Страница:
Агата видела, как со смертью Фредерика почти все в доме внезапно изменилось. Даже высказывалось предположение, что для выхода из финансовых затруднений Клариссе следует продать Эшфилд. Но слезные мольбы ее дочерей и пришедшее вскоре протестующее письмо от Монти, находившегося в то время со своим полком за границей, заставили Клариссу капитулировать. Вместо продажи виллы был введен режим строжайшей экономии, позволивший Клариссе сохранить для семьи эту весьма незначительную недвижимую собственность. Агата всем сердцем была привязана к Эшфилду; подтверждением этого может послужить то, что в нескольких своих книгах она рассказала о непреодолимом стремлении главных героев сохранить родовые гнезда.
К счастью, через девять месяцев после смерти Фредерика произошло событие, оживившее уединенную жизнь матери и дочери в Эшфилде. В сентябре 1902 года сестра Агаты, Мадж, вышла замуж за Джимми Уоттса, старшего сына состоятельного манчестерского фабриканта Джеймса Уоттса-старшего. Агата одобряла выбор сестры, Джимми относился к ней доброжелательно, не допускал никаких несерьезных выходок, не опускался до ребяческих глупостей и, что самое главное, говорил с ней так, словно она была уже девушкой-подростком. Прежде мучившее Агату чувство ревности из-за слишком, по ее мнению, горячего участия Клариссы и Фредерика в жизни Мадж, уехавшей в Нью-Йорк, забылось, к тому же ей была выделена собственная роль в веселом и увлекательном торжестве, каким должна была стать свадьба сестры.
Церемония венчания проходила в храме Святого Спасителя в Торке; на Мадж было платье, украшенное великолепной серебряной вышивкой, в руках, вместо свадебного букета, она держала молитвенник как символ памяти о своем покойном отце. Агата была одной из шести подружек невесты, среди которых была и младшая сестра жениха, Нэн Уоттс. Девочки были в светло-желтых, с рукавами до локтей, платьях из луизианского полотна[8], надетых поверх белых нижних юбочек, головы были повязаны косыночками из алансонского кружева. Платья, сверкавшие бриллиантовыми головками заколок, были украшены жемчужными брошками в форме цветка маргаритки. Это был подарок Джимми, в дополнение к которому он вручил всем подружкам невесты по букету этих цветов, выражая таким образом свои добрые пожелания невесте{2}.
Многие люди впоследствии перестали общаться с Агатой из-за той скандальной известности, вызванной ее исчезновением, но Нэн всю свою жизнь оставалась рядом. Поначалу отношения двух будущих золовок омрачались соперничеством. Нэн, четырнадцатилетняя задиристая девчонка-сорванец, видела в Агате (не без помощи неких «доброжелателей») скромную двенадцатилетнюю девочку. Агата в конце концов поняла, что по натуре Нэн добрая и приветливая, но слишком уж открытая и всегда говорит то, что думает. Первоначальная взаимная подозрительность девочек в отношении друг друга практически мгновенно исчезла после свадьбы, и комната для игр в Эшфилде наполнилась громким эхом их развеселых голосов.
Отношения, возникшие между Мадж и ее вновь обретенной свекровью, были далеко не родственными. Грубость и необоснованная требовательность Мадж были оскорбительными для матери Нэн. Энн Уоттс не уставала повторять с горечью в голосе: «Мадж – это самое ужасное существо, появившееся в нашей семье». Несмотря на напряженность, возникшую между свекровью и невесткой, Агата и Кларисса, отличавшиеся хорошими манерами и светскостью поведения, всегда были желанными гостями в доме Уоттсов. К тому же между сватьями, Энн Уоттс и Клариссой, издавна существовали крепкие дружеские отношения, возникшие еще в детстве, когда обе они учились в одной школе в Чешире.
Семейство Уоттсов проживало в великолепном, огромных размеров особняке, построенном в стиле викторианской готики и расположенном в Чидле, в Чешире (сейчас это часть Большого Манчестера). В округе его называли Эбни-Холлом. В течение многих лет Агата часто бывала в этом доме, благодаря чему поняла суть и особенности жизни на широкую ногу, и в будущем использовала накопленные таким образом знания при описании бытового фона убийств, совершавшихся в загородных домах. Эбни-Холл находился во владении семьи Уоттсов с 1849 года, и в прошлом предкам нынешних хозяев случалось оказывать гостеприимство принцу Альберту и многим другим известным аристократам и политикам. В здании было множество коридоров и переходов, лестниц с изящными резными перилами, двустворчатых со средниками окон, рыцарских лат и доспехов, мраморных бюстов, а кроме того, свыше трех сотен картин, среди которых были полотна Гольбейна, Гейнсборо и Ансделла; вестибюль охраняло чучело льва, когда-то сожравшего миссионера. Перед фасадом аккуратно подстриженные садовые вкрапления окружали небольшое озерцо, а на заднем дворе был настоящий густой сад с озером еще большего размера. За сводчатой аркой, увенчанной башней с часами, располагался огород, окруженный невероятной толщины стенами, в котором было установлено вентиляционное устройство готических времен, обдувавшее теплым воздухом фруктовые деревья. Агата считала Эбни-Холл «верхом великолепия», и впоследствии он с незначительными изменениями послужил местом действия многих ее детективных романов, включая «Тайну замка Чимниз» и «Рождество Эркюля Пуаро».
Стесненные обстоятельства, в которых росла Агата, не сильно влияли на ее жизнь в подростковом возрасте, поскольку Кларисса всеми силами старалась доказать ей, что их дом остается бастионом любви и безопасности. Она договорилась с мисс Гайер, директрисой школы в Торке о том, что Агата дважды в неделю будет посещать занятия по арифметике и литературе, эти занятия продолжались полтора года.
Ее религиозным верованиям был нанесен чувствительный удар, когда однажды один из школьных учителей стал настойчиво убеждать учеников, что каждому из них в какой-то момент жизни суждено испытать отчаяние, а до этого момента они не поймут, что значит быть истинным христианином. Пройти через то, что выпало на долю Бога, – это и есть настоящее испытание, а именно: узнать, что все твои друзья тебя покинули, все, кого ты любил и кому верил, от тебя отвернулись. Пережить такое возможно, втолковывал учитель детям, если твердо верить, что это еще не конец, и помнить: если ты любишь, то обязан страдать – в противном случае тебе никогда не суждено будет постичь смысл христианской жизни. Этот урок запомнился Агате на всю жизнь.
Приезды Нэн в Эшфилд были воистину радостными событиями, которые скрашивали размеренно однообразную жизни Агаты и давали ей возможность проявить изобретательность – как можно более весело провести время. Любимой игрой было втиснуться вдвоем в набитый одеждой шкаф, а затем с криком вывалиться из него. Нэн была наследницей большого состояния, а потому вещи, которые она отказывалась носить, часто переходили к Агате.
Рождество неизменно встречали в Эбни-Холле. Агата и Нэн обожали пить молоко, смешанное со сливками, на расположенной рядом ферме, где Нэн однажды покрасила всех поросят в зеленый цвет. В семействе Уоттсов существовало твердое неписаное правило: и хозяева, и гости должны были являться ряжеными к обеду. Сохранилась фотография, запечатлевшая Нэн, облаченную в костюм бродячего кентуккийского менестреля. Будучи от природы впечатлительными, Агата и Нэн почти всегда понимали друг друга без слов и после обеда часто показывали пантомимы в комнате, называемой «зал заседаний совета». Огромных размеров альков с массивным занавесом служил отличной сценой, а Агата, благодаря своему кукольному, словно фарфоровому, личику и замедленным, как во сне, движениям, заслужила в семействе Уоттсов прозвище Звездные глазки.
После того памятного исчезновения у Агаты со временем развилась агорафобия[9] – нервическая реакция на толпу и незнакомцев, однако многие были склонны считать это патологической стеснительностью. А ведь те, кто знал Агату до этого случая, запомнили ее исключительно привлекательной девушкой, которая, повзрослев, явно не будет испытывать недостатка в поклонниках и обожателях. Ее немногословность, а подчас и молчаливость возникали тогда, когда она испытывала удовольствие от наблюдения за другими людьми или не желала делиться информацией на неприемлемых для нее условиях. А это свидетельствует о том, что часто люди, мало знавшие ее, ошибались, объясняя такое состояние равнодушием или стеснительностью.
Однообразие повседневной жизни Агата скрашивала участием в многочисленных любительских театральных представлениях в Торке. При работе над постановкой «Синей Бороды, приносящей несчастья», она познакомилась с молодым человеком, Эймиасом Бостоном, на некоторое время ставшим для нее предметом привязанности и пылкого обожания. Однако истинной страстью Агаты была музыка, и, когда Кларисса для завершения школьного образования отправила ее в Париж, где она брала уроки фортепиано и пения, мысли об Эймиасе сами собой испарились.
В течение двух последних школьных лет Агата вынашивала мысль о том, чтобы посвятить жизнь исполнительскому искусству. Как это ни печально, но ее мечты не подкреплялись необходимой самодисциплиной и способностями. Ее преподаватели старались переубедить ее, и она в конце концов поняла, что не обладает достаточным талантом для выступления на публике с сольными фортепианными концертами. Поняла она и то, что природа не наделила ее достаточными для оперной певицы голосовыми данными, и поэтому отказалась от мысли выступать на оперной сцене, судьба же концертной певицы не вписывалась в рамки ее музыкальных амбиций.
В это время Нэн завершала школьное образование во Флоренции. Прежняя сорванец-девчонка превратилась в скромную круглолицую брюнетку; на ее веселые насмешки и язвительный юмор охотно клевали перспективные поклонники. Агата не порывала отношений с золовкой и во время каникул приезжала к ней в Италию.
После возвращения Агаты из Парижа Кларисса решила, что завершающим этапом ее образования должна быть поездка в Каир. К тому времени Агата превратилась в привлекательную блондинку почти скандинавского типа: высокую и стройную, с сияющей улыбкой на овальном лице. Единственное, что при взгляде в зеркало вызывало ее беспокойство, был «римский» (согласно ее определению) нос. Ее считали, причем совершенно несправедливо, нефотогеничной. В действительности же самые удачные фотографии периода ее молодости – это те, где фотограф снял ее неожиданно, без предупреждения и подготовки, а также групповые, на которых она радуется, находясь в компании друзей.
Во время жизни в Каире у Агаты было несколько знакомств, сопровождаемых приятным, веселым флиртом, благодаря которым ее природные замкнутость и молчаливость отступили на задний план, сделав ее более общительной. Но страсть и настойчивость, проявляемые поклонниками, были несоизмеримы с тем, что они получали в ответ, ведь ни один из них не томился жаждой приключений и не обладал безрассудной смелостью. С тем она и вернулась в Англию.
Агата вспоминала о том, какую «славную праздную» жизнь она вела, вернувшись в Эшфилд, однако это праздное спокойствие подтачивало усиливающееся чувство беспокойства. Жизнь, которую вела ее золовка, представлялась куда более оживленной и притягательной. Нэн недавно стала предметом внимания одного совершенно неподходящего поклонника, и родители, с целью прервать этот нежелательный роман, отправили дочь в кругосветное путешествие в сопровождении ее дяди Джорджа и тети Элен.
Четвертого января 1910 года произошло нечто непредвиденное. Пароход «Уэйкер», на котором путешествовала Нэн с родственниками, напоровшись на подводный риф в проливе Даски-Саунд[10], потерпел крушение (к счастью, обошедшееся без жертв) у острова Стоп-Айленд, вблизи побережья Новой Зеландии. Суровое двухдневное испытание, выпавшее на долю пассажиров и экипажа, облегчалось тем, что им, до того как пароход затонул, удалось спасти продовольственные запасы, багаж и рояль. Спасенная корабельная кошка разродилась четырьмя котятами, а Нэн, потрясенная произошедшим, все-таки нашла в себе силы взять в руки фотоаппарат «Кодак» и сфотографировать своих товарищей по несчастью, укрывшихся под куском просмоленной парусины.
Спустя годы Агата использовала описание этого кораблекрушения в своем рассказе «Голос в темноте», описание попало на первую полосу газеты «Отаго Уитнес», и Нэн привезла несколько номеров этой газеты в Англию. С торжеством и гордостью она показывала их членам своей семьи, которые не верили своим глазам. Вернувшись из морского вояжа, Нэн неожиданно обрела романтическую привязанность к некому Хьюго Поллоку, за которого и вышла замуж через два года; она с удовольствием посвящала Агату во все подробности их любовных отношений.
Агата выздоравливала от простуды, когда однажды зимним вечером мать предложила ей попробовать пойти по стопам ее сестры Мадж и написать какой-нибудь рассказ, дабы развеять обуявшую ее скуку. Написанный Агатой рассказ, а также и последовавшие за ним другие рассказы были отвергнуты издателями. С одобрения матери Агата обратилась за советом к известному писателю Идену Филиппотсу, жившему по соседству, и он, прочитав ее первую литературную пробу «Снег над пустыней», посоветовал ей не предлагать свои работы журналам. До признания литературных способностей Агаты пройдет еще несколько лет. А пока ее романтическое поведение и привлекательная внешность наводили окружающих людей на мысль о том, что она с большим успехом могла бы использовать свою энергию на поиски спутника жизни. Однако на все предложения подобного рода Агата неизменно отвечала отказом.
Наиболее серьезным из таких искателей ее расположения был скромный, добрый и беззаботный Реджи Луси, майор-артиллерист, впоследствии послуживший прототипом Питера Мейтленда в ее автобиографическом романе «Незаконченный портрет», опубликованном под псевдонимом Мэри Уэстмакотт. Кларисса дала согласие на их помолвку, и после того, как Реджи Луси вернулся в свой полк в Гонконге, их роман продолжался через почту.
Несмотря на свою привлекательность и располагающую вальяжность, Реджи Луси не мог предложить Агате того, чего она желала: ее сжигало тайное желание быть завоеванной чужаком, «человеком из моря» – так она определяла его в своей автобиографии. Она была буквально одержима этой романтической идеей, быть покоренной и полностью подчиниться незнакомцу.
Реджи Луси, бесшабашный во всем, упустил очень многое в своей жизни, и его слова о том, что Агата вольна взять назад свое согласие, дали ей право отказаться от выполнения взятых при помолвке обязательств. Романтическое приключение, так долго ожидаемое Агатой, внезапно, а именно 12 октября 1912 года, стало реальностью в облике Арчибальда Кристи – человека, которому суждено было навсегда изменить ее жизнь, а затем и разбить ее сердце.
2
К счастью, через девять месяцев после смерти Фредерика произошло событие, оживившее уединенную жизнь матери и дочери в Эшфилде. В сентябре 1902 года сестра Агаты, Мадж, вышла замуж за Джимми Уоттса, старшего сына состоятельного манчестерского фабриканта Джеймса Уоттса-старшего. Агата одобряла выбор сестры, Джимми относился к ней доброжелательно, не допускал никаких несерьезных выходок, не опускался до ребяческих глупостей и, что самое главное, говорил с ней так, словно она была уже девушкой-подростком. Прежде мучившее Агату чувство ревности из-за слишком, по ее мнению, горячего участия Клариссы и Фредерика в жизни Мадж, уехавшей в Нью-Йорк, забылось, к тому же ей была выделена собственная роль в веселом и увлекательном торжестве, каким должна была стать свадьба сестры.
Церемония венчания проходила в храме Святого Спасителя в Торке; на Мадж было платье, украшенное великолепной серебряной вышивкой, в руках, вместо свадебного букета, она держала молитвенник как символ памяти о своем покойном отце. Агата была одной из шести подружек невесты, среди которых была и младшая сестра жениха, Нэн Уоттс. Девочки были в светло-желтых, с рукавами до локтей, платьях из луизианского полотна[8], надетых поверх белых нижних юбочек, головы были повязаны косыночками из алансонского кружева. Платья, сверкавшие бриллиантовыми головками заколок, были украшены жемчужными брошками в форме цветка маргаритки. Это был подарок Джимми, в дополнение к которому он вручил всем подружкам невесты по букету этих цветов, выражая таким образом свои добрые пожелания невесте{2}.
Многие люди впоследствии перестали общаться с Агатой из-за той скандальной известности, вызванной ее исчезновением, но Нэн всю свою жизнь оставалась рядом. Поначалу отношения двух будущих золовок омрачались соперничеством. Нэн, четырнадцатилетняя задиристая девчонка-сорванец, видела в Агате (не без помощи неких «доброжелателей») скромную двенадцатилетнюю девочку. Агата в конце концов поняла, что по натуре Нэн добрая и приветливая, но слишком уж открытая и всегда говорит то, что думает. Первоначальная взаимная подозрительность девочек в отношении друг друга практически мгновенно исчезла после свадьбы, и комната для игр в Эшфилде наполнилась громким эхом их развеселых голосов.
Отношения, возникшие между Мадж и ее вновь обретенной свекровью, были далеко не родственными. Грубость и необоснованная требовательность Мадж были оскорбительными для матери Нэн. Энн Уоттс не уставала повторять с горечью в голосе: «Мадж – это самое ужасное существо, появившееся в нашей семье». Несмотря на напряженность, возникшую между свекровью и невесткой, Агата и Кларисса, отличавшиеся хорошими манерами и светскостью поведения, всегда были желанными гостями в доме Уоттсов. К тому же между сватьями, Энн Уоттс и Клариссой, издавна существовали крепкие дружеские отношения, возникшие еще в детстве, когда обе они учились в одной школе в Чешире.
Семейство Уоттсов проживало в великолепном, огромных размеров особняке, построенном в стиле викторианской готики и расположенном в Чидле, в Чешире (сейчас это часть Большого Манчестера). В округе его называли Эбни-Холлом. В течение многих лет Агата часто бывала в этом доме, благодаря чему поняла суть и особенности жизни на широкую ногу, и в будущем использовала накопленные таким образом знания при описании бытового фона убийств, совершавшихся в загородных домах. Эбни-Холл находился во владении семьи Уоттсов с 1849 года, и в прошлом предкам нынешних хозяев случалось оказывать гостеприимство принцу Альберту и многим другим известным аристократам и политикам. В здании было множество коридоров и переходов, лестниц с изящными резными перилами, двустворчатых со средниками окон, рыцарских лат и доспехов, мраморных бюстов, а кроме того, свыше трех сотен картин, среди которых были полотна Гольбейна, Гейнсборо и Ансделла; вестибюль охраняло чучело льва, когда-то сожравшего миссионера. Перед фасадом аккуратно подстриженные садовые вкрапления окружали небольшое озерцо, а на заднем дворе был настоящий густой сад с озером еще большего размера. За сводчатой аркой, увенчанной башней с часами, располагался огород, окруженный невероятной толщины стенами, в котором было установлено вентиляционное устройство готических времен, обдувавшее теплым воздухом фруктовые деревья. Агата считала Эбни-Холл «верхом великолепия», и впоследствии он с незначительными изменениями послужил местом действия многих ее детективных романов, включая «Тайну замка Чимниз» и «Рождество Эркюля Пуаро».
Стесненные обстоятельства, в которых росла Агата, не сильно влияли на ее жизнь в подростковом возрасте, поскольку Кларисса всеми силами старалась доказать ей, что их дом остается бастионом любви и безопасности. Она договорилась с мисс Гайер, директрисой школы в Торке о том, что Агата дважды в неделю будет посещать занятия по арифметике и литературе, эти занятия продолжались полтора года.
Ее религиозным верованиям был нанесен чувствительный удар, когда однажды один из школьных учителей стал настойчиво убеждать учеников, что каждому из них в какой-то момент жизни суждено испытать отчаяние, а до этого момента они не поймут, что значит быть истинным христианином. Пройти через то, что выпало на долю Бога, – это и есть настоящее испытание, а именно: узнать, что все твои друзья тебя покинули, все, кого ты любил и кому верил, от тебя отвернулись. Пережить такое возможно, втолковывал учитель детям, если твердо верить, что это еще не конец, и помнить: если ты любишь, то обязан страдать – в противном случае тебе никогда не суждено будет постичь смысл христианской жизни. Этот урок запомнился Агате на всю жизнь.
Приезды Нэн в Эшфилд были воистину радостными событиями, которые скрашивали размеренно однообразную жизни Агаты и давали ей возможность проявить изобретательность – как можно более весело провести время. Любимой игрой было втиснуться вдвоем в набитый одеждой шкаф, а затем с криком вывалиться из него. Нэн была наследницей большого состояния, а потому вещи, которые она отказывалась носить, часто переходили к Агате.
Рождество неизменно встречали в Эбни-Холле. Агата и Нэн обожали пить молоко, смешанное со сливками, на расположенной рядом ферме, где Нэн однажды покрасила всех поросят в зеленый цвет. В семействе Уоттсов существовало твердое неписаное правило: и хозяева, и гости должны были являться ряжеными к обеду. Сохранилась фотография, запечатлевшая Нэн, облаченную в костюм бродячего кентуккийского менестреля. Будучи от природы впечатлительными, Агата и Нэн почти всегда понимали друг друга без слов и после обеда часто показывали пантомимы в комнате, называемой «зал заседаний совета». Огромных размеров альков с массивным занавесом служил отличной сценой, а Агата, благодаря своему кукольному, словно фарфоровому, личику и замедленным, как во сне, движениям, заслужила в семействе Уоттсов прозвище Звездные глазки.
После того памятного исчезновения у Агаты со временем развилась агорафобия[9] – нервическая реакция на толпу и незнакомцев, однако многие были склонны считать это патологической стеснительностью. А ведь те, кто знал Агату до этого случая, запомнили ее исключительно привлекательной девушкой, которая, повзрослев, явно не будет испытывать недостатка в поклонниках и обожателях. Ее немногословность, а подчас и молчаливость возникали тогда, когда она испытывала удовольствие от наблюдения за другими людьми или не желала делиться информацией на неприемлемых для нее условиях. А это свидетельствует о том, что часто люди, мало знавшие ее, ошибались, объясняя такое состояние равнодушием или стеснительностью.
Однообразие повседневной жизни Агата скрашивала участием в многочисленных любительских театральных представлениях в Торке. При работе над постановкой «Синей Бороды, приносящей несчастья», она познакомилась с молодым человеком, Эймиасом Бостоном, на некоторое время ставшим для нее предметом привязанности и пылкого обожания. Однако истинной страстью Агаты была музыка, и, когда Кларисса для завершения школьного образования отправила ее в Париж, где она брала уроки фортепиано и пения, мысли об Эймиасе сами собой испарились.
В течение двух последних школьных лет Агата вынашивала мысль о том, чтобы посвятить жизнь исполнительскому искусству. Как это ни печально, но ее мечты не подкреплялись необходимой самодисциплиной и способностями. Ее преподаватели старались переубедить ее, и она в конце концов поняла, что не обладает достаточным талантом для выступления на публике с сольными фортепианными концертами. Поняла она и то, что природа не наделила ее достаточными для оперной певицы голосовыми данными, и поэтому отказалась от мысли выступать на оперной сцене, судьба же концертной певицы не вписывалась в рамки ее музыкальных амбиций.
В это время Нэн завершала школьное образование во Флоренции. Прежняя сорванец-девчонка превратилась в скромную круглолицую брюнетку; на ее веселые насмешки и язвительный юмор охотно клевали перспективные поклонники. Агата не порывала отношений с золовкой и во время каникул приезжала к ней в Италию.
После возвращения Агаты из Парижа Кларисса решила, что завершающим этапом ее образования должна быть поездка в Каир. К тому времени Агата превратилась в привлекательную блондинку почти скандинавского типа: высокую и стройную, с сияющей улыбкой на овальном лице. Единственное, что при взгляде в зеркало вызывало ее беспокойство, был «римский» (согласно ее определению) нос. Ее считали, причем совершенно несправедливо, нефотогеничной. В действительности же самые удачные фотографии периода ее молодости – это те, где фотограф снял ее неожиданно, без предупреждения и подготовки, а также групповые, на которых она радуется, находясь в компании друзей.
Во время жизни в Каире у Агаты было несколько знакомств, сопровождаемых приятным, веселым флиртом, благодаря которым ее природные замкнутость и молчаливость отступили на задний план, сделав ее более общительной. Но страсть и настойчивость, проявляемые поклонниками, были несоизмеримы с тем, что они получали в ответ, ведь ни один из них не томился жаждой приключений и не обладал безрассудной смелостью. С тем она и вернулась в Англию.
Агата вспоминала о том, какую «славную праздную» жизнь она вела, вернувшись в Эшфилд, однако это праздное спокойствие подтачивало усиливающееся чувство беспокойства. Жизнь, которую вела ее золовка, представлялась куда более оживленной и притягательной. Нэн недавно стала предметом внимания одного совершенно неподходящего поклонника, и родители, с целью прервать этот нежелательный роман, отправили дочь в кругосветное путешествие в сопровождении ее дяди Джорджа и тети Элен.
Четвертого января 1910 года произошло нечто непредвиденное. Пароход «Уэйкер», на котором путешествовала Нэн с родственниками, напоровшись на подводный риф в проливе Даски-Саунд[10], потерпел крушение (к счастью, обошедшееся без жертв) у острова Стоп-Айленд, вблизи побережья Новой Зеландии. Суровое двухдневное испытание, выпавшее на долю пассажиров и экипажа, облегчалось тем, что им, до того как пароход затонул, удалось спасти продовольственные запасы, багаж и рояль. Спасенная корабельная кошка разродилась четырьмя котятами, а Нэн, потрясенная произошедшим, все-таки нашла в себе силы взять в руки фотоаппарат «Кодак» и сфотографировать своих товарищей по несчастью, укрывшихся под куском просмоленной парусины.
Спустя годы Агата использовала описание этого кораблекрушения в своем рассказе «Голос в темноте», описание попало на первую полосу газеты «Отаго Уитнес», и Нэн привезла несколько номеров этой газеты в Англию. С торжеством и гордостью она показывала их членам своей семьи, которые не верили своим глазам. Вернувшись из морского вояжа, Нэн неожиданно обрела романтическую привязанность к некому Хьюго Поллоку, за которого и вышла замуж через два года; она с удовольствием посвящала Агату во все подробности их любовных отношений.
Агата выздоравливала от простуды, когда однажды зимним вечером мать предложила ей попробовать пойти по стопам ее сестры Мадж и написать какой-нибудь рассказ, дабы развеять обуявшую ее скуку. Написанный Агатой рассказ, а также и последовавшие за ним другие рассказы были отвергнуты издателями. С одобрения матери Агата обратилась за советом к известному писателю Идену Филиппотсу, жившему по соседству, и он, прочитав ее первую литературную пробу «Снег над пустыней», посоветовал ей не предлагать свои работы журналам. До признания литературных способностей Агаты пройдет еще несколько лет. А пока ее романтическое поведение и привлекательная внешность наводили окружающих людей на мысль о том, что она с большим успехом могла бы использовать свою энергию на поиски спутника жизни. Однако на все предложения подобного рода Агата неизменно отвечала отказом.
Наиболее серьезным из таких искателей ее расположения был скромный, добрый и беззаботный Реджи Луси, майор-артиллерист, впоследствии послуживший прототипом Питера Мейтленда в ее автобиографическом романе «Незаконченный портрет», опубликованном под псевдонимом Мэри Уэстмакотт. Кларисса дала согласие на их помолвку, и после того, как Реджи Луси вернулся в свой полк в Гонконге, их роман продолжался через почту.
Несмотря на свою привлекательность и располагающую вальяжность, Реджи Луси не мог предложить Агате того, чего она желала: ее сжигало тайное желание быть завоеванной чужаком, «человеком из моря» – так она определяла его в своей автобиографии. Она была буквально одержима этой романтической идеей, быть покоренной и полностью подчиниться незнакомцу.
Реджи Луси, бесшабашный во всем, упустил очень многое в своей жизни, и его слова о том, что Агата вольна взять назад свое согласие, дали ей право отказаться от выполнения взятых при помолвке обязательств. Романтическое приключение, так долго ожидаемое Агатой, внезапно, а именно 12 октября 1912 года, стало реальностью в облике Арчибальда Кристи – человека, которому суждено было навсегда изменить ее жизнь, а затем и разбить ее сердце.
2
Человек из моря
Агате было всего двадцать два года, когда она встретила энергичного и напористого Арчибальда Кристи на танцевальном вечере, устроенном лордом Клиффордом и его супругой в Агбрук-Хаузе, их доме в Девоне. В свои двадцать три года Арчибальд был высоким, симпатичным молодым человеком с вьющимися светлыми волосами, с раздвоенным подбородком и забавно вздернутым носом. Он родился 30 сентября 1889 года в Пешеваре, в Северной Индии.
Мать Арчи, Элен Рут Кристи, ирландка по происхождению, была еще жива, но его отец-англичанин, Арчибальд Кристи-старший, в прошлом занимавший пост судьи Апелляционного суда в Индии, несколько лет назад скончался, причиной чему послужило его падение с лошади, случившееся вскоре после возвращения в Англию. Элен Кристи, которую родня называла Пег, впоследствии снова вышла замуж за Уилльяма Хемзли, преподавателя Клифтон-колледжа в Бристоле, где Арчи в свое время был старшим учеником[11]. У Элен был еще один сын от первого брака, Кэмблл Маннинг Кристи, на четыре года младше Арчи, который закончил свою военную карьеру в чине генерал-майора. Он представлял собой как бы бледный отпечаток своего старшего брата и имел склонности к искусству, реализовать которые ему удалось только после Второй мировой войны, когда он написал несколько пьес, восторженно принятых зрителями.
После Клифтона Арчи закончил Королевскую военную академию в Вулидже[12] и в чине лейтенанта служил в воинской части, расквартированной в Эксетере, в Девоне. Он убеждал Агату, чтобы она отказывала партнерам, приглашающим ее на танец, якобы в их первую встречу она должна танцевать только с ним. Но Агата поступила весьма разумно, показав ему, что их встреча – это всего лишь случайность. Каково же было ее удивление, когда через несколько дней он на мотоцикле прикатил в Эшфилд.
Арчи буквально сразу поразил воображение Агаты своей привлекательной внешностью, умом и горячностью в делах. В ее глазах это был именно тот мужчина, в котором в равной пропорции сочетались романтика и страсть к приключениям, который поможет ей справиться с природной застенчивостью и заглянуть в глубины ее души. Арчи как раз и был тем романтическим героем, о котором она мечтала, ее «человеком из моря». Даже его профессия требовала бесстрашия и готовности к повседневному риску: он был включен в небольшую группу летчиков-асов, входившую в состав недавно сформированной Королевской авиации сухопутных войск[13].
В свою очередь и сам Арчи был очарован неотразимой привлекательностью Агаты, как, впрочем, и ее женственностью, и уменьем владеть собой, что придавало ему большую решимость. Ухаживание приобрело характер ураганной стремительности. Арчи явно склонял чашу весов в свою пользу и так стремительно завоевал сердце Агаты, что по прошествии двух с половиной месяцев со дня их знакомства объявил, что хочет жениться на ней без всяких промедлений. Агата ясно видела, что во многих вопросах они были абсолютно несхожими людьми, но, несмотря на это, страстно желала видеть Арчи своим мужем.
Она понимала, что ее восторженное отношение к нему в значительной степени объясняется тем фактом, что он все еще является для нее незнакомцем; в этот период времени она часто ловила себя на том, что, словно очнувшись от беспокойного сна, невнятно бормочет про себя: «Незнакомец из моря, незнакомец из моря…» Это запало ей в душу настолько, что она написала стихотворную «Балладу о Кремне»[14], в которой Арчи выведен в образе предводителя викингов, флотилия которых совершила набег на мирных жителей Дермура в Девоне. Себя она изобразила женой местного священника, а выход отчаянному чувству беспомощности в этих роковых обстоятельствах она нашла в том, что оба они трагически погибли, после того как предводитель викингов объявил ее своей.
Мать Агаты оказалась единственной, кого Арчи не смог до конца очаровать своим шармом и напористостью. Причина, по которой Кларисса не одобряла этот скоропалительный брак, заключалась вовсе не в том, что ей предстояло разделить свою горячо любимую дочь с другим человеком, ее волнения были чисто практического характера: как и на что будущий супруг рассчитывает содержать жену? Арчи, будучи младшим офицером, получал весьма небольшое жалованье, единственным пополнением его бюджета была незначительная помощь матери. Сто фунтов, ежегодно получаемые Агатой в виде наследства от Натаниэля Миллера, деда по отцовской линии, нельзя было считать серьезным дополнением к тому, чем располагал Арчи.
К тому же Кларисса разглядела в характере Арчи пугающую жестокость и невоздержанность, настораживающие ее и вызывающие дурные предчувствия. Она ясно понимала, что дочь, с ее чувствительным характером, окажется практически беззащитной, столкнувшись с невзгодами и трудностями. Более того, инстинкт Клариссы (который в некоторых случаях был скорее ясновидением) подсказывал ей, что верным мужем Арчи не будет. Но Кларисса так сильно любила Агату, что не могла причинить ей боль и, уступив упрямству дочери, дала свое согласие на помолвку.
Агата, набравшись смелости, написала Реджи Луси и сообщила о разрыве их помолвки. Впоследствии, когда начались нелады с Арчи, она, размышляя о жизни, предполагала, что с Реджи ее жизнь была бы спокойной и счастливой, хотя знала, что никогда не любила бы его так, как любила Арчи.
Еще на начальном этапе их отношений Арчи дал понять, что для него невыносимо видеть людей несчастными или больными, но очарованная им Агата намного позже поняла, что именно им имел ввиду.
Бурный период их помолвки, продолжавшийся полтора года, состоял из сплошных взлетов и падений, во время которых и Агата, и Арчи часто впадали в отчаяние, пытая себя вопросом: возможно ли вообще вступать в брак при подобных обстоятельствах? Ни один влюбленный мужчина, тем более обладающий темпераментом Арчи, не потерпит того, что ему, по мнению его будущей тещи, уготована партия второй скрипки в семейном дуэте, а шаткое здоровье Клариссы было причиной, по которой Агата несколько раз откладывала помолвку.
Агата любила Арчи все сильнее и сильнее, потому что в некотором смысле она все еще воспринимала его как незнакомца. Все, что он делал или говорил, казалось ей каким-то странным и волнующим; он чувствовал то же самое по отношению к ней, и однажды воскликнул: «Я чувствую, мне тебя не понять!» В минуты неуверенности и колебаний у Агаты появлялось «желание повернуть назад», чтобы ощутить «твердую почву под ногами». Но Арчи был уверен в одном: притягательность «человека с моря» была слишком сильной, и Агата понимала, что должна по своей воле рискнуть и войти в глубокую воду.
Начало Первой мировой войны было для них побудительным стимулом ухватить, пока это возможно, свою долю счастья. Арчи предоставили трехдневный отпуск, и эти дни они проводили с его матерью в Клифтоне. Решение пожениться было принято настолько стремительно, что им пришлось обратиться за специальным разрешением. Как обычно, отчим Арчи, Уильям Хемзли, проявил себя настоящим отцом и, поддержав молодых, помог реализовать до конца их планы.
Но вот будущая свекровь Агаты повела себя совершенно иначе. Пег Хемзли, которую второй ее сын, Кэмблл, назвал однажды опасной женщиной, поскольку она обладала способностью щедро проявлять такую любовь, которая моментально сменялась ненавистью, в начале романа, ради того чтобы угодить Арчи, тепло принимала девушку в своем доме, однако никогда не считала Агату достойной супругой для своего сына. Агата носила круглые отложные воротнички «Питер Пэн»[15] (в то время модные, но, по мнению некоторых, недопустимо открывающие тело), поэтому Пег считала невесту своего сына «вульгарной». Она утешала себя мыслью о том, что Арчи еще слишком молод для женитьбы и их злополучное знакомство закончится ничем. Решительность своего сына в расчет она не принимала. Пег постоянно то демонстрировала Агате свою любовь, то выказывала будущей невестке свою антипатию. Агата не ошибалась, когда предвидела неприятности со стороны Пег в случае их решения пожениться.
Однако ни бурная истерика, которую закатила Пег, ни ее отказ присутствовать на церемонии венчания в приходской церкви Эммануила в Клифтоне не смогли поколебать Арчи и Агату – они обвенчались в канун Рождества 1914 года. Семья Агаты тоже была поначалу обозлена и разочарована, поскольку спустя лишь некоторое время узнала, что Агата стала миссис Арчибальд Кристи. Таким образом, их брак начался с плохого старта, и Агата, вспоминая впоследствии день их свадьбы, отмечала, что все люди, которые для нее и для Арчи были самыми любимыми, отчего-то разозлились на них.
Через два дня Арчи вылетел во Францию. Агата вернулась к матери. Поддержание порядка в Эшфилде стало Клариссе не по силам, но положение семьи неожиданно улучшилось за счет появления нового источника средств: престарелая и практически обессилевшая бабушка Агаты из Илинга теперь стала жить с ними. Когда Агата была свободна от занятий по дому, она с энтузиазмом и в силу своих возможностей старалась облегчить тяготы войны и обеспечить победу, работая санитаркой в добровольческом медицинском отряде, сформированном при городском госпитале Красного Креста в Торке.
Мать Арчи, Элен Рут Кристи, ирландка по происхождению, была еще жива, но его отец-англичанин, Арчибальд Кристи-старший, в прошлом занимавший пост судьи Апелляционного суда в Индии, несколько лет назад скончался, причиной чему послужило его падение с лошади, случившееся вскоре после возвращения в Англию. Элен Кристи, которую родня называла Пег, впоследствии снова вышла замуж за Уилльяма Хемзли, преподавателя Клифтон-колледжа в Бристоле, где Арчи в свое время был старшим учеником[11]. У Элен был еще один сын от первого брака, Кэмблл Маннинг Кристи, на четыре года младше Арчи, который закончил свою военную карьеру в чине генерал-майора. Он представлял собой как бы бледный отпечаток своего старшего брата и имел склонности к искусству, реализовать которые ему удалось только после Второй мировой войны, когда он написал несколько пьес, восторженно принятых зрителями.
После Клифтона Арчи закончил Королевскую военную академию в Вулидже[12] и в чине лейтенанта служил в воинской части, расквартированной в Эксетере, в Девоне. Он убеждал Агату, чтобы она отказывала партнерам, приглашающим ее на танец, якобы в их первую встречу она должна танцевать только с ним. Но Агата поступила весьма разумно, показав ему, что их встреча – это всего лишь случайность. Каково же было ее удивление, когда через несколько дней он на мотоцикле прикатил в Эшфилд.
Арчи буквально сразу поразил воображение Агаты своей привлекательной внешностью, умом и горячностью в делах. В ее глазах это был именно тот мужчина, в котором в равной пропорции сочетались романтика и страсть к приключениям, который поможет ей справиться с природной застенчивостью и заглянуть в глубины ее души. Арчи как раз и был тем романтическим героем, о котором она мечтала, ее «человеком из моря». Даже его профессия требовала бесстрашия и готовности к повседневному риску: он был включен в небольшую группу летчиков-асов, входившую в состав недавно сформированной Королевской авиации сухопутных войск[13].
В свою очередь и сам Арчи был очарован неотразимой привлекательностью Агаты, как, впрочем, и ее женственностью, и уменьем владеть собой, что придавало ему большую решимость. Ухаживание приобрело характер ураганной стремительности. Арчи явно склонял чашу весов в свою пользу и так стремительно завоевал сердце Агаты, что по прошествии двух с половиной месяцев со дня их знакомства объявил, что хочет жениться на ней без всяких промедлений. Агата ясно видела, что во многих вопросах они были абсолютно несхожими людьми, но, несмотря на это, страстно желала видеть Арчи своим мужем.
Она понимала, что ее восторженное отношение к нему в значительной степени объясняется тем фактом, что он все еще является для нее незнакомцем; в этот период времени она часто ловила себя на том, что, словно очнувшись от беспокойного сна, невнятно бормочет про себя: «Незнакомец из моря, незнакомец из моря…» Это запало ей в душу настолько, что она написала стихотворную «Балладу о Кремне»[14], в которой Арчи выведен в образе предводителя викингов, флотилия которых совершила набег на мирных жителей Дермура в Девоне. Себя она изобразила женой местного священника, а выход отчаянному чувству беспомощности в этих роковых обстоятельствах она нашла в том, что оба они трагически погибли, после того как предводитель викингов объявил ее своей.
Мать Агаты оказалась единственной, кого Арчи не смог до конца очаровать своим шармом и напористостью. Причина, по которой Кларисса не одобряла этот скоропалительный брак, заключалась вовсе не в том, что ей предстояло разделить свою горячо любимую дочь с другим человеком, ее волнения были чисто практического характера: как и на что будущий супруг рассчитывает содержать жену? Арчи, будучи младшим офицером, получал весьма небольшое жалованье, единственным пополнением его бюджета была незначительная помощь матери. Сто фунтов, ежегодно получаемые Агатой в виде наследства от Натаниэля Миллера, деда по отцовской линии, нельзя было считать серьезным дополнением к тому, чем располагал Арчи.
К тому же Кларисса разглядела в характере Арчи пугающую жестокость и невоздержанность, настораживающие ее и вызывающие дурные предчувствия. Она ясно понимала, что дочь, с ее чувствительным характером, окажется практически беззащитной, столкнувшись с невзгодами и трудностями. Более того, инстинкт Клариссы (который в некоторых случаях был скорее ясновидением) подсказывал ей, что верным мужем Арчи не будет. Но Кларисса так сильно любила Агату, что не могла причинить ей боль и, уступив упрямству дочери, дала свое согласие на помолвку.
Агата, набравшись смелости, написала Реджи Луси и сообщила о разрыве их помолвки. Впоследствии, когда начались нелады с Арчи, она, размышляя о жизни, предполагала, что с Реджи ее жизнь была бы спокойной и счастливой, хотя знала, что никогда не любила бы его так, как любила Арчи.
Еще на начальном этапе их отношений Арчи дал понять, что для него невыносимо видеть людей несчастными или больными, но очарованная им Агата намного позже поняла, что именно им имел ввиду.
Бурный период их помолвки, продолжавшийся полтора года, состоял из сплошных взлетов и падений, во время которых и Агата, и Арчи часто впадали в отчаяние, пытая себя вопросом: возможно ли вообще вступать в брак при подобных обстоятельствах? Ни один влюбленный мужчина, тем более обладающий темпераментом Арчи, не потерпит того, что ему, по мнению его будущей тещи, уготована партия второй скрипки в семейном дуэте, а шаткое здоровье Клариссы было причиной, по которой Агата несколько раз откладывала помолвку.
Агата любила Арчи все сильнее и сильнее, потому что в некотором смысле она все еще воспринимала его как незнакомца. Все, что он делал или говорил, казалось ей каким-то странным и волнующим; он чувствовал то же самое по отношению к ней, и однажды воскликнул: «Я чувствую, мне тебя не понять!» В минуты неуверенности и колебаний у Агаты появлялось «желание повернуть назад», чтобы ощутить «твердую почву под ногами». Но Арчи был уверен в одном: притягательность «человека с моря» была слишком сильной, и Агата понимала, что должна по своей воле рискнуть и войти в глубокую воду.
Начало Первой мировой войны было для них побудительным стимулом ухватить, пока это возможно, свою долю счастья. Арчи предоставили трехдневный отпуск, и эти дни они проводили с его матерью в Клифтоне. Решение пожениться было принято настолько стремительно, что им пришлось обратиться за специальным разрешением. Как обычно, отчим Арчи, Уильям Хемзли, проявил себя настоящим отцом и, поддержав молодых, помог реализовать до конца их планы.
Но вот будущая свекровь Агаты повела себя совершенно иначе. Пег Хемзли, которую второй ее сын, Кэмблл, назвал однажды опасной женщиной, поскольку она обладала способностью щедро проявлять такую любовь, которая моментально сменялась ненавистью, в начале романа, ради того чтобы угодить Арчи, тепло принимала девушку в своем доме, однако никогда не считала Агату достойной супругой для своего сына. Агата носила круглые отложные воротнички «Питер Пэн»[15] (в то время модные, но, по мнению некоторых, недопустимо открывающие тело), поэтому Пег считала невесту своего сына «вульгарной». Она утешала себя мыслью о том, что Арчи еще слишком молод для женитьбы и их злополучное знакомство закончится ничем. Решительность своего сына в расчет она не принимала. Пег постоянно то демонстрировала Агате свою любовь, то выказывала будущей невестке свою антипатию. Агата не ошибалась, когда предвидела неприятности со стороны Пег в случае их решения пожениться.
Однако ни бурная истерика, которую закатила Пег, ни ее отказ присутствовать на церемонии венчания в приходской церкви Эммануила в Клифтоне не смогли поколебать Арчи и Агату – они обвенчались в канун Рождества 1914 года. Семья Агаты тоже была поначалу обозлена и разочарована, поскольку спустя лишь некоторое время узнала, что Агата стала миссис Арчибальд Кристи. Таким образом, их брак начался с плохого старта, и Агата, вспоминая впоследствии день их свадьбы, отмечала, что все люди, которые для нее и для Арчи были самыми любимыми, отчего-то разозлились на них.
Через два дня Арчи вылетел во Францию. Агата вернулась к матери. Поддержание порядка в Эшфилде стало Клариссе не по силам, но положение семьи неожиданно улучшилось за счет появления нового источника средств: престарелая и практически обессилевшая бабушка Агаты из Илинга теперь стала жить с ними. Когда Агата была свободна от занятий по дому, она с энтузиазмом и в силу своих возможностей старалась облегчить тяготы войны и обеспечить победу, работая санитаркой в добровольческом медицинском отряде, сформированном при городском госпитале Красного Креста в Торке.