Московское совещание - этот контрреволюционный парламент, созванный в благочестивой древней столице, явился заключительным актом подведения итогов сожительству буржуазии с русской лжедемократией и смотром контрреволюционных сил. Окрыленная контрреволюция не заставила себя долго ждать. Корниловский поход, согласованный с Керенским, Филоненко и Савинковым, при посредничестве князя Львова, явился открытым и незамаскированным походом против революции, против Советов, против выборных армейских и флотских организаций. Но коалиция мечтавших попасть в диктаторы Корнилова, Керенского, Савинкова и Филоненко неожиданно для себя наткнулась на непреодолимое сопротивление петроградских рабочих, кронштадтцев и балтийцев, которые в июле были обезоружены, на сопротивление тех самых петроградских полков, которые в июле прибыли с фронта для подавления "восстания" большевиков. Армия отказалась последовать приказу Корнилова. Это непредвиденное диктаторами сопротивление заставило Керенского предать Корнилова и обратиться с призывом к тем, кто по его же приказу был разоружен в июле и запрятан в тюрьмы; это заставило его легализовать большевиков, чтобы под их непосредственным и активным руководством отразить предательское нападение генеральской контрреволюции. "Маленький Наполеон", облекшийся в опереточно-шутовскую тогу, Керенский и на этот раз, после отражения генеральской контрреволюции, пытался нажить политический капитал: он старался скрыть свое участие в заговоре и приписать себе организацию победы над Корниловым. Но на сей раз ничем не прикрытая ложь не могла обмануть рабочих, солдат и матросов. Ореол трибуна Керенского померк навсегда даже среди отсталых рабочих, солдат и матросов, даже среди буржуазии. Разосланные во все концы агитаторы лжедемократии с увещеванием о доверии Временному правительству во главе с Керенским не только не имели успеха, но были освистаны и изгнаны.
Корниловский поход на революционный Петроград в целях реставрации монархии, для которой расчищался путь лжедемократией, снова вооружил рабочих и матросов. Балтийский флот, морально разоруженный в июльские дни, стал грудью на защиту революции от генеральского контрреволюционного похода.
26 августа бригада линейных кораблей - "Петропавловск", "Гангут", "Севастополь", "Полтава", "Республика" и крейсер "Громобой" - предъявила ультимативное требование Центробалту: немедленно, вопреки распоряжению Временного правительства, выслать комиссию для расследования и предания революционному суду виновных в сдаче Риги и немедленного ареста проезжавших через Финляндию за границу, с разрешения Временного правительства, черносотенцев Вырубовой, Бадмаева с женой и дочерью, Манусевич-Мануйлова, Глинки-Янчевского, Энгельгрема, Решетникова и др.
Центробалт, сформированный по указке Временного правительства после июльских событий и являвшийся блюстителем "законности", не решился выполнить требования своих избирателей и запросил по указанным делам Временное правительство и правительственного комиссара.
Присутствовавший 26 августа на заседании Центробалта помощник генерального комиссара Временного правительства Франкфурт при обсуждении вопроса об аресте Вырубовой и компании задал вопрос:
- Кто до получения ответа от правительства вынесет окончательное решение об аресте?
Присутствовавшие представители от кораблей заявили:
- Мы, - и тут же добавили: - Временное правительство после июльских событий честных борцов за революцию объявило контрреволюционерами и засадило в тюрьмы, а черносотенцев гурко, вырубовых и прочих предателей не только не арестовывает, но даже опирается на них.
После такого ответа представитель правительства покинул заседание. Центробалт и местный Совет под напором масс вынуждены были произвести аресты...
Балтийский флот, после июльских событий морально на время придушенный, в дни грозной для революции опасности выпрямился во весь свой гигантский рост. Его голос, подкрепленный могучей вооруженной силой, с каждым днем все сильнее и сильнее креп и требовал открытого вооруженного похода против контрреволюции, требовал немедленной передачи земли крестьянам, фабрик и заводов рабочим, проведения закона о 8-часовом рабочем дне и передачи власти в руки Советов.
Балтфлот, не считаясь на этот раз с колеблющимся составом Центробалта, в дни корниловщины вводит революционные комитеты как карательную власть в борьбе с контрреволюционными элементами, устанавливает выборных комиссаров на судах, при командующем флотом, контроль над оперативными действиями.
В эти дни он переворачивает новую страницу своей революционной истории и на этот раз твердо и без колебаний. Бороться под руководством большевиков за захват политической и экономической власти и передачу ее в руки рабочих и крестьян - вот его лозунги. Он не только разговаривает и слушает, но ведет теперь активную борьбу с лжедемократией, которая систематически вела поход против углубления революции и рождала Корниловых.
Разбив корниловщину, флот ждал сигнала, призыва к борьбе с контрреволюцией всех оттенков, но на сей раз - по заранее разработанному и подготовленному плану, под руководством тех, кто был заточен в тюрьмы в июльские дни.
Вместо доверия правительству флот единогласно требовал теперь немедленной передачи власти Советам. Только в них он видел истинных выразителей интересов рабочих и крестьян, только они могли осуществить требования рабочих и крестьян и только они могли углубить завоевания революции, вывести страну из империалистической бойни, очистив ее от контрреволюции.
После ликвидации корниловского похода правительство Керенского преподнесло новый "подарок": декретом Временного правительства обнародовано начало существования "Российской республики".
Этот декрет вызвал новое негодование на кораблях флота. Команды судов в этом декрете видели поход Временного правительства против выборных демократических организаций. На следующий день по объявлении декрета по инициативе команды "Петропавловска" 19 больших кораблей в знак протеста вынесли резолюцию с требованием поднять боевые флаги на судах и не спускать их до тех пор, пока не будет уничтожена буржуазная республика и пока не будет установлена демократическая республика с передачей власти Советам. Эта резолюция 19 кораблей 7 сентября была поставлена на обсуждение в заседании Центробалта. Привожу более характерные выступления в прениях по данному вопросу отдельных членов Центробалта: Лейтенант Демчинский (представитель штаба командующего флотом): Решать вопрос самостоятельно не можем, так как вопрос о том, какая должна быть республика, принадлежит Учредительному собранию. Флаг не должен служить протестом. Расцвечивание флагами есть радость, это видно из того, что когда Финляндия получила свободу, она подняла красный флаг, но не протестовала флагами, когда распустили сейм. Резолюция представлена от девятнадцати кораблей, где же остальные? Их или не спросили, или они против. Никто из нас не виноват, что плавает на маленьком корабле. Надо считаться с числом комитетов. Возможно, что суда, стоящие в Рижском заливе, скажут, что они желают подождать результатов совещания двенадцатого сентября, которое создаст парламент с соответствующим строем демократической республики. Раньше при подъеме красного флага было принято считать, что это означает открытие огня, а в море всегда выходили с андреевским флагом. Будут ли теперь корабли, выходящие в море, носить постоянно красные флаги? Теоретически надо стоять на том, что флаг нельзя поднимать. В таком духе принять резолюцию и направить в Центробалт, а судам, вынесшим требование поднять красные флаги, надо предложить дождаться решения вопроса в Центрофлоте.
Савоськин (матрос): Красный флаг не опрокинет корабля. Центробалт, если поддерживает "Петропавловск", должен отдать распоряжение о поднятии завтра же, в восемь часов утра, красных флагов. Если же мы не присоединимся к резолюции "Петропавловска", то он все равно красные флаги поднимет. Полное доверие к правительству уже лопнуло. Объявленная республика - не демократическая, а буржуазная. Поддерживаю резолюцию "Петропавловска".
Измайлов: На днях мы устранили конфликт. В настоящее время демократия увидела, что правительство не наше и на него надеяться нельзя. Местные органы не знают, что делается в Петрограде. Где та демократия, которая будет поддерживать правительство? Когда вспыхнуло восстание Корнилова, правительство обратилось к нам за помощью. Кронштадт первый пришлет сочувствие девятнадцати кораблям, вынесшим резолюцию о поднятии красных флагов.
Хайминов (матрос с "Петропавловска", делегированный от команды): Мы являемся инициаторами поднятия флагов. Здесь праздновали объявление республики, а мы на другой день подняли красные флаги и отпраздновали полугодовщину революции. Мы подняли флаги, с тем чтобы ни один контрреволюционер не посмел поднять восстание во флоте. Они будут висеть, пока не будут удовлетворены наши требования об установлении настоящей, демократической республики. Не имеет смысла давать доверие Временному правительству, так как нам до сих пор не дали земли и ничего другого. Мы по первому зову пойдем за вами. Смелее действуйте; когда вы выносили доверие Временному правительству, то заставляли и нас это делать. Красные флаги не должны означать празднование, а, что-то другое. Это - ультиматум людям, которые против настоящей демократической республики. Хотя республика и провозглашена, но ведь сразу после этого объявлен приказ Керенского о прекращении политической жизни в армии. Этого не может быть в демократической республике. Мы требуем на деле демократической республики, а не на словах (из протокола заседания Центробалта No 70).
Это краткое выступление беспартийного матроса Хайминова из команды "Петропавловска" без всяких напыщенных фраз более чем красочно рисует требование самой низовой, массы армии и флота. Надоели праздная болтовня и красивые, но пустые фразы; матросы требовали теперь не слов, а дела. Вместо празднования объявленной Российской республики они празднуют полугодовщину существования революции и предъявляют требования: немедленная передача земли крестьянам, фабрик и заводов рабочим, установление 8-часового рабочего дня. Здесь нет красочных призывов, здесь требование осуществления неотъемлемых прав рабочих и крестьян. В этом выступлении нет и той анархии и бесчинств "Петропавловска", о которых с неистовством в течение нескольких месяцев кричала буржуазная и официальная правительственная пресса. Эти кратко сформулированные требования матроса более выразительны, чем красиво изложенные и длинно сформулированные требования пространных резолюций.
После выступления товарища Хайминова Центробалт принимает 30 голосами против 5 и 5 воздержавшихся следующую резолюцию: "Центральный Комитет Балтийского флота в заседании своем от 7 сентября, обсудив резолюцию, вынесенную 19 крупными кораблями, постановил: принимая во внимание, что декретом Временного правительства объявлена Российская республика, а не демократическая, в знак протеста... в 8 часов утра 8 сентября поднять на стеньгах всех судов Балтийского флота, а также и береговых частях красные флаги и не спускать таковые до установления Федеративной Демократической Республики.
Примечание. Суда, получившие приказание выйти в море, должны спускать красные флаги".
На подступах к Петрограду
Неудачи на отдельных сухопутных фронтах, более чем достоверные сведения о готовящемся всеобщем наступлении немцев как на сухопутном фронте, так и на море неизбежно порождали в умах матросов мысль о возможности предательства со стороны Временного правительства и командного состава. Эти предположения еще более усугублялись с получением сведений о принятом Временным правительством решении перенести столицу из революционного Петрограда, где оно чувствовало себя сидящим на раскаленном железе, в благочестивую Москву. В газетах появилось заявление бывшего председателя Государственной думы и представителя буржуазии Родзянко: "Петроград находится в опасности. Я думаю, бог с ним - с Петроградом. Опасаются, что в Питере погибнут центральные учреждения. На это я возражаю, что очень рад, если все эти учреждения погибнут, потому что, кроме зла, России они ничего не принесли. Со взятием Петрограда флот все равно погибнет, но жалеть не приходится - там есть суда, совершенно развращенные".
На сей раз буржуазия и правительство, не сумевшие разгромить революционный Петроград и Балтфлот при помощи Корнилова, замышляли предать их во власть вильгельмовского штыка и сапога, будучи уверены, что в конечном итоге Петроград будет возвращен Вильгельмом буржуазии, но без "Советов" и "разложившегося" Балтфлота, а в виде Риги, где водворен "порядок", возвращены жандармы и городовые. Вся буржуазная и правительственная пресса лила по адресу Балтфлота нескончаемый поток грязи, лжи и провокаций.
Разглагольствованию Керенского о подготовке к обороне Петрограда никто во флоте не верил, так как сам же Керенский видел в петроградских рабочих и балтийских моряках своих злейших врагов, с которыми наступает подходящий момент свести все счеты.
Все эти факты не только раздражали, но одновременно и вооружали флот. Чем больше было клеветы, чем больше нависала угроза, тем сильнее была сплоченность моряков. Флот судорожно готовился к решительной схватке не только с внутренними врагами, но и с врагом внешним... Центробалт и судовые комитеты не покладая рук работали над укреплением моральной стойкости флота, но не во имя оправдания от гнусной клеветы желтой прессы и Керенского, а для защиты подступов к цитадели революционного Петрограда. В то время как коалиционное правительство вместе со всей буржуазной сворой собиралось сдать Петроград немцам, Балтфлот не на словах, а на деле своей грудью защитил столицу и цитадель революции от захвата немцами.
В грозные для флота дни, впервые за время революции, восторжествовала сплоченность матросов и командного состава. Митингам и праздным разговорам не было больше места. Флот превратился в единую, монолитную семью. Приказы Центробалта и командующего Балтфлотом выполнялись беспрекословно и точно На кораблях и в командах была установлена жесткая революционная дисциплина. Все, как верные часовые революции, стояли на своих постах. Матросы не знали страха перед могуществом наступавшего немецкого флота. Показательным примером сознательности, твердой революционной дисциплины и понимания своего весьма ответственного долга служит случай налета немецкой воздушной эскадрильи на Гельсингфорс. По окончании работ команды кораблей находились на берегу. В 20 часов из Або была получена телеграмма: "В направлении Гельсингфорса проследовала немецкая воздушная эскадрилья. Пролетая над городом, сбросила бомбы". Одновременно от сторожевых миноносцев была получена другая радиограмма: "В море появилась немецкая эскадра".
На кораблях сыграли боевую тревогу. Катера и буксиры быстро подходили к пристани, издавая тревожные звуки сирен. Ровно через 10 минут в городе не осталось ни одного матроса. Все спешили на свои корабли, все спешили занять вовремя свои боевые посты.
На следующий день был отдан приказ (помимо правительства, так как такового для Балтфлота не существовало) : прекратить кратковременные отпуска и увольнения на берег. Находящимся же в кратковременных отпусках немедленно вернуться на свои корабли. Приказ не только не встретил возражений со стороны команд, но был в точности выполнен.
В эти дни испытаний Балтфлот был действительно на высоте военной доблести и революционной сознательности. Шаткости и колебаниям не было места. Открывшийся 27 сентября II съезд моряков Балтийского флота, с первого же дня своего заседания отказавшийся признать Временное правительство и пославший проклятье изменнику и предателю Керенскому за его гнусную клевету, выпустил воззвание к морякам Балтфлота следующего содержания: "Товарищи моряки! Враг приближается. Каждый шаг его движения к центру революционной России с болью отзывается в сердце свободного народа. Войска Вильгельма не слышат лозунгов русской демократии. Перед лицом смертельной опасности Балтийский флот должен забыть все разногласия и личные интересы. Пусть наше единение послужит примером для братьев в тылу и будет броней, охраняющей их труд и свободу. Товарищи, докажем всему миру, что революционный Балтийский флот, защищая революционную Россию, погибнет, но не отступит перед флотом германского императора".
5 октября съезд принял воззвание "К угнетенным всех стран" следующего содержания: "Братья! В роковой час, когда звучит сигнал боя, сигнал смерти, мы возвышаем к вам свой голос, мы посылаем вам привет и предсмертное завещание. Атакованный превосходными германскими силами, наш флот гибнет в неравной борьбе. Ни одно из наших судов не уклонится от боя, ни один моряк не сойдет побежденным на сушу. Оклеветанный, заклейменный флот исполнит свой долг перед великой революцией. Мы обязались твердо держать флот и оберегать подступы к Петрограду. Мы выполним свое обязательство; мы выполним его не по приказу какого-нибудь жалкого русского Бонапарта, царящего милостию долготерпения революции. Мы идем в бой не во имя исполнения договора наших правителей с союзниками, опутывающих цепями русскую свободу. Мы исполняем верховное веление нашего революционного сознания. Мы идем к смерти с именем великой революции на недрожащих устах и в горячем сердце. Русский флот всегда стоял в первых рядах революции. Имена моряков вписаны на почетном месте в книгу великой борьбы с проклятым царизмом, и в яркие дни развивающейся революции моряки всегда шли в авангарде борцов за ее конечные цели-до полного освобождения всех трудящихся. И эта борьба с отечественными хищниками, борьба не на жизнь, а на смерть, дает нам святое право призвать вас, пролетарии всех стран, призвать вас твердым перед лицом смерти голосом к восстанию против своих угнетателей. Сбросьте с себя оковы, угнетенные! Поднимайтесь на борьбу! Нам нечего терять в этом мире, кроме цепей. Мы верим, мы дышим верою в победу революции. Мы знаем, что свой долг наши братья по революции выполнят до конца на баррикадах последнего боя. Разгорается великая борьба, дрожит горизонт пламенем восстания угнетенных всего мира. В час, когда волны Балтики окрашиваются кровью наших братьев, когда смыкаются темные воды над их трупами, мы возвышаем свой голос; с уст, сведенных предсмертной судорогой, мы поднимаем последний горячий призыв к вам, угнетенные всего мира.
Поднимайте знамя восстания!
Да здравствует всемирная революция!
Да здравствует справедливый общий мир!
Да здравствует социализм!"
Немецкий флот вследствие полного бездействия французского и английского флотов по сговору французских, английских и русских господ родзянко повел наступление своими главными силами в Балтийском море. Немецкая эскадра превосходила наши силы в несколько раз, но Балтийский флот решил, погибая в неравной битве защитить подступы к Петрограду. Как ответили команды кораблей, находившихся на передовых позициях?
А вот как: "Радио. Морские силы Рижского залива шлют привет, дорогие товарищи. Будьте стойки, умрите, но не уступайте наступающему извне врагу, посягающему на нашу революцию. По первому зову мы готовы и с вами умрем, но не допустим посягательств. Сообщайте о себе: "Рюрик", "Богатырь", "Олег" и "Андрей Первозванный".
Приходившие из боя с пробоинами миноносцы быстро залечивали свои раны и снова уходили на позиции. Операциями в бою руководил один из талантливых адмиралов Развозов. Накануне сражения он прибыл на съезд Балтфлота и задал вопрос, может ли он быть уверен, что за все время сражения его приказы будут выполняться беспрекословно. Ему ответили: "Ваш приказ в бою - закон. Тот, кто осмелится не исполнить боевого приказа, явится врагом революции и будет расстрелян". Флот не признавал сентиментальностей Керенского и жестоко расправился бы со всеми, кто осмелился бы не выполнить боевого приказа. Когда несколько офицеров с "Рюрика", будучи на позициях, позволили себе во время боевой обстановки напиться пьяными, они были немедленно осуждены и разжалованы в кочегары.
Если в этом генеральном морском сражении немецкий флот и имел стратегический успех благодаря своему значительному качественному и численному превосходству и занятым более выгодным позициям для развертывания крупных боевых судов, то все же офицеры кайзера должны были убедиться, что взятие первой оборонительной линии им стоило весьма значительных потерь и что они встретили не развалившийся, по заверениям Керенского, красный флот, а тех, кто геройски умирал в морских пучинах, окрасив своей кровью морские волны. Они также убедились, что взятию второй оборонительной линии будет предшествовать решительное морское сражение, где будет введен в бой весь Балтийский флот. При таком положении вопрос о достижении победы над Балтфлотом являлся весьма сомнительным.
Беспримерная стойкость наших моряков, бесстрашие атакующих миноносцев и подводных лодок, вероятно, убедили немцев, что Балтфлотом руководят не анархия, которая сулит легкость победы, а сознательная и дисциплинированная воля революционных моряков и знания талантливого флотоводца Развозова, поддержанного в проведении данной операции Центробалтом.
Моряки с тонущих кораблей слали проклятья не только завоевателям-немцам, покорным Вильгельму, но и Керенскому как предателю. Керенский же в эти тяжелые дни испытаний для Балтфлота, когда волны Балтийского моря окрашивались кровью революционных моряков, прислал позорную телеграмму: "Настал момент, когда Балтийский флот ценою своей крови должен искупить свои преступления и свои предательства перед родиной". Это была последняя капля, переполнившая чашу терпения моряков. Она глубоко возмутила сердца тех, кто в течение нескольких дней не выходил из боя; она еще более обострила ненависть и презрение к Временному правительству.
Флот, с яростью отражая немецкое наступление, ни на одну минуту не забывал о своей главной и основной задаче. Отразив первую атаку немецкого флота, Балтфлот сам готовил поход на Петроград.
Боевая жизнь кипела. Выведенные из строя корабли приходили в доки, быстро ремонтировались и снова уходили на позиции, между тем как другие готовились к битве на другом фронте - революционном. Матросы не знали в эти дни отдыха, но они были бодры, жизнерадостны, полны веры в свою окончательную v победу. Они работали день и ночь. Их героизму не было пределов. Вот слова и оценка адмирала Развозова: "Я не верил до этих дней в боеспособность флота. Теперь я преклоняюсь перед геройством флота и знаю, что новый немецкий поход нам не страшен, - мы сумеем отстоять честь России".
Через восемь дней после начала сражения пороховой дым, застилавший Балтийское море, начал рассеиваться. Гул орудий смолк. Немцы, прорвавшие Моонзундские позиции, все же заняли укрепленные острова Эзель, Даго, Моон и Вормс. Но этими потерями не была поколеблена вера моряков в свою боевую мощь. Флот твердо удерживал вторую оборонительную линию и снова готовился к схватке, но на сей раз на два фронта:
против завоевателей со стороны Германии и против внутренних врагов русской буржуазии.
II съезд Балтфлота
25 сентября. Под грозно нависшими тучами над Балтфлотом открывается II съезд моряков.
Корниловский поход на революционный Петроград в целях реставрации монархии, для которой расчищался путь лжедемократией, снова вооружил рабочих и матросов. Балтийский флот, морально разоруженный в июльские дни, стал грудью на защиту революции от генеральского контрреволюционного похода.
26 августа бригада линейных кораблей - "Петропавловск", "Гангут", "Севастополь", "Полтава", "Республика" и крейсер "Громобой" - предъявила ультимативное требование Центробалту: немедленно, вопреки распоряжению Временного правительства, выслать комиссию для расследования и предания революционному суду виновных в сдаче Риги и немедленного ареста проезжавших через Финляндию за границу, с разрешения Временного правительства, черносотенцев Вырубовой, Бадмаева с женой и дочерью, Манусевич-Мануйлова, Глинки-Янчевского, Энгельгрема, Решетникова и др.
Центробалт, сформированный по указке Временного правительства после июльских событий и являвшийся блюстителем "законности", не решился выполнить требования своих избирателей и запросил по указанным делам Временное правительство и правительственного комиссара.
Присутствовавший 26 августа на заседании Центробалта помощник генерального комиссара Временного правительства Франкфурт при обсуждении вопроса об аресте Вырубовой и компании задал вопрос:
- Кто до получения ответа от правительства вынесет окончательное решение об аресте?
Присутствовавшие представители от кораблей заявили:
- Мы, - и тут же добавили: - Временное правительство после июльских событий честных борцов за революцию объявило контрреволюционерами и засадило в тюрьмы, а черносотенцев гурко, вырубовых и прочих предателей не только не арестовывает, но даже опирается на них.
После такого ответа представитель правительства покинул заседание. Центробалт и местный Совет под напором масс вынуждены были произвести аресты...
Балтийский флот, после июльских событий морально на время придушенный, в дни грозной для революции опасности выпрямился во весь свой гигантский рост. Его голос, подкрепленный могучей вооруженной силой, с каждым днем все сильнее и сильнее креп и требовал открытого вооруженного похода против контрреволюции, требовал немедленной передачи земли крестьянам, фабрик и заводов рабочим, проведения закона о 8-часовом рабочем дне и передачи власти в руки Советов.
Балтфлот, не считаясь на этот раз с колеблющимся составом Центробалта, в дни корниловщины вводит революционные комитеты как карательную власть в борьбе с контрреволюционными элементами, устанавливает выборных комиссаров на судах, при командующем флотом, контроль над оперативными действиями.
В эти дни он переворачивает новую страницу своей революционной истории и на этот раз твердо и без колебаний. Бороться под руководством большевиков за захват политической и экономической власти и передачу ее в руки рабочих и крестьян - вот его лозунги. Он не только разговаривает и слушает, но ведет теперь активную борьбу с лжедемократией, которая систематически вела поход против углубления революции и рождала Корниловых.
Разбив корниловщину, флот ждал сигнала, призыва к борьбе с контрреволюцией всех оттенков, но на сей раз - по заранее разработанному и подготовленному плану, под руководством тех, кто был заточен в тюрьмы в июльские дни.
Вместо доверия правительству флот единогласно требовал теперь немедленной передачи власти Советам. Только в них он видел истинных выразителей интересов рабочих и крестьян, только они могли осуществить требования рабочих и крестьян и только они могли углубить завоевания революции, вывести страну из империалистической бойни, очистив ее от контрреволюции.
После ликвидации корниловского похода правительство Керенского преподнесло новый "подарок": декретом Временного правительства обнародовано начало существования "Российской республики".
Этот декрет вызвал новое негодование на кораблях флота. Команды судов в этом декрете видели поход Временного правительства против выборных демократических организаций. На следующий день по объявлении декрета по инициативе команды "Петропавловска" 19 больших кораблей в знак протеста вынесли резолюцию с требованием поднять боевые флаги на судах и не спускать их до тех пор, пока не будет уничтожена буржуазная республика и пока не будет установлена демократическая республика с передачей власти Советам. Эта резолюция 19 кораблей 7 сентября была поставлена на обсуждение в заседании Центробалта. Привожу более характерные выступления в прениях по данному вопросу отдельных членов Центробалта: Лейтенант Демчинский (представитель штаба командующего флотом): Решать вопрос самостоятельно не можем, так как вопрос о том, какая должна быть республика, принадлежит Учредительному собранию. Флаг не должен служить протестом. Расцвечивание флагами есть радость, это видно из того, что когда Финляндия получила свободу, она подняла красный флаг, но не протестовала флагами, когда распустили сейм. Резолюция представлена от девятнадцати кораблей, где же остальные? Их или не спросили, или они против. Никто из нас не виноват, что плавает на маленьком корабле. Надо считаться с числом комитетов. Возможно, что суда, стоящие в Рижском заливе, скажут, что они желают подождать результатов совещания двенадцатого сентября, которое создаст парламент с соответствующим строем демократической республики. Раньше при подъеме красного флага было принято считать, что это означает открытие огня, а в море всегда выходили с андреевским флагом. Будут ли теперь корабли, выходящие в море, носить постоянно красные флаги? Теоретически надо стоять на том, что флаг нельзя поднимать. В таком духе принять резолюцию и направить в Центробалт, а судам, вынесшим требование поднять красные флаги, надо предложить дождаться решения вопроса в Центрофлоте.
Савоськин (матрос): Красный флаг не опрокинет корабля. Центробалт, если поддерживает "Петропавловск", должен отдать распоряжение о поднятии завтра же, в восемь часов утра, красных флагов. Если же мы не присоединимся к резолюции "Петропавловска", то он все равно красные флаги поднимет. Полное доверие к правительству уже лопнуло. Объявленная республика - не демократическая, а буржуазная. Поддерживаю резолюцию "Петропавловска".
Измайлов: На днях мы устранили конфликт. В настоящее время демократия увидела, что правительство не наше и на него надеяться нельзя. Местные органы не знают, что делается в Петрограде. Где та демократия, которая будет поддерживать правительство? Когда вспыхнуло восстание Корнилова, правительство обратилось к нам за помощью. Кронштадт первый пришлет сочувствие девятнадцати кораблям, вынесшим резолюцию о поднятии красных флагов.
Хайминов (матрос с "Петропавловска", делегированный от команды): Мы являемся инициаторами поднятия флагов. Здесь праздновали объявление республики, а мы на другой день подняли красные флаги и отпраздновали полугодовщину революции. Мы подняли флаги, с тем чтобы ни один контрреволюционер не посмел поднять восстание во флоте. Они будут висеть, пока не будут удовлетворены наши требования об установлении настоящей, демократической республики. Не имеет смысла давать доверие Временному правительству, так как нам до сих пор не дали земли и ничего другого. Мы по первому зову пойдем за вами. Смелее действуйте; когда вы выносили доверие Временному правительству, то заставляли и нас это делать. Красные флаги не должны означать празднование, а, что-то другое. Это - ультиматум людям, которые против настоящей демократической республики. Хотя республика и провозглашена, но ведь сразу после этого объявлен приказ Керенского о прекращении политической жизни в армии. Этого не может быть в демократической республике. Мы требуем на деле демократической республики, а не на словах (из протокола заседания Центробалта No 70).
Это краткое выступление беспартийного матроса Хайминова из команды "Петропавловска" без всяких напыщенных фраз более чем красочно рисует требование самой низовой, массы армии и флота. Надоели праздная болтовня и красивые, но пустые фразы; матросы требовали теперь не слов, а дела. Вместо празднования объявленной Российской республики они празднуют полугодовщину существования революции и предъявляют требования: немедленная передача земли крестьянам, фабрик и заводов рабочим, установление 8-часового рабочего дня. Здесь нет красочных призывов, здесь требование осуществления неотъемлемых прав рабочих и крестьян. В этом выступлении нет и той анархии и бесчинств "Петропавловска", о которых с неистовством в течение нескольких месяцев кричала буржуазная и официальная правительственная пресса. Эти кратко сформулированные требования матроса более выразительны, чем красиво изложенные и длинно сформулированные требования пространных резолюций.
После выступления товарища Хайминова Центробалт принимает 30 голосами против 5 и 5 воздержавшихся следующую резолюцию: "Центральный Комитет Балтийского флота в заседании своем от 7 сентября, обсудив резолюцию, вынесенную 19 крупными кораблями, постановил: принимая во внимание, что декретом Временного правительства объявлена Российская республика, а не демократическая, в знак протеста... в 8 часов утра 8 сентября поднять на стеньгах всех судов Балтийского флота, а также и береговых частях красные флаги и не спускать таковые до установления Федеративной Демократической Республики.
Примечание. Суда, получившие приказание выйти в море, должны спускать красные флаги".
На подступах к Петрограду
Неудачи на отдельных сухопутных фронтах, более чем достоверные сведения о готовящемся всеобщем наступлении немцев как на сухопутном фронте, так и на море неизбежно порождали в умах матросов мысль о возможности предательства со стороны Временного правительства и командного состава. Эти предположения еще более усугублялись с получением сведений о принятом Временным правительством решении перенести столицу из революционного Петрограда, где оно чувствовало себя сидящим на раскаленном железе, в благочестивую Москву. В газетах появилось заявление бывшего председателя Государственной думы и представителя буржуазии Родзянко: "Петроград находится в опасности. Я думаю, бог с ним - с Петроградом. Опасаются, что в Питере погибнут центральные учреждения. На это я возражаю, что очень рад, если все эти учреждения погибнут, потому что, кроме зла, России они ничего не принесли. Со взятием Петрограда флот все равно погибнет, но жалеть не приходится - там есть суда, совершенно развращенные".
На сей раз буржуазия и правительство, не сумевшие разгромить революционный Петроград и Балтфлот при помощи Корнилова, замышляли предать их во власть вильгельмовского штыка и сапога, будучи уверены, что в конечном итоге Петроград будет возвращен Вильгельмом буржуазии, но без "Советов" и "разложившегося" Балтфлота, а в виде Риги, где водворен "порядок", возвращены жандармы и городовые. Вся буржуазная и правительственная пресса лила по адресу Балтфлота нескончаемый поток грязи, лжи и провокаций.
Разглагольствованию Керенского о подготовке к обороне Петрограда никто во флоте не верил, так как сам же Керенский видел в петроградских рабочих и балтийских моряках своих злейших врагов, с которыми наступает подходящий момент свести все счеты.
Все эти факты не только раздражали, но одновременно и вооружали флот. Чем больше было клеветы, чем больше нависала угроза, тем сильнее была сплоченность моряков. Флот судорожно готовился к решительной схватке не только с внутренними врагами, но и с врагом внешним... Центробалт и судовые комитеты не покладая рук работали над укреплением моральной стойкости флота, но не во имя оправдания от гнусной клеветы желтой прессы и Керенского, а для защиты подступов к цитадели революционного Петрограда. В то время как коалиционное правительство вместе со всей буржуазной сворой собиралось сдать Петроград немцам, Балтфлот не на словах, а на деле своей грудью защитил столицу и цитадель революции от захвата немцами.
В грозные для флота дни, впервые за время революции, восторжествовала сплоченность матросов и командного состава. Митингам и праздным разговорам не было больше места. Флот превратился в единую, монолитную семью. Приказы Центробалта и командующего Балтфлотом выполнялись беспрекословно и точно На кораблях и в командах была установлена жесткая революционная дисциплина. Все, как верные часовые революции, стояли на своих постах. Матросы не знали страха перед могуществом наступавшего немецкого флота. Показательным примером сознательности, твердой революционной дисциплины и понимания своего весьма ответственного долга служит случай налета немецкой воздушной эскадрильи на Гельсингфорс. По окончании работ команды кораблей находились на берегу. В 20 часов из Або была получена телеграмма: "В направлении Гельсингфорса проследовала немецкая воздушная эскадрилья. Пролетая над городом, сбросила бомбы". Одновременно от сторожевых миноносцев была получена другая радиограмма: "В море появилась немецкая эскадра".
На кораблях сыграли боевую тревогу. Катера и буксиры быстро подходили к пристани, издавая тревожные звуки сирен. Ровно через 10 минут в городе не осталось ни одного матроса. Все спешили на свои корабли, все спешили занять вовремя свои боевые посты.
На следующий день был отдан приказ (помимо правительства, так как такового для Балтфлота не существовало) : прекратить кратковременные отпуска и увольнения на берег. Находящимся же в кратковременных отпусках немедленно вернуться на свои корабли. Приказ не только не встретил возражений со стороны команд, но был в точности выполнен.
В эти дни испытаний Балтфлот был действительно на высоте военной доблести и революционной сознательности. Шаткости и колебаниям не было места. Открывшийся 27 сентября II съезд моряков Балтийского флота, с первого же дня своего заседания отказавшийся признать Временное правительство и пославший проклятье изменнику и предателю Керенскому за его гнусную клевету, выпустил воззвание к морякам Балтфлота следующего содержания: "Товарищи моряки! Враг приближается. Каждый шаг его движения к центру революционной России с болью отзывается в сердце свободного народа. Войска Вильгельма не слышат лозунгов русской демократии. Перед лицом смертельной опасности Балтийский флот должен забыть все разногласия и личные интересы. Пусть наше единение послужит примером для братьев в тылу и будет броней, охраняющей их труд и свободу. Товарищи, докажем всему миру, что революционный Балтийский флот, защищая революционную Россию, погибнет, но не отступит перед флотом германского императора".
5 октября съезд принял воззвание "К угнетенным всех стран" следующего содержания: "Братья! В роковой час, когда звучит сигнал боя, сигнал смерти, мы возвышаем к вам свой голос, мы посылаем вам привет и предсмертное завещание. Атакованный превосходными германскими силами, наш флот гибнет в неравной борьбе. Ни одно из наших судов не уклонится от боя, ни один моряк не сойдет побежденным на сушу. Оклеветанный, заклейменный флот исполнит свой долг перед великой революцией. Мы обязались твердо держать флот и оберегать подступы к Петрограду. Мы выполним свое обязательство; мы выполним его не по приказу какого-нибудь жалкого русского Бонапарта, царящего милостию долготерпения революции. Мы идем в бой не во имя исполнения договора наших правителей с союзниками, опутывающих цепями русскую свободу. Мы исполняем верховное веление нашего революционного сознания. Мы идем к смерти с именем великой революции на недрожащих устах и в горячем сердце. Русский флот всегда стоял в первых рядах революции. Имена моряков вписаны на почетном месте в книгу великой борьбы с проклятым царизмом, и в яркие дни развивающейся революции моряки всегда шли в авангарде борцов за ее конечные цели-до полного освобождения всех трудящихся. И эта борьба с отечественными хищниками, борьба не на жизнь, а на смерть, дает нам святое право призвать вас, пролетарии всех стран, призвать вас твердым перед лицом смерти голосом к восстанию против своих угнетателей. Сбросьте с себя оковы, угнетенные! Поднимайтесь на борьбу! Нам нечего терять в этом мире, кроме цепей. Мы верим, мы дышим верою в победу революции. Мы знаем, что свой долг наши братья по революции выполнят до конца на баррикадах последнего боя. Разгорается великая борьба, дрожит горизонт пламенем восстания угнетенных всего мира. В час, когда волны Балтики окрашиваются кровью наших братьев, когда смыкаются темные воды над их трупами, мы возвышаем свой голос; с уст, сведенных предсмертной судорогой, мы поднимаем последний горячий призыв к вам, угнетенные всего мира.
Поднимайте знамя восстания!
Да здравствует всемирная революция!
Да здравствует справедливый общий мир!
Да здравствует социализм!"
Немецкий флот вследствие полного бездействия французского и английского флотов по сговору французских, английских и русских господ родзянко повел наступление своими главными силами в Балтийском море. Немецкая эскадра превосходила наши силы в несколько раз, но Балтийский флот решил, погибая в неравной битве защитить подступы к Петрограду. Как ответили команды кораблей, находившихся на передовых позициях?
А вот как: "Радио. Морские силы Рижского залива шлют привет, дорогие товарищи. Будьте стойки, умрите, но не уступайте наступающему извне врагу, посягающему на нашу революцию. По первому зову мы готовы и с вами умрем, но не допустим посягательств. Сообщайте о себе: "Рюрик", "Богатырь", "Олег" и "Андрей Первозванный".
Приходившие из боя с пробоинами миноносцы быстро залечивали свои раны и снова уходили на позиции. Операциями в бою руководил один из талантливых адмиралов Развозов. Накануне сражения он прибыл на съезд Балтфлота и задал вопрос, может ли он быть уверен, что за все время сражения его приказы будут выполняться беспрекословно. Ему ответили: "Ваш приказ в бою - закон. Тот, кто осмелится не исполнить боевого приказа, явится врагом революции и будет расстрелян". Флот не признавал сентиментальностей Керенского и жестоко расправился бы со всеми, кто осмелился бы не выполнить боевого приказа. Когда несколько офицеров с "Рюрика", будучи на позициях, позволили себе во время боевой обстановки напиться пьяными, они были немедленно осуждены и разжалованы в кочегары.
Если в этом генеральном морском сражении немецкий флот и имел стратегический успех благодаря своему значительному качественному и численному превосходству и занятым более выгодным позициям для развертывания крупных боевых судов, то все же офицеры кайзера должны были убедиться, что взятие первой оборонительной линии им стоило весьма значительных потерь и что они встретили не развалившийся, по заверениям Керенского, красный флот, а тех, кто геройски умирал в морских пучинах, окрасив своей кровью морские волны. Они также убедились, что взятию второй оборонительной линии будет предшествовать решительное морское сражение, где будет введен в бой весь Балтийский флот. При таком положении вопрос о достижении победы над Балтфлотом являлся весьма сомнительным.
Беспримерная стойкость наших моряков, бесстрашие атакующих миноносцев и подводных лодок, вероятно, убедили немцев, что Балтфлотом руководят не анархия, которая сулит легкость победы, а сознательная и дисциплинированная воля революционных моряков и знания талантливого флотоводца Развозова, поддержанного в проведении данной операции Центробалтом.
Моряки с тонущих кораблей слали проклятья не только завоевателям-немцам, покорным Вильгельму, но и Керенскому как предателю. Керенский же в эти тяжелые дни испытаний для Балтфлота, когда волны Балтийского моря окрашивались кровью революционных моряков, прислал позорную телеграмму: "Настал момент, когда Балтийский флот ценою своей крови должен искупить свои преступления и свои предательства перед родиной". Это была последняя капля, переполнившая чашу терпения моряков. Она глубоко возмутила сердца тех, кто в течение нескольких дней не выходил из боя; она еще более обострила ненависть и презрение к Временному правительству.
Флот, с яростью отражая немецкое наступление, ни на одну минуту не забывал о своей главной и основной задаче. Отразив первую атаку немецкого флота, Балтфлот сам готовил поход на Петроград.
Боевая жизнь кипела. Выведенные из строя корабли приходили в доки, быстро ремонтировались и снова уходили на позиции, между тем как другие готовились к битве на другом фронте - революционном. Матросы не знали в эти дни отдыха, но они были бодры, жизнерадостны, полны веры в свою окончательную v победу. Они работали день и ночь. Их героизму не было пределов. Вот слова и оценка адмирала Развозова: "Я не верил до этих дней в боеспособность флота. Теперь я преклоняюсь перед геройством флота и знаю, что новый немецкий поход нам не страшен, - мы сумеем отстоять честь России".
Через восемь дней после начала сражения пороховой дым, застилавший Балтийское море, начал рассеиваться. Гул орудий смолк. Немцы, прорвавшие Моонзундские позиции, все же заняли укрепленные острова Эзель, Даго, Моон и Вормс. Но этими потерями не была поколеблена вера моряков в свою боевую мощь. Флот твердо удерживал вторую оборонительную линию и снова готовился к схватке, но на сей раз на два фронта:
против завоевателей со стороны Германии и против внутренних врагов русской буржуазии.
II съезд Балтфлота
25 сентября. Под грозно нависшими тучами над Балтфлотом открывается II съезд моряков.