Дубчак Анна. Филе женщины в винном соусе

   Она выглянула из квартиры на площадку — букет сирени лежал на пороге. «Господи, цветы-то здесь при чем?» Наталия бережно отнесла их в комнату и поставила в свою любимую белую большую вазу. Затем выключила везде свет и легла в постель. Нет, не так представляла она себе эту ночь.

Глава 9
ПУСТЬ ВСЕ БУДЕТ КРАСИВО И РОСКОШНО

   Она подъехала к драмтеатру за четверть часа до условленного времени. Оставив свой вишневый джип на параллельной улице, поднялась по ступенькам на парадное крыльцо и принялась разглядывать афиши. Падал снег. Было темно, и только свет газовых фонарей освещал площадь перед театром. На свидание она решила пойти в новой норковой шубе и таком же берете. Пусть все будет красиво и роскошно. В джипе у нее было припасено шампанское — на тот случай, если вдруг у ее любовника не хватит фантазии или денег. Хотя если у него нашлись деньги на казино, то уж на бутылку шампанского… Увидев приближающегося к театру мужчину с букетом белых цветов, она вся напряглась: это он. Но мужчина прошел мимо. А ведь он нес сирень. И это в декабре. Даже Сан Саныч не додумался до такого. Надо бы ему намекнуть…
   — Привет. — Кто-то тронул ее за плечо; она повернулась и увидела его.
   — Ой, вы так внезапно… — Она отметила про себя, что он в той же кожаной куртке. Неужели ему не холодно? Должно быть, приехал на машине.
   — Давно ждешь? — Он был без шапки, и в волосы успел забиться снег.
   «Где же он оставил машину, интересно?»
   — Нет, только что пришла, — соврала она, чтобы не показать, как важна для нее эта встреча.
   — Какие планы?
   Увидев, что он пришел без цветов, она ужасно расстроилась, но все-таки с надеждой подумала: «Наверное, оставил в машине».
   — Не знаю.
   — Отлично выглядишь.
   Катя улыбнулась.
   — Ты на машине? — спросил он. — А то моя что-то забарахлила.
   Он пришел без цветов. Не говоря уже о шампанском, конфетах и прочих необходимых атрибутах первого свидания. Очевидно, это его стиль. И не надо требовать невозможного.
   — Да, она здесь, за углом.
   — Надеюсь, ты одна?
   — Конечно.
   Они спустились с крыльца, прошли квартал и свернули на Бахметьевскую. Увидев джип, мужчина присвистнул:
   — Нормальная машина. Куда поедем?
   Катя пожала плечами и села за руль. А она-то думала, что он составил целую программу…
   — Тогда на мою дачу, ты не против? Там тепло, хорошо…
   — Вы даже не сказали, как вас зовут.
   — Александр. Можно просто Саша.
   — А далеко ваша дача?
   — Нет, в двадцати километрах от города. По Московской дороге.
   Катя завела мотор, и джип плавно покатил в сторону перекрестка. Всю дорогу молчали. Когда выехали за город, он попросил ее остановить машину.
   — Раздевайся, — сказал он сухо.
   — Как это? — Ее щеки залила краска. Что это еще он выдумал?
   — Просто раздевайся, и все тут. — Ему так хотелось ее унизить, что он не мог дотерпеть до дачи. — Быстро.
   Она попыталась было открыть дверцу, но он больно ударил ее по руке. Катя вскрикнула.
   — Больше я повторять не стану, — угрожающим тоном произнес он.
   Она округлившимися глазами смотрела на него. Мужчина повернулся, она дернулась от страха и принялась снимать шубу. За рулем делать это было неудобно. Затем сняла через голову шерстяное платье, сорочку, лифчик и осталась в колготках и теплых ботинках. От стыда, ужаса и страха она вся пошла красными пятнами. Мужчина расстегнул джинсы.
   — Знаешь, как это делается?
   — Не надо…
   — Почему же? Своему толстопузу делаешь, а мне нет? — Он закрыл глаза и откинулся на спинку сиденья. За окном падал снег, девушка, опустив голову, переживала самые ужасные минуты своей жизни.
   Спустя полчаса он позволил ей надеть на голое тело шубу и приказал вести машину вдоль леса, по заснеженной дороге к поселку, рядом с которым и располагалась его дача. Катя, находясь в полуобморочном состоянии от всего того, что только что произошло, хотела умереть от стыда. Она жалела об одном: сумочка с пистолетом находилась на заднем сиденье. Зачем он везет ее на дачу? В доме было натоплено. И она поняла, что здесь живут. И что газовую печь топили с самого утра. Ее семья тоже жила в доме с газовыми печами, поэтому ей не трудно было об этом догадаться. Обстановка дома говорила о том, что Саша нищий, это во-первых, а во-вторых, понятия чистоты для него не существовало: всюду был разбросан какой-то хлам, полы грязные, на окнах выгоревшие, линялые занавески, постель на железной узкой кровати разобрана и испачкана чем-то отвратительно желтым. Она могла только догадываться чем. Он запер двери и, повернувшись к ней, сказал:
   — Ложись.
   — Но я не хочу.
   Мужчина подошел к ней и сорвал с нее шубу. Боже, как она испугалась! Ее прямо-таки затрясло от страха. Лицо стало белым, как молоко. Он вышел из комнаты. Вернулся с виолончелью, сел на стул.
   — Бетховен. «Сурок», — объявил он и принялся играть.
   — Отпустите меня, пожалуйста, домой, — прошептала она, когда он закончил игру и начал раздеваться. — Если вам нужны деньги, то я дам вам их столько, сколько попросите. Мой муж даст их мне… Только не убивайте меня, пожалуйста…
   Он сорвал с нее золотую цепочку и приказал снять все кольца. «У той-то было посолиднев», — подумал он, аккуратно складывая украшения на стул.
   — Скажи мне, что такого сделал твой толстяк, что ты отдалась ему? Он красив? Умен?
   — Он хороший человек, любит меня… — Губы ее затряслись, и она, уже не в силах сдерживаться, разрыдалась.
   — Ты мне не ответила. — Мужчина взял ее за подбородок и оттолкнул от себя. Она, не удержавшись, упала на спину.
   …Когда он снова вошел в комнату, где на постели лежала растерзанная девушка, чувство удовлетворенности от содеянного уступило чувству брезгливости. Даже поза, в которой она умерла, была бесстыдной. Он вытянул ее согнутые в коленях ноги (тело было еще теплым), опустил руки, закрыл рот и глаза. И только потом не спеша вынул длинное тонкое шило, над которым трудился целых два дня, чтобы сделать его максимально тонким и острым. Вытер кровь ее бельем и спрятал шило в виолончели. Отнес инструмент в другую комнату. Вернулся, завернул труп в простыню (одеяло оставалось одно-единственное, и ему было жалко с ним расставаться) и вынес на улицу. Открыл дверцу джипа и с трудом усадил тело на заднее сиденье. Затем запер дом, сел за руль и выехал со двора. Несколько минут — и он у железнодорожного переезда. В кромешной темноте выгрузил тело и положил на обочину дороги. Потом сел в машину и, проехав несколько десятков метров, стал прямо посередине переезда, на рельсах. Вышел из машины и отошел в сторону. Взглянул на часы: минут через пятнадцать должен проехать московский экспресс. Он отошел дальше, за какие-то хозяйственные станционные постройки, и стал ждать. Время тянулось медленно. Он оглянулся: останки Кати Бедрицкой, завернутые в белую простыню, сливались со снегом. «Ее обнаружат только завтра». И вот, наконец, началось. Из домика, отмеченного черно-белыми полосками, вышла женщина и увидела стоящий на переезде джип. Она запричитала, кинулась обратно, чтобы, очевидно, доложить начальству о ЧП, затем вернулась, закрыла переезд, но было уже поздно. Нарастающий пространственный гул свидетельствовал о том, что поезд уже близко; гул усиливался больше и больше, затем послышался резкий свисток, и еще один; поезд мчался на всех парах прямо на вишневый джип, который в темноте ночи казался совершенно черным, несмотря на освещение переезда. Послышался страшный удар, машину смяло и потащило на огромной скорости, раздался визг тормозов, но все было напрасно… Поезд остановить на полной скорости невозможно. Раздался мощный взрыв, пламя осветило всю округу.
   Мужчина, организовавший все это, направился к лесу и, пройдя два километра, остановился возле спрятанной и заметенной снегом машины. Открыл ее, достал лопатку и, очистив колеса от снега, стал разогревать мотор. На это у него ушло сорок минут. Когда он выехал на трассу, то понял, что уложился вовремя, — ему навстречу мчались желтые милицейские машины, разрывая тишину декабрьской ночи воем диссонирующих сирен. Он пожалел только об одном: что норковую шубку и берет, драгоценности и меховые ботинки от Карло Пазолини, которыми собиралась соблазнить его эта безмозглая дура, он оставил на даче. Но ничего, завтра он все это заберет и отвезет дяде.

Глава 10
САРА КАУФМАН — ПОТЕНЦИАЛЬНАЯ ЖЕРТВА

   Утром ее разбудил телефонный звонок. Спросонья она и не поняла, кто звонит.
   — Наташа, ты прости меня, но я не смог приехать. Если хочешь, я поднимусь к тебе.
   — Что?.. Кто?.. — Она не узнала его голос. А потом, когда поняла, удивилась и сразу же проснулась:
   — Как ты узнал мой номер?
   — Это нетрудно. К тебе сейчас можно?
   — Не знаю.
   На другом конце положили трубку. А через десять минут раздался звонок в дверь. Она открыла и впустила Логинова. Он был уже не в кашемировом пальто, а в длинном же, но кожаном плаще. На голове черный вязаный шлем. И без дипломата.
   — Можно кофейку? — спросил он.
   Наталия смотрела на него широко раскрытыми глазами. Он не переставал удивлять ее.
   — Конечно, пойдем. Может, разденешься или как? Ты спешишь?
   — Вообще-то да, но пара часов у нас с тобой есть.
   — А не послать ли тебя ко всем чертям?! — возмутилась она, но он, не дав ей договорить, закрыл ей рот поцелуем. На кухне она поставила перед ним тарелку с остатками пирога и шарлотки.
   — Я оценил, — сказал он с набитым ртом. — Превосходно.
   — Я ненавижу тебя.
   — Да я и сам себя ненавижу. Но действительно, дел было по горло. Ты вот здесь спишь в теплой постели и не знаешь, в какое страшное время мы живем. Не прогоняй меня, я только что вырвался из ада.
   — Из какого еще ада?
   — Сегодня ночью на центральном переезде в районе московской трассы нашли труп девушки, твоей ровесницы. И там же, прямо на рельсах, — ее джип, по которому проехался поезд… Несколько вагонов сошли с рельсов… Жертв, слава богу, нет, но там такое, такое…
   — А ты-то там как оказался? — усмехнулась Наталия, снимая с него шлем. Тогда он достал из нагрудного кармана удостоверение и протянул ей. Она прочитала и замотала головой:
   — Я не верю. Это не правда. Ты не можешь быть главным прокурором города, ты же еще так молод! Скажи, что мне все это снится…
   — Нет, Наточка, не снится. Я же предупреждал, что у меня бешеная работа…
   — Тогда я знаю, кто эта девушка, — вдруг сказала она. Он уронил кусок шарлотки и опустил руку.
   — И кто же?
   — Катя Неустроева.
   — А ты откуда знаешь?
   — Это долгая история. Я бы тебе ее рассказала, я уже устала все это носить в себе, но тебе же некогда! — в сердцах воскликнула она. — А я не могу вот так, быстро и обстоятельно. Мне нужно время. Мне нужно, чтобы кто-нибудь мне поверил.
   — Так говори! У нас с тобой целых два часа.
   — Обещаешь, что не будешь смеяться надо мной и что не посадишь за марки?
   — Ты что, преступница? — Он изумленно поднял брови.
   — Еще не знаю.
   — Тогда пошли, все обсудим. Только пижаму оставь на кухне… Да, вот еще пирожок этот чудесный с яблоками доем…
   Полтора часа спустя они молча рассматривали разложенные на постели рисунки. Каждый думал о своем. Она — о том, что он никогда ей не поверит, а он — что ему никогда в жизни еще не было так хорошо и спокойно; и что даже если эта девушка немного сумасшедшая, то это не так уж и плохо. Во всяком случае, он с ней не соскучится. Хотя… Рисунки были более чем красноречивы. Да и про Лискину она рассказала с такими подробностями, что трудно было не поверить.
   — Ты у врача была? — вдруг спросил он. Наталия в ответ надула губы и отвернулась к стене.
   — Если тебя интересует мой диагноз, то своди меня за ручку в психушку и сразу вес станет ясно.
   — Я не шучу. Может, тебя надо исследовать?
   — Мне и так хорошо, — ответила она. — Я на марках заработала кучу денег, так порадуйся, черт возьми, за меня!
   — Да я и радуюсь. Только как-то странно все это, согласись.
   — Я это и без тебя знаю. Но ты хоть понимаешь, что послан мне самим Провидением? Я же смогу помогать тебе в расследовании. У меня нет ни лабораторий, ни людей, ни техники… Я — кустарь-одиночка. Так давай объединимся.
   — Ты моя славная девочка. — Игорь ласково потрепал ее по щеке. Он был такой большой, красивый и нежный. — Я тебе верю, честное слово. То, что ты рассказала, более чем интересно. И если окажется, что та девушка с проколотым сердцем действительно Катя, как ты говоришь, Неустроева, то мы с тобой более обстоятельно поговорим обо всем этом… А теперь хочешь, я сделаю тебе массаж?
   — Не хочу массаж. Ты мне не веришь… Хорошо, сейчас я покажу тебе свои школьные фотографии… — Она выскользнула из постели и вернулась с альбомом. — Смотри, вот это я уснула на физике, а Щукин Пашка меня сфотографировал… А это мы в городском парке на танцах, пошли всем классом… А теперь смотри внимательно. Видишь, девушки на школьной сцене поют. Вот эта, крайняя слева, — Катя Неустроева. Самая красивая из всех. Это она?
   Игорь поднес альбом поближе к глазам и покачал головой:
   — Ну ты даешь, Наталия… Похоже, что это действительно она. Неустроева, это ее девичья фамилия?
   — Конечно. Я слышала, что она довольно-таки удачно вышла замуж, но подробностей не знаю. Ну так как, возьмешь меня в свою команду?
   — А кто детишек будет музыке учить?
   — Я же и буду. Раз уж у нас с тобой такой откровенный разговор, то так уж и быть, я тебе еще кое-что скажу. Понимаешь, наверно, мне просто необходимо вести две жизни. Мне мало одной. Но только одна из жизней должна быть насыщена событиями, а другая — полная противоположность. После всех этих видений, а Тем более действий, с ними связанных, мне доставляет огромное удовольствие ощущать себя в полной безопасности, находясь в школе и глядя в глаза своим ученикам. Это такой разительный контраст… Ты понимаешь меня?
   — Конечно, — очень серьезно заметил Игорь, — каждому человеку нужна тихая гавань.
   — А у тебя такая есть?
   — Теперь есть. Можно, я буду иногда приходить к тебе? Это вовсе не означает, что ты должна встречать меня борщами и пирогами. Ты мне просто улыбнись и постели где-нибудь на диванчике. Мне будет приятно знать, что ты находишься где-то рядом.
   — Ты это серьезно? — Она приблизилась к нему и, взяв в ладони его голову, поцеловала в лоб. — Приходи, конечно. Я даже могу тебе дать ключ.
   — Вот так сразу?
   Наташа кивнула.
   — А ты не обидишься, если я сейчас уйду? — немножко виновато улыбнулся Игорь.
   — Нет, конечно. Только у меня сегодня выходной, ты не мог бы взять меня с собой?
   — Куда, в прокуратуру?
   — Нет, в морг, туда, где находится Катя.
   — И тебе не будет страшно?
   — Не знаю. Понимаешь, я должна сама убедиться, что это она.
   — Тогда собирайся. Поедем. Я позвоню?.. — Он встал, подошел к телефону и договорился, чтобы прислали машину.
   Она вышла из морга подавленная. Игорь взял ее под локоть. Под ногами хлюпал чуть растаявший снег. Воздух был сырой и какой-то грязно-серый.
   — Тебе, наверно, не надо было сюда приходить?
   — Ты так ничего и не понял. Я могла, понимаешь, могла все это предотвратить, я же видела их вдвоем… Ну что мне стоило разыскать ее и предупредить?
   — Ты же сама недавно говорила, что она бы тебе все равно не поверила, — напомнил Игорь.
   — В крайнем случае я бы поехала следом за ней.
   — Чтобы и с тобой сделали то же самое? И почему ты думаешь, что убийца был один? Всякое могло случиться…
   — Ты видел, что он с ней сделал? — не слыша его, всхлипывала Наталия. — Кто же этот урод?
   — Поехали сейчас ко мне, ты мне еще раз расскажешь, что видела, и мы прикинем, как будем действовать дальше. Только предупреждаю сразу — никому ни слова. Не хватало еще, чтобы меня проверили на диагноз. — Они сели в машину и поехали в прокуратуру.
   — Теперь я тебя буду угощать кофе. — Игорь распахнул дверь кабинета, приглашая свою гостью войти. — Больше у меня здесь ничего не водится. Ты будешь курить?
   — Ты что, я не курю. Разве что в редких случаях… — Она села напротив прокурора и внимательно посмотрела ему в глаза. — По-моему, этот парень — музыкант. Виолончелист. Когда-то в детстве он ходил в музыкальную школу, но то ли потому, что ему это занятие не нравилось, то ли просто из-за отсутствия слуха игра на виолончели стала для него пыткой. Я видела, как он плакал на экзамене, когда играл «Сурка» Бетховена.
   — Вполне вероятно. Теперь послушай меня. Вернее, подумай над таким вопросом: что общего у обеих жертв? Что объединяет Нину Лискину и Катю Неустроеву? Подожди минуточку… — Он взял телефон и набрал номер. — Родионов? Это Логинов. Ты узнал, о чем я тебя просил?.. Так, понятно. — Он что-то записал в блокноте. Затем положил трубку и снова обратился к Наталии:
   — Она вышла замуж за Бедрицкого, директора пивзавода. Слышала о таком, наверно?
   — Катя? За Бедрицкого?
   — Вот и получается, что убийца действовал, скорее всего, из корыстных побуждений. На Лискиной было бриллиантов миллионов на тридцать. А вот относительно того, во что была одета твоя Катя и какие украшения были на ней в день убийства, мы узнаем чуть позже. Но думаю, это «потянет» ничуть не меньше. Кроме того, этот тип превратил в груду металлолома новенький джип, в котором наверняка были права на имя Кати Бедрицкой. Если бы не взрыв, мы бы куда раньше определили личность потерпевшей. Ты о чем задумалась?
   — Да я все про виолончель думаю. При чем здесь эта мелодия?
   — У каждого убийцы свои причуды. Быть может, эта мелодия его вдохновляла, — мрачно заметил он. — А у меня перед глазами стоит та твоя картинка, на которой изображен зимний пейзаж. Ведь то, что он свои жертвы оставляет возле железнодорожного переезда, говорит, скорее всего, о том, что он мучил девушек за городом. Зачем бы ему везти трупы в машине, это же рискованно, тем более ночью, когда его в любую минуту может остановить ГАИ… Ты взяла с собой папку с рисунками?
   — Ну да. — Она, словно придя в себя от раздумий, достала из пластикового пакета папку и протянула ее Игорю. — Знаешь, а ведь мне намного легче стало, когда я тебе все это рассказала. И если так случится, что я помогу тебе найти этого ненормального, то, возможно, полностью избавлюсь от комплекса неполноценности.
   Он кивнул, раскрыл папку и углубился в просмотр рисунков.
   — Вот, смотри, пейзаж. Полоска леса. Трудно определить, где все это может находиться. Где угодно на московской трассе. Надо будет расспросить местных жителей прилегающих поселков и дачных массивов (если там, конечно, кто-то живет в такое время), не видел ли кто-нибудь из них вишневый джип. — Зазвонил телефон, Игорь взял трубку. Долго слушал, не перебивая, затем поднялся и сказал:
   — Все, товарищ генерал, еду.
   Наталия тоже встала.
   — Я понимаю, у тебя помимо этого дела еще масса других. Я, пожалуй, поеду домой.
   — А ты не пробовала садиться за рояль в дневные или утренние часы?
   — Если честно, то нет. Я же то на работе, то занимаюсь чем-нибудь по дому… Ты хочешь, чтобы я сейчас приехала домой и села за рояль? — Она слабо улыбнулась. Потому что испытала чувство страха, что снова может увидеть убийцу. Но сказать об этом Игорю побоялась. Тогда он немедленно отстранит ее от дела, а в душе посмеется над ней. — Хорошо, я так и сделаю.
   — Тебя сейчас отвезет мой водитель.
   Она хотела спросить, придет ли он сегодня вечером, но сдержала себя. Только попросила его визитную карточку с телефонами. «Мало ли что». Дома она делала все, чтобы как-то оттянуть то, ради чего она сюда и вернулась: пылесосила, мыла посуду, стирала, убирала постель и даже приготовила курицу в микроволновке. Взглянула на часы: половина третьего. А вдруг Игорь позвонит ей и спросит, что она увидела! Куриные потроха да белье? Наталия настроилась и вошла в «классную». Села за рояль. И руки, как ни странно, сами начали наигрывать мелодию «Сурка». Она закрыла глаза. Сразу стало темно. Неужели она ничего не увидит? Никаких видений, а только женские голоса и такой густой запах мыла и дешевых духов, косметики и крема, какой бывает только в парикмахерских.
   — Сары Самуиловны сейчас нет, а что ей передать? — услышала Наталия высокий девичий голос. — Хорошо, я скажу ей, что вы перезвоните в пять.
   Потом видения стали проясняться, но сильно затуманенные; проступили контуры кресел, замерцали огромные прямоугольные зеркала, появились фигурки девушек, работающих фенами и щипцами, с бигуди и деревянными костяшками для паровой и химической завивки. Наталия раскрыла глаза — картинка стала выразительнее. Она внимательно рассматривала лица девушек в надежде увидеть что-то или кого-то, ради чего ее мозг и произвел в видимую плоскость этот сюжет, но пока ничего не могла понять. Единственное, что она узнала, это был салон «Кристина». Очень дорогой, куда записывались за месяц самые богатые женщины города. Директором этого салона была как раз та самая Сара Кауфман, которой только что кто-то позвонил. Ей было около пятидесяти, хотя выглядела она очень даже неплохо. Обычно еврейки к старости полнеют, Сара же сохранила довольно стройную фигуру. Единственное, что ей не удалось уменьшить в размерах, это была ее грудь. Но она ее не портила.
   Наталия знала Сару как бабушку одного из своих учеников. Он уже выучился в школе и поступил в музыкальное училище. Поначалу она думала, что маленького Марка водит в школу мама., но потом, когда выяснилось, что это была бабушка, Сара получила все причитающиеся в таком случае комплименты. В учительской говорили, что Сара — вдова, Что несколько лет тому назад ее муж, известный в городе стоматолог, умер и оставил ей кругленькую сумму и недвижимость. Поэтому никто не удивился, когда Сара, немного воспрянув духом, открыла косметический салон, оснащенный самой дорогой и престижной аппаратурой, начиная с приборов для вживления искусственных ногтей и кончая камерами для похудания.
   Наталия доиграла последнюю вариацию и опустила руки на колени. В глаза сразу брызнуло солнце, льющееся прямо в ее окна. Оказывается, пока она играла, туман рассеялся и пошел мягкий редкий снег, который в солнечных лучах превращался в ослепительные белые искры. «Кауфман тоже богатая женщина. Возможно, и ее постигнет та же участь, что и Нину с Катей». Эта мысль пришла сама собой. И что же теперь делать? Предупредить эту взрослую, умную женщину, чтобы она не встречалась с мужчиной, который на днях убил двух девушек, предварительно изнасиловав их и ограбив? А что, если позвонить Игорю и посоветоваться? Она достала его визитку и стала набирать все номера подряд: у прокурора их было три. Везде брали трубку, но отвечали, что Игоря Валентиновича нет на месте. Спрашивали, кто звонит. Она отвечала, а потом подумала, что Игорь может не правильно истолковать ее звонки. И прекратила его поиск. Оделась, вышла из дому, вывела из гаража машину и поехала в салон «Кристина».
   — Вы записаны? — спросила воркующим голоском похожая на птичку девушка в голубом форменном нейлоновом халатике, сидящая за конторкой из крашеного белого дерева с золотистым орнаментом по периметру.
   — Я к Саре.
   — Минуточку. — Девушка подняла трубку и сказала:
   — Сара Самуиловна, к вам тут пришли. Вы примете? — Очевидно, там спросили: кто? — Молодая женщина. — И шепотом, закрыв трубку, спросила:
   — Вы знакомы?
   — Скажите, что это учительница музыки Марка, Наталия Валерьевна Орехова.
   Девушка передала все в точности. Затем положила трубку и показала пальчиком с накрашенным ноготком в сторону кабинета директора:
   — Прошу.
   Сара почти не изменилась. Такая же холеная и спокойная, как и три года тому назад, когда Наталия видела ее последний раз. Она улыбнулась при встрече, откинулась на спинку кресла, обитого шоколадного цвета бархатом, и сцепила пальцы вытянутых рук.
   — Наталия Валерьевна, рада вас видеть. Вы к нам, надеюсь, не за омолаживанием пришли? И так как девочка выглядите. По делу? — Она все понимала с полувзгляда.
   — Вы правы, я не за ногтями и не за волосами. Я по очень важному делу.
   — Вам нужны деньги? — бесстрастным голосом произнесла она, еще сильнее сцепляя пальцы рук. И Наталия по ее взгляду поняла, что такая женщина, как Сара Кауфман, пожалуй, действительно ссудила бы ей при необходимости крупную сумму денег. Для нее деньги — это жизнь. Это как воздух. И поэтому всем нуждающимся в них, особенно тем, к кому благоволит, она наверняка дает в долг. На разных условиях. Но с Наталии она бы не взяла ни процента. Она это почувствовала. И дело не в том, что Наталия любила Марка, как способного ученика, а просто Саре нравилась эта молодая симпатичная учительница. — Если да, то не стесняйтесь. Я всегда помогу.
   — Нет, слава богу, но за предложение спасибо.
   — Тогда что же?
   — Обещайте мне не смеяться надо мной и никому не передавать наш с вами разговор. — Наталия почувствовала на себе заинтересованный взгляд собеседницы. — Если бы это не было проверено, я бы ни за что к вам не пришла.
   Сара расцепила пальцы и взбила и без того превосходно уложенные черные блестящие кудри. У нее было белое, без единой морщинки, узкое лицо, огромные с пушистыми ресницами голубые, почти синие, глаза и красивой формы губы, накрашенные оранжевого тона помадой. Белый толстый свитер скрывал шею, поэтому с первого взгляда определить возраст этой женщины было просто невозможно.
   — В городе произошло два убийства, — собравшись с духом, начала Наталия. — Нина Лискина…
   — Знаю, — перебила Сара и сдвинула аккуратные, идеальной формы темные брови. — Я была с ней хорошо знакома.