Страница:
Джеффри Робинсон
Принцесса Монако
ИСТОРИЯ ЛЮБВИ, ПОКОРИВШАЯ МИРВесь Голливуд лежал у ее ног, но она выбрала княжеский дворец, аристократические балы и прекрасного принца из маленькой страны недалеко от Франции. Она была королевой Голливуда, но предпочла стать принцессой Монако.
Волшебная история одного из величайших романов ХХ века.
Daily Express
Воссоздан портрет очаровательной женщины и история ее выдержавшей все испытания любви.
Boston Herald
Первая достоверная история самой блистательной в мире семьи.Режиссер Оливье Даан («Жизнь в розовом цвете») снял фильм «Принцесса Монако». В главных ролях: лауреат премии «Оскар» Николь Кидман («Часы», «Мулен Руж») и номинант на премию «Оскар» Тим Рот («Криминальное чтиво», «Обмани меня»).
Sunday Mirror
От автора
На похоронах Грейс в 1982 году один из ее старых друзей, голливудский актер Джимми Стюарт, высказал то, что любой из присутствующих в церкви мог бы сказать на его месте:
– Я люблю Грейс Келли. Не потому, что она была княгиня[1], не потому, что актриса, и даже не потому, что она была моим хорошим другом, а потому, что такой замечательной женщины, как она, я не встречал. Каждая моя встреча с Грейс Келли наполняла мою жизнь, так же как и вашу, нежным, теплым светом. И каждая такая встреча становилась для меня праздником.
За много лет до этого Фрэнк Синатра спел для нее в фильме «Высшее общество» (High Society) песню «Ты неподражаема» (You’re Sensational). И он был прав. Спустя годы после ее смерти он вновь оказался прав, признавшись друзьям: «Второй такой, как она, нет и не было».
Княгиня Монакская Грейс, урожденная Грейс Патриция Келли из Филадельфии, штат Пенсильвания, навсегда осталась в сердцах тех, кто ее знал.
Эта книга была первоначально написана в 1989 году в уникальном сотрудничестве с четырьмя людьми, которые любили ее больше всех: князь Ренье III, принц Альбер, принцессы Каролина и Стефания.
В последующие годы перед выходом в свет каждого нового издания я вносил в нее изменения. «Принцесса Монако» – последняя версия. И вполне очевидно, что эта книга неизменно посвящается:
– Я люблю Грейс Келли. Не потому, что она была княгиня[1], не потому, что актриса, и даже не потому, что она была моим хорошим другом, а потому, что такой замечательной женщины, как она, я не встречал. Каждая моя встреча с Грейс Келли наполняла мою жизнь, так же как и вашу, нежным, теплым светом. И каждая такая встреча становилась для меня праздником.
За много лет до этого Фрэнк Синатра спел для нее в фильме «Высшее общество» (High Society) песню «Ты неподражаема» (You’re Sensational). И он был прав. Спустя годы после ее смерти он вновь оказался прав, признавшись друзьям: «Второй такой, как она, нет и не было».
Княгиня Монакская Грейс, урожденная Грейс Патриция Келли из Филадельфии, штат Пенсильвания, навсегда осталась в сердцах тех, кто ее знал.
Эта книга была первоначально написана в 1989 году в уникальном сотрудничестве с четырьмя людьми, которые любили ее больше всех: князь Ренье III, принц Альбер, принцессы Каролина и Стефания.
В последующие годы перед выходом в свет каждого нового издания я вносил в нее изменения. «Принцесса Монако» – последняя версия. И вполне очевидно, что эта книга неизменно посвящается:
Грейс (1929–1982) и Ренье (1923–2005),
а также Альберу, Каролине и Стефании
Ваши родители были неподражаемы.
Предисловие
Николь Кидман[2]
Актрису Грейс Келли я знала по фильмам «Окно во двор» (Rear Window) и «Поймать вора» (To Catoh a Thief), но княгиня Грейс была известна мне как сугубо официальное лицо, как героиня сказки, за которой все мы наблюдали издали. Я ничего не знала о ее детстве и трудной актерской карьере, о том, как молодая актриса пробивала себе путь в кино, пыталась найти себя и свое место в мире. Еще меньше знала о ее браке с князем Ренье и о том, какой была ее семейная жизнь.
Приступая к этой роли, я ощущала несоответствие между официальным образом Грейс – актрисы и княгини – и ее частной жизнью матери, жены, дочери. Больше всего меня интересовал вопрос: что скрывается за этой волшебной сказкой? Грейс сознательно оберегала свою личную жизнь от посторонних глаз, и я хотела воздать ей за это должное. И вместе с тем мне нужно было верно изобразить ее жизнь и ее переживания.
Когда артист должен сыграть реально существовавшего человека, в особенности столь знаменитого, как княгиня Грейс, его подстерегает одна опасность: он невольно начинает копировать или подражать своему герою. Я же стремилась совсем к другому. Поэтому я принялась читать все, что могла отыскать о ней. Изучала ее интервью. Смотрела фильмы с ее участием. Хотела постичь самую ее суть, чтобы по достоинству оценить ее личность и вместе с тем сделать роль выразительной. Я знала по опыту, что, вобрав в себя весь этот материал, впитав и усвоив его, я добьюсь того, что образ Грейс возникнет на экране почти помимо моей воли. В то же время меня всегда притягивала зыбкая грань между искусством и реальностью. Нередко эти сферы пересекаются. И в этой пограничной области художник может найти выразительные средства, которые перенесут нас в вымышленный мир фильма. Поясню, что я имею в виду. В фильме есть эпизоды, когда Грейс всеми силами пытается обрести королевское достоинство, и ее доверенное лицо, отец Такер, говорит ей, что ей следует отнестись к новым обязанностям так, словно она играет роль длиной в целую жизнь. Это ключевой момент фильма, потому что именно в эту минуту Грейс осознает, что она значит для Монако. Так я нашла ключ к пониманию этой женщины. Теперь я могла представить себе, как трудно ей было играть роль княгини. Как глава государства вы должны действовать, играть свою роль, но это не просто поступки или поведение, это ваша жизнь. В жизни нет ни декораций, ни отснятых кадров, которые могли бы подсказать вам, как себя вести. Грейс сумела решить непосильную задачу, связанную с самоидентификацией, найдя баланс между актрисой, матерью, женой и княгиней.
Это производит сильное впечатление.
Когда я узнала ее, меня поразило и то, как она была предана детям и мужу, как заботилась о семье. Ее детство прошло среди потомственной денежной аристократии Филадельфии. Затем была борьба за роли в кино и слава голливудской звезды. После чего на нее обрушилась еще бо́льшая слава плюс чарующий блеск Монако. И все же она осталась верна своим убеждениям, своей вере в то, что любовь – главная ценность в жизни. Любовь, сострадание и отзывчивость служили ей компасом на ее жизненном пути. Слава и богатство, как мы хорошо знаем, могут легко увести человека с пути истинного. И Грейс знала это как никто другой. Но она знала и более важные вещи, умела находить верные ориентиры и нередко обращалась к своему компасу в поисках правильного пути. Этот компас говорил ей: прислушивайся к своему сердцу. Люди тянулись к ней именно потому, что она всегда чутко прислушивалась к своему сердцу. Особенно сильно были привязаны к ней жители Монако. В 1956 году она приехала туда как актриса Грейс Келли, но в 1962 году, когда Альфред Хичкок попросил ее вернуться в кино и сыграть главную роль в «Марни» (Marnie) (этот эпизод – один из лейтмотивов нашего фильма), Грейс Келли была уже княгиней Грейс.
Небывалая метаморфоза, какой прежде не видел мир. Даже сегодня Грейс ощутимо присутствует в Монако. И режиссер фильма Оливье Даан часто повторял нам, что Грейс стала неотъемлемой частью Монако, а Монако – частью Грейс. Отныне они нераздельны. На мой взгляд, в этом есть нечто замечательное: человек, его краткое существование и место, где он жил, слились воедино.
И вместе с тем я ощущала некую пустоту.
Я познакомилась с Грейс, читая о ней, изучая ее и смотря фильмы с ее участием, и после близкого знакомства у меня возникло чувство утраты.
По моему глубокому убеждению, когда она погибла в 1982 году, мир потерял совершенно особую женщину.
Остается киноверсия ее жизни, где авторы позволили себе некоторые вольности в чисто кинематографических целях. Эта биография рассказывает о том, как все было на самом деле. Играя Грейс, я старалась передать ее очарование, исходившую от нее волшебную силу. А Джеффри Робинсон сохранил этот магнетизм в книге.
Надеюсь, вам понравится и то и другое.
Приступая к этой роли, я ощущала несоответствие между официальным образом Грейс – актрисы и княгини – и ее частной жизнью матери, жены, дочери. Больше всего меня интересовал вопрос: что скрывается за этой волшебной сказкой? Грейс сознательно оберегала свою личную жизнь от посторонних глаз, и я хотела воздать ей за это должное. И вместе с тем мне нужно было верно изобразить ее жизнь и ее переживания.
Когда артист должен сыграть реально существовавшего человека, в особенности столь знаменитого, как княгиня Грейс, его подстерегает одна опасность: он невольно начинает копировать или подражать своему герою. Я же стремилась совсем к другому. Поэтому я принялась читать все, что могла отыскать о ней. Изучала ее интервью. Смотрела фильмы с ее участием. Хотела постичь самую ее суть, чтобы по достоинству оценить ее личность и вместе с тем сделать роль выразительной. Я знала по опыту, что, вобрав в себя весь этот материал, впитав и усвоив его, я добьюсь того, что образ Грейс возникнет на экране почти помимо моей воли. В то же время меня всегда притягивала зыбкая грань между искусством и реальностью. Нередко эти сферы пересекаются. И в этой пограничной области художник может найти выразительные средства, которые перенесут нас в вымышленный мир фильма. Поясню, что я имею в виду. В фильме есть эпизоды, когда Грейс всеми силами пытается обрести королевское достоинство, и ее доверенное лицо, отец Такер, говорит ей, что ей следует отнестись к новым обязанностям так, словно она играет роль длиной в целую жизнь. Это ключевой момент фильма, потому что именно в эту минуту Грейс осознает, что она значит для Монако. Так я нашла ключ к пониманию этой женщины. Теперь я могла представить себе, как трудно ей было играть роль княгини. Как глава государства вы должны действовать, играть свою роль, но это не просто поступки или поведение, это ваша жизнь. В жизни нет ни декораций, ни отснятых кадров, которые могли бы подсказать вам, как себя вести. Грейс сумела решить непосильную задачу, связанную с самоидентификацией, найдя баланс между актрисой, матерью, женой и княгиней.
Это производит сильное впечатление.
Когда я узнала ее, меня поразило и то, как она была предана детям и мужу, как заботилась о семье. Ее детство прошло среди потомственной денежной аристократии Филадельфии. Затем была борьба за роли в кино и слава голливудской звезды. После чего на нее обрушилась еще бо́льшая слава плюс чарующий блеск Монако. И все же она осталась верна своим убеждениям, своей вере в то, что любовь – главная ценность в жизни. Любовь, сострадание и отзывчивость служили ей компасом на ее жизненном пути. Слава и богатство, как мы хорошо знаем, могут легко увести человека с пути истинного. И Грейс знала это как никто другой. Но она знала и более важные вещи, умела находить верные ориентиры и нередко обращалась к своему компасу в поисках правильного пути. Этот компас говорил ей: прислушивайся к своему сердцу. Люди тянулись к ней именно потому, что она всегда чутко прислушивалась к своему сердцу. Особенно сильно были привязаны к ней жители Монако. В 1956 году она приехала туда как актриса Грейс Келли, но в 1962 году, когда Альфред Хичкок попросил ее вернуться в кино и сыграть главную роль в «Марни» (Marnie) (этот эпизод – один из лейтмотивов нашего фильма), Грейс Келли была уже княгиней Грейс.
Небывалая метаморфоза, какой прежде не видел мир. Даже сегодня Грейс ощутимо присутствует в Монако. И режиссер фильма Оливье Даан часто повторял нам, что Грейс стала неотъемлемой частью Монако, а Монако – частью Грейс. Отныне они нераздельны. На мой взгляд, в этом есть нечто замечательное: человек, его краткое существование и место, где он жил, слились воедино.
И вместе с тем я ощущала некую пустоту.
Я познакомилась с Грейс, читая о ней, изучая ее и смотря фильмы с ее участием, и после близкого знакомства у меня возникло чувство утраты.
По моему глубокому убеждению, когда она погибла в 1982 году, мир потерял совершенно особую женщину.
Остается киноверсия ее жизни, где авторы позволили себе некоторые вольности в чисто кинематографических целях. Эта биография рассказывает о том, как все было на самом деле. Играя Грейс, я старалась передать ее очарование, исходившую от нее волшебную силу. А Джеффри Робинсон сохранил этот магнетизм в книге.
Надеюсь, вам понравится и то и другое.
Рассвет
В воздухе чувствуется легкая прохлада. Солнце только-только показалось над горизонтом. Вместе с небом море тоже постепенно меняет цвет с бледно-серого до пронзительно лазурного по мере того, как утро проникает во все уголки порта и высвечивает здание клубнично-розового цвета.
Оно высвечивает скалу Ле-Роше, что выдается в море рядом с портом. Именно здесь, охраняемый древними бастионами, стоит княжеский дворец. Оно освещает многоэтажные жилые дома вдоль авеню имени княгини Грейс, а также фешенебельный отрезок набережной, известный как Монте-Карло. Оно высвечивает старые виллы, выстроенные едва ли не одна над другой на склоне холма, глядящего на казино Hôtel de Paris, Café de Paris и лазурные воды Средиземного моря.
В первые мгновения все кажется плоским, как будто все краски выцвели и поблекли.
Но утреннее солнце отбрасывает особый свет, какой можно увидеть лишь на юге Франции, особенно после того, как ночной мистраль разогнал облака. Он яркий, насыщенный, чистый, прозрачный как хрусталь. Этот свет приносит с собой буйство красок, и вы невольно говорите себе: на всей земле ничего подобного не увидеть.
Солнце застает дома врасплох, во мгновение ока омывая их бледным розовато-оранжевым светом. Но не успели вы его заметить, как его уже нет, он бесследно исчез. Теперь здания перед вами красные или желтые, некоторые – золотисто-чайного оттенка. Наверное, слово «золотой» здесь более чем уместно, учитывая стоимость местной недвижимости.
Постепенно над сотнями балконов раскрываются тенты – голубые, розовые, выцветшие красные – судя по всему, они пережили не одно лето, или ярко-желтые. Эти последние – явно новые.
К вокзалу подходит ночной поезд из Барселоны. Он следует в Италию через город Вентимилья. Голос с сильным акцентом объявляет: «Монте-Карло. Стоянка поезда две минуты. Монте-Карло».
На противоположных путях к станции подходит утренний поезд из Вентимильи. Он держит курс на Ниццу, Антиб и Канны. И диктор с тем же акцентом вновь объявляет: «Монте-Карло. Стоянка поезда две минуты. Монте-Карло».
В отелях Hermitage и Hôtel de Paris уже начали разносить в номера завтрак, который стоит 40 долларов: крошечные круассаны в корзинке, кофе и апельсиновый сок.
Вдоль пляжа стрекочет одинокий вертолет.
В ресторане La Vigie, стоящем на утесе позади розовых оштукатуренных стен отеля Old Beach, уже начали накрывать шведский стол. Тем временем мимо на лодке с навесным мотором проплывает какой-то старик. Две женщины решили с утра пораньше искупаться. О чем-то разговаривая, они по-собачьи плывут к буйку.
Вдоль улицы, ведущей к Ле-Роше, садовники подстригают розовые кусты. Из порта неторопливо выплывает чья-то огромная яхта.
Полицейский в безукоризненно отутюженной красно-белой форме управляет уличным движением на Place d’Armes.
Некогда знаменитый теннисист позирует фотографу рядом с бассейном перед тем, как отправиться на корты теннисного клуба, чтобы следующие три часа отрабатывать там пресловутый закрытый удар.
Две довольно симпатичные молоденькие немки возвращаются из ночного клуба в свою крошечную однокомнатную квартиру.
Итальянский подросток стоит за барной стойкой в Moane, моет стаканы и слушает портативный радиоприемник, а его коллега-француз ставит перевернутые стулья на столы, чтобы помыть пол.
Немолодой мужчина в синем рабочем халате пылесосит ковры в казино.
Пожилая женщина в черном идет по узким улочкам Ле-Роше к собору Непорочного Зачатия, который местные жители именуют собором Святого Николая.
Квартал пуст, если не считать одинокого полицейского, который медленно прохаживается перед Океанографическим музеем, и священника в черной рясе, решившего отдохнуть перед мессой на ступеньках собора.
Пожилая женщина в черном кивает священнику и входит под темные своды собора. Здесь она крестится, что-то бормочет себе под нос и спешит мимо алтаря к двум мраморным плитам.
На одной написано RAINIERIVS III.
На другой – GRATIA PATRICIA.
Женщина осеняет себя крестным знамением, останавливается, потом выходит из церкви и быстро идет к площади перед дворцом.
Вход во дворец охраняют два карабинера, третий стоит рядом с небольшой боковой дверью, четвертый прохаживается по улице, где тяжелая черная цепь не дает парковать машины.
Пожилая женщина в черном останавливается в конце улицы и смотрит на дворец. Увидев над ним княжеский штандарт, она кивает и снова крестится.
Оно высвечивает скалу Ле-Роше, что выдается в море рядом с портом. Именно здесь, охраняемый древними бастионами, стоит княжеский дворец. Оно освещает многоэтажные жилые дома вдоль авеню имени княгини Грейс, а также фешенебельный отрезок набережной, известный как Монте-Карло. Оно высвечивает старые виллы, выстроенные едва ли не одна над другой на склоне холма, глядящего на казино Hôtel de Paris, Café de Paris и лазурные воды Средиземного моря.
В первые мгновения все кажется плоским, как будто все краски выцвели и поблекли.
Но утреннее солнце отбрасывает особый свет, какой можно увидеть лишь на юге Франции, особенно после того, как ночной мистраль разогнал облака. Он яркий, насыщенный, чистый, прозрачный как хрусталь. Этот свет приносит с собой буйство красок, и вы невольно говорите себе: на всей земле ничего подобного не увидеть.
Солнце застает дома врасплох, во мгновение ока омывая их бледным розовато-оранжевым светом. Но не успели вы его заметить, как его уже нет, он бесследно исчез. Теперь здания перед вами красные или желтые, некоторые – золотисто-чайного оттенка. Наверное, слово «золотой» здесь более чем уместно, учитывая стоимость местной недвижимости.
Постепенно над сотнями балконов раскрываются тенты – голубые, розовые, выцветшие красные – судя по всему, они пережили не одно лето, или ярко-желтые. Эти последние – явно новые.
К вокзалу подходит ночной поезд из Барселоны. Он следует в Италию через город Вентимилья. Голос с сильным акцентом объявляет: «Монте-Карло. Стоянка поезда две минуты. Монте-Карло».
На противоположных путях к станции подходит утренний поезд из Вентимильи. Он держит курс на Ниццу, Антиб и Канны. И диктор с тем же акцентом вновь объявляет: «Монте-Карло. Стоянка поезда две минуты. Монте-Карло».
В отелях Hermitage и Hôtel de Paris уже начали разносить в номера завтрак, который стоит 40 долларов: крошечные круассаны в корзинке, кофе и апельсиновый сок.
Вдоль пляжа стрекочет одинокий вертолет.
В ресторане La Vigie, стоящем на утесе позади розовых оштукатуренных стен отеля Old Beach, уже начали накрывать шведский стол. Тем временем мимо на лодке с навесным мотором проплывает какой-то старик. Две женщины решили с утра пораньше искупаться. О чем-то разговаривая, они по-собачьи плывут к буйку.
Вдоль улицы, ведущей к Ле-Роше, садовники подстригают розовые кусты. Из порта неторопливо выплывает чья-то огромная яхта.
Полицейский в безукоризненно отутюженной красно-белой форме управляет уличным движением на Place d’Armes.
Некогда знаменитый теннисист позирует фотографу рядом с бассейном перед тем, как отправиться на корты теннисного клуба, чтобы следующие три часа отрабатывать там пресловутый закрытый удар.
Две довольно симпатичные молоденькие немки возвращаются из ночного клуба в свою крошечную однокомнатную квартиру.
Итальянский подросток стоит за барной стойкой в Moane, моет стаканы и слушает портативный радиоприемник, а его коллега-француз ставит перевернутые стулья на столы, чтобы помыть пол.
Немолодой мужчина в синем рабочем халате пылесосит ковры в казино.
Пожилая женщина в черном идет по узким улочкам Ле-Роше к собору Непорочного Зачатия, который местные жители именуют собором Святого Николая.
Квартал пуст, если не считать одинокого полицейского, который медленно прохаживается перед Океанографическим музеем, и священника в черной рясе, решившего отдохнуть перед мессой на ступеньках собора.
Пожилая женщина в черном кивает священнику и входит под темные своды собора. Здесь она крестится, что-то бормочет себе под нос и спешит мимо алтаря к двум мраморным плитам.
На одной написано RAINIERIVS III.
На другой – GRATIA PATRICIA.
Женщина осеняет себя крестным знамением, останавливается, потом выходит из церкви и быстро идет к площади перед дворцом.
Вход во дворец охраняют два карабинера, третий стоит рядом с небольшой боковой дверью, четвертый прохаживается по улице, где тяжелая черная цепь не дает парковать машины.
Пожилая женщина в черном останавливается в конце улицы и смотрит на дворец. Увидев над ним княжеский штандарт, она кивает и снова крестится.
Пролог
С ее места за рабочим столом в довольно просторном кабинете на верхнем этаже дворцовой башни открывался вид на яхты в гавани и невысокую скалу по другую сторону под названием Монте-Карло.
Эту комнату княгиня отделала в бледно-зеленых и бледно-желтых тонах. В середине – внушительных размеров диван, привезенный из Филадельфии. По обе стороны от него заваленные журналами столики.
Здесь повсюду фотографии ее семьи в серебряных рамках – на ее рабочем столе, на журнальных столиках, на полках. На стенах – картины и рисунки. Самое любимое полотно – огромный пейзаж Нью-Йорка, выполненный маслом.
И вот, глядя на пустой лист бумаги, думая о письме, которое ей не хочется, но предстоит писать, женщина, которая распрощалась с голливудской славой актрисы Грейс Келли, чтобы стать княгиней Монакской Грейс, взяла ручку и своим четким, аккуратным почерком вывела сверху: «18 июня 1962 года».
Это было начало.
«Дорогой Хич», – продолжила она.
Неужели прошло уже двенадцать лет?
В 1950 году она, начинающая актриса, живущая в Нью-Йорке, получила предложение от студии Twentieth Century Fox пройти черно-белую пробу на роль, которую так и не получила.
Однако пробу увидел режиссер Фред Циммерман и через два года пригласил ее на роль в фильме «Ровно в полдень» (High Noon), где ее партнером стал знаменитый Гэри Купер.
Это была ее первая большая роль в кино.
И хотя зрителям понравилась красивая молодая актриса, «Оскар» за лучшую роль достался все-таки Гэри Куперу. Имя Грейс Келли даже не значилось на афише. В рецензии, опубликованной в The New York Times, ее имя было упомянуто лишь вскользь.
Ту черно-белую пробу посмотрел режиссер Джон Форд и решил, что в Грейс чувствуется «воспитание, утонченность и аристократизм». Он убедил руководство студии MGM привезти начинающую актрису в Лос-Анджелес на пробу для фильма «Могамбо» (Mogambo), который он собирался снимать в Африке с участием Кларка Гейбла и Авы Гарднер.
Роль была ее, если она хотела, а Грейс хотела, однако на MGM потребовали, чтобы в таком случае она подписала контракт на семь лет. Студия обязалась платить Грейс 850 долларов в неделю – для многих по тем временам огромные деньги, хотя по голливудским меркам сумма была весьма скромной.
Грейс довольно долго сопротивлялась и даже добилась двух существенных уступок. Поднять расценки на MGM отказались, однако согласились, что раз в два года Грейс может брать отпуск, чтобы поработать в театре. От нее также не требовалось перебираться в Калифорнию, она могла оставаться в Нью-Йорке.
– На студии все страшно упрямы, – призналась она. – Когда им что-то нужно, они своего добьются.
С этими словами она взяла чью-то ручку и поставила свое имя на бланке вылета. Самолет, который должен был доставить ее в Африку, уже стоял готовый к взлету.
Тем временем пробу 1950 года увидел Альфред Хичкок и решил, что Грейс – это «скрытый под снегом вулкан».
Она писала: «У меня сердце разрывается при мысли о том, что я должна отказаться от этого фильма».
Она впервые призналась в этом кому-то еще, кроме собственного мужа.
Англичанин Альфред Хичкок перебрался в Голливуд в 1939 году и только-только получил американское гражданство. В середине 50-х годов он имел лысину, был обладателем внушительного брюшка и зычного голоса, а также занимал первую строчку в списке голливудских режиссеров, снимая фильмы, которые теперь считаются классикой кинематографа: «Завороженный» (Spellbound) с участием Ингрид Бергман и Грегори Пека, «Спасательная шлюпка» (Lifeboat) по Джону Стейнбеку с участием Кэри Гранта и Джоан Фонтейн, «Дурная слава» (Notorious) с Кэри Грантом, Ингрид Бергман и Клодом Рейнсом.
Когда он пригласил Грейс сыграть в паре с Рэем Милландом в триллере «В случае убийства набирайте «М» (Dial M for Murder), он сделал то, что до него не додумался сделать ни один режиссер, – он поставил Грейс на пьедестал и сделал из нее звезду.
И вот теперь она писала: «Я так волнуюсь при мысли о съемках и о том, что буду вновь работать с вами –», – против обыкновения ставя вместо точек тире.
Снимая фильм «В случае убийства набирайте «М», Хичкок без устали рассказывал ей о своей новой картине «Окно во двор» с участием Джимми Стюарта. Энтузиазм Хичкока был столь заразителен, что, когда подошло время, Грейс отказалась сняться в паре с Марлоном Брандо в фильме «В порту» (On The Waterfront). Заменившая ее Ева Мари Сейнт получила за эту роль «Оскар». Грейс предпочла снова сняться у Хичкока.
Она писала: «При личной встрече я бы хотела объяснить все причины, поскольку сделать это в письме или через посредника нелегко».
После этого она в очередной раз снялась у Хичкока в фильме «Поймать вора». На этот раз партнером Грейс стал Кэри Грант, а съемки проходили на Французской Ривьере. Фильм имел успех, благодаря чему Грейс в следующем году вернулась во Францию для участия в Каннском кинофестивале. Именно здесь она и познакомилась с Ренье.
Шел 1955 год.
– Став женой Ренье, – говорила она тогда, – я вышла замуж за человека, а не за то, что он символизировал или кем он был. Я влюбилась в него, не задумываясь ни о чем другом.
Однако это «что-то другое» было чем-то особенным, и семь лет спустя волшебная сказка, начавшаяся во время их первой встречи в Монако, все еще продолжалась.
В свой кабинет Грейс приходила каждое утро, хотя не обязательно проводила там весь день. Иногда она приходила раньше, иногда позже и оставалась там сколько хотела, в зависимости от количества дел. Но даже в те дни, когда она не заглядывала туда, она была очень занята, поскольку Ренье возложил на нее массу обязанностей.
Она уже провела обустройство дворца – а это был колоссальный труд. Старое здание следовало заново покрасить, обставить новой мебелью, перегородкой поделить детскую комнату на две, чтобы у каждого ребенка был свой уголок. Еще до того, как с ремонтом было покончено, Грейс возглавила монакское общество Красного Креста, стала президентом местного клуба садоводов и принимала личное участие во всех официальных культурных мероприятиях княжества. Кроме того, на ней лежало дворцовое хозяйство: она должна была контролировать внушительный штат прислуги и закупки. Грейс лично составляла меню для семьи, следила за тем, чтобы они с Ренье не набирали лишний вес, а дети получали здоровое, сбалансированное питание.
– Знаете, как меня называет муж? – однажды призналась друзьям Грейс. – Координатор домашних дел. Словно я член кабинета министров.
Грейс Келли всё делала основательно, потому что не привыкла работать спустя рукава. Вскоре это стало понятно всем.
Приехав в Монако, где у нее не было ни одной знакомой души, кроме Ренье, оказавшись оторванной от дома, – причем в то время, когда телефонная связь оставляла желать лучшего, – не зная ни слова по-французски, она, разумеется, столкнулась с трудностями. Но прошло время, и она освоилась в роли княгини Грейс.
А этот год начался так удачно!
Дочери Каролине было 5 лет, сыну Альберу – в семье его звали Альби – 4. Мужу, которого она звала Рей, недавно исполнилось 39. Это была крепкая, счастливая семья. Ренье говорил с детьми по-французски, она сама – по-английски, в результате Каролина и Альби росли, зная два языка. Постепенно ее собственный французский тоже улучшился, и она даже выступала перед публикой по-французски, хотя так и не избавилась от американского акцента.
Затем у нее случился выкидыш. А на следующий год – еще один.
В это время президент Франции Шарль де Голль вновь начал угрожать Ренье, что примет жесткие меры против французских граждан, живущих в Монако и уклоняющихся от уплаты налогов.
Трения на этой почве возникали между ними и раньше. Ренье неизменно считал свое княжество независимым от Франции, как было прописано в соответствующих договорах. На сей раз де Голль, невзирая на официальные документы, решил положить этому конец.
Грейс своими глазами видела, какое давление оказывает на ее мужа французский президент. И вот теперь возникла новая проблема – с Хичкоком.
Уехав из Голливуда в Европу, Грейс не теряла с ним связи и всегда помнила, что именно он сделал из нее звезду.
– Хич научил меня всему, что касается кино, – говорила она. – Благодаря ему мне стало понятно, что сцены убийства нужно снимать как любовные сцены, а любовные сцены – как сцены убийства.
В конце 1961 года Альфред Хичкок работал над новой картиной «Марни», где главную мужскую роль должен был сыграть Шон Коннери – новая восходящая звезда. Красивый шотландец недавно снялся в роли Джеймса Бонда в фильме «Доктор Ноу» (Dr. No), побившем все рекорды кассовых сборов. В роли героини нового фильма Хичкок видел только Грейс.
Хичкок любил работать со знакомыми актерами. Например, он четыре раза приглашал Кэри Гранта и Джимми Стюарта, трижды – Ингрид Бергман. И вот теперь ему в четвертый раз понадобилась Грейс Келли.
Для нее это означало вернуться в кино. И сама Грейс, и даже Ренье считали честью приглашение вновь сняться у самого Хичкока.
Правда, было одно но. Хичкок любил Грейс за качество, которое он называл «сексуальной элегантностью», и хотел, чтобы она вернулась на экран в роли фригидной клептоманки, которую насилует собственный муж.
Никто не сомневался, что актриса Грейс Келли могла бы сняться в такой роли, но княгиня Грейс?
Грейс и Ренье обсуждали эту щекотливую тему. Оба честно высказали свои опасения. Но как только она убедила себя, что все будет хорошо, а Ренье согласился с ней, она написала Хичкоку, что дает согласие.
В марте Хичкок объявил, что Грейс Келли возвращается в кино. Новость произвела фурор.
Сначала на MGM заявили, что они не допустят этого, поскольку Грейс до сих пор связана с ними контрактными обязательствами.
В глазах студийного начальства, выйдя замуж за Ренье и уехав в Европу, Грейс нарушила условия контракта, и потому ей прекратили платить жалованье. И вот теперь крючкотворы-юристы утверждали, что, поскольку она считалась временно уволенной без жалованья после истечения контракта, тот якобы остается в силе. Так что если она намерена сняться в кино, то должна сделать это на студии MGM или же Хичкок обязан выкупить ее контракт.
И это было только начало.
Хотя адвокаты Грейс в Штатах и юристы Хичкока пришли к выводу, что на MGM мутят воду, – в заявлении студии было сказано, что там относятся к этому вопросу серьезно, «исходя из собственных интересов», – граждане Монако смотрели на все иначе.
Прибывшая в 1956 году в Монако двадцатишестилетняя звезда по имени Грейс Келли за эти годы успела превратиться в тридцатидвухлетнюю мать двоих детей и первую леди княжества.
Голливудские актрисы снимались в кино, княгини Монако – нет.
Грейс писала: «Как досадно, что все складывается именно так, и мне, право, жаль…»
К концу своей карьеры в Голливуде Грейс даже не пыталась скрывать, что готова покинуть мир кино.
– Когда я пять лет назад оказалась в Голливуде, – заявила она репортеру во время съемок «Высшего общества», – я должна была приходить в гримерную в восемь утра. В процессе съемок это время сдвинулось на полчаса назад – до половины восьмого. Каждый день я вижу Джоан Кроуфорд, которая приходит в гримерную к пяти, а Лоретта Янг к четырем. Я не смогу себя уважать, если я останусь там, где меня заставляют подниматься с постели ни свет ни заря, а потом часами готовиться, чтобы предстать перед камерой.
Впрочем, это была не единственная ее претензия к фабрике грез.
Порой она говорила, что ненавидит Голливуд. «Там у меня много знакомых, но почти нет друзей». Иногда называла Голливуд «безжалостным местом». «Не знаю другого места в мире, где люди так часто страдали бы от нервных срывов, где столько алкоголиков, неврастеников и просто несчастных людей».
Однако бывали дни, когда Голливуд вызывал у нее улыбку. «На публику здесь привыкли строить из себя святош, на самом же деле здесь грешник на грешнике».
И все же никто из тех, кто знал ее близко, ни на минуту не сомневались, что в душе она надеялась в один прекрасный день вернуться в кино.
Теперь у нее появилась такая возможность.
Она писала: «Спасибо тебе, дорогой Хич, за твое понимание и поддержку. Мне так больно, что я вынуждена разочаровать тебя».
В Голливуде ни для кого не было секретом, что Хичкок называл актеров «скотами».
Грейс писала дальше: «Мне также неприятна мысль, что есть немало другого скота, который сыграл бы эту роль не хуже меня, – несмотря на то, что я остаюсь в числе твоих священных коров».
Перечитав письмо, она в самом конце добавила: «Глубоко любящая тебя», подчеркнув при этом слова «любящая», и поставила подпись «Грейс».
Так в кинокарьере Грейс Келли была поставлена последняя точка.
Эту комнату княгиня отделала в бледно-зеленых и бледно-желтых тонах. В середине – внушительных размеров диван, привезенный из Филадельфии. По обе стороны от него заваленные журналами столики.
Здесь повсюду фотографии ее семьи в серебряных рамках – на ее рабочем столе, на журнальных столиках, на полках. На стенах – картины и рисунки. Самое любимое полотно – огромный пейзаж Нью-Йорка, выполненный маслом.
И вот, глядя на пустой лист бумаги, думая о письме, которое ей не хочется, но предстоит писать, женщина, которая распрощалась с голливудской славой актрисы Грейс Келли, чтобы стать княгиней Монакской Грейс, взяла ручку и своим четким, аккуратным почерком вывела сверху: «18 июня 1962 года».
Это было начало.
«Дорогой Хич», – продолжила она.
Неужели прошло уже двенадцать лет?
В 1950 году она, начинающая актриса, живущая в Нью-Йорке, получила предложение от студии Twentieth Century Fox пройти черно-белую пробу на роль, которую так и не получила.
Однако пробу увидел режиссер Фред Циммерман и через два года пригласил ее на роль в фильме «Ровно в полдень» (High Noon), где ее партнером стал знаменитый Гэри Купер.
Это была ее первая большая роль в кино.
И хотя зрителям понравилась красивая молодая актриса, «Оскар» за лучшую роль достался все-таки Гэри Куперу. Имя Грейс Келли даже не значилось на афише. В рецензии, опубликованной в The New York Times, ее имя было упомянуто лишь вскользь.
Ту черно-белую пробу посмотрел режиссер Джон Форд и решил, что в Грейс чувствуется «воспитание, утонченность и аристократизм». Он убедил руководство студии MGM привезти начинающую актрису в Лос-Анджелес на пробу для фильма «Могамбо» (Mogambo), который он собирался снимать в Африке с участием Кларка Гейбла и Авы Гарднер.
Роль была ее, если она хотела, а Грейс хотела, однако на MGM потребовали, чтобы в таком случае она подписала контракт на семь лет. Студия обязалась платить Грейс 850 долларов в неделю – для многих по тем временам огромные деньги, хотя по голливудским меркам сумма была весьма скромной.
Грейс довольно долго сопротивлялась и даже добилась двух существенных уступок. Поднять расценки на MGM отказались, однако согласились, что раз в два года Грейс может брать отпуск, чтобы поработать в театре. От нее также не требовалось перебираться в Калифорнию, она могла оставаться в Нью-Йорке.
– На студии все страшно упрямы, – призналась она. – Когда им что-то нужно, они своего добьются.
С этими словами она взяла чью-то ручку и поставила свое имя на бланке вылета. Самолет, который должен был доставить ее в Африку, уже стоял готовый к взлету.
Тем временем пробу 1950 года увидел Альфред Хичкок и решил, что Грейс – это «скрытый под снегом вулкан».
Она писала: «У меня сердце разрывается при мысли о том, что я должна отказаться от этого фильма».
Она впервые призналась в этом кому-то еще, кроме собственного мужа.
Англичанин Альфред Хичкок перебрался в Голливуд в 1939 году и только-только получил американское гражданство. В середине 50-х годов он имел лысину, был обладателем внушительного брюшка и зычного голоса, а также занимал первую строчку в списке голливудских режиссеров, снимая фильмы, которые теперь считаются классикой кинематографа: «Завороженный» (Spellbound) с участием Ингрид Бергман и Грегори Пека, «Спасательная шлюпка» (Lifeboat) по Джону Стейнбеку с участием Кэри Гранта и Джоан Фонтейн, «Дурная слава» (Notorious) с Кэри Грантом, Ингрид Бергман и Клодом Рейнсом.
Когда он пригласил Грейс сыграть в паре с Рэем Милландом в триллере «В случае убийства набирайте «М» (Dial M for Murder), он сделал то, что до него не додумался сделать ни один режиссер, – он поставил Грейс на пьедестал и сделал из нее звезду.
И вот теперь она писала: «Я так волнуюсь при мысли о съемках и о том, что буду вновь работать с вами –», – против обыкновения ставя вместо точек тире.
Снимая фильм «В случае убийства набирайте «М», Хичкок без устали рассказывал ей о своей новой картине «Окно во двор» с участием Джимми Стюарта. Энтузиазм Хичкока был столь заразителен, что, когда подошло время, Грейс отказалась сняться в паре с Марлоном Брандо в фильме «В порту» (On The Waterfront). Заменившая ее Ева Мари Сейнт получила за эту роль «Оскар». Грейс предпочла снова сняться у Хичкока.
Она писала: «При личной встрече я бы хотела объяснить все причины, поскольку сделать это в письме или через посредника нелегко».
После этого она в очередной раз снялась у Хичкока в фильме «Поймать вора». На этот раз партнером Грейс стал Кэри Грант, а съемки проходили на Французской Ривьере. Фильм имел успех, благодаря чему Грейс в следующем году вернулась во Францию для участия в Каннском кинофестивале. Именно здесь она и познакомилась с Ренье.
Шел 1955 год.
– Став женой Ренье, – говорила она тогда, – я вышла замуж за человека, а не за то, что он символизировал или кем он был. Я влюбилась в него, не задумываясь ни о чем другом.
Однако это «что-то другое» было чем-то особенным, и семь лет спустя волшебная сказка, начавшаяся во время их первой встречи в Монако, все еще продолжалась.
В свой кабинет Грейс приходила каждое утро, хотя не обязательно проводила там весь день. Иногда она приходила раньше, иногда позже и оставалась там сколько хотела, в зависимости от количества дел. Но даже в те дни, когда она не заглядывала туда, она была очень занята, поскольку Ренье возложил на нее массу обязанностей.
Она уже провела обустройство дворца – а это был колоссальный труд. Старое здание следовало заново покрасить, обставить новой мебелью, перегородкой поделить детскую комнату на две, чтобы у каждого ребенка был свой уголок. Еще до того, как с ремонтом было покончено, Грейс возглавила монакское общество Красного Креста, стала президентом местного клуба садоводов и принимала личное участие во всех официальных культурных мероприятиях княжества. Кроме того, на ней лежало дворцовое хозяйство: она должна была контролировать внушительный штат прислуги и закупки. Грейс лично составляла меню для семьи, следила за тем, чтобы они с Ренье не набирали лишний вес, а дети получали здоровое, сбалансированное питание.
– Знаете, как меня называет муж? – однажды призналась друзьям Грейс. – Координатор домашних дел. Словно я член кабинета министров.
Грейс Келли всё делала основательно, потому что не привыкла работать спустя рукава. Вскоре это стало понятно всем.
Приехав в Монако, где у нее не было ни одной знакомой души, кроме Ренье, оказавшись оторванной от дома, – причем в то время, когда телефонная связь оставляла желать лучшего, – не зная ни слова по-французски, она, разумеется, столкнулась с трудностями. Но прошло время, и она освоилась в роли княгини Грейс.
А этот год начался так удачно!
Дочери Каролине было 5 лет, сыну Альберу – в семье его звали Альби – 4. Мужу, которого она звала Рей, недавно исполнилось 39. Это была крепкая, счастливая семья. Ренье говорил с детьми по-французски, она сама – по-английски, в результате Каролина и Альби росли, зная два языка. Постепенно ее собственный французский тоже улучшился, и она даже выступала перед публикой по-французски, хотя так и не избавилась от американского акцента.
Затем у нее случился выкидыш. А на следующий год – еще один.
В это время президент Франции Шарль де Голль вновь начал угрожать Ренье, что примет жесткие меры против французских граждан, живущих в Монако и уклоняющихся от уплаты налогов.
Трения на этой почве возникали между ними и раньше. Ренье неизменно считал свое княжество независимым от Франции, как было прописано в соответствующих договорах. На сей раз де Голль, невзирая на официальные документы, решил положить этому конец.
Грейс своими глазами видела, какое давление оказывает на ее мужа французский президент. И вот теперь возникла новая проблема – с Хичкоком.
Уехав из Голливуда в Европу, Грейс не теряла с ним связи и всегда помнила, что именно он сделал из нее звезду.
– Хич научил меня всему, что касается кино, – говорила она. – Благодаря ему мне стало понятно, что сцены убийства нужно снимать как любовные сцены, а любовные сцены – как сцены убийства.
В конце 1961 года Альфред Хичкок работал над новой картиной «Марни», где главную мужскую роль должен был сыграть Шон Коннери – новая восходящая звезда. Красивый шотландец недавно снялся в роли Джеймса Бонда в фильме «Доктор Ноу» (Dr. No), побившем все рекорды кассовых сборов. В роли героини нового фильма Хичкок видел только Грейс.
Хичкок любил работать со знакомыми актерами. Например, он четыре раза приглашал Кэри Гранта и Джимми Стюарта, трижды – Ингрид Бергман. И вот теперь ему в четвертый раз понадобилась Грейс Келли.
Для нее это означало вернуться в кино. И сама Грейс, и даже Ренье считали честью приглашение вновь сняться у самого Хичкока.
Правда, было одно но. Хичкок любил Грейс за качество, которое он называл «сексуальной элегантностью», и хотел, чтобы она вернулась на экран в роли фригидной клептоманки, которую насилует собственный муж.
Никто не сомневался, что актриса Грейс Келли могла бы сняться в такой роли, но княгиня Грейс?
Грейс и Ренье обсуждали эту щекотливую тему. Оба честно высказали свои опасения. Но как только она убедила себя, что все будет хорошо, а Ренье согласился с ней, она написала Хичкоку, что дает согласие.
В марте Хичкок объявил, что Грейс Келли возвращается в кино. Новость произвела фурор.
Сначала на MGM заявили, что они не допустят этого, поскольку Грейс до сих пор связана с ними контрактными обязательствами.
В глазах студийного начальства, выйдя замуж за Ренье и уехав в Европу, Грейс нарушила условия контракта, и потому ей прекратили платить жалованье. И вот теперь крючкотворы-юристы утверждали, что, поскольку она считалась временно уволенной без жалованья после истечения контракта, тот якобы остается в силе. Так что если она намерена сняться в кино, то должна сделать это на студии MGM или же Хичкок обязан выкупить ее контракт.
И это было только начало.
Хотя адвокаты Грейс в Штатах и юристы Хичкока пришли к выводу, что на MGM мутят воду, – в заявлении студии было сказано, что там относятся к этому вопросу серьезно, «исходя из собственных интересов», – граждане Монако смотрели на все иначе.
Прибывшая в 1956 году в Монако двадцатишестилетняя звезда по имени Грейс Келли за эти годы успела превратиться в тридцатидвухлетнюю мать двоих детей и первую леди княжества.
Голливудские актрисы снимались в кино, княгини Монако – нет.
Грейс писала: «Как досадно, что все складывается именно так, и мне, право, жаль…»
К концу своей карьеры в Голливуде Грейс даже не пыталась скрывать, что готова покинуть мир кино.
– Когда я пять лет назад оказалась в Голливуде, – заявила она репортеру во время съемок «Высшего общества», – я должна была приходить в гримерную в восемь утра. В процессе съемок это время сдвинулось на полчаса назад – до половины восьмого. Каждый день я вижу Джоан Кроуфорд, которая приходит в гримерную к пяти, а Лоретта Янг к четырем. Я не смогу себя уважать, если я останусь там, где меня заставляют подниматься с постели ни свет ни заря, а потом часами готовиться, чтобы предстать перед камерой.
Впрочем, это была не единственная ее претензия к фабрике грез.
Порой она говорила, что ненавидит Голливуд. «Там у меня много знакомых, но почти нет друзей». Иногда называла Голливуд «безжалостным местом». «Не знаю другого места в мире, где люди так часто страдали бы от нервных срывов, где столько алкоголиков, неврастеников и просто несчастных людей».
Однако бывали дни, когда Голливуд вызывал у нее улыбку. «На публику здесь привыкли строить из себя святош, на самом же деле здесь грешник на грешнике».
И все же никто из тех, кто знал ее близко, ни на минуту не сомневались, что в душе она надеялась в один прекрасный день вернуться в кино.
Теперь у нее появилась такая возможность.
Она писала: «Спасибо тебе, дорогой Хич, за твое понимание и поддержку. Мне так больно, что я вынуждена разочаровать тебя».
В Голливуде ни для кого не было секретом, что Хичкок называл актеров «скотами».
Грейс писала дальше: «Мне также неприятна мысль, что есть немало другого скота, который сыграл бы эту роль не хуже меня, – несмотря на то, что я остаюсь в числе твоих священных коров».
Перечитав письмо, она в самом конце добавила: «Глубоко любящая тебя», подчеркнув при этом слова «любящая», и поставила подпись «Грейс».
Так в кинокарьере Грейс Келли была поставлена последняя точка.
1
Рождение Грейс
Их нельзя было не узнать. Кого угодно, только не эту пару.
Как ни пытались они сохранять анонимность, кто-нибудь непременно их узнавал, кто-то знал их по имени.
Однажды вечером в Лондоне, пообедав с друзьями в японском ресторане, Грейс попросила официанта вызвать такси. Когда машина прибыла, они с Ренье и еще одна пара сели в нее. Но не успели они сесть в автомобиль, как водитель расхохотался и покатывался от смеха всю дорогу, пока они ехали в отель Connaught, где Грейс и Ренье вышли. Продолжая хихикать, водитель покатил дальше, в Челси, куда должен был доставить вторую чету.
Те наконец не выдержали и спросили:
– В чем дело? Что смешного?
– Да этот япошка, что остановил меня. Я никак не мог взять в толк, что ему от меня нужно. А все потому, что он твердил как попугай: «Клей с керри, Клей с керри». И кто садится ко мне в такси? Грейс Келли.
Как ни пытались они сохранять анонимность, кто-нибудь непременно их узнавал, кто-то знал их по имени.
Однажды вечером в Лондоне, пообедав с друзьями в японском ресторане, Грейс попросила официанта вызвать такси. Когда машина прибыла, они с Ренье и еще одна пара сели в нее. Но не успели они сесть в автомобиль, как водитель расхохотался и покатывался от смеха всю дорогу, пока они ехали в отель Connaught, где Грейс и Ренье вышли. Продолжая хихикать, водитель покатил дальше, в Челси, куда должен был доставить вторую чету.
Те наконец не выдержали и спросили:
– В чем дело? Что смешного?
– Да этот япошка, что остановил меня. Я никак не мог взять в толк, что ему от меня нужно. А все потому, что он твердил как попугай: «Клей с керри, Клей с керри». И кто садится ко мне в такси? Грейс Келли.