Страница:
визу жене инспектора Уоррена явился молодой симпатичный служащий
баскетбольного роста и вдруг, увидев в приемной Патрика, бросился его
обнимать.
-- Генацвале!-- прошептал он.-- Зачем ты городил весь этот огород, если
мы с тобой учились в Сакраменто в одном классе и играли в баскет за одну
команду?! Сразу надо было прямо ко мне, и мы бы это дело обтяпали в пять
минут!
Конечно, "генацвале" я для красного словца вставил, он прошептал
"buddy". И Патрик не ведал, что его кореш служит в посольстве. Я только хочу
подчеркнуть негативные стороны американской реальности. В отдельных
нетипичных случаях американцы оказываются такими же блатными ребятами, как
россияне.
-- Диета там была очень хорошая,-- вспоминал теперь Патрик, сидя в
кресле у меня в кабинете.-- Мы почти ничего не ели. В итоге я пришел к
выводу, что я никогда в жизни так увлекательно и насыщенно не отдыхал. Море
впечатлений. Наш медовый месяц Луба и я запомним на всю жизнь.
-- Еще бы!-- согласился я.
-- После поездки у меня забот прибавилось. Деньги на новую машину
двоюродному дедушке Резо я уже послал с одним знакомым. В Лондон для
дипломата чек отправил. По служебным каналам нашел тут, в Америке, внука
уборщицы из Адлерского аэропорта, буду посылать ему ежемесячно небольшое
пособие и пытаюсь помочь мальчику найти работу.
-- О'кей, Патрик,-- сказал я, проглотив желание поморализировать на эту
тему.-- Ведь не только для того, чтобы рассказать мне эту историю, вы
приехали в университет. Как я могу вам помочь?
-- Слюшай, генацвале,-- бодро заявил он и, не дав мне секунды, чтобы
улыбнуться, тут же перешел на нормальный английский.-- Хочу взять курсы
русского, грузинского и абхазского языков. Только вечером, после работы .
-- Но у нас нет грузинского и абхазского...
Он замялся.
-- Тогда только русский. Говорят, он все еще универсальный на всех их
территориях.
-- Пожалуй. Но вам надо поговорить с директором русской программы
профессором Галлантом. У него как раз сейчас приемные часы. А зачем вам
грузинский и абхазский?
-- Как зачем?-- гордо произнес он.-- У меня там корни! Знаете, какой
смысл в слове "Абхазия"? В переводе это "Страна Души"!
Разговор этот состоялся прошлым летом. Зимой нас с женой пригласили в
Сан-Франциско на концерт московских артистов. Мы опаздывали, машин на хайвее
было немного, я давил на газ, внимательно глядя по сторонам и особенно
назад, чтобы не прозевать патруль. Стрелка спидометра зашкаливала за 90
миль. Уже оставалось недалеко, когда я услышал вежливый голос с неба:
-- Водитель темно-красной "Тойоты", остановитесь на обочине. Прошу вас,
сэр, пожалуйста! Только не под мостом, а чуть дальше, на открытом месте,
сэр...
Вокруг нас темно-красных машин не имелось, и деваться было некуда.
Пришлось съехать на обочину и тормозить. Черный с белым опереньем вертолет
сел на высохшую травку поблизости. Прошло еще несколько минут, пока его
лопасти перестали вращаться.
-- Хорошо бы дежурил Патрик Уоррен,-- сказал я жене.-- Наш человек! Но
это почти невероятно: патрульных на этой дороге уйма.
И тут Патрик Уоррен собственной огромной персоной предстал перед моим
окошком, загородив весь белый свет.
-- Сожалею, сэр: я не знал, что это вы, и уже ввел номер вашей "Тойоты"
в компьютер. Здесь лимит скорости 65 миль. Вы шли девяносто, это,-- он
пошевелил губами, что-то подсчитывая,-- по-русски будет 140 километров в
час, но я вам напишу семьдесят пять миль. Все-таки немного дешевле. Казна у
нас в Калифорнии пустая, и штрафы на дорогах превысили 250 баксов.
-- Но это же грабеж средь бела дня!
-- Я сам возмущаюсь, сэр. А что делать? Все мы кормим этих прожорливых
бюрократов, чертовщина какая-то. У вас, конечно, есть шанс обжаловать в
суде, но времени потратите уйму, а отспорить у полиции трудно. Прошу вас, не
гоните. Сегодня на этом участке уже было три аварии, одна со смертельным
исходом.
Он вручил мне "тикет".
-- Из-за вас, Патрик,-- зло сказал я,-- мы опоздали на концерт.
Уоррен это понял по-своему.
-- Извините, что не могу подкинуть вас в Сан-Франциско: на ту сторону
залива мне летать нельзя, там не наша епархия.
Уоррен крепко пожал мне руку ковшом своего экскаватора. В заднее окно я
увидел, как вертолет распушил сухую траву и взмыл над хайвеем.
Осенью, зимой и весной я, бывало, встречал Патрика на кампусе. Он
выделялся в толпе студентов своим могучим сложением да еще полицейской
формой. Видимо, не успевал до занятий заехать домой и переодеться.
-- Здрасвюйте!-- всегда выкрикивал он и добавлял менее уверенно.-- Я
уже хорошо говорит русского языка.
Однажды он вбежал ко мне в кабинет сияющий:
-- Поздравляю! Луба родил малчик.
Само собой, он хотел сказать "поздравьте меня".
-- Молодцы, не теряете времени зря.
-- Знаете, где мы его заделали? Луба с доктором точно подсчитали: в
Адлере, на аэродромном поле, когда мы не могли улететь. На поле так пахло
полынью, что я не мог удержаться. Правда, там еще пахло керосином от
самолетов и изрядно несло из соседнего туалета, но я решил не обращать
внимания. Произошло это на половике из депутатской комнаты. Подумать только,
какие люди ходили по этому коврику! Может быть, Сталин и Берия. И Каганович.
И Горбачев. И этот тиран Микоян!
-- Главный тиран был Сталин,-- усмехнулся я.-- А Микоян -- мелкий: он
был наркомом пищевой промышленности, делал "хат догс".
-- Да, конечно,-- согласился Патрик.-- Все они делали "хат догс". Тепер
за два копейка гус там купить нет.
В его понимании российской исторической специфики явно наметился
прогресс, я это оценил.
Вернувшись в разгар лета из Европы, я нашел факс от полицейского
Патрика Уоррена. Текст начинался словами: "Доводим до сведения всех родных,
друзей и знакомых..." Далее факс торжественно сообщал, что Люба опять
беременна и ждет второго ребенка. Я позвонил, чтобы поздравить.
-- Вы смотрите русские новости?-- спросил он.-- Там у них продолжаются
беспорядки. Грузины с абхазцами воюют. Молдаване ссорятся между собой.
Армяне с азербайджанцами конфликтуют. Таджики с афганцами дерутся... В Чечне
кошмар. Это надо пре-кра-тить!
-- Надо,-- охотно согласился я.-- Но как?
-- Разве я вам не говорил? Собираюсь опять туда.
-- С Любой?
-- Боюсь, на этот раз нет. Она ведь ждет ребенка.
-- Что же вы будете там делать?
-- Как что?!-- воскликнул Уоррен.-- Во-первых, через тетю в Москве Луба
узнала, что прабабушка Манико пришла в себя после контузии. Надеюсь, она
вспомнит, куда она спрятала трубку Сталина. Во-вторых, я помню в лицо всех,
кто нас грабил. Я их найду. В-третьих, у меня есть колоссальная идея: я
решил их всех по-ми-рить.
-- Да ну?!
-- Хватит им дурака валять! Я бы сделал это в прошлый раз, но оказался
не готов. Ведь я был их гостем. Поэтому, когда на меня нападали, не мог
адекватно реагировать и совершенно не использовал свои значительные
физические возможности. И потом, я был без формы, не имел с собой оружия,
дубинки, наручников и уоки-токи. Теперь все будет иначе, генацвале!
От этого грузинского слова, произнесенного с калифорнийским акцентом,
смех так разбирает меня, что я напрочь лишаюсь дара речи, поэтому остается
подвести предварительные итоги.
Уоррены не только растят грузинско-абхазско-русско-американского
мальчика, но, как вы слышали, Люба уже опять беременна, о чем поставлена в
известность факсами вся Калифорния, особо -- президент Рейган с Нэнси и,
заказным письмом с уведомлением о вручении, прабабушка Манико.
Но ни Рейгану с Нэнси, ни Манико, ни грузинам, ни абхазцам, ни армянам,
ни азербайджанцам, ни молдаванам, ни таджикам, ни чеченцам, ни МИДу России,
ни ЦРУ, ни ООН еще ничего неведомо о другом. Ухом не ведет российское
учреждение, с любовью называемое в народе Федеральным Агентством
Контрразведки,-- аббревиатуру, уж извините, при дамах не могу произнести;
чекисты, однако, смекнули и быстренько сменили вывеску.
Итак, никто еще не знает, что генацвале Патрик Уоррен сегодня утром
вылетел в полной форме из Сакраменто в Москву, а оттуда на Кавказ
устанавливать прочный мир. Я добавлю: сначала на Кавказ, а потом...
Т-сс... Об этом пока никому!
1994, Дейвис, Калифорния.
баскетбольного роста и вдруг, увидев в приемной Патрика, бросился его
обнимать.
-- Генацвале!-- прошептал он.-- Зачем ты городил весь этот огород, если
мы с тобой учились в Сакраменто в одном классе и играли в баскет за одну
команду?! Сразу надо было прямо ко мне, и мы бы это дело обтяпали в пять
минут!
Конечно, "генацвале" я для красного словца вставил, он прошептал
"buddy". И Патрик не ведал, что его кореш служит в посольстве. Я только хочу
подчеркнуть негативные стороны американской реальности. В отдельных
нетипичных случаях американцы оказываются такими же блатными ребятами, как
россияне.
-- Диета там была очень хорошая,-- вспоминал теперь Патрик, сидя в
кресле у меня в кабинете.-- Мы почти ничего не ели. В итоге я пришел к
выводу, что я никогда в жизни так увлекательно и насыщенно не отдыхал. Море
впечатлений. Наш медовый месяц Луба и я запомним на всю жизнь.
-- Еще бы!-- согласился я.
-- После поездки у меня забот прибавилось. Деньги на новую машину
двоюродному дедушке Резо я уже послал с одним знакомым. В Лондон для
дипломата чек отправил. По служебным каналам нашел тут, в Америке, внука
уборщицы из Адлерского аэропорта, буду посылать ему ежемесячно небольшое
пособие и пытаюсь помочь мальчику найти работу.
-- О'кей, Патрик,-- сказал я, проглотив желание поморализировать на эту
тему.-- Ведь не только для того, чтобы рассказать мне эту историю, вы
приехали в университет. Как я могу вам помочь?
-- Слюшай, генацвале,-- бодро заявил он и, не дав мне секунды, чтобы
улыбнуться, тут же перешел на нормальный английский.-- Хочу взять курсы
русского, грузинского и абхазского языков. Только вечером, после работы .
-- Но у нас нет грузинского и абхазского...
Он замялся.
-- Тогда только русский. Говорят, он все еще универсальный на всех их
территориях.
-- Пожалуй. Но вам надо поговорить с директором русской программы
профессором Галлантом. У него как раз сейчас приемные часы. А зачем вам
грузинский и абхазский?
-- Как зачем?-- гордо произнес он.-- У меня там корни! Знаете, какой
смысл в слове "Абхазия"? В переводе это "Страна Души"!
Разговор этот состоялся прошлым летом. Зимой нас с женой пригласили в
Сан-Франциско на концерт московских артистов. Мы опаздывали, машин на хайвее
было немного, я давил на газ, внимательно глядя по сторонам и особенно
назад, чтобы не прозевать патруль. Стрелка спидометра зашкаливала за 90
миль. Уже оставалось недалеко, когда я услышал вежливый голос с неба:
-- Водитель темно-красной "Тойоты", остановитесь на обочине. Прошу вас,
сэр, пожалуйста! Только не под мостом, а чуть дальше, на открытом месте,
сэр...
Вокруг нас темно-красных машин не имелось, и деваться было некуда.
Пришлось съехать на обочину и тормозить. Черный с белым опереньем вертолет
сел на высохшую травку поблизости. Прошло еще несколько минут, пока его
лопасти перестали вращаться.
-- Хорошо бы дежурил Патрик Уоррен,-- сказал я жене.-- Наш человек! Но
это почти невероятно: патрульных на этой дороге уйма.
И тут Патрик Уоррен собственной огромной персоной предстал перед моим
окошком, загородив весь белый свет.
-- Сожалею, сэр: я не знал, что это вы, и уже ввел номер вашей "Тойоты"
в компьютер. Здесь лимит скорости 65 миль. Вы шли девяносто, это,-- он
пошевелил губами, что-то подсчитывая,-- по-русски будет 140 километров в
час, но я вам напишу семьдесят пять миль. Все-таки немного дешевле. Казна у
нас в Калифорнии пустая, и штрафы на дорогах превысили 250 баксов.
-- Но это же грабеж средь бела дня!
-- Я сам возмущаюсь, сэр. А что делать? Все мы кормим этих прожорливых
бюрократов, чертовщина какая-то. У вас, конечно, есть шанс обжаловать в
суде, но времени потратите уйму, а отспорить у полиции трудно. Прошу вас, не
гоните. Сегодня на этом участке уже было три аварии, одна со смертельным
исходом.
Он вручил мне "тикет".
-- Из-за вас, Патрик,-- зло сказал я,-- мы опоздали на концерт.
Уоррен это понял по-своему.
-- Извините, что не могу подкинуть вас в Сан-Франциско: на ту сторону
залива мне летать нельзя, там не наша епархия.
Уоррен крепко пожал мне руку ковшом своего экскаватора. В заднее окно я
увидел, как вертолет распушил сухую траву и взмыл над хайвеем.
Осенью, зимой и весной я, бывало, встречал Патрика на кампусе. Он
выделялся в толпе студентов своим могучим сложением да еще полицейской
формой. Видимо, не успевал до занятий заехать домой и переодеться.
-- Здрасвюйте!-- всегда выкрикивал он и добавлял менее уверенно.-- Я
уже хорошо говорит русского языка.
Однажды он вбежал ко мне в кабинет сияющий:
-- Поздравляю! Луба родил малчик.
Само собой, он хотел сказать "поздравьте меня".
-- Молодцы, не теряете времени зря.
-- Знаете, где мы его заделали? Луба с доктором точно подсчитали: в
Адлере, на аэродромном поле, когда мы не могли улететь. На поле так пахло
полынью, что я не мог удержаться. Правда, там еще пахло керосином от
самолетов и изрядно несло из соседнего туалета, но я решил не обращать
внимания. Произошло это на половике из депутатской комнаты. Подумать только,
какие люди ходили по этому коврику! Может быть, Сталин и Берия. И Каганович.
И Горбачев. И этот тиран Микоян!
-- Главный тиран был Сталин,-- усмехнулся я.-- А Микоян -- мелкий: он
был наркомом пищевой промышленности, делал "хат догс".
-- Да, конечно,-- согласился Патрик.-- Все они делали "хат догс". Тепер
за два копейка гус там купить нет.
В его понимании российской исторической специфики явно наметился
прогресс, я это оценил.
Вернувшись в разгар лета из Европы, я нашел факс от полицейского
Патрика Уоррена. Текст начинался словами: "Доводим до сведения всех родных,
друзей и знакомых..." Далее факс торжественно сообщал, что Люба опять
беременна и ждет второго ребенка. Я позвонил, чтобы поздравить.
-- Вы смотрите русские новости?-- спросил он.-- Там у них продолжаются
беспорядки. Грузины с абхазцами воюют. Молдаване ссорятся между собой.
Армяне с азербайджанцами конфликтуют. Таджики с афганцами дерутся... В Чечне
кошмар. Это надо пре-кра-тить!
-- Надо,-- охотно согласился я.-- Но как?
-- Разве я вам не говорил? Собираюсь опять туда.
-- С Любой?
-- Боюсь, на этот раз нет. Она ведь ждет ребенка.
-- Что же вы будете там делать?
-- Как что?!-- воскликнул Уоррен.-- Во-первых, через тетю в Москве Луба
узнала, что прабабушка Манико пришла в себя после контузии. Надеюсь, она
вспомнит, куда она спрятала трубку Сталина. Во-вторых, я помню в лицо всех,
кто нас грабил. Я их найду. В-третьих, у меня есть колоссальная идея: я
решил их всех по-ми-рить.
-- Да ну?!
-- Хватит им дурака валять! Я бы сделал это в прошлый раз, но оказался
не готов. Ведь я был их гостем. Поэтому, когда на меня нападали, не мог
адекватно реагировать и совершенно не использовал свои значительные
физические возможности. И потом, я был без формы, не имел с собой оружия,
дубинки, наручников и уоки-токи. Теперь все будет иначе, генацвале!
От этого грузинского слова, произнесенного с калифорнийским акцентом,
смех так разбирает меня, что я напрочь лишаюсь дара речи, поэтому остается
подвести предварительные итоги.
Уоррены не только растят грузинско-абхазско-русско-американского
мальчика, но, как вы слышали, Люба уже опять беременна, о чем поставлена в
известность факсами вся Калифорния, особо -- президент Рейган с Нэнси и,
заказным письмом с уведомлением о вручении, прабабушка Манико.
Но ни Рейгану с Нэнси, ни Манико, ни грузинам, ни абхазцам, ни армянам,
ни азербайджанцам, ни молдаванам, ни таджикам, ни чеченцам, ни МИДу России,
ни ЦРУ, ни ООН еще ничего неведомо о другом. Ухом не ведет российское
учреждение, с любовью называемое в народе Федеральным Агентством
Контрразведки,-- аббревиатуру, уж извините, при дамах не могу произнести;
чекисты, однако, смекнули и быстренько сменили вывеску.
Итак, никто еще не знает, что генацвале Патрик Уоррен сегодня утром
вылетел в полной форме из Сакраменто в Москву, а оттуда на Кавказ
устанавливать прочный мир. Я добавлю: сначала на Кавказ, а потом...
Т-сс... Об этом пока никому!
1994, Дейвис, Калифорния.