Страница:
В конце концов, он не выдержали и, сквозь силу, выговорил:
– Завтра, в пять…
Женщина улыбнулась светлой теплой улыбкой, на миг озарив царившую вокруг тьму:
– Все будет хорошо, сынок, – и впервые за все время своего пребывания в поселке покинула холм, не дождавшись ночи.
Сталкер постоял еще некоторое время на месте, растерянно глядя вслед ушедшей женщине, а затем тоже спустился вниз.
Монах очень устал, но в эту ночь он не мог уснуть. И причиной его бессонницы была отнюдь не страшная гроза, разыгравшаяся за стенами его жилища. Он лежал и смотрел в потолок, мысленно прокручивая в голове произошедший на холме разговор снова и снова, и в который раз удивлялся – каким образом эта женщина заставила его принять ее решение? Почему он согласился отвести ее в Мертвую Балку? Выброса не было уже больше месяца. Никто не мог предсказать, когда будет следующий. Его последний поход и так был рискован, но теперь он попросту играет со смертью. А сама Балка? Зачем Матушке нужно попасть в это кошмарное место? Неужели он настолько безумна? Монах ворочался на скомканной простыне и задавал себе все новые и новые вопросы, на которые не мог найти ответов.
Вконец вымотав себя мучительными размышлениями, он уснул за два часа до намеченного времени, приняв твердое решение утром отговорить Мать от ее затеи.
Проснувшись через час в холодном поту, Монах поднялся и увидел в зеркале осунувшееся лицо человека, не спавшего ночь. Темные круги под глазами, осоловелый взгляд уставших красных глаз – он давно себя таким не видел. Выйдя на кухню, Монах вскипятил воду, а потом долго курил, уставившись через немытое стекло окна в ночь. Чашка чая, остывающая на столе, так и не дождалась его.
Наспех одевшись и захватив необходимое снаряжение на двоих, сталкер вышел из дома. Несмотря на принятое решение, он, тем не менее, слабо верил в то, что ему удастся отговорить Матушку. Парень отрывисто шагал по дороге, терзаемый собственной неуверенностью.
На окраине поселка они встретились. Монах хотел было начать свою заранее заготовленную речь, но женщина пресекла на корню его попытку:
– Все будет хорошо, сынок! – повторила она вчерашнюю фразу и пошла по направлению к Зоне.
Монаху ничего не оставалось, кроме как смириться.
Мертвая Балка или Долина теней, как еще называли ее – это низина на месте старого городского кладбища. Конечно, долиной здесь и не пахло, зато призрачных теней прошлого хватало с избытком. Тут не было особой активности мутантов или повышенной концентрации аномалий, как в других печально известных местах. По этим признакам Долина Теней была обычным участком Зоны. Ее губительная сила была совершенно другого свойства. Само по себе место выглядело жутко, нереально даже для Зоны. Памятник заброшенным памятникам, призрачная зона посреди призрачной Зоны, оно давило на психику людей своей атмосферой, мертвой во всех смыслах тишиной, буквально обрушивая на человека лавину противоречивых чувств и переживаний, заставляя слабых духом сходить с ума, а сильных – просыпаться ночами от кошмарных снов. Некоторые вообще пропадали здесь без вести, и никто не ничего знал об их участи. Давно смельчаки не заходили сюда, не в силах преодолеть страх перед неизвестным врагом. И в это место сейчас направлялись Монах и Мать.
В начале пути они пробирались осторожно, так, как и следовало ходить по Зоне. Монах внимательно проверял дорогу перед собой, прокладывая путь в виде ломаной линии, осторожно осматривал округу в поисках мутантов, сверяясь со сканером и соблюдая абсолютную тишину при передвижении. Однако со временем их путь стал все больше выходить на прямую линию. Именно так оказывалось меньше всего препятствий и опасностей. Казалось, сама Зона подталкивает и торопит их, освобождая короткий путь перед возможным близким Выбросом. Монстры, казалось, их не замечали, на пути не встречалось ни одной аномалии, уровень радиации был непривычно низок. Это пугало сталкера, с опаской и удивлением поглядывающего на свою спутницу. Все эти чудеса он связывал с ее появлением здесь. Монах смотрел на нее и думал: «Кто она? Что происходит? Почему Зона нас пропускает?» И еще много других «зачем» и «почему» скакали у него в голове. Мать же добродушно улыбалась, когда он в очередной раз оглядывался на нее через плечо.
Они шли по влажной после ночной грозы земле, воздух был прозрачен и свеж. Шагать было легко – мокрая тропа, утрамбованная дождем и очищенная от мусора ветром, хорошо ложилась под ноги. Монах выключил сканер и другие приборы, снял маску, беспечно забросил автомат за спину и шагал по прямой, как будто на прогулке по обычной, «чистой» земле. Вмиг улетучились страх и осторожность перед возможной опасностью. В парне укрепилась твердая уверенность, что ничего не случится, пока Мать рядом с ним.
Так они прошли путь, который обычно делался за два дня. Постепенно спутница Монаха оказалась с ним вровень, а когда вдали показалось заброшенное кладбище и разрушенные городские постройки, вообще пошла впереди, повинуясь какому-то незримому внутреннему зову. Этот зов вел ее к цели, заставляя идти все быстрее и быстрее, пока, наконец, Монах стал еле-еле поспевать за женщиной. Он не останавливал ее. Теперь она его вела.
Оказавшись на кладбище, Мать снова замедлила шаг. Она стала неспешно пробираться между ржавыми оградами, покосившимися могильными камнями и крестами с полуистлевшими, размытыми водой, фотографиями, внимательно осматривая каждую пядь земли. Парень потоптался на условной границе Мертвой Балки, не решаясь ступить внутрь, но потом сделал над собой усилие и отправился вслед за Матушкой, стараясь смотреть только себе под ноги. Он боялся поднять взгляд, помня рассказы тех, кто вернулся отсюда, и поэтому чуть не врезался в женщину, когда та остановилась, заметив что-то на земле. Монах посмотрел из-за ее спины с высоты своего роста. Там, наполовину погребенные под землей от долгого пребывания на одном месте, виднелись гниющие обрывки защитного костюма. Модель была старая. Из-под комбинезона торчали белые, как снег, отполированные временем, человеческие кости.
Мать расслаблено опустилась на землю и стала гладить останки того, что было когда-то ее сыном. По лицу безумной блуждала счастливая и, одновременно, печальная улыбка. Губы что-то шептали, а глаза увлажнились.
– Сынок… – сказала она, будто здороваясь. – А вот и я.
У Монаха к горлу подкатил колючий душащий ком, и он отошел, чувствуя, что вторгается во что-то чужое. Женщина же спокойно опустила голову на мертвые кости, продолжая гладить останки и что-то тихо нашептывать. Ее путешествие закончилось.
Через минуту она умерла…
Облаченная в защитный костюм не по размеру, который дал ей Монах, Матушка выглядела спокойной и безмятежной, как будто легла отдохнуть и вот-вот снова встанет. В глазах цвета безоблачного неба, что уже никого не искали в этом мире, царили безбрежная любовь и нежность. На худом, изможденном нелегкой жизнью, лице, уже немолодом, но еще и не совсем старом, застыла легкая полуулыбка. Правая рука ласково покоилась на холмике мусора, некогда бывшем дорогим для Матушки человеком. И никакого движения, как во всей окружавшей местности, только ветер поигрывал одиноким пепельно-серым локоном волос, выбившимся из нехитрой прически.
Монах ожидал увидеть в конце своего пути все, что угодно – открывающиеся в другие измерения порталы, летающие тарелки, Черный монолит, Иисуса из Назарета, конец света, Мать, уходящую в неизвестность, но только не это. Только не это!
Только сейчас он понял, КЕМ была эта женщина на самом деле. Только сейчас он понял, зачем она пришла сюда. И только сейчас он понял, кого потерял. Осознав это, сталкер больше не мог себя сдерживать. Его трясло.
Монах опустился на колени рядом с двумя мертвыми телами – одним старым, но все еще теплым, другим – молодым, но умершим так давно, что ветер и вода отшлифовали кости за долгие годы – он опустился перед ними на колени и заплакал. Сначала тихо и скупо, потом все сильнее, ощущая тягостную пустоту, разрывающую его изнутри. Он рыдал, не жалея слез, как только может рыдать настоящий мужчина, не боящийся чужих пересудов и глупых условностей. Он рыдал и рвал ногтями землю, пропитанную радиационной пылью и смертью. Грудная клетка была мала для разраставшейся в ней тоскливой муки.
Парень не понимал, почему он так горестно воспринял потерю этой чужой, незнакомой женщины, имя которой так и осталось неизвестным. Что-то заставляло его страдать сверх всякой меры, и не было спасения от этой напасти. Он пытался уйти от этой щемящей боли, спрятаться от нее, как все мы, когда не можем вынести тяжелый груз, но не смог. Монах рыдал и выл, как израненный волк холодной ночью. Но обычных слез было мало, чтобы выразить его чувства. Тогда он вытащил нож и стал им яростно водить по щекам. Физическая боль не могла заглушить того, что творилось в душе Монаха, но все-таки приносила немного облегчения, как будто нож разрезал невидимые путы, в которых томилось сердце. Кровавые слезы обильно стекали по лицу и падали на влажную землю. И земля, уже напоенная дождем, щедро впитывала эту боль, казавшуюся бесконечной.
Сам того не замечая, Монах копал яму. Сначала бездумно греб руками, вырывая дерн и разбрасывая в стороны грунт, потом осознанно, целенаправленно стал рыть могилу для Матушки и того бедняги, которого она считала своим сыном. Он лопатил слежавшуюся землю, не замечая, что давным-давно в сгущающихся сумерках округу оглашает жалобный вой слепых псов, что вокруг него стоят зомби и скорбно взирают на его работу. Монах же остервенело копал – и в этом нашел свое спасение. Он готов был умереть, попасть под Выброс, стать мутантом или зомби, сойти с ума, готов ко всему, только не сейчас. Сейчас он ДОЛЖЕН был похоронить этих двоих. И он их похоронит, прежде чем что-либо с ним произойдет! И Монах продолжал рыть могилу…
…В поселке сильно удивились, когда утром на привычном месте не оказалось безумной Матери. Сначала все посчитали, что это связано с грозой. Позже оказалось, что пропал и Монах. А на следующий день произошел Выброс сокрушительной мощности. Даже за пределами Зоны люди почувствовали его разрушительную силу. Мигрени и приступы эпилепсии, психические расстройства и галлюцинации, потеря зрения и памяти – вот лишь немногие из проявлений Выброса, которые произошли с людьми, жившими неподалеку.
Еще через день, на рассвете, поселенцы увидели на холме высокую фигуру, обтесывающую топором огромную деревянную колоду. Люди подходили и спрашивали человека с топором о судьбе Матери. Его угрюмое молчание было красноречивее любых слов. Вскоре весть о смерти безумной облетела всю округу. Через некоторое время к фигуре на холме присоединился седоволосый Комиссар. Группа сталкеров, собравшихся в Зону, отложила свой поход и тоже принялась помогать. Никто ничего не говорил, все понятно было без слов.
К вечеру на вершине холма возвышался памятник женщине, высматривающей что-то вдали. У ее ног лежали останки сталкерского костюма.
Сошелся весь поселок. Пришли даже чистильщики, крамольные торговцы и раскрашенные девицы из борделя. Странное чувство общей потери собрало здесь такую разношерстную публику. Любого функционера поразило бы отсутствие формальностей на этой церемонии. Не было «урочистого» открытия мемориала, произнесения напыщенных лицемерных речей, никто не разрезал алых ленточек и не возлагал венков. Оркестра с музыкой тоже никто не требовал. Присутствовавшие молча стояли, взирая на эту такую близкую и трагическую для всех композицию. Всех охватило состояние крайней скорби и вины. Людей душили слезы. Взрослые мужики и размалеванные девицы поголовно плакали по незнакомке без имени, как тогда Монах в Долине. И никто никого не стеснялся.
А в основании памятника тем же ножом, которым сталкер кромсал себе щеки, высокий парень со шрамами на лице заканчивал вырезать надпись:
Александр Дядищев аkа Rad-X
– Завтра, в пять…
Женщина улыбнулась светлой теплой улыбкой, на миг озарив царившую вокруг тьму:
– Все будет хорошо, сынок, – и впервые за все время своего пребывания в поселке покинула холм, не дождавшись ночи.
Сталкер постоял еще некоторое время на месте, растерянно глядя вслед ушедшей женщине, а затем тоже спустился вниз.
Монах очень устал, но в эту ночь он не мог уснуть. И причиной его бессонницы была отнюдь не страшная гроза, разыгравшаяся за стенами его жилища. Он лежал и смотрел в потолок, мысленно прокручивая в голове произошедший на холме разговор снова и снова, и в который раз удивлялся – каким образом эта женщина заставила его принять ее решение? Почему он согласился отвести ее в Мертвую Балку? Выброса не было уже больше месяца. Никто не мог предсказать, когда будет следующий. Его последний поход и так был рискован, но теперь он попросту играет со смертью. А сама Балка? Зачем Матушке нужно попасть в это кошмарное место? Неужели он настолько безумна? Монах ворочался на скомканной простыне и задавал себе все новые и новые вопросы, на которые не мог найти ответов.
Вконец вымотав себя мучительными размышлениями, он уснул за два часа до намеченного времени, приняв твердое решение утром отговорить Мать от ее затеи.
Проснувшись через час в холодном поту, Монах поднялся и увидел в зеркале осунувшееся лицо человека, не спавшего ночь. Темные круги под глазами, осоловелый взгляд уставших красных глаз – он давно себя таким не видел. Выйдя на кухню, Монах вскипятил воду, а потом долго курил, уставившись через немытое стекло окна в ночь. Чашка чая, остывающая на столе, так и не дождалась его.
Наспех одевшись и захватив необходимое снаряжение на двоих, сталкер вышел из дома. Несмотря на принятое решение, он, тем не менее, слабо верил в то, что ему удастся отговорить Матушку. Парень отрывисто шагал по дороге, терзаемый собственной неуверенностью.
На окраине поселка они встретились. Монах хотел было начать свою заранее заготовленную речь, но женщина пресекла на корню его попытку:
– Все будет хорошо, сынок! – повторила она вчерашнюю фразу и пошла по направлению к Зоне.
Монаху ничего не оставалось, кроме как смириться.
* * *
Сама по себе Зона – место довольно жуткое. И дело отнюдь не в тех опасностях, что она таит в себе. Дело в духе, который царит здесь. Пустые глазницы окон домов, брошенных еще во времена первой аварии, что голодной чернотой провалов пялятся на забредшего сюда путника и раскрывают беззубые рты; забытые давным-давно вещи, беспорядочно гниющие в радиоактивной пыли; пустота на улицах когда-то людного города; ветер, тоскливо разносящий обрывки старой жизни. И тишина, чуждая для человеческого уха. Эта тишина сводит с ума, вытягивает душу из смельчаков, рискнувших отдаться ее объятьям. И только осторожный шорох собственных шагов и учащенный стук сердца свидетельствуют о том, что ты еще не оглох. Однако есть в Зоне участки более других пугающие притаившимися в них опасностями.Мертвая Балка или Долина теней, как еще называли ее – это низина на месте старого городского кладбища. Конечно, долиной здесь и не пахло, зато призрачных теней прошлого хватало с избытком. Тут не было особой активности мутантов или повышенной концентрации аномалий, как в других печально известных местах. По этим признакам Долина Теней была обычным участком Зоны. Ее губительная сила была совершенно другого свойства. Само по себе место выглядело жутко, нереально даже для Зоны. Памятник заброшенным памятникам, призрачная зона посреди призрачной Зоны, оно давило на психику людей своей атмосферой, мертвой во всех смыслах тишиной, буквально обрушивая на человека лавину противоречивых чувств и переживаний, заставляя слабых духом сходить с ума, а сильных – просыпаться ночами от кошмарных снов. Некоторые вообще пропадали здесь без вести, и никто не ничего знал об их участи. Давно смельчаки не заходили сюда, не в силах преодолеть страх перед неизвестным врагом. И в это место сейчас направлялись Монах и Мать.
В начале пути они пробирались осторожно, так, как и следовало ходить по Зоне. Монах внимательно проверял дорогу перед собой, прокладывая путь в виде ломаной линии, осторожно осматривал округу в поисках мутантов, сверяясь со сканером и соблюдая абсолютную тишину при передвижении. Однако со временем их путь стал все больше выходить на прямую линию. Именно так оказывалось меньше всего препятствий и опасностей. Казалось, сама Зона подталкивает и торопит их, освобождая короткий путь перед возможным близким Выбросом. Монстры, казалось, их не замечали, на пути не встречалось ни одной аномалии, уровень радиации был непривычно низок. Это пугало сталкера, с опаской и удивлением поглядывающего на свою спутницу. Все эти чудеса он связывал с ее появлением здесь. Монах смотрел на нее и думал: «Кто она? Что происходит? Почему Зона нас пропускает?» И еще много других «зачем» и «почему» скакали у него в голове. Мать же добродушно улыбалась, когда он в очередной раз оглядывался на нее через плечо.
Они шли по влажной после ночной грозы земле, воздух был прозрачен и свеж. Шагать было легко – мокрая тропа, утрамбованная дождем и очищенная от мусора ветром, хорошо ложилась под ноги. Монах выключил сканер и другие приборы, снял маску, беспечно забросил автомат за спину и шагал по прямой, как будто на прогулке по обычной, «чистой» земле. Вмиг улетучились страх и осторожность перед возможной опасностью. В парне укрепилась твердая уверенность, что ничего не случится, пока Мать рядом с ним.
Так они прошли путь, который обычно делался за два дня. Постепенно спутница Монаха оказалась с ним вровень, а когда вдали показалось заброшенное кладбище и разрушенные городские постройки, вообще пошла впереди, повинуясь какому-то незримому внутреннему зову. Этот зов вел ее к цели, заставляя идти все быстрее и быстрее, пока, наконец, Монах стал еле-еле поспевать за женщиной. Он не останавливал ее. Теперь она его вела.
Оказавшись на кладбище, Мать снова замедлила шаг. Она стала неспешно пробираться между ржавыми оградами, покосившимися могильными камнями и крестами с полуистлевшими, размытыми водой, фотографиями, внимательно осматривая каждую пядь земли. Парень потоптался на условной границе Мертвой Балки, не решаясь ступить внутрь, но потом сделал над собой усилие и отправился вслед за Матушкой, стараясь смотреть только себе под ноги. Он боялся поднять взгляд, помня рассказы тех, кто вернулся отсюда, и поэтому чуть не врезался в женщину, когда та остановилась, заметив что-то на земле. Монах посмотрел из-за ее спины с высоты своего роста. Там, наполовину погребенные под землей от долгого пребывания на одном месте, виднелись гниющие обрывки защитного костюма. Модель была старая. Из-под комбинезона торчали белые, как снег, отполированные временем, человеческие кости.
Мать расслаблено опустилась на землю и стала гладить останки того, что было когда-то ее сыном. По лицу безумной блуждала счастливая и, одновременно, печальная улыбка. Губы что-то шептали, а глаза увлажнились.
– Сынок… – сказала она, будто здороваясь. – А вот и я.
У Монаха к горлу подкатил колючий душащий ком, и он отошел, чувствуя, что вторгается во что-то чужое. Женщина же спокойно опустила голову на мертвые кости, продолжая гладить останки и что-то тихо нашептывать. Ее путешествие закончилось.
Через минуту она умерла…
Облаченная в защитный костюм не по размеру, который дал ей Монах, Матушка выглядела спокойной и безмятежной, как будто легла отдохнуть и вот-вот снова встанет. В глазах цвета безоблачного неба, что уже никого не искали в этом мире, царили безбрежная любовь и нежность. На худом, изможденном нелегкой жизнью, лице, уже немолодом, но еще и не совсем старом, застыла легкая полуулыбка. Правая рука ласково покоилась на холмике мусора, некогда бывшем дорогим для Матушки человеком. И никакого движения, как во всей окружавшей местности, только ветер поигрывал одиноким пепельно-серым локоном волос, выбившимся из нехитрой прически.
Монах ожидал увидеть в конце своего пути все, что угодно – открывающиеся в другие измерения порталы, летающие тарелки, Черный монолит, Иисуса из Назарета, конец света, Мать, уходящую в неизвестность, но только не это. Только не это!
Только сейчас он понял, КЕМ была эта женщина на самом деле. Только сейчас он понял, зачем она пришла сюда. И только сейчас он понял, кого потерял. Осознав это, сталкер больше не мог себя сдерживать. Его трясло.
Монах опустился на колени рядом с двумя мертвыми телами – одним старым, но все еще теплым, другим – молодым, но умершим так давно, что ветер и вода отшлифовали кости за долгие годы – он опустился перед ними на колени и заплакал. Сначала тихо и скупо, потом все сильнее, ощущая тягостную пустоту, разрывающую его изнутри. Он рыдал, не жалея слез, как только может рыдать настоящий мужчина, не боящийся чужих пересудов и глупых условностей. Он рыдал и рвал ногтями землю, пропитанную радиационной пылью и смертью. Грудная клетка была мала для разраставшейся в ней тоскливой муки.
Парень не понимал, почему он так горестно воспринял потерю этой чужой, незнакомой женщины, имя которой так и осталось неизвестным. Что-то заставляло его страдать сверх всякой меры, и не было спасения от этой напасти. Он пытался уйти от этой щемящей боли, спрятаться от нее, как все мы, когда не можем вынести тяжелый груз, но не смог. Монах рыдал и выл, как израненный волк холодной ночью. Но обычных слез было мало, чтобы выразить его чувства. Тогда он вытащил нож и стал им яростно водить по щекам. Физическая боль не могла заглушить того, что творилось в душе Монаха, но все-таки приносила немного облегчения, как будто нож разрезал невидимые путы, в которых томилось сердце. Кровавые слезы обильно стекали по лицу и падали на влажную землю. И земля, уже напоенная дождем, щедро впитывала эту боль, казавшуюся бесконечной.
Сам того не замечая, Монах копал яму. Сначала бездумно греб руками, вырывая дерн и разбрасывая в стороны грунт, потом осознанно, целенаправленно стал рыть могилу для Матушки и того бедняги, которого она считала своим сыном. Он лопатил слежавшуюся землю, не замечая, что давным-давно в сгущающихся сумерках округу оглашает жалобный вой слепых псов, что вокруг него стоят зомби и скорбно взирают на его работу. Монах же остервенело копал – и в этом нашел свое спасение. Он готов был умереть, попасть под Выброс, стать мутантом или зомби, сойти с ума, готов ко всему, только не сейчас. Сейчас он ДОЛЖЕН был похоронить этих двоих. И он их похоронит, прежде чем что-либо с ним произойдет! И Монах продолжал рыть могилу…
…В поселке сильно удивились, когда утром на привычном месте не оказалось безумной Матери. Сначала все посчитали, что это связано с грозой. Позже оказалось, что пропал и Монах. А на следующий день произошел Выброс сокрушительной мощности. Даже за пределами Зоны люди почувствовали его разрушительную силу. Мигрени и приступы эпилепсии, психические расстройства и галлюцинации, потеря зрения и памяти – вот лишь немногие из проявлений Выброса, которые произошли с людьми, жившими неподалеку.
Еще через день, на рассвете, поселенцы увидели на холме высокую фигуру, обтесывающую топором огромную деревянную колоду. Люди подходили и спрашивали человека с топором о судьбе Матери. Его угрюмое молчание было красноречивее любых слов. Вскоре весть о смерти безумной облетела всю округу. Через некоторое время к фигуре на холме присоединился седоволосый Комиссар. Группа сталкеров, собравшихся в Зону, отложила свой поход и тоже принялась помогать. Никто ничего не говорил, все понятно было без слов.
К вечеру на вершине холма возвышался памятник женщине, высматривающей что-то вдали. У ее ног лежали останки сталкерского костюма.
Сошелся весь поселок. Пришли даже чистильщики, крамольные торговцы и раскрашенные девицы из борделя. Странное чувство общей потери собрало здесь такую разношерстную публику. Любого функционера поразило бы отсутствие формальностей на этой церемонии. Не было «урочистого» открытия мемориала, произнесения напыщенных лицемерных речей, никто не разрезал алых ленточек и не возлагал венков. Оркестра с музыкой тоже никто не требовал. Присутствовавшие молча стояли, взирая на эту такую близкую и трагическую для всех композицию. Всех охватило состояние крайней скорби и вины. Людей душили слезы. Взрослые мужики и размалеванные девицы поголовно плакали по незнакомке без имени, как тогда Монах в Долине. И никто никого не стеснялся.
А в основании памятника тем же ножом, которым сталкер кромсал себе щеки, высокий парень со шрамами на лице заканчивал вырезать надпись:
ПРОСТИ НАС,
МАМА…
* * *
Из докладной записки руководителю научной базы «Полынь» акад. Остапченко М.А:«Доводим до Вашего сведения, что 13.07.11 г. по местному времени учеными-наблюдателями в поселке Последний Приют было отмечено явление массового психоза. Явление выражалось в поголовной истерии жителей, связанной со смертью некой Матушки, обитавшей в районе вышеназванного населенного пункта и якобы обладавшей неизвестными экстрасенсорными способностями.P.S. Монаха нашли мертвым на холме у изваяния Матери в первое утро после начала войны между кланами и людьми Паука. У основания холма также обнаружили двух мертвых мародеров или, как они сами себя называли, чистильщиков. Судя по следам, Монах дополз до памятника, будучи уже смертельно раненым. Теперь там воздвигнут еще один постамент – человек в капюшоне, склонивший колени перед незнакомой женщиной.
По предварительным данным, массовая истерия затронула около 97% населения Последнего Приюта. Одна из предполагаемых причин психоза – последствия освобождения сознания людей из-под ментального психологического контроля со стороны данной особы. Второй гипотезой служит предположение о побочном эффекте последнего Выброса, произошедшего накануне явления массовой истерии, и, возможно, ставшим побудителем данной реакции поселенцев, обитающих в непосредственной близости от Зоны.
По данному факту группой ученых под руководством проф. Ганжи Р.И. начато научное исследование».
Александр Дядищев аkа Rad-X
День без наших фантазий
Я хотел бы выразить благодарность
Вячеславу и Дмитрию,
Которые были моими критиками и советниками.
Спасибо вам ребята…
Однажды все мы, зайдя на сайт будущей игры‚ „Проект „S.T.A.L.K.E.R. Oblivion Lost», увидели объявление о литературном конкурсе. С того времени, для многих из нас, несколько иллюзорный мир Сталкера, стал чем-то родным, схожим с… С чем именно это схоже, каждый решает для себя сам.
Мир, полный мутантов, аномалий, просто уникальных явлений и страшный своим антуражем. Страшный, но такой привлекательный и необычный. Мы все, затаив дыхание, следили и следим за разработкой игры, надеясь запечатлеть тот момент, когда, пока еще не ограненный алмаз – „S.T.A.L.K.E.R!», заиграет множеством граней.
В начале нас кормили скупыми порциями информации, парочкой скринов с монстрами и аномалиями…. Дали, и вроде бы как забыли. А мы, оголодавшие, и тоскующие по новым данным, получили объявление-клич на конкурс. Привлек ли нас конкурс? Я думаю: не совсем.
Нас привлек не столько конкурс, сколько возможность прикоснуться к этому миру, повлиять на него. Нас привлекла возможность создать что-то свое, и показать всем, что именно каждый из нас создал. Возможность открыть тот закрытый клапан, который уже давно срывало от недостатка новой информации и редкого обновления информации на сайте. Клапан открылся, и на сайт выплеснулось море фантазий, домыслов, выводов, контрвыводов, страха, философии, убийств. Необычный, многокомпонентный коктейль, но как он сладок…
А давайте на минуту представим, что Зона осталась на один день сама с собой. Без наших фантазий, без наших персонажей, без геройств и подлостей, просто девственно чистая Зона. И ничего, кроме ‚Ее величества Зоны' и того, что, как известно, официально будет в игре…
Итак, вы готовы, вступить в такой знакомый, и в тоже время такой чужой мир? Не бойтесь, дверь распахнута…
Мир молчит. Темное небо печально и глумливо смотрит вниз, обещая вскорости одарить эту пыльную землю дождевой влагой. Одарить и тут же забрать обратно.
Ветер гонит по земле мелкий мусор. Клочки бумаги, делая немыслимые пируэты, несутся куда-то вдаль, по своим мусорным делам. Вот один из таких кусочков натыкается на покосившуюся стенку полуразрушенной будки, которая была когда-то проходной завода или вагонного депо. Шлагбаум в проеме ворот все также упрямо занимает горизонтальное положение, словно гордясь тем, что не все еще оставлено и запущенно.
Он как бы говорит:
– Я стою на страже. Я никуда не ушел и продолжаю охранять.
От чего? От кого?
Впереди разрушенное здание. Что это? Быть может цех или заводская пристройка, а может часть чего-то, некогда бывшим чем-то большим? Все вопросы остаются без ответа. Ветер разносит жалобный звук, раскачивая чудом уцелевший ставень, влетает в дома, глядящие пустыми глазницами окон, играет почти оторванным куском крыши.
Вот один из домов вызвал интерес бродяги-ветра. Почти бесшумно он влетает в проем окна, оскалившийся осколками стекла, крадется вдоль грязных стен. На полу старый, давно ссохшийся помет, обосновавшихся здесь когда-то, а потом исчезнувших животных, грязь, и почему-то тонкий слой пыли…
Что-то огромное и проржавевшее до основания, стоит в следующем зале. Генератор? Нет ответа. Бурые стены с осыпавшейся штукатуркой и темными пятнами вдоль пола. В некоторых окнах еще сохранились стекла. Запыленные, грязные кусочки, бывшие когда-то прозрачными родственниками горного хрусталя. Преломляя свет, они напускают таинственный полумрак. Тишина, эта вязкая тягучая тишина повсюду. Только редкое завывание ветра и стук падающих капель все же начавшегося дождя.
Капли падают, звонко ударяясь об асфальт, падают и тут же впитываются, становясь темными пятнами. Вот немного впереди, сразу за поворотом улицы, виден локомотив. Старый локомотив, с облупившейся темно-зеленой краской. Он стоит, гордо принимая на себя ненавистные ему капли дождя. Он стоит и ждет. И если приглядеться, то кажется, что он напряжен как зверь перед прыжком. Вот-вот он тронется, наберет ход и исчезнет в утренней дымке, что утопила в себе этот осколок прошлой человеческой жизни.
Полетим над железнодорожным полотном.
Тусклые от времени, покрытые ржавчиной рельсы, ведут нас вперед. Пересекаясь, делая плавные изгибы, они приводят нас к мосту. Вагоны, столпившись, словно в очереди, перегораживают его. Некоторые немного покосились, выставив на обозрение всем свои колеса, другие – просто стоят памятниками бесконечному одиночеству.
Внизу темная, немного мутноватая вода, медленно и лениво катится куда-то по своим делам. Впереди лес и выжженная земля. Обреченность и покорность. Оставшиеся деревья, словно тайные знаки безвозвратно ушедших времен, скорбно сутулятся и склоняют ветки.
Вот, одна из веток, обломившись под внезапно сильным порывом ветра, падает вниз. Мгновение – и слышится треск. Щепки летят во все стороны. Трава немного примята в том месте, где ветка закончила свое печальное существование …
А вон там кто-то медленно и неуверенно крадется между деревьев. Но, не будем отвлекаться.
Еще дальше виден мертвый город, который смотрит на нас сотнями пустых глазниц окон с остатками стеклянных слез. Боль и одиночество. Покосившиеся и обветшавшие двери, беззвучие, только тянущийся анакондой через весь дом свист сквозняка.
Внутри страшно. Страшно, потому что все запущенно, заброшенно и забыто. Мир, который живет без нас. Лестница, такая твердая под ногами, кажется вот-вот обвалиться, чтобы всех нас погрести под бетонными блоками и кирпичной крошкой. Пустые грязные комнаты, с открытыми шифоньерами и створками шкафов. Вон лежит, кем-то забытая в спешке кукла. Пачки газет, перевязанные бечевкой крест накрест, бессильно лежат под тяжелой дланью времен.
Боже, как тут пусто! Ничего нет. В окне видна картина смерти, смерти сотен домов, смерти чувств, будущего, смерти нас, людей. Пустыня, прошедшая через цивилизацию. Серые тусклые цвета. То, что раньше было зеленью, теперь потеряло свой цвет.
И смерть тут правит бал…
Где-то там, впереди, стоит она, символ безвозвратных потерь, символ той жизни, которая наверняка уже никогда не вернется сюда.
Там, впереди стоит, гордо вытянувшись верх, двухцветная труба АЭС. Шпиль к небу, нож в его сердце, грязный жест, который люди все-таки показали. За что?
Темнеет. Сумрачно, длинные тени от построек и деревьев ползут по земле. Страх и отчаяние. Ужас и смерть.
Тени, что минуту назад были неподвижны, все ближе и ближе тянутся к вам. Тишина, нарушаемая завыванием ветра.
Время. А есть ли здесь оно? Часы не играют роли, только ты и Зона. Один на один. Вперед. Вот уже кончается город. Свалка. Тени, что двигаются впереди, превращаются в существ. В стаю собак. Они разгребают лапами кучи мусора, что-то выискивая. Вот один из псов, что-то найдя, зарылся мордой в мусор. Хруст. Собака поднимает голову и теперь видно, что из пасти торчит хвост крысы. Хруст, противный звук вгрызается в голову.
Один из псов поворачивается. Нет, возможно ли это?.. Пес не имеет глаз. Он стоит и смотрит в сумрак. Поднимает голову и завывает. Какая боль и отчаянье звучит в этом вое. Вот, второй и третий псы поднимают к багровому небу свои слепые морды и присоединяются к этому страшному концерту.
Становится еще темнее. Начинает тихо вибрировать земля. Собаки перестают выть и убегают прочь, исчезая подобно призракам в ночи. Вибрация земли продолжается. Странно. Утих ветер.
Вон впереди, что-то желтое и маленькое. Карлик? Но времени узнать это, у нас уже нет. Карлик, бросается вперед, по пути отбрасывая мусор, не прикасаясь к нему. Со стороны это выглядит как хулиганящий полтергейст из дешевых комедий. Мусор летит во все стороны и карлик благополучно исчезает во мраке за старым тряпьем, что прикрывало внушительного вида отверстие.
Земля трясется все ощутимее. Небо начинает светиться и смотреть на это сияние уже невозможно. Все краски сползают, скручиваются и исчезают. Черно-белый мир. Мир старых фильмов.
Где-то впереди отчетливо видно марево. Воздушное пятно? Солнце, какое ты яркое. Как больно. Ты видишь, ты видишь мир, другой мир. Ты видишь всех? Молнии с неба змеями жалят тело Зоны. Земля идет ходуном. Поднимается страшный ветер, родственник того, любопытного ветерка. Он поднимает тучи пыли, мусор трепещет словно желе. Яркий свет и серый мир. Поднимается ураганный ветер. Все сильнее и сильней он расталкивает мусор, сдвигает все. Все заливает свет, грохот, мощный гул. Деревья ломаются словно тростинки. Еще один сильный удар, вскрик, и…
Зона – не для людей!
P.S. Данное произведение является моим подарком для вас авторы и читатели.
Подарок-настрой. Надеюсь, у меня получилось передать все то, что я хотел вам передать.
Говорят, что после прочтения данной работы, пишется намного легче. А почему бы не попробовать и вам?
Вячеславу и Дмитрию,
Которые были моими критиками и советниками.
Спасибо вам ребята…
Однажды все мы, зайдя на сайт будущей игры‚ „Проект „S.T.A.L.K.E.R. Oblivion Lost», увидели объявление о литературном конкурсе. С того времени, для многих из нас, несколько иллюзорный мир Сталкера, стал чем-то родным, схожим с… С чем именно это схоже, каждый решает для себя сам.
Мир, полный мутантов, аномалий, просто уникальных явлений и страшный своим антуражем. Страшный, но такой привлекательный и необычный. Мы все, затаив дыхание, следили и следим за разработкой игры, надеясь запечатлеть тот момент, когда, пока еще не ограненный алмаз – „S.T.A.L.K.E.R!», заиграет множеством граней.
В начале нас кормили скупыми порциями информации, парочкой скринов с монстрами и аномалиями…. Дали, и вроде бы как забыли. А мы, оголодавшие, и тоскующие по новым данным, получили объявление-клич на конкурс. Привлек ли нас конкурс? Я думаю: не совсем.
Нас привлек не столько конкурс, сколько возможность прикоснуться к этому миру, повлиять на него. Нас привлекла возможность создать что-то свое, и показать всем, что именно каждый из нас создал. Возможность открыть тот закрытый клапан, который уже давно срывало от недостатка новой информации и редкого обновления информации на сайте. Клапан открылся, и на сайт выплеснулось море фантазий, домыслов, выводов, контрвыводов, страха, философии, убийств. Необычный, многокомпонентный коктейль, но как он сладок…
А давайте на минуту представим, что Зона осталась на один день сама с собой. Без наших фантазий, без наших персонажей, без геройств и подлостей, просто девственно чистая Зона. И ничего, кроме ‚Ее величества Зоны' и того, что, как известно, официально будет в игре…
Итак, вы готовы, вступить в такой знакомый, и в тоже время такой чужой мир? Не бойтесь, дверь распахнута…
* * *
Тишина. Ветер колышет редкие кустики травы и ласково обнимает деревья. Не слышно пения птиц, урчания автомобилей, не слышно разговоров людей. Тишина. В голову приходят чьи-то строки: „И смерть тут правит бал». Неужели, тут все мертво?Мир молчит. Темное небо печально и глумливо смотрит вниз, обещая вскорости одарить эту пыльную землю дождевой влагой. Одарить и тут же забрать обратно.
Ветер гонит по земле мелкий мусор. Клочки бумаги, делая немыслимые пируэты, несутся куда-то вдаль, по своим мусорным делам. Вот один из таких кусочков натыкается на покосившуюся стенку полуразрушенной будки, которая была когда-то проходной завода или вагонного депо. Шлагбаум в проеме ворот все также упрямо занимает горизонтальное положение, словно гордясь тем, что не все еще оставлено и запущенно.
Он как бы говорит:
– Я стою на страже. Я никуда не ушел и продолжаю охранять.
От чего? От кого?
Впереди разрушенное здание. Что это? Быть может цех или заводская пристройка, а может часть чего-то, некогда бывшим чем-то большим? Все вопросы остаются без ответа. Ветер разносит жалобный звук, раскачивая чудом уцелевший ставень, влетает в дома, глядящие пустыми глазницами окон, играет почти оторванным куском крыши.
Вот один из домов вызвал интерес бродяги-ветра. Почти бесшумно он влетает в проем окна, оскалившийся осколками стекла, крадется вдоль грязных стен. На полу старый, давно ссохшийся помет, обосновавшихся здесь когда-то, а потом исчезнувших животных, грязь, и почему-то тонкий слой пыли…
Что-то огромное и проржавевшее до основания, стоит в следующем зале. Генератор? Нет ответа. Бурые стены с осыпавшейся штукатуркой и темными пятнами вдоль пола. В некоторых окнах еще сохранились стекла. Запыленные, грязные кусочки, бывшие когда-то прозрачными родственниками горного хрусталя. Преломляя свет, они напускают таинственный полумрак. Тишина, эта вязкая тягучая тишина повсюду. Только редкое завывание ветра и стук падающих капель все же начавшегося дождя.
Капли падают, звонко ударяясь об асфальт, падают и тут же впитываются, становясь темными пятнами. Вот немного впереди, сразу за поворотом улицы, виден локомотив. Старый локомотив, с облупившейся темно-зеленой краской. Он стоит, гордо принимая на себя ненавистные ему капли дождя. Он стоит и ждет. И если приглядеться, то кажется, что он напряжен как зверь перед прыжком. Вот-вот он тронется, наберет ход и исчезнет в утренней дымке, что утопила в себе этот осколок прошлой человеческой жизни.
Полетим над железнодорожным полотном.
Тусклые от времени, покрытые ржавчиной рельсы, ведут нас вперед. Пересекаясь, делая плавные изгибы, они приводят нас к мосту. Вагоны, столпившись, словно в очереди, перегораживают его. Некоторые немного покосились, выставив на обозрение всем свои колеса, другие – просто стоят памятниками бесконечному одиночеству.
Внизу темная, немного мутноватая вода, медленно и лениво катится куда-то по своим делам. Впереди лес и выжженная земля. Обреченность и покорность. Оставшиеся деревья, словно тайные знаки безвозвратно ушедших времен, скорбно сутулятся и склоняют ветки.
Вот, одна из веток, обломившись под внезапно сильным порывом ветра, падает вниз. Мгновение – и слышится треск. Щепки летят во все стороны. Трава немного примята в том месте, где ветка закончила свое печальное существование …
А вон там кто-то медленно и неуверенно крадется между деревьев. Но, не будем отвлекаться.
Еще дальше виден мертвый город, который смотрит на нас сотнями пустых глазниц окон с остатками стеклянных слез. Боль и одиночество. Покосившиеся и обветшавшие двери, беззвучие, только тянущийся анакондой через весь дом свист сквозняка.
Внутри страшно. Страшно, потому что все запущенно, заброшенно и забыто. Мир, который живет без нас. Лестница, такая твердая под ногами, кажется вот-вот обвалиться, чтобы всех нас погрести под бетонными блоками и кирпичной крошкой. Пустые грязные комнаты, с открытыми шифоньерами и створками шкафов. Вон лежит, кем-то забытая в спешке кукла. Пачки газет, перевязанные бечевкой крест накрест, бессильно лежат под тяжелой дланью времен.
Боже, как тут пусто! Ничего нет. В окне видна картина смерти, смерти сотен домов, смерти чувств, будущего, смерти нас, людей. Пустыня, прошедшая через цивилизацию. Серые тусклые цвета. То, что раньше было зеленью, теперь потеряло свой цвет.
И смерть тут правит бал…
Где-то там, впереди, стоит она, символ безвозвратных потерь, символ той жизни, которая наверняка уже никогда не вернется сюда.
Там, впереди стоит, гордо вытянувшись верх, двухцветная труба АЭС. Шпиль к небу, нож в его сердце, грязный жест, который люди все-таки показали. За что?
Темнеет. Сумрачно, длинные тени от построек и деревьев ползут по земле. Страх и отчаяние. Ужас и смерть.
Тени, что минуту назад были неподвижны, все ближе и ближе тянутся к вам. Тишина, нарушаемая завыванием ветра.
Время. А есть ли здесь оно? Часы не играют роли, только ты и Зона. Один на один. Вперед. Вот уже кончается город. Свалка. Тени, что двигаются впереди, превращаются в существ. В стаю собак. Они разгребают лапами кучи мусора, что-то выискивая. Вот один из псов, что-то найдя, зарылся мордой в мусор. Хруст. Собака поднимает голову и теперь видно, что из пасти торчит хвост крысы. Хруст, противный звук вгрызается в голову.
Один из псов поворачивается. Нет, возможно ли это?.. Пес не имеет глаз. Он стоит и смотрит в сумрак. Поднимает голову и завывает. Какая боль и отчаянье звучит в этом вое. Вот, второй и третий псы поднимают к багровому небу свои слепые морды и присоединяются к этому страшному концерту.
Становится еще темнее. Начинает тихо вибрировать земля. Собаки перестают выть и убегают прочь, исчезая подобно призракам в ночи. Вибрация земли продолжается. Странно. Утих ветер.
Вон впереди, что-то желтое и маленькое. Карлик? Но времени узнать это, у нас уже нет. Карлик, бросается вперед, по пути отбрасывая мусор, не прикасаясь к нему. Со стороны это выглядит как хулиганящий полтергейст из дешевых комедий. Мусор летит во все стороны и карлик благополучно исчезает во мраке за старым тряпьем, что прикрывало внушительного вида отверстие.
Земля трясется все ощутимее. Небо начинает светиться и смотреть на это сияние уже невозможно. Все краски сползают, скручиваются и исчезают. Черно-белый мир. Мир старых фильмов.
Где-то впереди отчетливо видно марево. Воздушное пятно? Солнце, какое ты яркое. Как больно. Ты видишь, ты видишь мир, другой мир. Ты видишь всех? Молнии с неба змеями жалят тело Зоны. Земля идет ходуном. Поднимается страшный ветер, родственник того, любопытного ветерка. Он поднимает тучи пыли, мусор трепещет словно желе. Яркий свет и серый мир. Поднимается ураганный ветер. Все сильнее и сильней он расталкивает мусор, сдвигает все. Все заливает свет, грохот, мощный гул. Деревья ломаются словно тростинки. Еще один сильный удар, вскрик, и…
Зона – не для людей!
P.S. Данное произведение является моим подарком для вас авторы и читатели.
Подарок-настрой. Надеюсь, у меня получилось передать все то, что я хотел вам передать.
Говорят, что после прочтения данной работы, пишется намного легче. А почему бы не попробовать и вам?