– В Англии много старых каменных крепостей с башенками и бойницами, – тихо проговорил он. – Мальчиком я часто ходил туда и старался представить себе, как все было, когда эти укрепления строили, как говорят, тысячи лет назад. Их протяженность почти две мили! Вам интересно? Я не хочу надоедать вам подобными разговорами.
Бетс взглянула на него, ее глаза сияли.
– Подумать только, вы видели все это своими собственными глазами! – произнесла она с благоговением.
– Много раз. Мне бы хотелось показать вам эти места.
Бетс не могла вымолвить ни слова. Он хочет показать ей Дорсет! А ведь они познакомились только вчера! Она поплотнее укрыла плечи меховым палантином матери, потому что появился легкий ветерок. Они ехали по парку, но она почти не замечала молодые побеги и распускающиеся цветы, почти не слышала, как пели в кустарнике птицы. Бетс была полностью поглощена своим спутником. Каким удивительным он может быть, если захочет.
В парке было много экипажей, люди наслаждались чудесным весенним днем. Роб приветствовал нескольких джентльменов и несколько пар. Однако он смотрел прямо перед собой, когда поравнялся с великолепно одетым франтом, который весело позвал Роба.
– Берлингем! – снова прокричал разодетый господин. – Не видел тебя вчера вечером.
На лице Роба появилось мрачное выражение, он сделал вид, то не слышит. Вдруг он понял, что не следует демонстрировать неприязнь к этому человеку в присутствии леди Элизабет. Робу удалось улыбнуться, и он сказал: – Прошу прощения, старина. Прием удался? Я вчера выдохся.
– Сейчас тебе уже лучше? – спросил франт, весь сплошное сочувствие. – Мы должны как-нибудь встретиться. Ты не представишь меня своей очаровательной спутнице?
У Роба в душе все кипело от гнева. Он посмотрел на Бетс, которая, казалось, была заинтригована, если не озадачена.
– Леди Элизабет, мой кузен Джордж Пертуи. Джордж, позволь представить тебе леди Элизабет Фортескью.
– Я очарован. Фортескью? Вы случайно не из девонширских Фортескью? – спросил он, обворожительно улыбаясь.
– Мы очень дальние родственники, – ответила Бетс. – Мой отец – граф Стенбурн, и мы из Суффолка.
– Счастлив с вами познакомиться, – сказал Джордж.
Заметив, как Роб на него смотрит, он поспешил проехать дальше. Распрощавшись с Джорджем, спутники какое-то время хранили молчание. Наконец, Бетс решилась его нарушить.
– Мне кажется, что вы с мистером Пертуи не самые близкие друзья.
Роб пустил лошадей шагом.
– Вы правы. Знаю, его всю свою жизнь и так и не смог с ним подружиться. Мы всего лишь троюродные братья. Почему нужно обязательно общаться с троюродными братьями? Не удивлюсь, если окажется, что у меня дюжина троюродных братьев, о которых я и не слышал никогда. И дай Бог, чтоб никогда и не услышал. – Он нахмурился, задумавшись о чем-то своем.
Бетс было интересно, почему Берлингем так не любит своего кузена. Тот казался доброжелательным и любезным. Он был озабочен самочувствием Берлингема прошлым вечером. (Скорей всего, Берлингему было плохо после неумеренных возлияний перед балом в «Олмеке». Так ему и надо!) Джордж Пертуи хоть и не красавец, а молодой крепыш, безупречно одетый (возможно, чересчур суетливый), владелец великолепного нового экипажа. Может быть, Берлингему он и не нравится, но ей было приятно с ним познакомиться.
– Как могло случиться, что вы с Джорджем раньше не встречались? – неожиданно спросил Роб. Он поздоровался с хозяином другого экипажа и повернулся к Бетс, пристально глядя на нее. – У вас, как мне кажется, это уже не первый сезон? Джордж – преданный член высшего общества. Ваши пути должны были пересечься.
Бетс отчаянно пыталась найти подходящее объяснение. Она не могла сказать этому аристократу, что это уже ее четвертый сезон и что она не получила еще ни одного предложения выйти замуж. Она не могла объяснить ему, как мало приглашений они с матерью получают. Старые друзья матери, которые знали ее еще тогда, когда общительный, популярный граф Стенбурн был жив, были гостеприимны, но до определенного предела. Леди Стенбурн очень редко устраивала ответные приемы, и приглашений становилось все меньше.
Время от времени леди Стенбурн бормотала извинения. Она объясняла, что в маленьком доме невозможно устроить приличный бал, и надеялась, что ее извинения принимаются. Но Бетс знала, что это не так. До ее ушей иногда долетали такие слова, как «прижимистость» и «мелочность». Те, у которых была хорошая память, вспоминали, что отец леди Стенбурн занимался торговлей: совершенно ясно, что она просто не умеет устраивать светские – приемы, Похоже, ни один человек не догадывался о том, что они были просто нищими. Ведь все знали, что граф Стенбурн был богат.
– Я не знаю, почему мы никогда раньше не встречались, – ответила Бетс. – Возможно, я и видела его раньше, не могу вспомнить. Но я вспомнила, что вас видела. – Она улыбнулась, надеясь, что тема Джорджа Пертуи закрыта. И оказалась права.
– Вы помните, что видели меня? – оживленно спросил Роб.
– О да. Разве я вчера не говорила вам об этом? Вы, как правило, либо появлялись из карточной комнаты, либо исчезали в карточной комнате. Я не помню, чтобы видела, как вы танцуете, не помню, чтобы видела вас у стола с закусками. Я никогда не видела вас на музыкальных вечерах или в опере. Полагаю, что музыка не входит в сферу ваших интересов.
– Нет, не входит… леди Элизабет. Я польщен тем, что вы так внимательно наблюдали за мной издалека. Я уверен, что кто-нибудь из ваших знакомых мог нас представить друг другу.
Мы могли бы уже давно знать друг друга и стать старыми и добрыми друзьями! Неужели я производил такое ужасное впечатление? Неужели вы именно поэтому не стремились к тому, чтобы нас представили друг другу? – он выглядел расстроенным.
Бетс рассмеялась и с несвойственной для нее смелостью по хлопала по его руке, так легко и уверенно державшей поводья. – Я должна была следовать за вами в карточную комнату? – спросила она. – Или ждать, пока вы оттуда выйдете, если вообще выйдете? Я никогда не видела, чтобы им покидали игру, чтобы кто-нибудь из моих знакомых мог вас мне представить.
Роб посмотрел на свои руки. Она только что похлопала его по руке. Ни одна дама ни разу не прикасалась к его руке таким образом. Этот жест, такой доброжелательный, вызвал в нем совершенно незнакомые чувства, так непохожие на те чувства, которые вызывали в нем прикосновения очередной мимолетной любовницы. Ему понравилось это новое ощущение. Какие изящные руки у леди Элизабет, в стильных бледно-голубых перчатках. Он взял ее руку и положил себе на руку.
– Если бы вы погладили меня по руке, я бы примчался к вам вприпрыжку, – сказал он. Он ловко переложил поводья в другую руку и положил ее ладонь к себе под руку, прижав ее к своему телу. – Мы должны нагнать упущенное, – заявил он. – Я понятия не имел о том, что я теряю, сидя днями и ночами в этой проклятой карточной комнате. Молодые люди вдруг услышали странные звуки у себя за спиной. Они забыли о Билли. Тот старался изо всех сил не прыснуть со смеху.
Глава пятая
Бетс взглянула на него, ее глаза сияли.
– Подумать только, вы видели все это своими собственными глазами! – произнесла она с благоговением.
– Много раз. Мне бы хотелось показать вам эти места.
Бетс не могла вымолвить ни слова. Он хочет показать ей Дорсет! А ведь они познакомились только вчера! Она поплотнее укрыла плечи меховым палантином матери, потому что появился легкий ветерок. Они ехали по парку, но она почти не замечала молодые побеги и распускающиеся цветы, почти не слышала, как пели в кустарнике птицы. Бетс была полностью поглощена своим спутником. Каким удивительным он может быть, если захочет.
В парке было много экипажей, люди наслаждались чудесным весенним днем. Роб приветствовал нескольких джентльменов и несколько пар. Однако он смотрел прямо перед собой, когда поравнялся с великолепно одетым франтом, который весело позвал Роба.
– Берлингем! – снова прокричал разодетый господин. – Не видел тебя вчера вечером.
На лице Роба появилось мрачное выражение, он сделал вид, то не слышит. Вдруг он понял, что не следует демонстрировать неприязнь к этому человеку в присутствии леди Элизабет. Робу удалось улыбнуться, и он сказал: – Прошу прощения, старина. Прием удался? Я вчера выдохся.
– Сейчас тебе уже лучше? – спросил франт, весь сплошное сочувствие. – Мы должны как-нибудь встретиться. Ты не представишь меня своей очаровательной спутнице?
У Роба в душе все кипело от гнева. Он посмотрел на Бетс, которая, казалось, была заинтригована, если не озадачена.
– Леди Элизабет, мой кузен Джордж Пертуи. Джордж, позволь представить тебе леди Элизабет Фортескью.
– Я очарован. Фортескью? Вы случайно не из девонширских Фортескью? – спросил он, обворожительно улыбаясь.
– Мы очень дальние родственники, – ответила Бетс. – Мой отец – граф Стенбурн, и мы из Суффолка.
– Счастлив с вами познакомиться, – сказал Джордж.
Заметив, как Роб на него смотрит, он поспешил проехать дальше. Распрощавшись с Джорджем, спутники какое-то время хранили молчание. Наконец, Бетс решилась его нарушить.
– Мне кажется, что вы с мистером Пертуи не самые близкие друзья.
Роб пустил лошадей шагом.
– Вы правы. Знаю, его всю свою жизнь и так и не смог с ним подружиться. Мы всего лишь троюродные братья. Почему нужно обязательно общаться с троюродными братьями? Не удивлюсь, если окажется, что у меня дюжина троюродных братьев, о которых я и не слышал никогда. И дай Бог, чтоб никогда и не услышал. – Он нахмурился, задумавшись о чем-то своем.
Бетс было интересно, почему Берлингем так не любит своего кузена. Тот казался доброжелательным и любезным. Он был озабочен самочувствием Берлингема прошлым вечером. (Скорей всего, Берлингему было плохо после неумеренных возлияний перед балом в «Олмеке». Так ему и надо!) Джордж Пертуи хоть и не красавец, а молодой крепыш, безупречно одетый (возможно, чересчур суетливый), владелец великолепного нового экипажа. Может быть, Берлингему он и не нравится, но ей было приятно с ним познакомиться.
– Как могло случиться, что вы с Джорджем раньше не встречались? – неожиданно спросил Роб. Он поздоровался с хозяином другого экипажа и повернулся к Бетс, пристально глядя на нее. – У вас, как мне кажется, это уже не первый сезон? Джордж – преданный член высшего общества. Ваши пути должны были пересечься.
Бетс отчаянно пыталась найти подходящее объяснение. Она не могла сказать этому аристократу, что это уже ее четвертый сезон и что она не получила еще ни одного предложения выйти замуж. Она не могла объяснить ему, как мало приглашений они с матерью получают. Старые друзья матери, которые знали ее еще тогда, когда общительный, популярный граф Стенбурн был жив, были гостеприимны, но до определенного предела. Леди Стенбурн очень редко устраивала ответные приемы, и приглашений становилось все меньше.
Время от времени леди Стенбурн бормотала извинения. Она объясняла, что в маленьком доме невозможно устроить приличный бал, и надеялась, что ее извинения принимаются. Но Бетс знала, что это не так. До ее ушей иногда долетали такие слова, как «прижимистость» и «мелочность». Те, у которых была хорошая память, вспоминали, что отец леди Стенбурн занимался торговлей: совершенно ясно, что она просто не умеет устраивать светские – приемы, Похоже, ни один человек не догадывался о том, что они были просто нищими. Ведь все знали, что граф Стенбурн был богат.
– Я не знаю, почему мы никогда раньше не встречались, – ответила Бетс. – Возможно, я и видела его раньше, не могу вспомнить. Но я вспомнила, что вас видела. – Она улыбнулась, надеясь, что тема Джорджа Пертуи закрыта. И оказалась права.
– Вы помните, что видели меня? – оживленно спросил Роб.
– О да. Разве я вчера не говорила вам об этом? Вы, как правило, либо появлялись из карточной комнаты, либо исчезали в карточной комнате. Я не помню, чтобы видела, как вы танцуете, не помню, чтобы видела вас у стола с закусками. Я никогда не видела вас на музыкальных вечерах или в опере. Полагаю, что музыка не входит в сферу ваших интересов.
– Нет, не входит… леди Элизабет. Я польщен тем, что вы так внимательно наблюдали за мной издалека. Я уверен, что кто-нибудь из ваших знакомых мог нас представить друг другу.
Мы могли бы уже давно знать друг друга и стать старыми и добрыми друзьями! Неужели я производил такое ужасное впечатление? Неужели вы именно поэтому не стремились к тому, чтобы нас представили друг другу? – он выглядел расстроенным.
Бетс рассмеялась и с несвойственной для нее смелостью по хлопала по его руке, так легко и уверенно державшей поводья. – Я должна была следовать за вами в карточную комнату? – спросила она. – Или ждать, пока вы оттуда выйдете, если вообще выйдете? Я никогда не видела, чтобы им покидали игру, чтобы кто-нибудь из моих знакомых мог вас мне представить.
Роб посмотрел на свои руки. Она только что похлопала его по руке. Ни одна дама ни разу не прикасалась к его руке таким образом. Этот жест, такой доброжелательный, вызвал в нем совершенно незнакомые чувства, так непохожие на те чувства, которые вызывали в нем прикосновения очередной мимолетной любовницы. Ему понравилось это новое ощущение. Какие изящные руки у леди Элизабет, в стильных бледно-голубых перчатках. Он взял ее руку и положил себе на руку.
– Если бы вы погладили меня по руке, я бы примчался к вам вприпрыжку, – сказал он. Он ловко переложил поводья в другую руку и положил ее ладонь к себе под руку, прижав ее к своему телу. – Мы должны нагнать упущенное, – заявил он. – Я понятия не имел о том, что я теряю, сидя днями и ночами в этой проклятой карточной комнате. Молодые люди вдруг услышали странные звуки у себя за спиной. Они забыли о Билли. Тот старался изо всех сил не прыснуть со смеху.
Глава пятая
Бетс с матерью были в субботу заняты, и Роб содрогнулся от ужаса, представив себе, что ему придется идти с ними в церковь в воскресенье. У него не было никакого желания выслушивать перечисление всех человеческих пороков, большинством из которых он обладал.
Прежде чем покинуть Найтсбридж-Терес, он получил разрешение Бетс приехать к ней в понедельник и выпил один стаканчик бренди из запасов леди Стенбурн.
– Ваша светлость, – нерешительно сказал Билли, когда они отъехали от дома. – Можно мне надеть что-нибудь теплое в следующий раз? Кто узнает, что у меня внизу? В одной простыне холодно!
– Ты хотел сказать в тоге, – строго поправил Роб. – Никогда, никогда не говорите о своей ливрее, как о простыне, молодой человек, иначе это плохо на тебе отразится. Предупреждаю, что мы должны производить впечатление богатых людей, у которых карманы набиты золотом. Мое будущее, и твое тоже, нахал, зависит от того, удастся ли мне заполучить такую богатую особу, как леди Элизабет. Какая порядочная барышня захочет иметь такого мужа, как я, с такой скандальной репутацией (которая, как тебе известно, не соответствует действительности), если ей станет известно, что я вот-вот окажусь в долговой яме?
– Да, ваша светлость, – согласился грум и повеселел.
Его светлость не возражал, если над ним иногда подшучивали. – Не соответствует действительности, ваша светлость? Репутация ваша. Ну, если вы так считаете, сэр, – он хмыкнул.
– Поговори у меня еще – и будешь ходить в этой тоге всю зиму на голое тело, – прорычал Роб. – Босиком!
Вечером Роб не мог найти себе места. От Тома Хейзлтона не было никаких известий. Робу хотелось отправиться в «Уайтс», но голова его была забита таким количеством проблем, что он боялся, что не сможет сосредоточиться за карточным столом, и решил не рисковать. В конце концов, после ужина, во время которого миссис Бекет напомнила ему, что их кладовая почти пуста, они с Джорди занялись проверкой своих запасов.
Когда чужих не было, Роб обращался с Джорди, как с равным. Ему нужно было с кем-нибудь поделиться своими тревогами. И хотя Том Хейзлтон был близким другом, он не знал денежных затруднений, и Робу не хотелось обременять друга своими проблемами. Джорди был практичным шотландцем, знающим цену каждому пенни.
– Мне кажется, что леди Элизабет начинает мне доверять, – сказал Роб, когда они вместе со слугой уселись за кухонным столом. От печи все еще исходило тепло, и Роб решил, что будет расточительством разводить огонь еще где-нибудь.
Миссис Бекет наводила в кухне порядок и в пол-уха прислушивалась к разговору.
– Поздравляю, сэр, – произнес Джорди, – но до женитьбы все равно еще далеко. Что нам делать пока? У вас хватит денег?
Роб вскочил и отправился в библиотеку за своей бухгалтерской книгой. Ему пришлось потратить некоторое время, чтобы найти ее, потому что она обычно была спрятана за томами на книжной полке. Уже почти стемнело, и в комнате было плохо видно. Несколько старых книг упали на пол, когда он пытался извлечь книгу, спрятанную за ними. Роб заметил, что у одной из книг оторвалась обложка. Он оставил книжки на полу: когда у миссис Бекет будет время, она их поставит на место.
Он вернулся в кухню, открыл бухгалтерскую книгу и пристально стал изучать записи, сделанные очень мелкими буквами. Еще один способ экономии: бухгалтерская книга будет дольше служить, если записи в ней делать мелким почерком. Но Роб с трудом разбирал свой собственный почерк.
– Что скажешь? – спросил он, поднося книгу Джорди под нос. – Вот здесь, – он показал на запись. – Мне кажется, здесь записано: «четыреста шестьдесят три фунта». Кажется, можно как сыр в масле кататься, не так ли?
Глаза Джорди от изумления стали круглыми.
– Да, это четыреста шестьдесят три фунта, сэр, – подтвердил он. – Но, сэр, мы можем жить припеваючи!
– Едва ли, – сказал Роб. – Плата за аренду конюшни через, а-а… четыре дня. Корм для лошадей. Еда для меня и вас троих. Свечи! Миссис Бекет, что у нас со свечами?
– Почти не осталось, и вы об этом знаете, я вам говорила еще во вторник, – ответила миссис Бекет.
– Прошу прощения, запамятовал. Лучше сейчас купить сальные свечи. Вернемся к восковым, когда наше состояние вырастет. Боюсь, придется потратиться на одежду для Билли. Он жалуется, что ему холодно в тоге, и он, конечно, не может носить эту простыню здесь! Хотя, должен признать, что успех был полный. Что еще?
– Уголь.
– Дрова.
– Мыло и новую половую щетку.
В разгар обсуждения Роб почувствовал что-то меховое и теплое на своей ноге. Кэтрин Мурлыка пыталась напомнить о себе.
– Она хочет нам сказать, что ей не очень нравятся рыбьи головы, – ласково проговорила миссис Бекет. – Противная штука! Кости застревают в горлышке. Хороший кусок мяса время от времени не будет лишним для кошечки.
– Верно, – согласился Роб. – Если у нас есть кошка, мы должны ее кормить.
– Конечно, мы можем голодать, но мисс Мурлыка должна получить лакомый кусочек, – скривился Джорди.
– Ладно, Джорди, – миролюбиво сказал Роб. Он знал, что тот с трудом переносил животное.
– И еще кое-что. У фарфорового чайника носик отвалился. Говорят, что можно приклеить, но я не знаю. Что скажете, сэр?
– Узнайте, – велел Роб. – Я не собираюсь приглашать на чай. Можем прожить и так. Что еще?
– Ваши галстуки, сэр, – напомнил Джорди. – У нас их много, но они малость обтрепались.
– Покажи. Может быть, их можно перелицевать. А что с той шляпой, на которую я сел? Есть надежда? Слава Богу, это не самая лучшая шляпа.
– Безнадежно, сэр, – мрачно доложил Джорди. – Ужасные пятна от травы.
– Отдай ее Билли, – сказал Роб. – Будет еще с один писк моды.
– И ногам будет тепло, – пробормотал Джорди себе под нос.
– Что ты сказал? Ногам? Господи, мы должны достать ну какие-нибудь башмаки, и бриджи, и рубашку. И чулки! У тебя есть какие-нибудь старые чулки, которые ты мог бы ему отдать, Джорди?
– Вы видели мои чулки, сэр? Такие дырки, что ноги в них свободно пролезают.
Роб захлопнул бухгалтерскую книгу и посмотрел на своих оставшихся слуг. «Удивительно, что они еще не сбежали», – подумал он.
– Вы поняли, куда пойдет большая часть из этих четырехсот шестидесяти трех фунтов, – произнес он. – Бог его знает, насколько нам их хватит. Мне нужно раздобыть денег! Черт! А я ведь не учитываю, сколько уже должен торговцам. Или этому дураку Мак-Нелли из «Друга под рукой». Им придется подождать.
– А ваш отец не может помочь? – спросил Джорди.
– Ты прекрасно знаешь, что нет.
– Извините, сэр, я думал…
– Готовы жить на воде и хлебе? – Этим может закончиться. – Роб тяжело опустился на стул.
– О, сэр! – воскликнула миссис Бекет. – Я вам говорила, что цены на хлеб снова подскочили? Очень дорогой хлеб. Напоминает мне 95-й год. Вы помните, сэр? Тогда цена на хлеб выросла вдвое.
– Нет, – устало сказал Роб. – Я был тогда слишком мал, чтобы беспокоиться о таких вещах.
Обе леди Фортескью были приглашены на ужин к Уэлборнам в субботу. После ужина должен был состояться музыкальный вечер. Бетс собиралась посвятить большую часть дня своему прошлогоднему платью. Она надеялась переделать отделку таким образом, чтобы платье казалось новым. Вдевая нитку в иголку, Бетс подумала, что с удовольствием поехала бы на прогулку с графом Берлингемом, вместо ужина у Уэлборнов. В этот момент появилась Молли и объявила, что у них гости, сразу двое!
– Два джентльмена, эти двое, – доложила Молли, стоя в дверях спальни Бетс. Она поедала глазами бледно-желтое муслиновое платье, лежащее на коленях Бетс. – О мисс! Вы отпарываете эти розочки? Можно мне взять их? Они бы так подошли к моей шляпке!
– Я подумаю, – раздраженно ответила Бетс. – Кто эти двое? Они дали свои карточки? О Господи, мне нужно переодеться. Я никого не ждала.
– У них есть карточки, все правильно. На подносе, я их там оставила, как вы меня учили.
– Нет! Карточки должны лежать на подносе, если нас нет дома! Мама столько раз тебе объясняла, Молли. Думаю, мне следует их принять, даже если я не знаю, кто они. Где мама?
– В саду за домом, дергает сорняки.
– Она одета?
– Конечно! Я ни разу не видела, чтобы ее светлость вышла из дому раздетой! Ведь это такой скандал!
Бетс застонала и велела Молли проводить джентльменов в гостиную, бесцеремонно швырнула платье на кровать и быстро переоделась из домашнего в старое (трехлетней давности) зеленое платье, которое теперь было ей слишком свободным. Она посмотрела в зеркало и нахмурилась. Волосы были в беспорядке после переодевания. У нее не было времени распустить их снова уложить, поэтому она, как смогла, пригладила волосы и спустилась в гостиную.
Ее посетителями были Артур Персиваль и Джордж Пертуи.
Вместе? Что все это значит?
Персиваль не стал терять время на объяснение. После обмена любезностями гостям предложили сесть. И Персиваль сказал, что они пришли вместе, но это произошло случайно.
– Я должен извиниться за то, что случилось на днях, – сказал он. – О, леди Элизабет, клянусь, я больше никогда не буду управлять фаэтоном! Вы могли сильно пораниться! Или погибнуть! Лошади могли убежать! Фаэтон мог разбиться, а мой брат мне бы голову оторвал! Даже сейчас, когда он так болен, он не забывает о своих лошадях. О, я никогда не забуду, как он…
– Хватит! Хватит! – захлопала в ладоши Бетс. Очевидно, мистер Персиваль мог говорить и говорить и на другие темы, кроме погоды, когда волновался. – Я не пострадала, только испугалась, как вы, наверное, заметили. Вы же видели, что я ушла на собственных ногах. Вы прощены, мистер Персиваль, но не думаю, что мне следует ездить с вами на прогулки.
Джордж Пертуи с интересом слушал этот разговор. Поздоровавшись с Бетс, он больше не произнес ни слова.
– Я вас не виню, дорогая, – сказал Персиваль. – В данном случае у меня вряд ли еще появится такая возможность. Мой брат распорядился… Ну, можно сказать, что он в данный момент не расположен ко мне. Я хотел прийти к вам и извиниться раньше, но он…
– Не сомневаюсь, что он рассердился, – прервала его Бетс, стараясь подавить смех. – Больше не будем об этом.
Казалось, Персиваль обрадовался тому, что его перебили. Он откинулся на спинку стула и посмотрел на Пертуи, словно предлагая ему продолжить разговор.
Пертуи молчал и улыбался.
– Где мое гостеприимство? – произнесла Бетс. – Не хотите ли чего-нибудь выпить, джентльмены?
Оба гостя вяло сопротивлялись и позволили себя легко уговорить. Бетс извинилась и вышла из комнаты, чтобы разыскать Молли. Когда она вернулась, то увидела, что гости смотрят друг на друга смущенно.
– Я рада видеть вас у нас дома, мистер Пертуи, – улыбнулась она. – Я только вчера вечером рассказывала маме о вас. Какой у вас красивый кабриолет!
Это не понравилось Артуру Персивалю. Он очень болезненно относился к любому упоминанию об экипажах.
– Благодарю вас, – ответил Пертуи, – я действительно люблю красивые коляски. Возможно, вы согласитесь поехать со мной на прогулку.
Наглец! Бетс переводила взгляд с одного на другого. Персиваль выглядел несчастным, а Пертуи не скрывал своего злорадства.
– Возможно, – сказала она. – А вот и напитки. Вы пейте вина, – она вздохнула с облегчением.
Артур выпил залпом свое вино и заявил, что должен откланяться. Бетс проводила его, не дав ему возможности пригласить ее на прогулку, все равно какую: пешком или на лошадях. Она вернулась в гостиную, где ждал Пертуи.
– Мне не хотелось заводить об этом разговор в присутствии этого болвана. Но можно мне узнать, о чем он говорил, что произошло? – спросил Пертуи и, улыбнувшись, наклонился вперёд в ожидании ответа.
Бетс вкратце рассказала ему об эпизоде в парке, заверив, что с ней ничего страшного не случилось и она не пострадала. Она легко отнеслась ко всему случившемуся.
– Вы хотите сказать, что Персиваль позволил вам уйти домой пешком, да еще одной, пока он сам поднимался и потом ловил своих лошадей? – изумленно вопросил Пертуи. – Какой прохвост! Отъявленный мерзавец! Поверить трудно.
– Ах, нет. – Должна ли она упоминать Берлингема? А хочется ли ей, что бы этот человек, которого недолюбливает Берлингем, знал, как они познакомились? – К счастью, рядом проходил один мой друг, – запинаясь, пробормотала она.
– Какая удача. Просто проходил мимо, правда? Или проходила? Я догадываюсь, что вас отвезли домой в более безопасном экипаже, чем фаэтон Персиваля. Его брат умеет держать вожжи в руках, мне доводилось видеть, но Артур… вы смогли убедиться в том, как он умеет править, не так ли?
– Да, в самом деле. Я так поняла, что брат его болен. Не знаете, это очень серьезно?
– Почему вы не спросите об этом Артура? Откуда я могу знать? Вы не ответили на мой вопрос, миледи. Как вы попали домой?
Это не его дело. Почему он так любопытен? Бетс решила, что не позволит себя шантажировать.
– Меня доставили домой в полной безопасности, – сказала она.
– Я надеюсь, это был не мой уважаемый кузен Берлингем! – произнес он.
Бетс не нашлась, что ответить.
Пертуи придвинул свой стул к ней поближе, стараясь заглянуть ей в глаза, но она наклонила голову и смотрела на свои колени.
– Это был Берлингем! – рассмеялся Пертуи. – Я так и подумал! Вы оба вели себя вчера как заговорщики, когда мы встретились в парке. Пожалуйста, не говорите мне, что испытываете к нему нежные чувства. Пожалуйста, не говорите, что вы принимаете его ухаживания, его и только его. Если это правда, я не смогу убедить вас поехать со мной на прогулку в кабриолете, который вам так понравился. Сейчас, когда вы избавились от Персиваля, вам больше не нужно щадить его чувства, – он внимательно смотрел на Бетс, которая наконец подняла голову.
– Думаю, я смогу принять ваше предложение покататься, – кивнула она.
Бетс не подтвердила, что Пертуи правильно догадался, что кавалером, проводившим ее домой, был Берлингем. Жаль, что он догадался, но какое это имеет значение на самом деле? Она заставила себя думать о превосходном новом кабриолете.
– Я польщен, – сказал Пертуи и взял ее руку, чтобы поцеловать. Она вырвала ее. – Может быть, в понедельник?
В этот момент и появилась запыхавшаяся леди Стенбурн, туалет которой свидетельствовал о том, что одевалась она впопыхах.
– Молли сказала, у нас гости. – Леди Стенбурн недоуменно оглядывалась в надежде увидеть еще одного джентльмен, кроме того, который встал, чтобы с ней поздороваться.
– Это был всего лишь мистер Персиваль, – доложила дочь. – Он уже ушел. Мама, позволь тебе представить мистера Джорджа Пертуи. Мистер Пертуи, моя мать, графиня Стенбурн, вдова графа Стенбурна.
– Очень приятно, – Пертуи склонил голову. – Как мне повезло, что в один день я встретил двоих таких очаровательных дам! – Он пристально смотрел на леди Стенбурн. Две верхние пуговицы на ее платье неправильно застегнуты. Бетс надеялась, что он не заметил. Для нее же морщинки, образовавшиеся от неправильно застегнутых пуговиц, были как красные флажки. – Я только что пригласил леди Элизабет поехать со мной на прогулку в понедельник, – продолжал Пертуи.
Бетс обратила внимание на то, что зубы у него были прямые, но маленькие и редкие. Она решила, что ей больше по душе кривой зуб Берлингема.
Леди Стенбурн не дала дочери возможности ответить.
– Как это мило с вашей стороны! – улыбнулась она. – Я уверена, что Бетс с удовольствием поедет с вами.
Она повернулась к Бетс, ожидая от нее утвердительного ответа.
– Нет! – сказала Бетс. – Мне жаль, но у меня уже назначена встреча. Может быть, в другой день?
– Во вторник? – спросил Пертуи.
– Пусть будет вторник. Пертуи осушил свой бокал, поблагодарил хозяек и удалился.
Едва дверь за ним закрылась, как леди Стенбурн втолкнула Бетс обратно в гостиную и обрушилась на нее с вопросами:
– Почему ты отказалась поехать с ним на прогулку в понедельник? Как ты думаешь, он по-настоящему тобой заинтересовался? Зачем приходил Артур Персиваль? Они пришли вместе? Почему они пришли вместе? Мистер Персиваль извинился за тот ужасный случай в парке? Как ты думаешь, он заплатил бы тебе за то, что ты порвала свое платье? Боюсь, платье погибло.
Когда мать замолчала, чтобы перевести дух, Бетс перехватила инициативу и рассказала о визите двух джентльменов. Она также напомнила леди Стенбурн, что у нее назначена встреча с графом Берлингемом в понедельник.
– Ах, да, Берлингем… – кивнула леди Стенбурн. – Да, нужно держать данное слово. Но Бетс, дорогая! Этот Джордж Пертуи… Его отец – барон, да еще и богатый! А Джордж – наследник! Почему я раньше не подумала о нем? У него, насколько я знаю, отличная репутация. Никаких излишеств, никаких грешков за ним не водится. Он не играет в азартные игры, не волочится за женщинами легкого поведения, не пьет… Посмотри, – она показала на стакан. – Он выпил всего один бокал, я уверена. Не то, что Берлингем, которому ничего не стоит прикончить за один раз бутылку. Моя дорогая, ты должна поощрять мистера Пертуи.
– Ты знаешь, что он – кузен Берлингема, – раздраженно проговорила Бетс. – Они не очень ладят.
– И что из этого? – спросила мать.
Бетс постаралась побыстрей вернуться в свою комнату, что бы на желтом платье зашить распоровшийся шов и аккуратно спороть все шелковые розочки. И задумалась…
У нее так долго не было достойных поклонников, (она отказывалась причислять к ним Артура Персиваля), и теперь всего лишь за несколько дней появилось сразу два достойных, как ей казалось, внимания. Ее губы расплылись в улыбке, когда она подумала об этом. То, что они недолюбливали друг друга (а, может быть, эта неприязнь была односторонней, только со стороны Берлингема?), могло оказаться забавным, если ей удастся взять ситуацию в свои руки. У нее не было никакого опыта в том, как натравить одного поклонника на другого! Она отдавала предпочтение Берлингему, но, как заметила ее мать, Пертуи не был повесой, который умудрялся нарушить все общепринятые правила поведения сразу. Пертуи одевался очень изысканно и богато, и у него был превосходный экипаж. С другой стороны, коляска Берлингема имела вполне пристойный вид. Она вспомнила, как он заранее позаботился о том, чтобы ей было мягко и удобно в его коляске, и положил на сиденье шотландский плед.
Прежде чем покинуть Найтсбридж-Терес, он получил разрешение Бетс приехать к ней в понедельник и выпил один стаканчик бренди из запасов леди Стенбурн.
– Ваша светлость, – нерешительно сказал Билли, когда они отъехали от дома. – Можно мне надеть что-нибудь теплое в следующий раз? Кто узнает, что у меня внизу? В одной простыне холодно!
– Ты хотел сказать в тоге, – строго поправил Роб. – Никогда, никогда не говорите о своей ливрее, как о простыне, молодой человек, иначе это плохо на тебе отразится. Предупреждаю, что мы должны производить впечатление богатых людей, у которых карманы набиты золотом. Мое будущее, и твое тоже, нахал, зависит от того, удастся ли мне заполучить такую богатую особу, как леди Элизабет. Какая порядочная барышня захочет иметь такого мужа, как я, с такой скандальной репутацией (которая, как тебе известно, не соответствует действительности), если ей станет известно, что я вот-вот окажусь в долговой яме?
– Да, ваша светлость, – согласился грум и повеселел.
Его светлость не возражал, если над ним иногда подшучивали. – Не соответствует действительности, ваша светлость? Репутация ваша. Ну, если вы так считаете, сэр, – он хмыкнул.
– Поговори у меня еще – и будешь ходить в этой тоге всю зиму на голое тело, – прорычал Роб. – Босиком!
Вечером Роб не мог найти себе места. От Тома Хейзлтона не было никаких известий. Робу хотелось отправиться в «Уайтс», но голова его была забита таким количеством проблем, что он боялся, что не сможет сосредоточиться за карточным столом, и решил не рисковать. В конце концов, после ужина, во время которого миссис Бекет напомнила ему, что их кладовая почти пуста, они с Джорди занялись проверкой своих запасов.
Когда чужих не было, Роб обращался с Джорди, как с равным. Ему нужно было с кем-нибудь поделиться своими тревогами. И хотя Том Хейзлтон был близким другом, он не знал денежных затруднений, и Робу не хотелось обременять друга своими проблемами. Джорди был практичным шотландцем, знающим цену каждому пенни.
– Мне кажется, что леди Элизабет начинает мне доверять, – сказал Роб, когда они вместе со слугой уселись за кухонным столом. От печи все еще исходило тепло, и Роб решил, что будет расточительством разводить огонь еще где-нибудь.
Миссис Бекет наводила в кухне порядок и в пол-уха прислушивалась к разговору.
– Поздравляю, сэр, – произнес Джорди, – но до женитьбы все равно еще далеко. Что нам делать пока? У вас хватит денег?
Роб вскочил и отправился в библиотеку за своей бухгалтерской книгой. Ему пришлось потратить некоторое время, чтобы найти ее, потому что она обычно была спрятана за томами на книжной полке. Уже почти стемнело, и в комнате было плохо видно. Несколько старых книг упали на пол, когда он пытался извлечь книгу, спрятанную за ними. Роб заметил, что у одной из книг оторвалась обложка. Он оставил книжки на полу: когда у миссис Бекет будет время, она их поставит на место.
Он вернулся в кухню, открыл бухгалтерскую книгу и пристально стал изучать записи, сделанные очень мелкими буквами. Еще один способ экономии: бухгалтерская книга будет дольше служить, если записи в ней делать мелким почерком. Но Роб с трудом разбирал свой собственный почерк.
– Что скажешь? – спросил он, поднося книгу Джорди под нос. – Вот здесь, – он показал на запись. – Мне кажется, здесь записано: «четыреста шестьдесят три фунта». Кажется, можно как сыр в масле кататься, не так ли?
Глаза Джорди от изумления стали круглыми.
– Да, это четыреста шестьдесят три фунта, сэр, – подтвердил он. – Но, сэр, мы можем жить припеваючи!
– Едва ли, – сказал Роб. – Плата за аренду конюшни через, а-а… четыре дня. Корм для лошадей. Еда для меня и вас троих. Свечи! Миссис Бекет, что у нас со свечами?
– Почти не осталось, и вы об этом знаете, я вам говорила еще во вторник, – ответила миссис Бекет.
– Прошу прощения, запамятовал. Лучше сейчас купить сальные свечи. Вернемся к восковым, когда наше состояние вырастет. Боюсь, придется потратиться на одежду для Билли. Он жалуется, что ему холодно в тоге, и он, конечно, не может носить эту простыню здесь! Хотя, должен признать, что успех был полный. Что еще?
– Уголь.
– Дрова.
– Мыло и новую половую щетку.
В разгар обсуждения Роб почувствовал что-то меховое и теплое на своей ноге. Кэтрин Мурлыка пыталась напомнить о себе.
– Она хочет нам сказать, что ей не очень нравятся рыбьи головы, – ласково проговорила миссис Бекет. – Противная штука! Кости застревают в горлышке. Хороший кусок мяса время от времени не будет лишним для кошечки.
– Верно, – согласился Роб. – Если у нас есть кошка, мы должны ее кормить.
– Конечно, мы можем голодать, но мисс Мурлыка должна получить лакомый кусочек, – скривился Джорди.
– Ладно, Джорди, – миролюбиво сказал Роб. Он знал, что тот с трудом переносил животное.
– И еще кое-что. У фарфорового чайника носик отвалился. Говорят, что можно приклеить, но я не знаю. Что скажете, сэр?
– Узнайте, – велел Роб. – Я не собираюсь приглашать на чай. Можем прожить и так. Что еще?
– Ваши галстуки, сэр, – напомнил Джорди. – У нас их много, но они малость обтрепались.
– Покажи. Может быть, их можно перелицевать. А что с той шляпой, на которую я сел? Есть надежда? Слава Богу, это не самая лучшая шляпа.
– Безнадежно, сэр, – мрачно доложил Джорди. – Ужасные пятна от травы.
– Отдай ее Билли, – сказал Роб. – Будет еще с один писк моды.
– И ногам будет тепло, – пробормотал Джорди себе под нос.
– Что ты сказал? Ногам? Господи, мы должны достать ну какие-нибудь башмаки, и бриджи, и рубашку. И чулки! У тебя есть какие-нибудь старые чулки, которые ты мог бы ему отдать, Джорди?
– Вы видели мои чулки, сэр? Такие дырки, что ноги в них свободно пролезают.
Роб захлопнул бухгалтерскую книгу и посмотрел на своих оставшихся слуг. «Удивительно, что они еще не сбежали», – подумал он.
– Вы поняли, куда пойдет большая часть из этих четырехсот шестидесяти трех фунтов, – произнес он. – Бог его знает, насколько нам их хватит. Мне нужно раздобыть денег! Черт! А я ведь не учитываю, сколько уже должен торговцам. Или этому дураку Мак-Нелли из «Друга под рукой». Им придется подождать.
– А ваш отец не может помочь? – спросил Джорди.
– Ты прекрасно знаешь, что нет.
– Извините, сэр, я думал…
– Готовы жить на воде и хлебе? – Этим может закончиться. – Роб тяжело опустился на стул.
– О, сэр! – воскликнула миссис Бекет. – Я вам говорила, что цены на хлеб снова подскочили? Очень дорогой хлеб. Напоминает мне 95-й год. Вы помните, сэр? Тогда цена на хлеб выросла вдвое.
– Нет, – устало сказал Роб. – Я был тогда слишком мал, чтобы беспокоиться о таких вещах.
Обе леди Фортескью были приглашены на ужин к Уэлборнам в субботу. После ужина должен был состояться музыкальный вечер. Бетс собиралась посвятить большую часть дня своему прошлогоднему платью. Она надеялась переделать отделку таким образом, чтобы платье казалось новым. Вдевая нитку в иголку, Бетс подумала, что с удовольствием поехала бы на прогулку с графом Берлингемом, вместо ужина у Уэлборнов. В этот момент появилась Молли и объявила, что у них гости, сразу двое!
– Два джентльмена, эти двое, – доложила Молли, стоя в дверях спальни Бетс. Она поедала глазами бледно-желтое муслиновое платье, лежащее на коленях Бетс. – О мисс! Вы отпарываете эти розочки? Можно мне взять их? Они бы так подошли к моей шляпке!
– Я подумаю, – раздраженно ответила Бетс. – Кто эти двое? Они дали свои карточки? О Господи, мне нужно переодеться. Я никого не ждала.
– У них есть карточки, все правильно. На подносе, я их там оставила, как вы меня учили.
– Нет! Карточки должны лежать на подносе, если нас нет дома! Мама столько раз тебе объясняла, Молли. Думаю, мне следует их принять, даже если я не знаю, кто они. Где мама?
– В саду за домом, дергает сорняки.
– Она одета?
– Конечно! Я ни разу не видела, чтобы ее светлость вышла из дому раздетой! Ведь это такой скандал!
Бетс застонала и велела Молли проводить джентльменов в гостиную, бесцеремонно швырнула платье на кровать и быстро переоделась из домашнего в старое (трехлетней давности) зеленое платье, которое теперь было ей слишком свободным. Она посмотрела в зеркало и нахмурилась. Волосы были в беспорядке после переодевания. У нее не было времени распустить их снова уложить, поэтому она, как смогла, пригладила волосы и спустилась в гостиную.
Ее посетителями были Артур Персиваль и Джордж Пертуи.
Вместе? Что все это значит?
Персиваль не стал терять время на объяснение. После обмена любезностями гостям предложили сесть. И Персиваль сказал, что они пришли вместе, но это произошло случайно.
– Я должен извиниться за то, что случилось на днях, – сказал он. – О, леди Элизабет, клянусь, я больше никогда не буду управлять фаэтоном! Вы могли сильно пораниться! Или погибнуть! Лошади могли убежать! Фаэтон мог разбиться, а мой брат мне бы голову оторвал! Даже сейчас, когда он так болен, он не забывает о своих лошадях. О, я никогда не забуду, как он…
– Хватит! Хватит! – захлопала в ладоши Бетс. Очевидно, мистер Персиваль мог говорить и говорить и на другие темы, кроме погоды, когда волновался. – Я не пострадала, только испугалась, как вы, наверное, заметили. Вы же видели, что я ушла на собственных ногах. Вы прощены, мистер Персиваль, но не думаю, что мне следует ездить с вами на прогулки.
Джордж Пертуи с интересом слушал этот разговор. Поздоровавшись с Бетс, он больше не произнес ни слова.
– Я вас не виню, дорогая, – сказал Персиваль. – В данном случае у меня вряд ли еще появится такая возможность. Мой брат распорядился… Ну, можно сказать, что он в данный момент не расположен ко мне. Я хотел прийти к вам и извиниться раньше, но он…
– Не сомневаюсь, что он рассердился, – прервала его Бетс, стараясь подавить смех. – Больше не будем об этом.
Казалось, Персиваль обрадовался тому, что его перебили. Он откинулся на спинку стула и посмотрел на Пертуи, словно предлагая ему продолжить разговор.
Пертуи молчал и улыбался.
– Где мое гостеприимство? – произнесла Бетс. – Не хотите ли чего-нибудь выпить, джентльмены?
Оба гостя вяло сопротивлялись и позволили себя легко уговорить. Бетс извинилась и вышла из комнаты, чтобы разыскать Молли. Когда она вернулась, то увидела, что гости смотрят друг на друга смущенно.
– Я рада видеть вас у нас дома, мистер Пертуи, – улыбнулась она. – Я только вчера вечером рассказывала маме о вас. Какой у вас красивый кабриолет!
Это не понравилось Артуру Персивалю. Он очень болезненно относился к любому упоминанию об экипажах.
– Благодарю вас, – ответил Пертуи, – я действительно люблю красивые коляски. Возможно, вы согласитесь поехать со мной на прогулку.
Наглец! Бетс переводила взгляд с одного на другого. Персиваль выглядел несчастным, а Пертуи не скрывал своего злорадства.
– Возможно, – сказала она. – А вот и напитки. Вы пейте вина, – она вздохнула с облегчением.
Артур выпил залпом свое вино и заявил, что должен откланяться. Бетс проводила его, не дав ему возможности пригласить ее на прогулку, все равно какую: пешком или на лошадях. Она вернулась в гостиную, где ждал Пертуи.
– Мне не хотелось заводить об этом разговор в присутствии этого болвана. Но можно мне узнать, о чем он говорил, что произошло? – спросил Пертуи и, улыбнувшись, наклонился вперёд в ожидании ответа.
Бетс вкратце рассказала ему об эпизоде в парке, заверив, что с ней ничего страшного не случилось и она не пострадала. Она легко отнеслась ко всему случившемуся.
– Вы хотите сказать, что Персиваль позволил вам уйти домой пешком, да еще одной, пока он сам поднимался и потом ловил своих лошадей? – изумленно вопросил Пертуи. – Какой прохвост! Отъявленный мерзавец! Поверить трудно.
– Ах, нет. – Должна ли она упоминать Берлингема? А хочется ли ей, что бы этот человек, которого недолюбливает Берлингем, знал, как они познакомились? – К счастью, рядом проходил один мой друг, – запинаясь, пробормотала она.
– Какая удача. Просто проходил мимо, правда? Или проходила? Я догадываюсь, что вас отвезли домой в более безопасном экипаже, чем фаэтон Персиваля. Его брат умеет держать вожжи в руках, мне доводилось видеть, но Артур… вы смогли убедиться в том, как он умеет править, не так ли?
– Да, в самом деле. Я так поняла, что брат его болен. Не знаете, это очень серьезно?
– Почему вы не спросите об этом Артура? Откуда я могу знать? Вы не ответили на мой вопрос, миледи. Как вы попали домой?
Это не его дело. Почему он так любопытен? Бетс решила, что не позволит себя шантажировать.
– Меня доставили домой в полной безопасности, – сказала она.
– Я надеюсь, это был не мой уважаемый кузен Берлингем! – произнес он.
Бетс не нашлась, что ответить.
Пертуи придвинул свой стул к ней поближе, стараясь заглянуть ей в глаза, но она наклонила голову и смотрела на свои колени.
– Это был Берлингем! – рассмеялся Пертуи. – Я так и подумал! Вы оба вели себя вчера как заговорщики, когда мы встретились в парке. Пожалуйста, не говорите мне, что испытываете к нему нежные чувства. Пожалуйста, не говорите, что вы принимаете его ухаживания, его и только его. Если это правда, я не смогу убедить вас поехать со мной на прогулку в кабриолете, который вам так понравился. Сейчас, когда вы избавились от Персиваля, вам больше не нужно щадить его чувства, – он внимательно смотрел на Бетс, которая наконец подняла голову.
– Думаю, я смогу принять ваше предложение покататься, – кивнула она.
Бетс не подтвердила, что Пертуи правильно догадался, что кавалером, проводившим ее домой, был Берлингем. Жаль, что он догадался, но какое это имеет значение на самом деле? Она заставила себя думать о превосходном новом кабриолете.
– Я польщен, – сказал Пертуи и взял ее руку, чтобы поцеловать. Она вырвала ее. – Может быть, в понедельник?
В этот момент и появилась запыхавшаяся леди Стенбурн, туалет которой свидетельствовал о том, что одевалась она впопыхах.
– Молли сказала, у нас гости. – Леди Стенбурн недоуменно оглядывалась в надежде увидеть еще одного джентльмен, кроме того, который встал, чтобы с ней поздороваться.
– Это был всего лишь мистер Персиваль, – доложила дочь. – Он уже ушел. Мама, позволь тебе представить мистера Джорджа Пертуи. Мистер Пертуи, моя мать, графиня Стенбурн, вдова графа Стенбурна.
– Очень приятно, – Пертуи склонил голову. – Как мне повезло, что в один день я встретил двоих таких очаровательных дам! – Он пристально смотрел на леди Стенбурн. Две верхние пуговицы на ее платье неправильно застегнуты. Бетс надеялась, что он не заметил. Для нее же морщинки, образовавшиеся от неправильно застегнутых пуговиц, были как красные флажки. – Я только что пригласил леди Элизабет поехать со мной на прогулку в понедельник, – продолжал Пертуи.
Бетс обратила внимание на то, что зубы у него были прямые, но маленькие и редкие. Она решила, что ей больше по душе кривой зуб Берлингема.
Леди Стенбурн не дала дочери возможности ответить.
– Как это мило с вашей стороны! – улыбнулась она. – Я уверена, что Бетс с удовольствием поедет с вами.
Она повернулась к Бетс, ожидая от нее утвердительного ответа.
– Нет! – сказала Бетс. – Мне жаль, но у меня уже назначена встреча. Может быть, в другой день?
– Во вторник? – спросил Пертуи.
– Пусть будет вторник. Пертуи осушил свой бокал, поблагодарил хозяек и удалился.
Едва дверь за ним закрылась, как леди Стенбурн втолкнула Бетс обратно в гостиную и обрушилась на нее с вопросами:
– Почему ты отказалась поехать с ним на прогулку в понедельник? Как ты думаешь, он по-настоящему тобой заинтересовался? Зачем приходил Артур Персиваль? Они пришли вместе? Почему они пришли вместе? Мистер Персиваль извинился за тот ужасный случай в парке? Как ты думаешь, он заплатил бы тебе за то, что ты порвала свое платье? Боюсь, платье погибло.
Когда мать замолчала, чтобы перевести дух, Бетс перехватила инициативу и рассказала о визите двух джентльменов. Она также напомнила леди Стенбурн, что у нее назначена встреча с графом Берлингемом в понедельник.
– Ах, да, Берлингем… – кивнула леди Стенбурн. – Да, нужно держать данное слово. Но Бетс, дорогая! Этот Джордж Пертуи… Его отец – барон, да еще и богатый! А Джордж – наследник! Почему я раньше не подумала о нем? У него, насколько я знаю, отличная репутация. Никаких излишеств, никаких грешков за ним не водится. Он не играет в азартные игры, не волочится за женщинами легкого поведения, не пьет… Посмотри, – она показала на стакан. – Он выпил всего один бокал, я уверена. Не то, что Берлингем, которому ничего не стоит прикончить за один раз бутылку. Моя дорогая, ты должна поощрять мистера Пертуи.
– Ты знаешь, что он – кузен Берлингема, – раздраженно проговорила Бетс. – Они не очень ладят.
– И что из этого? – спросила мать.
Бетс постаралась побыстрей вернуться в свою комнату, что бы на желтом платье зашить распоровшийся шов и аккуратно спороть все шелковые розочки. И задумалась…
У нее так долго не было достойных поклонников, (она отказывалась причислять к ним Артура Персиваля), и теперь всего лишь за несколько дней появилось сразу два достойных, как ей казалось, внимания. Ее губы расплылись в улыбке, когда она подумала об этом. То, что они недолюбливали друг друга (а, может быть, эта неприязнь была односторонней, только со стороны Берлингема?), могло оказаться забавным, если ей удастся взять ситуацию в свои руки. У нее не было никакого опыта в том, как натравить одного поклонника на другого! Она отдавала предпочтение Берлингему, но, как заметила ее мать, Пертуи не был повесой, который умудрялся нарушить все общепринятые правила поведения сразу. Пертуи одевался очень изысканно и богато, и у него был превосходный экипаж. С другой стороны, коляска Берлингема имела вполне пристойный вид. Она вспомнила, как он заранее позаботился о том, чтобы ей было мягко и удобно в его коляске, и положил на сиденье шотландский плед.