Рваноух, соглашаясь, закивал головой:
— Если бы они служили у нас и старина Краснозуб застал их спящими, он бы…
— Заткнись, — прошипел Клуни. — Призрак, ты готов? Смотри ничего не перепутай.
Призрак оскалил желтые клыки и начал карабкаться на стену. Медленно, словно черная змея, он полз вверх, нащупывая когтями углубления и трещины в камнях. Время от времени он застывал, распластавшись, и обдумывал следующее движение, затем снова лез вверх. Никто в армии Клуни не отважился бы на подобное восхождение, но Призрак был непревзойденным специалистом: повисая иногда только на одном когте, он все равно умудрялся не упасть.
Внизу Клуни и Рваноух, напрягая глаза, с трудом различали на стене его темный силуэт, приближавшийся уже к вершине стены.
На стене мирно похрапывал брат Эдмунд. Завернувшись в теплое одеяло и накрывшись от дождя капюшоном, он примостился на куче земли и не видел, как за край стены уцепились длинные острые когти. Мгновением позже над стеной возникла узкая черная голова, и на спящего глянули два темных обсидиановых глаза.
Призрак беззвучно пробирался между спящими часовыми и кучами мусора. Вот монах Гуго заворочался во сне, и капюшон соскользнул у него с головы, — на круглое лицо Гуго упали капли моросящего дождя. Легко, как ночной бриз, Призрак поправил капюшон — пусть Гуго спит спокойно. Приостановившись на мгновение и оглядевшись по сторонам, лазутчик стал бесшумно спускаться к главному дому аббатства. Время от времени он замирал и прислушивался, затем вновь скользил дальше, словно тень от облака в лунном свете.
Двери Большого зала были не заперты. Рассудив, что дверные петли наверняка старые и скрипучие, Призрак достал пузырек с маслом и смазал их, затем осторожно отворил дверь. Она бесшумно открылась. Лазутчик проскользнул внутрь и, забывшись, отпустил ее. Порыв ночного ветра со стуком захлопнул дверь.
Призрак выругался про себя и, юркнув за ближайшую колонну, замер, стараясь не дышать. Он стоял так одну, две, три минуты. Но на шум никто не явился, и ночной вор, успокоившись, направился к гобелену.
Лампа Призраку не требовалась: от его глаз не ускользнул бы и черный мотылек в безлунную ночь. Увидев изображение мыши-воина на гобелене, столь желанное Клуни, он впился своими бритвенно острыми когтями в ветхую ткань и разодрал ее снизу вверх.
Несмотря на усталость, Матиас долго ворочался в постели без сна. В голове его мелькали меч, могила
Мартина, оборона аббатства, Василика. Наконец он начал засыпать. Во сне Матиас увидел, что находится в длинной пустой комнате, похожей на Большой зал.
— Матиас! — раздался голос.
— Оставь меня в покое, — сонно пробормотал во сне мышонок. — Я устал.
— Матиас, ты мне нужен, — не отступал голос. Мышонок стал вглядываться в темноту зала.
— В чем дело, зачем я тебе понадобился? Матиас пошел на голос. Неожиданно раздался зловещий хохот, затем — отчаянный крик:
— Матиас, на помощь! Не дай им меня забрать! Мышонок побежал, но зал как будто все удлинялся и удлинялся.
— Кто ты, как тебя найти?
Далеко впереди, во мраке, Матиас с трудом различил у стены фигуру мыши в доспехах.
— Матиас, помоги мне, скорее!
Запутавшись в смятых простынях, Матиас упал с кровати на пол. Ничего не понимая, он сел и протер глаза. Что за странный сон: длинный зал, крик о помощи, мышь в доспехах?..
Как же он сразу не догадался!
Большой зал. Мартин Воитель. В Большом зале происходит что-то скверное, нужно спешить!
Матиас вскочил и побежал в Большой зал. Он посмотрел на гобелен. Мартин был, где ему и надлежало быть, но… он двигался!
Сквозняк? Нет, никакого сквозняка не было. Фигура Мартина подергивалась, как будто кто-то ее тянул. И тут Матиас увидел тень. Но кто ее отбрасывает? Мышонок вскочил и подбежал к гобелену как раз в тот момент, когда фигура Мартина отделилась от стены.
Мартина волокла из зала какая-то крыса!
Да, несомненно: это крыса, черная от кончика носа до кончика хвоста, почти не различимая в темноте.
Призрак услыхал шаги за спиной и в тот момент, когда Матиас бросился на него, отскочил в сторону. Он подумал, что без труда справится с маленьким мышонком, но у него был приказ украсть картину, а не драться с мышами; кроме того, если мышонок, вцепившись в него, позовет на помощь, он поднимет на ноги все аббатство. Извернувшись, Призрак бросился Матиасу под ноги, сбил его, словно кеглю, и, не останавливаясь, выкатился за дверь, захлопнул ее за собой и бросился наутек по галерее.
Матиас вскочил на ноги и закричал что было мочи:
— Держи крысу! Держи крысу!
На стенах аббатства поднялся переполох. Увидев, что Констанция встала у той лестницы, по которой он спускается, Призрак, проклиная про себя барсучиху, рванулся к другой.
В это время из здания аббатства выбежал Матиас. Заметив бегущего по двору врага, он бросился ему наперерез и догнал возле лестницы. Прыгнув, Матиас схватил Призрака за задние лапы, и тот, не удержавшись, упал.
Не выпуская из лап кусок гобелена и пытаясь оторвать от себя противника, Призрак извивался ужом. Он перевернулся на спину и принялся бить Матиаса по голове свободной лапой. Тот держался изо всех сил, но его более крупный противник все бил и бил его своей тяжелой когтистой лапой. Вскоре силы оставили Матиаса, и он потерял сознание.
Констанция тем временем взобралась на стену и побежала по ней, лавируя между кучами мусора. Она видела, что Матиас упал, и побежала быстрее, стараясь не наступить на мышей, а те, решив, что крысы пошли на приступ, суетливо и бестолково шныряли повсюду. Самообладания не потерял разве что мистер Филдмаус, отец Василики. Он оказался ближе Констанции к Призраку и не раздумывая бросился на врага, стоявшего на стене и искавшего в мешке веревку.
— Сдавайся, крыса, я тебя поймал! — крикнул мистер Филдмаус, хватая вора.
Но Призрак нащупал в мешке рукоять кинжала. Он выхватил кинжал и дважды вонзил его в бедного мистера Филдмауса. Тот рухнул на землю, но тут появилась Констанция. Призрак, держа в лапе кинжал, повернулся к ней. Передняя лапа Констанции описала широкую дугу, и ее удар пришелся Призраку прямо в челюсть. Сила удара была такова, что Призрак взмыл над стеной и, прежде чем Констанция успела схватить его, перелетел через край и с душераздирающим воплем рухнул вниз. Было слышно, как его тело несколько раз ударилось о выступы стены, а затем упало на краю дороги.
К Призраку быстро подбежал Клуни, следом за ним спешил Рваноух. Несмотря на ужасные раны и переломы, Призрак был жив и сумел приподняться на одной лапе.
— Клуни, больно, помоги, — прохрипел он.
Клуни схватил кусок гобелена, лежавший на дороге. Слыша за спиной яростные крики мышей и скрежет отодвигаемых засовов, он походя пнул искалеченное тело Призрака:
— Встань и беги сам, недоумок, мне не нужны растяпы и калеки.
И Клуни пустился наутек. Одним прыжком перескочив канаву, он побежал через луг. И радостно захохотал, размахивая гобеленом.
Рваноух совершенно растерянся. Он не сумел перепрыгнуть широкою канаву и пооежаи прочь по дороге.
Мыши во главе с братом Альфом попытались пере браться через канаву но она раскисла от дождя, и они застряли. А Клуни, унося кусок гобелена, уже скрылся из виду.
— Гобелен должен быть где то здесь! — крикнул Матиас
Он бросился к Призраку и стал рыться в его мешке Глядя на Maтиаса затуманенными глазами, Призрак тихо заговорил. Его голос был странно спокоен
— Напрасно ищешь. Мартин теперь у Клуни. Сказав это, Призрак в последний раз дернул лапами и испустил дух
*15*
*16*
*17*
— Если бы они служили у нас и старина Краснозуб застал их спящими, он бы…
— Заткнись, — прошипел Клуни. — Призрак, ты готов? Смотри ничего не перепутай.
Призрак оскалил желтые клыки и начал карабкаться на стену. Медленно, словно черная змея, он полз вверх, нащупывая когтями углубления и трещины в камнях. Время от времени он застывал, распластавшись, и обдумывал следующее движение, затем снова лез вверх. Никто в армии Клуни не отважился бы на подобное восхождение, но Призрак был непревзойденным специалистом: повисая иногда только на одном когте, он все равно умудрялся не упасть.
Внизу Клуни и Рваноух, напрягая глаза, с трудом различали на стене его темный силуэт, приближавшийся уже к вершине стены.
На стене мирно похрапывал брат Эдмунд. Завернувшись в теплое одеяло и накрывшись от дождя капюшоном, он примостился на куче земли и не видел, как за край стены уцепились длинные острые когти. Мгновением позже над стеной возникла узкая черная голова, и на спящего глянули два темных обсидиановых глаза.
Призрак беззвучно пробирался между спящими часовыми и кучами мусора. Вот монах Гуго заворочался во сне, и капюшон соскользнул у него с головы, — на круглое лицо Гуго упали капли моросящего дождя. Легко, как ночной бриз, Призрак поправил капюшон — пусть Гуго спит спокойно. Приостановившись на мгновение и оглядевшись по сторонам, лазутчик стал бесшумно спускаться к главному дому аббатства. Время от времени он замирал и прислушивался, затем вновь скользил дальше, словно тень от облака в лунном свете.
Двери Большого зала были не заперты. Рассудив, что дверные петли наверняка старые и скрипучие, Призрак достал пузырек с маслом и смазал их, затем осторожно отворил дверь. Она бесшумно открылась. Лазутчик проскользнул внутрь и, забывшись, отпустил ее. Порыв ночного ветра со стуком захлопнул дверь.
Призрак выругался про себя и, юркнув за ближайшую колонну, замер, стараясь не дышать. Он стоял так одну, две, три минуты. Но на шум никто не явился, и ночной вор, успокоившись, направился к гобелену.
Лампа Призраку не требовалась: от его глаз не ускользнул бы и черный мотылек в безлунную ночь. Увидев изображение мыши-воина на гобелене, столь желанное Клуни, он впился своими бритвенно острыми когтями в ветхую ткань и разодрал ее снизу вверх.
Несмотря на усталость, Матиас долго ворочался в постели без сна. В голове его мелькали меч, могила
Мартина, оборона аббатства, Василика. Наконец он начал засыпать. Во сне Матиас увидел, что находится в длинной пустой комнате, похожей на Большой зал.
— Матиас! — раздался голос.
— Оставь меня в покое, — сонно пробормотал во сне мышонок. — Я устал.
— Матиас, ты мне нужен, — не отступал голос. Мышонок стал вглядываться в темноту зала.
— В чем дело, зачем я тебе понадобился? Матиас пошел на голос. Неожиданно раздался зловещий хохот, затем — отчаянный крик:
— Матиас, на помощь! Не дай им меня забрать! Мышонок побежал, но зал как будто все удлинялся и удлинялся.
— Кто ты, как тебя найти?
Далеко впереди, во мраке, Матиас с трудом различил у стены фигуру мыши в доспехах.
— Матиас, помоги мне, скорее!
Запутавшись в смятых простынях, Матиас упал с кровати на пол. Ничего не понимая, он сел и протер глаза. Что за странный сон: длинный зал, крик о помощи, мышь в доспехах?..
Как же он сразу не догадался!
Большой зал. Мартин Воитель. В Большом зале происходит что-то скверное, нужно спешить!
Матиас вскочил и побежал в Большой зал. Он посмотрел на гобелен. Мартин был, где ему и надлежало быть, но… он двигался!
Сквозняк? Нет, никакого сквозняка не было. Фигура Мартина подергивалась, как будто кто-то ее тянул. И тут Матиас увидел тень. Но кто ее отбрасывает? Мышонок вскочил и подбежал к гобелену как раз в тот момент, когда фигура Мартина отделилась от стены.
Мартина волокла из зала какая-то крыса!
Да, несомненно: это крыса, черная от кончика носа до кончика хвоста, почти не различимая в темноте.
Призрак услыхал шаги за спиной и в тот момент, когда Матиас бросился на него, отскочил в сторону. Он подумал, что без труда справится с маленьким мышонком, но у него был приказ украсть картину, а не драться с мышами; кроме того, если мышонок, вцепившись в него, позовет на помощь, он поднимет на ноги все аббатство. Извернувшись, Призрак бросился Матиасу под ноги, сбил его, словно кеглю, и, не останавливаясь, выкатился за дверь, захлопнул ее за собой и бросился наутек по галерее.
Матиас вскочил на ноги и закричал что было мочи:
— Держи крысу! Держи крысу!
На стенах аббатства поднялся переполох. Увидев, что Констанция встала у той лестницы, по которой он спускается, Призрак, проклиная про себя барсучиху, рванулся к другой.
В это время из здания аббатства выбежал Матиас. Заметив бегущего по двору врага, он бросился ему наперерез и догнал возле лестницы. Прыгнув, Матиас схватил Призрака за задние лапы, и тот, не удержавшись, упал.
Не выпуская из лап кусок гобелена и пытаясь оторвать от себя противника, Призрак извивался ужом. Он перевернулся на спину и принялся бить Матиаса по голове свободной лапой. Тот держался изо всех сил, но его более крупный противник все бил и бил его своей тяжелой когтистой лапой. Вскоре силы оставили Матиаса, и он потерял сознание.
Констанция тем временем взобралась на стену и побежала по ней, лавируя между кучами мусора. Она видела, что Матиас упал, и побежала быстрее, стараясь не наступить на мышей, а те, решив, что крысы пошли на приступ, суетливо и бестолково шныряли повсюду. Самообладания не потерял разве что мистер Филдмаус, отец Василики. Он оказался ближе Констанции к Призраку и не раздумывая бросился на врага, стоявшего на стене и искавшего в мешке веревку.
— Сдавайся, крыса, я тебя поймал! — крикнул мистер Филдмаус, хватая вора.
Но Призрак нащупал в мешке рукоять кинжала. Он выхватил кинжал и дважды вонзил его в бедного мистера Филдмауса. Тот рухнул на землю, но тут появилась Констанция. Призрак, держа в лапе кинжал, повернулся к ней. Передняя лапа Констанции описала широкую дугу, и ее удар пришелся Призраку прямо в челюсть. Сила удара была такова, что Призрак взмыл над стеной и, прежде чем Констанция успела схватить его, перелетел через край и с душераздирающим воплем рухнул вниз. Было слышно, как его тело несколько раз ударилось о выступы стены, а затем упало на краю дороги.
К Призраку быстро подбежал Клуни, следом за ним спешил Рваноух. Несмотря на ужасные раны и переломы, Призрак был жив и сумел приподняться на одной лапе.
— Клуни, больно, помоги, — прохрипел он.
Клуни схватил кусок гобелена, лежавший на дороге. Слыша за спиной яростные крики мышей и скрежет отодвигаемых засовов, он походя пнул искалеченное тело Призрака:
— Встань и беги сам, недоумок, мне не нужны растяпы и калеки.
И Клуни пустился наутек. Одним прыжком перескочив канаву, он побежал через луг. И радостно захохотал, размахивая гобеленом.
Рваноух совершенно растерянся. Он не сумел перепрыгнуть широкою канаву и пооежаи прочь по дороге.
Мыши во главе с братом Альфом попытались пере браться через канаву но она раскисла от дождя, и они застряли. А Клуни, унося кусок гобелена, уже скрылся из виду.
— Гобелен должен быть где то здесь! — крикнул Матиас
Он бросился к Призраку и стал рыться в его мешке Глядя на Maтиаса затуманенными глазами, Призрак тихо заговорил. Его голос был странно спокоен
— Напрасно ищешь. Мартин теперь у Клуни. Сказав это, Призрак в последний раз дернул лапами и испустил дух
*15*
Утро, казалось, узнало о событиях предыдущей ночи над Рэдволлом повисли унылые, серые тучи, сеял нескончаемый дождь
Аббат Мортимер, собравший мышеи в Пещерном зале, выглядел постаревшим и непривычно строгим
— Спать на посту — это, по-вашему дисциплина?
Аббат устало ссутулился. Ответом ему было виноватое молчание. Старик покачал головой и поднял лапу в примирительном жесте.
— Простите друзья, я был резок. Но сегодня утром я заметил, что розовый куст увядает, бутоны чахнут Мартина Воителя больше нет с нами, он оставил нас. Мы теперь одни. Наступают дни бедствий и скорби.
— Есть и добрые вести, — сказал Матиас. — Я только что из лазарета. Мистер Филдмаус вне опасности, он будет жить.
Все с облегчением вздохнули, заулыбались, и даже аббат на какое-то время забыл свои мрачные предсказания.
— Спасибо, Матиас, — промолвил он. — Это действительно добрая весть. Но тебе надо подумать и о себе, сын мой. После боя с черной крысой у тебя вся голова распухла.
— Да что там! Просто царапина. Констанция встала рядом с Матиасом:
— Вот это я и называю храбростью! А теперь все по местам — отныне мы будем начеку. И я не позавидую этим грязным крысам, если они еще раз посмеют приблизиться к Рэдволлу.
С воинственными криками, столь не подобающими мирным мышам, все схватили дубинки и вышли из зала. Констанция и аббат отправились проведать мистера Филдмауса, а Матиас с Мафусаилом двинулись в Большой зал — осмотреть разорванный гобелен.
— Знаю, каково тебе сейчас, Матиас, — сказал старый привратник. — Ты храбрился, чтобы подбодрить других. И правильно. Ты становишься мудрым вождем, учишься скрывать свои чувства и помогаешь остальным обрести надежду.
Матиас грустно потрогал свое распухшее лицо:
— Может быть, но ты не хуже меня видишь, что Мартина у нас уже нет. Боюсь, без него нам не победить Клуни.
Мафусаил, соглашаясь, кивнул:
— Ты прав, мой юный друг, но что же тут поделаешь?
Матиас пошел в спальню. На лестнице он столкнулся с Василикой.
— Привет, — бодро сказал он. — Как отец?
— Спасибо, ему лучше, — ответила Василика. — Аббат попросил меня найти для него кое-какие лечебные травы. А тебе, по-моему, лучше лечь.
Матиас поморщился и прислонился к перилам.
— Да, я как раз иду к себе, чтобы как следует отдохнуть. Но не беспокойся — крысы дорого заплатят за то, что сделали твоему отцу.
Стараясь казаться очень усталым, Матиас пошел к себе в комнату, но, закрыв за собой дверь, мгновенно преобразился. С горящими глазами он вытащил из-под кровати мешок Призрака. Заткнув вражеский кинжал за пояс и перепоясавшись веревкой, он пробормотал:
— Мы еще сочтемся, Клуни!
Прячась от стоявшего на часах брата Руфуса, который, к счастью, смотрел в другую сторону, Матиас бесшумно перекинул веревку через стену, к которой вплотную подходил лес.
Спускаться со стены по веревке оказалось не так уж и трудно. Вскоре Матиас бесшумно скользнул в заросли папоротника. Он повторял про себя, что ему обязательно надо пробраться через лес к церкви святого Ниниана, узнать, где хранится кусок гобелена с Мартином, затем как-то отвлечь внимание противника, в суматохе забрать гобелен и бежать в Рэдволл.
Аббат Мортимер, собравший мышеи в Пещерном зале, выглядел постаревшим и непривычно строгим
— Спать на посту — это, по-вашему дисциплина?
Аббат устало ссутулился. Ответом ему было виноватое молчание. Старик покачал головой и поднял лапу в примирительном жесте.
— Простите друзья, я был резок. Но сегодня утром я заметил, что розовый куст увядает, бутоны чахнут Мартина Воителя больше нет с нами, он оставил нас. Мы теперь одни. Наступают дни бедствий и скорби.
— Есть и добрые вести, — сказал Матиас. — Я только что из лазарета. Мистер Филдмаус вне опасности, он будет жить.
Все с облегчением вздохнули, заулыбались, и даже аббат на какое-то время забыл свои мрачные предсказания.
— Спасибо, Матиас, — промолвил он. — Это действительно добрая весть. Но тебе надо подумать и о себе, сын мой. После боя с черной крысой у тебя вся голова распухла.
— Да что там! Просто царапина. Констанция встала рядом с Матиасом:
— Вот это я и называю храбростью! А теперь все по местам — отныне мы будем начеку. И я не позавидую этим грязным крысам, если они еще раз посмеют приблизиться к Рэдволлу.
С воинственными криками, столь не подобающими мирным мышам, все схватили дубинки и вышли из зала. Констанция и аббат отправились проведать мистера Филдмауса, а Матиас с Мафусаилом двинулись в Большой зал — осмотреть разорванный гобелен.
— Знаю, каково тебе сейчас, Матиас, — сказал старый привратник. — Ты храбрился, чтобы подбодрить других. И правильно. Ты становишься мудрым вождем, учишься скрывать свои чувства и помогаешь остальным обрести надежду.
Матиас грустно потрогал свое распухшее лицо:
— Может быть, но ты не хуже меня видишь, что Мартина у нас уже нет. Боюсь, без него нам не победить Клуни.
Мафусаил, соглашаясь, кивнул:
— Ты прав, мой юный друг, но что же тут поделаешь?
Матиас пошел в спальню. На лестнице он столкнулся с Василикой.
— Привет, — бодро сказал он. — Как отец?
— Спасибо, ему лучше, — ответила Василика. — Аббат попросил меня найти для него кое-какие лечебные травы. А тебе, по-моему, лучше лечь.
Матиас поморщился и прислонился к перилам.
— Да, я как раз иду к себе, чтобы как следует отдохнуть. Но не беспокойся — крысы дорого заплатят за то, что сделали твоему отцу.
Стараясь казаться очень усталым, Матиас пошел к себе в комнату, но, закрыв за собой дверь, мгновенно преобразился. С горящими глазами он вытащил из-под кровати мешок Призрака. Заткнув вражеский кинжал за пояс и перепоясавшись веревкой, он пробормотал:
— Мы еще сочтемся, Клуни!
Прячась от стоявшего на часах брата Руфуса, который, к счастью, смотрел в другую сторону, Матиас бесшумно перекинул веревку через стену, к которой вплотную подходил лес.
Спускаться со стены по веревке оказалось не так уж и трудно. Вскоре Матиас бесшумно скользнул в заросли папоротника. Он повторял про себя, что ему обязательно надо пробраться через лес к церкви святого Ниниана, узнать, где хранится кусок гобелена с Мартином, затем как-то отвлечь внимание противника, в суматохе забрать гобелен и бежать в Рэдволл.
*16*
В лагере Клуни Хлыста крысы готовились к штурму аббатства. Одни точили кинжалы о камни фундамента церкви, другие, под наблюдением Краснозуба, выламывали прутья из церковной ограды, кое-кто собирал камни для пращей, а иные обматывали себя веревками.
Клуни, словно какой-нибудь восточный царек, важно восседал на церковных хорах. Одной лапой он держал свой грозный хвост, другой — боевой штандарт с хорьковым черепом, украшенный теперь изображением Мартина Воителя. Оруженосец облачал вожака в боевые доспехи.
У ног Клуни стояли крепко связанные веревками Полевкинсы. Он щелкнул хвостом и оскалился:
— Посмотрите на меня, вы, жалкие твари. Я — неустрашимый воин Клуни Хлыст! Скоро все будут ползать передо мной на коленях.
Авраам Полевкинс смело посмотрел в глаза Клуни:
— Ты просто грязная корабельная крыса…
— Заткнись! — рявкнул Клуни. — Придержи язык, или я займусь тобой и твоим семейством прямо сейчас, не дожидаясь, пока моя армия возьмет ваше аббатство. Видишь мое новое знамя? Это Мартин Воитель — тот самый, что должен был защищать дряхлого аббата и толпу его безмозглых мышей. Теперь Мартин со мной — ему больше подобает быть впереди настоящих воинов. И он приведет нас к победе. — Сверкая единственным глазом, Клуни распалялся все больше. — Разорение и смерть ждут всех, кто осмелится встать у Клуни на пути. В живых останутся только те, кто сгодится мне в рабы.
Миссис Полевкинс попыталась встать, но Грязнонос и Черноклык швырнули ее обратно на пол. Она бесстрашно прокричала:
— Никогда тебе не подчинить Рэдволл! Добро победит зло, вот увидишь! Пусть мы связаны, но дух наш свободен.
Щелк!
Клуни взмахнул своим длинным хвостом, и семья Полевкинсов покатилась по полу. Хвост вновь взвился в воздух — мистер Полевкинс прикрыл жену и детей своим телом.
— Трогательная речь, миссис мышка, но ты меня не поняла. Я не собираюсь подчинять дух Рэдволла, я хочу его убить! Эй, вы, уберите с глаз моих этих пискунов. Заприте их в хижину за церковью. Пусть поразмышляют о том, что я с ними сделаю, когда вернусь.
В церковь вошел Краснозуб и отсалютовал Клуни'
— Армия готова к бою, хозяин.
Оруженосец водрузил на голову Клуни шлем. Тот опустил забрало, затем пинком отбросил в сторону оруженосца, уже надевшего на его хвост отравленный шип.
Выйдя во двор, Клуни взобрался на покосившийся столб. Своим единственным, сверкающим злобой глазом он оглядел могучую армию: черные крысы, коричневые крысы, серые крысы, пегие крысы, ловкие ласки, вороватые горностаи и юркие хорьки — все выстроились перед ним. Их мокрое от дождя оружие холодно поблескивало Клуни что есть мочи заорал:
— Куда идет Клуни?
— На Рэдволл, на Рэдволл! — грянула банда в ответ.
— Закон Клуни?
— Убей, убей, убей!
— Кто победит?
— Клуни, Клуни, Клуни Хлыст!
Прыгнув со столба в гущу солдат, Клуни высоко поднял знамя. С громкими криками банда устремилась по дороге к аббатству.
Клуни, словно какой-нибудь восточный царек, важно восседал на церковных хорах. Одной лапой он держал свой грозный хвост, другой — боевой штандарт с хорьковым черепом, украшенный теперь изображением Мартина Воителя. Оруженосец облачал вожака в боевые доспехи.
У ног Клуни стояли крепко связанные веревками Полевкинсы. Он щелкнул хвостом и оскалился:
— Посмотрите на меня, вы, жалкие твари. Я — неустрашимый воин Клуни Хлыст! Скоро все будут ползать передо мной на коленях.
Авраам Полевкинс смело посмотрел в глаза Клуни:
— Ты просто грязная корабельная крыса…
— Заткнись! — рявкнул Клуни. — Придержи язык, или я займусь тобой и твоим семейством прямо сейчас, не дожидаясь, пока моя армия возьмет ваше аббатство. Видишь мое новое знамя? Это Мартин Воитель — тот самый, что должен был защищать дряхлого аббата и толпу его безмозглых мышей. Теперь Мартин со мной — ему больше подобает быть впереди настоящих воинов. И он приведет нас к победе. — Сверкая единственным глазом, Клуни распалялся все больше. — Разорение и смерть ждут всех, кто осмелится встать у Клуни на пути. В живых останутся только те, кто сгодится мне в рабы.
Миссис Полевкинс попыталась встать, но Грязнонос и Черноклык швырнули ее обратно на пол. Она бесстрашно прокричала:
— Никогда тебе не подчинить Рэдволл! Добро победит зло, вот увидишь! Пусть мы связаны, но дух наш свободен.
Щелк!
Клуни взмахнул своим длинным хвостом, и семья Полевкинсов покатилась по полу. Хвост вновь взвился в воздух — мистер Полевкинс прикрыл жену и детей своим телом.
— Трогательная речь, миссис мышка, но ты меня не поняла. Я не собираюсь подчинять дух Рэдволла, я хочу его убить! Эй, вы, уберите с глаз моих этих пискунов. Заприте их в хижину за церковью. Пусть поразмышляют о том, что я с ними сделаю, когда вернусь.
В церковь вошел Краснозуб и отсалютовал Клуни'
— Армия готова к бою, хозяин.
Оруженосец водрузил на голову Клуни шлем. Тот опустил забрало, затем пинком отбросил в сторону оруженосца, уже надевшего на его хвост отравленный шип.
Выйдя во двор, Клуни взобрался на покосившийся столб. Своим единственным, сверкающим злобой глазом он оглядел могучую армию: черные крысы, коричневые крысы, серые крысы, пегие крысы, ловкие ласки, вороватые горностаи и юркие хорьки — все выстроились перед ним. Их мокрое от дождя оружие холодно поблескивало Клуни что есть мочи заорал:
— Куда идет Клуни?
— На Рэдволл, на Рэдволл! — грянула банда в ответ.
— Закон Клуни?
— Убей, убей, убей!
— Кто победит?
— Клуни, Клуни, Клуни Хлыст!
Прыгнув со столба в гущу солдат, Клуни высоко поднял знамя. С громкими криками банда устремилась по дороге к аббатству.
*17*
Рваноух безнадежно заблудился. Думать самостоятельно, без приказов Клуни, он не умел. Поняв, что бежит не в ту сторону, он встал как вкопанный, но напуганный внезапным криком птицы, сломя голову бросился в Лес Цветущих Мхов и бежал всю ночь не разбирая дороги. Только когда забрезжил бледный рассвет, он остановился и сел под кустом. Усталый и насквозь промокший, удрученный случившимся, он свернулся мокрым облезлым комком и заснул.
Проснулся он только поздним утром от чьих-то шагов. Открыв глаза и увидев шагавшего мимо Матиаса, он мысленно поздравил себя. Вот это удача — мышонок! О, Рваноух возьмет его в плен и доставит к Клуни. Так он покроет себя славой, а хозяин, возможно, забудет о его позорном бегстве.
Матиас незаметно оглянулся. За ним, неумело прячась в траве, кралась толстая неповоротливая крыса. Враг выглядел довольно жалко. Матиас спокойно двинулся дальше — он был уверен, что справится с таким противником…
Хрустя сучьями, Рваноух неуклюже перебегал от дерева к дереву и, глядя на мышонка, представлял себе будущий разговор с Клуни.
Бац!
Длинная упругая ветка лиственницы распрямилась и с силой ударила Рваноуха по лбу. Он тотчас упал без чувств.
Потирая лапы, Матиас вышел из засады. Пришлось попотеть, оттягивая ветку! Размотав веревку, он привязал Рваноуха к стволу толстого дуба. Ждать, пока крыса придет в себя, было некогда: Матиасу предстоял дальний путь, и, сделав дело, он, не теряя ни секунды, побежал дальше.
Днем дождь прекратился, и жаркое июньское солнце, как бы извиняясь за долгое отсутствие, затопило лес ярким светом. От мокрой земли поднимались облака пара, отсвечивая золотом в пробивающихся сквозь листву косых лучах.
Солнце отогрело Матиаса, он почувствовал прилив сил. Напевая вполголоса, он бежал сломя голову и чуть не выскочил из-под защиты леса на открытый луг, но вовремя остановился. Перед ним лежал заросший бурьяном пустырь, что некогда принадлежал церкви святого Ниниана.
Притаившись на опушке леса, Матиас видел заднюю стену церкви — ее охраняло около дюжины крыс. Задумавшись, Матиас сказал вслух:
— Гм, однако небольшие трудности.
— Да, трудности, небольшие трудности, — ответил ему незнакомый голос. — Хорошо, что они пока не переросли в большие.
Матиас вскрикнул от неожиданности и огляделся по сторонам, пытаясь понять, откуда раздался голос. Но вокруг никого не было. Набравшись храбрости, Матиас приосанился и крикнул:
— Сейчас же выйди и покажись!
— Покажись! Сколько ж тебе нужно глаз, а? Слепой ты, что ли?
Матиас прищурился и всмотрелся в траву перед собой… Никого.
— Последний раз говорю: выйди и покажись! — раздраженно прокричал он. — Мне не до игр.
Словно по волшебству, перед Матиасом предстал заяц. Его мех был пепельно-серым с темными пятнами, а на брюхе — белым со светло-коричневыми подпалинами. Заяц был очень высоким, с мускулистыми задними лапами, а его забавную круглую физиономию венчали длинные уши, жившие, казалось, собственной жизнью, — они то и дело поворачивались из стороны в сторону. Заяц, изящно отставив лапу в сторону, отвесил Матиасу изысканный поклон. Его голос слегка подрагивал.
— Бэзил Олень к вашим услугам, сэр! Опытный разведчик, боксер задними лапами, проводник через чащи и специалист по маскировке, гм, а также освободитель заблудших морковок, салата и тому подобных блуждающих существ. Умоляю, скажите, с кем имею честь беседовать, а также просветите меня относительно характера ваших небольших трудностей.
Матиас решил, что этот заяц или не вполне нормален, или слегка пьян, но в его старомодной вежливости не было ничего угрожающего, и мышонок, решив отплатить ему той же монетой, низко поклонился в ответ:
— Приветствую тебя, Бэзил Олень! Мое имя — Матиас, я — послушник из Рэдволла. В настоящий момент мои трудности связаны с тем, что я намереваюсь преодолеть открытое пространство между мной и вон той церковью и при этом остаться не замеченным крысами.
Бэзил Олень тихонько постучал своей огромной лапой по земле.
— Матиас, — засмеялся он. — Ну и имечко! Мышонок тоже засмеялся в ответ и сказал:
— Я вот тоже никогда не слыхал, чтобы зайца звали Бэзил Олень.
Заяц мгновенно исчез и появился снова, уже совсем рядом с Матиасом.
— Что ж тут такого? Бэзилом меня нарекли родители, хотя, честно говоря, мать хотела назвать меня Колумбиной-Агнессой. Мамаша, видишь ли, думала, что родится дочка.
— Но почему же Олень? — настаивал Матиас.
— Нет существа благороднее оленя, — ответил заяц. — Разве я тебе еще не сказал, что всегда хотел быть благородным оленем, с восхитительными царственными рогами! И вот в одну прекрасную ночь я спустился к нашей старой реке и был крещен под именем Олень. Две жабы и тритон тому свидетели. Так я и стал Оленем.
Матиас, не в силах сдержать смех, громко рассмеялся. Бэзил рассмеялся в ответ и присел рядом с Матиасом.
— А знаешь, у меня такое впечатление, что ты мне нравишься, — сказал он. — Значит, тебе надо помочь добраться до той церкви? Нет ничего проще. Но куда нам спешить, мой друг? Не расскажешь ли ты пока о причине своего появления здесь? Обожаю слушать разные истории. Да, кстати, ты, я полагаю, любишь овсяное печенье и укроп? Впрочем, кто ж этого не любит! И разумеется, ты сегодня обедаешь со мной.
В лапах зайца, как по волшебству, появился ранец, из него Бэзил Олень стал выкладывать на траву различную провизию. В ближайшие полчаса Матиас, набивая рот едой, рассказал ему о себе все. Бэзил внимательно слушал, только изредка перебивая, чтобы что-либо уточнить.
— Гм, крысы, — сказал заяц. — Я предполагал, что рано или поздно они пожалуют. Слухи уже давно ходят, а уши мои кое-что слышат. Что же касается Рэдволла, то это аббатство мне знакомо, и аббат Мортимер тоже. Ваш колокольный трезвон я тоже слышал. И еще какой-то еж говорил мне, чтоб я шел в убежище, в аббатство. Но я, само собой, не пошел. О нет, никогда Бэзил Олень не был трусом. Солдат, бросающий свой пост, — это ведь несколько некрасиво, а? К тому же я, видишь ли, предпочитаю собственное общество чужому. Хотя твое вполне приемлемо.
— Спасибо на добром слове, — ответил Матиас. Заяц ему чрезвычайно понравился. Бэзил ловко вскочил и отсалютовал на военный манер:
— Ну что ж, пора и за дело браться! Значит, нужно переправить тебя к церкви, мой юный друг? А эта твоя зеленая одежда, говоришь, облачение послушника? Отличная маскировка. Ты вот ляг где-нибудь в тени. Можешь мне поверить, ты с трудом найдешь сам себя. Лучшей маскировки не придумаешь!
Бэзил на мгновение задумался. Его уши вытянулись в стороны, поднялись вверх, затем развернулись в разных направлениях и застыли.
— Так вот, — продолжал он, немного помолчав, — как только добудешь свой кусок гобелена или что там тебе еще надо, сразу же возвращайся на пустырь. Я буду тебя ждать, не сомневайся. Все получится как нельзя лучше! Ну что же, дружок, мы не можем сидеть здесь весь день, словно жирные кролики на грядке сельдерея. Вперед! Меньше слов — больше дела!.. Забирай влево, уклоняйся вправо. Пригибайся, изгибайся и ползи вперед. В общем, это совсем просто.
Матиас поспешил за Бэзилом, стараясь в точности повторять его движения. Вскоре друзья преодолели почти три четверти расстояния до церкви. Матиас мог бы уже пересчитать щетинки усов у крыс-сторожей. Прикрыв лапой рот и стараясь не рассмеяться, он прошептал:
— Это и впрямь просто, Бэзил! Ну как, я умею маскироваться?
Заяц высунулся из травы рядом с ним:
— Превосходно! Отпади мои уши, если ты не лучший мой ученик. Кстати, не могу ли я быть тебе полезен чем-нибудь еще?
— Да, Бэзил, мне бы очень пригодилась твоя помощь. Но мне не очень хочется втягивать тебя в свои дела.
— Чушь. «Свои дела» — скажешь тоже! — фыркнул заяц. — Ты что же думаешь, я буду сидеть здесь, пока какой-то грязный грызун со своей бандой оборванцев завоевывает мою страну? Ха, никто не сможет сказать, что Бэзил Олень прячется за чужие спины! Говори, что от меня требуется, чертяка ты этакий.
— О доблестный Заяц, спасибо тебе за отзывчивость! — благодарно произнес Матиас. — Бэзил, пока я добываю гобелен, не мог бы ты устроить какую-нибудь заварушку, чтобы отвлечь крыс?
— Ни слова больше, мой друг. — Заяц понимающе дернул ушами. — Перед тобой тот самый олень, который тебе нужен. Слушай внимательно. Двигай на левый фланг, туда, где из забора выдернута доска, и проскользни в дыру. Потом, когда достанешь, что тебе надо, уходи тем же путем. А я буду поблизости и прикрою тебя.
Матиас побежал, не забывая пригибаться, как его научил Бэзил. Без труда добравшись до забора, он оглянулся на своего спутника.
Бэзил, рванувшись с места в карьер, в мгновение ока оказался у самого забора и ударил по плечу ближайшую к нему крысу:
— Эй, старина, где ваш предводитель? Как его там — Клуни? Плюни?
У остолбеневшей крысы прямо-таки челюсть отвисла, а Бэзил уже исчез и тут же появился рядом с другой крысой.
— Фу! Вы, что же, никогда не моетесь, а? Послушай, грязнуля, ты разве сам не чувствуешь, что от тебя смердит? Тебя родители никогда не называли вонючкой? Или от них воняло еще хуже?
Крысам-часовым потребовалось немало времени, чтобы прийти в себя, затем они, яростно вопя, попытались поймать наглого зайца. Но это было все равно что ловить дым! Бэзил носился кругами, беспрестанно отпуская шуточки по адресу крыс, что еще больше распаляло преследователей.
Они злобно выкрикивали:
— Хватай этого тощего кролика, ребята!
— Сам ты тощий кролик! Кошачий корм! — кричал в ответ Бэзил.
— Я намотаю твои вонючие кишки на пику!
— Полегче, полегче! Что за выражения? Слышала бы тебя твоя покойная матушка!
Матиас тихо рассмеялся. Крысы, а их было около дюжины, натыкались друг на друга, сталкивались лбами — зайца было не поймать. Время от времени Бэзил останавливался и становился в позу «гордого оленя». Он подпускал крыс на расстояние кончиков усов, а затем молниеносно выбрасывал вперед свои мощные задние лапы, и преследователи кубарем катились на землю. Развеселившийся заяц скакал вокруг поверженных врагов и забрасывал их ромашками, а крысы, осыпая его проклятиями, с трудом поднимались с земли и кряхтя возобновляли погоню.
Осторожно Матиас пролез сквозь разбитый витраж в церковь и спрыгнул на хоры. От отвращения он тотчас сморщил нос: старая церковь уже успела насквозь пропитаться тяжелым крысиным духом.
Где же гобелен? Где Клуни и его шайка?
Матиас мгновенно догадался, почему церковь пуста, и ощутил в животе свинцовую тяжесть. Крысы отправились на штурм Рэдволла, Клуни забрал гобелен с собой! От одной этой мысли Матиасу стало тошно. Он поспешно выбрался тем же путем, что и влез. На полдороге к забору он увидел сарай. Кто-то колотил изнутри в запертые двери и громко звал Матиаса по имени:
— Матиас, мы здесь!
Через щель в дверях Матиас разглядел семейство Полевкинсов. Их лапы туго стягивали веревки, но, завернувшись в грязную мешковину, Авраам Полевкинс и его жена всем телом бились о дверь.
— Перестаньте колотить! Тихо! — прокричал Матиас в щель. — Я вас сейчас выпущу, вот только замок собью.
Матиас заметил неподалеку железную пику, кто-то из крыс метнул ее в Бэзила, но, разумеется, не попал. Просунув пику в ушко замка, он потянул ее на себя.
— Нет, не поддается, — пробормотал он.
С досады Матиас сильно ударил пикой в замок. Она отскочила и глубоко вошла в щель между щеколдой и дверью. Матиас фыркнул и, пытаясь вырвать пику, с силой дернул ее на себя. Потеряв равновесие, он полетел кувырком, а щеколда вместе с ржавыми кривыми гвоздями отскочила от двери. Ура! Дверь распахнулась.
Проснулся он только поздним утром от чьих-то шагов. Открыв глаза и увидев шагавшего мимо Матиаса, он мысленно поздравил себя. Вот это удача — мышонок! О, Рваноух возьмет его в плен и доставит к Клуни. Так он покроет себя славой, а хозяин, возможно, забудет о его позорном бегстве.
Матиас незаметно оглянулся. За ним, неумело прячась в траве, кралась толстая неповоротливая крыса. Враг выглядел довольно жалко. Матиас спокойно двинулся дальше — он был уверен, что справится с таким противником…
Хрустя сучьями, Рваноух неуклюже перебегал от дерева к дереву и, глядя на мышонка, представлял себе будущий разговор с Клуни.
Бац!
Длинная упругая ветка лиственницы распрямилась и с силой ударила Рваноуха по лбу. Он тотчас упал без чувств.
Потирая лапы, Матиас вышел из засады. Пришлось попотеть, оттягивая ветку! Размотав веревку, он привязал Рваноуха к стволу толстого дуба. Ждать, пока крыса придет в себя, было некогда: Матиасу предстоял дальний путь, и, сделав дело, он, не теряя ни секунды, побежал дальше.
Днем дождь прекратился, и жаркое июньское солнце, как бы извиняясь за долгое отсутствие, затопило лес ярким светом. От мокрой земли поднимались облака пара, отсвечивая золотом в пробивающихся сквозь листву косых лучах.
Солнце отогрело Матиаса, он почувствовал прилив сил. Напевая вполголоса, он бежал сломя голову и чуть не выскочил из-под защиты леса на открытый луг, но вовремя остановился. Перед ним лежал заросший бурьяном пустырь, что некогда принадлежал церкви святого Ниниана.
Притаившись на опушке леса, Матиас видел заднюю стену церкви — ее охраняло около дюжины крыс. Задумавшись, Матиас сказал вслух:
— Гм, однако небольшие трудности.
— Да, трудности, небольшие трудности, — ответил ему незнакомый голос. — Хорошо, что они пока не переросли в большие.
Матиас вскрикнул от неожиданности и огляделся по сторонам, пытаясь понять, откуда раздался голос. Но вокруг никого не было. Набравшись храбрости, Матиас приосанился и крикнул:
— Сейчас же выйди и покажись!
— Покажись! Сколько ж тебе нужно глаз, а? Слепой ты, что ли?
Матиас прищурился и всмотрелся в траву перед собой… Никого.
— Последний раз говорю: выйди и покажись! — раздраженно прокричал он. — Мне не до игр.
Словно по волшебству, перед Матиасом предстал заяц. Его мех был пепельно-серым с темными пятнами, а на брюхе — белым со светло-коричневыми подпалинами. Заяц был очень высоким, с мускулистыми задними лапами, а его забавную круглую физиономию венчали длинные уши, жившие, казалось, собственной жизнью, — они то и дело поворачивались из стороны в сторону. Заяц, изящно отставив лапу в сторону, отвесил Матиасу изысканный поклон. Его голос слегка подрагивал.
— Бэзил Олень к вашим услугам, сэр! Опытный разведчик, боксер задними лапами, проводник через чащи и специалист по маскировке, гм, а также освободитель заблудших морковок, салата и тому подобных блуждающих существ. Умоляю, скажите, с кем имею честь беседовать, а также просветите меня относительно характера ваших небольших трудностей.
Матиас решил, что этот заяц или не вполне нормален, или слегка пьян, но в его старомодной вежливости не было ничего угрожающего, и мышонок, решив отплатить ему той же монетой, низко поклонился в ответ:
— Приветствую тебя, Бэзил Олень! Мое имя — Матиас, я — послушник из Рэдволла. В настоящий момент мои трудности связаны с тем, что я намереваюсь преодолеть открытое пространство между мной и вон той церковью и при этом остаться не замеченным крысами.
Бэзил Олень тихонько постучал своей огромной лапой по земле.
— Матиас, — засмеялся он. — Ну и имечко! Мышонок тоже засмеялся в ответ и сказал:
— Я вот тоже никогда не слыхал, чтобы зайца звали Бэзил Олень.
Заяц мгновенно исчез и появился снова, уже совсем рядом с Матиасом.
— Что ж тут такого? Бэзилом меня нарекли родители, хотя, честно говоря, мать хотела назвать меня Колумбиной-Агнессой. Мамаша, видишь ли, думала, что родится дочка.
— Но почему же Олень? — настаивал Матиас.
— Нет существа благороднее оленя, — ответил заяц. — Разве я тебе еще не сказал, что всегда хотел быть благородным оленем, с восхитительными царственными рогами! И вот в одну прекрасную ночь я спустился к нашей старой реке и был крещен под именем Олень. Две жабы и тритон тому свидетели. Так я и стал Оленем.
Матиас, не в силах сдержать смех, громко рассмеялся. Бэзил рассмеялся в ответ и присел рядом с Матиасом.
— А знаешь, у меня такое впечатление, что ты мне нравишься, — сказал он. — Значит, тебе надо помочь добраться до той церкви? Нет ничего проще. Но куда нам спешить, мой друг? Не расскажешь ли ты пока о причине своего появления здесь? Обожаю слушать разные истории. Да, кстати, ты, я полагаю, любишь овсяное печенье и укроп? Впрочем, кто ж этого не любит! И разумеется, ты сегодня обедаешь со мной.
В лапах зайца, как по волшебству, появился ранец, из него Бэзил Олень стал выкладывать на траву различную провизию. В ближайшие полчаса Матиас, набивая рот едой, рассказал ему о себе все. Бэзил внимательно слушал, только изредка перебивая, чтобы что-либо уточнить.
— Гм, крысы, — сказал заяц. — Я предполагал, что рано или поздно они пожалуют. Слухи уже давно ходят, а уши мои кое-что слышат. Что же касается Рэдволла, то это аббатство мне знакомо, и аббат Мортимер тоже. Ваш колокольный трезвон я тоже слышал. И еще какой-то еж говорил мне, чтоб я шел в убежище, в аббатство. Но я, само собой, не пошел. О нет, никогда Бэзил Олень не был трусом. Солдат, бросающий свой пост, — это ведь несколько некрасиво, а? К тому же я, видишь ли, предпочитаю собственное общество чужому. Хотя твое вполне приемлемо.
— Спасибо на добром слове, — ответил Матиас. Заяц ему чрезвычайно понравился. Бэзил ловко вскочил и отсалютовал на военный манер:
— Ну что ж, пора и за дело браться! Значит, нужно переправить тебя к церкви, мой юный друг? А эта твоя зеленая одежда, говоришь, облачение послушника? Отличная маскировка. Ты вот ляг где-нибудь в тени. Можешь мне поверить, ты с трудом найдешь сам себя. Лучшей маскировки не придумаешь!
Бэзил на мгновение задумался. Его уши вытянулись в стороны, поднялись вверх, затем развернулись в разных направлениях и застыли.
— Так вот, — продолжал он, немного помолчав, — как только добудешь свой кусок гобелена или что там тебе еще надо, сразу же возвращайся на пустырь. Я буду тебя ждать, не сомневайся. Все получится как нельзя лучше! Ну что же, дружок, мы не можем сидеть здесь весь день, словно жирные кролики на грядке сельдерея. Вперед! Меньше слов — больше дела!.. Забирай влево, уклоняйся вправо. Пригибайся, изгибайся и ползи вперед. В общем, это совсем просто.
Матиас поспешил за Бэзилом, стараясь в точности повторять его движения. Вскоре друзья преодолели почти три четверти расстояния до церкви. Матиас мог бы уже пересчитать щетинки усов у крыс-сторожей. Прикрыв лапой рот и стараясь не рассмеяться, он прошептал:
— Это и впрямь просто, Бэзил! Ну как, я умею маскироваться?
Заяц высунулся из травы рядом с ним:
— Превосходно! Отпади мои уши, если ты не лучший мой ученик. Кстати, не могу ли я быть тебе полезен чем-нибудь еще?
— Да, Бэзил, мне бы очень пригодилась твоя помощь. Но мне не очень хочется втягивать тебя в свои дела.
— Чушь. «Свои дела» — скажешь тоже! — фыркнул заяц. — Ты что же думаешь, я буду сидеть здесь, пока какой-то грязный грызун со своей бандой оборванцев завоевывает мою страну? Ха, никто не сможет сказать, что Бэзил Олень прячется за чужие спины! Говори, что от меня требуется, чертяка ты этакий.
— О доблестный Заяц, спасибо тебе за отзывчивость! — благодарно произнес Матиас. — Бэзил, пока я добываю гобелен, не мог бы ты устроить какую-нибудь заварушку, чтобы отвлечь крыс?
— Ни слова больше, мой друг. — Заяц понимающе дернул ушами. — Перед тобой тот самый олень, который тебе нужен. Слушай внимательно. Двигай на левый фланг, туда, где из забора выдернута доска, и проскользни в дыру. Потом, когда достанешь, что тебе надо, уходи тем же путем. А я буду поблизости и прикрою тебя.
Матиас побежал, не забывая пригибаться, как его научил Бэзил. Без труда добравшись до забора, он оглянулся на своего спутника.
Бэзил, рванувшись с места в карьер, в мгновение ока оказался у самого забора и ударил по плечу ближайшую к нему крысу:
— Эй, старина, где ваш предводитель? Как его там — Клуни? Плюни?
У остолбеневшей крысы прямо-таки челюсть отвисла, а Бэзил уже исчез и тут же появился рядом с другой крысой.
— Фу! Вы, что же, никогда не моетесь, а? Послушай, грязнуля, ты разве сам не чувствуешь, что от тебя смердит? Тебя родители никогда не называли вонючкой? Или от них воняло еще хуже?
Крысам-часовым потребовалось немало времени, чтобы прийти в себя, затем они, яростно вопя, попытались поймать наглого зайца. Но это было все равно что ловить дым! Бэзил носился кругами, беспрестанно отпуская шуточки по адресу крыс, что еще больше распаляло преследователей.
Они злобно выкрикивали:
— Хватай этого тощего кролика, ребята!
— Сам ты тощий кролик! Кошачий корм! — кричал в ответ Бэзил.
— Я намотаю твои вонючие кишки на пику!
— Полегче, полегче! Что за выражения? Слышала бы тебя твоя покойная матушка!
Матиас тихо рассмеялся. Крысы, а их было около дюжины, натыкались друг на друга, сталкивались лбами — зайца было не поймать. Время от времени Бэзил останавливался и становился в позу «гордого оленя». Он подпускал крыс на расстояние кончиков усов, а затем молниеносно выбрасывал вперед свои мощные задние лапы, и преследователи кубарем катились на землю. Развеселившийся заяц скакал вокруг поверженных врагов и забрасывал их ромашками, а крысы, осыпая его проклятиями, с трудом поднимались с земли и кряхтя возобновляли погоню.
Осторожно Матиас пролез сквозь разбитый витраж в церковь и спрыгнул на хоры. От отвращения он тотчас сморщил нос: старая церковь уже успела насквозь пропитаться тяжелым крысиным духом.
Где же гобелен? Где Клуни и его шайка?
Матиас мгновенно догадался, почему церковь пуста, и ощутил в животе свинцовую тяжесть. Крысы отправились на штурм Рэдволла, Клуни забрал гобелен с собой! От одной этой мысли Матиасу стало тошно. Он поспешно выбрался тем же путем, что и влез. На полдороге к забору он увидел сарай. Кто-то колотил изнутри в запертые двери и громко звал Матиаса по имени:
— Матиас, мы здесь!
Через щель в дверях Матиас разглядел семейство Полевкинсов. Их лапы туго стягивали веревки, но, завернувшись в грязную мешковину, Авраам Полевкинс и его жена всем телом бились о дверь.
— Перестаньте колотить! Тихо! — прокричал Матиас в щель. — Я вас сейчас выпущу, вот только замок собью.
Матиас заметил неподалеку железную пику, кто-то из крыс метнул ее в Бэзила, но, разумеется, не попал. Просунув пику в ушко замка, он потянул ее на себя.
— Нет, не поддается, — пробормотал он.
С досады Матиас сильно ударил пикой в замок. Она отскочила и глубоко вошла в щель между щеколдой и дверью. Матиас фыркнул и, пытаясь вырвать пику, с силой дернул ее на себя. Потеряв равновесие, он полетел кувырком, а щеколда вместе с ржавыми кривыми гвоздями отскочила от двери. Ура! Дверь распахнулась.