Рей недоуменно обернулся к нему.
– Зачем ты это сделал.
– Ты и так уже дал им достаточно информации. Ты сказал, что случилось и где. Через пару минут туда прибудет "скорая", так что нам нет смысла "светиться" и называть свои имена.
– Но ведь они все равно их запишут, когда мы вернемся туда, – недоуменно проговорил Рей. Он нерешительно замолчал, только теперь начиная в полной мере осознавать, что происходит. – Ведь мы сейчас вернемся туда, не так ли?
– Чего ради? – огрызнулся Барри.
– Ну потому что... мы должны это сделать.
– Мы никому ничего не должны, – отрезал Барри.
Теперь они уже вышли из будки и стояли на обочине рядом с машиной. Хелен к тому времени уже перестала рыдать и затихла на своем переднем сиденье. У нее за спиной неподвижно сидела Джулия. В темноте разглядеть лица девушек было невозможно.
– Барри говорит, что он не хочет возвращаться, – объявил им Рей.
– Я тоже не хочу, – сказала Хелен, – но думаю, что все-таки придется, да? Боже мой, я не хочу возвращаться туда и видеть... видеть, что мы натворили. – Она всхлипнула и снова начала плакать, на этот раз очень тихо и жалобно.
– Мы все не хотим возвращаться туда, – рассудительно проговорила Джулия, – но мы должны это сделать. Таков закон.
– Звучит очень благородно, – Барри открыл дверцу машины и опустился на водительское место. – Это, кончено, очень честно и правильно с вашей стороны. А вы, случайно, не подумали о том, кого из нас обвинят в убийстве, если мальчишка все-таки умрет? Ведь это я вел машину, а не вы. И я единственный изо всех вас, кто, по меркам закона, уже вышел из детского возраста.
– Верно, – проговорил Рей. – Ведь тебе уже исполнилось восемнадцать.
– Именно так. Так что больше скидок на возраст мне не положено. И если дело дойдет до суда... короче, я огребу так, что мало не покажется.
– Но ведь это же был несчастный случай, – возразила Хелен. – Мы все подтвердим это под присягой. Этот велосипед возник как будто из-под земли. Мы лишь завернули за поворот... а тут он. Без фар, без светоотражателей.
– Думаешь, кому-нибудь будет дело до такой ерунды? – спросил у нее Барри. – Факты упрямая вещь, а они говорят о том, что мы были на пикнике. Там все мы пропустили по нескольку баночек пива и забили маленький косячок. Полицейские заметят это сразу же, как только мы выйдем из машины. И к тому же мы скрылись с места происшествия. Нет, разумеется, мы поехали, чтобы позвать на помощь, но технически это выглядит так как если бы мы скрылись с места происшествия, не оказав помощи пострадавшему. А это вам уже не шуточки.
– Но может быть, он не умер, – с надеждой проговорила Джулия. – Может, он только ранен.
– Но все равно мы скрылись с места происшествия.
Рей занял место на заднем сиденье рядом с Джулией.
– Я тоже виноват в том, что произошло, – сказал он. – Ведь это моя машина.
– Ты тоже мог бы сидеть за рулем, если бы тебе только не выпал счастливый жребий. – Барри оглянулся и пристально поглядел на него в упор. – Ты просто-таки умен не по годам. К тому же тебе только семнадцать. Так что если хочешь, сдаться властям, поезжай обратно, никто тебя не держит.
– Хочешь сказать, чтобы представить все дело так, будто бы за рулем был я? – сдавленным голосом переспросил Рей, невольно содрогаясь от ужаса.
– А что, это идея, – подала голос Хелен. – Ведь это была твоя идея настучать об этом в полицию. А что? В худшем случае у тебя на несколько месяцев отберут права. К тому же это твоя машина, и Барри прав насчет того, что ты не оказался за рулем лишь по чистой случайности.
– Нет, это уже ни в какие ворота не лезет! – возмутилась Джулия. – Он не вел машину. И лишь законченный идиот станет брать чужую вину на себя в такой ситуации. Ведь это пятно осталось бы на нем на всю жизнь. К тому же мы не можем быть наверняка знать, что его не накажут.
– Значит, то что Барри получит срок и будет гнить в тюрьме – это нормально, но упаси Боже твоему Рею слегка подмочить репутацию? – голос Хелен дрожал от негодования. – Какие же вы после этого друзья, если предлагаете принести в жертву Барри? Вам нечего терять, а ему есть чего.
– Она права, – тихо проговорил Рей. – В случае чего Барри пострадает больше всех, а его вины здесь ничуть не больше, чем каждого из нас. Просто ему не повезло, и сегодня вечером именно он оказался за рулем.
– И ехал слишком быстро, – добавила Джулия. – Ты же сам знаешь, что это так... Он всегда ездит слишком быстро.
– что-то я не помню, чтобы ты раньше возражала против этого, – с горечью заметил Барри. – Если уж вас всех так не устраивает мой стиль вождения, то почему вы сами не сказали мне об этом? Вас заботило лишь одно – оказаться вместе на заднем сиденье. "О, Рей... Рей... мы выиграли!" Вы знали, что я был немного под кайфом, однако же тогда вас это совершенно не беспокоило.
– Давайте голосовать, – сказала Хелен. – И пусть будет, как будет.
Последовало недолгое молчание, и затем Барри сказал:
– Ну ладно. Эй, вы, сзади... Вы согласны голосовать?
– Не имеет смысла – двое "за", двое – "против", – отозвалась Джулия.
– Тогда кинем жребий.
– Нет, такие вещи по жребию не решаются.
– Но что тогда нам остается?
– Мы будем голосовать, – решительно сказала Хелен. – Другого выхода нет. Я голосую за то, чтобы не возвращаться. Мы просто разъедемся по домам и... и пусть полицейские, врачи и те, кому положено, сами с этим разбираются. Чего мы добьемся тем, что вернемся туда? Ведь это никому не поможет.
– Я согласен с Хелен, – сказал Барри.
– А я не согласна, – с вызовом заявила Джулия. – Я голосую за то, чтобы вернуться. И немедленно.
– И это твое последнее слово? – продолжал давить на нее Барри.
– Это голосование, а не жребий, и оно показало, что двое "за", а двое "против", и я настаиваю на том, чтобы вернуться. – Она решительно повернулась к Рею.
– А я... я... я голосую... – он взглянул на Барри. В машине было темно, и он видел его лица, однако чувствовал напряжение друга по контурам его неподвижного силуэта, по тому, как его пальцы намертво впились в спинку кресла.
Где-то вдалеке раздалось завывание сирены.
– Он мой лучший друг, Джулия, – тихо проговорил Рей.
Она изумленно глядела на него, словно не веря своим ушам.
– Но ты же не хочешь сказать, что ты заодно с ними? Рей, нет, ты не можешь!
– Барри прав, что толку сейчас возвращаться обратно? Что сделано, то сделано. А бедняге мальчишке окажут помощь еще до того, как мы доберемся туда. И вообще, это несправедливо подставлять Барри, чтобы он один отдувался бы за нас за всех...
– Я не верю тебе, – прошептала Джулия. – Я просто не могу поверить, что ты способен на такое.
Наступило продолжительно молчание, а затем Барри сказал:
– Итак, решено. Мы дали клятву, и никто из нас не в праве ее нарушить. А сейчас давайте-ка поскорее выбираться отсюда. И по домам. Все.
На следующее утро в газете появилась заметка о несчастном случае на дороге. Рей прочитал ее за завтраком. Сидя за столом, слыша размеренный голос отца, читавшего вслух спортивную колонку, и вдыхая аромат горячих блинчиков, которые мать только что поставила перед ним, он тупо смотрел на коротенькую заметку, опубликованную на второй странице, рядом с другими некрологами, и чувствовал, как горлу подкатывает тошнота.
"Дэвид Грегг... был в сознании, когда на место происшествия прибыла "скорая помощь"... умер по пути в больницу..."
– Извините, – пробормотал он, поспешно вставая из-за стола. – Я... мне совсем не хочется есть.
– Но почему, Рей? – встревоженно воскликнула мать.
Однако, он вышел из комнаты, прежде, чем она успела остановить ее.
Позднее он позвонил Джулии. К телефону подошла миссис Джеймс.
– Джулии сегодня что-то нездоровится. Может быть все-таки перезвонишь вечером?
Он так и сделал, и на этот раз на звонок ответила сама Джулия. Ее голосок в трубке звучал глухо и неуверенно.
– Я не хочу говорить, – сказала она. – Не сейчас. Ни о чем. – И уже тогда он понял, что все кончено. Он молча опустил трубку на рычаг, закрыл лицо ладонями и впервые за много лет, минувших со времени счастливого детства, заплакал.
Теперь же, почти целый год спустя, у него перед глазами снова оказалась эта заметка, и точно так же, как тогда, он почувствовал, как внутри у него все похолодело. Газетная вырезка была потрепанной и пожелтевшей от времени. Видимо, кто-то снова и снова брал ее в руки, раз за разом перечитывая скупые строки. Бумага была потерта на сгибах и пахла старыми долларовыми купюрами. Видимо, этот некто хранил вырезку в бумажнике, время от времени извлекая ее оттуда, чтобы предаться воспоминаниям. И вот теперь он наконец-то принял решение, нацарапал адрес на конверте и отослал свое сокровище восемнадцатилетнему парню по имени Рей Бронсон.
Но почему, снова и снова спрашивал себе Рей. Неужели кто-то и в самом деле что-то знает или хотя бы догадывается, как все было на самом деле? Но что именно ему известно и как он узнал об этом? И главное – каким будет его следующий шаг?
Глава 6
Глава 7
– Зачем ты это сделал.
– Ты и так уже дал им достаточно информации. Ты сказал, что случилось и где. Через пару минут туда прибудет "скорая", так что нам нет смысла "светиться" и называть свои имена.
– Но ведь они все равно их запишут, когда мы вернемся туда, – недоуменно проговорил Рей. Он нерешительно замолчал, только теперь начиная в полной мере осознавать, что происходит. – Ведь мы сейчас вернемся туда, не так ли?
– Чего ради? – огрызнулся Барри.
– Ну потому что... мы должны это сделать.
– Мы никому ничего не должны, – отрезал Барри.
Теперь они уже вышли из будки и стояли на обочине рядом с машиной. Хелен к тому времени уже перестала рыдать и затихла на своем переднем сиденье. У нее за спиной неподвижно сидела Джулия. В темноте разглядеть лица девушек было невозможно.
– Барри говорит, что он не хочет возвращаться, – объявил им Рей.
– Я тоже не хочу, – сказала Хелен, – но думаю, что все-таки придется, да? Боже мой, я не хочу возвращаться туда и видеть... видеть, что мы натворили. – Она всхлипнула и снова начала плакать, на этот раз очень тихо и жалобно.
– Мы все не хотим возвращаться туда, – рассудительно проговорила Джулия, – но мы должны это сделать. Таков закон.
– Звучит очень благородно, – Барри открыл дверцу машины и опустился на водительское место. – Это, кончено, очень честно и правильно с вашей стороны. А вы, случайно, не подумали о том, кого из нас обвинят в убийстве, если мальчишка все-таки умрет? Ведь это я вел машину, а не вы. И я единственный изо всех вас, кто, по меркам закона, уже вышел из детского возраста.
– Верно, – проговорил Рей. – Ведь тебе уже исполнилось восемнадцать.
– Именно так. Так что больше скидок на возраст мне не положено. И если дело дойдет до суда... короче, я огребу так, что мало не покажется.
– Но ведь это же был несчастный случай, – возразила Хелен. – Мы все подтвердим это под присягой. Этот велосипед возник как будто из-под земли. Мы лишь завернули за поворот... а тут он. Без фар, без светоотражателей.
– Думаешь, кому-нибудь будет дело до такой ерунды? – спросил у нее Барри. – Факты упрямая вещь, а они говорят о том, что мы были на пикнике. Там все мы пропустили по нескольку баночек пива и забили маленький косячок. Полицейские заметят это сразу же, как только мы выйдем из машины. И к тому же мы скрылись с места происшествия. Нет, разумеется, мы поехали, чтобы позвать на помощь, но технически это выглядит так как если бы мы скрылись с места происшествия, не оказав помощи пострадавшему. А это вам уже не шуточки.
– Но может быть, он не умер, – с надеждой проговорила Джулия. – Может, он только ранен.
– Но все равно мы скрылись с места происшествия.
Рей занял место на заднем сиденье рядом с Джулией.
– Я тоже виноват в том, что произошло, – сказал он. – Ведь это моя машина.
– Ты тоже мог бы сидеть за рулем, если бы тебе только не выпал счастливый жребий. – Барри оглянулся и пристально поглядел на него в упор. – Ты просто-таки умен не по годам. К тому же тебе только семнадцать. Так что если хочешь, сдаться властям, поезжай обратно, никто тебя не держит.
– Хочешь сказать, чтобы представить все дело так, будто бы за рулем был я? – сдавленным голосом переспросил Рей, невольно содрогаясь от ужаса.
– А что, это идея, – подала голос Хелен. – Ведь это была твоя идея настучать об этом в полицию. А что? В худшем случае у тебя на несколько месяцев отберут права. К тому же это твоя машина, и Барри прав насчет того, что ты не оказался за рулем лишь по чистой случайности.
– Нет, это уже ни в какие ворота не лезет! – возмутилась Джулия. – Он не вел машину. И лишь законченный идиот станет брать чужую вину на себя в такой ситуации. Ведь это пятно осталось бы на нем на всю жизнь. К тому же мы не можем быть наверняка знать, что его не накажут.
– Значит, то что Барри получит срок и будет гнить в тюрьме – это нормально, но упаси Боже твоему Рею слегка подмочить репутацию? – голос Хелен дрожал от негодования. – Какие же вы после этого друзья, если предлагаете принести в жертву Барри? Вам нечего терять, а ему есть чего.
– Она права, – тихо проговорил Рей. – В случае чего Барри пострадает больше всех, а его вины здесь ничуть не больше, чем каждого из нас. Просто ему не повезло, и сегодня вечером именно он оказался за рулем.
– И ехал слишком быстро, – добавила Джулия. – Ты же сам знаешь, что это так... Он всегда ездит слишком быстро.
– что-то я не помню, чтобы ты раньше возражала против этого, – с горечью заметил Барри. – Если уж вас всех так не устраивает мой стиль вождения, то почему вы сами не сказали мне об этом? Вас заботило лишь одно – оказаться вместе на заднем сиденье. "О, Рей... Рей... мы выиграли!" Вы знали, что я был немного под кайфом, однако же тогда вас это совершенно не беспокоило.
– Давайте голосовать, – сказала Хелен. – И пусть будет, как будет.
Последовало недолгое молчание, и затем Барри сказал:
– Ну ладно. Эй, вы, сзади... Вы согласны голосовать?
– Не имеет смысла – двое "за", двое – "против", – отозвалась Джулия.
– Тогда кинем жребий.
– Нет, такие вещи по жребию не решаются.
– Но что тогда нам остается?
– Мы будем голосовать, – решительно сказала Хелен. – Другого выхода нет. Я голосую за то, чтобы не возвращаться. Мы просто разъедемся по домам и... и пусть полицейские, врачи и те, кому положено, сами с этим разбираются. Чего мы добьемся тем, что вернемся туда? Ведь это никому не поможет.
– Я согласен с Хелен, – сказал Барри.
– А я не согласна, – с вызовом заявила Джулия. – Я голосую за то, чтобы вернуться. И немедленно.
– И это твое последнее слово? – продолжал давить на нее Барри.
– Это голосование, а не жребий, и оно показало, что двое "за", а двое "против", и я настаиваю на том, чтобы вернуться. – Она решительно повернулась к Рею.
– А я... я... я голосую... – он взглянул на Барри. В машине было темно, и он видел его лица, однако чувствовал напряжение друга по контурам его неподвижного силуэта, по тому, как его пальцы намертво впились в спинку кресла.
Где-то вдалеке раздалось завывание сирены.
– Он мой лучший друг, Джулия, – тихо проговорил Рей.
Она изумленно глядела на него, словно не веря своим ушам.
– Но ты же не хочешь сказать, что ты заодно с ними? Рей, нет, ты не можешь!
– Барри прав, что толку сейчас возвращаться обратно? Что сделано, то сделано. А бедняге мальчишке окажут помощь еще до того, как мы доберемся туда. И вообще, это несправедливо подставлять Барри, чтобы он один отдувался бы за нас за всех...
– Я не верю тебе, – прошептала Джулия. – Я просто не могу поверить, что ты способен на такое.
Наступило продолжительно молчание, а затем Барри сказал:
– Итак, решено. Мы дали клятву, и никто из нас не в праве ее нарушить. А сейчас давайте-ка поскорее выбираться отсюда. И по домам. Все.
На следующее утро в газете появилась заметка о несчастном случае на дороге. Рей прочитал ее за завтраком. Сидя за столом, слыша размеренный голос отца, читавшего вслух спортивную колонку, и вдыхая аромат горячих блинчиков, которые мать только что поставила перед ним, он тупо смотрел на коротенькую заметку, опубликованную на второй странице, рядом с другими некрологами, и чувствовал, как горлу подкатывает тошнота.
"Дэвид Грегг... был в сознании, когда на место происшествия прибыла "скорая помощь"... умер по пути в больницу..."
– Извините, – пробормотал он, поспешно вставая из-за стола. – Я... мне совсем не хочется есть.
– Но почему, Рей? – встревоженно воскликнула мать.
Однако, он вышел из комнаты, прежде, чем она успела остановить ее.
Позднее он позвонил Джулии. К телефону подошла миссис Джеймс.
– Джулии сегодня что-то нездоровится. Может быть все-таки перезвонишь вечером?
Он так и сделал, и на этот раз на звонок ответила сама Джулия. Ее голосок в трубке звучал глухо и неуверенно.
– Я не хочу говорить, – сказала она. – Не сейчас. Ни о чем. – И уже тогда он понял, что все кончено. Он молча опустил трубку на рычаг, закрыл лицо ладонями и впервые за много лет, минувших со времени счастливого детства, заплакал.
Теперь же, почти целый год спустя, у него перед глазами снова оказалась эта заметка, и точно так же, как тогда, он почувствовал, как внутри у него все похолодело. Газетная вырезка была потрепанной и пожелтевшей от времени. Видимо, кто-то снова и снова брал ее в руки, раз за разом перечитывая скупые строки. Бумага была потерта на сгибах и пахла старыми долларовыми купюрами. Видимо, этот некто хранил вырезку в бумажнике, время от времени извлекая ее оттуда, чтобы предаться воспоминаниям. И вот теперь он наконец-то принял решение, нацарапал адрес на конверте и отослал свое сокровище восемнадцатилетнему парню по имени Рей Бронсон.
Но почему, снова и снова спрашивал себе Рей. Неужели кто-то и в самом деле что-то знает или хотя бы догадывается, как все было на самом деле? Но что именно ему известно и как он узнал об этом? И главное – каким будет его следующий шаг?
Глава 6
В День поминовения Барри Кокс обедал дома у родителей. Разговор за столом зашел о наступающем лете; мать хотела, чтобы он провел его дома в кругу семьи.
– А мотом, в августе, – говорила она, – мы могли бы совершить небольшое путешествие на Восточное побережье – вдвоем, только ты и я. Я знаю, как ты любишь водить "Тандерберд", к тому же прошло уже добрых четыре года, с тех пор, как мы навещали тетушку Рут и дядюшку Гарри. А если папа сумеет взять отпуск на неделю, то он полетит самолетом, и встретит нас там. Мы могли бы даже провести все вместе несколько дней в Нью-Йорке и сходить на какое-нибудь шоу.
– Ну мам, я даже не знаю, – нехотя протянул Барри. – Вообще-то, у меня на лето были совсем другие планы.
– Вот как? – миссис Кокс, казалось, была удивлена. – Какие же?
– Думаешь пойти в летнюю школу? – спросил у него отец. – Или устроиться на работу?
Мистер Кокс был тихим, немногословным человеком. Он был старше своей жены на несколько лет, у него были седеющие волосы; сколько Барри себя помнил, они всегда были такого цвета. Он был инженером-электриком и проектировал ракеты по заданию правительства, так что его мысли и взгляд часто были устремлены куда-то в даль, поверх голов окружающих, и совершенно им недоступны.
– Лу Уилер и еще один парень из наших собираются отправиться в путешествие по Европе, – сказал Барри. – Они собираются провести там все лето... Ну там, путешествовать по разным городам... ночевать в молодежных гостиницах... ну и все такое... Они зовут меня поехать с ними.
– Три месяца... Довольно дорогая затея, – сухо заметил мистер Кокс.
– Вовсе нет, студентам полагается большая скидка на авиабилеты, а молодежные общежития предлагают ночлег почти задаром, да и еда там стоит не дороже, чем здесь у нас.
– На мой взгляд, это не самый удачный способ познакомиться с Европой. – Миссис Кокс опустила вилку для салата на краешек тарелки. – Честно говоря, я планировала для тебя путешествие по Европе в качестве выпускного подарка, это было бы особенное путешествие. Мы останавливались бы в хороших отелях, обедали бы в знаменитых ресторанах, о которых до сих пор только читали в книгах, ходили бы на концерты – короче говоря, ни в чем не отказывали бы себе и наслаждались жизнью. Это должно было стать моим сюрпризом.
– Ну так этого сюрприза ждать еще целых три года, – недовольно протянул Барри.
– Дорогой, ты и оглянуться не успеешь, как они пролетят. Время летит очень быстро, вот и сейчас мне даже не верится, что ты уже почти целый год отучился в колледже. – Мать ласково улыбнулась ему. – За лето ты должен хорошенько отдохнуть и снова хоть ненадолго оказаться в кругу семьи. Последнее время ты был так занят учебой, что мы тебя почти не видели.
Ну вот, опять та же самая песня, которую он слышал вот уже миллион раз. Так что, когда тем вечером он, наконец, вернулся к себе в общежитие, его зубы были крепко стиснуты, а пальцы ног с такой силой упирались в подошвы ботинок, что едва не протерли в них дыры.
Когда он вошел в комнату, то обнаружил, что карточная партия была уже в самом разгаре. Из гостиной сюда был перенесен стол, за котором сидело четверо парней.
Лу Уилер, его сосед по комнате, как раз сдавал карты, и оторвал взгляд от колоды лишь для того, чтобы поприветствовать его.
– Эй, Кокс, ну где тебя носит? Тебя тут твоя Златовласка обыскалась.
– Да? – Барри раздраженно хлопнул дверью и опустился на краешек кровати. – А я тут выполнял свой сыновний долг, ездил проведать предков, а заодно попытался немного развести их на "бабки" для организации содержательного летнего отдыха.
Парень, сидевший справа от Лу, с удивлением взглянул на него, отрываясь от карт.
– А я думал, что у твоего старика с этим все в порядке.
– У него-то в порядке. Но вот только распоряжается всем мать. Черт, к общежитию не подъедешь ни с какой стороны. На стадионе запускают эти дурацкие фейерверки, так что на дороге сюда стоит огромная пробка.
– Кое-кто из наших собирается устроить анти-поминальную демонстрацию – черные знамена и все такое. Зачем нужен праздник в честь войны? – Лу принялся сортировать карты, которые были у него в руке. – А ты разве не собираешься позвонить Хелен? По-моему, ей просто не терпелось увидеть тебя.
– Я позвоню ей завтра утром, – безразлично ответил Барри.
Лу присвистнул.
– У тебя что, крыша поехала, или, может ты на солнышке перегрелся? – Он взмахнул рукой, указывая на письменный стол. – Ты разуй глаза и хорошенько взгляни на эту фотографию! Ребята, вот вы скажите, разве кто-нибудь из вас стал бы отшивать вот такую телочку?
За этим последовал взрыв смеха и несколько довольно двусмысленных, однако беззлобных замечаний со стороны других игроков. На какое-то время фотография Хелен стала предметом всеобщего изучения.
– Послушай, если она тебе надоела, – сказал один парень, – то просто раздай людям ее телефон. Здесь много желающих.
– Может быть, я так и поступлю, – проговорил Барри.
Он тоже взглянул на фотографию, продолжая разглядывать ее и после того, как остальные вернулись к игре. Это была фотография, сделанная Хелен на еще в школе, та самая, которую она послала на конкурс на титул Золотой Девушки, и которая по ее просьбе была покрашена и подретуширована специально для него. Теперь ее волосы казались чересчур золотистыми, а глаза стали еще более выразительными, чем в действительности. В нижнем правом углу Хелен написала своим по-детски круглым почерком: "С любовью – Хелли". Это был подарок со значением, но теперь эта фотокарточка стала всего лишь одной из безделушек, украшавшей его стол, заняв достойное место рядом со шкатулкой, в которой он держал всякие мелочи, расческой и несколькими другими вещицами. Он редко смотрел на нее, однако не мог не признать, что это один из самых красивых экспонатов в его коллекции редкостей.
То же самое можно было сказать и о самой Хелен, и именно по этой причине он все еще был с ней. Прежде он не мог даже предположить, что их отношения будут продолжаться и после окончания школы. И честно говоря, прежде он никогда даже вообразить себе не мог, что между ними вообще могут возникнуть какие-либо "отношения".
Просто как-то раз он ехал домой из школы, а она шла по тротуару своей летящей походкой и при этом слегка покачивая бедрами. Фигура у нее была просто сногсшибательная. Ему было достаточно лишь однажды увидеть ее со спины, чтобы безошибочно определить это. А уж когда он подъехал поближе, то увидел, что вид спереди и вовсе превосходил все его ожидания.
То первое свидание было сиюминутным решением. Ей хотелось приключений, она была свободна – да и у него как раз не было никаких планов на тот вечер.
А затем в дело вмешалась его мать.
– Девушка с такими формами, – сказала она, – могла бы по крайней мере, хотя бы носить бюстгальтер. И вообще, цвет волос у нее какой-то неестественный. Такого золотистого оттенка просто не существует в природе. Барри, дорогой, ведь вокруг так много милых, хороших девочек – взять хотя бы Энн Стентон или младшую дочку Уэберов – неужели тебе действительно хочется тратить свое время и деньги на столь вызывающую особу?
И это, естественно, лишь ускорило дальнейшее развитие событий.
– Конечно, – убежденно сказал Барри. – Она мне нравится. – Хотя до того момента он никогда не задумывался об этом. – Она клевая, – добавил он, отчего мать надолго лишилась дара речи. После этого пути назад уже не было. Хелен Риверс стала его девушкой.
Вообще-то изначально он собирался положить конец этому роману еще до поступления в колледж, справедливо полагая, что все закончится само собой, когда он уедет из города, чтобы продолжить учебу в университете другого города, а может, и другого штата. Но это не сработало. Сколь-нибудь заманчивых предложений или приглашений на футбольную стипендию в более или менее приличную команду он так и не получил, и тогда мать решила, что он должен учиться в местном университете.
– И уезжать никуда не надо, – сказала она ему. – Ты даже сможешь жить дома, если захочешь. Но даже если тебе больше по душе студенческое общежитие, то, по крайней мере, ты сможешь приезжать домой по выходным.
И тогда он принял решение порвать с Хелен в конце лета.
Однако до тех пор произошло два знаменательных события. Первым был тот дурацкий инцидент на дороге. Хелен тогда стеной встала на его защиту – Барри понимал, что вряд ли Рей и Джулия согласились бы на тот уговор, если бы только на этом не настояла Хелен. Так что в какой-то мере он был в долгу перед ней, и прекрасно понимая это, решил отложить разрыв еще на какое-то время.
А потом как гром среди ясного неба эта победа Хелен в конкурсе на титул Золотой Девушки. И он должен был признать, что это произвело на него большое впечатление. А вся эта общественная огласка и возможность погреться в лучах чужой славы, будучи возлюбленным девушки, которая внезапно попала на телевидение, став немедленно известной во всем городе. К тому же было довольно приятно показываться на людях под ручку с Золотой Девушкой Пятого канала. Завидев ее, окружающие начинали перешептываться и даже подходили, чтобы поинтересоваться, неужели она на самом деле и есть та самая Хелен Риверс.
Но сейчас вся эта эпопея зашла слишком уж далеко. Девушка с такой потрясающей внешностью, как у нее, по логике вещей, должна была бы быть самостоятельной и уверенной в себе. Однако, Хелен, похоже, оказалась исключением из общего правила. Временами ему начинало казаться, что она не может и шагу ступить без его одобрения – "Барри, тебе нравится это платье? Как ты думаешь, если я сделаю вот такую прическу, будет красиво? А тебе не кажется, что я немного поправилась за этот год?"
И что еще хуже, она начала заводить разговоры о женитьбе. Ну вот, приехали! Жениться, это в девятнадцать-то лет, когда он ровным счетом еще ничего не добился в жизни и даже мира толком не видел.
– Ну что, Хелен, – урезонивал он ее, – мне еще нужно целых три года учиться в университете, прежде, чем я смогу даже подумать об этом.
– Все это ерунда, – не унималась она. – Очень многие женятся еще во время учебы в колледже. К тому же я могу работать. Это даже здорово, мне нравится моя работа.
– Еще чего! Я не хочу, чтобы моя жена работала.
Это было первое, что тогда пришло ему в голову, и даже для него самого подобное заявление прозвучало просто смехотворно.
В душе он проклинал себя за такое малодушие. Ему следовало бы просто сказать ей: "Мне еще нужно многого добиться в жизни, прежде, чем я, наконец, решу остепениться и пустить корни. Но даже если я когда-нибудь на ком-то и женюсь, то уж точно не на тебе". Иногда Хелен напоминала ему его мать, что было, конечно, полнейшей нелепицей, потому что на всей земле, пожалуй, невозможно было найти двух более непохожих друг на друга женщин. И все же, когда он находился в обществе той или другой, у него неизменно возникало одно и то же чувство – ощущение несвободы, ему не хватало воздуха, и он начинал задыхаться.
Вот Рей Бронсон взял и уехал на целый год, бросил колледж и просто отправился на благодатное Калифорнийское побережье, лишь изредка посылая домой скупые веточки в несколько строк. Последнее время все чаще и чаще при одном лишь воспоминании о Рее душа Барри переполнялась жгучей завистью. Подумать только, как это здорово, оказаться где-нибудь подальше от дома, там, где никто тебя не пилит и не достает! Но затем в игру ступала рациональная часть его сознания; конечно, это довольно романтично, но какой нормальный человек станет перебиваться случайными заработками, убирая грязную посуду со столов в придорожных забегаловках, моя чужие машины и вкалывая на рыболовецких суденышках лишь ради того, чтобы заработать себе на кусок хлеба и ночлег!
Неутешительная правда жизни состояла в том, что если ты хочешь, чтобы родители оплачивали за тебя счета, то и вести себя приходится соответственно, то есть так, как они требуют того от тебя. Но вот Хелен... это был совсем другой случай. На отношения с Хелен это золотое правило, слава Богу, не распространялось. Конечно, одно время им и в самом деле было неплохо вместе, но всему хорошему когда-то приходит конец, вот и сейчас настал тот момент, когда эти отношения стали для него обузой, и было бы правильно прекратить их раз и навсегда.
В коридоре зазвонил телефон. Вскоре звонки прекратились.
Затем раздался стук в дверь.
– Кокс дома? – позвал кто-то. – Тебя к телефону.
– Небось, очередная подружка, – насмешливо проговорил Лу. – Слушай, ну что в тебе такого, чем ты их привораживаешь? Может быть, по-дружески, поделишься секретом?
– Обаяние... обыкновенное обаяние, только и всего.
Барри встал с кровати. Проходя мимо письменно стола, он протянул руку и перевернул фотографию. Завтра он избавится от нее и начисто вытрет рамку. А пока что ему предстояло самое трудное, и лучше будет сделать это по телефону, чем при личной встрече. Он обещал Хелен позвонить и не позвонил, так что наверняка она начнет разговор с претензий. Он же непременно ответит ей тем же и выговорит ей за то, что она беспокоит его по разным пустякам, зная, как он загружен в университете, и что ему необходимо заниматься. А что, было бы довольно неплохо, если бы удалось представить все дело именно таким образом.
Когда он подошел к телефону, в коридоре появилось еще двое студентов, его соседей по общежитию.
– Кокс, ты уж постарайся побыстрей, – добродушно попросил один из них. – А то тут у людей планы на вечер, можно сказать, рушатся.
– Я не задержу, – ответил Барри. – Обещаю. Я просто утрою ей разнос и все.
Телефонная трубка болталась на шнуре. Он подтянул ее к себе, прижал к уху.
– Алло... кокс слушает.
Несколько мгновений спустя, он опустил трубку на рычаг и обернулся к парням, стоявшим у него за спиной.
– Все. Можете звонить, куда вам надо.
– Ну, ты даешь, – один из парней глядел на него с нескрываемым восхищением и удивлением. – Если бы я вот так разговаривал бы со своей, она меня, пожалуй, застрелила бы. – Затем он снял трубку и начал набирать номер.
Пройдя по коридору, Барри вышел через боковую дверь и оказался на автостоянке. Западный небосклон над стадионом был расцвечен маленькими красными звездочками. Они взмывали в высь большими снопами, а затем постепенно меркли, исчезая, словно капельки воды на раскаленной жаровне. Со стороны стадиона доносился приглушенный радостный рев толпы, наблюдавшей за праздничным фейерверком.
Дойдя до самого конца тротуара, Барри перешел через улицу и вышел на спортивную площадку. В дальнем конце ее на фоне вечернего неба чернели темные очертания трибун. Этот силуэт сделался еще более резко очерченным, когда на стадионе взмыла вверх очередная ракета, и толпа зрителей снова разразилась одобрительным ревом.
Барри остановился, давая глазам возможность побыстрее привыкнуть в темноте. И тут внезапно где-то совсем рядом зажегся фонарь, и луч яркого света ударил ему в лицо.
– Эй, какого черта... – он вскинул руки, закрывая ладонями глаза.
На стадионе по-прежнему грохотали фейерверки, так что среди этого грохота он так и не услышал бы звука выстрела, если бы в следующий момент не почувствовал, как пуля попадает ему в живот и пронзает позвоночник.
– А мотом, в августе, – говорила она, – мы могли бы совершить небольшое путешествие на Восточное побережье – вдвоем, только ты и я. Я знаю, как ты любишь водить "Тандерберд", к тому же прошло уже добрых четыре года, с тех пор, как мы навещали тетушку Рут и дядюшку Гарри. А если папа сумеет взять отпуск на неделю, то он полетит самолетом, и встретит нас там. Мы могли бы даже провести все вместе несколько дней в Нью-Йорке и сходить на какое-нибудь шоу.
– Ну мам, я даже не знаю, – нехотя протянул Барри. – Вообще-то, у меня на лето были совсем другие планы.
– Вот как? – миссис Кокс, казалось, была удивлена. – Какие же?
– Думаешь пойти в летнюю школу? – спросил у него отец. – Или устроиться на работу?
Мистер Кокс был тихим, немногословным человеком. Он был старше своей жены на несколько лет, у него были седеющие волосы; сколько Барри себя помнил, они всегда были такого цвета. Он был инженером-электриком и проектировал ракеты по заданию правительства, так что его мысли и взгляд часто были устремлены куда-то в даль, поверх голов окружающих, и совершенно им недоступны.
– Лу Уилер и еще один парень из наших собираются отправиться в путешествие по Европе, – сказал Барри. – Они собираются провести там все лето... Ну там, путешествовать по разным городам... ночевать в молодежных гостиницах... ну и все такое... Они зовут меня поехать с ними.
– Три месяца... Довольно дорогая затея, – сухо заметил мистер Кокс.
– Вовсе нет, студентам полагается большая скидка на авиабилеты, а молодежные общежития предлагают ночлег почти задаром, да и еда там стоит не дороже, чем здесь у нас.
– На мой взгляд, это не самый удачный способ познакомиться с Европой. – Миссис Кокс опустила вилку для салата на краешек тарелки. – Честно говоря, я планировала для тебя путешествие по Европе в качестве выпускного подарка, это было бы особенное путешествие. Мы останавливались бы в хороших отелях, обедали бы в знаменитых ресторанах, о которых до сих пор только читали в книгах, ходили бы на концерты – короче говоря, ни в чем не отказывали бы себе и наслаждались жизнью. Это должно было стать моим сюрпризом.
– Ну так этого сюрприза ждать еще целых три года, – недовольно протянул Барри.
– Дорогой, ты и оглянуться не успеешь, как они пролетят. Время летит очень быстро, вот и сейчас мне даже не верится, что ты уже почти целый год отучился в колледже. – Мать ласково улыбнулась ему. – За лето ты должен хорошенько отдохнуть и снова хоть ненадолго оказаться в кругу семьи. Последнее время ты был так занят учебой, что мы тебя почти не видели.
Ну вот, опять та же самая песня, которую он слышал вот уже миллион раз. Так что, когда тем вечером он, наконец, вернулся к себе в общежитие, его зубы были крепко стиснуты, а пальцы ног с такой силой упирались в подошвы ботинок, что едва не протерли в них дыры.
Когда он вошел в комнату, то обнаружил, что карточная партия была уже в самом разгаре. Из гостиной сюда был перенесен стол, за котором сидело четверо парней.
Лу Уилер, его сосед по комнате, как раз сдавал карты, и оторвал взгляд от колоды лишь для того, чтобы поприветствовать его.
– Эй, Кокс, ну где тебя носит? Тебя тут твоя Златовласка обыскалась.
– Да? – Барри раздраженно хлопнул дверью и опустился на краешек кровати. – А я тут выполнял свой сыновний долг, ездил проведать предков, а заодно попытался немного развести их на "бабки" для организации содержательного летнего отдыха.
Парень, сидевший справа от Лу, с удивлением взглянул на него, отрываясь от карт.
– А я думал, что у твоего старика с этим все в порядке.
– У него-то в порядке. Но вот только распоряжается всем мать. Черт, к общежитию не подъедешь ни с какой стороны. На стадионе запускают эти дурацкие фейерверки, так что на дороге сюда стоит огромная пробка.
– Кое-кто из наших собирается устроить анти-поминальную демонстрацию – черные знамена и все такое. Зачем нужен праздник в честь войны? – Лу принялся сортировать карты, которые были у него в руке. – А ты разве не собираешься позвонить Хелен? По-моему, ей просто не терпелось увидеть тебя.
– Я позвоню ей завтра утром, – безразлично ответил Барри.
Лу присвистнул.
– У тебя что, крыша поехала, или, может ты на солнышке перегрелся? – Он взмахнул рукой, указывая на письменный стол. – Ты разуй глаза и хорошенько взгляни на эту фотографию! Ребята, вот вы скажите, разве кто-нибудь из вас стал бы отшивать вот такую телочку?
За этим последовал взрыв смеха и несколько довольно двусмысленных, однако беззлобных замечаний со стороны других игроков. На какое-то время фотография Хелен стала предметом всеобщего изучения.
– Послушай, если она тебе надоела, – сказал один парень, – то просто раздай людям ее телефон. Здесь много желающих.
– Может быть, я так и поступлю, – проговорил Барри.
Он тоже взглянул на фотографию, продолжая разглядывать ее и после того, как остальные вернулись к игре. Это была фотография, сделанная Хелен на еще в школе, та самая, которую она послала на конкурс на титул Золотой Девушки, и которая по ее просьбе была покрашена и подретуширована специально для него. Теперь ее волосы казались чересчур золотистыми, а глаза стали еще более выразительными, чем в действительности. В нижнем правом углу Хелен написала своим по-детски круглым почерком: "С любовью – Хелли". Это был подарок со значением, но теперь эта фотокарточка стала всего лишь одной из безделушек, украшавшей его стол, заняв достойное место рядом со шкатулкой, в которой он держал всякие мелочи, расческой и несколькими другими вещицами. Он редко смотрел на нее, однако не мог не признать, что это один из самых красивых экспонатов в его коллекции редкостей.
То же самое можно было сказать и о самой Хелен, и именно по этой причине он все еще был с ней. Прежде он не мог даже предположить, что их отношения будут продолжаться и после окончания школы. И честно говоря, прежде он никогда даже вообразить себе не мог, что между ними вообще могут возникнуть какие-либо "отношения".
Просто как-то раз он ехал домой из школы, а она шла по тротуару своей летящей походкой и при этом слегка покачивая бедрами. Фигура у нее была просто сногсшибательная. Ему было достаточно лишь однажды увидеть ее со спины, чтобы безошибочно определить это. А уж когда он подъехал поближе, то увидел, что вид спереди и вовсе превосходил все его ожидания.
То первое свидание было сиюминутным решением. Ей хотелось приключений, она была свободна – да и у него как раз не было никаких планов на тот вечер.
А затем в дело вмешалась его мать.
– Девушка с такими формами, – сказала она, – могла бы по крайней мере, хотя бы носить бюстгальтер. И вообще, цвет волос у нее какой-то неестественный. Такого золотистого оттенка просто не существует в природе. Барри, дорогой, ведь вокруг так много милых, хороших девочек – взять хотя бы Энн Стентон или младшую дочку Уэберов – неужели тебе действительно хочется тратить свое время и деньги на столь вызывающую особу?
И это, естественно, лишь ускорило дальнейшее развитие событий.
– Конечно, – убежденно сказал Барри. – Она мне нравится. – Хотя до того момента он никогда не задумывался об этом. – Она клевая, – добавил он, отчего мать надолго лишилась дара речи. После этого пути назад уже не было. Хелен Риверс стала его девушкой.
Вообще-то изначально он собирался положить конец этому роману еще до поступления в колледж, справедливо полагая, что все закончится само собой, когда он уедет из города, чтобы продолжить учебу в университете другого города, а может, и другого штата. Но это не сработало. Сколь-нибудь заманчивых предложений или приглашений на футбольную стипендию в более или менее приличную команду он так и не получил, и тогда мать решила, что он должен учиться в местном университете.
– И уезжать никуда не надо, – сказала она ему. – Ты даже сможешь жить дома, если захочешь. Но даже если тебе больше по душе студенческое общежитие, то, по крайней мере, ты сможешь приезжать домой по выходным.
И тогда он принял решение порвать с Хелен в конце лета.
Однако до тех пор произошло два знаменательных события. Первым был тот дурацкий инцидент на дороге. Хелен тогда стеной встала на его защиту – Барри понимал, что вряд ли Рей и Джулия согласились бы на тот уговор, если бы только на этом не настояла Хелен. Так что в какой-то мере он был в долгу перед ней, и прекрасно понимая это, решил отложить разрыв еще на какое-то время.
А потом как гром среди ясного неба эта победа Хелен в конкурсе на титул Золотой Девушки. И он должен был признать, что это произвело на него большое впечатление. А вся эта общественная огласка и возможность погреться в лучах чужой славы, будучи возлюбленным девушки, которая внезапно попала на телевидение, став немедленно известной во всем городе. К тому же было довольно приятно показываться на людях под ручку с Золотой Девушкой Пятого канала. Завидев ее, окружающие начинали перешептываться и даже подходили, чтобы поинтересоваться, неужели она на самом деле и есть та самая Хелен Риверс.
Но сейчас вся эта эпопея зашла слишком уж далеко. Девушка с такой потрясающей внешностью, как у нее, по логике вещей, должна была бы быть самостоятельной и уверенной в себе. Однако, Хелен, похоже, оказалась исключением из общего правила. Временами ему начинало казаться, что она не может и шагу ступить без его одобрения – "Барри, тебе нравится это платье? Как ты думаешь, если я сделаю вот такую прическу, будет красиво? А тебе не кажется, что я немного поправилась за этот год?"
И что еще хуже, она начала заводить разговоры о женитьбе. Ну вот, приехали! Жениться, это в девятнадцать-то лет, когда он ровным счетом еще ничего не добился в жизни и даже мира толком не видел.
– Ну что, Хелен, – урезонивал он ее, – мне еще нужно целых три года учиться в университете, прежде, чем я смогу даже подумать об этом.
– Все это ерунда, – не унималась она. – Очень многие женятся еще во время учебы в колледже. К тому же я могу работать. Это даже здорово, мне нравится моя работа.
– Еще чего! Я не хочу, чтобы моя жена работала.
Это было первое, что тогда пришло ему в голову, и даже для него самого подобное заявление прозвучало просто смехотворно.
В душе он проклинал себя за такое малодушие. Ему следовало бы просто сказать ей: "Мне еще нужно многого добиться в жизни, прежде, чем я, наконец, решу остепениться и пустить корни. Но даже если я когда-нибудь на ком-то и женюсь, то уж точно не на тебе". Иногда Хелен напоминала ему его мать, что было, конечно, полнейшей нелепицей, потому что на всей земле, пожалуй, невозможно было найти двух более непохожих друг на друга женщин. И все же, когда он находился в обществе той или другой, у него неизменно возникало одно и то же чувство – ощущение несвободы, ему не хватало воздуха, и он начинал задыхаться.
Вот Рей Бронсон взял и уехал на целый год, бросил колледж и просто отправился на благодатное Калифорнийское побережье, лишь изредка посылая домой скупые веточки в несколько строк. Последнее время все чаще и чаще при одном лишь воспоминании о Рее душа Барри переполнялась жгучей завистью. Подумать только, как это здорово, оказаться где-нибудь подальше от дома, там, где никто тебя не пилит и не достает! Но затем в игру ступала рациональная часть его сознания; конечно, это довольно романтично, но какой нормальный человек станет перебиваться случайными заработками, убирая грязную посуду со столов в придорожных забегаловках, моя чужие машины и вкалывая на рыболовецких суденышках лишь ради того, чтобы заработать себе на кусок хлеба и ночлег!
Неутешительная правда жизни состояла в том, что если ты хочешь, чтобы родители оплачивали за тебя счета, то и вести себя приходится соответственно, то есть так, как они требуют того от тебя. Но вот Хелен... это был совсем другой случай. На отношения с Хелен это золотое правило, слава Богу, не распространялось. Конечно, одно время им и в самом деле было неплохо вместе, но всему хорошему когда-то приходит конец, вот и сейчас настал тот момент, когда эти отношения стали для него обузой, и было бы правильно прекратить их раз и навсегда.
В коридоре зазвонил телефон. Вскоре звонки прекратились.
Затем раздался стук в дверь.
– Кокс дома? – позвал кто-то. – Тебя к телефону.
– Небось, очередная подружка, – насмешливо проговорил Лу. – Слушай, ну что в тебе такого, чем ты их привораживаешь? Может быть, по-дружески, поделишься секретом?
– Обаяние... обыкновенное обаяние, только и всего.
Барри встал с кровати. Проходя мимо письменно стола, он протянул руку и перевернул фотографию. Завтра он избавится от нее и начисто вытрет рамку. А пока что ему предстояло самое трудное, и лучше будет сделать это по телефону, чем при личной встрече. Он обещал Хелен позвонить и не позвонил, так что наверняка она начнет разговор с претензий. Он же непременно ответит ей тем же и выговорит ей за то, что она беспокоит его по разным пустякам, зная, как он загружен в университете, и что ему необходимо заниматься. А что, было бы довольно неплохо, если бы удалось представить все дело именно таким образом.
Когда он подошел к телефону, в коридоре появилось еще двое студентов, его соседей по общежитию.
– Кокс, ты уж постарайся побыстрей, – добродушно попросил один из них. – А то тут у людей планы на вечер, можно сказать, рушатся.
– Я не задержу, – ответил Барри. – Обещаю. Я просто утрою ей разнос и все.
Телефонная трубка болталась на шнуре. Он подтянул ее к себе, прижал к уху.
– Алло... кокс слушает.
Несколько мгновений спустя, он опустил трубку на рычаг и обернулся к парням, стоявшим у него за спиной.
– Все. Можете звонить, куда вам надо.
– Ну, ты даешь, – один из парней глядел на него с нескрываемым восхищением и удивлением. – Если бы я вот так разговаривал бы со своей, она меня, пожалуй, застрелила бы. – Затем он снял трубку и начал набирать номер.
Пройдя по коридору, Барри вышел через боковую дверь и оказался на автостоянке. Западный небосклон над стадионом был расцвечен маленькими красными звездочками. Они взмывали в высь большими снопами, а затем постепенно меркли, исчезая, словно капельки воды на раскаленной жаровне. Со стороны стадиона доносился приглушенный радостный рев толпы, наблюдавшей за праздничным фейерверком.
Дойдя до самого конца тротуара, Барри перешел через улицу и вышел на спортивную площадку. В дальнем конце ее на фоне вечернего неба чернели темные очертания трибун. Этот силуэт сделался еще более резко очерченным, когда на стадионе взмыла вверх очередная ракета, и толпа зрителей снова разразилась одобрительным ревом.
Барри остановился, давая глазам возможность побыстрее привыкнуть в темноте. И тут внезапно где-то совсем рядом зажегся фонарь, и луч яркого света ударил ему в лицо.
– Эй, какого черта... – он вскинул руки, закрывая ладонями глаза.
На стадионе по-прежнему грохотали фейерверки, так что среди этого грохота он так и не услышал бы звука выстрела, если бы в следующий момент не почувствовал, как пуля попадает ему в живот и пронзает позвоночник.
Глава 7
Они все тем же вечером узнали о трагическом происшествии.
Рею сказал отец. Бутер, разбиравший бумаги у себя в кабинете, попутно слушая по маленькому транзисторному приемнику репортаж с футбольного матча, поднялся наверх и постучал в дверь комнаты сына.
– Малыш! – загрохотал он. – Какое несчастье-то приключилось с твоим другом!
Когда Рей открыл дверь, отец рассказал ему про сообщение, из-за которого даже была прервана трансляция, о том, как Барри Уильям Кокс, девятнадцати лет, студент первого курса университета был обнаружен патрульным нарядом тяжело раненным на спортивной площадке.
Был проведен немедленный опрос всех студентов, проживавших в корпусах поблизости от места трагедии, однако, никто из них не слышал выстрела.
– На улице было так шумно, – заметила одна девушка, – так что вряд ли на фоне всех этих праздничных фейерверков, кто-то обратил бы внимание на один-единственный выстрел.
А еще один юноша, сосед Кокса по общежитию, сообщил, что незадолго до того, как произошло это несчастье, он слышал, как тот разговаривал по телефону.
Рею сказал отец. Бутер, разбиравший бумаги у себя в кабинете, попутно слушая по маленькому транзисторному приемнику репортаж с футбольного матча, поднялся наверх и постучал в дверь комнаты сына.
– Малыш! – загрохотал он. – Какое несчастье-то приключилось с твоим другом!
Когда Рей открыл дверь, отец рассказал ему про сообщение, из-за которого даже была прервана трансляция, о том, как Барри Уильям Кокс, девятнадцати лет, студент первого курса университета был обнаружен патрульным нарядом тяжело раненным на спортивной площадке.
Был проведен немедленный опрос всех студентов, проживавших в корпусах поблизости от места трагедии, однако, никто из них не слышал выстрела.
– На улице было так шумно, – заметила одна девушка, – так что вряд ли на фоне всех этих праздничных фейерверков, кто-то обратил бы внимание на один-единственный выстрел.
А еще один юноша, сосед Кокса по общежитию, сообщил, что незадолго до того, как произошло это несчастье, он слышал, как тот разговаривал по телефону.