Джеллис Роберта. Песнь сирены

   Вильям вздрогнул, но не отвел глаз от Ричарда.
   – Его все равно нельзя было удержать. Он не сдержал обещания. Никто не станет винить Генриха за это. Ему разрешили встречаться с женой и другими людьми, ему предоставили все необходимое…
   – Кроме свободы, – едко прервал его Ричард.
   – Будьте благоразумны, – настаивал Вильям. – Он начал бы войну, обещай Генрих мир Дэвиду. Если бы он попал в плен к Дэвиду, его участь была бы не лучше.
   – Ты никогда не любил его, – сказал Ричард.
   – Да, не любил, как, впрочем, и Дэвида. Я бы предпочел, чтобы старый Ллевелин был менее прозорлив и твердо держался уэльских обычаев. Тогда он просто разделил бы земли между сыновьями и споры между ними избавили бы нас от лишних хлопот.
   – О нет, – сердито сказал Ричард. – Все бы повторилось. Раньше или позже один из них обратился бы к Генриху, и тот позволил бы ввязать себя в…
   – Это его обязанность и право, – сказал Вильям. – Он – повелитель Уэльса и обязан разрешать споры между своими вассалами.
   – Все согласились с этим, кроме уэльсцев, – огрызнулся Ричард и вздохнул. – Впрочем, дело не в этом. Они снова взялись за оружие.
   – Что? После смерти Груффида? Как они прослышали?
   – И ты еще спрашиваешь об этом, Вильям? Не ты ли писал мне о слухах, известных всем? Что, по-твоему, Груффид собирался делать после того, как спустился бы на землю, – пешком идти или плыть в Уэльс? С этим в одиночку не справиться. Как могло случиться, что охрана не заметила пропажи скатертей и других тряпок? Думаешь, это минутное дело – разрезать их и связать в такую длинную веревку? Без сомнения, не прошло и часа после случившегося, а кто-то уже мчался в Уэльс. Единственное, чего я не могу пока узнать, – кто замешан в этом, и что желал: бегства или смерти Груффида.
   – Полагаю, одно могло зависеть от другого, – сказал Раймонд, но тут же запнулся и покраснел, стоило только Ричарду и Вильяму посмотреть на него в упор.
   – Да? Ну и… – произнес Вильям.
   – Прошу прощения, – сказал Раймонд, – Мне не следовало вмешиваться.
   – О нет, – заметил Ричард, – вам не к лицу сначала разжигать наш интерес, а потом прятаться в кусты. Дайте нам дослушать вас до конца.
   Вильям тоже ободряюще улыбнулся, и Раймонд поверил, что это действительно интерес, а не раздражение назойливостью юнца, навязывающего свои мысли старшим, с чем он часто сталкивался у себя дома. Но теперь молодой человек говорил не так уверенно, как в начале.
   – Мне кажется, здесь возможны два или даже три предположения. Первое – те, кто любил Груффида, не могли смириться с его заточением.
   – Маловероятно, слишком их было мало, – пробормотал еле слышно Вильям. Ричард укоризненно покачал головой, но ничего не сказал своему другу.
   – Затем те, кто не хотел войны в Уэльсе, либо желал восстановления влияния короля Генриха по согласию самих уэльсцев, а не с помощью английской армии. И, наконец, те, кто очень хочет сохранить свободу действий, которую им давал Дэвид.
   Вильям нетерпеливо заерзал на своем стуле, но Ричард бросил на него укоризненный взгляд, и тот попридержал язык.
   – Понимаю, к чему вы клоните, – сказал Ричард, – но надеюсь на ваше объяснение. Понятно, те, кто любили Груффида, желали ему жизни и свободы. Продолжайте.
   – Из того, что мне стало известно, – заговорил опять Раймонд, увлеченный разговором и не замечавший немой сцены между Ричардом и Вильямом, – можно заключить: если бы Груффид вернулся в Уэльс живым, то сразу собрал бы верных себе людей и выступил против брата. Это вынудило бы Дэвида сразу бросить все собранные им силы против него, отказавшись атаковать англичан. Вторым следствием было бы то, что Дэвид или Груффид, а возможно, оба, обратились бы к королю Генриху за помощью и пересмотрели бы договор в соответствии с желанием короля.
   – Стало быть, вы полагаете, король был заинтересован или имел отношение к этой попытке бегства? – спокойно спросил Ричард.
   – Святые небеса, нет! – воскликнул Раймонд с неподдельной искренностью. – Я и не думал об этом, – добавил он, виновато посмотрев в сторону Вильяма. – Я просто пытался логически решить эту задачу.
   Сказав это, он забил последний гвоздь в гроб, похоронивший его подозрения относительно сэра Вильяма. Доносчик мог подслушать подобный разговор, подумал Раймонд, и дать ему превратное толкование. Разумеется, у Раймонда не было намерения настраивать Ричарда против брата, хотя это легко можно было сделать, основываясь на его словах. К тому же он произносил их уже после того, как Вильям предостерег Элис от вещей подобного рода.
   – Я убежден, – сухо сказал Вильям, – если бы король хоть немного был заинтересован в бегстве Груффида, оно могло быть абсолютно безопасным. Зачем простыни и скатерти? Лучше подкуп – тогда Груффид просто вышел бы через дверь или ему, по крайней мере, нашли бы приличную веревку. Вероятнее всего, Дэвид сам хотел освободиться от этого камня на шее.
   – То есть, один брат стремился уничтожить другого? – не без отвращения спросил Ричард.
   – О, Ричард, вы же знаете – это в семейных традициях уэльсцев. Вы хотите, чтобы я привел примеры? Между Дэвидом и Груффидом никогда не было любви. Дэвид сам заключил Груффида в тюрьму и, как я слышал, содержал его там не так хорошо, как Генрих.
   – Он держал его в тюрьме. Но не убивал и не покушался на его жизнь, – мягко сказал Ричард.
   – Пока Груффид был в руках Дэвида, тому и не нужно было этого, – сказал Вильям. – Но почему ничего не предпринимали те, кто боготворил Груффида, когда тот был в руках Дэвида? Все стало иным, как только его захватил Генрих. Дэвиду было выгоднее видеть Груффида свободным, чем вставшим на сторону вашего брата.
   – Действительно, очень любопытно и примечательно, Груффиду суждено было умереть как раз тогда, когда Дэвид искал способ освободиться от ярма короля Генриха, – добавил Раймонд, пытаясь исправить ситуацию, виновником которой стал сам. – Если бы он не умер, король нашел бы нового правителя для Уэльса. Это третье объяснение и, как мне кажется, наиболее вероятное. Я согласен с сэром Вильямом», был и более легкий путь, пожелай кто-нибудь, чтобы Груффид покинул Тауэр живым. Никто бы не выиграл от смерти Груффида, кроме Дэвида и его сторонников.
   Ричард вздохнул и кивнул головой. Для него было большим облегчением узнать мнение беспрестрастного человека, который смог путем логических умозаключений отвести подозрения от брата. Элис не приняла ничьей стороны, но глаза ее с восхищением задерживались на Раймонде. Никакой другой молодой человек не говорил еще так свободно с отцом и Ричардом Корнуолльским, причем так разумно, что они слушали его с глубоким интересом.
   – Значит, быть войне, – сказал Вильям, слегка улыбаясь. – Когда мне быть готовым?
   Раймонд услышал вздох Элис и посмотрел в конец стола, где та сидела. Но лицо ее было спокойным, а глаза устремлены на блюдо с остатками еды. Оруженосцы Ричарда ходили вокруг стола, с выдрессированной сноровкой наполняя бокалы вином. Граф посмотрел на сидевшую рядом с ним девушку и похлопал ее по руке. И все-таки, даже когда он утешал Элис, его внимание было сосредоточено на Вильяме.
   – Ты не дослушал до конца, – сказал он недовольно. – Я говорил тебе, это длинная история. Король Шотландии, подзуживаемый своим чертовым тестем, послал моему брату отречение от повиновения. Заявив, что в Шотландии более нет земель Генриха, и в подтверждение этих слов передвинул свою границу к югу, присоединив земли, понравившиеся ему в прошлый приезд.
   – Вы полагаете, это было согласовано между Дэвидом и Александром?
   – Бог его знает, но трудно поверить, будто такое совпадение – простая случайность.
   Вильям что-то проворчал сердито и пожал плечами.
   – Какая разница, спланировано это или нет. Оба вызова должны быть приняты. Разделившись, мы станем слабее, но вместе мы достаточно сильны для них обоих. Теперь скажите мне, с которым из них нам придется драться.
   – Ты пойдешь в Уэльс, – сказал Ричард. Выражение недовольства появилось на его лице.
   – Я пойду в Уэльс? – отозвался Вильям, тоже нахмурившись, – разумеется, пойду, если вы прикажете, но, сказать по правде, Ричард, я предпочел бы идти с вами.
   – Я тоже, – сказал Ричард, – но у меня нет выбора. Уэльскую войну придется вести де Боуну и Клэру.
   – Клэру? – изумился Вильям. – Но ведь граф Глостерский не намного старше Раймонда, а де Боун…
   – Да, – прервал его Ричард, – поэтому я и сказал, выбора нет. Ты должен идти, и если эти горячие головы попробуют совершить какую-нибудь глупость…
   – Но какое дело де Боуну или Клэру будет до меня? – улыбаясь, спросил Вильям.
   – Никакого, но если ты не побоишься открыть рот, что очень важно, мои воины и те, кто знает, как дорог ты мне, окажут тебе поддержку, стоит только попросить; действовать же сами по себе они не решатся.
   – Быть может, вы и правы, Ричард, но оказываете мне слишком много чести. Я сражался в Уэльсе раньше, но только в качестве оруженосца графа Честерского или в вашем тылу. Думаете, я смогу отличить, где безрассудство храбрости, а где смелый расчет?
   – Утешением тебе будет то, что лишь немногие будут знать это лучше, – ответил Ричард. – Нет прежних старых лордов. Мы все новички… Дэвид, сын Ллевелина, не лучше нас. И у тебя есть преимущество: люди низшего сословия, давно живущие и сражавшиеся в Уэльсе, будут высказывать свои сомнения тебе, а не Клэру или де Боуну.
   Вильям почесал голову и вздохнул.
   – Хорошо, Ричард, я сделаю все от меня зависящее. Мне следует звать еще людей и делать запасы?
   – Не надо людей, у де Боуна, полагаю, достаточно, денег тоже. Что касается запасов, я пришлю тебе из Уоллингфорда список управляющих, в чьи обязанности входит обеспечение снабжения из моих крепостей и городов.
   – Черт возьми, Ричард, не собираетесь ли вы сделать меня интендантом своей армии?
   – Да, – ответил Ричард.
   Вильям даже застонал.
   – Ричард, пожалейте. Я не вел счетов много лет, а когда и вел, то не очень ловко.
   Граф громко смеялся и стыдил своего вассала за попытку взвалить тяжесть ведения счетов на юную дочь. Однако, когда Вильям, защищаясь, заявил, что Элис это даже нравится, Ричард поостыл и пообещал прислать человека, который будет заниматься всей работой по регистрации прибывающего и оплаченного имущества. В обязанности Вильяма будет входить только проверка записей и их подлинности. Говорил граф весело, но в глазах читалось предостережение. Вильям не решился спросить, почему бы Ричарду самому не проверить свои счета. Позднее, когда они обнялись, и Ричард собрался уезжать, граф объяснил, что сам он не собирается идти в Уэльс. Он отправляется за наемниками во Фландрию для войны с Шотландией.
   – Все должно держаться в секрете, чтобы не вмешивались французы, – сказал он тихо, – поэтому не распространяйся об этом. Я выезжаю завтра, и у меня нет времени на разговоры с тобой. Вильям, ты что-то скрываешь от меня, но я вижу, какая-то тяжесть лежит на твоем сердце. Могу я помочь чем-нибудь?
   – Никто не сможет помочь мне.
   – Проклятие! – с чувством сказал Ричард. – Если бы я мог остаться, я развеял бы или разделил с тобой то, что гложет твое сердце.
   Вильям улыбнулся.
   – Только не эту боль. Она пройдет, Ричард. Она проходила раньше и пройдет опять.
   Это было неправдой. Вильяма всегда терзало жгучее чувство любви, хотя бывали годы, когда оно было едва ощутимым. Тяжелейший кризис пережил он в первые месяцы после женитьбы, когда, потеряв интерес к жизни, вернулся на службу к Ричарду и посвятил все свое время достижению качеств, необходимых рыцарю и феодалу. Хотя Мэри никуда не годилась в постели, она никогда не отказывала ему, и он находил выход своим физическим потребностям, бывая в Марлоу. Вдали от дома (а бывал он тут в те годы очень редко), в походе или при дворе Ричарда, он забывал, что женат Многие женщины рады были развлечь Вильяма, ради него самого или как любимца графа Корнуольского.

Глава 7

   Когда Элизабет вернулась в Хьюэрли, он испытал новый приступ отчаяния. Она была здесь, рядом с ним, он часто встречал ее. Это напоминало больной зуб, к которому нельзя дотронуться и которым невозможно кусать. Вильям в то время старался подольше жить в Марлоу, будучи не в состоянии заглушить в себе «песню сирены» от ощущения, что она здесь, рядом, и от горько-приятных минут разговоров с ней. Впрочем, со временем наступило облегчение, и приятное пересилило горечь.
   На этот раз, думал Вильям, все гораздо хуже. Он не мог ненавидеть Элизабет, как уже было однажды, или считать ее недостижимой, даже неприступной, какой та была, вернувшись в Хьюэрли с двумя сыновьями и, как он знал, с ребенком под сердцем. Теперь Вильям понял, Элизабет все еще любит его, стремится к нему так же сильно, как и он. Он не мог обрести покоя. Вильям считал, будь он поумнее, нашел бы путь к ней, хотя и был согласен с тем, что когда-то Элизабет ему сказала.
   У него была возможность увидеть ее, так как на прошлой неделе Моджер приезжал вместе с ней, но их встреча не состоялась, к лучшему это или нет, он не знал. Вильям был в Уоллинфорде, где должен был встретить и отвезти в Марлоу человека, назначенного Ричардом для ведения учета. Ужасно было не встретиться с Элизабет, но еще хуже, быть может, увидеть ее. Элис сказала, они с Моджером приезжали по каким-то делам. Элис было известно: отец предпочитает добрососедские отношения с Моджером. Вильям полагал, что сосед приезжал взглянуть на Раймонда, но зачем» было брать с собой Элизабет? Как ужасно все-таки, не встретился с ней. Может быть… Нет. Он не должен думать об Элизабет.
   Визит Ричарда принес облегчение. Несмотря на свои страдания, Вильям чувствовал себя способным выполнить задание, возложенное на него. Правда, Ричард пытался убедить взять на себя ношу еще тяжелее – стать главным управляющим его владений. Вильям всегда отказывался, частично из-за того, что не был честолюбив и никогда не заботился о продвижении в мир знатных людей, но еще более потому, что, если бы согласился, вынужден был бы жить вдали от Марлоу – нет, от Элизабет – все время.
   Вдруг Вильям застонал. Он совсем забыл, последний управляющий Ричарда умер перед его женитьбой на Санции. Эта уэльская заварушка, должно быть, знак судьбы, приглашение типа «ты видишь, это не так уж плохо, ну же, соглашайся» на новое предложение Ричарда. Возможно, он и согласится, подумал Вильям. Нельзя все время жить с этой горящей внутри него надеждой. Он должен либо завоевать Элизабет, либо отказаться от нее. Отказаться от нее? Только не это!
   Проклятье! Он не должен думать об Элизабет. Ведь не думал же он о ней во время походов – во всяком случае не так много. И почему Ричарду именно сейчас захотелось взвалить на него это дело? Вильям рассмеялся. Кампании – хорошее время для беззаботного веселья, но не сейчас. Вильяму совсем не нравился вид жирного, холеного писаря, прибывшего со списками и письмами от Ричарда. Не нравилась ему и манера, с которой тот отвечал на его вопросы о поставщиках, и уклончивые ответы после долгих расспросов и угроз.
   Вильям насупил брови. Нечистый на руку писарь не лучшее подспорье, но, с другой стороны, Ричард, возможно, хотел показать, какими слугами он окружен и как нужен ему честный главный управляющий. Ричард – прекраснейший человек в мире, но и он мог прибегать к уловкам, когда считал это благом для всех. Если этот писарь нечестен, то не стоит проверять и своих людей, подумал Вильям. Подобные вопросы никогда ранее не занимали его. Когда дела Ричарда отнимали у Вильяма слишком много времени, за всем следил смотритель Бикса.
   Эту работу следует поручить Раймонду, решил Вильям. Даже если сам он не будет участвовать в пьяных буйствах каждую третью ночь, теряя при этом еще и следующий день, у него все равно не будет времени для своего отряда, особенно если ему придется выяснять детали войны в Уэльсе у прежних вассалов лордов Границы. Вильям вздохнул и свесил ноги с кровати. Так много дел накопилось…
   Диккону, военачальнику, и большинству самых опытных латников надлежало остаться здесь, в Марлоу, а некоторым в Биксе. Элис прекрасно справиться с хозяйством, но не сможет защитить его. Большой опасности нападения нет. Вильям был в хороших отношениях с соседями. Однако вокруг орудовали банды мародеров, а Марлоу было богатым владением. Не имело смысла оставлять свои земли в качестве хорошей приманки для набегов разбойников, а ведь так и будет, если станет известно, что хозяин уехал и крепость охраняется лишь молодыми рекрутами.
   Если достаточно опытных людей оставить в Марлоу и Биксе, значит, необходимо нанять или обучить новых. Одеваясь, Вильям прикинул свои возможности. Он не особенно стеснен в средствах, но ему не нравилась даже мысль о необходимости тратить деньги на наемников. Близились расходы на свадьбу Элис. Ему не придется думать о деньгах для приданого, ибо ей предназначался Бикс, который станет ее долей наследства, но наряды и угощение требовали значительных расходов. Его доходы уменьшатся на треть, как, только доход от Бикса перейдет к мужу Элис.
   Еще одна хорошая мысль – обучить военному искусству своих людей. Много славных ребят в его владениях и на свободных землях, граничащих с Марлоу, а также в самом городе. Эти юнцы, мечтающие научиться овладеть мечом, составили бы неплохой урожай.
   Многие из таких же, как Вильям, феодалов не одобрили бы обучение крепостных и всякого сброда, особенно их вооружение. Но у него было другое мнение. Он, разумеется, не возвращал обученных крепостных назад, на землю. Он держал их в крепости или передавал Ричарду, если. они хорошо служили. Некоторые были вознаграждены и были сейчас свободными людьми или военачальниками, добром поминая своего прежнего хозяина.
   Со сбродом дело обстояло по разному. Во-первых, они были свободными людьми и после кампании вольны были поступать, как им заблагорассудится. Несколько человек предпочли остаться в небольшом войске Вильяма, пара юнцов присоединилась к наемникам, были и такие, что пристроились по одиночке на службу к разным хозяевам, но в основном они возвращались к своим делам, гордясь приобретенными навыками и готовые в случае нападения на Марлоу составить ядро оборонительных сил.
   Вильям оделся, умылся и пошел завтракать. Элис и Раймонд уже были за столом. Они оживленно болтали и смеялись. Вильям смутился, заметив, как светятся их лица.
   Черт возьми! Он был слишком занят своими собственными проблемами последние две недели и не заметил, что симпатия между Элис и Раймондом переросла принятые рамки. Раймонд готов был отдать ей свое сердце, забыв о своем положении в доме, но еще легкомысленнее была Элис, которой надлежало ценить себя выше. Ей ничего не стоило образумить молодого рыцаря. Быть может, это и не излечило бы его любви, но подготовило бы к горечи отказа.
   К счастью, есть средство немедленно и хотя бы частично взять ситуацию в свои руки. Раймонда можно отправить с Дикконом для набора новых людей, а затем оставить в Биксе для их обучения до сбора в Херфорде. А когда Раймонд уедет, Вильям напомнит Элис, что рыцарь-авантюрист, без гроша за душой, не может быть подходящей парой для девушки с хорошим состоянием.
   Но, подумав об этом, Вильям тут же засомневался. А почему нет? Если молодые люди любят друг друга… почему нет? Ему нравился Раймонд. Тесно общаясь с ним эти две недели, он почувствовал уважение к молодому человеку за живость ума, готовность к тяжелой работе, искренний интерес к изучению языка и привычек людей, с которыми он теперь жил. Правда, приданое и красота Элис могло бы поднять ее на целую ступень в обществе. Даже выйдя замуж за Обри, она в дальнейшем стала бы хозяйкой четырех владений, то есть приблизилась к настоящему богатству. Конечно, если ее внимание занимает только Раймонд… Нет. Он не даст дочери испортить свою жизнь. Как только они вернуться из Уэльса, и если…
   – Папа! Что ты стоишь столбом, уставившись на нас? – спросила Элис.
   – Просто немного задумался, – ответил Вильям, подойдя к столу и взяв из рук Элис кубок с вином.
   Она нахмурилась.
   – Ты задумывался слишком много раз в последние дни, и, судя по твоему виду, эти мысли не так приятны, как тебе бы хотелось.
   – Да, – ответил он и перевел взгляд на дверь, за которой располагался писарь Ричарда, еще не выходивший к столу. Этот тип вечно опаздывал и был ленив, но Вильяму пока не удалось поймать его на чем-либо предосудительном. Элис полагала, что неразговорчивость отца объясняется его задумчивостью, но имела и еще одно мнение на этот счет. Вильям сообщил Раймонду о тех обязанностях, которые ему следует выполнять с сегодняшнего дня, ожидая возражений со стороны Элис, но не дождался их. Не смог он ничего прочитать и по лицу дочери, хотя наблюдал за ней тайком. Элис казалась расстроенной, возможно, даже расстроенной сильнее, чем когда отослали Гарольда, но приняла решение отца, отбросив все остальное как незначительное по сравнению с ожидающими их событиями.
   – Ты не пойдешь с необученными людьми! – воскликнула она. – Ах, папа, пожалуйста, не делай этого. Я прекрасно со всем справлюсь. А сэр Моджер всегда придет ко мне на помощь. Не будет его, людей в помощь нам пришлет Элизабет.
   – Успокойся, Элис. К тому времени, как мы пойдем в Уэльс, эти люди всему научатся. Вот почему я посылаю Раймонда и Диккона сейчас: их надо набрать и начать обучать. Поход через страну закалит их, а в мелких, незначительных стычках они узнают вкус крови и созреют окончательно. К тому же я возьму нескольких опытных латников для укрепления отряда.
   – Но, папа…
   – Элис, не заставляй меня напоминать тебе о твоих женских делах. Я не безрассудный молодой глупец и не ищу опасности без необходимости. Уверяю тебя, я позабочусь о готовности моих людей.
   Она повиновалась и умолкла. Вильям был очень доволен своим планом. Ему показалось, что, в то время как Элис лишь слегка сожалела о потере своего наперсника, Раймонд выглядел глубоко потрясенным. Вильям видел, как тот посмотрел на Элис, едва услышав, что им предстоит разлука. Надо было, давно надо было, с сожалением подумал Вильям, отослать Раймонда.
 
   Моджер совершенно иначе, нежели Вильям, воспринимал растущую привязанность между Элис и Раймондом. Он искал успокоения всю предыдущую неделю и поэтому был так возмущен увиденным, что чуть не забыл, зачем приехал в Марлоу. Раймонд, соглашающийся с любым высказыванием Элис, определенно был опасен. В данной ситуации избавление от Вильяма ничего хорошего не сулило, так как девушка официально не была помолвлена с Обри и могла прибегнуть к защите молодого рыцаря, которого явно предпочитала его сыну.
   Он уже слышал о Ричарде Корнуолльском некоторые вещи, встревожившие его. Все знали, граф защитил нескольких женщин, выразивших нежелание выходить замуж. Поэтому Элис могла бы иметь веские доводы для подобного отказа, если хотя бы малейшее подозрение, касающееся смерти Вильяма, падет на Моджера. Для Элис было естественным отказать в браке сыну человека, подозреваемого в убийстве отца. Кроме того, Ричард мог не пожелать выдать Элис замуж, чтобы самому получать доход от Марлоу и Бикса; или же у него нашелся бы любимчик, которого он пожелал бы хорошо устроить.
   Всю дорогу домой Моджер, не переставая, говорил и жаловался Элизабет на беззаботность Вильяма, позволившего столь тесное сближение юного рыцаря-наемника со своей дочерью. Элизабет не отвечала, но сердце ее переполняла нежность. Ей не казалось это беззаботностью. Она понимала Элис лучше, чем муж, и видела, девушка еще не испытала глубоких чувств. Без сомнения, Вильям поручит Раймонду выполнить задание, которое разделит их, не дав делу зайти слишком далеко. Он также не позволит Элис стать женой Обри, а это было бы, по убеждению Элизабет, несчастьем как для ее сына, так и для его дочери. Бедный Вильям! Это так мило с его стороны. Когда Элис выйдет замуж и покинет отчий дом, он останется совсем один.
   Как будто поймав ее мысли, Моджер сказал:
   – Я должен поговорить с Вильямом об этом. Ему надо немедленно избавиться от этого парня. Он мне совсем не нравится. Я уверен, он шпион короля. Элис не говорила тебе, как долго ее отец собирается отсутствовать?
   – Нет, Моджер, – ответила Элизабет. – Думаю, не более недели, в противном случае Элис сказала бы мне.
   – Тебе надо получше думать о том, что спрашивать и что говорить. Мне нужен повод, еще раз съездить в Марлоу на следующей неделе. Я собираюсь просить де Боуна прислать Обри на время домой. Пусть тот лучше постарается склонить эту девицу к замужеству или…
   Моджер замолчал, почувствовав, как напряглась Элизабет. Она без ума от двух идиотов, которых произвела для него на свет. Лучше никому не рассказывать, как мало от них пользы. Хнычущие придурки, играют в рыцарство, честь и усердствуют только по его настоянию, когда он требует добиваться благоволения у своего сюзерена, как-то: вытребовать у арендатора неаккуратно вносимую им плату или выжать деньги из торгаша, жадного до них. О чем, черт возьми, они только думают? Он нашел им места около столь могущественных людей разве не для того, чтобы они искали выгоду из своего положения? Но Элизабет знать об этом необязательно. Только один раз она открыто проявила неповиновение, и все из-за сыновей. Моджер взглянул на ничего не выражающее лицо жены и вспомнил, как она тогда посмотрела на него. Он почти испугался, но пересилил себя, и вскоре успокоился.