Мать настояла на том, что в Лондоне Оливия будет скрывать свое слабое здоровье, но для Оливии это было чересчур. Сестры понимали ее, но мать не хотела ничего слушать, она была хитра и беспринципна. Любыми путями она хотела выдать дочерей замуж за подходящих мужчин, даже ценой полного подавления их воли и природы. Это была одна из многих причин, почему Серена позаботилась о том, чтобы мать осталась в Антигуа хотя бы на некоторое время.
– А что подтолкнуло вас принять такое решение?
– Лондон, среди всего прочего, – ответила Оливия, утаив истинную причину. – Особенно опыт лондонских сезонов.
– Почему? Большинство молодых леди стремятся выйти замуж именно во время сезона или после.
Она пожала плечами:
– Просто я почувствовала себя… ценным лотом, выставленным на продажу на аукционе. Я чувствовала, что должна показывать товар лицом, чтобы меня купил тот, кто предложит самую высокую цену. Все это привело меня в смятение.
– Понимаю.
– Но так чувствовала только я, а Джессика, например, наслаждается каждой минутой сезона. Я испытываю большое удовольствие, наблюдая за тем, в каком она пребывает возбуждении на балах и раутах. – Оливия рассмеялась. – У нее так много поклонников.
– Но не всех привлекает одно и то же.
– Даже если они сестры, – согласилась она.
– Да.
– Но я все же странная. Большинству женщин нравится эта суматоха, и это правильно. Такая романтика. Я, наверное, отличаюсь от них, потому что у меня отсутствует к этому интерес. А джентльмены… Сама мысль о браке… – Оливия пыталась более ясно описать свои чувства. – Какое-то время я размышляла о том, что делает меня счастливой – возможность проявить себя? Узнать, что мне уготовано судьбой? И я пришла к выводу, что брак с богатым лондонским джентльменом не устраивает меня точно так же, как и жизнь в моей семье. Я никогда не испытываю такого чувства удовлетворения, кроме того времени, когда меня окружают мои сестры и все они счастливы.
– А как же ваше счастье, Оливия?
Она улыбнулась:
– Я довольна, когда они счастливы.
– Разве этого достаточно?
– Ну… да.
Но это прозвучало не так убедительно, как бы ей хотелось. Его вопрос поколебал ее уверенность. Этого действительно достаточно?
Конечно, достаточно. Разумеется, достаточно.
Оливия была так поглощена своими мыслями, что не заметила, как начался дождь.
Большие тяжелые капли били по ее лицу, падали на ветви деревьев и на тропу.
Она тревожно взглянула на Макса.
– Похоже, будет ливень, – заметил он.
Взглянув на потемневшее небо, Оливия согласилась с ним. Не пройдет и несколько минут, как они промокнут насквозь.
– Я надеюсь, что Джонатан и капитан Лэнгли уже добрались до дома, а вы, наверно, сожалеете, что решили идти со мной пешком.
Дождь с каждой секундой усиливался.
– Я ничуть не сожалею. – Макс схватил ее за руку. – Смотрите. – Он показал на скалу, нависшую над тропой. – Давайте переждем дождь там.
– Хорошо, – согласилась Оливия. – Если только он кончится.
– Думаю, кончится. Видите просвет между тучами?
Макс потащил ее под скалу. Казалось, дождь его совершенно не расстроил. Улыбаясь, он снял плащ и постелил его под скалой, чтобы Оливия могла сесть. Сняв шляпу, он сел рядом с сияющими глазами и появившимися ямочками на щеках.
На Максе не было галстука, а верхняя пуговица рубашки была расстегнута, частично обнажая его грудь. От влажного воздуха его темные волосы немного закурчавились и с них на лицо падали сверкающие капли.
Оливия смотрела на него, ощущая, как горячая кровь пульсирует у нее в венах. Он был… неотразим. Она хотела прикоснуться к нему. И ей страшно хотелось, чтобы состоялся тот поцелуй, который почти произошел после той ее первой победы в теннисе. Оливия постоянно думала об этом несостоявшемся поцелуе, мечтала о нем уже несколько дней.
Медленно, почти не осознавая, что делает, Оливия обвила руками его шею и запустила пальцы в нижние завитки его волос.
– Мм, – пробормотала она.
Выражение его лица, широко открытые зеленые глаза, застывшие на щеках ямочки вызвали у нее непреодолимое желание прижать Макса к себе.
И Оливия это сделала. Она прижимала его до тех пор, пока не почувствовала своей кожей его дыхание. Она дотронулась губами до его ямочки и поцеловала ее.
Потом немного отстранилась, намереваясь проделать то же самое с другой ямочкой, но Макс перехватил ее губы и запечатлел на них нежный поцелуй.
– О, – снова пробормотала Оливия. Она была ошарашена, после поцелуя на ее губах остался запах зеленого леса. Это был вкус свободы.
Макс целовал ее нежно, но настойчиво. Его губы двигались в ритме, совпадающем с биением ее сердца и трепетанием нервов. В этих поцелуях была какая-то необузданная сила. Оливия вдруг почувствовала себя в полной безопасности. И… желанной.
Звуки дождя, барабанящего по листьям, казались такими далекими. Ей хотелось думать, что они с Максом единственные люди на земле, и только их узы имели значение.
С той же нежностью он открыл ей рот губами и проник языком вовнутрь. От неожиданности Оливия задохнулась, но Макс крепко держал ее одной рукой за талию, а другой придерживал ее голову за затылок, чтобы она не могла вырваться.
Оливия почувствовала себя цветком, распускающимся из бутона, расправляющим лепестки навстречу красоте и теплу солнца. Это было волшебное ощущение.
Неожиданно тишину разорвал резкий отрывистый звук.
Оливия отпрянула. Макс вскочил.
Неужели это был выстрел? Тяжело дыша, Оливия прижала руки к груди. Сверкающая молния прорезала небо, на мгновение осветив лицо Макса.
Он опустился рядом с ней.
– Это был всего-навсего раскат грома.
Оливия кивнула, ее била дрожь, но не от страха или холода.
Макс заметил это и, обняв, крепко прижал к себе. Он прислонился спиной к скале, увлекая ее за собой, так что она положила ему голову на плечо.
В объятиях друг друга они немного расслабились. Под навесом скалы было относительно сухо, хотя вокруг бушевала буря.
Когда они вернулись в Стрэтфорд-Хаус, было уже почти темно. Дождь превратился в довольно приятный туман, но Макс чувствовал, что Оливия промерзла до костей.
Он завел ее в дом, усадил на стул в холле и послал за ее горничной. Пока они были одни, он внимательно оглядел ее. Оливия была бледна и дрожала всем телом, несмотря на то что была в плаще Макса.
– Как вы? – спросил Макс.
– Нормально, – улыбнулась она ему. Ее улыбающиеся глаза засверкали, словно сапфиры. – Просто немного замерзла, вот и все.
В холле появилась горничная Оливии с ворохом полотенец. Она быстро увела ее из холла. Макс хотел было пойти за ней наверх, но услышал, как за его спиной открылась дверь. Это была Джессика, которая шла из кухни.
– Я так рада, что вы вернулись, лорд Хэсли. Мы все волновались за вас и Оливию. Вы ведь попали под дождь, но мы были уверены, что вы позаботитесь об Оливии. Но Беатрис… – Джессика вздохнула.
Макс вспомнил о намеченном на сегодня обеде, приготовленном леди Фенвик и Джессикой.
– Разве леди Фенвик до сих пор не приехала?
Джессика снова вздохнула:
– Нет. А должна была приехать уже давно. Боюсь, что обед не состоится, он готов лишь наполовину. Увы, я не настолько талантлива, как она.
– Мне очень жаль, Джессика.
– Не в этом дело. Мне в общем-то все равно, каким будет обед. Меня беспокоит Беатрис. Это так на нее не похоже.
– Она не прислала даже записки?
Джессика покачала головой.
– Может, она перепутала день?
– Нет, исключено. Она только вчера была здесь, разве вы не помните? Мы обсуждали с ней десерт.
– Может, ей не захотелось выходить в грозу?
– Может быть. – Но Джессика сильно сомневалась. – Я прибежала сюда, потому что думала, что это Джонатан. Я собиралась попросить его проводить меня в Броктон-Холл.
– В такой час? – Макс удивленно поднял брови.
– Я знаю, – вздохнула Джессика, но посмотрела на него с надеждой. – Как вы думаете, он позволит мне воспользоваться одним из его экипажей?
– Чтобы убедиться, что с вашей подругой все в порядке? Почему бы и нет. Почему вы не спросите его самого?
Она стиснула руки на груди.
– А вы не пойдете со мной? Раз его здесь нет, он, наверное, в библиотеке.
– Разумеется. – Макс жестом указал на коридор, который вел в библиотеку. – Только после вас.
В библиотеке Стрэтфорда не было, но они встретили его уже одетого для выезда, спускающимся в холл вместе с графиней.
– А, вот вы где, Хэсли. Я как раз собираюсь на поиски вас и Оливии.
– Мы в порядке, разве что немного промокли.
– А Оливия? Как она? – спросила леди Стрэтфорд, заламывая руки в явном волнении.
– Она промокла и замерзла, но чувствует себя хорошо. Мы переждали ливень под скалой, выступавшей над дорогой.
Графиня облегченно вздохнула и, извинившись, отправилась наверх.
– Беатрис так и не появилась, и я очень о ней беспокоюсь, – произнесла Джессика.
Расспросив Джессику о Беатрис, Стрэтфорд предложил поехать втроем в Броктон-Холл, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Но только тогда граф обратил внимание на состояние Макса.
– Да вы насквозь промокли, дружище.
– Еще бы, – согласился Макс.
– Не могу понять, почему ты не пошел наверх, чтобы переодеться, ведь с тебя текут ручьи прямо на мой новый паркет.
– О, это моя вина, – воскликнула Джессика. – Простите, лорд Хэсли. Я так волновалась за Беатрис, что не заметила, как вы промокли. Простите меня, пожалуйста.
Макс заверил ее, что ничего страшного не произошло.
– Идите и переоденьтесь, Хэсли, – велел Стрэтфорд. – К тому времени как вы спуститесь, нас уже будет ждать карета.
Макс поспешил наверх в отведенную ему комнату, которая находилась в еще не отремонтированном крыле здания, и быстро переоделся во все сухое. Когда он уже надевал плащ, в комнату вошел Гарднер, его камердинер, и строго посмотрел на мокрые вещи, валявшиеся на полу.
– Что это такое, сэр?
Макс пожал плечами:
– Так получилось.
Гарднер фыркнул, но промолчал. Слишком усердные слуги всегда раздражали Макса, но Гарднер был особенно привередлив, если дело касалось дорогих, сшитых на заказ вещей. А Макса одежда никогда особо не волновала.
Спускаясь вниз, он вдруг задумался об одежде, но о той, которая была на Оливии. Особенно когда вырез платья привлекал его внимание к ее груди. Или когда платье плотно облегало ее талию, подчеркивая волнующую форму ягодиц.
Одежда Оливии вообще творила чудеса с его воображением. Сегодня на ней было простое платье для прогулок, но рукава так обтягивали ее руки, что выгодно подчеркивали их изящество и длину, совсем не по моде нынешней осени, в соответствии с которой руки женщин были скрыты под пышными рукавами. Голубой цвет юбки был таким же ярким, как небо в ясный день, и подчеркивал голубизну ее глаз. Талия была немного занижена, и можно было лишь гадать – были ли ее бедра действительно округлыми или это была иллюзия, вызванная покроем платья? А ее щиколотки под многочисленными слоями нижних юбок – были ли они такими же тонкими и изящными, какими он их себе представлял? А грудь была ли такой же мягкой и белой, как на то намекал вырез платья?
Макс остановился на середине лестницы. Оливия стояла внизу и, подняв голову, смотрела на него. Волосы были убраны в высокую прическу. Как обычно, декольтированное платье приоткрывало ее грудь, мучительный намек, но этого было недостаточно: ему хотелось увидеть больше, прикоснуться к этой коже…
Но Макс не станет ее компрометировать. Будь он проклят, если совершит это и заполучит такой же взгляд глубочайшего отвращения, который он увидел на ее лице, когда она говорила о Фенвике.
Если Макс когда-либо прикоснется к ней, обстоятельства будут совершенно другими. Его ласки будут особенными, настоящими, полными благородства, но никак не грязными и бесчестными, что пытался сделать с ней Фенвик.
– Джонатан и Джессика уже в карете, – сказала Оливия. – Я напросилась поехать с ними.
– А вы уже достаточно согрелись?
– Да ведь погода неплохая, да и дождь был довольно теплый. Главное – оставаться сухими.
– Все же…
Он спустился вниз, и Оливия взяла его под руку.
– Только не говорите мне, что будете таким же заботливым, как брат.
– Братские чувства не имеют ничего общего с тем, что я на самом деле к вам испытываю.
Оливия сжала губы и отвернулась, но от Макса не ускользнула ее мимолетная улыбка.
В холл вошла горничная и надела ярко-красную накидку на Оливию. Когда она ушла, Оливия шепотом спросила:
– Почему вы так на меня смотрите?
Макс немного задумался, но не для того, чтобы смутить ее, хотя ему нравилось, когда румянец чуть окрашивал ее бледные щеки.
– Просто мне нравится наблюдать за вами.
И это было правдой.
За окнами уже начали сгущаться сумерки. Туман рассеялся и за облаками показался серп луны, свет которой посеребрил мокрый газон. Макс помог Оливии сесть в карету и сел напротив нее рядом с графом.
Почти всю дорогу они ехали молча. Джессика смотрела в окно, будто старалась разглядеть лежащую где-то на обочине леди Фенвик.
– Очень странно, – пробормотала Джессика, когда карета сделала последний поворот к Броктон-Холлу.
– Что именно? – спросил Стрэтфорд.
– Во всех окнах горит свет. Беатрис никогда так не делает. Она считает это расточительством, раз живет в доме одна.
Макс посмотрел на Оливию и заметил страх в ее глазах.
Они оба знали, что это означает. Проклятие. Это была плохая идея. Он не придал значения словам Джессики, когда она сказала, что ее подруга не приехала. А должен был бы.
– Нас, видимо, заметили, – сказала Джессика. – Входная дверь уже открыта.
Макс сжал губы, чтобы не предложить немедленно повернуть обратно.
Карета остановилась. Стрэтфорд вышел и подал руку Джессике. Когда Джессика вышла, Макс тихо прошептал Оливии:
– Мы можем остаться в карете, если хотите.
Но Стрэтфорд уже протягивал руку, чтобы помочь ей выйти.
Макс сошел вслед за ней. Они поднялись по ступеням к входу, где их ждал высокий худой пожилой слуга. Макс не видел этого человека в свой последний приезд в Броктон-Холл.
– Добрый вечер, – произнес слуга, но по тому, как он вздернул нос, он дал понять, что не считает этот вечер добрым.
– Мы приехали нанести визит леди Фенвик, – сказала Джессика.
– Леди Фенвик нет дома, мэм, – высокомерным тоном заявил слуга.
Джессика нахмурилась:
– А где же она?
Макс поморщился. Джессика явно не поняла истинного значения слов «ее нет дома», а оно было – «она здесь, но не хочет видеть вас».
Слуга бросил на нее злобный взгляд.
– Вы передадите ей, что приезжали лорд Стрэтфорд, его свояченица и маркиз Хэсли?
– А что подтолкнуло вас принять такое решение?
– Лондон, среди всего прочего, – ответила Оливия, утаив истинную причину. – Особенно опыт лондонских сезонов.
– Почему? Большинство молодых леди стремятся выйти замуж именно во время сезона или после.
Она пожала плечами:
– Просто я почувствовала себя… ценным лотом, выставленным на продажу на аукционе. Я чувствовала, что должна показывать товар лицом, чтобы меня купил тот, кто предложит самую высокую цену. Все это привело меня в смятение.
– Понимаю.
– Но так чувствовала только я, а Джессика, например, наслаждается каждой минутой сезона. Я испытываю большое удовольствие, наблюдая за тем, в каком она пребывает возбуждении на балах и раутах. – Оливия рассмеялась. – У нее так много поклонников.
– Но не всех привлекает одно и то же.
– Даже если они сестры, – согласилась она.
– Да.
– Но я все же странная. Большинству женщин нравится эта суматоха, и это правильно. Такая романтика. Я, наверное, отличаюсь от них, потому что у меня отсутствует к этому интерес. А джентльмены… Сама мысль о браке… – Оливия пыталась более ясно описать свои чувства. – Какое-то время я размышляла о том, что делает меня счастливой – возможность проявить себя? Узнать, что мне уготовано судьбой? И я пришла к выводу, что брак с богатым лондонским джентльменом не устраивает меня точно так же, как и жизнь в моей семье. Я никогда не испытываю такого чувства удовлетворения, кроме того времени, когда меня окружают мои сестры и все они счастливы.
– А как же ваше счастье, Оливия?
Она улыбнулась:
– Я довольна, когда они счастливы.
– Разве этого достаточно?
– Ну… да.
Но это прозвучало не так убедительно, как бы ей хотелось. Его вопрос поколебал ее уверенность. Этого действительно достаточно?
Конечно, достаточно. Разумеется, достаточно.
Оливия была так поглощена своими мыслями, что не заметила, как начался дождь.
Большие тяжелые капли били по ее лицу, падали на ветви деревьев и на тропу.
Она тревожно взглянула на Макса.
– Похоже, будет ливень, – заметил он.
Взглянув на потемневшее небо, Оливия согласилась с ним. Не пройдет и несколько минут, как они промокнут насквозь.
– Я надеюсь, что Джонатан и капитан Лэнгли уже добрались до дома, а вы, наверно, сожалеете, что решили идти со мной пешком.
Дождь с каждой секундой усиливался.
– Я ничуть не сожалею. – Макс схватил ее за руку. – Смотрите. – Он показал на скалу, нависшую над тропой. – Давайте переждем дождь там.
– Хорошо, – согласилась Оливия. – Если только он кончится.
– Думаю, кончится. Видите просвет между тучами?
Макс потащил ее под скалу. Казалось, дождь его совершенно не расстроил. Улыбаясь, он снял плащ и постелил его под скалой, чтобы Оливия могла сесть. Сняв шляпу, он сел рядом с сияющими глазами и появившимися ямочками на щеках.
На Максе не было галстука, а верхняя пуговица рубашки была расстегнута, частично обнажая его грудь. От влажного воздуха его темные волосы немного закурчавились и с них на лицо падали сверкающие капли.
Оливия смотрела на него, ощущая, как горячая кровь пульсирует у нее в венах. Он был… неотразим. Она хотела прикоснуться к нему. И ей страшно хотелось, чтобы состоялся тот поцелуй, который почти произошел после той ее первой победы в теннисе. Оливия постоянно думала об этом несостоявшемся поцелуе, мечтала о нем уже несколько дней.
Медленно, почти не осознавая, что делает, Оливия обвила руками его шею и запустила пальцы в нижние завитки его волос.
– Мм, – пробормотала она.
Выражение его лица, широко открытые зеленые глаза, застывшие на щеках ямочки вызвали у нее непреодолимое желание прижать Макса к себе.
И Оливия это сделала. Она прижимала его до тех пор, пока не почувствовала своей кожей его дыхание. Она дотронулась губами до его ямочки и поцеловала ее.
Потом немного отстранилась, намереваясь проделать то же самое с другой ямочкой, но Макс перехватил ее губы и запечатлел на них нежный поцелуй.
– О, – снова пробормотала Оливия. Она была ошарашена, после поцелуя на ее губах остался запах зеленого леса. Это был вкус свободы.
Макс целовал ее нежно, но настойчиво. Его губы двигались в ритме, совпадающем с биением ее сердца и трепетанием нервов. В этих поцелуях была какая-то необузданная сила. Оливия вдруг почувствовала себя в полной безопасности. И… желанной.
Звуки дождя, барабанящего по листьям, казались такими далекими. Ей хотелось думать, что они с Максом единственные люди на земле, и только их узы имели значение.
С той же нежностью он открыл ей рот губами и проник языком вовнутрь. От неожиданности Оливия задохнулась, но Макс крепко держал ее одной рукой за талию, а другой придерживал ее голову за затылок, чтобы она не могла вырваться.
Оливия почувствовала себя цветком, распускающимся из бутона, расправляющим лепестки навстречу красоте и теплу солнца. Это было волшебное ощущение.
Неожиданно тишину разорвал резкий отрывистый звук.
Оливия отпрянула. Макс вскочил.
Неужели это был выстрел? Тяжело дыша, Оливия прижала руки к груди. Сверкающая молния прорезала небо, на мгновение осветив лицо Макса.
Он опустился рядом с ней.
– Это был всего-навсего раскат грома.
Оливия кивнула, ее била дрожь, но не от страха или холода.
Макс заметил это и, обняв, крепко прижал к себе. Он прислонился спиной к скале, увлекая ее за собой, так что она положила ему голову на плечо.
В объятиях друг друга они немного расслабились. Под навесом скалы было относительно сухо, хотя вокруг бушевала буря.
Когда они вернулись в Стрэтфорд-Хаус, было уже почти темно. Дождь превратился в довольно приятный туман, но Макс чувствовал, что Оливия промерзла до костей.
Он завел ее в дом, усадил на стул в холле и послал за ее горничной. Пока они были одни, он внимательно оглядел ее. Оливия была бледна и дрожала всем телом, несмотря на то что была в плаще Макса.
– Как вы? – спросил Макс.
– Нормально, – улыбнулась она ему. Ее улыбающиеся глаза засверкали, словно сапфиры. – Просто немного замерзла, вот и все.
В холле появилась горничная Оливии с ворохом полотенец. Она быстро увела ее из холла. Макс хотел было пойти за ней наверх, но услышал, как за его спиной открылась дверь. Это была Джессика, которая шла из кухни.
– Я так рада, что вы вернулись, лорд Хэсли. Мы все волновались за вас и Оливию. Вы ведь попали под дождь, но мы были уверены, что вы позаботитесь об Оливии. Но Беатрис… – Джессика вздохнула.
Макс вспомнил о намеченном на сегодня обеде, приготовленном леди Фенвик и Джессикой.
– Разве леди Фенвик до сих пор не приехала?
Джессика снова вздохнула:
– Нет. А должна была приехать уже давно. Боюсь, что обед не состоится, он готов лишь наполовину. Увы, я не настолько талантлива, как она.
– Мне очень жаль, Джессика.
– Не в этом дело. Мне в общем-то все равно, каким будет обед. Меня беспокоит Беатрис. Это так на нее не похоже.
– Она не прислала даже записки?
Джессика покачала головой.
– Может, она перепутала день?
– Нет, исключено. Она только вчера была здесь, разве вы не помните? Мы обсуждали с ней десерт.
– Может, ей не захотелось выходить в грозу?
– Может быть. – Но Джессика сильно сомневалась. – Я прибежала сюда, потому что думала, что это Джонатан. Я собиралась попросить его проводить меня в Броктон-Холл.
– В такой час? – Макс удивленно поднял брови.
– Я знаю, – вздохнула Джессика, но посмотрела на него с надеждой. – Как вы думаете, он позволит мне воспользоваться одним из его экипажей?
– Чтобы убедиться, что с вашей подругой все в порядке? Почему бы и нет. Почему вы не спросите его самого?
Она стиснула руки на груди.
– А вы не пойдете со мной? Раз его здесь нет, он, наверное, в библиотеке.
– Разумеется. – Макс жестом указал на коридор, который вел в библиотеку. – Только после вас.
В библиотеке Стрэтфорда не было, но они встретили его уже одетого для выезда, спускающимся в холл вместе с графиней.
– А, вот вы где, Хэсли. Я как раз собираюсь на поиски вас и Оливии.
– Мы в порядке, разве что немного промокли.
– А Оливия? Как она? – спросила леди Стрэтфорд, заламывая руки в явном волнении.
– Она промокла и замерзла, но чувствует себя хорошо. Мы переждали ливень под скалой, выступавшей над дорогой.
Графиня облегченно вздохнула и, извинившись, отправилась наверх.
– Беатрис так и не появилась, и я очень о ней беспокоюсь, – произнесла Джессика.
Расспросив Джессику о Беатрис, Стрэтфорд предложил поехать втроем в Броктон-Холл, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Но только тогда граф обратил внимание на состояние Макса.
– Да вы насквозь промокли, дружище.
– Еще бы, – согласился Макс.
– Не могу понять, почему ты не пошел наверх, чтобы переодеться, ведь с тебя текут ручьи прямо на мой новый паркет.
– О, это моя вина, – воскликнула Джессика. – Простите, лорд Хэсли. Я так волновалась за Беатрис, что не заметила, как вы промокли. Простите меня, пожалуйста.
Макс заверил ее, что ничего страшного не произошло.
– Идите и переоденьтесь, Хэсли, – велел Стрэтфорд. – К тому времени как вы спуститесь, нас уже будет ждать карета.
Макс поспешил наверх в отведенную ему комнату, которая находилась в еще не отремонтированном крыле здания, и быстро переоделся во все сухое. Когда он уже надевал плащ, в комнату вошел Гарднер, его камердинер, и строго посмотрел на мокрые вещи, валявшиеся на полу.
– Что это такое, сэр?
Макс пожал плечами:
– Так получилось.
Гарднер фыркнул, но промолчал. Слишком усердные слуги всегда раздражали Макса, но Гарднер был особенно привередлив, если дело касалось дорогих, сшитых на заказ вещей. А Макса одежда никогда особо не волновала.
Спускаясь вниз, он вдруг задумался об одежде, но о той, которая была на Оливии. Особенно когда вырез платья привлекал его внимание к ее груди. Или когда платье плотно облегало ее талию, подчеркивая волнующую форму ягодиц.
Одежда Оливии вообще творила чудеса с его воображением. Сегодня на ней было простое платье для прогулок, но рукава так обтягивали ее руки, что выгодно подчеркивали их изящество и длину, совсем не по моде нынешней осени, в соответствии с которой руки женщин были скрыты под пышными рукавами. Голубой цвет юбки был таким же ярким, как небо в ясный день, и подчеркивал голубизну ее глаз. Талия была немного занижена, и можно было лишь гадать – были ли ее бедра действительно округлыми или это была иллюзия, вызванная покроем платья? А ее щиколотки под многочисленными слоями нижних юбок – были ли они такими же тонкими и изящными, какими он их себе представлял? А грудь была ли такой же мягкой и белой, как на то намекал вырез платья?
Макс остановился на середине лестницы. Оливия стояла внизу и, подняв голову, смотрела на него. Волосы были убраны в высокую прическу. Как обычно, декольтированное платье приоткрывало ее грудь, мучительный намек, но этого было недостаточно: ему хотелось увидеть больше, прикоснуться к этой коже…
Но Макс не станет ее компрометировать. Будь он проклят, если совершит это и заполучит такой же взгляд глубочайшего отвращения, который он увидел на ее лице, когда она говорила о Фенвике.
Если Макс когда-либо прикоснется к ней, обстоятельства будут совершенно другими. Его ласки будут особенными, настоящими, полными благородства, но никак не грязными и бесчестными, что пытался сделать с ней Фенвик.
– Джонатан и Джессика уже в карете, – сказала Оливия. – Я напросилась поехать с ними.
– А вы уже достаточно согрелись?
– Да ведь погода неплохая, да и дождь был довольно теплый. Главное – оставаться сухими.
– Все же…
Он спустился вниз, и Оливия взяла его под руку.
– Только не говорите мне, что будете таким же заботливым, как брат.
– Братские чувства не имеют ничего общего с тем, что я на самом деле к вам испытываю.
Оливия сжала губы и отвернулась, но от Макса не ускользнула ее мимолетная улыбка.
В холл вошла горничная и надела ярко-красную накидку на Оливию. Когда она ушла, Оливия шепотом спросила:
– Почему вы так на меня смотрите?
Макс немного задумался, но не для того, чтобы смутить ее, хотя ему нравилось, когда румянец чуть окрашивал ее бледные щеки.
– Просто мне нравится наблюдать за вами.
И это было правдой.
За окнами уже начали сгущаться сумерки. Туман рассеялся и за облаками показался серп луны, свет которой посеребрил мокрый газон. Макс помог Оливии сесть в карету и сел напротив нее рядом с графом.
Почти всю дорогу они ехали молча. Джессика смотрела в окно, будто старалась разглядеть лежащую где-то на обочине леди Фенвик.
– Очень странно, – пробормотала Джессика, когда карета сделала последний поворот к Броктон-Холлу.
– Что именно? – спросил Стрэтфорд.
– Во всех окнах горит свет. Беатрис никогда так не делает. Она считает это расточительством, раз живет в доме одна.
Макс посмотрел на Оливию и заметил страх в ее глазах.
Они оба знали, что это означает. Проклятие. Это была плохая идея. Он не придал значения словам Джессики, когда она сказала, что ее подруга не приехала. А должен был бы.
– Нас, видимо, заметили, – сказала Джессика. – Входная дверь уже открыта.
Макс сжал губы, чтобы не предложить немедленно повернуть обратно.
Карета остановилась. Стрэтфорд вышел и подал руку Джессике. Когда Джессика вышла, Макс тихо прошептал Оливии:
– Мы можем остаться в карете, если хотите.
Но Стрэтфорд уже протягивал руку, чтобы помочь ей выйти.
Макс сошел вслед за ней. Они поднялись по ступеням к входу, где их ждал высокий худой пожилой слуга. Макс не видел этого человека в свой последний приезд в Броктон-Холл.
– Добрый вечер, – произнес слуга, но по тому, как он вздернул нос, он дал понять, что не считает этот вечер добрым.
– Мы приехали нанести визит леди Фенвик, – сказала Джессика.
– Леди Фенвик нет дома, мэм, – высокомерным тоном заявил слуга.
Джессика нахмурилась:
– А где же она?
Макс поморщился. Джессика явно не поняла истинного значения слов «ее нет дома», а оно было – «она здесь, но не хочет видеть вас».
Слуга бросил на нее злобный взгляд.
– Вы передадите ей, что приезжали лорд Стрэтфорд, его свояченица и маркиз Хэсли?
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента