Дженнифер Хеймор. Дерзкая невинность

   – Макс, – прошептала Оливия.
   Он наклонил голову и оказался так близко, что она почувствовала тепло его дыхания у самых своих губ… О Боже, неужели Макс собирается ее поцеловать? Ее еще никто не целовал. Оливия и не надеялась на это.
   И вдруг ей больше всего на свете захотелось этого поцелуя. Об этом молило все ее существо, но поцелуй так ошеломил ее, что Оливия невольно дернулась, а Макс, заморгав, отпрянул.
   – Господи. – Он провел свободной рукой по волосам. – Господи, Оливия. Я не хотел. Простите меня.
   Он назвал ее по имени, и это имя, произнесенное низким баритоном, показалось ей греховным.
   – Вы… не хотели?
   Макс разжал ладонь и смутился. Оливии пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы не схватить эту руку снова.
   – Да. Я… – Он покачал головой. – Мне не следовало это делать. Вы меня простите?
   Не отрывая от него глаз, Оливия медленно возвращалась на землю. Когда сознание наконец вернулось, она поняла, чего чуть было не совершила, пусть и очень хотела.
   Оливия чуть было не поцеловала мужчину. И не просто мужчину. Лорд Хэсли был самым мужественным и красивым мужчиной за всю ее жизнь. Не говоря уже о том, что он был самым завидным женихом в Англии.
   Это так на нее не похоже, ей не нужны поцелуи или трепетные прикосновения.
   Если бы Оливия слепо не доверяла окружающим ее людям, она могла бы подумать, что ее околдовали.
   – Я вас прощаю, лорд Хэсли.
   – Макс.
   Она прикусила нижнюю губу и прошептала:
   – Макс. – Вспомнив, как только что произнесла его имя совсем по-другому, Оливия добавила, не глядя в его сторону: – На самом деле просить прощения должна я. Не знаю, что на меня нашло. Это… – Она замолчала и посмотрела на Макса умоляющим взглядом.
   – Что «это»?
   – Это была не я. – Оливия энергично тряхнула головой. – Я не делаю, – она взмахнула рукой в его сторону, – этого.
   Макс кивнул:
   – Я знаю, Оливия. Я тоже такого не делаю. Во всяком случае, не таким образом.
   Оливия не совсем поняла, что он имел в виду, но не посмела спросить, каким образом он это делал, например, с другими женщинами до приезда в Стрэтфорд-Хаус. Это ее не касается. Макс холостяк, на девять лет старше ее, и Оливия не сомневалась, что он гораздо, гораздо опытнее, чем она.
   Все же Макс понял, раз они оба не делают «это», то…
   О Боже. Неужели он намерен ухаживать за Оливией? Постарается превратить то, что между ними происходит, в нечто постоянное? Неужели он думает о ней как о потенциальной жене?
   Внезапно Оливию охватил трепет, а сердце забилось быстрее. Она опустила глаза, не в силах вымолвить ни слова, чувствуя себя крайне неловко.
   Краем глаза Оливия заметила тень от теннисного мяча, она заставила себя повернуться и подойти к стене, чтобы поднять его. Оливия слышала за своей спиной его шаги и звяканье ведра, в которое Макс складывал разбросанные повсюду мячи.
   Все это время они молчали, а когда подошли к дальней стене, Оливия произнесла:
   – Наверное, мне следует поискать мяч, который перелетел через стену.
   – Я помогу вам. Но кусты очень густые, и мы вряд ли его найдем.
   – Все же надо попытаться.
   Они зашли за корт и принялись искать мяч.
   – Ваши сестры явно вас обожают, – сказал Макс. – Но я не могу понять, почему они так оберегают вас.
   – Я тоже их обожаю. Они совершенно разные, но я люблю их всех. Несколько лет назад мы потеряли одну сестру. Она была близняшкой Серен… то есть Мег. Это было для нас огромной трагедией, особенно для Мег, но это несчастье нас еще больше сблизило.
   И еще больше отдалило их от матери, но рассказывать об этом Максу Оливия не была готова, даже несмотря на то что они уже стали называть друг друга по именам. И уже почти поцеловались.
   В самой гуще кустов Оливия вдруг увидела мяч.
   – Вот он, – воскликнула она.
   Однако мяч запутался в колючках розового куста, и попытки его достать могли бы закончиться порванным платьем.
   Но Макс уже нырнул в кусты и спустя секунды появился с победным кличем:
   – Нашел!
   – О Господи, вы порвали камзол!
   У него был всего-навсего немного порван рукав, и Макс пожал плечами:
   – Мой камердинер спустит с меня шкуру. А потом сожжет ее вместе с этим камзолом.
   – Какое расточительство. Сжечь такой замечательный камзол, – воскликнула Оливия и добавила с лукавой улыбкой: – и не менее замечательную шкуру.
   – Гарднер слишком суров, чтобы разрешить мне сохранить и то и другое, особенно после того, как я испортил одно из лучших его творений.
   – Боже милостивый! – воскликнула Оливия. – Да я вмиг починю ваш камзол. Ваш Гарднер и не заметит.
   Макс в шоке воззрился на нее:
   – Вы это сделаете для меня?
   – Спасу такой прекрасный камзол? И… – «Такую прекрасную шкуру». Но этого она не могла сказать! – …вашу шкуру? Конечно же.
   – Я вам очень признателен. Мне он нравится…
   На этот раз слова опередили ее мысль:
   – А мне больше нравится ваша шкура.
   Оливия поразилась своим словам. Краска залила щеки. Какая-то ее часть, прятавшаяся где-то глубоко и о существовании которой она и не подозревала, молила о том, чтобы он поцеловал ее, чтобы его губы, такие мягкие на вид, коснулись ее рта.
   Но Макс просто улыбнулся. Взяв ее за руку, он повел Оливию к дому. Она шла молча, ошеломленная всеми этими новыми ощущениями и непривычными желаниями, которые переполняли ее.
 
   Последующие несколько дней ознаменовались бурной деятельностью. Джентльмены отправились на охоту. Дамы наносили визиты леди Фенвик, а Джессика выполняла свое обещание стать ее подругой. Вплоть до того, что ходила с ней на их кухню и старалась не содрогаться, слушая, как леди Фенвик и кухарка обсуждают способы приготовления свиных желудков.
   Макс и Оливия четыре раза встречались на теннисном корте в то время, когда другие были заняты своими делами. Даже за такой короткий срок Оливия отметила, что немного научилась играть, а Макс явно улучшил свои навыки, хотя он был слишком массивным, чтобы быстро бегать за мячом и перебрасывать его через сетку. А Оливия, будучи маленькой и хрупкой, носилась по корту, гордясь тем, что так быстро научилась играть.
   Это был, конечно, не настоящий теннис, они просто играли в свое удовольствие без подсчета очков, стараясь набраться опыта. Сегодня они играли почти час, и счет был сорок – ноль при подаче Оливии. Она была возбуждена – ей еще ни разу не удавалось победить Макса с таким отрывом.
   Она подбросила мяч и ударила по нему. Мяч ударился о стену мансарды и отскочил в угол корта. Макс бросился за мячом, но Оливия точно рассчитала удар, и Макс, коснувшись мяча краем ракетки, послал его через стену.
   В порыве ликования Оливия подбросила ракетку в воздух.
   – Я победила! – Она не могла скрыть своих чувств – ее распирала гордость.
   Качая головой, Макс подошел к столу и с жадностью выпил стакан лимонада.
   Оливия подбежала к нему.
   – Вы это видели? Я в первый раз взяла над вами верх!
   – Да уж. Одну игру из шестнадцати. – Макс протянул ей стакан лимонада. – Вот ваша награда.
   – Ах, так! Вы намерены напоминать мне о моих поражениях, не так ли? – Она игриво надула губы.
   Но он лишь поднял бровь.
   – Я не позволю вам отравить радость от моей победы, – воскликнула Оливия.
   – Неужели? А могу я спросить, сколько раз вы проигрывали с нулевым счетом?
   – Все-таки, лорд Хэсли, вы смущены. Вы расстроились от того, что победу одержала женщина, которая вдвое меньше вас.
   Макс долго смотрел на нее, и улыбка пропала с его лица.
   – Дело не в этом.
   Оливия почувствовала, что и ее радость улетучивается.
   – А в чем же?
   – Я на удивление рад, просто в восторге, что вы меня победили.
   От серьезного тона, с которым это было сказано, у нее по спине побежали мурашки удовольствия.
   – Вы просто позволили мне выиграть? – вдруг заподозрила Оливия.
   Макс хихикнул и покачал головой:
   – Нет. Эту игру вы выиграли честно.
   – Хорошо. – Сладкое чувство удовлетворенности тут же вернулось к ней.
   – Вы очень способная ученица, – искренне заверил Макс. – Мне кажется, что в отличие от большинства женщин у вас хорошая координация.
   – Вы так считаете?
   – Да. Но плохо… – начал было Макс, но отвернулся.
   – Что плохо? Договаривайте.
   – Не важно. Я не хочу вас обижать.
   Оливия смотрела на него в упор.
   Он вздохнул.
   – Ладно. Я собирался сказать, плохо, что ваша семья во всем вас ограничивает. Я наблюдал за всеми вами и понял, что вы правы – ваши сестры и Стрэтфорд все время пытаются вас защитить. Даже слишком. Я думаю, что они стараются подавить в вас ваше врожденное чувство здорового авантюризма. – Макс нахмурился. – Они обращаются с вами как с фарфоровой куклой. И хотя вы действительно кажетесь более слабой и хрупкой по сравнению с вашими сестрами, я не вижу, чтобы вы были слабее их.
   Она не знала, что ответить. Ее семья была самым дорогим в ее жизни, но Оливия не могла не признать, что ее близкие ее подавляют. Например, ограничивают ее прогулки или не одобряют ее желание пробежаться вечером. Или не дают побыть одной.
   – Я прав? – тихо спросил Макс.
   Оливия кивнула. Другая женщина, более мудрая, была бы оскорблена. Она могла бы солгать ему и сказать, что он на самом деле совсем чужой человек и не может ничего знать о взаимоотношениях в ее семье. Но Оливия всегда была прямолинейной. Она никогда даже не помышляла лицемерить… до тех пор, когда оказывалось, что слишком поздно.
   Но подпустить к себе этого человека слишком близко было бы неблагоразумным, и Макс наверняка это понимает. Даже если не принимать в расчет малярию, она была дочерью малоизвестного обедневшего ирландца, недостойной сочетаться браком с наследником герцогского титула.
   И все же… он ведет себя так, как вел бы себя любой поклонник. Или потенциальный супруг.
   – Ах, Макс, – пробормотала Оливия, сглотнув.
   Он вопросительно на нее посмотрел.
   – Мы ведь стали друзьями, не так ли?
   Слово «друзья» прозвучало глупо. У нее никогда не было подруг, кроме сестер, но она была почти убеждена, что никакой друг не разбудил бы в ней тех чувств, какие разбудил Макс.
   – Я на это надеюсь, – тихо ответил Макс.
   – В таком случае могу с вами кое-чем поделиться? Мне будет весьма неловко говорить с вами об этом, но я чувствую, что должна вам все рассказать.
   Слова Оливии явно его взволновали – она видела, как участилось его дыхание.
   – Давайте прогуляемся, – предложил Макс и протянул ей руку. Оливия чуть не задохнулась, когда его пальцы сомкнулись вокруг ее ладони.
   Они пошли в лес по тропинке, которая вела к роднику, где они впервые встретились. Они шли медленно, не разговаривая, но рядом с Максом Оливия чувствовала себя еще более живой, чем когда она гуляла одна. Впрочем, сейчас ее нервы были напряжены. В лесу было довольно тихо: слышен был лишь шелест листьев на ветру, треск сучьев у них под ногами и одинокий голос сойки.
   Когда они подошли к роднику, Макс снял плащ и расстелил его на большом гладком камне. Они сели рядом, сняли перчатки и начали кидать камешки в воду. Наконец Макс спросил:
   – Так о чем вы хотели со мной поговорить?
   Оливии ничего не оставалось, как перейти прямо к делу. Она посмотрела ему в глаза:
   – Меня беспокоит… я боюсь… что вы неправильно поймете наши… отношения.
   Макс молча смотрел на нее, наморщив лоб.
   – Прошу меня понять, у меня нет намерения… – Оливия вздохнула. – Понимаете, мое будущее уже предопределено. Я хочу прожить свою жизнь здесь, поближе к Мег, Фебе и их детям. Я не выйду замуж.
   Он по-прежнему молчал.
   – Я… Понимаете, я хочу остаться старой девой.
   Не дождавшись ответа Макса, Оливия резко отвернулась и опустила глаза. В руке она все еще сжимала камешек. Она разжала кулак, и он выпал.
   – Вы считаете, что я собирался жениться? – наконец заговорил Макс.
   Ее окатила волна жара.
   – Нет, конечно. – Кусая губы, Оливия посмотрела на него и призналась: – Нет, не сегодня… но вы вели себя так… я не знаю. Но если у вас было это в мыслях… я просто хочу, чтобы вы знали, что я не стремлюсь к браку в будущем. Поэтому нет смысла за мной ухаживать или… мне принимать ухаживания какого-либо поклонника. – Поколебавшись, Оливия добавила: – Мне жаль.
   Макс накрыл ее руку своей тяжелой ладонью, и их руки без перчаток впервые соприкоснулись, от чего Оливии стало трудно дышать.
   – Я не собирался просить вашей руки.
   Унижение едва не лишило ее самообладания.
   – Боже мой, мне очень жаль, что я… – Макс замолчал и наклонился над ней. – Послушайте, Оливия. Спасибо, что были со мной откровенны. Вы особенная, вы не похожи ни на одну из женщин, которых я когда-либо встречал, и вы заслуживаете честность с моей стороны. Правда в том, что я вообще не намерен жениться.
   – Вот как? «Разве герцогам не нужны жены и наследники?» – мелькнуло у нее в голове.
   – Да, так.
   – Почему?
   Макс вздрогнул и немного отодвинулся.
   – Это очень сложно. Думаю, что это потому, что я всегда знал, что из меня получится очень плохой муж. Мне не хотелось бы сделать несчастной какую-либо женщину, так что я уже давно решил, что брак не для меня.
   – О! – смутилась Оливия. – Тогда что… почему вы… Почему мне казалось, что вы хотите…
   Она запнулась, когда вдруг осознала правду. Оливия была уверена, что ее лицо уже просто пылает от смущения, и она отвернулась, а потом отдернула руку.
   – О Боже!
   Макс наклонился над ней и озабоченно спросил:
   – Что-то не так?
   Оливия подняла руку, предупреждая, чтобы он замолчал. Потом закрыла глаза и со стоном хлопнула себя ладонью по лбу.
   – Какая же я глупая.
   – Оливия…
   – Мне следовало догадаться, чего вы хотите от меня. Извините меня, Макс. Я не… Я думала, вы поняли… я просто не из тех женщин, которые одаривают мужчин своей благосклонностью.
   Последние слова почти застряли у нее в горле, и Оливия закашлялась. Но ее тело восставало против ее собственных слов: когда Макс прикасался к ней, желание становилось сильнее.
   – Я это знаю.
   – Вот как? Вы уверены? Потому что… Я вся в сомнении. Я не знаю, что это такое… – Оливия вновь взмахнула рукой в его сторону. – Но я с полной уверенностью могу сказать, что наша дружба становится странной.
   – Я очень увлечен вами, Оливия.
   Она отпрянула.
   – Что?
   Ну вот, опять она выглядит полной дурочкой.
   – Я увлечен вами, – повторил Макс. – И я уверен, что и вы увлечены мною.
   У нее пересохло во рту. Оливия не могла сказать, что не увлечена им. Это было бы ложью.
   – Как бы то ни было, это не… я не могу… Я уже сказала, что хочу остаться старой девой. Под этим я не имею в виду опороченную старую деву.
   – Вы считаете, что я хочу именно этого? Опорочить вас?
   Нет, Макс прикоснется к ней своими большими руками. Доставит ей удовольствие…
   О Господи. Ее мысли о Максе становятся все более греховными и неприличными. Она не должна думать о том, что он может с ней сделать. Оливию бросало то в жар, то в холод, а дыхание все время сбивалось.
   – Я не знаю, – покачала она головой. – Этот разговор совершенно… неприличен.
   Макс пожал плечами, но на его губах играла улыбка.
   – Вы сами его завели.
   – Потому что я почувствовала, что надо об этом поговорить прежде, чем дело зайдет слишком далеко. Я почувствовала… – Оливия никак не могла найти подходящего слова.
   – …влечение, – подсказал он.
   Она зажмурилась.
   – Да.
   – Но оно не должно быть таким, – высказал Макс.
   – Каким?
   – Таким потрясением.
   – А каким оно должно быть?
   Он снова взял Оливию за руку. Поняв, что она не отдергивает ее, он повернул ее ладонью вверх и поцеловал.
   Оливия нашла это легкое прикосновение таким эротичным, что ей пришлось сосредоточиться на своем прерывающемся дыхании, потому что внезапно мир поплыл у нее перед глазами.
   – Оно должно быть приятным, – бормотал Макс, не поднимая головы. – Возбуждающим.
   – Да, – почти простонала Оливия.
   Он зажал ее руку между своими ладонями.
   – Не бойтесь меня, Оливия. Я ничего не сделаю против вашей воли. И я никогда, слышите, никогда не допущу, чтобы вас опорочили.
   Да поможет ей Бог, искушение было велико. Каждая клеточка ее тела требовала подчиниться. Сказать: «Да, Макс, возьми меня. Сделай со мной все, что хочешь».
   Но разве она могла? Ей надо защитить себя, свою семью, свое будущее.
   – Этого не может… мы не можем. Я хочу быть вашим другом, но думаю, мы должны какое-то время держаться подальше друг от друга, пока…
   Оливия запнулась. Ее тело требовало этого, а ее разум кричал, что все это неправильно. Ведь столько лет Оливия внушала себе мысль, что мужчина никогда не займет место в ее жизни.
   Макс отпустил ее руку с серьезным выражением лица.
   – Я человек терпеливый, Оливия. Я дам вам время, в котором вы нуждаетесь. Но вы должны понять, что я никуда не денусь. Когда вы будете готовы, я буду здесь. И буду ждать.
   Она не могла ни дышать, ни говорить, поэтому лишь кивнула и встала.
   Макс взял плащ, и они отправились домой.

Глава 4

   Оливия сидела у окна гостиной, занимаясь рукоделием, и старалась не мешать Джессике, составляющей за письменным столом меню обеда, который она и леди Фенвик решили устроить вечером.
   Но Оливии никак не удавалось сосредоточиться ни на рукоделии, ни на чем-либо другом.
   Она не понимала, что с ней происходит. Всю неделю Макс почти не общался с ней. Но они все еще играли в теннис, вместе смеялись. В общем – были просто друзьями.
   Однако все было как-то по-другому. Если бы Оливия была честна с собой, она призналась бы, что скучает по его прикосновениям, по его взглядам – таким многозначительным… таким жарким…
   Ей недоставало Макса.
   Оторвавшись от рукоделия, Оливия посмотрела в окно. Солнце уже скрылось за верхушками деревьев. Мужчины отправились на охоту довольно рано, но все еще не вернулись.
   – Пойду прогуляюсь, – сообщила она Джессике.
   Джессика подняла голову от разбросанных на столе бумаг.
   – Хорошо. – Взглянув на часы на камине, она нахмурилась. – Беатрис уже опаздывает на десять минут.
   – Она сейчас придет, – успокоила ее Оливия.
   – Я знаю. Просто… – Джессика покачала головой. – Надо было попросить ее прийти пораньше. Тогда бы нам не пришлось так торопиться.
   – У тебя все прекрасно получится, Джесс. Я в этом уверена.
   Оливия сунула рукоделие в корзинку, потом встала и расправила юбку.
   – Ты присоединишься к Фебе и Мег? – спросила Джессика.
   Сестры сразу после завтрака отправились навестить арендаторов.
   – Возможно, – неопределенно ответила Оливия. – Во всяком случае, увидимся во время обеда. Я уверена, он будет великолепен! Не надо так беспокоиться.
   С этими словами Оливия зашла в свою спальню за шляпкой и перчатками и вышла из дома.
   Она вдруг поняла, что уже несколько дней не ходила в лес одна из-за участия в разных домашних делах.
   «Как же приятно снова быть одной!» – подумала она. Подальше от общества, от людей. Вдохнув свежего осеннего воздуха, Оливия посмотрела на небо. Для этого времени дня облака были слишком темными и почти заслоняли горизонт.
   Она уже собралась повернуть обратно к дому, решив, что может пойти дождь, когда услышала конское ржание и стук копыт. Гуляя, Оливия обычно не обращала внимания на дорогу, но сейчас она заметила отчетливые отпечатки подков в грязи. Джентльмены еще раньше проскакали в этом направлении, теперь они возвращались домой.
   Сначала она увидела коня Джонатана – прекрасного черного жеребца, которого тот обожал. Заметив ее, он натянул поводья.
   – Оливия!
   – Добрый день, Джонатан. Охота была удачной? – Оливия улыбнулась, а потом поздоровалась с капитаном Лэнгли и Максом, ехавшими позади.
   – Очень удачная. Мы смогли сегодня подстрелить несколько куропаток. Даже Макс подстрелил одну.
   – Молодец!
   – А что ты здесь делаешь? – спросил Джонатан. – Похоже, что скоро начнется дождь.
   – Просто гуляю. Не беспокойся. Даже если я немного промокну, это меня не убьет.
   Джонатан бросил на нее мрачный взгляд. Капитан Лэнгли хмуро взглянул на небо.
   – Поедешь с нами. – Джонатан собрался спешиться, чтобы поднять Оливию и усадить в седло.
   – Нет, Джонатан, пожалуйста, – воспротивилась Оливия. – Езжайте без меня, ты же знаешь, как мне нравится ходить пешком.
   Тем временем Макс уже соскочил со своего коня.
   – Вы поезжайте, а я провожу мисс Донован, – сказал он, обращаясь к мужчинам.
   Явно разочарованный Джонатан кивнул Максу, потом посмотрел на Оливию:
   – Ты уверена, что с тобой все будет в порядке?
   – Уверена. Не надо нянчиться со мной, джентльмены. Я вполне способна дойти до дома.
   Джонатан и капитан Лэнгли обменялись многозначительными взглядами, а Оливия сжала губы. Значит, и капитан Лэнгли знает о ее болезни. Она не удивилась, потому что предполагала, что капитану известны многие секреты их семьи.
   – Я, пожалуй, тоже пройдусь, – сказал Макс, передавая поводья капитану Лэнгли. – Хочу немного размять ноги.
   Когда Джонатан и Лэнгли отъехали, Макс сказал:
   – Я действительно хочу прогуляться с вами.
   Оливия взглянула на него через плечо.
   – Вы прекрасно знаете, что я вполне могу гулять одна.
   – Я знаю.
   Они долго шли молча. Наконец она спросила:
   – Вам понравилось стрелять в дичь?
   – Не очень на самом деле, – со смехом признался Макс.
   – Полагаю, охота не для вас.
   – Наверно.
   – И теннис тоже.
   – К сожалению, хотя мне и нравится играть. Особенно, – добавил он после паузы, – с вами.
   – Спасибо. Мне жаль, что вы не нашли здесь какого-либо занятия по вкусу, которое вас бы отвлекло.
   – Нет, нашел.
   По низкому тембру голоса, по тому, как Макс произнес эти слова, незачем было спрашивать, что он имел в виду. Это она увлекает его.
   Это не обидело Оливию. Это было хотя бы честно с его стороны, тем более что и Макс был для Оливии своего рода увлечением.
   – Я тоже, – призналась она.
   Они долго шли рядом, не говоря ни слова.
   Тепло, исходившее от разгоряченного тела Макса, влияло на нее странным образом. Она вздрагивала от его случайных прикосновений, после чего Макс тут же начал расстегивать пуговицы.
   – Вам холодно. Возьмите мой плащ.
   Это был тот самый камзол, который Оливия чинила после их игры в теннис. Она очень старалась, и, видимо, не напрасно, потому что камердинер ничего не заметил и несчастный камзол не отправился в печь вместе со своим хозяином.
   – Спасибо, но мне не холодно.
   – Тогда почему… – Макс оступился на камне и снова задел ее, и Оливия вновь вздрогнула.
   Он промолчал. За это молчание Оливии хотелось его поцеловать, как и за многое другое, но она лишь произнесла:
   – Спасибо.
   – За что? – удивился Макс.
   – За то уважение, которое вы мне оказывали всю эту неделю.
   – Вы мне нравитесь, Оливия. И я вами восхищаюсь. Я не собираюсь подталкивать вас к чему-то такому, что привело бы вас в замешательство.
   – Я знаю. И я благодарна вам за это. Многие мужчины об этом даже не подумали бы. – Оливия вспомнила о лорде Фенвике, о его прикосновениях, и у нее на спине выступил холодный пот.
   – А должны были бы.
   – Знаю. Но это не так.
   – Чертов Фенвик, – тихо пробормотал Макс.
   Оливия резко остановилась и посмотрела на Макса в полном отчаянии.
   – Что?
   – Что вам сделал Фенвик? – В его голосе прозвучала такая злоба, которую она от него не ожидала.
   – Откуда вы знаете?
   – Еще на балу у лорда Харфорда Фенвик рассказал мне о том неприличном предложении, которое он вам сделал, и что вы его отвергли. Впрочем, он не рассказывал, что именно тогда произошло.
   Оливия отвернулась и скрестила руки на груди.
   – Он ужасный человек. И он мне отвратителен.
   – Мне он тоже не нравится. Но скажите, Оливия, Фенвик причинил вам боль?
   – Нет. Но… думаю, что смог бы.
   На щеках Макса заиграли желваки.
   – Держитесь подальше от этого человека, Оливия. Я ему не доверяю. Если он причинил вам боль, я…
   – Я буду сторониться его. Можете мне поверить: у меня нет желания его видеть.
   – Хорошо, – облегченно вздохнул Макс. – К несчастью, он ваш сосед.
   – К счастью, он редко бывает в Суссексе. А если я узнаю, что он приехал, я не буду выходить из дому, пока он не уедет. – Оливия старалась говорить решительно, но при одной мысли о Фенвике и о его поступке у нее холодело внутри.
   Они долго шли молча.
   – Я никогда раньше не встречал таких, как вы, Оливия Донован.
   – Мы, Донованы, все немного необычные, думаю, на это повлияло наше прошлое. Оно было… – Она запнулась и покачала головой. – Понимаете… У нас был тяжелый период. Мой отец умер от малярии вскоре после того, как мы приехали в Антигуа. – Оливия сглотнула. Она выжила, а отец умер почти сразу, не пережив первого приступа лихорадки.
   – Мне очень жаль.
   – Отец оставил нас на острове очень далеко от дома, и мы были довольно бедны: пять сестер и мать, решившая сделать из нас настоящих леди, чтобы мы могли в один прекрасный день выйти замуж за настоящих английских джентльменов.
   – Но вы взбунтовались.
   – Не совсем. Моя мать ничего не знает о моем решении не выходить замуж. Эта новость ее бы просто взбесила.