[72]
Вирт приводит тысячи примеров этих фонем и идеограмм от пещерных рисунков палеолита до близких к нам религиозных символов и даже художественных орнаментов, развившихся, кстати, из культовых фигур.
(в следующих номерах «МА» мы продолжим развитие концепций Германа Вирта применительно к русскому языку и его древнейшей сакральной структуре.)
Глава XI. МИСТЕРИЯ БУКВЫ “ЖИВИТЕ”
Глава XII. ХЕРУВИМСКАЯ БУКВА
Вирт приводит тысячи примеров этих фонем и идеограмм от пещерных рисунков палеолита до близких к нам религиозных символов и даже художественных орнаментов, развившихся, кстати, из культовых фигур.
(в следующих номерах «МА» мы продолжим развитие концепций Германа Вирта применительно к русскому языку и его древнейшей сакральной структуре.)
Глава XI. МИСТЕРИЯ БУКВЫ “ЖИВИТЕ”
Происхождение славянского алфавита — кириллицы — выводят обычно из греческого и арамейского письма. Но надо заметить, что не все буквы подчиняются этому правилу. И кроме того, буквенный символизм всегда имеет сакральный характер, и поэтому за написанием каждой буквы просто по логике вещей должен стоять некоторый иероглифический и эзотерический контекст. И это особенно справедливо для тех случаев, когда алфавит используется для записи богослужебного языка, как это имеет место с церковно-славянским языком. Отсутствие серьезных исследований в области символизма кириллицы вызывает сожаление, так как, на наш взгляд, эта азбука, а равно и сам церковно-славянский язык, представляют собой неисчерпаемое поле для исследователей cакрального.
Прежде чем приступить к основной теме — к рассмотрению символизма славянской буквы “живете”, Ж, — мы хотели бы сформулировать основной принцип нашего отношения к происхождению сакральных алфавитов. Во-первых, признавая традиционную теологическую концепцию о трех священных языках — древнееврейском, латинском и древнегреческом—мы считаем, что не менее священными (хотя и в других традиционных перспективах) являются арабский, санскрит китайский и тибетский. Такая совокупность сакральных языков охватывает большинство актуально существующих священных и аутентичных традиций. Но и эта картина, хотя и более полная, не является действительно исчерпывающей и изначальной, так как, на наш взгляд, во всех этих языках и в соответствующих им алфавитах мы имеем дело со вторичными сакральными комплексами, каждый из которых полон и достаточен в рамках данной конкретной традиции, но не является, тем не менее, действительно первичным. Мы полагаем, что истинная сакральная языковая парадигма — это нечто иное, нечто давно уже забытое всеми традиционными формами и хранимое лишь тайной духовной элитой. Эта парадигма известна в Традиции под именем “языка птиц”, и, на наш взгляд, помимо собственно “языка”, существует также и “письменность птиц”, составляющая первичную основу для сакральной речи. Большинство исторически прослеживаемых алфавитов развилось именно из этой изначальной протоформы, которую мудрецы и святые приспосабливали к тому или иному национальному языку. Иными словами, мы придерживаемся не теории “финикийского” происхождения письменности, но теории ее небесного, ангелического происхождения, и в данном случае финикийское письмо для нас не более, чем один из вариантов адаптации священной “письменности птиц” в ряду многих других. Это справедливо и в отношении “создателей” славянского алфавита — святых Кирилла и Мефодия, которые, по нашему мнению, обладали секретом этого “языка птиц” непосредственно, либо через вдохновение Святого Духа, либо через причастность к эзотерической цепи, хранящей сквозь тысячелетия древнюю райскую тайну Логоса-Слова. И в данном случае греческие и арамейские буквы являются не моделями для искусственного создания славянского алфавита, но равноправными участниками некоторого самостоятельного и одновременного ряда, не разработанного путем комбинирования, но полученного святыми в едином и одновременном откровении над-временного Логоса. Поэтому, с нашей точки зрения, славянская азбука является столь же “древней”, как и греческая, санскритская, древнееврейская или китайская, так как все они проистекают из предвечного источника — Слова, по сравнению с которым даже самые длительные промежутки времени подобны мгновению.
Одной из не-греческих и не-арамейских букв кириллицы является буква Ж, называвшаяся “живите”. Это название — как, впрочем, и названия букв во всех алфавитах, — далеко не случайно. Понятие “жизни”, “жития”, просто по логике вещей должно быть как-то связано и с концепцией, заложенной в “языке птиц”, и с особенностью начертания самой буквы. Но каким образом?
Ответ нам может дать рунический круг — святыня древних германцев, расово связанных теснейшими узами не только со славянами, но и с греками.
Кроме того этот же самый рунический круг (гораздо более древний, чем это принято обычно считать) имел определенное отношение и к происхождению древнесемитской письменности. Как бы то ни было, в этом круге есть одна руна, которая графически очень напоминает букву “Ж”. Это — руна “Хагаль”. Изображалась она как, но существуют и ее вариации — полная и укороченная, половинная. Согласно теории профессора Германа Вирта, “хагаль” был принципиальным иероглифом сакрального года в его шестичастном делении (что сохранилось до сих пор в индуистском календаре, где существует всего 6 месяцев). Форма — это сокращенный вариант, т. е. окружности, года, поделенного на 6 частей. Это деление может быть графически отражено и иначе, а именно в форме. Однако параллельно с шестичастным годом рунические символы часто изображают восьмичастный год, в котором дополнительно отмечена линия, соединяющая точки весеннего и осеннего равноденствий. Оба знака часто являются синонимами: подобно, или подобно. Поэтому в различных вариантах рунических кругов мы встречаемся с двумя типами знака “хагель”: и или. Этимологически “хагель” лежит в основе таких германских корней как “heilig” (“святой”), “hag” (“куст”), “hacken”(“крюк”) и т. д. Но более полно руна “хагель” означает “жизнь”, “освященность”, “одухотворенность”, “дух”, а иероглифически может быть приравнена к “Дереву Жизни” с ветвями и корнями. Профессор Вирт полагает, что библейский образ “неопалимой купины” также имеет сакрально руническое происхождение, поскольку “купина”— это “священный куст” (“heilige hag), но одновременно и “год”, “цикл”, который замкнут, а поэтому он “горит” и “не сгорает”, движется, но остается прежним. Метафизически же можно сказать, что всякий цикл своей “замкнутостью” в сфере относительного отражает постоянство Вечности, т. е. символическое “Дерево Вечной Жизни”. Таким образом, “неопалимая купина”— это “год”, “куст” и “вечность” одновременно. И надо заметить, что в православном символизме “неопалимая купина” часто изображается в виде восьмиугольника, который с сакральной точки зрения тождественен, а значит и, то есть нашей руне “хагель”.
Если посмотреть теперь на написание славянской буквы “Ж”, то мы увидим в ней как раз вариант руны “хагель” (нечто среднее между и), который можно поместить в годовой круг как. И иероглиф этой буквы в азбуке не случайно называется именно “живете”, т. к. этот символ является действительно наиболее ясным и полным, наиболее многоплановым выражением идеи “жизни”, “священной жизни”, “жизни вечной”, и само его графическое написание тождественно райскому “Древу Жизни”. И не только в славянских, но во многих других арийских языках — санскрите, древнеперсидском, литовском и т. д. — корень “жи”, “джи” и т. д. связан с идеей жизни.
Можно, однако, предположить здесь и более далеко идущие соответствия: известно, какую важную роль в иудейской традиции играют различные формы слова “хай” (“жизнь”), т. к. именно от этой формы происходит таинственное и непроизносимое высшее четырехбуквенное имя Бога (которое в славянском переводе обычно дается как “Яхве” или “Иегова”). Но фонетическая и концептуальная близость древнесемитского корня “хай” и древнегерманской руны “хагель” очевидна. И кто знает, не является ли и само семитское h (“хе”) одним из искаженных вариантов половинного “хагель”, т. е., хотя, мы на этом, естественно, настаивать не можем. И здесь славянский корень снова дает повод считать все эти соответствия далеко не случайными, так как имя прародительницы рода человеческого было “Евва”, по-древнееврейски “Хева”, т. е. “живая”, “жизнь”, а в русском слове “жена” мы снова обнаруживаем звук “ж”, связанный с нашей сакральной буквой.
Если теперь мы вернемся к символу “неопалимой купины”, то обнаружится новая связь — связь “женского начала” со стихией “огня”, “свечения”, и как тут не вспомнить апокалиптический образ “жены, одетой в солнце”, т. е. “сияющей, огненной женщины”! А кроме того, согласно богословской интерпретации, “жена, одетая в солнце”— это сама Богородица, а одной из канонических эмблем Богородицы является снова наша восьмиконечная звезда. Взглянув на руну “хагель” (и соответственно, на букву “живите”) с иной стороны, мы увидим, что она представляет собой “стоящего человека”, с поднятыми руками и расставленными ногами, каким изображали “совершенного человека”, “человека-архетипа” многие сакральные и эзотерические схемы. Учитывая все связанное с этим знаком “божественное качество”, вскрытое нами раньше, можно сказать, что человек создан “по образу Божию” не только в духовном, но и в самом непосредственном телесном смысле, т. к. пропорции его фигуры, его строения есть не что иное, как символ из праха, телесная форма, отражающая в себе “Древо Жизни”, “Святость”, “Вечность” и, в конце концов, самого Бога.
Здесь можно заметить и еще одно важное символическое соответствие, теперь уже в рамках индуистской традиции. Там “человек-архетип”, Праджапати, часто изображается с головой оленя, а кроме того, фигуры оленя присутствуют на наиболее древних славянских сакральных орнаментах, причем чаще всего они связываются с “Родом”, “Прапредком”, “Адамом” дохристианской традиции древних славян. Но оленьи рога имеют точно такую же форму, как и сам иероглиф “совершенного человека”, т. е. наша руна “хагель” — буква “живете”. В индуистском мифе о Дакше, Первожертвователе (“Сакральный Предок”) также говорится о том, что ему взамен отрубленной гневным Шивой человеческой головы была приставлена голова антилопы — т. е. вместо круга (головы) “человек-архетип”, “человек-эон” может быть представлен рогами, являющимися его сакральным синонимом.
И, наконец, мы снова находим нашу букву “живете” в ламаистских мистериях, где далай-лама ритуально наклоняет священную ваджру (жезл-молнию) последовательно в трех позициях, указывая на существование трех сакральных путей — пути правой руки, пути левой руки и пути середины, что совокупно нам дает знак. И тот же знакомый знак можно разглядеть в традиционном оружии греческого Зевса и римского Юпитера (пучок молний — сравни с буддистской ваджрой-молнией), и даже в сакральной лилии французских монархов.
Быть может, определение священных протоиероглифов человечества как “письменности птиц”, соответствующей сакральному языку—“языку птиц”, не покажется таким уж нелепым, если приглядеться внимательно к птичьим следам, оставляемым ими на песке или на снегу. Не видели ли вы когда — нибудь таких знаков — лапок, принадлежащих обитателям небесной тверди, птицам, которых Традиция называет символами ангелов? И если говорить об ангелах, то шестикрылые серафимы — огненные, святые и живые—снова возвращают нас к нашей славянской букве “Ж”, “живете”, столь священное название которой было вычеркнуто из азбук после временной, но страшной по своим последствиям победы тех, кто стремился всеми силами уничтожить связь “человека” с его “прообразом”, с “божественным огнем”, с “Вечностью” и преградить ему путь к истинной и непроходящей “Жизни” и ее “Древу”.
Прежде чем приступить к основной теме — к рассмотрению символизма славянской буквы “живете”, Ж, — мы хотели бы сформулировать основной принцип нашего отношения к происхождению сакральных алфавитов. Во-первых, признавая традиционную теологическую концепцию о трех священных языках — древнееврейском, латинском и древнегреческом—мы считаем, что не менее священными (хотя и в других традиционных перспективах) являются арабский, санскрит китайский и тибетский. Такая совокупность сакральных языков охватывает большинство актуально существующих священных и аутентичных традиций. Но и эта картина, хотя и более полная, не является действительно исчерпывающей и изначальной, так как, на наш взгляд, во всех этих языках и в соответствующих им алфавитах мы имеем дело со вторичными сакральными комплексами, каждый из которых полон и достаточен в рамках данной конкретной традиции, но не является, тем не менее, действительно первичным. Мы полагаем, что истинная сакральная языковая парадигма — это нечто иное, нечто давно уже забытое всеми традиционными формами и хранимое лишь тайной духовной элитой. Эта парадигма известна в Традиции под именем “языка птиц”, и, на наш взгляд, помимо собственно “языка”, существует также и “письменность птиц”, составляющая первичную основу для сакральной речи. Большинство исторически прослеживаемых алфавитов развилось именно из этой изначальной протоформы, которую мудрецы и святые приспосабливали к тому или иному национальному языку. Иными словами, мы придерживаемся не теории “финикийского” происхождения письменности, но теории ее небесного, ангелического происхождения, и в данном случае финикийское письмо для нас не более, чем один из вариантов адаптации священной “письменности птиц” в ряду многих других. Это справедливо и в отношении “создателей” славянского алфавита — святых Кирилла и Мефодия, которые, по нашему мнению, обладали секретом этого “языка птиц” непосредственно, либо через вдохновение Святого Духа, либо через причастность к эзотерической цепи, хранящей сквозь тысячелетия древнюю райскую тайну Логоса-Слова. И в данном случае греческие и арамейские буквы являются не моделями для искусственного создания славянского алфавита, но равноправными участниками некоторого самостоятельного и одновременного ряда, не разработанного путем комбинирования, но полученного святыми в едином и одновременном откровении над-временного Логоса. Поэтому, с нашей точки зрения, славянская азбука является столь же “древней”, как и греческая, санскритская, древнееврейская или китайская, так как все они проистекают из предвечного источника — Слова, по сравнению с которым даже самые длительные промежутки времени подобны мгновению.
Одной из не-греческих и не-арамейских букв кириллицы является буква Ж, называвшаяся “живите”. Это название — как, впрочем, и названия букв во всех алфавитах, — далеко не случайно. Понятие “жизни”, “жития”, просто по логике вещей должно быть как-то связано и с концепцией, заложенной в “языке птиц”, и с особенностью начертания самой буквы. Но каким образом?
Ответ нам может дать рунический круг — святыня древних германцев, расово связанных теснейшими узами не только со славянами, но и с греками.
Кроме того этот же самый рунический круг (гораздо более древний, чем это принято обычно считать) имел определенное отношение и к происхождению древнесемитской письменности. Как бы то ни было, в этом круге есть одна руна, которая графически очень напоминает букву “Ж”. Это — руна “Хагаль”. Изображалась она как, но существуют и ее вариации — полная и укороченная, половинная. Согласно теории профессора Германа Вирта, “хагаль” был принципиальным иероглифом сакрального года в его шестичастном делении (что сохранилось до сих пор в индуистском календаре, где существует всего 6 месяцев). Форма — это сокращенный вариант, т. е. окружности, года, поделенного на 6 частей. Это деление может быть графически отражено и иначе, а именно в форме. Однако параллельно с шестичастным годом рунические символы часто изображают восьмичастный год, в котором дополнительно отмечена линия, соединяющая точки весеннего и осеннего равноденствий. Оба знака часто являются синонимами: подобно, или подобно. Поэтому в различных вариантах рунических кругов мы встречаемся с двумя типами знака “хагель”: и или. Этимологически “хагель” лежит в основе таких германских корней как “heilig” (“святой”), “hag” (“куст”), “hacken”(“крюк”) и т. д. Но более полно руна “хагель” означает “жизнь”, “освященность”, “одухотворенность”, “дух”, а иероглифически может быть приравнена к “Дереву Жизни” с ветвями и корнями. Профессор Вирт полагает, что библейский образ “неопалимой купины” также имеет сакрально руническое происхождение, поскольку “купина”— это “священный куст” (“heilige hag), но одновременно и “год”, “цикл”, который замкнут, а поэтому он “горит” и “не сгорает”, движется, но остается прежним. Метафизически же можно сказать, что всякий цикл своей “замкнутостью” в сфере относительного отражает постоянство Вечности, т. е. символическое “Дерево Вечной Жизни”. Таким образом, “неопалимая купина”— это “год”, “куст” и “вечность” одновременно. И надо заметить, что в православном символизме “неопалимая купина” часто изображается в виде восьмиугольника, который с сакральной точки зрения тождественен, а значит и, то есть нашей руне “хагель”.
Если посмотреть теперь на написание славянской буквы “Ж”, то мы увидим в ней как раз вариант руны “хагель” (нечто среднее между и), который можно поместить в годовой круг как. И иероглиф этой буквы в азбуке не случайно называется именно “живете”, т. к. этот символ является действительно наиболее ясным и полным, наиболее многоплановым выражением идеи “жизни”, “священной жизни”, “жизни вечной”, и само его графическое написание тождественно райскому “Древу Жизни”. И не только в славянских, но во многих других арийских языках — санскрите, древнеперсидском, литовском и т. д. — корень “жи”, “джи” и т. д. связан с идеей жизни.
Можно, однако, предположить здесь и более далеко идущие соответствия: известно, какую важную роль в иудейской традиции играют различные формы слова “хай” (“жизнь”), т. к. именно от этой формы происходит таинственное и непроизносимое высшее четырехбуквенное имя Бога (которое в славянском переводе обычно дается как “Яхве” или “Иегова”). Но фонетическая и концептуальная близость древнесемитского корня “хай” и древнегерманской руны “хагель” очевидна. И кто знает, не является ли и само семитское h (“хе”) одним из искаженных вариантов половинного “хагель”, т. е., хотя, мы на этом, естественно, настаивать не можем. И здесь славянский корень снова дает повод считать все эти соответствия далеко не случайными, так как имя прародительницы рода человеческого было “Евва”, по-древнееврейски “Хева”, т. е. “живая”, “жизнь”, а в русском слове “жена” мы снова обнаруживаем звук “ж”, связанный с нашей сакральной буквой.
Если теперь мы вернемся к символу “неопалимой купины”, то обнаружится новая связь — связь “женского начала” со стихией “огня”, “свечения”, и как тут не вспомнить апокалиптический образ “жены, одетой в солнце”, т. е. “сияющей, огненной женщины”! А кроме того, согласно богословской интерпретации, “жена, одетая в солнце”— это сама Богородица, а одной из канонических эмблем Богородицы является снова наша восьмиконечная звезда. Взглянув на руну “хагель” (и соответственно, на букву “живите”) с иной стороны, мы увидим, что она представляет собой “стоящего человека”, с поднятыми руками и расставленными ногами, каким изображали “совершенного человека”, “человека-архетипа” многие сакральные и эзотерические схемы. Учитывая все связанное с этим знаком “божественное качество”, вскрытое нами раньше, можно сказать, что человек создан “по образу Божию” не только в духовном, но и в самом непосредственном телесном смысле, т. к. пропорции его фигуры, его строения есть не что иное, как символ из праха, телесная форма, отражающая в себе “Древо Жизни”, “Святость”, “Вечность” и, в конце концов, самого Бога.
Здесь можно заметить и еще одно важное символическое соответствие, теперь уже в рамках индуистской традиции. Там “человек-архетип”, Праджапати, часто изображается с головой оленя, а кроме того, фигуры оленя присутствуют на наиболее древних славянских сакральных орнаментах, причем чаще всего они связываются с “Родом”, “Прапредком”, “Адамом” дохристианской традиции древних славян. Но оленьи рога имеют точно такую же форму, как и сам иероглиф “совершенного человека”, т. е. наша руна “хагель” — буква “живете”. В индуистском мифе о Дакше, Первожертвователе (“Сакральный Предок”) также говорится о том, что ему взамен отрубленной гневным Шивой человеческой головы была приставлена голова антилопы — т. е. вместо круга (головы) “человек-архетип”, “человек-эон” может быть представлен рогами, являющимися его сакральным синонимом.
И, наконец, мы снова находим нашу букву “живете” в ламаистских мистериях, где далай-лама ритуально наклоняет священную ваджру (жезл-молнию) последовательно в трех позициях, указывая на существование трех сакральных путей — пути правой руки, пути левой руки и пути середины, что совокупно нам дает знак. И тот же знакомый знак можно разглядеть в традиционном оружии греческого Зевса и римского Юпитера (пучок молний — сравни с буддистской ваджрой-молнией), и даже в сакральной лилии французских монархов.
Быть может, определение священных протоиероглифов человечества как “письменности птиц”, соответствующей сакральному языку—“языку птиц”, не покажется таким уж нелепым, если приглядеться внимательно к птичьим следам, оставляемым ими на песке или на снегу. Не видели ли вы когда — нибудь таких знаков — лапок, принадлежащих обитателям небесной тверди, птицам, которых Традиция называет символами ангелов? И если говорить об ангелах, то шестикрылые серафимы — огненные, святые и живые—снова возвращают нас к нашей славянской букве “Ж”, “живете”, столь священное название которой было вычеркнуто из азбук после временной, но страшной по своим последствиям победы тех, кто стремился всеми силами уничтожить связь “человека” с его “прообразом”, с “божественным огнем”, с “Вечностью” и преградить ему путь к истинной и непроходящей “Жизни” и ее “Древу”.
Глава XII. ХЕРУВИМСКАЯ БУКВА
Символические комплексы, стоящие за той или иной буквой славянской азбуки, подчас бывают довольно сложными, так как в них переплетаются многие фонетические и графические планы, не противоречащие друг другу, но дополняющие языковый символ до приближения к его сакральной сущности. Кроме этой сложности каждой буквы-звука в отдельности, благодаря фонетическим вариациям в речевом строе разных исторических языков, происходит наложение друг на друга различных значений сходных звуковых, графических и даже метафизических образов. Это положение дел, подразумевающее забвение строгой духовной сущности принципиального строя языка, отражено в традиционной концепции “смешения языков”. Единый “язык птиц” был в свое время разбит на множество частных сакральных языковых комплексов, каждый из которых отныне обладал поливалентностью и множественностью составляющих его элементов, и чтобы достичь истоковой реальности теперь требовалось распутать клубок соответствий и аналогий, сплетенных в единый узел. Этот узел, с нашей точки зрения, следует распутывать не путем исторических и этимологических реконструкций, которые с неизбежностью остаются гипотетическими в отсутствии множества промежуточных звеньев, но путем возведения каждого символа языка к духовному Первопринципу, а не к исторической протооснове. Поэтому мы подчеркиваем, что наше исследование символизма букв славянской азбуки не является этимологическим и хронологическим, оно основано на принципах “сакральной лингвистики”, где законы хронологии и непрерывной передачи тех или иных данных просто не применимы, т. к. “сакральная лингвистика” предполагает возможность прямого откровения “языка птиц” (вместе с “письменностью птиц”) в любой географической и временной точке актуального человеческого цикла. Иными словами, выйти по ту сторону “Вавилонского смешения” мы можем, двигаясь не вспять, но лишь вертикально вверх, в районы предвечного Логоса.
Буква “живете”, которую мы рассматривали в предыдущей главе, имеет в нашем русском алфавите свой периодический и отчасти концептуальный (как мы увидим выше) синоним. Им является буква “хер” Х, соответствующая греческой “Хи” и звуку [h].
Помимо близости графических знаков Ж и Х, можно отметить и фонетическую близость между этими звуками, т. к., к примеру, в словах с одинаковым корнем испанцы произносят “х”, а французы “ж” (к примеру Jesus — “Хесус” в испанском, и “Жезюс” — во фрацузском и т. д.). Но здесь существует также и чисто спиритуальное родство. Известно, что название буквы “х” — “хер” в русской азбуке — это сокращение от слова “херувим”. Но именно к “херувимам” приравнивает христианское богословие “четырех животных”, увиденных Иоанном Богословом вокруг престола Божьего в Апокалипсисе, и здесь важно заметить, что греческое слово “зоон” (zwon) в финале Апокалипсиса скорее следует перевести как “Живой”, нежели как “животный” (в частности, во французском языке, где слова “живой” и “животный” более различаются между собой). Это место из Откровения Святого Иоанна адекватно переводят именно как “четыре живых” (на фр. — quatre vivants), а не “четыре животных” (т. е. не “quatre animaux”). Таким образом, “живете” (“ж”) и “хер” (“х”), т. е. “живой” и “херувим” в библейском контексте являются точно также концепциями чрезвычайно близкими друг к другу, а в определенном аспекте и просто тождественными. Тут можно также заметить, что и само озвучивание руны “хагель”, (“х”), тождественной графически русскому “живете”, в старогерманском было “х”, “h”, и это замечание окончательно подтверждает их родство.
Важно подчеркнуть, что символом самого Христа является Хризма, знак графически близкий руне “хагель” только с одной деталью — вертикальная черта хризмы чаще всего имеет вверху маленькую горизонтальную черточку, иногда стилизуемую под флажок, и лишь в некоторых случаях обладающую определенно формой греческой “po”, что позволяет в таких случаях рассматривать ее как анаграмму слова Христос — две первые буквы X и Р, “” и “”. Знак является, на самом деле, первичным, т. к. данный сакральный иероглиф имеет скорее прямое отношение к символизму изначальной руны Хагель и, соответственно, к букве “живете”, чем к искусственной комбинации двух сугубо греческих букв, т. к. комбинаторика чужда всему тому, что связано с самым простым и истоковым уровнем символа. — знак Христа в его качестве “Сына Человеческого”, каким его и определяет традиционное богословие, а маленькая черта изначально указывает на вращение (это след верхней точки и одновременно коса смерти) человека-архетипа во Времени, при том, что его сущность всегда остается неподвижной и целостной, бессмертной.
Добавив данные соображения ко всему сказанному о символизме буквы “живете”, мы увидим в этом поистине всеобъемлющем сакральном знаке еще один высший смысл, т. к. на последнем уровне “живете” (“хагель”) символизирует и самого Спасителя.
И в данном случае можно привести загадочные слова норвежской рунической песни, посвященной этой руне “хагель”:
Возвращаясь непосредственно к букве “хер” и показав ее близость к букве “живете” (а соответственно и схожесть сакральных символов, заключенных в них), можно разобрать и их различия, а точнее, их иерархическую соподчиненность. Ведь все же “ж” и “х” — разные буквы. Тут важно вспомнить, что “серафимы”, которые изображаются с шестью крыльями и которых мы отождествляем с иероглифом “живете”, в богословской иерархии ангельских чинов стоят всегда выше “херувимов”, т. е. четырехкрылых духовных существ, давших название нашей букве “хер”. Таким образом, буква “живете” обладает сакральным приоритетом. Любопытно, что и сам “херувимский” чин — или чин “четырех живых” (“животных”) всегда рассматривался как предварительный по отношению к центральной фигуре, как некий священный круг, отделяющий внешнее от внутреннего, земного созерцателя (Иезикиля или Иоанна) от Небесного Принципа. Так, “херувимы” Иезикиля подпирают прозрачный свод, на котором восседало “подобие Славы Божьей”. [73]В псалмах их называют “престолом Всевышнего”. Херувим, согласно книге Бытия, [74]был поставлен Богом, чтобы охранять путь к Древу Жизни. Херувимы изображены на крышке ковчега, они покрывали ее своими крыльями, [75]на завесе Храма также были вытканы их фигуры [76]и т. д. Иными словами, “херувимы” окружают сакральный Центр, скрывают его, но одновременно и в-скрывают (любопытно, что оба этих смысла этимологически заключены в латинском слове “revelare”, “открывать и покрывать” одновременно, на что указал Рене Генон, и не случайно “Откровение”, “Апокалипсис” является одной из самых загадочных и ”закрытых” книг Библии). И в согласии с еврейской этимологией “херуб” означает “покрывающий”.
В соответствии с ангелической иерархией правомочно было бы сказать, что буква “хер” скрывает букву “живете”, четырехкрылый херувим—шестикрылого серафима. И в некотором смысле это соответствует символическим соотношениям даже на графическом уровне. Здесь любопытно поставить вопрос, что именно “скрывает”, покрывает собой “херувим” (“покрывающий”) в данном случае? Какое сакральное таинство он защищает своими крыльями? Если сравнить Х и Ж, то мы увидим, что разница между ними состоит в наличии вертикальной черты а в хризме. Именно ее делает невидимой херувимская буква, прячет, скрывает от глаз. И если обратиться к библейским сюжетам относительно того, что скрывают или что несут на себе “херувимы”, то мы сможем правомерно отождествить сакральный знак (вертикальную черту) с Древом Жизни, с Ковчегом Завета и с “подобием Славы Всевышнего”. Именно вертикаль является тайной тайн сакральных иероглифов, это цифра I, знак абсолютной единственности Бога, скрытой от тварей множеством ангелических имен, каждое из которых прославляет Единого, но на свой лад. И особенно поразительно то, что руна, изображавшаяся как, называлась древними германцами Ис, что одновременно указывает провиденциальным образом и на Исуса Христа и на еврейское слово “Иш”, “мужчина”, “человек” (т. е. “совершенный человек”), которое в иудейской традиции считается одним из имен самого Бога. Так, Христос-Пантократор, восседающий на “херувимах” — это вертикаль, единство Сына, тайна тайн, Ис, “холодное зерно”, “недвижимый полюс” духовного творения, скрывающего и вскрывающего одновременно свой божественный и вечный, надвременный исток.
Важно заметить и еще одно соответствие: знак — это традиционный символ святого апостола Андрея Первозванного, центральной фигуры русского Православия и покровителя России. Само греческое слово “Андреас” как известно означает “человек”. И здесь снова можно проследить связь между “херувимской” буквой Х и “знаком Христа”: — это крест Святого Андрея, т. е. “Человека”. Но “человек” (в данном случае, как и “херувим”) и скрывает и открывает своим существованием, фактом и качеством своего наличия, Бога, Сына Божьего. И если в “человеке” (“Андрее”) возобладает, а точнее, если божественное “откровение” пересилит божественное “сокрытие”, он становится “носителем Христа”, “носителем Вертикали”, “носителем Исуса” (руны Ис), Х становится Ж , а крест Святого Андрея — Хризмой. И по аналогии можно сказать, что и само Русское Православие из “Церкви Людей” (Земной Церкви) может возвыситься до “Церкви Святых” (Небесной Церкви), только “открыв” духовную вертикаль, евхаристическую тайну вечного и непреходящего Присутствия Бога Живого. Но как достичь этого, если, великий иероглиф Духа, буква “i” выброшена уже семьдесят лет назад из русской азбуки, начиная с которой человек пускается в путь к “небесной обители смыслов”? Поэтому так важно понять тайну “херувимской” буквы и пройти сквозь нее к огненной Исусовой вертикали (Ис), букве “живете” (Ж), букве “жизни” и “святости”.
Буква “живете”, которую мы рассматривали в предыдущей главе, имеет в нашем русском алфавите свой периодический и отчасти концептуальный (как мы увидим выше) синоним. Им является буква “хер” Х, соответствующая греческой “Хи” и звуку [h].
Помимо близости графических знаков Ж и Х, можно отметить и фонетическую близость между этими звуками, т. к., к примеру, в словах с одинаковым корнем испанцы произносят “х”, а французы “ж” (к примеру Jesus — “Хесус” в испанском, и “Жезюс” — во фрацузском и т. д.). Но здесь существует также и чисто спиритуальное родство. Известно, что название буквы “х” — “хер” в русской азбуке — это сокращение от слова “херувим”. Но именно к “херувимам” приравнивает христианское богословие “четырех животных”, увиденных Иоанном Богословом вокруг престола Божьего в Апокалипсисе, и здесь важно заметить, что греческое слово “зоон” (zwon) в финале Апокалипсиса скорее следует перевести как “Живой”, нежели как “животный” (в частности, во французском языке, где слова “живой” и “животный” более различаются между собой). Это место из Откровения Святого Иоанна адекватно переводят именно как “четыре живых” (на фр. — quatre vivants), а не “четыре животных” (т. е. не “quatre animaux”). Таким образом, “живете” (“ж”) и “хер” (“х”), т. е. “живой” и “херувим” в библейском контексте являются точно также концепциями чрезвычайно близкими друг к другу, а в определенном аспекте и просто тождественными. Тут можно также заметить, что и само озвучивание руны “хагель”, (“х”), тождественной графически русскому “живете”, в старогерманском было “х”, “h”, и это замечание окончательно подтверждает их родство.
Важно подчеркнуть, что символом самого Христа является Хризма, знак графически близкий руне “хагель” только с одной деталью — вертикальная черта хризмы чаще всего имеет вверху маленькую горизонтальную черточку, иногда стилизуемую под флажок, и лишь в некоторых случаях обладающую определенно формой греческой “po”, что позволяет в таких случаях рассматривать ее как анаграмму слова Христос — две первые буквы X и Р, “” и “”. Знак является, на самом деле, первичным, т. к. данный сакральный иероглиф имеет скорее прямое отношение к символизму изначальной руны Хагель и, соответственно, к букве “живете”, чем к искусственной комбинации двух сугубо греческих букв, т. к. комбинаторика чужда всему тому, что связано с самым простым и истоковым уровнем символа. — знак Христа в его качестве “Сына Человеческого”, каким его и определяет традиционное богословие, а маленькая черта изначально указывает на вращение (это след верхней точки и одновременно коса смерти) человека-архетипа во Времени, при том, что его сущность всегда остается неподвижной и целостной, бессмертной.
Добавив данные соображения ко всему сказанному о символизме буквы “живете”, мы увидим в этом поистине всеобъемлющем сакральном знаке еще один высший смысл, т. к. на последнем уровне “живете” (“хагель”) символизирует и самого Спасителя.
И в данном случае можно привести загадочные слова норвежской рунической песни, посвященной этой руне “хагель”:
т. е. дословно
(hagal) — er kaldastr korna
Kristr skop ha menn forna,
И таинственное выражение “холоднейшее зерно” в сочетании с огненным характером “хагеля” (буквы “живете”), следует понимать как указание на неподвижность центральной полярной точки шестиконечного Человека-Логоса, Человека-Архетипа, остающейся “холодной” в постоянном “горении” (движении) временного цикла, на которое намекает маленькая черточка хризмы.
(хагель) — это холоднейшее зерно
Христос создал древнейший мир”.
Возвращаясь непосредственно к букве “хер” и показав ее близость к букве “живете” (а соответственно и схожесть сакральных символов, заключенных в них), можно разобрать и их различия, а точнее, их иерархическую соподчиненность. Ведь все же “ж” и “х” — разные буквы. Тут важно вспомнить, что “серафимы”, которые изображаются с шестью крыльями и которых мы отождествляем с иероглифом “живете”, в богословской иерархии ангельских чинов стоят всегда выше “херувимов”, т. е. четырехкрылых духовных существ, давших название нашей букве “хер”. Таким образом, буква “живете” обладает сакральным приоритетом. Любопытно, что и сам “херувимский” чин — или чин “четырех живых” (“животных”) всегда рассматривался как предварительный по отношению к центральной фигуре, как некий священный круг, отделяющий внешнее от внутреннего, земного созерцателя (Иезикиля или Иоанна) от Небесного Принципа. Так, “херувимы” Иезикиля подпирают прозрачный свод, на котором восседало “подобие Славы Божьей”. [73]В псалмах их называют “престолом Всевышнего”. Херувим, согласно книге Бытия, [74]был поставлен Богом, чтобы охранять путь к Древу Жизни. Херувимы изображены на крышке ковчега, они покрывали ее своими крыльями, [75]на завесе Храма также были вытканы их фигуры [76]и т. д. Иными словами, “херувимы” окружают сакральный Центр, скрывают его, но одновременно и в-скрывают (любопытно, что оба этих смысла этимологически заключены в латинском слове “revelare”, “открывать и покрывать” одновременно, на что указал Рене Генон, и не случайно “Откровение”, “Апокалипсис” является одной из самых загадочных и ”закрытых” книг Библии). И в согласии с еврейской этимологией “херуб” означает “покрывающий”.
В соответствии с ангелической иерархией правомочно было бы сказать, что буква “хер” скрывает букву “живете”, четырехкрылый херувим—шестикрылого серафима. И в некотором смысле это соответствует символическим соотношениям даже на графическом уровне. Здесь любопытно поставить вопрос, что именно “скрывает”, покрывает собой “херувим” (“покрывающий”) в данном случае? Какое сакральное таинство он защищает своими крыльями? Если сравнить Х и Ж, то мы увидим, что разница между ними состоит в наличии вертикальной черты а в хризме. Именно ее делает невидимой херувимская буква, прячет, скрывает от глаз. И если обратиться к библейским сюжетам относительно того, что скрывают или что несут на себе “херувимы”, то мы сможем правомерно отождествить сакральный знак (вертикальную черту) с Древом Жизни, с Ковчегом Завета и с “подобием Славы Всевышнего”. Именно вертикаль является тайной тайн сакральных иероглифов, это цифра I, знак абсолютной единственности Бога, скрытой от тварей множеством ангелических имен, каждое из которых прославляет Единого, но на свой лад. И особенно поразительно то, что руна, изображавшаяся как, называлась древними германцами Ис, что одновременно указывает провиденциальным образом и на Исуса Христа и на еврейское слово “Иш”, “мужчина”, “человек” (т. е. “совершенный человек”), которое в иудейской традиции считается одним из имен самого Бога. Так, Христос-Пантократор, восседающий на “херувимах” — это вертикаль, единство Сына, тайна тайн, Ис, “холодное зерно”, “недвижимый полюс” духовного творения, скрывающего и вскрывающего одновременно свой божественный и вечный, надвременный исток.
Важно заметить и еще одно соответствие: знак — это традиционный символ святого апостола Андрея Первозванного, центральной фигуры русского Православия и покровителя России. Само греческое слово “Андреас” как известно означает “человек”. И здесь снова можно проследить связь между “херувимской” буквой Х и “знаком Христа”: — это крест Святого Андрея, т. е. “Человека”. Но “человек” (в данном случае, как и “херувим”) и скрывает и открывает своим существованием, фактом и качеством своего наличия, Бога, Сына Божьего. И если в “человеке” (“Андрее”) возобладает, а точнее, если божественное “откровение” пересилит божественное “сокрытие”, он становится “носителем Христа”, “носителем Вертикали”, “носителем Исуса” (руны Ис), Х становится Ж , а крест Святого Андрея — Хризмой. И по аналогии можно сказать, что и само Русское Православие из “Церкви Людей” (Земной Церкви) может возвыситься до “Церкви Святых” (Небесной Церкви), только “открыв” духовную вертикаль, евхаристическую тайну вечного и непреходящего Присутствия Бога Живого. Но как достичь этого, если, великий иероглиф Духа, буква “i” выброшена уже семьдесят лет назад из русской азбуки, начиная с которой человек пускается в путь к “небесной обители смыслов”? Поэтому так важно понять тайну “херувимской” буквы и пройти сквозь нее к огненной Исусовой вертикали (Ис), букве “живете” (Ж), букве “жизни” и “святости”.