Страница:
Признаюсь, память Марты на цифры и числа меня просто-таки потрясла. Сделав очередную паузу, она подняла глаза и прочла в моем взгляде восхищение.
— Рискнули,значит?
— А что такого? — Она улыбнулась. — Рискнула, почему бы нет? Не только из-за денег. Она нервная какая-то стала, на себя не похожа. У меня привычка подолгу наблюдать за людьми. — Марта продолжала смотреть на меня. — Так постепенно нюх вырабатывается, улавливаешь, какие сигналы от кого исходят.
Это была скорее шпилька, чем провокация, в общем довольно безобидная. Я едва сдержала улыбку.
— Вам не приходило в голову поменять профессию?
— Нет. По мне — так я со своей отлично справляюсь. А вы как думаете?
Тут я не выдержала и рассмеялась:
— Ну и что же вы обнаружили?
— Деньги. Много денег. Ее комната расположена на нижнем этаже. Кроме нее там живет Лола Марш…
— Такая маленькая тихоня, толстушка?
— Совершенно верно. В общем, я улучила момент, когда они обе работали, прошла со стороны сада, расшатала оконную задвижку. Деньги обнаружила в нижнем ящичке ее комода, под казенной одеждой; большой коричневый конверт, и в нем десять полусотенных бумажек. Пятьсот фунтов. Как вы думаете, откуда у младшей служительницы столько наличных денег?
«От клиентки, любящей, чтобы ее помассировали ночью», — подумала я, но промолчала. На мгновение перевоплотилась во Фрэнка. Часто такое срабатывало.
— Но это еще ничего не доказывает!
— Не доказывает? Буквально на следующее утро Кайли Чэнтнер, побаловавшись с G-5, вынула у себя из ляжки пару гвоздей. Просмотрев расписание, я обнаружила, что Дженнифер Пинктон была последней, кто накануне проводил осмотр G-5.
— Почему же вы не сообщили об этом миссис Уэверли?
— Зачем? Я считаю, классный менеджер должен сам определять, кого из служащих можно подкупить.
— Вы недолюбливаете ее, верно? Марта повела плечами:
— Чересчур печется о внешних приличиях. Думает, это помогает ей управлять делами. А главное упускает.
Внезапно меня осенило: а ведь из Марты, возможно, как раз получился бы отличный менеджер. Если только она не переусердствует со своими услугами. На массажном столе.
— Расскажите про вчерашний ночной эпизод.
— Что рассказывать?
— Скажем, почему вы рискнули выбрать кабинет G-5? Вы ведь догадывались, что служебные помещения теперь под особым контролем.
Марта немного подумала, потом сказала:
— Кэтрин так захотела. Я, конечно, понимала, что это рискованно, но ей-то как я могла сказать? Да и рисковать мне не впервой,
— Как вы проникли туда?
— У меня свой ключ. Сделала слепок задолго до того, как заварилась вся эта каша.
— И когда вы спустились туда прошлой ночью, там было заперто?
— Моя секция — да. — Она помолчала. — Но салон красоты не был заперт.
Вот как! Любопытно. Столько нежных щечек обхаживается в нем за день, почему бы там не напакостить !
— Как вы узнали?
— Мне понадобился лосьон для тела. Чтоб войти в салон, мне не пришлось отпирать дверь.
— Видели кого-нибудь? — Марта покачала головой. — Слышали что-нибудь? — Она как-то непонятно взглянула — ни «да», ни «нет». — Ну, говорите!
— Возможно.
— Но не удосужились поинтересоваться? Марта пожала плечами:
— Мне было не до того. Кэтрин ждала.
В наглости ей не откажешь. Не сомневаюсь, кому-то это в ней нравилось. Вместе с тем я почувствовала, что меня несет туда, куда мне вроде бы незачем. Но все-таки выжала газ:
— Сколько Кэтрин Кэдуэлл вам платила за услуги?
— Дело было не в деньгах! — зло огрызнулась Марта, впервые давая понять, что и у нее есть некоторые слабости. — Совсем не в деньгах.
Интересно, сколько раз она оказывалась на массажном столе в аналогичных ситуациях? Со сколькими партнершами делила эту радость?
— Но не со всеми ж бесплатно! — невозмутимо продолжала я. — Слова-то какие: «Спасибо, что помогли полностью расслабиться!», «Неделя — ах, как это мало!»? Бросьте, Марта, вы ведь не виртуоз массажа.
Она смерила меня презрительным взглядом:
— Пусть так. Только пока я в своем деле успешней, чем вы в своем.
В каком-то смысле Марта была права. Не так давно я провалилась в одном деле и как сыщик, и как женщина. Хорошо еще, что эта чертовка уличила меня лишь в профессиональной слабости, умолчав о женской.
— Вполне возможно, — сказала я, вставая. — Но ни вам, ни мне пользы не будет, если обо всем этом узнают другие.
— Да, — сказала она тихо, — не будет.
Я встала и направилась к двери. Отперла замок, обернулась:
— Что ж, спасибо, Марта! Вы помогли мне сэкономить время и усилия. Не волнуйтесь. Я умею держать язык за зубами.
Она кивнула:
— Знаю. — Расправила полотенце на массажном столе. — Кстати, ваш сеанс, миссис Вульф, еще не закончен. Я вполне успею заняться вашей шеей и спиной. Плечи у вас чересчур напряженные. — И, сделав секундную паузу, припечатала спокойно и с расстановкой: — Прямые и узкие.
— Это уж после, как с делами разберусь, — сказала я не без надежды в голосе. — И, кстати, не «миссис», а «мисс Вульф»!
Салон красоты закрыли до десяти утра. Кэрол Уэверли, должно быть, здорово разъярилась, когда я ей позвонила с сообщением, что, поразмыслив на досуге, сообразила, что, кажется, все-таки слышала какой-то шум в салоне красоты. Не избежать бы мне скандала, если бы не необходимость действовать. Мы зашли с черного хода и моментально принялись за дело. Волосы, лицо, ноги, руки, пальцы, ступни — боже мой, какое обилие лосьонов, кремов, мазей необходимо нашей сестре, чтоб красиво выглядеть! По счастью, Кэрол Уэверли достигла определенных высот именно благодаря умению ориентироваться в лабиринтах косметики. Сначала она все обнюхивала и, если сомневалась, намазывала крем на тыльную сторону ладони. После апробирования особого массажного крема, которым смазывают кисти рук после ванночки для укрепления ногтей, у нее на коже заалел небольшой, но весьма заметный ожог.
Чем именно начинен крем, сказать было трудно, но от него слегка попахивало доморощенной химией. Кэрол принялась дуть на руку, чтобы смягчить жжение, и при виде вздувшегося у нее красного рубца меня осенило: «Кислота!» Превозмогая боль, Кэрол Уэверли продолжала проверять кремы, просто так, на всякий случай. Хоть ей недоставало интуиции, в усердии ей отказать было трудно.
Она проверяла мази, я же напрягала свои мозги. Сегодня по расписанию четыре маникюра. В салоне работают: Маргарет — уход за волосами, Флоси — парафин и педикюр, а также энтузиастка Джули — уход за лицом и руками. Подозрительная баночка была новенькая; полная доверху, она стояла на столике рядом с той, где крема оставалось совсем мало. Как только первая будет прикончена, вскроют вторую. И нашей милой Дженнифер Пинктон останется только сидеть и ждать, когда клиентка завопит.
Мне же, если не соберусь сдать Марту, останется одно — лично подловить виновницу с поличным, уж извините за дурацкую рифму. А для этого нужно было вновь заманить ее в салон и заставить копаться в баночках на маникюрном столике.
План, конечно, не гениальный, но Кэрол, по крайней мере, в него поверила. Мы сняли с полки еще одну полную банку и (предварительно ее проверив) поставили рядом с подозрительной, дно которой пометили крупным черным крестом. После этого Кэрол отозвала юную Джули в сторонку и, припугнув ее немедленным увольнением в случае разглашения тайны, объяснила, каким кремом пользоваться, а каким ни в коем случае.
Неплохо было бы увидеть при этом выражение лица Джули, но я в тот момент, зайдя с заднего хода в помещение персонала, уже готовилась совершить небольшой взлом посредством банковской карточки «Абби Нэшнл». Поскольку до середины дня Дженнифер состояла при грязевых ваннах, а Лола Марш — при Slender Tone, их комната была сейчас в полном моем распоряжении.
Все происходило как в кино. Карточка даже не поцарапалась. В комнате было тепло и душно, шторы задернуты. И полный беспорядок. Оно и понятно, такая комнатушка едва ли годится для проживания двоих. Кровати стояли у стен друг против друга. И там и там у изголовья пушистые зверушки, но кровать Дженнифер я узнала сразу: стенка была увешана фотографиями симпатичной малышки; любуйся на здоровье, но лапами не хватай! Знаете, чем замечательна жизнь? Злодеи оказываются совсем не такими, какими мы их себе представляем.
Стоп, Ханна, сопли в сторону! Ты не социальная работница! Спасибо, Фрэнк! Всегда вовремя приходишь на помощь. Я огляделась. У каждой кровати комод. Я подошла к комоду Дженнифер. Выдвинула нижний ящик. Как и ожидалось, пожалуйста: между накрахмаленным белым бельем засунут толстый коричневый конверт с пачкой полусотенных купюр.
Все так, только теперь их больше. Четырнадцать вместо десяти. Так ведь между Мартиным набегом и моим было еще полдюжины дохлых рыб, банка с червями и крем для рук.
Я спрятала деньги обратно в конверт и стала тщательно осматривать другие ящики. На этот мне пришлось потрудиться, но это стоило того. В глубине верхнего ящика я обнаружила еще один бесценный сюрприз, завернутый в несколько пар трусиков-бикини от «Маркс и Спенсер»: «Нитро-морс» в жестяной бутылочке. Я отвернула пробку, и ударивший в ноздри концентрированный запах тотчас вызвал в памяти кадры — этакое любительское кино: я в своей новой квартире усердно мажу аналогично пахнущим средством поверхность викторианского камина, смотрю, как оно, пузырясь, въедается в многолетние слои краски. Вот так же оно въедалось и в кожу Кэрол Уэверли. Мелькнула мысль: не обнюхать ли белье на предмет застоявшегося душка от червяков, но даже мне показалось, что это уже слишком.
Я бросила взгляд на занавешенное окно. Может, Дженнифер Пинктон опасалась, что кто-то снаружи увидит, как она считает свои деньги? Я приложилась глазом к просвету между шторами. В глубине сада стояла женщина и смотрела прямо на мое окно. Я тотчас решила, что это Дженнифер Пинктон. И тотчас же поняла, что нет. Ни малейшего сходства. И все-таки облик этой женщины был мне чем-то знаком. Хотя издалека лица ее было не разглядеть, фигуру эту я запомнила: длинные ноги, узкая талия, точеная грудь. Да-да, тот самый сказачно красивый брасс. Я сдвинула шторы, потом взглянула еще раз. Она по-прежнему стояла там же и смотрела прямо на мое окно.
Сунув «Нитроморс» туда, где его обнаружила, я ринулась за дверь, по коридору и вылетела на залитую весенним солнцем лужайку прежде, чем вы проговорили бы: «коллагеновый имплантат». В саду было пусто. Как и тогда в атриуме, после полуночного одиночного заплыва. Все у меня складывалось настолько успешно, что я решила пока не обременять себя проблемами, которых не могу решить. У меня было такое чувство, что эта разрешится сама собой, и довольно скоро.
Середину дня, просто так, на всякий случай, я провела в салоне красоты. К пяти вечера волосы у меня были ревитализированы, пятки размягчены и отдраены, а кожа свыкшихся с мытьем посуды рук стала нежной, как на щеках. У Джули на маникюре я была пятой, и новая банка с кремом у нее была уже почти на исходе. Она держалась стойко до конца и молчала как рыба, лишь сделала мне пару ценных указаний насчет того, как обходиться с кожицей вокруг ногтей. Все это косметическое удовольствие увеличило мой счет еще на семьдесят фунтов.
На месте Дженнифер Пинктон я бы уже к этому моменту серьезно забеспокоилась, почему ничего не происходит. Рискнет ли она возвращаться и проверять — вот вопрос. Я колебалась, начать слежку прямо сейчас или уже к ночи. Пожалуй, будь я в ее шкуре, мне бы уже порядком поднадоела участь полуночного жаворонка, когда на сон буквально не остается времени. Поэтому я улучила момент и скользнула обратно в салон в семь вечера, когда с уборкой было покончено, а все прочие обитательницы замка были заняты поглощением своего силоса. Тут, несмотря на все протесты моего желудка, о жертве с моей стороны не могло быть и речи.
Я пристроилась в массажном кабинете за маникюрным столиком с увлекательной книжкой, во всяком случае выставлявшей себя таковой. Это был один из интеллектуальных-преинтеллектуальных современных триллеров про серийного убийцу-трансвестита, нападавшего исключительно на женщин, носивших имена героинь Джоан Крофорд. На обложке утверждалось, что роман постмодернистский и исключительно остроумный. Я бы назвала это несколько иначе. Убийца при помощи топора как раз приступил к расчленению жертвы номер три, когда в комнате вокруг стало смеркаться.
Я отложила книгу. Примерно через полчаса вдалеке послышались щелчок и скрип. Поднявшись из-за столика, я бесшумно прошла через кабинет и встала за дверью. Шаги были тихие, но вполне различимые. Она появилась из глубин здания, со стороны бассейна и с явной осторожностью кралась по коридору.
Дверная ручка качнулась, дверь отворилась. В полумраке фигурка пониже, чем ожидалось, двинулась через кабинет к маникюрному столику и склонилась над лампой.
Свет лампы озарил поверхность стола, кинув отблеск и на лицо вошедшей. В тот же миг я окликнула ее по имени.
К сожалению, я ошиблась.
Глава пятая
— Рискнули,значит?
— А что такого? — Она улыбнулась. — Рискнула, почему бы нет? Не только из-за денег. Она нервная какая-то стала, на себя не похожа. У меня привычка подолгу наблюдать за людьми. — Марта продолжала смотреть на меня. — Так постепенно нюх вырабатывается, улавливаешь, какие сигналы от кого исходят.
Это была скорее шпилька, чем провокация, в общем довольно безобидная. Я едва сдержала улыбку.
— Вам не приходило в голову поменять профессию?
— Нет. По мне — так я со своей отлично справляюсь. А вы как думаете?
Тут я не выдержала и рассмеялась:
— Ну и что же вы обнаружили?
— Деньги. Много денег. Ее комната расположена на нижнем этаже. Кроме нее там живет Лола Марш…
— Такая маленькая тихоня, толстушка?
— Совершенно верно. В общем, я улучила момент, когда они обе работали, прошла со стороны сада, расшатала оконную задвижку. Деньги обнаружила в нижнем ящичке ее комода, под казенной одеждой; большой коричневый конверт, и в нем десять полусотенных бумажек. Пятьсот фунтов. Как вы думаете, откуда у младшей служительницы столько наличных денег?
«От клиентки, любящей, чтобы ее помассировали ночью», — подумала я, но промолчала. На мгновение перевоплотилась во Фрэнка. Часто такое срабатывало.
— Но это еще ничего не доказывает!
— Не доказывает? Буквально на следующее утро Кайли Чэнтнер, побаловавшись с G-5, вынула у себя из ляжки пару гвоздей. Просмотрев расписание, я обнаружила, что Дженнифер Пинктон была последней, кто накануне проводил осмотр G-5.
— Почему же вы не сообщили об этом миссис Уэверли?
— Зачем? Я считаю, классный менеджер должен сам определять, кого из служащих можно подкупить.
— Вы недолюбливаете ее, верно? Марта повела плечами:
— Чересчур печется о внешних приличиях. Думает, это помогает ей управлять делами. А главное упускает.
Внезапно меня осенило: а ведь из Марты, возможно, как раз получился бы отличный менеджер. Если только она не переусердствует со своими услугами. На массажном столе.
— Расскажите про вчерашний ночной эпизод.
— Что рассказывать?
— Скажем, почему вы рискнули выбрать кабинет G-5? Вы ведь догадывались, что служебные помещения теперь под особым контролем.
Марта немного подумала, потом сказала:
— Кэтрин так захотела. Я, конечно, понимала, что это рискованно, но ей-то как я могла сказать? Да и рисковать мне не впервой,
— Как вы проникли туда?
— У меня свой ключ. Сделала слепок задолго до того, как заварилась вся эта каша.
— И когда вы спустились туда прошлой ночью, там было заперто?
— Моя секция — да. — Она помолчала. — Но салон красоты не был заперт.
Вот как! Любопытно. Столько нежных щечек обхаживается в нем за день, почему бы там не напакостить !
— Как вы узнали?
— Мне понадобился лосьон для тела. Чтоб войти в салон, мне не пришлось отпирать дверь.
— Видели кого-нибудь? — Марта покачала головой. — Слышали что-нибудь? — Она как-то непонятно взглянула — ни «да», ни «нет». — Ну, говорите!
— Возможно.
— Но не удосужились поинтересоваться? Марта пожала плечами:
— Мне было не до того. Кэтрин ждала.
В наглости ей не откажешь. Не сомневаюсь, кому-то это в ней нравилось. Вместе с тем я почувствовала, что меня несет туда, куда мне вроде бы незачем. Но все-таки выжала газ:
— Сколько Кэтрин Кэдуэлл вам платила за услуги?
— Дело было не в деньгах! — зло огрызнулась Марта, впервые давая понять, что и у нее есть некоторые слабости. — Совсем не в деньгах.
Интересно, сколько раз она оказывалась на массажном столе в аналогичных ситуациях? Со сколькими партнершами делила эту радость?
— Но не со всеми ж бесплатно! — невозмутимо продолжала я. — Слова-то какие: «Спасибо, что помогли полностью расслабиться!», «Неделя — ах, как это мало!»? Бросьте, Марта, вы ведь не виртуоз массажа.
Она смерила меня презрительным взглядом:
— Пусть так. Только пока я в своем деле успешней, чем вы в своем.
В каком-то смысле Марта была права. Не так давно я провалилась в одном деле и как сыщик, и как женщина. Хорошо еще, что эта чертовка уличила меня лишь в профессиональной слабости, умолчав о женской.
— Вполне возможно, — сказала я, вставая. — Но ни вам, ни мне пользы не будет, если обо всем этом узнают другие.
— Да, — сказала она тихо, — не будет.
Я встала и направилась к двери. Отперла замок, обернулась:
— Что ж, спасибо, Марта! Вы помогли мне сэкономить время и усилия. Не волнуйтесь. Я умею держать язык за зубами.
Она кивнула:
— Знаю. — Расправила полотенце на массажном столе. — Кстати, ваш сеанс, миссис Вульф, еще не закончен. Я вполне успею заняться вашей шеей и спиной. Плечи у вас чересчур напряженные. — И, сделав секундную паузу, припечатала спокойно и с расстановкой: — Прямые и узкие.
— Это уж после, как с делами разберусь, — сказала я не без надежды в голосе. — И, кстати, не «миссис», а «мисс Вульф»!
Салон красоты закрыли до десяти утра. Кэрол Уэверли, должно быть, здорово разъярилась, когда я ей позвонила с сообщением, что, поразмыслив на досуге, сообразила, что, кажется, все-таки слышала какой-то шум в салоне красоты. Не избежать бы мне скандала, если бы не необходимость действовать. Мы зашли с черного хода и моментально принялись за дело. Волосы, лицо, ноги, руки, пальцы, ступни — боже мой, какое обилие лосьонов, кремов, мазей необходимо нашей сестре, чтоб красиво выглядеть! По счастью, Кэрол Уэверли достигла определенных высот именно благодаря умению ориентироваться в лабиринтах косметики. Сначала она все обнюхивала и, если сомневалась, намазывала крем на тыльную сторону ладони. После апробирования особого массажного крема, которым смазывают кисти рук после ванночки для укрепления ногтей, у нее на коже заалел небольшой, но весьма заметный ожог.
Чем именно начинен крем, сказать было трудно, но от него слегка попахивало доморощенной химией. Кэрол принялась дуть на руку, чтобы смягчить жжение, и при виде вздувшегося у нее красного рубца меня осенило: «Кислота!» Превозмогая боль, Кэрол Уэверли продолжала проверять кремы, просто так, на всякий случай. Хоть ей недоставало интуиции, в усердии ей отказать было трудно.
Она проверяла мази, я же напрягала свои мозги. Сегодня по расписанию четыре маникюра. В салоне работают: Маргарет — уход за волосами, Флоси — парафин и педикюр, а также энтузиастка Джули — уход за лицом и руками. Подозрительная баночка была новенькая; полная доверху, она стояла на столике рядом с той, где крема оставалось совсем мало. Как только первая будет прикончена, вскроют вторую. И нашей милой Дженнифер Пинктон останется только сидеть и ждать, когда клиентка завопит.
Мне же, если не соберусь сдать Марту, останется одно — лично подловить виновницу с поличным, уж извините за дурацкую рифму. А для этого нужно было вновь заманить ее в салон и заставить копаться в баночках на маникюрном столике.
План, конечно, не гениальный, но Кэрол, по крайней мере, в него поверила. Мы сняли с полки еще одну полную банку и (предварительно ее проверив) поставили рядом с подозрительной, дно которой пометили крупным черным крестом. После этого Кэрол отозвала юную Джули в сторонку и, припугнув ее немедленным увольнением в случае разглашения тайны, объяснила, каким кремом пользоваться, а каким ни в коем случае.
Неплохо было бы увидеть при этом выражение лица Джули, но я в тот момент, зайдя с заднего хода в помещение персонала, уже готовилась совершить небольшой взлом посредством банковской карточки «Абби Нэшнл». Поскольку до середины дня Дженнифер состояла при грязевых ваннах, а Лола Марш — при Slender Tone, их комната была сейчас в полном моем распоряжении.
Все происходило как в кино. Карточка даже не поцарапалась. В комнате было тепло и душно, шторы задернуты. И полный беспорядок. Оно и понятно, такая комнатушка едва ли годится для проживания двоих. Кровати стояли у стен друг против друга. И там и там у изголовья пушистые зверушки, но кровать Дженнифер я узнала сразу: стенка была увешана фотографиями симпатичной малышки; любуйся на здоровье, но лапами не хватай! Знаете, чем замечательна жизнь? Злодеи оказываются совсем не такими, какими мы их себе представляем.
Стоп, Ханна, сопли в сторону! Ты не социальная работница! Спасибо, Фрэнк! Всегда вовремя приходишь на помощь. Я огляделась. У каждой кровати комод. Я подошла к комоду Дженнифер. Выдвинула нижний ящик. Как и ожидалось, пожалуйста: между накрахмаленным белым бельем засунут толстый коричневый конверт с пачкой полусотенных купюр.
Все так, только теперь их больше. Четырнадцать вместо десяти. Так ведь между Мартиным набегом и моим было еще полдюжины дохлых рыб, банка с червями и крем для рук.
Я спрятала деньги обратно в конверт и стала тщательно осматривать другие ящики. На этот мне пришлось потрудиться, но это стоило того. В глубине верхнего ящика я обнаружила еще один бесценный сюрприз, завернутый в несколько пар трусиков-бикини от «Маркс и Спенсер»: «Нитро-морс» в жестяной бутылочке. Я отвернула пробку, и ударивший в ноздри концентрированный запах тотчас вызвал в памяти кадры — этакое любительское кино: я в своей новой квартире усердно мажу аналогично пахнущим средством поверхность викторианского камина, смотрю, как оно, пузырясь, въедается в многолетние слои краски. Вот так же оно въедалось и в кожу Кэрол Уэверли. Мелькнула мысль: не обнюхать ли белье на предмет застоявшегося душка от червяков, но даже мне показалось, что это уже слишком.
Я бросила взгляд на занавешенное окно. Может, Дженнифер Пинктон опасалась, что кто-то снаружи увидит, как она считает свои деньги? Я приложилась глазом к просвету между шторами. В глубине сада стояла женщина и смотрела прямо на мое окно. Я тотчас решила, что это Дженнифер Пинктон. И тотчас же поняла, что нет. Ни малейшего сходства. И все-таки облик этой женщины был мне чем-то знаком. Хотя издалека лица ее было не разглядеть, фигуру эту я запомнила: длинные ноги, узкая талия, точеная грудь. Да-да, тот самый сказачно красивый брасс. Я сдвинула шторы, потом взглянула еще раз. Она по-прежнему стояла там же и смотрела прямо на мое окно.
Сунув «Нитроморс» туда, где его обнаружила, я ринулась за дверь, по коридору и вылетела на залитую весенним солнцем лужайку прежде, чем вы проговорили бы: «коллагеновый имплантат». В саду было пусто. Как и тогда в атриуме, после полуночного одиночного заплыва. Все у меня складывалось настолько успешно, что я решила пока не обременять себя проблемами, которых не могу решить. У меня было такое чувство, что эта разрешится сама собой, и довольно скоро.
Середину дня, просто так, на всякий случай, я провела в салоне красоты. К пяти вечера волосы у меня были ревитализированы, пятки размягчены и отдраены, а кожа свыкшихся с мытьем посуды рук стала нежной, как на щеках. У Джули на маникюре я была пятой, и новая банка с кремом у нее была уже почти на исходе. Она держалась стойко до конца и молчала как рыба, лишь сделала мне пару ценных указаний насчет того, как обходиться с кожицей вокруг ногтей. Все это косметическое удовольствие увеличило мой счет еще на семьдесят фунтов.
На месте Дженнифер Пинктон я бы уже к этому моменту серьезно забеспокоилась, почему ничего не происходит. Рискнет ли она возвращаться и проверять — вот вопрос. Я колебалась, начать слежку прямо сейчас или уже к ночи. Пожалуй, будь я в ее шкуре, мне бы уже порядком поднадоела участь полуночного жаворонка, когда на сон буквально не остается времени. Поэтому я улучила момент и скользнула обратно в салон в семь вечера, когда с уборкой было покончено, а все прочие обитательницы замка были заняты поглощением своего силоса. Тут, несмотря на все протесты моего желудка, о жертве с моей стороны не могло быть и речи.
Я пристроилась в массажном кабинете за маникюрным столиком с увлекательной книжкой, во всяком случае выставлявшей себя таковой. Это был один из интеллектуальных-преинтеллектуальных современных триллеров про серийного убийцу-трансвестита, нападавшего исключительно на женщин, носивших имена героинь Джоан Крофорд. На обложке утверждалось, что роман постмодернистский и исключительно остроумный. Я бы назвала это несколько иначе. Убийца при помощи топора как раз приступил к расчленению жертвы номер три, когда в комнате вокруг стало смеркаться.
Я отложила книгу. Примерно через полчаса вдалеке послышались щелчок и скрип. Поднявшись из-за столика, я бесшумно прошла через кабинет и встала за дверью. Шаги были тихие, но вполне различимые. Она появилась из глубин здания, со стороны бассейна и с явной осторожностью кралась по коридору.
Дверная ручка качнулась, дверь отворилась. В полумраке фигурка пониже, чем ожидалось, двинулась через кабинет к маникюрному столику и склонилась над лампой.
Свет лампы озарил поверхность стола, кинув отблеск и на лицо вошедшей. В тот же миг я окликнула ее по имени.
К сожалению, я ошиблась.
Глава пятая
Существует — у поклонников детективного жанра, разумеется, — теория, будто истинным виновником всегда оказывается тот, кого меньше всего подозревают. И я не погрешу перед истиной, если скажу, что Лола Марш — прыщавая, в чем-то теплом, фланелевом — не входила в число главных подозреваемых. Правда, мною был упущен из виду один явный и неоспоримый факт: она тоже жила в той самой комнате, где, пусть в комоде при другой кровати, были обнаружены деньги.
Как только я свела воедино эти детали, все остальное выстроилось автоматически, однако из самой Лолы мне выжать ничего не удавалось. Невыразительная тихоня с виду, Лола в душе оказалась сущим гранитом. Когда я, подобно ангелу-мстителю, обрушилась на нее из тьмы, вы думаете, девица смутилась или вздрогнула? Ничего подобного. Она даже отпираться не стала. Просто застыла, как скала, опустив руки, сжав кулаки, и упорно не желала отвечать на мои вопросы, даже когда я со всей непреклонностью объяснила ей, как расценивает закон злонамеренное вредительство, подразумевающее нанесение телесных повреждений.
Под конец я несколько переусердствовала в своих угрозах и, приглядываясь к ней, ждала, когда же негодующе вспыхнет ее лицо. Это, по крайней мере, заставило меня рассмотреть ее внимательней.
Если б не малый рост, Лола, вероятно, не казалась бы такой нескладной. И, признаться, на любом ином рабочем месте ее кукольное личико, опушенное рыжими кудряшками, вполне сошло бы даже за смазливое. Но в данном заведении прежде всего в глаза бросались ее прыщи. И угрюмый вид. Если Лолу поставить в ряд со всеми прочими рабочими пчелками с их идеальным макияжем и точеными фигурками, пожалуй, только ее одну и можно заподозрить в недобрых чувствах к индустрии красоты в целом. В частности, к «Замку Дин». Но пойти из-за этого на вредительство? Впрочем, деньги способны кого угодно превратить в чудовище. Даже саму невинность.
Если Дженнифер на следующий день после того, как обслуживала грязевые процедуры, разбогатела минимум на полсотни фунтов, логично предположить, что она кому-то оказала услугу. Не уступила ли она просьбе соседки по комнате поменяться с ней в последнюю минуту? Причем в самую последнюю, так что подружки не успели сообщить об этом в дирекцию. И тогда, как только в ту смену произошло ЧП и Уэверли принялась опрашивать сотрудниц, проще было не высовываться, не выдавать себя, благо Дженнифер все равно и так нагорит, вдобавок у нее уже случилась стычка с начальством, когда она пыталась поменять график отлучек. Уж конечно, Лола, соседка по комнате, это знала. Она, несомненно, знала и как важно это место для Дженнифер, пусть даже заработок не так велик. А чем лучше отблагодарить подругу, если не скромным денежным подношением?
— Все-таки интересно, как вы ей объяснили, откуда деньги? И новые кроссовочки откуда? Очередной ваш «дар» или с неба свалились? — Ответа на свои вопросы я не получила. — Ну, понятно, Дженнифер уже здорово запуталась. Я к тому, что при определенном желании часть вины можно легко свалить на нее. А может, она и впрямь соучастница?
— Нет. — Прорвало! Ее «нет» прозвучало резко, как выстрел. — Дженнифер тут совершенно ни при чем.
— Отлично. Вот мы и заговорили. Тогда, пожалуйте, про деньги. Кто их послал? Что вы можете сказать? Ничего? Семьсот фунтов за две недели. Это аванс? А может, за разгул фантазии вам причитались еще и премиальные?
На этот раз — молчок, только глаза сверкнули и дернулся левый кулак. Но пантомима — не мой жанр.
— Бросьте, Лола, — я начинала терять терпение, — я нашла «Нитроморс». Мне известно и про червяков, и про рыбу, про все ваши гадости. Вы завязли прочно, и я не шучу. И если не выложите мне все, уж будьте уверены, придется вам иметь дело с полицией. Нелишне, впрочем, перед допросом несколько попрактиковаться.
Должно быть, что-то я в ней задела, потому что Лола все-таки заговорила. Выдала немного, но излагала так, что выглядело вполне правдоподобно.
— Я не раскаиваюсь. — При ее неказистости, голос у нее оказался весьма густой и звучный. — Этот центр — грязная помойка. И бизнес вонючий, и все, что вокруг. Но я не по своей воле. Мне велели.
— Кто?
— Не знаю. Не назвались.
— Деньги в конверте прислали, и все?
Она издала непонятный звук, который я расценила как утверждение.
— Были какие-то конкретные указания или вы положились на собственную фантазию?
— Там было сказано, что надо их вынудить закрыться.
— Написано от руки, напечатано?
— Напечатано.
— Что ж, вы потрудились на славу. Записки сохранились?
Лола покачала головой:
— Я сожгла. Так было велено.
— И вы не догадываетесь, кто бы это мог быть?
На этот раз она не удостоила меня ответом. Я попыталась задать еще несколько вопросов, но Лола уже не слушала меня, ушла в себя, внутрь своей маленькой, круглой скорлупки, и заперлась на все замки. В конце концов я отпустила ее. Собственно, : формальной точки зрения моя работа завершена. То, что одна тайна скрывала в себе другую, это уже забота не моя, дальше пусть сами разбираются.
Я вытащила Кэрол Уэверли из душа. Что, по-моему, ее не слишком возмутило. Договорились встретиться у нее в кабинете через десять минут. Этого времени нам с Лолой вполне хватило, чтобы забрать «Нитроморс» и оставшиеся деньги (Дженнифер уже спала, повернувшись носом к, стенке с фотографиями). Когда мы подходили к кабинету, Лола плелась сзади уже с видом школьницы, вызванной к классной даме на расправу. Как выяснилось, дело обстояло посерьезней. Ее ждала встреча с самой директрисой.
Уэверли померкла рядом с ней, как луна при восходе солнца. Да и мы с Лолой явно бледнели на таком фоне. Я, конечно, сразу, едва вошла, поняла, кто передо мной в неброском дорогом свитере, с длинными ногами, обтянутыми лайкрой. Весь ее вид говорил о том, что такая безукоризненность — плод скрупулезной отработки: все до деталей изысканно отлажено, вплоть до наклона головы, до того, как волосы обрамляют лицо: даже разлет прядей точно в пределах естественного. В мягком свете стоявшей сбоку лампы четко обрисовывались высокие, как у Нефертити, скулы, обтянутые еще более гладкой, чем у египетской фараонши, кожей. Возможно, она была единственной в этом здании, чья внешность утверждала истинность посулов салона красоты. Один взгляд на такую красавицу, наверно, был способен толкнуть Лолу Марш на преступление.
— Полагаю, вы — Оливия Марчант? — спросила я, игнорируя вышеупомянутую Уэверли, которая в присутствии хозяйки явно тушевалась.
Склонила голову, улыбнулась, — едва-едва, так, чтоб не нарушить всю живописность ослепительного лица, — и негромко произнесла:
— Судя по всему, мисс Вульф, мне есть за что вас благодарить, и даже очень.
Я дернула головой с выражением «подумаешь, какие пустяки!». Благодарности оставим на потом. Сначала завершим сюжет. Хозяйка перевела взгляд на свою злополучную служащую.
— Да уж, Лола Марш, не ожидала, что это окажетесь вы. Может, присядете? Не бойтесь. Никто вас не тронет. Просто мы хотим послушать, что вы нам скажете.
Лола не села. И рта не раскрыла. Застыла на месте. Стояла и смотрела на Оливию Марчант. Мы ждали. В комнате повисла тяжелая тишина. Казалось, только Лола этого не замечает. Для преступницы она держалась непостижимо уверенно.
— Не понимаю, Лола, как ты могла! — принялась выговаривать Кэрол визгливым, то ли от бешенства, то ли от радости, голосом. — И это в благодарность за наше доброе отношение. Вон как повезло, в таком заведении работаешь.
«С твоей-то внешностью!» — явно хотела она сказать, но не сказала. Чего там! Все мы прекрасно читаем между строк.
— Не надо, Кэрол, — произнесла Оливия негромко, но с явной сталью в голосе. — Что теперь об этом говорить. Ну, мы слушаем, Лола?
Но Лола по-прежнему безмолвствовала. Правда, все-таки метнула красноречивый злобный взгляд на Уэверли. Под конец миссис Марчант не выдержала, воззвала ко мне. Я пересказывала суть — по крайней мере то, что мне было известно, — а она не отрываясь смотрела на Лолу с тем же, как и у той, бесстрастным выражением лица. Когда я закончила, Оливия откинулась в кресле, не сводя взгляда с девушки, а мы с Кэрол следили, затаив дыхание, кто первый сдастся и заговорит.
Было трудно определить, что в данный момент чувствует Оливия Марчант. В ней все будто застыло и смолкло. Я поймала себя на том, что пасую перед ее безукоризненной внешностью. «Сколько же тебе лет? — думала я. — Если б можно было по срезу твоего прелестного упругого бедра пересчитать количество возрастных колец!» Судя по телу, она моя ровесница, но судя по лицу, несмотря на его гладкость, пожалуй, старше. Какое-то смутное воспоминание навеял вид натянутой, без единой морщинки, кожи на ее щеках. Но так и не удавалось уловить, какое. Возможно, меня сбивала с толку ее ослепительная красота. Если не считать Кейт (которая несколько сдала под гнетом материнских обязанностей), я всегда сталкивалась в жизни с тем, что истинно красивая женщина доставляет больше неприятностей, чем того заслуживает.
Почувствовав на себе мой взгляд, Оливия на мгновение вскинула на меня глаза, снова перевела на Лолу. Тишина делалась все напряженней.
—Так все-таки, Лола! — нарушила наконец молчание миссис Марчант. — Скажите, в чем дело, за что вы так на нас ополчились? Ведь дело же не в работе, правда? Вы пришли без должной подготовки. Я поставила это вам на вид с самого начала.
Теперь Лола слушала — это было видно по ее лицу. Казалось, внутри ее нарастает какая-то буря. Какая-то в ней зреет внутренняя сейсмическая активность. Берегись — вот-вот прорвется. Миссис Марчант это тоже уловила. Смолкла. Но взрыва не произошло.
— Как бы то ни было, мы в ваших, услугах не нуждаемся. Ничем помочь вам не могу.
Оливия сказала, как отрезала. И повернулась ко мне:
— Вы говорите, она уничтожила все письменные инструкции?
— Угу.
— Ну а конверты? Я мотнула головой.
— Что, и марки не осталось?
Я уже приготовилась снова мотнуть головой, но тут Лола четко и внятно произнесла:
— Лондон. Они все были из Лондона.
Снова миссис Марчант перевела взгляд на нее, уже с легким недоумением:
— Лондон? Но Лондон, Лола, велик, — сказала она мягко. — Какой район, не обратили внимания?
Но оракул иссяк. Видно, больше ни слова нам выжать не удастся. И, пока мы не поняли это окончательно, времени ушло порядком.
— Давно Лола у нас работает, Кэрол? — спросила миссис Марчант, помолчав.
— Три месяца. Вы взяли ее на работу в начале года.
По тону Кэрол явствовало — ее бы воля, Лолу она ни за что бы не взяла. Мне подумалось: ведь Уэверли макияжем ловко маскирует дефекты кожи. А каждый новый прыщик на Лолином лице был постоянным и безжалостным напоминанием Лоле о вечной борьбе красоты и природы. Отвратительный бизнес — торговля совершенством. И чем дальше, тем он представлялся мне все отвратительней. Казалось, только Оливию эта скверна не коснулась. Но ведь коснется, коснется же!
— Три месяца. Так. А теперь послушайте, Лола, что я вам скажу. После нашего разговора вы отправитесь прямо к себе укладывать вещи. Через полчаса у входа вас будет ждать такси, которое отвезет вас туда, куда вы скажете. Кроме того, вы получите рекомендательное письмо. Я не назову причины, по которой вы нас покидаете. Если ваш очередной наниматель захочет навести о вас справки, я ничего ему не скажу. Вы же, в свою очередь, тоже должны мне оказать аналогичную услугу. Сами понимаете, мне ничего не стоит немедленно позвонить и вызвать полицию. Так что можете не сомневаться: если я узнаю, что где-то просочился малейший слушок о случившемся в «Замке Дин», вы с моей помощью пулей вылетите с места службы, где бы она ни находилась. Ясно?
Лола, которая при всей своей гордыне явно оценила необыкновенное великодушие сделанного ей предложения, кивнула и собралась что-то сказать.
— Не сметь! — негодующе оборвала ее Оливия Марчант.
Лола перевела взгляд с Оливии на меня. По-видимому, не слова благодарности были у нее на языке. Похоже, кое-что для нее осталось незавершенным. Между ними на письменном столе лежал как неприкаянный коричневый конверт. И, признаюсь, меня потрясла дерзость брошенного на него Лолой взгляда. Взгляд не укрылся и от Оливии Марчант. Чуть усмехнувшись, она потянулась, взяла конверт. Вынимая банкноты, не сводила глаз с Лолы. Отсчитала четыре, кинула через стол.
Как только я свела воедино эти детали, все остальное выстроилось автоматически, однако из самой Лолы мне выжать ничего не удавалось. Невыразительная тихоня с виду, Лола в душе оказалась сущим гранитом. Когда я, подобно ангелу-мстителю, обрушилась на нее из тьмы, вы думаете, девица смутилась или вздрогнула? Ничего подобного. Она даже отпираться не стала. Просто застыла, как скала, опустив руки, сжав кулаки, и упорно не желала отвечать на мои вопросы, даже когда я со всей непреклонностью объяснила ей, как расценивает закон злонамеренное вредительство, подразумевающее нанесение телесных повреждений.
Под конец я несколько переусердствовала в своих угрозах и, приглядываясь к ней, ждала, когда же негодующе вспыхнет ее лицо. Это, по крайней мере, заставило меня рассмотреть ее внимательней.
Если б не малый рост, Лола, вероятно, не казалась бы такой нескладной. И, признаться, на любом ином рабочем месте ее кукольное личико, опушенное рыжими кудряшками, вполне сошло бы даже за смазливое. Но в данном заведении прежде всего в глаза бросались ее прыщи. И угрюмый вид. Если Лолу поставить в ряд со всеми прочими рабочими пчелками с их идеальным макияжем и точеными фигурками, пожалуй, только ее одну и можно заподозрить в недобрых чувствах к индустрии красоты в целом. В частности, к «Замку Дин». Но пойти из-за этого на вредительство? Впрочем, деньги способны кого угодно превратить в чудовище. Даже саму невинность.
Если Дженнифер на следующий день после того, как обслуживала грязевые процедуры, разбогатела минимум на полсотни фунтов, логично предположить, что она кому-то оказала услугу. Не уступила ли она просьбе соседки по комнате поменяться с ней в последнюю минуту? Причем в самую последнюю, так что подружки не успели сообщить об этом в дирекцию. И тогда, как только в ту смену произошло ЧП и Уэверли принялась опрашивать сотрудниц, проще было не высовываться, не выдавать себя, благо Дженнифер все равно и так нагорит, вдобавок у нее уже случилась стычка с начальством, когда она пыталась поменять график отлучек. Уж конечно, Лола, соседка по комнате, это знала. Она, несомненно, знала и как важно это место для Дженнифер, пусть даже заработок не так велик. А чем лучше отблагодарить подругу, если не скромным денежным подношением?
— Все-таки интересно, как вы ей объяснили, откуда деньги? И новые кроссовочки откуда? Очередной ваш «дар» или с неба свалились? — Ответа на свои вопросы я не получила. — Ну, понятно, Дженнифер уже здорово запуталась. Я к тому, что при определенном желании часть вины можно легко свалить на нее. А может, она и впрямь соучастница?
— Нет. — Прорвало! Ее «нет» прозвучало резко, как выстрел. — Дженнифер тут совершенно ни при чем.
— Отлично. Вот мы и заговорили. Тогда, пожалуйте, про деньги. Кто их послал? Что вы можете сказать? Ничего? Семьсот фунтов за две недели. Это аванс? А может, за разгул фантазии вам причитались еще и премиальные?
На этот раз — молчок, только глаза сверкнули и дернулся левый кулак. Но пантомима — не мой жанр.
— Бросьте, Лола, — я начинала терять терпение, — я нашла «Нитроморс». Мне известно и про червяков, и про рыбу, про все ваши гадости. Вы завязли прочно, и я не шучу. И если не выложите мне все, уж будьте уверены, придется вам иметь дело с полицией. Нелишне, впрочем, перед допросом несколько попрактиковаться.
Должно быть, что-то я в ней задела, потому что Лола все-таки заговорила. Выдала немного, но излагала так, что выглядело вполне правдоподобно.
— Я не раскаиваюсь. — При ее неказистости, голос у нее оказался весьма густой и звучный. — Этот центр — грязная помойка. И бизнес вонючий, и все, что вокруг. Но я не по своей воле. Мне велели.
— Кто?
— Не знаю. Не назвались.
— Деньги в конверте прислали, и все?
Она издала непонятный звук, который я расценила как утверждение.
— Были какие-то конкретные указания или вы положились на собственную фантазию?
— Там было сказано, что надо их вынудить закрыться.
— Написано от руки, напечатано?
— Напечатано.
— Что ж, вы потрудились на славу. Записки сохранились?
Лола покачала головой:
— Я сожгла. Так было велено.
— И вы не догадываетесь, кто бы это мог быть?
На этот раз она не удостоила меня ответом. Я попыталась задать еще несколько вопросов, но Лола уже не слушала меня, ушла в себя, внутрь своей маленькой, круглой скорлупки, и заперлась на все замки. В конце концов я отпустила ее. Собственно, : формальной точки зрения моя работа завершена. То, что одна тайна скрывала в себе другую, это уже забота не моя, дальше пусть сами разбираются.
Я вытащила Кэрол Уэверли из душа. Что, по-моему, ее не слишком возмутило. Договорились встретиться у нее в кабинете через десять минут. Этого времени нам с Лолой вполне хватило, чтобы забрать «Нитроморс» и оставшиеся деньги (Дженнифер уже спала, повернувшись носом к, стенке с фотографиями). Когда мы подходили к кабинету, Лола плелась сзади уже с видом школьницы, вызванной к классной даме на расправу. Как выяснилось, дело обстояло посерьезней. Ее ждала встреча с самой директрисой.
Уэверли померкла рядом с ней, как луна при восходе солнца. Да и мы с Лолой явно бледнели на таком фоне. Я, конечно, сразу, едва вошла, поняла, кто передо мной в неброском дорогом свитере, с длинными ногами, обтянутыми лайкрой. Весь ее вид говорил о том, что такая безукоризненность — плод скрупулезной отработки: все до деталей изысканно отлажено, вплоть до наклона головы, до того, как волосы обрамляют лицо: даже разлет прядей точно в пределах естественного. В мягком свете стоявшей сбоку лампы четко обрисовывались высокие, как у Нефертити, скулы, обтянутые еще более гладкой, чем у египетской фараонши, кожей. Возможно, она была единственной в этом здании, чья внешность утверждала истинность посулов салона красоты. Один взгляд на такую красавицу, наверно, был способен толкнуть Лолу Марш на преступление.
— Полагаю, вы — Оливия Марчант? — спросила я, игнорируя вышеупомянутую Уэверли, которая в присутствии хозяйки явно тушевалась.
Склонила голову, улыбнулась, — едва-едва, так, чтоб не нарушить всю живописность ослепительного лица, — и негромко произнесла:
— Судя по всему, мисс Вульф, мне есть за что вас благодарить, и даже очень.
Я дернула головой с выражением «подумаешь, какие пустяки!». Благодарности оставим на потом. Сначала завершим сюжет. Хозяйка перевела взгляд на свою злополучную служащую.
— Да уж, Лола Марш, не ожидала, что это окажетесь вы. Может, присядете? Не бойтесь. Никто вас не тронет. Просто мы хотим послушать, что вы нам скажете.
Лола не села. И рта не раскрыла. Застыла на месте. Стояла и смотрела на Оливию Марчант. Мы ждали. В комнате повисла тяжелая тишина. Казалось, только Лола этого не замечает. Для преступницы она держалась непостижимо уверенно.
— Не понимаю, Лола, как ты могла! — принялась выговаривать Кэрол визгливым, то ли от бешенства, то ли от радости, голосом. — И это в благодарность за наше доброе отношение. Вон как повезло, в таком заведении работаешь.
«С твоей-то внешностью!» — явно хотела она сказать, но не сказала. Чего там! Все мы прекрасно читаем между строк.
— Не надо, Кэрол, — произнесла Оливия негромко, но с явной сталью в голосе. — Что теперь об этом говорить. Ну, мы слушаем, Лола?
Но Лола по-прежнему безмолвствовала. Правда, все-таки метнула красноречивый злобный взгляд на Уэверли. Под конец миссис Марчант не выдержала, воззвала ко мне. Я пересказывала суть — по крайней мере то, что мне было известно, — а она не отрываясь смотрела на Лолу с тем же, как и у той, бесстрастным выражением лица. Когда я закончила, Оливия откинулась в кресле, не сводя взгляда с девушки, а мы с Кэрол следили, затаив дыхание, кто первый сдастся и заговорит.
Было трудно определить, что в данный момент чувствует Оливия Марчант. В ней все будто застыло и смолкло. Я поймала себя на том, что пасую перед ее безукоризненной внешностью. «Сколько же тебе лет? — думала я. — Если б можно было по срезу твоего прелестного упругого бедра пересчитать количество возрастных колец!» Судя по телу, она моя ровесница, но судя по лицу, несмотря на его гладкость, пожалуй, старше. Какое-то смутное воспоминание навеял вид натянутой, без единой морщинки, кожи на ее щеках. Но так и не удавалось уловить, какое. Возможно, меня сбивала с толку ее ослепительная красота. Если не считать Кейт (которая несколько сдала под гнетом материнских обязанностей), я всегда сталкивалась в жизни с тем, что истинно красивая женщина доставляет больше неприятностей, чем того заслуживает.
Почувствовав на себе мой взгляд, Оливия на мгновение вскинула на меня глаза, снова перевела на Лолу. Тишина делалась все напряженней.
—Так все-таки, Лола! — нарушила наконец молчание миссис Марчант. — Скажите, в чем дело, за что вы так на нас ополчились? Ведь дело же не в работе, правда? Вы пришли без должной подготовки. Я поставила это вам на вид с самого начала.
Теперь Лола слушала — это было видно по ее лицу. Казалось, внутри ее нарастает какая-то буря. Какая-то в ней зреет внутренняя сейсмическая активность. Берегись — вот-вот прорвется. Миссис Марчант это тоже уловила. Смолкла. Но взрыва не произошло.
— Как бы то ни было, мы в ваших, услугах не нуждаемся. Ничем помочь вам не могу.
Оливия сказала, как отрезала. И повернулась ко мне:
— Вы говорите, она уничтожила все письменные инструкции?
— Угу.
— Ну а конверты? Я мотнула головой.
— Что, и марки не осталось?
Я уже приготовилась снова мотнуть головой, но тут Лола четко и внятно произнесла:
— Лондон. Они все были из Лондона.
Снова миссис Марчант перевела взгляд на нее, уже с легким недоумением:
— Лондон? Но Лондон, Лола, велик, — сказала она мягко. — Какой район, не обратили внимания?
Но оракул иссяк. Видно, больше ни слова нам выжать не удастся. И, пока мы не поняли это окончательно, времени ушло порядком.
— Давно Лола у нас работает, Кэрол? — спросила миссис Марчант, помолчав.
— Три месяца. Вы взяли ее на работу в начале года.
По тону Кэрол явствовало — ее бы воля, Лолу она ни за что бы не взяла. Мне подумалось: ведь Уэверли макияжем ловко маскирует дефекты кожи. А каждый новый прыщик на Лолином лице был постоянным и безжалостным напоминанием Лоле о вечной борьбе красоты и природы. Отвратительный бизнес — торговля совершенством. И чем дальше, тем он представлялся мне все отвратительней. Казалось, только Оливию эта скверна не коснулась. Но ведь коснется, коснется же!
— Три месяца. Так. А теперь послушайте, Лола, что я вам скажу. После нашего разговора вы отправитесь прямо к себе укладывать вещи. Через полчаса у входа вас будет ждать такси, которое отвезет вас туда, куда вы скажете. Кроме того, вы получите рекомендательное письмо. Я не назову причины, по которой вы нас покидаете. Если ваш очередной наниматель захочет навести о вас справки, я ничего ему не скажу. Вы же, в свою очередь, тоже должны мне оказать аналогичную услугу. Сами понимаете, мне ничего не стоит немедленно позвонить и вызвать полицию. Так что можете не сомневаться: если я узнаю, что где-то просочился малейший слушок о случившемся в «Замке Дин», вы с моей помощью пулей вылетите с места службы, где бы она ни находилась. Ясно?
Лола, которая при всей своей гордыне явно оценила необыкновенное великодушие сделанного ей предложения, кивнула и собралась что-то сказать.
— Не сметь! — негодующе оборвала ее Оливия Марчант.
Лола перевела взгляд с Оливии на меня. По-видимому, не слова благодарности были у нее на языке. Похоже, кое-что для нее осталось незавершенным. Между ними на письменном столе лежал как неприкаянный коричневый конверт. И, признаюсь, меня потрясла дерзость брошенного на него Лолой взгляда. Взгляд не укрылся и от Оливии Марчант. Чуть усмехнувшись, она потянулась, взяла конверт. Вынимая банкноты, не сводила глаз с Лолы. Отсчитала четыре, кинула через стол.