Однако рассмотрение этого варианта Цзо Цзунтаном представляется нам сделанным чисто в спекулятивных целях. Скорее всего, он намеревался убедить двор, сначала, хотя бы в малом, а затем, по выполнении этих половинчатых планов, довести их до логического конца - до полного подчинения Синьцзяна цинскому господству. Даже в случае признания Йэттишаара Цзо Цзунтан настаивал на необходимости продолжения военных действий, считая демаркационную линию, сложившуюся на 1875 г. (по реальному расположению маньчжуро-китайских войск) невыгодной. Эта линия тянулась от Комула через Баркюль, Цзимуса, Гучэн и Шихо к Чугучаку. Критикуя такую предполагаемую границу, Цзо Цзунтан снова и снова повторял свои до воды, говоря, что для охраны этой линии потребовалось бы слишком большое количество войск, твердя о дороговизне их содержания, и, тем не менее, о полной ненадежности такой обороны. Он полагал, что лишь овладение Урумчи могло исправить положение, заявляя, что до тех пор, пока Урумчи остается во владении противника, невозможно представить себе пограничную линию, по которой можно было бы приемлемо разместить войска. "Не овладев Урумчи, - писал Цзо Цзунтан, - мы не будем иметь прочных позиций на Западе Китая" (9, с. 345). В докладе Цзо Цзунтан также рассуждает о преимущественной важности двух районов Синьцзяна: "...Две дороги в Тянь-Шане, Северная и Южная, ведут через то, что они (местные жители - Д.Д.) называли "восемью богатыми городами" и "восемью бедными городами". Из Урумчи на юго-запад от Аксу земля плодороднее, весны теплы, а продукты /земли/ многочисленны. Эта земля - так называемые "Восемь богатых городов". От Урумчи к востоку находятся четыре города, расположенные на высоких и холодных местах, там много гор и долин, и лишь несколько равнин. К югу от Хами, а затем на запад к Аксу, находятся четыре города, расположенные в обширной пустыне; площадь обрабатываемых земель невелика. Это - так называемые "восемь бедных городов". Со стратегической точки зрения, 8 северных городов доминируют над большими территориями, чем 8 южных городов. Северная область может держать под контролем южную, но не наоборот /.../. Когда Его Величество (Цзо снова апеллирует к Цяньлуну - Д.Д.) овладел богатыми землями южного Синьцзяна, стало возможным использовать местные ресурсы для обеспечения постоянных военных сил, и даже выделить некоторые суммы для войск, расквартированных к востоку от Урумчи. Если мы удовлетворимся оборонительной программой, то без возвращения Урумчи будет трудно организовать эффективную оборону. Когда же мы вернем Урумчи, вся оборонительная система потребует значительных сил для расквартирования их в Баркюле, Хами и Тарбагатае. Тогда мы сможем насадить /свои/ военные и гражданские власти, чтобы усилить оборонительную систему. После этого демобилизация будет возможной, а средства смогут быть сокращены до нормы без угрозы для безопасности" (40, цз. 46, л. 37). Далее в докладе Цзо Цзунтан снова принимается пугать цинское правительство Россией. Он заявляет, что если Китай сейчас демобилизует армию, чтобы выиграть в финансовом аспекте, то, как только "ослабнет оборона", сразу "вторгнется враг" и под угрозой окажется не только Ганьсу, но даже Кобдо и Улясутай. Нарочитая предвзятость этих прогнозов опровергается тем, что, несмотря на отмечавшуюся выше заинтересованность России в сохранении цинской власти над Синьцзяном, правительство России, тем не менее, не собиралось в тот момент оказывать цинским властям вооруженную поддержку. Это объясняется тем, что царские власти не располагали тогда в Казахстане и Средней Азии достаточным количеством войск, а также опасением, что вмешательство на стороне цинского правительства сможет вызвать нежелательную реакцию со стороны мусульманских подданных России. Цзо Цзунтан продолжал свои увещевания в том духе, что "программа демобилизации сухопутных сил /на северо-западе/ не может принести большой выгоды делу обороны побережья, но она определенно, весьма повредит безопасности страны на северо-западе. Оккупация Или русскими произошла тогда, когда мы были заняты внутренними проблемами. Они (русские - Д.Д.) изображали дело так, будто пришли, чтобы сохранить город для китайцев, но истинные их мысли были иными. Они знали, что район Или был необычайно богат и близок к их южной границе, и они могли бы войти и продвигаться дальше, не прилагая для этого особых усилий (46, цз. 46, л. 38). В сущности, сам факт дальнейшего бездействия русских войск полностью опровергает это утверждение. "С тех пор, как мы вернули Сучжоу, - писал Цзо Цзунтан далее в докладе, - последовало освобождение Аньси, Хами, Баркюля и Цзимуса, лишь территория Урумчи все еще оставалась в руках восставших". Однако в заключение цинский полководец все же не мог не заметить: "Россия - великая страна... Трудно вообразить, что она станет рисковать, чтобы пройти путь через Урумчи... ради помощи мусульманам в войне против нас". "Турция еще дальше, - продолжает Цзо Цзунтан, - она расположена к западу от Индии, в нескольких тысячах ли от Кашгара. Газеты в Шанхае сообщили, что мусульманский вождь в Кашгаре объединился с Турцией и торговал с Россией и Англией, но об этом мы не знаем наверняка. Даже если мы все-таки последуем мнению газетчиков, что... нам следует отказаться от Кашгара, это решение надо будет принимать в будущем. Лишь только после того, как будет возвращен Урумчи и тщательно оценена вся ситуация, мы сможем прийти к такому заключению. Остановить все войска внутри и вне Великой стены сейчас не имеет смысла. Ваше Величество сказали... "Если Китай ни чего не сделает, чтобы вернуть Урумчи, как северные, так и западные границы будут в постоянной опасности. Кроме того, если мы отступим из Синьцзяна, никак нельзя гарантировать, что мусульманские повстанцы не придут и не возмутят земли возле Цзяюйгуань. /.../ Ваше Величество видит ситуацию настолько ясно, - заключает Цзо Цзунтан, - что я, право же, не могу ничего к этому добавить". (40, цз. 46, л. 38). Таким образом, двору были представлены следующие соображения: Синьцзян был первой линией обороны на северо-западной границе, он защищал Монголию, которая, в свою очередь, прикрывала Пекин. Если будет потерян Синьцзян, - утверждал Цзо Цзунтан, -- Монголия окажется беззащитной, и сам Пекин будет под угрозой; немедленной опасности вторжения со стороны Западных стран не было, тогда как существовала, как он заявлял, опасность наступления Росси со стороны Синьцзяна; средства, выделенные на оборону границы, не должны были передаваться для обороны побережья, которая уже располагала своими основополагающими средствами (напротив, бюджетные поступления, выделенные на решение проблем, связанных с Синьцзяном, отнюдь не позволяли урезать их); земля, завоеванная основателями династии, не должна быть утрачена ни на одну пядь; стратегические центры Урумчи и Аксу следует возвратить в первую очередь. Цзо Цзунтан завершал свои доводы предостережением, что остановка синьцзянской кампании была бы равносильна проигрышу вследствие неявки на поле боя и являлась бы первым шагом к преобладанию иностранных держав в Центральной Азии. (40, цз. 46, лл. 38, 39). Хотя аргументы как Цзо Цзунтана, так и Ли Хунчжана представлялись правительству довольно-таки вескими, тем не менее, в верхах Цинской империи казалось бесспорным, что ситуация у побережья тогда все же не являлась критической, в то время, как в Синьцзяне налицо было антиманьчжурское восстание, которое следовало бы, в принципе, подавить. Фактор "традиционности интересов" империи в Синьцзяне, которые Цины унаследовали от предшествовавших династий, несомненно, оказал влияние на двор, который, в конце концов, пришел к заключению, что отмена синьцзянской кампании в текущий момент может кардинально подорвать положение Китая в Центральной Азии, не повлияв при этом на состояние дел с обороной побережья, как и утверждал Цзо Цзунтан. Вскоре после получения правительством доклада Цзо Цзунтана, в апреле 1875 г., по рекомендации Вэнь Сяна, император назначил Цзо императорским уполномоченным по военным делам в Синьцзяне (40, цз. 46, лл. 53). Таким образом, было положено официальное начало военной кампании в Синьцзяне. Рассматриваемая дискуссия имела широкий резонанс в иностранной печати. Так, в частности, Чжу Вэньцзян упоминал сообщение одной из английских газет в Шанхае, которая утверждала, что Китай, скорее всего, откажется от Синьцзяна и распространяла слухи о том, что войска Цзо Цзунтана, дойдя до Цзяюйгуаня, будут остановлены там и отправлены назад (517). Как известно, решение императора было иным. Интересно отметить, что, как и во времена династий Хань и Тан многие историографы неодобрительно отнеслись к идее Западного похода: так, в "Цин ши" говорилось, что к решению о мобилизации всех сил и средств для западного похода нельзя присоединиться и предпочтительнее было бы "согласиться с идеей... о предоставлении Паше (Якуб-беку - Д.Д.) возможности сохранить для своего государства самостоятельность и остановить боевые действия на Западе. /.../ Мнение Ли Хунчжана по этому вопросу резонно... Тем не менее, благодаря личной поддержке цзюньцзи дачэня (сановника Цзюньцзичу) Вэнь Сяна, вопрос о Западном походе был рассмотрен в пользу мнения Цзо Цзунтана" (58, т. 6, с. 4764).
11. ДИСКУССИЯ О ЗАВЕРШЕНИИ ЗАВОЕВАНИЯ СИНЬЦЗЯНА. Следующий раунд дискуссии разгорелся после занятия цинскими войсками Урумчи (18 августа 1876 г.). Противники планов Цзо Цзунтана настаивали на том, что пришло время остановиться. Оспаривая их мнение, в письме губернатору Шэньси Тань Чжунлиню Цзо Цзунтан писал, что некоторые, жалуясь, что западная кампания стоит слишком много денег, предлагают отступить: "Они не понимают, - продолжал он, что субсидии на Ганьсу и Синьцзян всегда превышали сумму в 5 млн. лянов ежегодно. Даже если мы остановимся там, где мы есть и больше не продвинемся, эта сумма в 5 млн. лянов все равно понадобится. Отказаться от плодородных земель восьми городов в южном Синьцзяне и удержать лишь холодные бесплодные пространства к востоку от Урумчи - этого недостаточно". (40, цз. 19, л. 48). Цзо снова ссылается на императора Цяньлуна, который завоевывал Синьцзян, потому что это обеспечило бы оборону на западе и сэкономило бы военные расходы: " Если это было необходимо сделать в период процветания, какой был при Цяньлуне, - заявлял Цзо Цзунтан, насколько больше должны мы сделать сейчас, когда у нас столько забот на море и так мало средств!.. Когда представляется благоприятная возможность овладеть всем Синьцзяном, а мы отказываемся от нее, как мы сможем защищать нашу границу и сдерживать сильных соседей? В случае, если история проклянет нас в будущем, кто будет ответствен за /принятое/ решение? Я не принимаю этого". (40, цз. 18, л. 48). 26 июля 1877 г. Цзо Цзунтан отправил в Пекин доклад, в котором, в частности, заявлял, что со времен древности обстановка вдоль северо-западной границы Китая всегда вызывала большее беспокойство, чем обстановка вдоль юговосточной границы. Юго-восточная граница всегда простиралась по морскому побережью - природной линии обороны, которую легко защитить. Цзо Цзунтан напоминает, что северо-западная граница, напротив, проходит по обширным участкам суши и безопасность здесь полностью зависит от военной силы. "Если армия здесь велика, - объясняет Цзо, - это вызовет напряжение государственных финансов. В этой области мало природных объектов, на которые можно опереться для эффективной обороны, здесь также мало водных транспортных путей... /.../ Наша династия сделала своей столицей Пекин. /.../ Его оборона была обеспечена усилиями прошлых императоров, которые осуществили успешное завоевание Синьцзяна. Таким образом, повторял Цзо Цзунтан, - овладение Синьцзяном означает /возможность создания/ эффективной обороны Монголии, а эффективная оборона Монголии означает и собственно безопасность Пекина. Географическая ситуация на северо-западе подобна руке от плеча до кончиков пальцев. Когда цела вся рука, все идет как надо. Если Синьцзян не будет защищен, Монголия будет в опасности, и тогда не только Шэньси, Ганьсу и Шаньси будут часто подвергаться волнениям, но и люди в столичной области не смогут спать спокойно". (40, цз. 50, лл. 75, 76). Цзо полагал, что современная ему ситуация, во многом проигрывает в сравнении с имевшей место при Цяньлуне, т.к.: "Русские продвигаются день ото дня. С запада на восток, их территория граничит с нашей на 10 тыс. ли. Лишь в центральном районе монгольские племена более или менее прикрывают нас как буферная зона... Мы должны уже сейчас подготовиться к решению этого вопроса". (40, цз. 50, л. 76). Снова обращаясь к временам Цяньлуна, Цзо Цзунтан пишет, что когда Цяньлун завоевал Синьцзян, он прибавил к владениям империи около 20 000 квадратных ли территории. Тогда также было довольно-таки большое количество чиновников, сомневавшихся в целесообразности такого подхода и жаловавшихся, что завоевание стоило слишком много денег. Однако, как пишет Цзо Цзунтан, Цяньлун никогда не менял своего решения, так как он "был уверен в своей мудрости, заключавшейся в том, чтобы продвигаться со старой обжитой территории в новые плодородные районы". (40, цз. 50, л 76). На примере вековой давности Цзо Цзунтан хочет показать, что количество гарнизонных солдат после завоевания осталось прежним, военные затраты - также, но "линию обороны можно уже было создать и удерживать навечно". Обращаясь же к современности, Цзо Цзунтан писал, что в северном Синьцзяне, за исключением Или, уже были возвращены все земли Турфана. Единственные, кто еще оказывал сопротивление из оставшихся мусульман - это небольшие отряды восставших, предводимых Бай Яньцзу вдоль западного берега реки Кайду и некоторые повстанцы в Кашгаре. "Остальные вернулись под наше начало, как дети возвращаются к своей матери, и даже не потребовалось вести /там/ военные действия". (40, цз. 50, л. 76). Цзо уверял, что после сбора осеннего урожая его войска смогут легко продвинуться на запад, чтобы возвратить всю территорию, где "среди Южных городов богатым местом является Турфан. За исключением Карашара, который стоит на бесплодных землях, все остальные земли гораздо более плодородны, чем в северном Синьцзяне, хотя площади и не так обширны". (40, цз. 50, л. 76). Цзо Цзунтан пишет, что после восстановления власти маньчжуров в Урумчи и Турфане, его войска стали контролировать стратегические позиции, пригодные для размещения войск. "Как бы то ни было, - констатирует он, - в наших руках мене одной трети плодородной земли. Если мы сможем вернуть весь Синьцзян и правильно управлять им, количество продуктов и денежные поступления смогут быть увеличены за счет местных ресурсов. Тогда наши прошлые тревоги, действительно, отойдут навсегда", - на такой мажорной ноте заканчивалось послание Цзо Цзунтана (40, цз. 50, л. 77). Предложение было с готовностью принято двором. С течением времени осуществление этого плана привело к полному завоеванию Китаем Синьцзяна в январе 1878 г. Возвращение Цинами "Новой территории" не только стоило империи дополнительных материальных затрат и военных усилий, но было проведено ценой сопровождавшей завоевания беспощадной резни представителей коренного населения Синьцзяна. Однако именно Сичжэн Цзо Цзунтана доставил Китаю земли, которыми он владеет и поныне. История показала, что именно восточное побережье было теми воротами, через которые шло как фактическое, так и экономическое завоевание Китая. Представляется, однако, что даже феноменальные усилия Ли Хунчжана и его соратников по созданию военно-морского флота не смогли бы остановить и предотвратить этот процесс. Что же касается северо-запада, то, сколько бы ни твердили источники о "защите границ" (хотя этот мотив, несомненно, тоже имел место, особенно в период ранней Цин), очень вероятно, что наиболее важной для цинского правительства была перспектива обладания стратегическим стержневым районом, что давало возможность контролировать обстановку в ряде обширных районов Центральной Азии.
ГЛАВА III. "ИЛИЙСКИЙ КРИЗИС" КАК "ПОСЛЕДНИЙ КЛАПАН". (ВОПРОС О СУДЬБЕ ИЛИЙСКОГО КРАЯ В ПОЛИТИКЕ ЦИНСКОГО КИТАЯ И РОССИЯ В КОНЦЕ XIX в.)
1. ЕЩЕ РАЗ ОБ "ИЛИЙСКОМ КРИЗИСЕ". Вторая половина XIX в. характеризовалась сложной и противоречивой обстановкой внутри государств, имевших отношение к Центральной Азии. То был период весьма острых политических столкновений между несколькими заинтересованными странами на его территории. Восстания дунган и уйгур на территории Джунгарии и Восточного Туркестана (1864-1877) и последовавшее за ними объединение большей части территории Синьцзяна под эгидой государства Йэттишаар (1863-1875) и последовавшие за ними объединение большей части территории Синьцзяна под эгидой государства Йэттишаар (1863-1875) не могли оставить державы, сопредельные региону, равнодушными наблюдателями событий. Синьцзян стал местом нескрываемого противоборства между Россией, Англией (со стороны Британской Индии), Китаем и самими повстанцами-мусульманами. Интересы Китая и России в Синьцзяне сплелись в 60-80-х гг. XIX в. в гордиев узел, который, к счастью, был мирно развязан, а не разрублен в 1881 г. С середины 60-х и по начало 80-х XIX в. названные страны определили политику по отношению друг к другу и к государствам и народам Центральной Азии. История традиционных внешнеполитических связей Китая с государствами и народами северо-западных территорий свидетельствует, что до периода Цин Китай не имел действительно длительного и весомого контроля над этим районом. Установление реального сюзеренитета Китая над Джунгарией и Восточным Туркестаном произошло в 1755-1759 гг. в результате завоевания Цинами двух государств - Джунгарского ханства и Государства ходжей в Восточном Туркестане (Яркендского ханства). Из этого недвусмысленно следует, что первой и важнейшей силой, стремившейся к сохранению своей власти над районом после восстания был цинский Китай. Между тем, первая половина XIX в. стала и для России периодом значительного укрепления ее положения в Средней Азии и Казахстане, что автоматически повлекло за собой смыкание ее новых владений с землями цинского Китая в Центральной Азии. Этот геополитический фактор (при известной этнической общности населения Восточного Туркестана и российской Средней Азии) диктовал желательность быстрейшего установления торговых отношений России и Китая в Центральной Азии и вызвал необходимость определения там четкой границы. Итак, Россия была второй страной, вплотную заинтересованной в благоприятном развитии событий в Центральной Азии, т.к. нуждалась не только в безопасности своих границ, но и в выгодных рынках сбыта. Британские политики следили за развитием событий в Центральной Азии не только из Лондона, но и из Дели. Для "Владычицы морей" было важно изолировать Джунгарию и Кашгарию от Цинской империи, а британские власти в Индии рассчитывали подчинить государство Якуб-бека Йэттишаар своему влиянию, сделав его ядром не только всех мусульманских территорий Китая, но и Центральной Азии вообще. В перспективе имелось в виду создать единое крупное государство, опекаемое Англией. Великобритания стремилась не допустить превращения Синьцзяна в ворота, открытые для расширения российской торговли и роста ее политического влияния в Азии. В предыдущей главе подробно прослеживалась аргументация Цзо Цзунтана, когда в полемике с Ли Хунчжаном он пытается обосновать важность возвращения Цинской империи Джунгарии и Восточного Туркестана. Как можно было видеть, ссылки на территориальную экспансию России, ее, якобы, стремление через Синьцзян и Монголию открыть себе путь на Пекин, были одним из главных аргументов Цзо. Нам предстоит доказать, что к началу развертывания дискуссии, о которой шла речь в предыдущей главе, оснований для таких предположений Цзо Цзунтана фактически не было. Речь, прежде всего, идет о так называемом "Илийском вопросе", когда в силу ряда причин русским войскам было отдано распоряжение временно занять Илийский край. События десятилетия с 1871 по 1881 г., когда русские войска аннексировали часть "Новой территории" Цинской империи - Синьцзяна, не случайно получили название "Илийский кризис". Несомненно, что в XIX в. подобные действия не могли быть расценены "мировым сообществом" (такового, впрочем, еще не существовало) как иракский "аншлюс" Кувейта 1991 года, например, однако политический кризис также был налицо. Ввод русских войск в Илийский край с центром в городе Кульдже и их десятилетнее пребывание там в отечественной историографии принято было считать "вынужденным" шагом русского правительства. Эта долговременная акция была вызвана и обострением военно-политической обстановки на границах Казахстана в результате антицинских выступлений в Синьцзяне, и англо-русскими противоречиями. Можно видеть, что Синьцзян превратился в котел противоречий, грозивший неизбежным взрывом. Как будет показано ниже, мирное разрешение Илийского кризиса и стало, по знаменитой ленинской формулировке "последним клапаном", на время ослабившим напряжение между Китаем и окружающим миром. "Илийский вопрос", - один из весьма острых в истории русско-китайских отношений, т.к. затрагивает проблемы территориального разграничения между Россией и Китаем. Он неоднократно рассматривался в отечественной литературе. Так, Илийский вопрос является одним из предметов исследования в труде А.Л. Нарочницкого "Колониальная политика капиталистических держав на Дальнем Востоке. 1860-1895". (321, сс. 210-212). Б.П. Гуревич весьма подробно останавливается на этой проблеме в своей статье "История "Илийского вопроса" и ее китайские фальсификаторы" (183, сс. 423-460), была написана диссертация К.А. Сутеевой (356), а в западной литературе существует обстоятельная монография известного американского китаеведа И. Сюя (577), не свободная от несколько тенденциозного, если не сказать, антироссийского подхода, который, впрочем, некоторые американские исследователи оценивают прямо противоположно, как про-русский (545). Нас здесь интересует, однако, не течение кризиса, подробно описанное исследователями, но выработка политики России и Китая в отношении Синьцзяна в указанный период и разногласия в верхах этих стран по поводу военных действий в Илийском крае. Нас также интересует острая дискуссия между главами различных политических группировок цинского Китая по вопросу о разрешении Илийского кризиса, отразившая различные взгляды на международные отношения в Центральной Азии, на обороноспособность Китая и многие другие важные политические вопросы, именно в ее ходе была выработана практическая политика в отношении Синьцзяна и России. В этой связи представляется важным рассмотреть политические программы и аргументацию двух основных действующих лиц дискуссии - усмирителя Синьцзяна Цзо Цзунтана и тогдашнего генерал-губернатора столичной провинции Чжили - Ли Хунчжана. Для выяснения этих вопросов необходимо будет прибегнуть к помощи архивных документов, вскрывающих истинные мотивы мех или иных лиц и сил в решении этих проблем. Некоторые представители современной китайской историографии доныне рассматривают весь комплекс проблем, связанных с событиями в Джунгарии и Восточном Туркестана в 60-х-80-х гг. XIX в. в свете концепции "единой китайской нации". Основываясь на этом, делаются выводы о том, что грандиозные антицинские восстания 1864-1877 гг. были "раскольническими движениями узурпаторов", стремившихся к расчленению единого Китая. Такую точку зрения вряд ли можно признать верной, вспомнив историю отношений Китая с Западным краем, которым, как уже отмечалось, он владел лишь эпизодически в периоды наибольшего расцвета своего могущества. Так же, как и оценка Цзо Цзунтана, подход к "Илийскому вопросу" различен в отечественной и китайской историографии, что только естественно. Занятие Россией Или рисуется китайскими авторами "захватом части территории Китая", который Россия осуществила, "улучив благоприятный момент". (420). Необходимо в общих чертах обрисовать развитие событий в 1864 г., чтобы уяснить позиции России и Китая в Синьцзяне.
2. РОССИЙСКИЙ ВЕКТОР. ВЗГЛЯД ИЗ ПЕТЕРБУРГА. Определению судьбы Илийского края предшествовали в 60-х гг. XIX в. напряженные дебаты о судьбе всего Синьцзяна, утерянного Цинами через сто лет после завоевания в 1758 г. императором Цянь Луном. В широко проведенной дискуссии по вопросу о целесообразности обладания столь отдаленными от собственно-Китая землями возобладало мнение Цзо Цзунтана (в противовес Ли Хунчжану, выступавшему за отказ от "Новой границы"), который возглавил и провел в 1875-81 гг. свой Западный поход (Сичжэн), восстановивший статус-кво на всей территории Синьцзяна кроме Илийского края (189). Таким образом, нам предстоит рассмотреть аргументы сторон на новом витке дискуссии в вопросе об Или. Итак, летом 1864 г. в Джунгарии и Восточном Туркестане начались восстания дунган и уйгуров, носившие антицинский характер (389). Это движение было всемерно поддержано проживавшими в Синьцзяне киргизами и казахами, что не могло не вызвать отголоска среди их соплеменников, находившихся в пределах Российской империи (357, 368. 68, оп. 65, д. 68, л. 256). 1 ноября 1864 г. восстание вспыхнуло в Кульдже - административном центре Цинов в Илийском крае. Восставшие вынудили илийского цзянцюня (военного губернатора) Мин Сюя с остатками гарнизона укрыться в цитадели города. События в Синьцзяне вызвали естественное беспокойство у правительства Российской империи. Именно в то время, когда России предстояло широко развернуть освоение своих новых владений в Центральной Азии, воплотить в жизнь выгодные для русской торговли условия Пекинского договора 1860 г. и провести, наконец-то, русско-китайское территориальное разграничение, восстания в Синьцзяне и создание там Якуб-беком мусульманского государства могли нарушить планы России.
11. ДИСКУССИЯ О ЗАВЕРШЕНИИ ЗАВОЕВАНИЯ СИНЬЦЗЯНА. Следующий раунд дискуссии разгорелся после занятия цинскими войсками Урумчи (18 августа 1876 г.). Противники планов Цзо Цзунтана настаивали на том, что пришло время остановиться. Оспаривая их мнение, в письме губернатору Шэньси Тань Чжунлиню Цзо Цзунтан писал, что некоторые, жалуясь, что западная кампания стоит слишком много денег, предлагают отступить: "Они не понимают, - продолжал он, что субсидии на Ганьсу и Синьцзян всегда превышали сумму в 5 млн. лянов ежегодно. Даже если мы остановимся там, где мы есть и больше не продвинемся, эта сумма в 5 млн. лянов все равно понадобится. Отказаться от плодородных земель восьми городов в южном Синьцзяне и удержать лишь холодные бесплодные пространства к востоку от Урумчи - этого недостаточно". (40, цз. 19, л. 48). Цзо снова ссылается на императора Цяньлуна, который завоевывал Синьцзян, потому что это обеспечило бы оборону на западе и сэкономило бы военные расходы: " Если это было необходимо сделать в период процветания, какой был при Цяньлуне, - заявлял Цзо Цзунтан, насколько больше должны мы сделать сейчас, когда у нас столько забот на море и так мало средств!.. Когда представляется благоприятная возможность овладеть всем Синьцзяном, а мы отказываемся от нее, как мы сможем защищать нашу границу и сдерживать сильных соседей? В случае, если история проклянет нас в будущем, кто будет ответствен за /принятое/ решение? Я не принимаю этого". (40, цз. 18, л. 48). 26 июля 1877 г. Цзо Цзунтан отправил в Пекин доклад, в котором, в частности, заявлял, что со времен древности обстановка вдоль северо-западной границы Китая всегда вызывала большее беспокойство, чем обстановка вдоль юговосточной границы. Юго-восточная граница всегда простиралась по морскому побережью - природной линии обороны, которую легко защитить. Цзо Цзунтан напоминает, что северо-западная граница, напротив, проходит по обширным участкам суши и безопасность здесь полностью зависит от военной силы. "Если армия здесь велика, - объясняет Цзо, - это вызовет напряжение государственных финансов. В этой области мало природных объектов, на которые можно опереться для эффективной обороны, здесь также мало водных транспортных путей... /.../ Наша династия сделала своей столицей Пекин. /.../ Его оборона была обеспечена усилиями прошлых императоров, которые осуществили успешное завоевание Синьцзяна. Таким образом, повторял Цзо Цзунтан, - овладение Синьцзяном означает /возможность создания/ эффективной обороны Монголии, а эффективная оборона Монголии означает и собственно безопасность Пекина. Географическая ситуация на северо-западе подобна руке от плеча до кончиков пальцев. Когда цела вся рука, все идет как надо. Если Синьцзян не будет защищен, Монголия будет в опасности, и тогда не только Шэньси, Ганьсу и Шаньси будут часто подвергаться волнениям, но и люди в столичной области не смогут спать спокойно". (40, цз. 50, лл. 75, 76). Цзо полагал, что современная ему ситуация, во многом проигрывает в сравнении с имевшей место при Цяньлуне, т.к.: "Русские продвигаются день ото дня. С запада на восток, их территория граничит с нашей на 10 тыс. ли. Лишь в центральном районе монгольские племена более или менее прикрывают нас как буферная зона... Мы должны уже сейчас подготовиться к решению этого вопроса". (40, цз. 50, л. 76). Снова обращаясь к временам Цяньлуна, Цзо Цзунтан пишет, что когда Цяньлун завоевал Синьцзян, он прибавил к владениям империи около 20 000 квадратных ли территории. Тогда также было довольно-таки большое количество чиновников, сомневавшихся в целесообразности такого подхода и жаловавшихся, что завоевание стоило слишком много денег. Однако, как пишет Цзо Цзунтан, Цяньлун никогда не менял своего решения, так как он "был уверен в своей мудрости, заключавшейся в том, чтобы продвигаться со старой обжитой территории в новые плодородные районы". (40, цз. 50, л 76). На примере вековой давности Цзо Цзунтан хочет показать, что количество гарнизонных солдат после завоевания осталось прежним, военные затраты - также, но "линию обороны можно уже было создать и удерживать навечно". Обращаясь же к современности, Цзо Цзунтан писал, что в северном Синьцзяне, за исключением Или, уже были возвращены все земли Турфана. Единственные, кто еще оказывал сопротивление из оставшихся мусульман - это небольшие отряды восставших, предводимых Бай Яньцзу вдоль западного берега реки Кайду и некоторые повстанцы в Кашгаре. "Остальные вернулись под наше начало, как дети возвращаются к своей матери, и даже не потребовалось вести /там/ военные действия". (40, цз. 50, л. 76). Цзо уверял, что после сбора осеннего урожая его войска смогут легко продвинуться на запад, чтобы возвратить всю территорию, где "среди Южных городов богатым местом является Турфан. За исключением Карашара, который стоит на бесплодных землях, все остальные земли гораздо более плодородны, чем в северном Синьцзяне, хотя площади и не так обширны". (40, цз. 50, л. 76). Цзо Цзунтан пишет, что после восстановления власти маньчжуров в Урумчи и Турфане, его войска стали контролировать стратегические позиции, пригодные для размещения войск. "Как бы то ни было, - констатирует он, - в наших руках мене одной трети плодородной земли. Если мы сможем вернуть весь Синьцзян и правильно управлять им, количество продуктов и денежные поступления смогут быть увеличены за счет местных ресурсов. Тогда наши прошлые тревоги, действительно, отойдут навсегда", - на такой мажорной ноте заканчивалось послание Цзо Цзунтана (40, цз. 50, л. 77). Предложение было с готовностью принято двором. С течением времени осуществление этого плана привело к полному завоеванию Китаем Синьцзяна в январе 1878 г. Возвращение Цинами "Новой территории" не только стоило империи дополнительных материальных затрат и военных усилий, но было проведено ценой сопровождавшей завоевания беспощадной резни представителей коренного населения Синьцзяна. Однако именно Сичжэн Цзо Цзунтана доставил Китаю земли, которыми он владеет и поныне. История показала, что именно восточное побережье было теми воротами, через которые шло как фактическое, так и экономическое завоевание Китая. Представляется, однако, что даже феноменальные усилия Ли Хунчжана и его соратников по созданию военно-морского флота не смогли бы остановить и предотвратить этот процесс. Что же касается северо-запада, то, сколько бы ни твердили источники о "защите границ" (хотя этот мотив, несомненно, тоже имел место, особенно в период ранней Цин), очень вероятно, что наиболее важной для цинского правительства была перспектива обладания стратегическим стержневым районом, что давало возможность контролировать обстановку в ряде обширных районов Центральной Азии.
ГЛАВА III. "ИЛИЙСКИЙ КРИЗИС" КАК "ПОСЛЕДНИЙ КЛАПАН". (ВОПРОС О СУДЬБЕ ИЛИЙСКОГО КРАЯ В ПОЛИТИКЕ ЦИНСКОГО КИТАЯ И РОССИЯ В КОНЦЕ XIX в.)
1. ЕЩЕ РАЗ ОБ "ИЛИЙСКОМ КРИЗИСЕ". Вторая половина XIX в. характеризовалась сложной и противоречивой обстановкой внутри государств, имевших отношение к Центральной Азии. То был период весьма острых политических столкновений между несколькими заинтересованными странами на его территории. Восстания дунган и уйгур на территории Джунгарии и Восточного Туркестана (1864-1877) и последовавшее за ними объединение большей части территории Синьцзяна под эгидой государства Йэттишаар (1863-1875) и последовавшие за ними объединение большей части территории Синьцзяна под эгидой государства Йэттишаар (1863-1875) не могли оставить державы, сопредельные региону, равнодушными наблюдателями событий. Синьцзян стал местом нескрываемого противоборства между Россией, Англией (со стороны Британской Индии), Китаем и самими повстанцами-мусульманами. Интересы Китая и России в Синьцзяне сплелись в 60-80-х гг. XIX в. в гордиев узел, который, к счастью, был мирно развязан, а не разрублен в 1881 г. С середины 60-х и по начало 80-х XIX в. названные страны определили политику по отношению друг к другу и к государствам и народам Центральной Азии. История традиционных внешнеполитических связей Китая с государствами и народами северо-западных территорий свидетельствует, что до периода Цин Китай не имел действительно длительного и весомого контроля над этим районом. Установление реального сюзеренитета Китая над Джунгарией и Восточным Туркестаном произошло в 1755-1759 гг. в результате завоевания Цинами двух государств - Джунгарского ханства и Государства ходжей в Восточном Туркестане (Яркендского ханства). Из этого недвусмысленно следует, что первой и важнейшей силой, стремившейся к сохранению своей власти над районом после восстания был цинский Китай. Между тем, первая половина XIX в. стала и для России периодом значительного укрепления ее положения в Средней Азии и Казахстане, что автоматически повлекло за собой смыкание ее новых владений с землями цинского Китая в Центральной Азии. Этот геополитический фактор (при известной этнической общности населения Восточного Туркестана и российской Средней Азии) диктовал желательность быстрейшего установления торговых отношений России и Китая в Центральной Азии и вызвал необходимость определения там четкой границы. Итак, Россия была второй страной, вплотную заинтересованной в благоприятном развитии событий в Центральной Азии, т.к. нуждалась не только в безопасности своих границ, но и в выгодных рынках сбыта. Британские политики следили за развитием событий в Центральной Азии не только из Лондона, но и из Дели. Для "Владычицы морей" было важно изолировать Джунгарию и Кашгарию от Цинской империи, а британские власти в Индии рассчитывали подчинить государство Якуб-бека Йэттишаар своему влиянию, сделав его ядром не только всех мусульманских территорий Китая, но и Центральной Азии вообще. В перспективе имелось в виду создать единое крупное государство, опекаемое Англией. Великобритания стремилась не допустить превращения Синьцзяна в ворота, открытые для расширения российской торговли и роста ее политического влияния в Азии. В предыдущей главе подробно прослеживалась аргументация Цзо Цзунтана, когда в полемике с Ли Хунчжаном он пытается обосновать важность возвращения Цинской империи Джунгарии и Восточного Туркестана. Как можно было видеть, ссылки на территориальную экспансию России, ее, якобы, стремление через Синьцзян и Монголию открыть себе путь на Пекин, были одним из главных аргументов Цзо. Нам предстоит доказать, что к началу развертывания дискуссии, о которой шла речь в предыдущей главе, оснований для таких предположений Цзо Цзунтана фактически не было. Речь, прежде всего, идет о так называемом "Илийском вопросе", когда в силу ряда причин русским войскам было отдано распоряжение временно занять Илийский край. События десятилетия с 1871 по 1881 г., когда русские войска аннексировали часть "Новой территории" Цинской империи - Синьцзяна, не случайно получили название "Илийский кризис". Несомненно, что в XIX в. подобные действия не могли быть расценены "мировым сообществом" (такового, впрочем, еще не существовало) как иракский "аншлюс" Кувейта 1991 года, например, однако политический кризис также был налицо. Ввод русских войск в Илийский край с центром в городе Кульдже и их десятилетнее пребывание там в отечественной историографии принято было считать "вынужденным" шагом русского правительства. Эта долговременная акция была вызвана и обострением военно-политической обстановки на границах Казахстана в результате антицинских выступлений в Синьцзяне, и англо-русскими противоречиями. Можно видеть, что Синьцзян превратился в котел противоречий, грозивший неизбежным взрывом. Как будет показано ниже, мирное разрешение Илийского кризиса и стало, по знаменитой ленинской формулировке "последним клапаном", на время ослабившим напряжение между Китаем и окружающим миром. "Илийский вопрос", - один из весьма острых в истории русско-китайских отношений, т.к. затрагивает проблемы территориального разграничения между Россией и Китаем. Он неоднократно рассматривался в отечественной литературе. Так, Илийский вопрос является одним из предметов исследования в труде А.Л. Нарочницкого "Колониальная политика капиталистических держав на Дальнем Востоке. 1860-1895". (321, сс. 210-212). Б.П. Гуревич весьма подробно останавливается на этой проблеме в своей статье "История "Илийского вопроса" и ее китайские фальсификаторы" (183, сс. 423-460), была написана диссертация К.А. Сутеевой (356), а в западной литературе существует обстоятельная монография известного американского китаеведа И. Сюя (577), не свободная от несколько тенденциозного, если не сказать, антироссийского подхода, который, впрочем, некоторые американские исследователи оценивают прямо противоположно, как про-русский (545). Нас здесь интересует, однако, не течение кризиса, подробно описанное исследователями, но выработка политики России и Китая в отношении Синьцзяна в указанный период и разногласия в верхах этих стран по поводу военных действий в Илийском крае. Нас также интересует острая дискуссия между главами различных политических группировок цинского Китая по вопросу о разрешении Илийского кризиса, отразившая различные взгляды на международные отношения в Центральной Азии, на обороноспособность Китая и многие другие важные политические вопросы, именно в ее ходе была выработана практическая политика в отношении Синьцзяна и России. В этой связи представляется важным рассмотреть политические программы и аргументацию двух основных действующих лиц дискуссии - усмирителя Синьцзяна Цзо Цзунтана и тогдашнего генерал-губернатора столичной провинции Чжили - Ли Хунчжана. Для выяснения этих вопросов необходимо будет прибегнуть к помощи архивных документов, вскрывающих истинные мотивы мех или иных лиц и сил в решении этих проблем. Некоторые представители современной китайской историографии доныне рассматривают весь комплекс проблем, связанных с событиями в Джунгарии и Восточном Туркестана в 60-х-80-х гг. XIX в. в свете концепции "единой китайской нации". Основываясь на этом, делаются выводы о том, что грандиозные антицинские восстания 1864-1877 гг. были "раскольническими движениями узурпаторов", стремившихся к расчленению единого Китая. Такую точку зрения вряд ли можно признать верной, вспомнив историю отношений Китая с Западным краем, которым, как уже отмечалось, он владел лишь эпизодически в периоды наибольшего расцвета своего могущества. Так же, как и оценка Цзо Цзунтана, подход к "Илийскому вопросу" различен в отечественной и китайской историографии, что только естественно. Занятие Россией Или рисуется китайскими авторами "захватом части территории Китая", который Россия осуществила, "улучив благоприятный момент". (420). Необходимо в общих чертах обрисовать развитие событий в 1864 г., чтобы уяснить позиции России и Китая в Синьцзяне.
2. РОССИЙСКИЙ ВЕКТОР. ВЗГЛЯД ИЗ ПЕТЕРБУРГА. Определению судьбы Илийского края предшествовали в 60-х гг. XIX в. напряженные дебаты о судьбе всего Синьцзяна, утерянного Цинами через сто лет после завоевания в 1758 г. императором Цянь Луном. В широко проведенной дискуссии по вопросу о целесообразности обладания столь отдаленными от собственно-Китая землями возобладало мнение Цзо Цзунтана (в противовес Ли Хунчжану, выступавшему за отказ от "Новой границы"), который возглавил и провел в 1875-81 гг. свой Западный поход (Сичжэн), восстановивший статус-кво на всей территории Синьцзяна кроме Илийского края (189). Таким образом, нам предстоит рассмотреть аргументы сторон на новом витке дискуссии в вопросе об Или. Итак, летом 1864 г. в Джунгарии и Восточном Туркестане начались восстания дунган и уйгуров, носившие антицинский характер (389). Это движение было всемерно поддержано проживавшими в Синьцзяне киргизами и казахами, что не могло не вызвать отголоска среди их соплеменников, находившихся в пределах Российской империи (357, 368. 68, оп. 65, д. 68, л. 256). 1 ноября 1864 г. восстание вспыхнуло в Кульдже - административном центре Цинов в Илийском крае. Восставшие вынудили илийского цзянцюня (военного губернатора) Мин Сюя с остатками гарнизона укрыться в цитадели города. События в Синьцзяне вызвали естественное беспокойство у правительства Российской империи. Именно в то время, когда России предстояло широко развернуть освоение своих новых владений в Центральной Азии, воплотить в жизнь выгодные для русской торговли условия Пекинского договора 1860 г. и провести, наконец-то, русско-китайское территориальное разграничение, восстания в Синьцзяне и создание там Якуб-беком мусульманского государства могли нарушить планы России.