Дункан Дэйв. Властелин Огненных земель (Королевские Клинки - 2)

   Если он и был в чем-то уверен, так это в том, что ни Хенгест, ни Фрекфул не протиснутся в это окошко даже настолько, чтобы заглянуть за угол и увидеть, где он теперь. Когда они обнаружат его бегство, их куриные мозги решат, что он первым делом отправится на конюшню к Исгицелю, потому этого он делать и не будет. Сначала он рассчитывал выждать здесь, пока они не уйдут его искать, но тут заметил, что одна из дворцовых построек примыкает к этой под прямым углом, что ее крыша всего на несколько футов ниже и что в ней тоже хватает слуховых окон. В такой жаркий день ставни наверняка должны быть открыты, так что все, что ему останется, - это найти другую лестницу. Он пробрался вдоль конька до самого его конца, сполз вниз по скату почти до обреза и соскочил на соседнюю крышу. Найти после этого другое окно было уже делом времени, и залезть в него оказалось не сложнее, чем выбраться наружу. Комната, в которую он попал, оказалась спальней, в которой стояла какая-то относительно пристойная мебель. Он вдруг испугался, что дверь, окажется заперта снаружи, но этого не случилось.
   Он сбежал по лестнице вниз, беспрепятственно миновал часовых у дверей дворца и отправился знакомиться с городом, начиная с северного порта. Несмотря на папино предупреждение насчет возможности похищения, он был совершенно уверен в том, что сейчас на это никто еще не решится. Сначала все подождут, пока не станет ясно, как пойдут переговоры, и только потом та сторона, что слабее, решится на насилие.
   То, что сторон может оказаться больше, чем две, ему в голову не приходило.
   5
   Когда солнце нырнуло за западную стену ущелья, он вернулся во дворец. Его пропустили внутрь, когда один из знакомых фейнов поручился за него, и ему сказали, как пройти в королевскую резиденцию. Он вспотел, устал, и его изрядно мутило. Примерно с час назад он наткнулся на женщину, торговавшую замечательными медовыми лепешками с малиновым вареньем, и за серебряный скеатт купил столько, сколько смог съесть на месте - оказалось, восемь. На ходу придумывая предлог уклониться от участия в пиршестве, он ухитрился заблудиться в лабиринте дворцовых построек. Он понял, что нашел нужное место, когда увидел Леофрика собственной персоной - тот стоял у двери и разговаривал с одним из фейнов, Ордлафом. Тот напоминал огромного омара в кольчуге и стальном шлеме. Правда, омары не потеют.
   Маршал хмуро кивнул ателингу.
   - С тобой все в порядке, парень? - Случалось - и очень часто случалось, - что отец Эйлвина единственным голубым глазом видел то, чего все остальные не замечали двумя зелеными. Когда друзья были маленькими, они верили его словам, что изумруд на его серебряной повязке способен читать их мысли. Даже теперь Радгару иногда казалось, что это недалеко от истины.
   - Съел слишком много лепешек, эальдор. - Мелкие прегрешения легче прощаются, особенно те, за которые ты уже поплатился сам.
   Впрочем, фейна это позабавило меньше, чём ожидалось.
   - Тебя искал Вульфвер.
   - Вульфвер даже своего лица в зеркале не найдет. Правда, ему и смотреться-то незачем.
   На этот раз тот нахмурился сильнее.
   - Я видел этого фейна в кольце убитых им шивиальцев. Я видел, как он отбивался от них одной рукой. Какие твои победы сравнятся с этими? Ты можешь похвастаться ранами? Или награбленной добычей? Или это твое происхождение настолько благороднее ателинга Вульфвера, что позволяет тебе издеваться над ним?
   Да! Вульфвер был рожден от фралля. Более того, поскольку жирный Сюневульф не произвел на свет больше ни одного ребенка, многие считали, что и верзила Вульфвер не может быть его отпрыском. Однако Леофрик был лучшим папиным другом, единственным человеком во всем королевстве, которому позволялось задать сыну короля хорошую трепку и не сомневаться при этом в том, что король скажет ему за это спасибо. Так случалось в прошлом, и вполне могло повториться еще раз.
   - Извини, дядя.
   Изумруд на повязке блеснул зеленым отсветом.
   - Ты что, дите малое, называть меня дядей и позволять себе глупости?
   - Нет, маршал. Я свалял дурака. Я сейчас же иду к ателингу Вульфверу и успокою его. - Это не потребую особых усилий, ибо на то, чтобы беспокоиться слишком сильно, у того не хватало воображения.
   Леофрик подумал и решил принять эти извинения без дальнейших замечаний.
   - Верхний этаж. Мы нашли тебе отдельную комнату.
   - Весьма польщен. - Вульфвер наверняка храпит как свинья.
   - С очень маленькими окнами. О...
   Леофрик поколебался, косясь на слушающего их разговор Ордлафа. Он явно не хотел, чтобы эта история стала всеобщим достоянием.
   - Мне стоило бы доложить обо всем твоему отцу.
   - У него сейчас и так дел выше головы, эальдор.
   - Верно, поэтому я не буду делать этого, если ты дашь мне слово.
   Радгару удалось поклониться, хотя его переполненному желудку это пришлось не по душе.
   - Обещаю, что буду вести себя пай-мальчиком.
   - Ладно, на первый раз... - сухо буркнул маршал. Оба прекрасно знали, что прямые запреты действуют на Радгара, как красная тряпка на быка, но что он не нарушит слова, если дал его сам, добровольно. Подчиняться приказам Вульфвера? Он вошел в дом, чувствуя себя еще хуже.
   В переполненном под завязку городе даже дом, выделенный под королевскую резиденцию, должен быть набит людьми, как рыбами в бочке. Из вестибюля можно было попасть в четыре комнаты и на лестницу. Первый этаж отводился под охрану и для самых старших по возрасту витан. Возможно, здесь же разместился дядя Сюневульф, так как он терпеть не мог лестниц. Впрочем, это же можно было сказать в эту минуту и о Радгаре. Папа с мамой наверняка заняли одну из комнат на втором этаже, остальную часть которого оставят горничным королевы и, возможно, женам тех эрлов, что предпочли остановиться вместе со своими фейнами в Станхофе.
   Тьфу, и жарища же здесь стояла! Еще один пролет лестницы привел его под самую крышу, на территорию прислуги. В коридор открывалось всего две двери. Услышав из-за одной из них пьяный смех своего кузена, Радгар толкнул ее и вошел.
   Помещение оказалось неожиданно просторным и не таким душным, как он боялся, поскольку оно тянулось на всю длину здания, и слуховые окна с обеих сторон обеспечивали вполне пристойное проветривание. В комнате имелись два стула, две узкие кровати и набитый соломой тюфяк, но еще в ней имелись Вульфвер, Фрекфул и Хенгест, валявшиеся на постелях обнаженными по пояс. С ними комната казалась тесной. Изначально она была больше, но дальний конец ее был выгорожен дощатой перегородкой с врезанной в нее дверью. Похоже, именно там находилось персональное помещение, обещанное Радгару Леофриком.
   - Становиться на колени не обязательно, ребята, - произнес он, устремившись туда. Не успел он дойти до двери, как длинный кожаный ремень хлестнул его по плечам и швырнул лицом о дерево. Он вскрикнул от боли и резко обернулся, с запозданием заметив раскрасневшиеся лица и несколько пустых бутылок из-под вина. Бил его, оказывается, Вульфвер - он до сих пор держал в руках свою перевязь и довольно лыбился. Двое остальных катались по своим кроватям от хохота.
   Единственной надеждой Радгара оставалась скорость. Он ринулся к выходу, сделал ложный рывок влево, уклонился вправо и миновал-таки самого крупного из своих противников, который нетвердо держался на ногах. Увы, Хенгест успел выставить ногу, и он кубарем покатился по полу. Когда он вновь поднялся на ноги, было уже поздно:
   Вульфвер перегородил дверь в коридор. Остальные двое надвигались на него сзади, подгоняя вперед,
   - Раздевайся! - сказал Фрекфул. - Для начала по двадцать ремней от каждого.
   - Только посмейте! - Радгар из принципа никогда не злоупотреблял отцовской властью, но понимал, что на это! раз кусок ему не по зубам. Стоит папе увидеть наши следы, и он поймет, что вы меня не сторожили, а я улизнул от вас!
   - Тоже верно, - буркнул Хенгест. - Истинная правда. Нам никак нельзя оставлять на нем следов, воины. И синяков тоже.
   - А ну пусти! - крикнул Радгар в слабой надежде на то, что его услышат часовые у входа.
   Вульфвер снова ухмыльнулся своим щербатым ртом.
   - Никуда не денешься. И синяков это не оставит.
   Он замахнулся. Радгар благополучно увернулся от первого удара и попытался отбить второй, однако кулак фейна отшвырнул его руки, как пушинки, и с размаху угодил ему в живот. Бац!
   Никто еще не бил его с такой силой. Он отлетел бы назад и растянулся на полу, если бы Фрекфул не поймал его. На мгновение он повис на руках у фейна, задыхаясь, борясь с тошнотой, не в состоянии выдавить из себя ни слова.
   Тут его характер наконец взорвался. Неизвестно, откуда взялось в нем столько силы, но он ухитрился высвободиться и врезать своему ухмыляющемуся братцу по физиономии. Вульфвер зарычал и замахнулся снова. Бац!
   Фрекфул снова поймал и удержал его.
   - Славный удар. Давай еще. Вульфвер дал еще. Бац!
   - Моя очередь, - заявил Хенгест и врезал ему два раза по груди, справа и слева, выбив из него остатки воздуха. Бац! Бац!
   Радгар оказался на полу, скорчившись от нестерпимой боли, пытаясь сделать хоть глоток воздуха. Он решил было, что те натешились, но мозолистые руки вздернули его обратно на ноги: наверное, это доставляло им особенное удовольствие - распрямлять его и снова давать съежиться. Бац! Бац! Он потерял счет ударам. Бац! Большая часть их приходилась по животу, только некоторые по груди или спине. Они перестали только тогда, когда все медовые лепешки вылетели из него обратно.
   - Тьфу! - завопил Вульфвер. - А ну, убирай за собой, крысеныш!
   Но Радгар его почти не слышал. Его продолжало рвать, он захлебывался, но не мог остановиться. Сквозь багровую пелену он слышал голоса, ощущал удары кулаков... Его мучители вдруг перепугались сильнее, чем он сам. Они хлопали его по спине, они дали ему дышать, но его продолжало рвать кровью. Голоса доносились до него словно издалека...
   - Идиоты, вы же ему диафрагму порвали, он помрет!
   - Надо его быстро в святилище к знахарю!
   - Тихо, дураки, под нами женщины.
   - Вот, и вытри тогда кровь, пока к ним не просочилась!
   - Его надо в святилище, пусть его заговорят, пока он не помер.
   - Нет! Хочешь, чтоб тебя повесили? Как только Эйлед узнает об этом, он повесит всех троих, умрет этот крысеныш или выживет...
   Значит, умрет...
   Впрочем, не сразу. До Радгара дошло, что его раздели, умыли и завернули в колючее вонючее одеяло. Вульфвер стоял рядом с ним на коленях, придерживая за плечи своей ручищей, протягивая другой кружку с вином.
   - Ты ничего, Радгар? - тревожно бормотал этот здоровый ублюдок. Мы... это... маленько перестарались. Так... это... вышло, мы не хотели. Мужские игры.
   Радгар ничего не сказал - дыхание давалось ему слишком болезненно, чтобы тратить его, но кивнул. Он не знал, где он и как сюда попал... должно быть, это все виделось ему в бреду. Хенгест за дверью ползал на четвереньках, словно вытирал пол. Фейны не моют полов!
   Вульфвер осторожно опустил его на тюфяк. Распрямляться было ужасно больно, поджать колени - еще больнее. Все тело болело. Он застонал, перекатился набок и сумел-таки съежиться.
   - Оно, поди, на пир ты не пойдешь? - буркнул Вульфвер.
   Радгар зажмурился. Он боялся, что эти ублюдки сломали ему что-то внутри. Все, что он мог сделать, - это не плакать от боли, сотрясаясь от кашля и рвоты, но по крайней мере этого удовольствия он им не доставил.
   - Это я к тому, что надеть тебе нечего, - пояснил Вульфвер. - Фрекфул стирает твои шмотки, но навряд ли они высохнут к сроку.
   Позже, когда он лежал, отвернувшись лицом к стене, он услышал, как вошла мама. Гнев ее сразу же сменился тревогой, она положила ему на лоб свою прохладную руку и засыпала его вопросами: что он делал? что ел? что пил?
   - Боюсь, он перебрал вина, тетя, - донесся откуда-то сверху голос Вульфвера. - Стащил где-то, покуда мы отвернулись.
   - Радгар! Как ты мог! Сколько ты выпил?
   Пестуя жгучую боль в животе, Радгар мечтал лишь об одном: чтобы его оставили одного и дали спокойно умереть.
   - Слишком много, - простонал он.
   Он жалел, что пришел не отец. Он сильно сомневался в том, что сумеет обмануть маму. И все же это ему удалось, ибо она встала и, фыркнув что-то вроде "сам виноват", обратила свой гнев на Вульфвера.
   - Ты, молодой человек, не оправдал доверия, возложенного на тебя королем. Мальчик ни за что не стал бы напиваться ни с того ни с сего, если бы ты и твои неотесанные дружки не поощряли бы его. Поскольку он не в состоянии никуда идти сегодня вечером, вы все трое останетесь здесь и будете охранять его, не оставляя ни на минуту, ясно? И если у меня будут еще неприятности с тобой, Сюневульфинг, я разжалую тебя в сеорла и выставлю тебя из фюрда так быстро, что ты и опомниться не успеешь. Если ты не можешь день уследить за тринадцатилетним мальчишкой, значит, ты и меча в руке не удержишь. Ясно? И как следует вычисти комнату. Здесь воняет как в хлеву. И она, шелестя юбками, яростно выплыла из комнаты на банкет. Вульфвер пнул его в бок.
   - Ну, вот теперь я точно хочу свернуть тебе шею.
   - Вот бы и свернул, - всхлипнул Радгар.
   6
   К утру он понял, что если умрет, то не сразу, хотя опасался, что никогда больше не сможет стоять прямо. Комната, которую отвел ему Леофрик, возможно, служила обыкновенно в качестве кладовки - крошечная конурка, выгороженная в конце чердака. В лучшем случае ширина ее не превышала четырех футов, а в середине, где ее перегораживали дымоходы с нижних этажей, и того меньше. Два окна представляли собой узкие щели, и он вспомнил, как ухмылялся Леофрик, упомянув про них.
   Даже встать на ноги заняло у него уйму времени. Каждое движение отдавалось в теле острой болью. Вторая комната оказалась завалена одеждой, бельем и тремя храпевшими нагишом сторожами. Девицы, которых Радгар слышал ночью, уже ушли. Он доплелся до двери, держась почти, если не совсем прямо, и сразу же за дверью обнаружил развалившегося поперек дороги любимого братца Вульфвера.
   Радгар пнул его как мог сильно - то есть едва-едва. Удар, несомненно, причинил ему гораздо больше боли, чем Вульфверу.
   - Поднимайся!
   Последовавший рык сделал бы честь медведю, поднятому из спячки приступом подагры. Он начался с "Чё?", перешедшего в мучительный стон, когда солнечный свет беспощадно ударил в опухшие глаза, и завершился угрожающим "Пшелвзадспатъ!". Фейн накрыл голову одеялом.
   Радгар пнул его еще раз.
   - Нет. Первое, что сделает моя мать с утра,, это придет проведать меня. На этот раз я расскажу ей, что произошло. - Разумеется, он бы не сделал этого. Он бы скорее умер, но положиться на это Вульфвер не мог.
   Радгар попробовал другой ногой, сильнее.
   - Пошевеливайся! Я хочу писать. Вульфвер жалобно застонал.
   - Потерпи минуту. Ща, одежду только найду... - До него дошло, что - по крайней мере на сегодня - Радгар может вертеть им так, как захочет.
   Станхоф был больше Сюнехофа, хотя и уступал ему в высоте, и стены его, как и следовало из названия, были сложены из камня. В нем не висело ужасающего количества боевых трофеев, но по какой-то причине голоса слышались здесь отчетливее, да и сами размеры его превращали витенагемут во впечатляющее зрелище.
   Скамьи и стулья были расставлены в зале треугольником. С одной стороны сидели северные эрлы, с другой -южные. Председательствующий рив муута сидел на установленном в острие треугольника троне. Почетные витты - по большей части смещенные эрлы и пара бывших королей - сидели в основании треугольника. На этот раз в центре его тоже стояло несколько стульев для шивиалских посланников. Папа редко исполнял обязанности рива. Если предстояло обсуждение какого-нибудь сложного вопроса, он назначал кого-то следить за порядком, а сам занимал место среди других эрлов. Им так нравится, говорил он, а поскольку из всех правителей северных провинций он находился на троне дольше всех, он по праву старшинства сидел ближе других к вершине. Вдоль стен зал сновали с поручениями пажи и книхты. Все прочие танисты, жены, дети - сидели и стояли в дальнем кони зала, у очагов.
   Прошло довольно много времени, прежде чем все со брались и заняли свои места. В зале послышался неодобрительный ропот, когда место на троне занял дядя Сюневульф. Обыкновенно папа назначал ривом советника Сеольмунда, своего предшественника на посту эрла. Хотя старик теперь так горбился, что мальчишки на улице дразнили его, его ум и честность до сих пор пользовались все общим уважением. Возможно, папа решил, что Сеольмунд больше пригодится ему на предстоящих переговорах а может, он выказывал свою поддержку танисту. Дяди Сюневульфа уважали мало, ибо за всю свою жизнь он участвовал всего в одном фейринге; теперь же ни возраст его ни отвислое пузо, ни красный нос не вписывались в образ бельского фейна. Единственной его заслугой было то, что он приходился братом эрлу. Впрочем, Вульфверу явно льстило то, что трон занял его отец - в Варофбурге поговаривали уже, что пора найти нового таниста. Чаще всего при этом называлась кандидатура Бримбеарна Эадрисинга, возможно, лучшего капитана из всех - не считая папы разумеется. Он тоже происходил из рода Каттерингов, хотя из боковой его ветви, не считавшейся королевской. Радгару Бримбеарн нравился, и он вовсе не возражал, чтобы тот последил за лавочкой, пока он сам не вырастет, чтобы возглавить ее.
   Ему удалось держаться подальше от мамы. Он только помахал ей рукой из дальнего угла, давая знать, что он жив. Большую часть времени его дурно воспитанные, кровожадные телохранители заслоняли его своими телами от посторонних взглядов, чтобы кто-нибудь не донес королеве, что ее сын похож на ходячий труп. Ему хотелось одного: вернуться в свою комнату и спокойно помереть, но ему нашли стул и встали рядом, не давая упасть. Он смирился с этим, привалился к туше Хенгеста и почти перестал обращать внимание на происходящее.
   Герольд потребовал тишины и в конце концов добился своего.
   Председательствующий рив сообщил его величеству, что витенагемут Бельмарка отозвался на его призыв, словно тот ослеп и не видел этого сам.
   Папа встал и объяснил собравшимся, что король Шивиаля, осознав, что его страна проиграла войну, униженно просит о мире, и что он, король Эйлед, всегда с уважением относившийся к мнению и советам благородных эрлов, желает выслушать их точку зрения на условия, выдвинутые им зачинателям войны. Зал восторженно взревел. Герольд зачитал текст условий, на которых шивиальцам даровался испрашиваемый ими мир. Если в нем и не содержалось требования выдать Бельмарку голову короля Амброза, маринованную в уксусе, то по крайней мере намекалось, что это было бы весьма неплохо. Вульфвер с дружками уже зевали, но Радгар решил, что ему полегчало настолько, чтобы следить за тем, что происходит.
   Следом за тем в зал пригласили шивиальских преступников, полдюжины пышно одетых посланников. Следом за послом, лордом Кэндльфреном, они вошли и заняли места в центре треугольника. Радгар привстал, чтобы посмотреть, как там дядя Родни, и с удовольствием отметил, что сиденья для почтенных посланников заметно ниже всех остальных, из-за чего эти уважаемые джентльмены сидели едва не на полу.
   Получив разрешение обратиться к трону, лорд Кэндльфрен объявил, что его славное величество король Амброз IV Шивиальский соизволил откликнуться на мольбы побежденных бельских пиратов, предложив им наиболее милостивые условия. Герольд зачитал шивиальские контрпредложения на обоих языках. Было совершенно ясно, что позиции сторон весьма далеки, но папа предупредил Радгара, что по-другому и быть не могло.
   Когда дядя Родни уселся на свой смехотворно низкий стул, с трона поднялся дядя Сюневульф и заметил, что хотя два перечня требований заметно разнятся друг от друга, целью своей имеют одно и то же, что позволяет сделать их повесткой дня. Он предложил считать собрания открытым и объявил дискуссию по преамбуле. Несколько эрлов вызвались говорить, но одним из них был эрл Каттерстоу Эйлед, которому и дали голос.
   - Почтенные послы и коллеги, - начал отец. - Разве не очевидно то, что первые статьи обоих перечней являются одновременно и самыми существенными? Разумеется, так оно и есть. Последние пункты посвящены вопросам, имеющим меньшее значение, а некоторые и вовсе рутинны. Почему бы нам не начать с конца и продвигаться вперед в надежде на то, что достигнутое согласие по незначительным вопросам ускорит дело и поможет нам найти компромисс, когда мы дойдем до более серьезных проблем? - Он сел на место.
   Дядя Сюневульф предложил высказаться по этому предложению, однако желающих спорить с королем по процедурным вопросам не нашлось, поэтому он объявил, что требования сторон будут рассматриваться в обратном порядке. Витаны и дипломаты зашуршали своими бумагами.
   - Статья двадцать восьмая, - объявил рив. - Взаимное признание паспортов.
   Встать оказалось не так трудно, выпрямиться - труднее, но в конце концов Радгару удалось расправить плечи настолько, чтобы достойно встретить хмурый взгляд Вульфвера.
   - Ничего интересного не произойдет еще несколько часов, если не дней. Пошли отсюда.
   - Порой даже щенок дело говорит, - заметил Фрекфул.
   Большинство зрителей еще не поняли, что не увидят ничего выдающегося по меньшей мере до завтрашнего утра, так что толпа оставалась достаточно густой, и Радгар сам, пожалуй, не пробился бы через нее в своем нынешнем состоянии. Впрочем, его свита без особого труда проложила ему дорогу, однако стоило им добраться до выхода, как...
   - Радгар Грозный! Всем привет!
   Радгар застыл, и его телохранитель неохотно ступил в сторону, чтобы он смог посмотреть на говорившего. - А?
   - Что с тобой стряслось, Младшинг? - Конечно же, это был Клинок, сэр Гесте.
   - Похмелье.
   - Правда? - Маленький щеголеватый мечник ухитрился одной бровью выразить больше недоверия, чем большинству удается всем лицом. - Такое впечатление, будто тебя лошадь лягнула в живот.
   - Не лошадь. Три мула.
   Почти любой воспринял бы эту реплику как обычную шутку.
   - Неужели? - спросил сэр Гесте и покосился на личную армию Вульфвера. - Какие-то конкретные мулы?
   - Нет. Просто вино оказалось несвежее.
   Узкое лицо Клинка сложилось в сухое подобие улыбки, а пальцы отбили дробь по рукояти меча.
   - Ты уверен? Если тебе понадобится, чтобы кто-нибудь написал твои инициалы на чьем-нибудь лбу, Младшинг, тебе достаточно только попросить. Буду рад услужить. Специализируюсь на старинных шрифтах.
   Вульфвер и Хенгест решили угрожающе набычиться, что у них в отличие от всего остального выходило неплохо. Впрочем, на сэра Гесте это не произвело ни малейшего впечатления.
   - В особых случаях, - добавил он, - в состав работы входит короткое посвящение или стишок.
   Радгар подумал, не засмеяться ли ему, и решил, что это будет слишком больно. Вместо этого он улыбнулся.
   - Я буду иметь ваше предложение в виду, сэр. А разве вам не надо быть там, защищая своего подопечного?
   - От меня там никакого толку. Они засмеют его до смерти, а с глупостью я бороться не умею. - Он задумчиво покосился на трех дрессированных медведей. - Кто-нибудь из этих чурбанов знает шивиальский?
   Что-то в его голосе возбудило в Радгаре трепет интереса, несмотря на окутывавшую его пелену боли и тошноты.
   - Говорить не могут. Но что-то из сказанного вами могут и понять.
   - Тогда я буду говорить быстро и с невинным видом Муут и шивиальские посланники будут сражаться по каждому пункту, верно? Рано или поздно они придут к компромиссу, лежащему где-то между тем, что требует твой отец, и тем, что потребовал в своем ответе король Амброз, верно? Твой отец может давить сколько угодно, не Кэндльфрен может отступать ровно настолько, насколько позволяют ему инструкции. Ему установлены пределы. Схватил?
   - Э... да, сэр.
   Гесте сверкнул пиратской ухмылкой и понизил голос до шепота:
   - Я могу сказать тебе, каковы эти пределы, Младшинг. Я могу сказать тебе точно, что, и где, и сколько, а твой папа подарит тебе за такую информацию персональный гарем. Слишком молод для персонального гарема? Личный драккар с командой? Все что захочешь. Что, интересно?
   Радгар недоверчиво огляделся по сторонам, наполовину ожидая, что зал и его обитатели растворятся, как туман. Вокруг него стояло четверо мечников, а все остальные были поглощены процедурой и не слушали.
   - Кого вы хотите обмануть? Чтобы Клинок предавал своего подопечного?
   Странные темные глаза блеснули яростным огнем.
   - Никогда! Кэндльфрен мне не подопечный, Младшинг. Старый король другое дело. Я провел пять лет в Старкмуре, я сделался шестым из лучших мечников известного мира. Тайссон собственной рукой пронзил мне сердце мечом, так что я провел еще десять лет в Королевской Гвардии - защищая больного старика, который никуда не выезжал, а только скучал, скучал, скучал! Бездарно потраченная жизнь, вот как это называется! А потом он помер, и на трон взошел его сын, так что: "Восстань, сэр Гесте!" - и все кончено! Освобожден. Уволен. И ни слова благодарности. Нет, я серьезно - ни единого слова! После пятнадцати лет!
   - Звучит несправедливо.
   - Не только звучит. Даже состарившемуся мечнику нужно есть. Твой драгоценный дядя не удостоился собственных Клинков, вот он и нанял меня и еще одного охранять его задницу на время этой поездки. Когда бы не угроза голода, я плюнул бы ему в лицо за те гроши, что он платит мне.