Страница:
Переведя дыхание и увидев бутылку минералки, спрашиваю хозяина:
– Можно?
– О, разумеется. Это вообще-то передали именно для вас! Я пью кофе с каплей коньяк.
Я плеснул себе в прямоугольный стакан-глас для виски шипящей жидкости и, резко опрокинув минералку в себя, словно спиртное, продолжил:
– Но помимо реальных или мифических путешествий во времени есть еще бесчисленное количество фантастических рассказов, повестей и романов, начало которым положил, несомненно, Герберт Уэллс своим романом «Машина времени». Думаю, что тема таких путешествий во времени – самая обширная, самая читаемая и, пожалуй, самая благодатная среди любителей фантастики всех времен и народов. В самом деле – не помню, кто сказал: если хочешь, чтобы провальная книга стала бестселлером, добавь туда машину времени, и если не полный успех, то интерес определенного круга читателей тебе обеспечен.
– О, я вижу, что мы не ошиблис в своем виборе. Похоже, что ви действително тот человек, который нам нужен. – Господин Лейбниц достал из деревянного ящичка коричневую сигару и предложил мне: – Ви курите? Нас с вами ждет важная беседа.
– Благодарю!
«Ну, хоть с сигарой не ошибся», – усмехнулся я про себя, взял сигару, обрезал ее маленькой гильотиной и зажег от настольной зажигалки в форме статуи Свободы.
– Хороший табак, – откидываюсь в кресле, всем своим видом показывая, что готов к принятию дальнейшей информации.
Господин Лейбниц еще раз внимательно посмотрел на меня, затем нажал кнопку на небольшом пульте на столе и быстро произнес несколько фраз по-немецки, после чего выпустил облако густого дыма и произнес:
– Уважаемый господин Матвееф! Прошу вас потерпет несколко минут еще. Сейчас здесь придет еще один человек. Без него наша беседа будет неполная…
Я кивнул в ответ, а хозяин кабинета принялся быстро бормотать что-то по своему «уху», перечисляя какие-то цифры по-немецки и по-английски. Но он не успел завершить это занятие, как в кабинет буквально влетел еще один человек. Довольно молодой (не старше тридцати пяти), совершенно лысый, с пытливыми глазами за дымчатыми очками, в клетчатой рубахе, потертых джинсах и умопомрачительных по своей расцветке кроссовках фирмы «Викинг». Он на мгновение замер в дверях, почти незаметно кивнул хозяину кабинета и порывисто протянул мне свою ладонь:
– Томашевский Виталий!
– Очень приятно.
– Вот тепер мы все трое в сборе. – Господин Лейбниц широко улыбнулся и включил кондиционер. – Правда, тут немного тесно, но я думаю, что теснота – не самое большое зло в нашем мире. Итак, Максим Андреевич, давайте продолжим нашу беседу.
Я кивнул в ответ.
– Ви, насколко я понимаю, критически относитес к возможности путешествия во времени?
– Вы правы.
– Но если толко предположить на минуту, что кому-то это удалос, как ви считаете, как это было би проведено? – Он скрестил руки на груди и повернулся в мою сторону. Томашевский оперся спиной об оконный откос.
– Удалось… – тяну, лихорадочно соображая. Неужели же это – не фантастика, и заявление господина Шу из Шихау – не бред? Видимо, за всем этим что-то есть, раз они так на этом настаивают. Итак, что мне известно о возможных перемещениях во времени из фантастических романов? Я поневоле затянулся сигарным дымом, подавился и закашлялся… – Извините! Как это возможно? – перебарывая позывы к кашлю, вновь переспрашиваю его. – Думаю, что перенесение физических тел во времени – утопия.
Лейбниц кивнул чуть заметно. Это приободрило меня.
– Думаю, что все может осуществиться, как пишут некоторые авторы, путем перенесения пресловутой матрицы сознания (как ее называют фантасты) в сознание человека, живущего в том времени. – Я перевел дыхание. – Но это говорит о том, что мы сможем путешествовать только в свое прошлое. Ведь параметры сознания людей будущего мы знать не можем. И еще одно. По-моему, как бы нам ни хотелось сдвинуть что-то в прошлом, мы не сможем сделать это и можем рассчитывать только на то, чтобы взглянуть на мир прошлого глазами того человека, в разум которого мы внедримся. Иначе – нарушение течения времени и альтернативные времена, а все это лежит за пределами моего восприятия мира. – Я замолчал.
– Все, что ви говорите, – вполне здраво, – прервал паузу Лейбниц. – Что далше?
– А дальше я могу сказать, что есть еще одна возможность путешествия во времени, которая уже освещалась в научной фантастике.
– Какая же?
– Путешествия в описываемое будущее, прошлое… И настоящее. – Улыбка поневоле проявилась на моем лице.
– Как это так?
– Ну как бы это вам объяснить? Думаю, что проще будет самим прочитать у братьев Стругацких «Понедельник начинается в субботу». Там суть в том, что один из героев путешествует в будущее, в мир, который не существовал в реальности, но был воссоздан волшебным образом по описаниям разных писателей-фантастов. – От меня не укрылось, как при этих словах Лейбниц и Томашевский быстро переглянулись.
– Так вот там у одного из героев и возникла эта идея попробовать попутешествовать в том настоящем, что описывали разные люди. То есть не в самом мире, а в какой-то его модели, полученной из описаний разных авторов. По-моему, это вышло бы очень забавно.
– Да, это в самом деле очен интересно! А как ви можете помнить про все это?
– Нормально! Я ведь, как нормальный мальчишка, в подростковом возрасте много читал и буквально болел фантастикой.
– А почему не фэнтези? Ведь уже давно фэнтези держит лидерство по продажам и во всех рейтингах не идет ни в какое сравнение с сайнс фикшн.
– Трудно сказать. Просто люблю именно фантастику, а не фэнтези. Наверное, от деда пришло ко мне, и все. Если хотите, фэнтези – это бабское и чайническое чтиво, как говорил дед; уповать на всякие там чудеса и магию – как-то не по-мужски.
– Да… Не знаю, как и продолжить. – Лейбниц на минуту задумался, потом повернулся к Томашевскому: – Может быть, Виталий что-то добавит нам?
Томашевский внимательно посмотрел на меня, словно взвешивая все «за» и «против», потом улыбнулся и выдернул руки из карманов:
– А что говорить? Я думаю, что лучше всего будет просто пригласить уважаемого Максима Андреевича посетить прошлое в любой удобный для него момент времени, но лучше пока держаться в пределах двух ближайших столетий!
Я опешил:
– Как, прямо сейчас?
– А разве ви ограничены во времени? Я же предупреждал вас, что наша беседа займет какое-то время, но если вы боитес… – произнес господин Лейбниц.
Я задумался. Значит, все-таки машина времени есть! Так вот зачем я им понадобился. Они проводят испытания машины времени! Господи, но почему же именно я?
– Не стоит бояться. Ви полностью гарантированы от каких угодно неожиданностей. Ваше тело останется тут, и множество датчиков будут следить за состоянием вашего здоровья. Кроме того, мы подключим камеру и будем следовать за вами на дисплее…
– А разве такое возможно? – Я сомневался из последних сил.
– Четверть часа назад вы сомневались в самой возможности совершения путешествий во времени, – напомнил Томашевский.
– Но почему именно я?
– Так вы согласны или нет?
– Согласен, – неожиданно сорвалось с моих губ, хотя всего секунду назад я думал соглашаться только в случае, если получу от них какой-то аванс хотя бы в качестве страховки.
Глава 3
– Можно?
– О, разумеется. Это вообще-то передали именно для вас! Я пью кофе с каплей коньяк.
Я плеснул себе в прямоугольный стакан-глас для виски шипящей жидкости и, резко опрокинув минералку в себя, словно спиртное, продолжил:
– Но помимо реальных или мифических путешествий во времени есть еще бесчисленное количество фантастических рассказов, повестей и романов, начало которым положил, несомненно, Герберт Уэллс своим романом «Машина времени». Думаю, что тема таких путешествий во времени – самая обширная, самая читаемая и, пожалуй, самая благодатная среди любителей фантастики всех времен и народов. В самом деле – не помню, кто сказал: если хочешь, чтобы провальная книга стала бестселлером, добавь туда машину времени, и если не полный успех, то интерес определенного круга читателей тебе обеспечен.
– О, я вижу, что мы не ошиблис в своем виборе. Похоже, что ви действително тот человек, который нам нужен. – Господин Лейбниц достал из деревянного ящичка коричневую сигару и предложил мне: – Ви курите? Нас с вами ждет важная беседа.
– Благодарю!
«Ну, хоть с сигарой не ошибся», – усмехнулся я про себя, взял сигару, обрезал ее маленькой гильотиной и зажег от настольной зажигалки в форме статуи Свободы.
– Хороший табак, – откидываюсь в кресле, всем своим видом показывая, что готов к принятию дальнейшей информации.
Господин Лейбниц еще раз внимательно посмотрел на меня, затем нажал кнопку на небольшом пульте на столе и быстро произнес несколько фраз по-немецки, после чего выпустил облако густого дыма и произнес:
– Уважаемый господин Матвееф! Прошу вас потерпет несколко минут еще. Сейчас здесь придет еще один человек. Без него наша беседа будет неполная…
Я кивнул в ответ, а хозяин кабинета принялся быстро бормотать что-то по своему «уху», перечисляя какие-то цифры по-немецки и по-английски. Но он не успел завершить это занятие, как в кабинет буквально влетел еще один человек. Довольно молодой (не старше тридцати пяти), совершенно лысый, с пытливыми глазами за дымчатыми очками, в клетчатой рубахе, потертых джинсах и умопомрачительных по своей расцветке кроссовках фирмы «Викинг». Он на мгновение замер в дверях, почти незаметно кивнул хозяину кабинета и порывисто протянул мне свою ладонь:
– Томашевский Виталий!
– Очень приятно.
– Вот тепер мы все трое в сборе. – Господин Лейбниц широко улыбнулся и включил кондиционер. – Правда, тут немного тесно, но я думаю, что теснота – не самое большое зло в нашем мире. Итак, Максим Андреевич, давайте продолжим нашу беседу.
Я кивнул в ответ.
– Ви, насколко я понимаю, критически относитес к возможности путешествия во времени?
– Вы правы.
– Но если толко предположить на минуту, что кому-то это удалос, как ви считаете, как это было би проведено? – Он скрестил руки на груди и повернулся в мою сторону. Томашевский оперся спиной об оконный откос.
– Удалось… – тяну, лихорадочно соображая. Неужели же это – не фантастика, и заявление господина Шу из Шихау – не бред? Видимо, за всем этим что-то есть, раз они так на этом настаивают. Итак, что мне известно о возможных перемещениях во времени из фантастических романов? Я поневоле затянулся сигарным дымом, подавился и закашлялся… – Извините! Как это возможно? – перебарывая позывы к кашлю, вновь переспрашиваю его. – Думаю, что перенесение физических тел во времени – утопия.
Лейбниц кивнул чуть заметно. Это приободрило меня.
– Думаю, что все может осуществиться, как пишут некоторые авторы, путем перенесения пресловутой матрицы сознания (как ее называют фантасты) в сознание человека, живущего в том времени. – Я перевел дыхание. – Но это говорит о том, что мы сможем путешествовать только в свое прошлое. Ведь параметры сознания людей будущего мы знать не можем. И еще одно. По-моему, как бы нам ни хотелось сдвинуть что-то в прошлом, мы не сможем сделать это и можем рассчитывать только на то, чтобы взглянуть на мир прошлого глазами того человека, в разум которого мы внедримся. Иначе – нарушение течения времени и альтернативные времена, а все это лежит за пределами моего восприятия мира. – Я замолчал.
– Все, что ви говорите, – вполне здраво, – прервал паузу Лейбниц. – Что далше?
– А дальше я могу сказать, что есть еще одна возможность путешествия во времени, которая уже освещалась в научной фантастике.
– Какая же?
– Путешествия в описываемое будущее, прошлое… И настоящее. – Улыбка поневоле проявилась на моем лице.
– Как это так?
– Ну как бы это вам объяснить? Думаю, что проще будет самим прочитать у братьев Стругацких «Понедельник начинается в субботу». Там суть в том, что один из героев путешествует в будущее, в мир, который не существовал в реальности, но был воссоздан волшебным образом по описаниям разных писателей-фантастов. – От меня не укрылось, как при этих словах Лейбниц и Томашевский быстро переглянулись.
– Так вот там у одного из героев и возникла эта идея попробовать попутешествовать в том настоящем, что описывали разные люди. То есть не в самом мире, а в какой-то его модели, полученной из описаний разных авторов. По-моему, это вышло бы очень забавно.
– Да, это в самом деле очен интересно! А как ви можете помнить про все это?
– Нормально! Я ведь, как нормальный мальчишка, в подростковом возрасте много читал и буквально болел фантастикой.
– А почему не фэнтези? Ведь уже давно фэнтези держит лидерство по продажам и во всех рейтингах не идет ни в какое сравнение с сайнс фикшн.
– Трудно сказать. Просто люблю именно фантастику, а не фэнтези. Наверное, от деда пришло ко мне, и все. Если хотите, фэнтези – это бабское и чайническое чтиво, как говорил дед; уповать на всякие там чудеса и магию – как-то не по-мужски.
– Да… Не знаю, как и продолжить. – Лейбниц на минуту задумался, потом повернулся к Томашевскому: – Может быть, Виталий что-то добавит нам?
Томашевский внимательно посмотрел на меня, словно взвешивая все «за» и «против», потом улыбнулся и выдернул руки из карманов:
– А что говорить? Я думаю, что лучше всего будет просто пригласить уважаемого Максима Андреевича посетить прошлое в любой удобный для него момент времени, но лучше пока держаться в пределах двух ближайших столетий!
Я опешил:
– Как, прямо сейчас?
– А разве ви ограничены во времени? Я же предупреждал вас, что наша беседа займет какое-то время, но если вы боитес… – произнес господин Лейбниц.
Я задумался. Значит, все-таки машина времени есть! Так вот зачем я им понадобился. Они проводят испытания машины времени! Господи, но почему же именно я?
– Не стоит бояться. Ви полностью гарантированы от каких угодно неожиданностей. Ваше тело останется тут, и множество датчиков будут следить за состоянием вашего здоровья. Кроме того, мы подключим камеру и будем следовать за вами на дисплее…
– А разве такое возможно? – Я сомневался из последних сил.
– Четверть часа назад вы сомневались в самой возможности совершения путешествий во времени, – напомнил Томашевский.
– Но почему именно я?
– Так вы согласны или нет?
– Согласен, – неожиданно сорвалось с моих губ, хотя всего секунду назад я думал соглашаться только в случае, если получу от них какой-то аванс хотя бы в качестве страховки.
Глава 3
Первый визит к предкам
Через пять минут мы уже входили в маленькую комнатушку.
– Это не простая комната. Это – кабина нашего хронолета, – слегка усмехнувшись, произнес Виталий, который мне чем-то, несомненно, уже понравился. То ли своим немногословием, наполненным духом очень умного человека, то ли еще чем-то. – Точнее, это даже еще не сама кабина, но как бы ее «предбанник». На самом деле наличие комнаты нам совершенно не нужно. Но нам очень нужен вот этот костюм, система его крепления и управления. – Он вытащил из ящика и бросил на стол какой-то зеленоватый сверток в прозрачной упаковке, на которой была нанесена римская цифра XIV.
Немного дрожащими руками я расстегнул стягивающие его тесемки. Внутри лежало нечто очень напоминающее легководолазный костюм двадцатого века, изготовленный из очень тонкой резины. Правда, на ощупь это оказалась не резина, а какой-то теплый, мягкий, но очень тонкий и эластичный материал глубокого темно-зеленого цвета.
– Это надо надевать на голое тело.
– Как, совсем?
– Разумеется!
– А нельзя на не совсем?
– Ви же сами говорили нам, что во времени нельзя перемещать никакие материальные предметы. Ваша одежда – это тоже материальный предмет, который требует, – он запнулся, – дополнительных болших затрат энергии.
А ведь верно, совсем недавно я просвещал их, как следует путешествовать во времени. Оглядываюсь, высматривая место, куда бы сложить свою одежду.
– О, не бойтес! Тут ничего не пропадет, – вновь подал голос господин Лейбниц, показывая рукой вправо. – Если ви стесняетес, ми можем выйти из этого перед-баника!
– Как хотите, вы мне не мешаете. – Я проследил взглядом за его рукой, увидел вешалку и решительным шагом направился туда. Однако господин Лейбниц и Виталий все же сочли за нужное выйти в соседнее помещение, пока я переодевался.
Костюм застегивался и зашнуровался на боках, между ног и вокруг лица. Все же он напоминал скорее не водолазный, а высотный костюм пилота реактивного истребителя 1960-х. Следуя нанесенной стрелке, я начал влезать в него сверху, и спустя четыре минуты предстал своим спутникам преображенным, только лицо было свободно от маски, которая лежала тут же, на столе.
Виталий подошел ближе и начал тщательно проверять все швы и соединения, высвобождая из кармашков и закоулков пучки разноцветных проводов, которые тут же подсоединял к каким-то датчикам, а господин Лейбниц, стоя в трех шагах, непрестанно, но как-то фальшиво восторгался тем, как к лицу мне этот костюм. И чему там можно восторгаться? Костюм – как обычное трико, хотя в целом он повторял все линии и особенности моего тела, даже весьма интимные.
– Нигде не жмет? – деловито поинтересовался Виталий, просовывая свои пальцы между моей левой щекой и тем, что ее облегало, и сдернул пальцами мое «ухо» с ушной раковины. – Это вам там тоже не понадобится. Думаю, что в кармане вашего пиджака или на столе «уху» будет самое место.
– Да нет, все нормально. – Я поморщился, даже на время не желая расставаться со своим вечным спутником, после чего принялся поднимать руки и ноги и совершать разные гимнастические движения, буквально пытаясь «вылезти из кожи». Нигде в самом деле не жало и не тянуло.
– Ви были правы, Виталий, – господин Лейбниц провел рукой по моей спине, – ему четирнадцатый размер впору.
– Да, конечно, – удовлетворенно хмыкнул пытливый очкарик и сделал приглашающий жест. – Прошу в апартаменты!
Лейбниц распахнул малоприметную дверцу, и я вошел в маленькую комнатку, окрашенную в соответствии с тоном моего костюма в такой же темно-зеленый цвет.
– А где же сама машина времени? – Я ожидал увидеть какие-то сложные механизмы с массой разноцветных индикаторов, кнопки, рычажки и прочие причиндалы научно-фантастических романов, но в комнате стояло только непонятное сооружение из двух блестящих колец, одно внутри другого. По периметру внутреннего кольца виднелись хвосты и хвостики всевозможных ремешков, проводов, петель и жгутов. Видимо, все они предназначались для подсоединения костюма, и ничего более.
– Машина в подвале, она занимает пока еще достаточно много места и требует особых условий для работы. А здесь находится ее удаленный терминал. Ведь вам известно значение этого понятия?
– Разумеется!
– Пожалте сюда! – Виталий подошел к кольцу и своими руками обвел его периметр. Я подошел. – Дайте руку! Этот терминал – что-то вроде кресла пилота, – на ходу объяснял молодой гений. – Ни о чем не думайте и старайтесь не напрягаться. От того, как мы закрепим вас в нем, зависит правильность ваших ощущений. У вас есть еще примерно три с половиной – четыре минуты, чтобы выбрать эпоху, год и место, куда вы хотели бы быть перемещены. Позвольте, поставьте сюда свою левую ногу.
Пока меня пеленали, я судорожно думал, куда же мне хотелось бы попасть? В какое прошлое? С одной стороны, чтобы проверить прибор, нет ничего проще, чем посетить свое личное прошлое и сравнить то, что видно через это устройство, со своими воспоминаниями. Скажем, попасть в свой класс и поглядеть на себя со стороны: например, когда я ухаживал за Танькой, а за мной бегали Ирка и Светка… Хотя…
Классики фантастики уверяли, что человек не может встретиться с самим собой в другое время. Считается, что почему-то это чуть ли не смертельно для всей цивилизации. Но вот почему так, у меня, к сожалению, не отложилось. Впрочем, попробую спросить:
– А можно попасть в свое прошлое?
Мои спутники переглянулись.
– Теоретически не вижу никаких препятствий, – отозвался господин Лейбниц, – если ви боитес неопределенности, описанной в разной научно-фантастической литературе, то у нас ест лекарство против его. Вед ви не встретитес с собой в другом теле, ви просто скорее всего поселитес в свое собственное тело. Будете испытыват что-то вроде глубоких реалистичних воспоминаний. Не бойтес.
– Неужели такое банальное пожелание? Мы, честно говоря, ожидали, что вы пожелаете отправиться во время Второй мировой войны… – добавил Виталий с надеждой в голосе.
Я задумался. В самом деле. Ведь я много писал о том времени: точнее, о том, каким я представлял его себе. На мгновение я закрыл глаза и тут же увидел, как с неба на меня падают угловатые самолеты с желтыми носами, как из-за ближайшего перелеска вдруг выехали угловатые танки с белыми крестами, как из пшеницы вдруг поднялись пехотные цепи в угловатых касках… Да, это в самом деле очень заманчивое предложение.
Хотя в моем прошлом тоже была война… И не одна, а много. Только вот все они были локальными и в целом какими-то не такими…
Горный серпантин – бич и визитная карточка почти всех войн, в которых довелось участвовать России в начале двадцать первого века. Эти извилистые дороги, прорубленные среди скал еще столетия назад, вьются, как правило, вдоль склонов так, что с одной стороны тебе на голову с вершины может прилететь изрядный булыжник, а то и граната любого мыслимого или немыслимого принципа действия, а с другой – незадачливого водителя неизменно манит крутой склон ущелья, на дне которого бурлит стремительная горная река.
Именно здесь, в царстве Северного Кавказа, уже почти полвека идет вялотекущая операция по «восстановлению конституционного порядка», начатая еще в бытность единой России и плавно перетекшая лет двадцать назад в «войну за обладание нефтяными излишками», которая по лживости и жестокости не имеет себе равных.
И по сей день здесь продолжают рваться мины и гранаты всех систем и калибров, рычат бронированные машины, стрекочут скорострельные орудия и пулеметы. Но главное – эта война обильно засоряет землю, на которой ведется. И моя задача – убрать этот мусор, количество которого растет в геометрической прогрессии в зависимости от длительности боевых действий.
Я – сапер-пиротехник и всегда жутко хочу спать. Впрочем, жрать я хочу тоже, но сон – главный дефицит для меня и мне подобных. Меня устраивает, что теперь, находясь тут за штатом, приходится учить зеленых салаг. Или же, разъезжая в КБМ[11] «Вепрь-5», «Выстрел-17», какой-то гусеничной БМТ[12], разведывать и описывать предстоящие места работы, но чаще – забирать и утилизировать уже найденное кем-то взрывоопасное барахло. Правда, работать своими руками тоже часто приходится. Ведь инженерные заграждения ставятся с расчетом нанести урон не только личному составу и боевой технике, но также прилегающим строениям и сооружениям, а потому очень часто приходится деактивировать их не подрывом или мощной струей воды, а аккуратненько снимая собственными ручками, чтобы потом тихонько свезти куда-нибудь подальше, где взрыв никому не повредит.
В тот день мы работали в районе Харсеноя. Ничего особенного. День как день! Вызов на ВОПы[13]. Мы с прикрывающими «вованами»[14] в «Вепре» и группа начинающих саперов от МЧС в фургоне «Кенгуру» шли колонной к месту работ. На всякий случай в прикрытие нам дали патрульный «Выстрел» и армейскую «Гюрзу» огневой поддержки с десантниками в боевом отделении.
Мы были уже в паре кэмэ от цели, когда под головной машиной ахнул фугас. Заряд был таким, что тяжелый «Выстрел» откинуло в сторону на полметра. Ничего не поделаешь, хочешь жить – спешивайся. Нашей братии, не боевым саперам, «бабахам» по-армейски, а «мусорщикам» (то есть занимающимся чистовым разминированием освобожденной территории от взрывоопасных предметов), длинноствольное оружие по штату было еще не положено. Потому огневой контакт, который мы начали с басурманами, был бы подобен игре в поддавки по сути своей. И не будь с нами десантуры и «вованов» со средствами усиления, на нас можно было бы сразу поставить крест.
Группа Мусы, прорвавшаяся в автономию через традиционно неспокойную грузинскую границу, была хорошо вооружена и жаждала крови. Не знаю, чем их привлекла именно наша колонна, возможно, сыграла роль лютая ненависть всех инородных боевиков к русским саперам, с которыми они решили сквитаться, а может быть, было желание «поучиться на кроликах». Но цель они выбрали сравнительно удачно.
Из шести моих подопечных только у двоих были легкие «таволги» – неплохие пэвэдэшки[15] калибра шесть с половиной миллиметров, результат удачного сотрудничества немецких инженеров фирмы «Хеклер и Кох» с нашими оружейниками из Климовска. Но, несмотря на хорошие показатели пробития армейских бронежилетов, точность «таволги» прекрасна лишь для ведения боя в городской черте или густом лесу. Дальше трехсот метров она была весьма посредственной. Оставшиеся «мусорщики» (равно как и я сам) таскали с собой армейские пистолеты. Очень неплохие мощные пистолеты, но больше пригодные для постановки точки в собственной жизни или рукопашном бою, чем для отражения какого угодно серьезного нападения военизированных подразделений на местности. У группы прикрытия были автоматические винтовки «беретта-205», одна «масловка»[16] и старичок – модернизированный пулемет Калашникова китайского производства.
На нас напали с двух сторон сразу после взрыва фугаса, поливая струями свинца и забрасывая минами. В первые же минуты боя группа понесла серьезные потери. Четверо убитых и трое тяжелых. Меня оглушила пуля, пришедшаяся скользяком в голову. Командир группы прикрытия, понятное дело, спешно организовал оборону, опершись на пулеметный и минометный огонь, ведущийся из уцелевших «Гюрзы» и «Вепря». Двое «вовчиков» подхватили меня под руки и потащили за дорогу в небольшую ложбинку. За нами потянулись трое уцелевших саперов, как и я, имевших на вооружении только «молотки»[17].
Он не был дураком, этот Муса. Спланировал бой как надо, и по всем канонам у нас не должно было остаться никаких шансов. Но внезапно для нападавших им во фланг, в «самое мясо», вмазал тот единственный старичок – ПКМ, владелец которого был смертельно ранен уже первыми выстрелами. Истекая кровью, он ударил с двухсот метров длинными очередями, в которых простые пули чередовались с трассирующими, и буквально смел, сломал первые ряды «акбаров». Пулеметчик прожил после открытия огня минуту или две, не больше, но этого хватило, чтобы переломить драку на левом фланге, не допустив быстрого избиения окруженных. Над полем боя пронесся какой-то стон, и стало понятно, что тут они пролетели по полной. Даже мои молодые подопечные в азарте боя принялись из «молотков» долбить мечущихся соратников Мусы метров с пятидесяти. Несмотря на запреты командира группы прикрытия, все прикрываемые, в том числе и я, выползли поближе к дороге, где мне удалось, позаимствовав у убитого «вована» штатную «беретту», подключиться к уничтожению этого бандитского отребья.
Но атака на правом фланге продолжалась, как продолжался и минометный обстрел с гор. Спустя десять минут ранены были почти все прикрывающие. Мне в правое предплечье угодил осколок, а двое наиболее горячих саперов были тяжело контужены близкими разрывами мин. Качнувшийся было в нашу сторону маятник боя, казалось, двинулся вспять, тем более что маневрирующий на дороге «Вепрь» словил гранату РПГ и густо зачадил. Но мы еще держались.
Спустя четверть часа нас оставалось лишь восемь человек, каждый из которых был как минимум дважды перевязан. «Гюрза» огрызалась скупыми очередями из башенного пулемета, сберегая патроны. Боекомплект урезан на три четверти, и общая плотность нашего огня дико упала. Но поредели и ряды нападавших. После четвертой атаки их вряд ли оставалось больше двух десятков.
В этот момент справа от меня что-то ахнуло, и я почти полностью потерял сознание. Поэтому в памяти не отложилась последняя фаза боя, когда маятник опять качнулся в нашу сторону. Говорят, что после второго ранения меня оттащили под прикрытие «Гюрзы», ввели сильнодействующий стимулятор и приготовились умирать, экономя патроны, когда над дорогой зависли четыре вертушки и вспороли своим огнем и дорожное покрытие, и склоны гор, и всю прочую прилегающую территорию… Это был первый бой, принесший мне первую боевую награду «за кровь»…
Вспомнив этот эпизод, я заволновался. Моя война часто звала меня обратно, хоть, несомненно, гораздо больше меня интересовала война прадеда…
– Но как и куда именно я смогу попасть?
– Все очень просто. Вы сами выбираете временной отрезок, лучше всего – называете точную дату начала событий. Потом говорите место, тоже как можно точнее. Машина проведет поиск в указанном интервале подходящего человека, которого мы называем реципиентом, и перенесет ваше сознание точно в голову этого человека. Вот и все.
– А что такое подходящий человек?
– Тот человек, который наиболее подходит вам среди окружающих по ряду психофизических параметров, в теле которого вам будет комфортно.
– Интересно. То есть я смогу посмотреть на тот мир глазами именно этого человека?
– Да. И не только посмотреть. Со временем ми надеемся, что ви, возможно, даже сможете научиться управлять и его действиями и действиями окружающих. Но для этого вам надо побыть там, конечно, не час-два, а болше, гораздо болше, – встрял господин Лейбниц.
– А как я вернусь?
– По истечении заданного времени, которое мы тут установим, или в случае, если носитель вашего сознания в том времени умрет, погибнет, окажется на грани умопомешательства, испытает сильный болевой или эмоциональный шок, сознание будет возвращено в ваше собственное тело. Впрочем, случаются еще и машинные сбои, когда сознание исследователя возвращается само собой по не объяснимым для нас причинам, но какие-либо невозвращения полностью исключены.
– То есть вы хотите сказать, что я уже не первый, кто будет совершать такое путешествие?
– Да, конечно! Пробные переносы совершались уже не раз последние восемь месяцев.
Так, а может быть, предыдущие путешествия оказались неудачными, и теперь я…
– Не могу понять, почему же вы приглашаете именно меня совершить это путешествие, которое уже не раз проделывали другие?
– Я думаю, что после вашего возвращения у нас будет и повод и время, чтоби подробнее поговорит об этом… Так что ничего не бойтес. Это путешествие будет не толко безопасно, но и очен полезно для вас. Итак? Ви уже вибрали время?
– Значит, вам хочется, чтобы я совершил путешествие именно в годы Второй мировой войны… Хорошо, сейчас подумаю…
Я вновь задумался. Перед глазами замелькали картины хроники того времени. Вот немецкие солдаты маршируют по Польше, а навстречу им идут толпы бывших польских солдат; вот горные егеря Дитля смеются в Нарвике, немецкий офицер фотографируется на фоне Эйфелевой башни, а над Лондоном вьется рой самолетов с черными крестами на крыльях. Немцы стреляют в кого-то в развалинах Брестской крепости, а советские танки в развернутом строю идут в атаку на Дубно. Толпы наших пленных под Киевом и колонна немецких танков на Варшавском шоссе. А вот уже снег на улице, и теперь уже наши Т-26 вступают в Ростов. А здесь 49-я армия в марте 1942-го вступает в Юхнов, на площади которого стоит полуразобранный «Мессершмитт-109», а за пехотой едут конные лазареты – будки с красным крестом и дымящимися трубами на санях…
– Это не простая комната. Это – кабина нашего хронолета, – слегка усмехнувшись, произнес Виталий, который мне чем-то, несомненно, уже понравился. То ли своим немногословием, наполненным духом очень умного человека, то ли еще чем-то. – Точнее, это даже еще не сама кабина, но как бы ее «предбанник». На самом деле наличие комнаты нам совершенно не нужно. Но нам очень нужен вот этот костюм, система его крепления и управления. – Он вытащил из ящика и бросил на стол какой-то зеленоватый сверток в прозрачной упаковке, на которой была нанесена римская цифра XIV.
Немного дрожащими руками я расстегнул стягивающие его тесемки. Внутри лежало нечто очень напоминающее легководолазный костюм двадцатого века, изготовленный из очень тонкой резины. Правда, на ощупь это оказалась не резина, а какой-то теплый, мягкий, но очень тонкий и эластичный материал глубокого темно-зеленого цвета.
– Это надо надевать на голое тело.
– Как, совсем?
– Разумеется!
– А нельзя на не совсем?
– Ви же сами говорили нам, что во времени нельзя перемещать никакие материальные предметы. Ваша одежда – это тоже материальный предмет, который требует, – он запнулся, – дополнительных болших затрат энергии.
А ведь верно, совсем недавно я просвещал их, как следует путешествовать во времени. Оглядываюсь, высматривая место, куда бы сложить свою одежду.
– О, не бойтес! Тут ничего не пропадет, – вновь подал голос господин Лейбниц, показывая рукой вправо. – Если ви стесняетес, ми можем выйти из этого перед-баника!
– Как хотите, вы мне не мешаете. – Я проследил взглядом за его рукой, увидел вешалку и решительным шагом направился туда. Однако господин Лейбниц и Виталий все же сочли за нужное выйти в соседнее помещение, пока я переодевался.
Костюм застегивался и зашнуровался на боках, между ног и вокруг лица. Все же он напоминал скорее не водолазный, а высотный костюм пилота реактивного истребителя 1960-х. Следуя нанесенной стрелке, я начал влезать в него сверху, и спустя четыре минуты предстал своим спутникам преображенным, только лицо было свободно от маски, которая лежала тут же, на столе.
Виталий подошел ближе и начал тщательно проверять все швы и соединения, высвобождая из кармашков и закоулков пучки разноцветных проводов, которые тут же подсоединял к каким-то датчикам, а господин Лейбниц, стоя в трех шагах, непрестанно, но как-то фальшиво восторгался тем, как к лицу мне этот костюм. И чему там можно восторгаться? Костюм – как обычное трико, хотя в целом он повторял все линии и особенности моего тела, даже весьма интимные.
– Нигде не жмет? – деловито поинтересовался Виталий, просовывая свои пальцы между моей левой щекой и тем, что ее облегало, и сдернул пальцами мое «ухо» с ушной раковины. – Это вам там тоже не понадобится. Думаю, что в кармане вашего пиджака или на столе «уху» будет самое место.
– Да нет, все нормально. – Я поморщился, даже на время не желая расставаться со своим вечным спутником, после чего принялся поднимать руки и ноги и совершать разные гимнастические движения, буквально пытаясь «вылезти из кожи». Нигде в самом деле не жало и не тянуло.
– Ви были правы, Виталий, – господин Лейбниц провел рукой по моей спине, – ему четирнадцатый размер впору.
– Да, конечно, – удовлетворенно хмыкнул пытливый очкарик и сделал приглашающий жест. – Прошу в апартаменты!
Лейбниц распахнул малоприметную дверцу, и я вошел в маленькую комнатку, окрашенную в соответствии с тоном моего костюма в такой же темно-зеленый цвет.
– А где же сама машина времени? – Я ожидал увидеть какие-то сложные механизмы с массой разноцветных индикаторов, кнопки, рычажки и прочие причиндалы научно-фантастических романов, но в комнате стояло только непонятное сооружение из двух блестящих колец, одно внутри другого. По периметру внутреннего кольца виднелись хвосты и хвостики всевозможных ремешков, проводов, петель и жгутов. Видимо, все они предназначались для подсоединения костюма, и ничего более.
– Машина в подвале, она занимает пока еще достаточно много места и требует особых условий для работы. А здесь находится ее удаленный терминал. Ведь вам известно значение этого понятия?
– Разумеется!
– Пожалте сюда! – Виталий подошел к кольцу и своими руками обвел его периметр. Я подошел. – Дайте руку! Этот терминал – что-то вроде кресла пилота, – на ходу объяснял молодой гений. – Ни о чем не думайте и старайтесь не напрягаться. От того, как мы закрепим вас в нем, зависит правильность ваших ощущений. У вас есть еще примерно три с половиной – четыре минуты, чтобы выбрать эпоху, год и место, куда вы хотели бы быть перемещены. Позвольте, поставьте сюда свою левую ногу.
Пока меня пеленали, я судорожно думал, куда же мне хотелось бы попасть? В какое прошлое? С одной стороны, чтобы проверить прибор, нет ничего проще, чем посетить свое личное прошлое и сравнить то, что видно через это устройство, со своими воспоминаниями. Скажем, попасть в свой класс и поглядеть на себя со стороны: например, когда я ухаживал за Танькой, а за мной бегали Ирка и Светка… Хотя…
Классики фантастики уверяли, что человек не может встретиться с самим собой в другое время. Считается, что почему-то это чуть ли не смертельно для всей цивилизации. Но вот почему так, у меня, к сожалению, не отложилось. Впрочем, попробую спросить:
– А можно попасть в свое прошлое?
Мои спутники переглянулись.
– Теоретически не вижу никаких препятствий, – отозвался господин Лейбниц, – если ви боитес неопределенности, описанной в разной научно-фантастической литературе, то у нас ест лекарство против его. Вед ви не встретитес с собой в другом теле, ви просто скорее всего поселитес в свое собственное тело. Будете испытыват что-то вроде глубоких реалистичних воспоминаний. Не бойтес.
– Неужели такое банальное пожелание? Мы, честно говоря, ожидали, что вы пожелаете отправиться во время Второй мировой войны… – добавил Виталий с надеждой в голосе.
Я задумался. В самом деле. Ведь я много писал о том времени: точнее, о том, каким я представлял его себе. На мгновение я закрыл глаза и тут же увидел, как с неба на меня падают угловатые самолеты с желтыми носами, как из-за ближайшего перелеска вдруг выехали угловатые танки с белыми крестами, как из пшеницы вдруг поднялись пехотные цепи в угловатых касках… Да, это в самом деле очень заманчивое предложение.
Хотя в моем прошлом тоже была война… И не одна, а много. Только вот все они были локальными и в целом какими-то не такими…
Горный серпантин – бич и визитная карточка почти всех войн, в которых довелось участвовать России в начале двадцать первого века. Эти извилистые дороги, прорубленные среди скал еще столетия назад, вьются, как правило, вдоль склонов так, что с одной стороны тебе на голову с вершины может прилететь изрядный булыжник, а то и граната любого мыслимого или немыслимого принципа действия, а с другой – незадачливого водителя неизменно манит крутой склон ущелья, на дне которого бурлит стремительная горная река.
Именно здесь, в царстве Северного Кавказа, уже почти полвека идет вялотекущая операция по «восстановлению конституционного порядка», начатая еще в бытность единой России и плавно перетекшая лет двадцать назад в «войну за обладание нефтяными излишками», которая по лживости и жестокости не имеет себе равных.
И по сей день здесь продолжают рваться мины и гранаты всех систем и калибров, рычат бронированные машины, стрекочут скорострельные орудия и пулеметы. Но главное – эта война обильно засоряет землю, на которой ведется. И моя задача – убрать этот мусор, количество которого растет в геометрической прогрессии в зависимости от длительности боевых действий.
Я – сапер-пиротехник и всегда жутко хочу спать. Впрочем, жрать я хочу тоже, но сон – главный дефицит для меня и мне подобных. Меня устраивает, что теперь, находясь тут за штатом, приходится учить зеленых салаг. Или же, разъезжая в КБМ[11] «Вепрь-5», «Выстрел-17», какой-то гусеничной БМТ[12], разведывать и описывать предстоящие места работы, но чаще – забирать и утилизировать уже найденное кем-то взрывоопасное барахло. Правда, работать своими руками тоже часто приходится. Ведь инженерные заграждения ставятся с расчетом нанести урон не только личному составу и боевой технике, но также прилегающим строениям и сооружениям, а потому очень часто приходится деактивировать их не подрывом или мощной струей воды, а аккуратненько снимая собственными ручками, чтобы потом тихонько свезти куда-нибудь подальше, где взрыв никому не повредит.
В тот день мы работали в районе Харсеноя. Ничего особенного. День как день! Вызов на ВОПы[13]. Мы с прикрывающими «вованами»[14] в «Вепре» и группа начинающих саперов от МЧС в фургоне «Кенгуру» шли колонной к месту работ. На всякий случай в прикрытие нам дали патрульный «Выстрел» и армейскую «Гюрзу» огневой поддержки с десантниками в боевом отделении.
Мы были уже в паре кэмэ от цели, когда под головной машиной ахнул фугас. Заряд был таким, что тяжелый «Выстрел» откинуло в сторону на полметра. Ничего не поделаешь, хочешь жить – спешивайся. Нашей братии, не боевым саперам, «бабахам» по-армейски, а «мусорщикам» (то есть занимающимся чистовым разминированием освобожденной территории от взрывоопасных предметов), длинноствольное оружие по штату было еще не положено. Потому огневой контакт, который мы начали с басурманами, был бы подобен игре в поддавки по сути своей. И не будь с нами десантуры и «вованов» со средствами усиления, на нас можно было бы сразу поставить крест.
Группа Мусы, прорвавшаяся в автономию через традиционно неспокойную грузинскую границу, была хорошо вооружена и жаждала крови. Не знаю, чем их привлекла именно наша колонна, возможно, сыграла роль лютая ненависть всех инородных боевиков к русским саперам, с которыми они решили сквитаться, а может быть, было желание «поучиться на кроликах». Но цель они выбрали сравнительно удачно.
Из шести моих подопечных только у двоих были легкие «таволги» – неплохие пэвэдэшки[15] калибра шесть с половиной миллиметров, результат удачного сотрудничества немецких инженеров фирмы «Хеклер и Кох» с нашими оружейниками из Климовска. Но, несмотря на хорошие показатели пробития армейских бронежилетов, точность «таволги» прекрасна лишь для ведения боя в городской черте или густом лесу. Дальше трехсот метров она была весьма посредственной. Оставшиеся «мусорщики» (равно как и я сам) таскали с собой армейские пистолеты. Очень неплохие мощные пистолеты, но больше пригодные для постановки точки в собственной жизни или рукопашном бою, чем для отражения какого угодно серьезного нападения военизированных подразделений на местности. У группы прикрытия были автоматические винтовки «беретта-205», одна «масловка»[16] и старичок – модернизированный пулемет Калашникова китайского производства.
На нас напали с двух сторон сразу после взрыва фугаса, поливая струями свинца и забрасывая минами. В первые же минуты боя группа понесла серьезные потери. Четверо убитых и трое тяжелых. Меня оглушила пуля, пришедшаяся скользяком в голову. Командир группы прикрытия, понятное дело, спешно организовал оборону, опершись на пулеметный и минометный огонь, ведущийся из уцелевших «Гюрзы» и «Вепря». Двое «вовчиков» подхватили меня под руки и потащили за дорогу в небольшую ложбинку. За нами потянулись трое уцелевших саперов, как и я, имевших на вооружении только «молотки»[17].
Он не был дураком, этот Муса. Спланировал бой как надо, и по всем канонам у нас не должно было остаться никаких шансов. Но внезапно для нападавших им во фланг, в «самое мясо», вмазал тот единственный старичок – ПКМ, владелец которого был смертельно ранен уже первыми выстрелами. Истекая кровью, он ударил с двухсот метров длинными очередями, в которых простые пули чередовались с трассирующими, и буквально смел, сломал первые ряды «акбаров». Пулеметчик прожил после открытия огня минуту или две, не больше, но этого хватило, чтобы переломить драку на левом фланге, не допустив быстрого избиения окруженных. Над полем боя пронесся какой-то стон, и стало понятно, что тут они пролетели по полной. Даже мои молодые подопечные в азарте боя принялись из «молотков» долбить мечущихся соратников Мусы метров с пятидесяти. Несмотря на запреты командира группы прикрытия, все прикрываемые, в том числе и я, выползли поближе к дороге, где мне удалось, позаимствовав у убитого «вована» штатную «беретту», подключиться к уничтожению этого бандитского отребья.
Но атака на правом фланге продолжалась, как продолжался и минометный обстрел с гор. Спустя десять минут ранены были почти все прикрывающие. Мне в правое предплечье угодил осколок, а двое наиболее горячих саперов были тяжело контужены близкими разрывами мин. Качнувшийся было в нашу сторону маятник боя, казалось, двинулся вспять, тем более что маневрирующий на дороге «Вепрь» словил гранату РПГ и густо зачадил. Но мы еще держались.
Спустя четверть часа нас оставалось лишь восемь человек, каждый из которых был как минимум дважды перевязан. «Гюрза» огрызалась скупыми очередями из башенного пулемета, сберегая патроны. Боекомплект урезан на три четверти, и общая плотность нашего огня дико упала. Но поредели и ряды нападавших. После четвертой атаки их вряд ли оставалось больше двух десятков.
В этот момент справа от меня что-то ахнуло, и я почти полностью потерял сознание. Поэтому в памяти не отложилась последняя фаза боя, когда маятник опять качнулся в нашу сторону. Говорят, что после второго ранения меня оттащили под прикрытие «Гюрзы», ввели сильнодействующий стимулятор и приготовились умирать, экономя патроны, когда над дорогой зависли четыре вертушки и вспороли своим огнем и дорожное покрытие, и склоны гор, и всю прочую прилегающую территорию… Это был первый бой, принесший мне первую боевую награду «за кровь»…
Вспомнив этот эпизод, я заволновался. Моя война часто звала меня обратно, хоть, несомненно, гораздо больше меня интересовала война прадеда…
– Но как и куда именно я смогу попасть?
– Все очень просто. Вы сами выбираете временной отрезок, лучше всего – называете точную дату начала событий. Потом говорите место, тоже как можно точнее. Машина проведет поиск в указанном интервале подходящего человека, которого мы называем реципиентом, и перенесет ваше сознание точно в голову этого человека. Вот и все.
– А что такое подходящий человек?
– Тот человек, который наиболее подходит вам среди окружающих по ряду психофизических параметров, в теле которого вам будет комфортно.
– Интересно. То есть я смогу посмотреть на тот мир глазами именно этого человека?
– Да. И не только посмотреть. Со временем ми надеемся, что ви, возможно, даже сможете научиться управлять и его действиями и действиями окружающих. Но для этого вам надо побыть там, конечно, не час-два, а болше, гораздо болше, – встрял господин Лейбниц.
– А как я вернусь?
– По истечении заданного времени, которое мы тут установим, или в случае, если носитель вашего сознания в том времени умрет, погибнет, окажется на грани умопомешательства, испытает сильный болевой или эмоциональный шок, сознание будет возвращено в ваше собственное тело. Впрочем, случаются еще и машинные сбои, когда сознание исследователя возвращается само собой по не объяснимым для нас причинам, но какие-либо невозвращения полностью исключены.
– То есть вы хотите сказать, что я уже не первый, кто будет совершать такое путешествие?
– Да, конечно! Пробные переносы совершались уже не раз последние восемь месяцев.
Так, а может быть, предыдущие путешествия оказались неудачными, и теперь я…
– Не могу понять, почему же вы приглашаете именно меня совершить это путешествие, которое уже не раз проделывали другие?
– Я думаю, что после вашего возвращения у нас будет и повод и время, чтоби подробнее поговорит об этом… Так что ничего не бойтес. Это путешествие будет не толко безопасно, но и очен полезно для вас. Итак? Ви уже вибрали время?
– Значит, вам хочется, чтобы я совершил путешествие именно в годы Второй мировой войны… Хорошо, сейчас подумаю…
Я вновь задумался. Перед глазами замелькали картины хроники того времени. Вот немецкие солдаты маршируют по Польше, а навстречу им идут толпы бывших польских солдат; вот горные егеря Дитля смеются в Нарвике, немецкий офицер фотографируется на фоне Эйфелевой башни, а над Лондоном вьется рой самолетов с черными крестами на крыльях. Немцы стреляют в кого-то в развалинах Брестской крепости, а советские танки в развернутом строю идут в атаку на Дубно. Толпы наших пленных под Киевом и колонна немецких танков на Варшавском шоссе. А вот уже снег на улице, и теперь уже наши Т-26 вступают в Ростов. А здесь 49-я армия в марте 1942-го вступает в Юхнов, на площади которого стоит полуразобранный «Мессершмитт-109», а за пехотой едут конные лазареты – будки с красным крестом и дымящимися трубами на санях…