантазии. – Художник торжественно поглядел на ребят с высокого капитанского мостика. – Волшебник без фантазии – всё равно что велосипед без колёс, Луна без неба, рыбка без воды, огурчик без пупырышков, мышонок без хвостика. Вот такая важная штука – ФАНТАЗИЯ... На этом уроке, дорогие мои будущие волшебники, вы станете рассказывать мне самые разные небылицы, кто какую придумает...
   Ребята закачались на лошадках, а это означало: тема урока всем понравилась.
   – Я буду ставить вам отметки, – сказал Карандаш. Он заглянул в каюту парохода и вынес из неё большой классный журнал. – Кто не сложит небылицу, тот получит единицу. И я буду вынужден оставить его после уроков для дополнительных занятий.
   Учитель говорил строго и смотрел строго, но ребята запрыгали на лошадках ещё сильнее. Ребята не могли на таком уроке сидеть спокойно. Где, скажите, на уроке надо рассказывать небылицы? Где, кроме как в этой необыкновенной школе?
   – У зайки два уха, – вдруг сказала Настенька.
   – В этом нет никакой небылицы. Всем известно: у зайки два уха, – заметил Карандаш.
   – У льва четыре ноги, – снова объявила Настенька.
   – Я тобой недоволен, – покачал головой художник. – Всем известно, у льва четыре лапы. Для этого фантазии не надо.
   – На картинке у зайца два уха и четыре лапы у льва. – Настенька показала на стенку, где остались несмытые дождём рисунки.
   – Хм! В самом деле. – Карандаш удивлённо разглядывал свой рисунок. – Ты наблюдательная девочка. На уроке Внимательности я поставлю тебе самую высокую отметку... Но кто же дорисовал ухо зайцу и лапу льву? А?
   Карандаш оглядел класс. Ты, конечно, помнишь, он оставил рисунки неоконченными, чтобы картинки не оживали. А тут кто-то взял и дорисовал их. Зайке – ухо, а льву – лапу.
   Рисовал, очевидно, совсем не волшебник: лев и зайка не оживали.
   – Прутик, это не ты?
   – Не я, – ответил Прутик.
   Художник вздохнул. У Прутика можно было и не спрашивать. Если Прутик дорисует, он, конечно, сделает зайке три уха, а льву шесть лап или семь. Он такой.
   А Настенька нарисует ухо, потом цветочек подрисует в ухе.
   А Чижик нарисует велосипед. Если нет лапы, не ходи пешком. Садись, лев, на велосипед, и никто тебя не догонит: ни заяц, ни охотник.
   – Мы тоже не рисовали, – сказали Чижик и Настенька.
   – Невероятно, – вздохнул Карандаш. – Но не будем отвлекаться... Итак, урок Фантазии. Чижик, расскажи нам, пожалуйста, свою небылицу.
   – Живёт у меня дома, – начал уверенно мальчик, – собака по имени Бобик...
   И это уже была небылица. Во-первых, потому что Бобик. Никакого Бобика у Чижа нет, я знаю. Во-вторых, потому что собака. Никакой собаки, не то что Бобика, у него нет. Она могла, конечно, быть. Но мама сказала: «Я буду жить на балконе! Я с вами жить не буду!..» Поэтому он говорил настоящую правдивую небылицу.
   – Мы тебя слушаем, – сказал учитель.
   У меня дома живет собака по имени Бобик. Однажды она взяла мочалку и мыло и стала мыться в ванной. Мама увидела и сказала: «Что же ты, Бобик, холодной водой моешься? Чихать будешь». – «А мне, – сказал Бобик, – надоело, как все собаки, лаять. Я чихать буду. Чтобы мне каждый день „будь здоров“ говорили...»
   Все весело засмеялись. Учителю даже показалось, будто в саду за окном тоже кто-то весело смеётся и хлопает в ладоши.
   – Молодец, – похвалил учитель. – Ставлю тебе высокую оценку. Думаю, все ребята могут придумать не хуже... Настенька, расскажи нам, пожалуйста, небылицу.
   – Небылицу? Можно, я про кита расскажу?
   – Давай про кита...
   – Ну вот... У меня дома в ванной живёт кит. Он пьёт кефир из бутылки и никого не обижает. А по ночам булькает своим фонтанчиком и никому спать не даёт. А все думают, это кран булькает, зовут слесаря, а слесарь, как увидит кита, в окошко прыгает. Я просто не знаю, что мне с этим китом делать!
   – А у меня дома, – вмешался Чижик, – живут мама и папа. Они очень послушные. По утрам всегда умываются и чистят зубы. На кровати не прыгают, подушками не кидаются. Каждое утро по дороге в школу я за ручки веду их на работу. А недавно я повёл маму и папу в цирк. За хорошее поведение. Они были очень довольны и три дня говорили мне «спасибо»...
   – Ой, не могу! – засмеялась Настенька.
   А Прутик задумался. Это не так просто, придумать небылицу. Фантазировать – это совсем не просто.
   – Мой любимый прадедушка, – вспомнил мальчик, – до самой пенсии работал пиратом...
   И все начали смеяться. Пиратам пенсию не дают. И пират – это не работа, а неизвестно что.
   – Морским разбойником работало мой любимый прадедушка, пиратом, – пояснил Прутик. – У него на балконе стоял большой-большой, чёрный-чёрный сундук с белыми косточками на крышке. А в сундуке лежала старинная-старинная карта. Она была такая старинная, что прадедушка подклеил её сам газетой. Иначе она вся бы разорвалась. Однажды я нашёл этот сундук, – сказал Прутик таинственным голосом и поглядел на девочку.
   И Настенька притихла. И все почему-то притихли.
   – Я хотел открыть его, а сундук вдруг ка-ак... а он вдруг как прыгнет с балкона, как загудит...
   Ребята вздрогнули. В саду под окном кто-то крикнул тоненьким весёлым разбойничьим голосом:
   – Уу-ууу!
   – Ой, – прошептала Настенька.
   – Ой, – сказал Прутик, не ожидавший ничего подобного.
   – У-ух! – повторил тоненький разбойничий голос.
   – У-у! – подхватил учёный попугай. – Кыш! Кыш!