Страница:
Видя, что парень совсем сник, Князь доброжелательно улыбнулся и обнял его одной рукой – тем же широким и щедрым жестом, как обнимал его в Геленджике.
– Не грусти. Ничего страшного я от тебя не требую. Не заставляю воровать или убивать. Ты будешь заниматься только своим делом, а мои условия заставят тебя мобилизовать свою волю и знания. Поверь, эта работа пойдет тебе только на пользу. Через несколько лет, когда ты станешь великим ученым, вспомнишь добрым словом старика Князя. И, может быть, в знак благодарности пришлешь мне пару теплых носков и коробку конфет. Договорились?
Андрей улыбнулся, кивнул. Князь похлопал его по плечу.
– Вот и хорошо. Ампулы храни как зеницу ока. Не хочу тебя пугать, но, если милиция найдет их у тебя, могут быть неприятности.
– Я понял, Князь Байрам-оглы.
– Да ладно тебе! – усмехнулся Князь. – Называй меня просто Князем. А хочешь – отцом. Я слышал, что у тебя нет отца. И ты теперь для меня как сын…
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
– Не грусти. Ничего страшного я от тебя не требую. Не заставляю воровать или убивать. Ты будешь заниматься только своим делом, а мои условия заставят тебя мобилизовать свою волю и знания. Поверь, эта работа пойдет тебе только на пользу. Через несколько лет, когда ты станешь великим ученым, вспомнишь добрым словом старика Князя. И, может быть, в знак благодарности пришлешь мне пару теплых носков и коробку конфет. Договорились?
Андрей улыбнулся, кивнул. Князь похлопал его по плечу.
– Вот и хорошо. Ампулы храни как зеницу ока. Не хочу тебя пугать, но, если милиция найдет их у тебя, могут быть неприятности.
– Я понял, Князь Байрам-оглы.
– Да ладно тебе! – усмехнулся Князь. – Называй меня просто Князем. А хочешь – отцом. Я слышал, что у тебя нет отца. И ты теперь для меня как сын…
Глава 10
КАК ПОЛЯКА ВОЙЧЕХА НА МЯКИНЕ ПРОВЕЛИ
И снова материалы оперативной разработки из Управления экономической контрразведки ФСБ: преступной группой налажена контрабандная поставка в Россию широко распространенных в Европе и США синтетических наркотиков ЛСД и МДМА.
В 1994—1995 годах именно эти наркотики получили наибольшее распространение в ночных клубах Москвы. ЛСД (диэтиламид лизергиновой кислоты) и МДМА (метилендиоксид) обладают высокой токсичностью и фармакологическим действием. Даже малые дозы вызывают стойкое опьянение на шесть-восемь часов. МДМА изготавливается в США и в Европе в виде таблеток. Наркотиком ЛСД пропитываются листы перфорированной бумаги, что делает его удобным для транспортировки. В среде наркоманов и наркодельцов ЛСД называют "марками", а МДМА – "экстази".
В момент сбыта наркотиков в метро "Щукинская" были задержаны несколько студентов МГИМО. В наручниках их препроводили в служебное помещение, где в присутствии понятых произвели личный досмотр. Уже немолодой, многое повидавший за время службы полковник Игорь Ермаков, обыскивая задержанных, с тоской думал о будущем этих парней. Совсем мальчишки, кое-кто из них бритвой еще не пользовался, а жизнь свою уже начали ломать.
Он рассматривал студенческий билет и качал головой.
– Будущий дипломат, значит?
Ермаков вздохнул, поднял тяжелый взгляд на юношу с румянцем на нежных щеках и мысленно выругался. Сосунки! Элитная молодежь, так их разэтак! "Упакованы" по первому классу, в карманах небрежно смяты крупные купюры из родительских кошельков, на холеных лицах – хорошо застоявшееся выражение высокомерия. Как же, такой престижный вуз! Впереди маячит блестящая перспектива, работа за границей, высокие оклады, общение с дипломатами, сотрудниками посольств и правительств… Впрочем, все это можно уже пересказать в прошедшем времени.
– Учебу, видимо, придется оставить, – пробормотал Игорь Александрович. – Нам дипломаты-наркоманы не нужны.
– Я не наркоман, – стремительно бледнея, произнес студент.
– А кто же ты? – без надежды получить ответ, задает Ермаков вопрос. – Отправим сейчас тебя на экспертизу… Думаешь, все это шуточки?
Вот теперь во взгляде студента уже нет высокомерия, а только детский испуг. Он молчит, глядя на крепкие, жилистые руки сыщика, и знать не знает, что Ермаков – сыщик от бога, способный просчитывать ситуацию на десяток ходов вперед, что он человека словно насквозь видит. И при этом всегда сдержан, спокоен, на удивление доброжелателен к задержанным.
Ермаков листал брошюру "Холодная война". Как, однако, символично! Холодной войной в равной мере можно назвать и минувшее противостояние СССР и США, и сегодняшнее засилье наркотиков в России…
Стоп! Брошюра раскрыта, между страниц лежат небольшие квадратики перфорированной бумаги с детским рисунком велосипедиста, мчащегося по склону горы к звездам. "Марки", ЛСД собственной персоной! Да уж, "детская" забава.
У другого студента в портмоне вместе с деньгами была обнаружена таблетка "экстази". У третьего – гашиш… Острых ощущений захотелось ребятишкам. Все есть – беспредельная родительская любовь, престижный вуз, деньги, девушки, ночные бары. Не хватало только наркотиков, чтобы уже в полной мере соответствовать имиджу раскрепощенной западной молодежи. Что ж, здесь, за решеткой изолятора, они завершили создание этого имиджа. Чего хотели, того и добились…
Оперативно-розыскные мероприятия, проведенные под руководством Ермакова и Новоселова, позволили установить еще четырех соучастников. Один из них, по фамилии Фирсов, после ареста согласился помочь следствию.
– "Марки" я получал по каналам международной экспресс-почты фирмы "ЕМС Гарант-пост", которые приходили на Международный почтамт Москвы, – признался он на допросе.
– От кого? – спросил Новоселов.
– От поляка… Его фамилия Войчех.
– Как вы оговаривали с ним объем и сроки очередной поставки?
– По телефону. Он звонил мне прямо домой.
– Когда он будет звонить опять?
– Пятого марта, – не без труда и после паузы выговорил Фирсов.
Сергей Анатольевич курил одну сигарету за другой. От дыма слезились глаза. Он уже не видел перед собой затравленного лица Фирсова. Он уже строил конструкцию, которая в начертанном виде выглядела бы как паук с множеством лапок… Началась охота. Именно этим точным словом водитель Феликс Карцев охарактеризовал работу Новоселова в самые ответственные и напряженные мгновения следствия. Охота…
– Как вы познакомились с Войчехом?
– Весной прошлого года он приехал в Москву как турист. Мы случайно встретились, познакомились… У него есть возможность ездить в Голландию и приобретать там крупные партии…
Польша – это серьезно. Выудить из-за границы человека, который не исключает за собой слежки, очень и очень трудно. А взять его с поличным еще труднее. Пятого марта он будет звонить домой Фирсову, который в это время будет находиться в Лефортове. Допустим, трубку возьмет кто-нибудь из родственников Фирсова. Допустим, объяснит, что Фирсов уехал в отпуск или в командировку. И что дальше? Войчех наверняка заподозрит что-то неладное – ведь разговор с Фирсовым был оговорен заранее. И поляк надолго и основательно "ляжет на дно". Хоть в камеру Фирсову параллельный аппарат устанавливай! Задача практически невыполнима. Практически невыполнима…
Новоселов стал смахивать со стола почти невидимые частички пепла… А если разговор Войчеха и Фирсова состоится? Если дать возможность Фирсову оговорить с поляком поставку очередной партии? Фирсов должен постараться говорить спокойным и уверенным голосом, это в его интересах. Суд благосклонно относится к обвиняемым, которые активно помогали следствию.
В назначенный день сотрудники оперативного подразделения доставили Фирсова к нему домой. Звонка ждали несколько часов. Наконец Войчех позвонил.
– Послушай, я снял квартиру, чтобы со своей девчонкой жить отдельно от предков. Так что у меня теперь другой адрес и телефон. Записывай… – говорил Фирсов в трубку, кидая взгляды то на оперативников, которые слушали разговор по параллельному телефону, то на лист бумаги, на котором были записаны тезисы разговора.
Он продиктовал поляку номер телефона, установленного в кабинете следователя. Войчех уточнил, правильно ли он понял Фирсова, что по прежнему номеру теперь звонить бесполезно. Затем пообещал в ближайшие дни сообщить об очередной партии "товара" и на том закончил разговор.
Конечно, кабинет следователя – не камера, Фирсов не мог круглосуточно находиться рядом с аппаратом, и все-таки доставлять его к следователю было проще, чем в его квартиру. А чтобы гарантированно избежать дешифровки, к телефонному аппарату подсоединили автоответчик, на котором голосом Фирсова было оставлено сообщение для Войчеха: в какой день и час Фирсов будет ждать его звонка.
Кажется, продумали все. Звонка из Польши не пришлось долго ждать. Войчех, выслушав сообщение от автоответчика, сказал:
– Я перезвоню тебе завтра вечером.
К указанному времени Фирсов был доставлен в кабинет к старшему следователю по особо важным делам Станиславу Криворучнину. Обвиняемый сел рядом с телефоном. Похоже, ему самому эта игра уже доставляла удовольствие, тем более что следователь обещал ходатайствовать перед судом о смягчении меры наказания.
Знал бы Войчех, в какую "квартиру" он позвонил и сколько было свидетелей (да еще каких свидетелей!) его разговора с Фирсовым, – кондрашка хватила бы! Но поляк и на этот раз ничего не заподозрил. Он едва ли не открытым текстом сказал, что в ближайшие дни вышлет Фирсову пятьсот доз ЛСД.
Следствие немедленно получило санкцию на арест почтового отправления. Посылка с "марками" прямиком попала в руки оперативников. Все шло как по маслу, и все же Войчех был далеко и по-прежнему недосягаем.
Во время следующего разговора с Фирсовым Войчех стал требовать деньги за отправленный наркотик. Фирсов, как было заранее оговорено, объяснил, что в России ужесточены правила вывоза денег за пределы и пригласил Войчеха в Москву.
Вот тут-то поляк интуитивно почувствовал опасность.
– Нет, я в Москву не поеду, – ответил он после недолгих раздумий.
– По-моему, ты чего-то боишься…
– Я не совсем уверен, – медленно произнес поляк, – что в Москве я буду в безопасности… Нет, это исключено. В Москву я не поеду. Лучше ты приезжай в Варшаву.
Позже выяснилось, что Войчех уже знал об аресте одного из подельников Фирсова. Естественно, это известие его сильно напугало. Ситуация стала складываться не в пользу следствия. Войчех срывался с "крючка"!
Фирсов вопросительно взглянул на Криворучнина, мол, что делать? Следователь придвинул ему листок. Там было написано всего одно слово: "Подумаю".
Они взяли тайм-аут. Надо было обсудить изменившуюся ситуацию. Войчех держался крепко и рисковать даже ради крупной суммы денег не хотел. Или он почувствовал, что Фирсов говорит с ним не так, как раньше?
"Войчех в большей степени заинтересован во встрече с Фирсовым, – думал Новоселов. – Он хочет получить деньги за отправленный ЛСД. Значит, надо предложить ему вариант, который в большей степени устраивал бы нас, а не его".
И родилась идея: предложить Войчеху встречу на нейтральной территории, скажем, в Белоруссии. Органы безопасности братской республики охотно помогут задержать поляка, в этом можно было не сомневаться.
– Послушай! – сказал Фирсов Войчеху, когда поляк снова вышел на связь. – Ты не хочешь лететь в Москву, а я боюсь соваться с баксами на шереметьевскую таможню. Тогда давай встретимся на нейтральной территории. Например, в Минске. Тебя это устроит?
Это предложение поляка устроило. Он уже начинал опасаться, что Фирсов намеревается его "кинуть", и мечтал о том, чтобы быстрее получить деньги.
– Хорошо, – произнес он. – Давай встретимся в Минске. Когда я оформлю вылет, я тебе позвоню.
Фирсов опустил трубку, и только тогда все с облегчением вздохнули. Похоже, на этот раз удача улыбнулась следствию.
Спустя несколько дней Войчех продиктовал на автоответчик, что прилетает в Минск десятого декабря рейсом польской авиакомпании "ЛОТ" и будет ждать у справочного бюро аэропорта.
Это сообщение стало отправной точкой для экстренных оперативных действий. Новоселов вынес постановление о привлечении Войчеха к уголовной ответственности и избрании в отношении его меры пресечения – заключение под стражу. Это постановление в тот же день было санкционировано заместителем Генерального прокурора России. Он же, согласно Конвенции о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам стран СНГ, обратился к прокурору Республики Беларусь с просьбой об оказании помощи в задержании Войчеха (российские оперативники не имели права работать на территории другого государства).
Остальное, как говорится, было делом техники. Войчех был задержан сотрудниками КГБ Белоруссии, передан российским спецслужбам и перевезен в следственный изолятор "Лефортово". При обыске и в ходе следствия были изъяты платежные квитанции о переводе Фирсовым 8720 долларов США в иностранные банки на имя Войчеха, упаковочные пакеты экспресс-почты.
Несколько позже в филиале банка "Российский кредит", который осуществлял перевод валютных средств в иностранные банки через фирму "Вестерн Юнион", были изъяты документы, свидетельствующие о переводе на территорию Польши и Голландии 29 118 долларов США на имя Войчеха.
Это был "гонорар" за доставку в Москву нескольких тысяч доз ЛСД.
В 1994—1995 годах именно эти наркотики получили наибольшее распространение в ночных клубах Москвы. ЛСД (диэтиламид лизергиновой кислоты) и МДМА (метилендиоксид) обладают высокой токсичностью и фармакологическим действием. Даже малые дозы вызывают стойкое опьянение на шесть-восемь часов. МДМА изготавливается в США и в Европе в виде таблеток. Наркотиком ЛСД пропитываются листы перфорированной бумаги, что делает его удобным для транспортировки. В среде наркоманов и наркодельцов ЛСД называют "марками", а МДМА – "экстази".
В момент сбыта наркотиков в метро "Щукинская" были задержаны несколько студентов МГИМО. В наручниках их препроводили в служебное помещение, где в присутствии понятых произвели личный досмотр. Уже немолодой, многое повидавший за время службы полковник Игорь Ермаков, обыскивая задержанных, с тоской думал о будущем этих парней. Совсем мальчишки, кое-кто из них бритвой еще не пользовался, а жизнь свою уже начали ломать.
Он рассматривал студенческий билет и качал головой.
– Будущий дипломат, значит?
Ермаков вздохнул, поднял тяжелый взгляд на юношу с румянцем на нежных щеках и мысленно выругался. Сосунки! Элитная молодежь, так их разэтак! "Упакованы" по первому классу, в карманах небрежно смяты крупные купюры из родительских кошельков, на холеных лицах – хорошо застоявшееся выражение высокомерия. Как же, такой престижный вуз! Впереди маячит блестящая перспектива, работа за границей, высокие оклады, общение с дипломатами, сотрудниками посольств и правительств… Впрочем, все это можно уже пересказать в прошедшем времени.
– Учебу, видимо, придется оставить, – пробормотал Игорь Александрович. – Нам дипломаты-наркоманы не нужны.
– Я не наркоман, – стремительно бледнея, произнес студент.
– А кто же ты? – без надежды получить ответ, задает Ермаков вопрос. – Отправим сейчас тебя на экспертизу… Думаешь, все это шуточки?
Вот теперь во взгляде студента уже нет высокомерия, а только детский испуг. Он молчит, глядя на крепкие, жилистые руки сыщика, и знать не знает, что Ермаков – сыщик от бога, способный просчитывать ситуацию на десяток ходов вперед, что он человека словно насквозь видит. И при этом всегда сдержан, спокоен, на удивление доброжелателен к задержанным.
Ермаков листал брошюру "Холодная война". Как, однако, символично! Холодной войной в равной мере можно назвать и минувшее противостояние СССР и США, и сегодняшнее засилье наркотиков в России…
Стоп! Брошюра раскрыта, между страниц лежат небольшие квадратики перфорированной бумаги с детским рисунком велосипедиста, мчащегося по склону горы к звездам. "Марки", ЛСД собственной персоной! Да уж, "детская" забава.
У другого студента в портмоне вместе с деньгами была обнаружена таблетка "экстази". У третьего – гашиш… Острых ощущений захотелось ребятишкам. Все есть – беспредельная родительская любовь, престижный вуз, деньги, девушки, ночные бары. Не хватало только наркотиков, чтобы уже в полной мере соответствовать имиджу раскрепощенной западной молодежи. Что ж, здесь, за решеткой изолятора, они завершили создание этого имиджа. Чего хотели, того и добились…
Оперативно-розыскные мероприятия, проведенные под руководством Ермакова и Новоселова, позволили установить еще четырех соучастников. Один из них, по фамилии Фирсов, после ареста согласился помочь следствию.
– "Марки" я получал по каналам международной экспресс-почты фирмы "ЕМС Гарант-пост", которые приходили на Международный почтамт Москвы, – признался он на допросе.
– От кого? – спросил Новоселов.
– От поляка… Его фамилия Войчех.
– Как вы оговаривали с ним объем и сроки очередной поставки?
– По телефону. Он звонил мне прямо домой.
– Когда он будет звонить опять?
– Пятого марта, – не без труда и после паузы выговорил Фирсов.
Сергей Анатольевич курил одну сигарету за другой. От дыма слезились глаза. Он уже не видел перед собой затравленного лица Фирсова. Он уже строил конструкцию, которая в начертанном виде выглядела бы как паук с множеством лапок… Началась охота. Именно этим точным словом водитель Феликс Карцев охарактеризовал работу Новоселова в самые ответственные и напряженные мгновения следствия. Охота…
– Как вы познакомились с Войчехом?
– Весной прошлого года он приехал в Москву как турист. Мы случайно встретились, познакомились… У него есть возможность ездить в Голландию и приобретать там крупные партии…
Польша – это серьезно. Выудить из-за границы человека, который не исключает за собой слежки, очень и очень трудно. А взять его с поличным еще труднее. Пятого марта он будет звонить домой Фирсову, который в это время будет находиться в Лефортове. Допустим, трубку возьмет кто-нибудь из родственников Фирсова. Допустим, объяснит, что Фирсов уехал в отпуск или в командировку. И что дальше? Войчех наверняка заподозрит что-то неладное – ведь разговор с Фирсовым был оговорен заранее. И поляк надолго и основательно "ляжет на дно". Хоть в камеру Фирсову параллельный аппарат устанавливай! Задача практически невыполнима. Практически невыполнима…
Новоселов стал смахивать со стола почти невидимые частички пепла… А если разговор Войчеха и Фирсова состоится? Если дать возможность Фирсову оговорить с поляком поставку очередной партии? Фирсов должен постараться говорить спокойным и уверенным голосом, это в его интересах. Суд благосклонно относится к обвиняемым, которые активно помогали следствию.
В назначенный день сотрудники оперативного подразделения доставили Фирсова к нему домой. Звонка ждали несколько часов. Наконец Войчех позвонил.
– Послушай, я снял квартиру, чтобы со своей девчонкой жить отдельно от предков. Так что у меня теперь другой адрес и телефон. Записывай… – говорил Фирсов в трубку, кидая взгляды то на оперативников, которые слушали разговор по параллельному телефону, то на лист бумаги, на котором были записаны тезисы разговора.
Он продиктовал поляку номер телефона, установленного в кабинете следователя. Войчех уточнил, правильно ли он понял Фирсова, что по прежнему номеру теперь звонить бесполезно. Затем пообещал в ближайшие дни сообщить об очередной партии "товара" и на том закончил разговор.
Конечно, кабинет следователя – не камера, Фирсов не мог круглосуточно находиться рядом с аппаратом, и все-таки доставлять его к следователю было проще, чем в его квартиру. А чтобы гарантированно избежать дешифровки, к телефонному аппарату подсоединили автоответчик, на котором голосом Фирсова было оставлено сообщение для Войчеха: в какой день и час Фирсов будет ждать его звонка.
Кажется, продумали все. Звонка из Польши не пришлось долго ждать. Войчех, выслушав сообщение от автоответчика, сказал:
– Я перезвоню тебе завтра вечером.
К указанному времени Фирсов был доставлен в кабинет к старшему следователю по особо важным делам Станиславу Криворучнину. Обвиняемый сел рядом с телефоном. Похоже, ему самому эта игра уже доставляла удовольствие, тем более что следователь обещал ходатайствовать перед судом о смягчении меры наказания.
Знал бы Войчех, в какую "квартиру" он позвонил и сколько было свидетелей (да еще каких свидетелей!) его разговора с Фирсовым, – кондрашка хватила бы! Но поляк и на этот раз ничего не заподозрил. Он едва ли не открытым текстом сказал, что в ближайшие дни вышлет Фирсову пятьсот доз ЛСД.
Следствие немедленно получило санкцию на арест почтового отправления. Посылка с "марками" прямиком попала в руки оперативников. Все шло как по маслу, и все же Войчех был далеко и по-прежнему недосягаем.
Во время следующего разговора с Фирсовым Войчех стал требовать деньги за отправленный наркотик. Фирсов, как было заранее оговорено, объяснил, что в России ужесточены правила вывоза денег за пределы и пригласил Войчеха в Москву.
Вот тут-то поляк интуитивно почувствовал опасность.
– Нет, я в Москву не поеду, – ответил он после недолгих раздумий.
– По-моему, ты чего-то боишься…
– Я не совсем уверен, – медленно произнес поляк, – что в Москве я буду в безопасности… Нет, это исключено. В Москву я не поеду. Лучше ты приезжай в Варшаву.
Позже выяснилось, что Войчех уже знал об аресте одного из подельников Фирсова. Естественно, это известие его сильно напугало. Ситуация стала складываться не в пользу следствия. Войчех срывался с "крючка"!
Фирсов вопросительно взглянул на Криворучнина, мол, что делать? Следователь придвинул ему листок. Там было написано всего одно слово: "Подумаю".
Они взяли тайм-аут. Надо было обсудить изменившуюся ситуацию. Войчех держался крепко и рисковать даже ради крупной суммы денег не хотел. Или он почувствовал, что Фирсов говорит с ним не так, как раньше?
"Войчех в большей степени заинтересован во встрече с Фирсовым, – думал Новоселов. – Он хочет получить деньги за отправленный ЛСД. Значит, надо предложить ему вариант, который в большей степени устраивал бы нас, а не его".
И родилась идея: предложить Войчеху встречу на нейтральной территории, скажем, в Белоруссии. Органы безопасности братской республики охотно помогут задержать поляка, в этом можно было не сомневаться.
– Послушай! – сказал Фирсов Войчеху, когда поляк снова вышел на связь. – Ты не хочешь лететь в Москву, а я боюсь соваться с баксами на шереметьевскую таможню. Тогда давай встретимся на нейтральной территории. Например, в Минске. Тебя это устроит?
Это предложение поляка устроило. Он уже начинал опасаться, что Фирсов намеревается его "кинуть", и мечтал о том, чтобы быстрее получить деньги.
– Хорошо, – произнес он. – Давай встретимся в Минске. Когда я оформлю вылет, я тебе позвоню.
Фирсов опустил трубку, и только тогда все с облегчением вздохнули. Похоже, на этот раз удача улыбнулась следствию.
Спустя несколько дней Войчех продиктовал на автоответчик, что прилетает в Минск десятого декабря рейсом польской авиакомпании "ЛОТ" и будет ждать у справочного бюро аэропорта.
Это сообщение стало отправной точкой для экстренных оперативных действий. Новоселов вынес постановление о привлечении Войчеха к уголовной ответственности и избрании в отношении его меры пресечения – заключение под стражу. Это постановление в тот же день было санкционировано заместителем Генерального прокурора России. Он же, согласно Конвенции о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам стран СНГ, обратился к прокурору Республики Беларусь с просьбой об оказании помощи в задержании Войчеха (российские оперативники не имели права работать на территории другого государства).
Остальное, как говорится, было делом техники. Войчех был задержан сотрудниками КГБ Белоруссии, передан российским спецслужбам и перевезен в следственный изолятор "Лефортово". При обыске и в ходе следствия были изъяты платежные квитанции о переводе Фирсовым 8720 долларов США в иностранные банки на имя Войчеха, упаковочные пакеты экспресс-почты.
Несколько позже в филиале банка "Российский кредит", который осуществлял перевод валютных средств в иностранные банки через фирму "Вестерн Юнион", были изъяты документы, свидетельствующие о переводе на территорию Польши и Голландии 29 118 долларов США на имя Войчеха.
Это был "гонорар" за доставку в Москву нескольких тысяч доз ЛСД.
Глава 11
СОВЕТСКИЙ ЖУРНАЛ
– Нет, я умываю руки, – сказал Ковальский. – Не надо испытывать судьбу.
Андрей смотрел на друга и грыз ногти. Кофе в чашке, стоящей перед ним, давно остыл. Занавеска от сквозняка колыхалась над письменным столом, как фата невесты. Миша делал вид, что отыскивает какую-то книгу на стеллаже, его взгляд бегал по разноцветным корешкам, но думал он не о книге, а о том, как образумить друга.
– В последний раз, – глухо произнес Андрей. – Я ведь не так часто обращаюсь к тебе с просьбами.
Миша круто повернулся, поправил тяжелые очки, которые все время съезжали на переносицу.
– Ты знаешь, что такое метадон? – тихо спросил он. – Ты в курсе, что он на учете в Комитете по контролю за наркотиками? Загляни в Уголовный кодекс! За изготовление метадона нам светит от трех до семи с конфискацией!
Он говорил о серьезных вещах, и Андрей в самом деле испугался.
– А это что? – попытался защититься он и хлопнул ладонью по журналу "Медицинская промышленность в СССР". – Советский журнал! Пятьдесят седьмой год! Расцвет коммунизма! И то дали методику изготовления метадона! Может, это и не наркотик вовсе.
– А что же тогда? – спросил Ковальский, скрестив на груди руки. – Средство против тараканов?
– Может быть, – упрямо стоял на своем Андрей. – Ты слишком все драматизируешь. А надо прикинуться дурачками: взяли в государственной библиотеке государственный журнал, вычитали в нем про какой-то метадон и решили его изготовить. Это все равно что взять журнал "Юный техник" и смастерить по чертежам голубятню. Никакого криминала!
– А своему Князю ты метадон бесплатно отдавать будешь? – глухо спросил Ковальский.
– Да, – ответил Андрей и пристально взглянул в глаза Мише. – Именно так. Потому что мы остались ему должны за эторфин.
– Так, – произнес Ковальский и посмотрел на книжную полку. – Значит, так, – добавил он и подошел к столу. Выдвинул ящик, вынул пластиковый контейнер для картриджа, открыл его и выудил скрученную в трубочку стодолларовую купюру. – Вот его баксы. Можешь вернуть. А в качестве компенсации отдай методику метадона. И мы с ним в расчете. И пусть ищет каких-нибудь юных техников. Понял?
Андрей понял другое: или они сейчас крепко поругаются, или же Андрей его уломает.
– Оставь себе, – сказал он, кивая на купюру. – Князю деньги не нужны. Ему нужен метадон. И ради него он ни перед чем не остановится.
Андрей поднялся с кресла.
– Спасибо тебе за все, – произнес он. – Ты прав, это очень опасное занятие. Тюрьма, конфискация… Зачем тебе рисковать? Я все сделаю сам. Извини, если я был в чем-то не прав. И на всякий случай прощай!
Андрей протянул Мише руку. Пьер Безухов молча страдал от своего самого сильного чувства – совести. Он не подал Андрею руки и сквозь зубы процедил:
– Ладно, сядь!
Минуту он ходил по комнате, бесцельно перекладывая вещи с места на место. Потом застыл у окна, глядя на двух мальчишек, которые выталкивали друг друга с качелей.
– Сделай мне список реактивов, я отдам его Женьке Нечипоруку. Ему в Москве проще будет достать все необходимое.
– Он согласится? – спросил Андрей, еще не веря в удачу.
– Ему только свистни – все бросит и будет химией заниматься.
– Только к работе его привлекать не будем.
– Естественно. Без сопливых обойдемся.
Андрей смотрел на друга и грыз ногти. Кофе в чашке, стоящей перед ним, давно остыл. Занавеска от сквозняка колыхалась над письменным столом, как фата невесты. Миша делал вид, что отыскивает какую-то книгу на стеллаже, его взгляд бегал по разноцветным корешкам, но думал он не о книге, а о том, как образумить друга.
– В последний раз, – глухо произнес Андрей. – Я ведь не так часто обращаюсь к тебе с просьбами.
Миша круто повернулся, поправил тяжелые очки, которые все время съезжали на переносицу.
– Ты знаешь, что такое метадон? – тихо спросил он. – Ты в курсе, что он на учете в Комитете по контролю за наркотиками? Загляни в Уголовный кодекс! За изготовление метадона нам светит от трех до семи с конфискацией!
Он говорил о серьезных вещах, и Андрей в самом деле испугался.
– А это что? – попытался защититься он и хлопнул ладонью по журналу "Медицинская промышленность в СССР". – Советский журнал! Пятьдесят седьмой год! Расцвет коммунизма! И то дали методику изготовления метадона! Может, это и не наркотик вовсе.
– А что же тогда? – спросил Ковальский, скрестив на груди руки. – Средство против тараканов?
– Может быть, – упрямо стоял на своем Андрей. – Ты слишком все драматизируешь. А надо прикинуться дурачками: взяли в государственной библиотеке государственный журнал, вычитали в нем про какой-то метадон и решили его изготовить. Это все равно что взять журнал "Юный техник" и смастерить по чертежам голубятню. Никакого криминала!
– А своему Князю ты метадон бесплатно отдавать будешь? – глухо спросил Ковальский.
– Да, – ответил Андрей и пристально взглянул в глаза Мише. – Именно так. Потому что мы остались ему должны за эторфин.
– Так, – произнес Ковальский и посмотрел на книжную полку. – Значит, так, – добавил он и подошел к столу. Выдвинул ящик, вынул пластиковый контейнер для картриджа, открыл его и выудил скрученную в трубочку стодолларовую купюру. – Вот его баксы. Можешь вернуть. А в качестве компенсации отдай методику метадона. И мы с ним в расчете. И пусть ищет каких-нибудь юных техников. Понял?
Андрей понял другое: или они сейчас крепко поругаются, или же Андрей его уломает.
– Оставь себе, – сказал он, кивая на купюру. – Князю деньги не нужны. Ему нужен метадон. И ради него он ни перед чем не остановится.
Андрей поднялся с кресла.
– Спасибо тебе за все, – произнес он. – Ты прав, это очень опасное занятие. Тюрьма, конфискация… Зачем тебе рисковать? Я все сделаю сам. Извини, если я был в чем-то не прав. И на всякий случай прощай!
Андрей протянул Мише руку. Пьер Безухов молча страдал от своего самого сильного чувства – совести. Он не подал Андрею руки и сквозь зубы процедил:
– Ладно, сядь!
Минуту он ходил по комнате, бесцельно перекладывая вещи с места на место. Потом застыл у окна, глядя на двух мальчишек, которые выталкивали друг друга с качелей.
– Сделай мне список реактивов, я отдам его Женьке Нечипоруку. Ему в Москве проще будет достать все необходимое.
– Он согласится? – спросил Андрей, еще не веря в удачу.
– Ему только свистни – все бросит и будет химией заниматься.
– Только к работе его привлекать не будем.
– Естественно. Без сопливых обойдемся.
Глава 12
БАРХАТНЫЙ СЕЗОН
Женька, получив от Ковальского задание закупить реактивы и привезти их в Краснодар, немедленно позвонил Леше Филину.
– Эй, Менделеев! – кричал он в трубку, потому что было плохо слышно. – Ты знаешь, что такое бархатный сезон?.. При чем тут бархатный балахон? Я говорю про море, чудила!
Они встретились у метро "Выхино", съели по чебуреку и запили пивом. Шел дождь. Площадь у станции метро пестрела зонтиками пассажиров. Неповоротливые автобусы, лавируя между людьми, подкрадывались к остановкам.
– Я нашел халтурку, – сказал Леша. – Будем с ребятами по выходным обои клеить. Чем дороже обои, тем больше заработок.
– Достойная работа для студента МГУ, – похвалил Женя. – А слабо прокатиться в Краснодар? Дорога оплачивается, плюс командировочные. Искупаемся в море, покушаем винограда.
Женя сам купил реактивы, и о том, что весь смысл поездки состоит в том, чтобы перевезти химикаты в Краснодар, он сказал Филину уже в поезде. Упоминание о химикатах заставило Лешу вспомнить об их неудачном эксперименте в бабушкином сарае.
– Значит, ты теперь работаешь у более удачливых химиков грузчиком? Или как это лучше назвать? Курьером? Лаборантом?
Женя не обиделся.
– Более удачливые химики, между прочим, шагу сделать без меня не могут, – отпарировал он. – Найти литературу – Нечипорук. Подобрать методику – Нечипорук. Даже купить необходимые реактивы сами не могут. Когда мы приедем в Краснодар, нас будут встречать с помпой.
– А они знают, что я тоже еду? – спросил Леша, глядя в окно, за которым проносились потемневшие от осенних дождей леса.
– Я представлю тебя как своего компаньона, – пообещал Женя. – А потом, могу поспорить, они пригласят нас консультировать все их опыты.
Открылась дверь купе. Заглянула проводница.
– Это не у вас ацетоном пахнет? – спросила она, быстрым взглядом осматривая столик, заваленный пакетами со снедью, и полки.
– У нас, девушка, пахнет только французским одеколоном, – ответил Женя. – Кстати, а что вы делаете сегодня вечером между Липецком и Воронежем?
Утром на перроне их встретил Ковальский. Филина он видел впервые. И почему-то нахмурился, когда Женя представил его как своего "компаньона". Холодно кивнул, пожал руку и сказал:
– Быстро все загружаем в такси и расстаемся. Окончательный расчет потом.
– Что значит расстаемся? – не понял Женя и, сделав недоуменное лицо, взглянул на Лешку. – А разве мы… не будем работать вместе?
– Нет, – отрезал Ковальский и взял сразу две картонные коробки, перевязанные скотчем. – Ты свою задачу выполнил. Спасибо… Не стойте, парни, не стойте! Схватили по коробке и пошли…
– Ни фига не понимаю, – пробормотал Женя и на этот раз уже виновато взглянул на Лешу. – Не хотят, не надо… Правда, Леха? Напрашиваться не будем. Потом сами станут нам в ноги кланяться, а мы им шиш с маслом покажем!
"Никому не нужны твои консультации, – подумал Филин, поднимая самую тяжелую коробку, в которой были упакованы банки с бензилцианитом и окисью пропилена. – Ребята здесь тихонько делают бабки, а Женя хочет сесть им на хвост, да еще меня с собой прихватил… Знал бы, что нас так встретят, ни за что бы не поехал. Лучше обои клеить".
Они даже не съездили на берег моря, в Джубгу, и в этот же вечер сели на московский поезд.
– Эй, Менделеев! – кричал он в трубку, потому что было плохо слышно. – Ты знаешь, что такое бархатный сезон?.. При чем тут бархатный балахон? Я говорю про море, чудила!
Они встретились у метро "Выхино", съели по чебуреку и запили пивом. Шел дождь. Площадь у станции метро пестрела зонтиками пассажиров. Неповоротливые автобусы, лавируя между людьми, подкрадывались к остановкам.
– Я нашел халтурку, – сказал Леша. – Будем с ребятами по выходным обои клеить. Чем дороже обои, тем больше заработок.
– Достойная работа для студента МГУ, – похвалил Женя. – А слабо прокатиться в Краснодар? Дорога оплачивается, плюс командировочные. Искупаемся в море, покушаем винограда.
Женя сам купил реактивы, и о том, что весь смысл поездки состоит в том, чтобы перевезти химикаты в Краснодар, он сказал Филину уже в поезде. Упоминание о химикатах заставило Лешу вспомнить об их неудачном эксперименте в бабушкином сарае.
– Значит, ты теперь работаешь у более удачливых химиков грузчиком? Или как это лучше назвать? Курьером? Лаборантом?
Женя не обиделся.
– Более удачливые химики, между прочим, шагу сделать без меня не могут, – отпарировал он. – Найти литературу – Нечипорук. Подобрать методику – Нечипорук. Даже купить необходимые реактивы сами не могут. Когда мы приедем в Краснодар, нас будут встречать с помпой.
– А они знают, что я тоже еду? – спросил Леша, глядя в окно, за которым проносились потемневшие от осенних дождей леса.
– Я представлю тебя как своего компаньона, – пообещал Женя. – А потом, могу поспорить, они пригласят нас консультировать все их опыты.
Открылась дверь купе. Заглянула проводница.
– Это не у вас ацетоном пахнет? – спросила она, быстрым взглядом осматривая столик, заваленный пакетами со снедью, и полки.
– У нас, девушка, пахнет только французским одеколоном, – ответил Женя. – Кстати, а что вы делаете сегодня вечером между Липецком и Воронежем?
Утром на перроне их встретил Ковальский. Филина он видел впервые. И почему-то нахмурился, когда Женя представил его как своего "компаньона". Холодно кивнул, пожал руку и сказал:
– Быстро все загружаем в такси и расстаемся. Окончательный расчет потом.
– Что значит расстаемся? – не понял Женя и, сделав недоуменное лицо, взглянул на Лешку. – А разве мы… не будем работать вместе?
– Нет, – отрезал Ковальский и взял сразу две картонные коробки, перевязанные скотчем. – Ты свою задачу выполнил. Спасибо… Не стойте, парни, не стойте! Схватили по коробке и пошли…
– Ни фига не понимаю, – пробормотал Женя и на этот раз уже виновато взглянул на Лешу. – Не хотят, не надо… Правда, Леха? Напрашиваться не будем. Потом сами станут нам в ноги кланяться, а мы им шиш с маслом покажем!
"Никому не нужны твои консультации, – подумал Филин, поднимая самую тяжелую коробку, в которой были упакованы банки с бензилцианитом и окисью пропилена. – Ребята здесь тихонько делают бабки, а Женя хочет сесть им на хвост, да еще меня с собой прихватил… Знал бы, что нас так встретят, ни за что бы не поехал. Лучше обои клеить".
Они даже не съездили на берег моря, в Джубгу, и в этот же вечер сели на московский поезд.
Глава 13
"КРОКОДИЛ" ПОЖИРАЕТ МОСКВУ
Новоселову не хватило терпения, и он поехал в аэропорт встречать старшего эксперта Дорохина, который возил на экспертизу в Вену изъятые у Мамедова ампулы. Дорохин днем раньше звонил из Вены и сказал, что «результаты ошеломляющие». Сказал бы проще: «Сергей Анатольевич, результаты интересные», и Новоселов спокойно дожидался бы опера у себя в кабинете.
Самолет опоздал на полчаса, и этого времени Новоселову хватило на то, чтобы просмотреть протокол последнего прослушивания телефонных разговоров Мамедова с человеком по имени Эдик.
"ЭДИК: Нет, Князь, они «крокодила» не так охотно берут. Они говорят, слишком дорого.
МАМЕДОВ: Скажи им, что я уступлю. Пусть берут весь товар. Пообещай им, что я много сброшу.
ЭДИК: Хорошо, Князь, я постараюсь уговорить… Знаешь, мне кажется, что за мной слежка.
МАМЕДОВ: Может, тебе в самом деле кажется? Ты пил сегодня?
ЭДИК: Да, Князь.
МАМЕДОВ: Тогда будь чистым. Ты понял меня?
ЭДИК: Да, Князь.
МАМЕДОВ: Поторопи их, пожалуйста. Мне время дороже. Спроси, за какую сумму они готовы взять весь товар? Я принесу на пробу…"
Новоселов сложил листы в папку и с мобильного позвонил старшему оперативно-разведывательной группы.
– Где вы сейчас?
– На Тушинской, Сергей Анатольевич, рядом с домом Мамедова.
– Наблюдение не снимать до тех пор, пока я не дам отбой. Но не думаю, что это произойдет.
Новоселов отключил телефон, взглянул на часы. Интуиция подсказывала ему, что на этот раз Мамедов крепко сел в капкан. Если Дорохин везет с собой методику выявления какого-то нового наркотика, который наши эксперты раньше принимали за дистиллированную воду, то наконец-то появился шанс ухватиться за конец нити. "Эдик называл товар "крокодилом". До этого в ходу были "Федор", "Константин Константинович", "Гера"[1]. Потом по улицам Москвы проскакала «лошадка». И вот еще и «крокодил» появился. Зверинец какой-то!
Он усмехнулся, представив, как по Тверской ползет аллигатор, и взялся за ручку двери.
– Пора!
– Сидите, Сергей Анатольевич! – ответил водитель Феликс Карцев. – Это они только говорят, что самолет задерживается на полчаса. А будете ждать еще час.
Но у Новоселова терпения не хватило. Он вышел под дождь, поднял воротник и быстро пошел в вестибюль.
Дорохин действительно появился в вестибюле не раньше, чем через час. Он остановился перед Новоселовым и крепко пожал ему руку.
– Ну? – спросил Новоселов. – Не тяни!
– Это бомба, Сергей Анатольевич. Австрийцы определили сильнейший синтетический наркотик триметилфентанил. Он же "белый китаец". Он же "крокодил". Вещество страшное…
– Но ты методику привез? Методика у тебя с собой? – нетерпеливо спросил Новоселов.
– Конечно.
Следователь опустил руку на плечо Дорохина и повел его к машине.
– Взаимодействует с дистиллированной водой на молекулярном уровне, потому наша экспертиза его не "видела", – продолжал докладывать Дорохин в машине. – Двух-трех инъекций достаточно, чтобы посадить человека "на иглу" и сделать инвалидом. Сухая фракция триметилфентанила намного токсичнее, чем цианистый калий, кажется, раз в пять…
Новоселов лишь вздохнул и покачал головой. Если бы в день задержания Мамедова у них была методика опознания этого "белого китайца", скольких лишних проблем удалось бы избежать! Теперь же приходилось круглосуточно наблюдать за Мамедовым, фиксировать все его контакты и постоянно прослушивать телефонные переговоры. Брать его "пустым" не имело смысла – без улик его снова пришлось бы отпустить. Нужны были улики.
– С таможни по-прежнему никаких известий? – спросил Дорохин.
Новоселов отрицательно покачал головой. Он сам уже потерял надежду на то, что когда-нибудь таможенники задержат контрабандный груз, в котором будут обнаружены ампулы с каким-то странным наркотическим веществом, не поддающимся выявлению и анализу. Выходило, что этот злосчастный триметилфентанил производился где-то в России или, что не исключалось, в ближнем зарубежье.
– Ты спросил у них, возможно ли произвести этот порошок кустарным способом?
– Спросил, Сергей Анатольевич, – ответил Дорохин и скептически покачал головой. – Австрийцы сомневаются, что это возможно.
– Слишком сложный процесс?
– Исключительно сложный. В число реактивов, которые необходимы для синтезирования триметилфентанила, входит химикат, который вообще невозможно произвести в лабораторных условиях. Некоторые страны производят его промышленным способом в микроскопических дозах.
– Как он называется? – спросил Новоселов и немедленно позвонил дежурному. Он хотел выяснить, не производился ли в недавнем прошлом этот химикат отечественной промышленностью и не было ли зафиксировано хищений?
Ответ пришел, когда Новоселов был уже у себя в кабинете и проводил совещание со старшими оперативно-следственных групп. Ведущий специалист по промышленным синтетическим материалам профессор Козырев заверил, что интересующий следствие химикат в этом году был изготовлен на одном из химических предприятий страны в количестве пятьсот граммов и полностью использован на оборонные и хозяйственные нужды России.
"Из-за границы "белого китайца" не завозили, а нелегально изготовить его внутри страны невозможно, – думал Новоселов, оставшись в кабинете один. – Какой-то замкнутый круг!"
Он сидел за столом и рисовал на чистом листе бумаги пузатого коротышку с узкими, похожими на щелочки, глазами. Ниже подписал: "Белый китаец". Полюбовался на картинку и пририсовал к затылку коротышки косичку.
Постучавшись, в кабинет зашел офицер.
– Сергей Анатольевич! Получено заключение химической экспертизы.
– Что там? – почти безразличным голосом спросил Новоселов, соединил пузатого китайца стрелкой с квадратом, обозначенным словом "Таможня", и тотчас перечеркнул стрелку красным маркером.
Самолет опоздал на полчаса, и этого времени Новоселову хватило на то, чтобы просмотреть протокол последнего прослушивания телефонных разговоров Мамедова с человеком по имени Эдик.
"ЭДИК: Нет, Князь, они «крокодила» не так охотно берут. Они говорят, слишком дорого.
МАМЕДОВ: Скажи им, что я уступлю. Пусть берут весь товар. Пообещай им, что я много сброшу.
ЭДИК: Хорошо, Князь, я постараюсь уговорить… Знаешь, мне кажется, что за мной слежка.
МАМЕДОВ: Может, тебе в самом деле кажется? Ты пил сегодня?
ЭДИК: Да, Князь.
МАМЕДОВ: Тогда будь чистым. Ты понял меня?
ЭДИК: Да, Князь.
МАМЕДОВ: Поторопи их, пожалуйста. Мне время дороже. Спроси, за какую сумму они готовы взять весь товар? Я принесу на пробу…"
Новоселов сложил листы в папку и с мобильного позвонил старшему оперативно-разведывательной группы.
– Где вы сейчас?
– На Тушинской, Сергей Анатольевич, рядом с домом Мамедова.
– Наблюдение не снимать до тех пор, пока я не дам отбой. Но не думаю, что это произойдет.
Новоселов отключил телефон, взглянул на часы. Интуиция подсказывала ему, что на этот раз Мамедов крепко сел в капкан. Если Дорохин везет с собой методику выявления какого-то нового наркотика, который наши эксперты раньше принимали за дистиллированную воду, то наконец-то появился шанс ухватиться за конец нити. "Эдик называл товар "крокодилом". До этого в ходу были "Федор", "Константин Константинович", "Гера"[1]. Потом по улицам Москвы проскакала «лошадка». И вот еще и «крокодил» появился. Зверинец какой-то!
Он усмехнулся, представив, как по Тверской ползет аллигатор, и взялся за ручку двери.
– Пора!
– Сидите, Сергей Анатольевич! – ответил водитель Феликс Карцев. – Это они только говорят, что самолет задерживается на полчаса. А будете ждать еще час.
Но у Новоселова терпения не хватило. Он вышел под дождь, поднял воротник и быстро пошел в вестибюль.
Дорохин действительно появился в вестибюле не раньше, чем через час. Он остановился перед Новоселовым и крепко пожал ему руку.
– Ну? – спросил Новоселов. – Не тяни!
– Это бомба, Сергей Анатольевич. Австрийцы определили сильнейший синтетический наркотик триметилфентанил. Он же "белый китаец". Он же "крокодил". Вещество страшное…
– Но ты методику привез? Методика у тебя с собой? – нетерпеливо спросил Новоселов.
– Конечно.
Следователь опустил руку на плечо Дорохина и повел его к машине.
– Взаимодействует с дистиллированной водой на молекулярном уровне, потому наша экспертиза его не "видела", – продолжал докладывать Дорохин в машине. – Двух-трех инъекций достаточно, чтобы посадить человека "на иглу" и сделать инвалидом. Сухая фракция триметилфентанила намного токсичнее, чем цианистый калий, кажется, раз в пять…
Новоселов лишь вздохнул и покачал головой. Если бы в день задержания Мамедова у них была методика опознания этого "белого китайца", скольких лишних проблем удалось бы избежать! Теперь же приходилось круглосуточно наблюдать за Мамедовым, фиксировать все его контакты и постоянно прослушивать телефонные переговоры. Брать его "пустым" не имело смысла – без улик его снова пришлось бы отпустить. Нужны были улики.
– С таможни по-прежнему никаких известий? – спросил Дорохин.
Новоселов отрицательно покачал головой. Он сам уже потерял надежду на то, что когда-нибудь таможенники задержат контрабандный груз, в котором будут обнаружены ампулы с каким-то странным наркотическим веществом, не поддающимся выявлению и анализу. Выходило, что этот злосчастный триметилфентанил производился где-то в России или, что не исключалось, в ближнем зарубежье.
– Ты спросил у них, возможно ли произвести этот порошок кустарным способом?
– Спросил, Сергей Анатольевич, – ответил Дорохин и скептически покачал головой. – Австрийцы сомневаются, что это возможно.
– Слишком сложный процесс?
– Исключительно сложный. В число реактивов, которые необходимы для синтезирования триметилфентанила, входит химикат, который вообще невозможно произвести в лабораторных условиях. Некоторые страны производят его промышленным способом в микроскопических дозах.
– Как он называется? – спросил Новоселов и немедленно позвонил дежурному. Он хотел выяснить, не производился ли в недавнем прошлом этот химикат отечественной промышленностью и не было ли зафиксировано хищений?
Ответ пришел, когда Новоселов был уже у себя в кабинете и проводил совещание со старшими оперативно-следственных групп. Ведущий специалист по промышленным синтетическим материалам профессор Козырев заверил, что интересующий следствие химикат в этом году был изготовлен на одном из химических предприятий страны в количестве пятьсот граммов и полностью использован на оборонные и хозяйственные нужды России.
"Из-за границы "белого китайца" не завозили, а нелегально изготовить его внутри страны невозможно, – думал Новоселов, оставшись в кабинете один. – Какой-то замкнутый круг!"
Он сидел за столом и рисовал на чистом листе бумаги пузатого коротышку с узкими, похожими на щелочки, глазами. Ниже подписал: "Белый китаец". Полюбовался на картинку и пририсовал к затылку коротышки косичку.
Постучавшись, в кабинет зашел офицер.
– Сергей Анатольевич! Получено заключение химической экспертизы.
– Что там? – почти безразличным голосом спросил Новоселов, соединил пузатого китайца стрелкой с квадратом, обозначенным словом "Таможня", и тотчас перечеркнул стрелку красным маркером.