Удовлетворенно хмыкнув, Кротоначальник подозвал своих помощников:
— Кроты, возьмемся-ка за эту ступеньку. Вонзив мощные когти между ступенями, артель кротов дружно потянула и запела в такт:
Подналяжем, нам не лень, — Э-э-эх! — по маслицу ступень!
На глазах пораженных мышей каменная плита плавно выдвинулась вперед, скользя по смазанному жиром камню. В глубину темного проема уходила лестница.
*5*
*6*
*7*
— Кроты, возьмемся-ка за эту ступеньку. Вонзив мощные когти между ступенями, артель кротов дружно потянула и запела в такт:
Подналяжем, нам не лень, — Э-э-эх! — по маслицу ступень!
На глазах пораженных мышей каменная плита плавно выдвинулась вперед, скользя по смазанному жиром камню. В глубину темного проема уходила лестница.
*5*
Старая лисица Села нараспев бормотала свои заговоры и заклинания, время от времени приплясывая вокруг постели больного. Но Клуни было не так-то легко одурачить.
Он наблюдал, как лисица, приговаривая заклинания, брызгает на подушку отваром «волшебных трав», и думал: «Обычный обман: пляски и бессмысленные заклинания. Для чего ей нужны все эти глупости, ведь она и без того хороший лекарь?»
Села смазала раны Клуни целебными мазями и наложила припарки из трав. Аккуратно перевязав раны, она приготовила снотворное зелье.
Клуни не раз прибегал к услугам лекарей и сразу понял, что Села из лучших, а нелепое бормотание, приплясывание и ужимки служат лишь для того, чтобы вызвать большее уважение, произвести более сильное впечатление на пациентов.
Селу никогда не пускали в ворота аббатства, но она не сомневаюсь когда армия Клуни возьмет Рэдволл, там найдется столько сокровищ, что хватит до конца жизни.
Зелье Селы быстро подействовало, и Клуни, убаюкиваемый ее пением и бормотанием, начал засыпать. Знай он, что у старой лисы на уме, он вскочил бы как ошпаренный!
Села была предателем по натуре. С того самого момента, как она вошла в лагерь, ее зоркие желтые глаза не переставая бегали по сторонам. Села уже успела сосчитать всех годных для боя крыс, ласок, горностаев и хорьков. От ее глаз не укрылся и отряд крыс, подгрызающих высокий тополь. И дураку ясно: это будущий таран. Кроме того, Села понимала, что день штурма наступит не раньше чем через три недели — ведь она сама назначила Клуни такой срок выздоровления.
Лисица увидела, что единственный глаз Клуни закрылся — зелье подействовало. Она обернулась к вооруженным крысам, стоявшим на страже у постели больного, и зашептала повелительным тоном:
— Вашему хозяину нужен полный покои. И не разрешайте ему вставать, когда он проснется. А теперь, прошу прощения… — И она быстро пошла к дверям.
Черноклык и Краснозуб тотчас преградили ей путь:
— Куда это ты направилась, лисица?
Села облизнула губы, стараясь говорить вежливо, но убедительно:
— В свою нору — пополнить запасы трав, если, конечно, вы хотите, чтобы я и дальше лечила вашего предводителя.
Краснозуб легонько ткнул ее копьем:
— Клуни приказал, чтобы ты все время оставалась здесь, пока он не пойдет на поправку. Села изобразила недоуменную улыбку:
— Но, уважаемые крысы, что же я могу сделать без моих трав и кореньев?
Черноклык грубо отпихнул ее от двери:
— Сядь. Никуда ты не пойдешь. Лисе волей-неволей пришлось подчиниться. Она задумалась.
— Хорошо, тогда позвольте выйти хотя бы во двор. Мне нужно подышать свежим воздухом, а за нужными мне травами я могу послать своего помощника.
Краснозуб был непоколебим:
— Хозяин сказал, что ты должна все время оставаться здесь.
Села хитро улыбнулась. Она знала, чем их пронять. Состроив озабоченную мину, лиса сокрушенно покачала головой:
— Тогда скажите мне ваши имена, чтобы я могла сообщить их Клуни, когда он проснется от боли, с воспаленными ранами. Он, без сомнения, захочет выяснить, кто помешал мне его лечить.
Уловка сработала. Две крысы пошептались между собой, и Краснозуб обернулся к Селе:
— Можешь выйти во двор и дать поручение своему помощнику, но Черноклык со своим палашом все время будет рядом с тобой. Одно неосторожное движение — и одной знахаркой станет меньше. Ясно?
Села благодарно улыбнулась:
— Безусловно. Пусть ваш друг идет со мной, мне нечего скрывать.
Сын Селы, Куроед, сидел на могильной плите во дворе церкви и грелся на солнышке.
Черноклык не заметил, как лисы тайком перемигнулись. Куроед был искушен в искусстве шпионажа не меньше своей матери. С невинной физиономией выслушивал он поучения Селы:
— Слушай внимательно, сын мой. Предводитель крыс очень болен, ему необходимы мои особые снадобья. Беги скорее в нашу нору и принеси немного уховертки, кукушкиной слюны, шкурку угря, три полоски ивовой коры… боюсь, всего тебе не запомнить. Лучше я напишу. — Села обернулась к Черноклыку: — Не найдется ли у вас письменных принадлежностей, сэр?
Черноклык презрительно плюнул ей под ноги:
— За кого ты меня принимаешь?
— Я так и думала. Что ж, обойдусь куском коры и угольком.
Через несколько минут Села вручила Куроеду исписанный кусок коры.
— Вот это все ты мне и должен принести. А теперь поторопись, сынок, по дороге нигде не задерживайся. Я правильно говорю, капитан?
Черноклык выпятил грудь колесом, гордый тем, что даже лисице известно его звание, и ткнул когтем в Куроеда:
— Слушай, что тебе мать говорит, парень. Чтоб одна нога здесь, другая там. И смотри, ничего не позабудь. А теперь проваливай, да побыстрее!
Молодой лис в мгновение ока исчез в лесу.
— Пожалуй, нам пора возвращаться, — сказал Черноклык. — Приказ есть приказ.
Едва лагерь Клуни скрылся из виду, Куроед развернул кору и прочел написанное.
«Настоятелю аббатства Рэдволл.
Мне точно известно, когда, где и как орда Клуни нападет на ваше аббатство. Какую цену вы можете дать мне за эти важные сведения?
Лисица Села».
Куроед громко расхохотался Теперь он точно знал, что за снадобье нужно было его матери Он вспомнил слова, которые мать часто повторяла — «Мне случалось продавать курицам их собственные яйца и срезать усы у сторожевых псов».
Хитро хихикая, молодой лис направился по дороге к Рэдволлу.
Он наблюдал, как лисица, приговаривая заклинания, брызгает на подушку отваром «волшебных трав», и думал: «Обычный обман: пляски и бессмысленные заклинания. Для чего ей нужны все эти глупости, ведь она и без того хороший лекарь?»
Села смазала раны Клуни целебными мазями и наложила припарки из трав. Аккуратно перевязав раны, она приготовила снотворное зелье.
Клуни не раз прибегал к услугам лекарей и сразу понял, что Села из лучших, а нелепое бормотание, приплясывание и ужимки служат лишь для того, чтобы вызвать большее уважение, произвести более сильное впечатление на пациентов.
Селу никогда не пускали в ворота аббатства, но она не сомневаюсь когда армия Клуни возьмет Рэдволл, там найдется столько сокровищ, что хватит до конца жизни.
Зелье Селы быстро подействовало, и Клуни, убаюкиваемый ее пением и бормотанием, начал засыпать. Знай он, что у старой лисы на уме, он вскочил бы как ошпаренный!
Села была предателем по натуре. С того самого момента, как она вошла в лагерь, ее зоркие желтые глаза не переставая бегали по сторонам. Села уже успела сосчитать всех годных для боя крыс, ласок, горностаев и хорьков. От ее глаз не укрылся и отряд крыс, подгрызающих высокий тополь. И дураку ясно: это будущий таран. Кроме того, Села понимала, что день штурма наступит не раньше чем через три недели — ведь она сама назначила Клуни такой срок выздоровления.
Лисица увидела, что единственный глаз Клуни закрылся — зелье подействовало. Она обернулась к вооруженным крысам, стоявшим на страже у постели больного, и зашептала повелительным тоном:
— Вашему хозяину нужен полный покои. И не разрешайте ему вставать, когда он проснется. А теперь, прошу прощения… — И она быстро пошла к дверям.
Черноклык и Краснозуб тотчас преградили ей путь:
— Куда это ты направилась, лисица?
Села облизнула губы, стараясь говорить вежливо, но убедительно:
— В свою нору — пополнить запасы трав, если, конечно, вы хотите, чтобы я и дальше лечила вашего предводителя.
Краснозуб легонько ткнул ее копьем:
— Клуни приказал, чтобы ты все время оставалась здесь, пока он не пойдет на поправку. Села изобразила недоуменную улыбку:
— Но, уважаемые крысы, что же я могу сделать без моих трав и кореньев?
Черноклык грубо отпихнул ее от двери:
— Сядь. Никуда ты не пойдешь. Лисе волей-неволей пришлось подчиниться. Она задумалась.
— Хорошо, тогда позвольте выйти хотя бы во двор. Мне нужно подышать свежим воздухом, а за нужными мне травами я могу послать своего помощника.
Краснозуб был непоколебим:
— Хозяин сказал, что ты должна все время оставаться здесь.
Села хитро улыбнулась. Она знала, чем их пронять. Состроив озабоченную мину, лиса сокрушенно покачала головой:
— Тогда скажите мне ваши имена, чтобы я могла сообщить их Клуни, когда он проснется от боли, с воспаленными ранами. Он, без сомнения, захочет выяснить, кто помешал мне его лечить.
Уловка сработала. Две крысы пошептались между собой, и Краснозуб обернулся к Селе:
— Можешь выйти во двор и дать поручение своему помощнику, но Черноклык со своим палашом все время будет рядом с тобой. Одно неосторожное движение — и одной знахаркой станет меньше. Ясно?
Села благодарно улыбнулась:
— Безусловно. Пусть ваш друг идет со мной, мне нечего скрывать.
Сын Селы, Куроед, сидел на могильной плите во дворе церкви и грелся на солнышке.
Черноклык не заметил, как лисы тайком перемигнулись. Куроед был искушен в искусстве шпионажа не меньше своей матери. С невинной физиономией выслушивал он поучения Селы:
— Слушай внимательно, сын мой. Предводитель крыс очень болен, ему необходимы мои особые снадобья. Беги скорее в нашу нору и принеси немного уховертки, кукушкиной слюны, шкурку угря, три полоски ивовой коры… боюсь, всего тебе не запомнить. Лучше я напишу. — Села обернулась к Черноклыку: — Не найдется ли у вас письменных принадлежностей, сэр?
Черноклык презрительно плюнул ей под ноги:
— За кого ты меня принимаешь?
— Я так и думала. Что ж, обойдусь куском коры и угольком.
Через несколько минут Села вручила Куроеду исписанный кусок коры.
— Вот это все ты мне и должен принести. А теперь поторопись, сынок, по дороге нигде не задерживайся. Я правильно говорю, капитан?
Черноклык выпятил грудь колесом, гордый тем, что даже лисице известно его звание, и ткнул когтем в Куроеда:
— Слушай, что тебе мать говорит, парень. Чтоб одна нога здесь, другая там. И смотри, ничего не позабудь. А теперь проваливай, да побыстрее!
Молодой лис в мгновение ока исчез в лесу.
— Пожалуй, нам пора возвращаться, — сказал Черноклык. — Приказ есть приказ.
Едва лагерь Клуни скрылся из виду, Куроед развернул кору и прочел написанное.
«Настоятелю аббатства Рэдволл.
Мне точно известно, когда, где и как орда Клуни нападет на ваше аббатство. Какую цену вы можете дать мне за эти важные сведения?
Лисица Села».
Куроед громко расхохотался Теперь он точно знал, что за снадобье нужно было его матери Он вспомнил слова, которые мать часто повторяла — «Мне случалось продавать курицам их собственные яйца и срезать усы у сторожевых псов».
Хитро хихикая, молодой лис направился по дороге к Рэдволлу.
*6*
У Василики выдался трудный день. Помимо прочих ей пришлось готовить еду для семьи Полевкинсов, для пришедших в аббатство родителей Молчуна Сэма, а также для зайца Бэзила Оленя.
Глядя, как ест Бэзил, Василика своим глазам не поверила она никогда не видела, чтобы кто-либо мог столько слопать! Даже такие известные едоки, как Констанция и Амброзии Пика, не шли ни в какое сравнение с ним
Деликатно промокнув губы — заяц отличался не только неутолимым аппетитом, но и утонченными манерами, — Бэзил Олень разразился похвалами — — Превосходно! Божественно! Я, признаться, уже начал забывать, как хорош добрый старый полдник в аббатстве! Будьте добры, принесите еще кружку вашего дивного октябрьского эля и порцию этого замечательного летнего салата. Пожалуй, я осилю также и несколько кусочков айвового пирога. Восхитительно! Да, и не забудьте козий сыр с орехами.
Василике помогали прислуживать еще две мышки. Сегодня им приходилось ходить на кухню кружным путем: аббат Мортимер запретил всем, кроме тех, кто помогал Матиасу и Мафусаилу, входить в Большой и Пещерный залы.
В проеме две лампы вырывали из чернильной темноты два золотых круга. Матиас и Мафусаил стали спускаться по потайной лестнице; кроты остались наверху, готовые, если понадобится, прийти на помощь.
Воздух в подземелье был холоден и сух. Двое друзей спускались все ниже и ниже, пока лестница не закончилась наклонно уходившим вниз извилистым ходом, укрепленным деревянными стойками. Матиас вздрогнул: сколько же времени прошло с тех пор, как здесь ходили в последний раз! Паутина, которую он отодвигал в сторону, тут же рассыпалась в прах. Мафусаил шел рядом, держась за его рукав. Туннель то и дело поворачивал.
Друзья шли все дальше и дальше. Они сами не смогли бы сказать, как долго они шли по этому древнему извилистому ходу. Мафусаил вырвался немного вперед и вдруг остановился.
— Ага, вот и конец! — воскликнул он.
Перед ними была дверь. Друзья внимательно осмотрели обитую железом и украшенную фигурными гвоздями дверь. Она казалась незапертой, но никак не поддавалась.
Матиас поднял лампу повыше.
— Смотри, на косяке что-то написано. Мафусаил прочитал громко и медленно:
Сокровенное найдут В середине середин. Рэдволл — мой пароль и тут. Аистам, входи один.
Старик не стал скрывать своего разочарования:
— Хм! И это после всего, что я сделал, после бессчетных дней размышлений и поисков! Вот она, благодарность!
Но его слова остались неуслышанными: Матиас уже пересчитывал вбитые в дверь гвозди.
Мафусаил сделал вид, что ему все равно, но вскоре любопытство победило досаду, и он поинтересовался:
— Может, тебе помочь?
— Сорок два, сорок три, помолчи! Разве не видишь, я считаю.
Старик привратник надел очки:
— Что ж, значит, ты уже разгадал эту загадку самостоятельно.
Матиас подмигнул другу:
— По крайней мере мне так кажется. В этом четверостишии две подсказки: середина середин и пароль — Рэдволл. В слове «Рэдволл» семь букв. Если посмотреть внимательно на эти старинные гвозди…
— Это скрепы, — поправил Мафусаил. Матиас продолжал:
— Ладно, если присмотреться к этим самым скрепам, то видно: их семь рядов — столько же, сколько букв в слове «Рэдволл». Семь рядов сверху вниз и семь справа налево, всего сорок девять. Таким образом, двадцать пятый гвоздь оказывается точно в середине середин.
С этими словами Матиас надавил лапой на центральный гвоздь, и дверь со скрежетом отворилась Матиас положил лапу на плечо Мафусаила.
— Давай войдем вместе, — предложил он.
— Но сказано, что войти можешь только ты один, — возразил старый привратник.
Матиас ответил ему каким-то новым, властным голосом. Здесь, в подземелье, он вдруг показался Мафусаилу старше и выше ростом.
— Я — аистам Мартин — это Матиас, — промолвил мышонок — Как своему другу и верному спутнику, я позволяю тебе войти со мной.
Мафусаил неожиданно почувствовал, что рядом с ним находится некто, кто много старше его Высоко подняв лампы, друзья вошли в открытую дверь.
За дверью оказалась небольшая, с низким потолком комната, в центре которой возвышалась каменная плита Это была гробница Мартина Воителя!
Боковые стенки гробницы покрывала резьба, изображающая сцены из жизни Мартина: ратные подвиги и исцеление больных. Сверху на плите лежало изваяние Мартина в натуральную величину, одетое в знакомое им облачение Ордена Рэдволла — скромное, без всяких украшений.
Матиас благоговейно созерцал лицо легендарного героя.
Тишину прервал шепот Мафусаила:
— А вы с Мартином очень похожи.
Как только старик заговорил, дверь за ними со скрипом захлопнулась.
Матиас, ничуть не испугавшись, обернулся к двери. На внутренней ее стороне висели щит и перевязь для меча.
Круглый стальной щит, какими пользовались в старину, несмотря на все прошедшие годы, сверкал как новый, в центре его была выгравирована буква М.
Перевязь из блестящей черной кожи, с петлей для ножен, тоже выглядела совсем новой: мягкая и гибкая, она словно только что вышла из мастерской кожевника. Большая серебряная пряжка ярко сверкала в свете лампы.
Не говоря ни слова, Матиас развязал свой пояс послушника и, отдав его Мафусаилу, перепоясался перевязью. Та словно была сделана по его мерке. Матиас осторожно снял с двери щит и примерил его.
Под щитом на двери открылась надпись. Мафусаил прочел:
При луне в урочный час Щит над порогом возложи. Соедини с оружьем пас,
О луч, дорогу укажи. Я — аистам, иди на бон, Великий Рэдволл за тобой!
Как во сне, Матиас слегка потянул дверь на себя. Она легко отворилась.
Освещая себе путь лампами, Мартин и Мафусаил вернулись из потайной комнаты к теплу и свету жаркого июньского дня.
Глядя, как ест Бэзил, Василика своим глазам не поверила она никогда не видела, чтобы кто-либо мог столько слопать! Даже такие известные едоки, как Констанция и Амброзии Пика, не шли ни в какое сравнение с ним
Деликатно промокнув губы — заяц отличался не только неутолимым аппетитом, но и утонченными манерами, — Бэзил Олень разразился похвалами — — Превосходно! Божественно! Я, признаться, уже начал забывать, как хорош добрый старый полдник в аббатстве! Будьте добры, принесите еще кружку вашего дивного октябрьского эля и порцию этого замечательного летнего салата. Пожалуй, я осилю также и несколько кусочков айвового пирога. Восхитительно! Да, и не забудьте козий сыр с орехами.
Василике помогали прислуживать еще две мышки. Сегодня им приходилось ходить на кухню кружным путем: аббат Мортимер запретил всем, кроме тех, кто помогал Матиасу и Мафусаилу, входить в Большой и Пещерный залы.
В проеме две лампы вырывали из чернильной темноты два золотых круга. Матиас и Мафусаил стали спускаться по потайной лестнице; кроты остались наверху, готовые, если понадобится, прийти на помощь.
Воздух в подземелье был холоден и сух. Двое друзей спускались все ниже и ниже, пока лестница не закончилась наклонно уходившим вниз извилистым ходом, укрепленным деревянными стойками. Матиас вздрогнул: сколько же времени прошло с тех пор, как здесь ходили в последний раз! Паутина, которую он отодвигал в сторону, тут же рассыпалась в прах. Мафусаил шел рядом, держась за его рукав. Туннель то и дело поворачивал.
Друзья шли все дальше и дальше. Они сами не смогли бы сказать, как долго они шли по этому древнему извилистому ходу. Мафусаил вырвался немного вперед и вдруг остановился.
— Ага, вот и конец! — воскликнул он.
Перед ними была дверь. Друзья внимательно осмотрели обитую железом и украшенную фигурными гвоздями дверь. Она казалась незапертой, но никак не поддавалась.
Матиас поднял лампу повыше.
— Смотри, на косяке что-то написано. Мафусаил прочитал громко и медленно:
Сокровенное найдут В середине середин. Рэдволл — мой пароль и тут. Аистам, входи один.
Старик не стал скрывать своего разочарования:
— Хм! И это после всего, что я сделал, после бессчетных дней размышлений и поисков! Вот она, благодарность!
Но его слова остались неуслышанными: Матиас уже пересчитывал вбитые в дверь гвозди.
Мафусаил сделал вид, что ему все равно, но вскоре любопытство победило досаду, и он поинтересовался:
— Может, тебе помочь?
— Сорок два, сорок три, помолчи! Разве не видишь, я считаю.
Старик привратник надел очки:
— Что ж, значит, ты уже разгадал эту загадку самостоятельно.
Матиас подмигнул другу:
— По крайней мере мне так кажется. В этом четверостишии две подсказки: середина середин и пароль — Рэдволл. В слове «Рэдволл» семь букв. Если посмотреть внимательно на эти старинные гвозди…
— Это скрепы, — поправил Мафусаил. Матиас продолжал:
— Ладно, если присмотреться к этим самым скрепам, то видно: их семь рядов — столько же, сколько букв в слове «Рэдволл». Семь рядов сверху вниз и семь справа налево, всего сорок девять. Таким образом, двадцать пятый гвоздь оказывается точно в середине середин.
С этими словами Матиас надавил лапой на центральный гвоздь, и дверь со скрежетом отворилась Матиас положил лапу на плечо Мафусаила.
— Давай войдем вместе, — предложил он.
— Но сказано, что войти можешь только ты один, — возразил старый привратник.
Матиас ответил ему каким-то новым, властным голосом. Здесь, в подземелье, он вдруг показался Мафусаилу старше и выше ростом.
— Я — аистам Мартин — это Матиас, — промолвил мышонок — Как своему другу и верному спутнику, я позволяю тебе войти со мной.
Мафусаил неожиданно почувствовал, что рядом с ним находится некто, кто много старше его Высоко подняв лампы, друзья вошли в открытую дверь.
За дверью оказалась небольшая, с низким потолком комната, в центре которой возвышалась каменная плита Это была гробница Мартина Воителя!
Боковые стенки гробницы покрывала резьба, изображающая сцены из жизни Мартина: ратные подвиги и исцеление больных. Сверху на плите лежало изваяние Мартина в натуральную величину, одетое в знакомое им облачение Ордена Рэдволла — скромное, без всяких украшений.
Матиас благоговейно созерцал лицо легендарного героя.
Тишину прервал шепот Мафусаила:
— А вы с Мартином очень похожи.
Как только старик заговорил, дверь за ними со скрипом захлопнулась.
Матиас, ничуть не испугавшись, обернулся к двери. На внутренней ее стороне висели щит и перевязь для меча.
Круглый стальной щит, какими пользовались в старину, несмотря на все прошедшие годы, сверкал как новый, в центре его была выгравирована буква М.
Перевязь из блестящей черной кожи, с петлей для ножен, тоже выглядела совсем новой: мягкая и гибкая, она словно только что вышла из мастерской кожевника. Большая серебряная пряжка ярко сверкала в свете лампы.
Не говоря ни слова, Матиас развязал свой пояс послушника и, отдав его Мафусаилу, перепоясался перевязью. Та словно была сделана по его мерке. Матиас осторожно снял с двери щит и примерил его.
Под щитом на двери открылась надпись. Мафусаил прочел:
При луне в урочный час Щит над порогом возложи. Соедини с оружьем пас,
О луч, дорогу укажи. Я — аистам, иди на бон, Великий Рэдволл за тобой!
Как во сне, Матиас слегка потянул дверь на себя. Она легко отворилась.
Освещая себе путь лампами, Мартин и Мафусаил вернулись из потайной комнаты к теплу и свету жаркого июньского дня.
*7*
Со стены аббатства Констанция увидела, что к Рэдволлу идет молодой лис с палкой в лапах, на конце которой, в знак его мирных намерений, болталась белая тряпка. Барсучиха обеспокоилась. Она знала этого лиса из семьи старухи Селы. За таким нужно смотреть в оба!
— Стой, лис! Что тебе нужно? — крикнула Констанция.
— Я хочу видеть вашего настоятеля! — прокричал Куроед. — У меня есть очень важные сведения, которые я готов продать!
Барсучиха и бровью не повела.
— Мне все равно, что у тебя есть. В аббатство ты не войдешь, а если тебе есть что сказать — скажи мне. А если тебе это не нравится, можешь убираться туда, откуда пришел.
Куроед развернул кусок коры и показал его Констанции:
— Это важное послание лично настоятелю.
— Бросай его мне, я передам.
Ни лесть, ни уговоры не помогли Барсучиха оставалась непреклонной. В конце концов Куроеду не осталось ничего другого, как бросить ей послание Селы.
— Я буду ждать ответа здесь! — прокричал лис.
Барсучиха только фыркнула. Пригнувшись, чтобы лис не мог ее видеть, она прочитала письмо. Подождав, пока пройдет достаточно времени, она встала, для вида тяжело дыша, словно после быстрого бега.
— Скажи Селе, что аббат встретится с ней через два дня в десять часов вечера в Лесу Цветущих Мхов, у большого пня. И чтоб никаких фокусов!
Куроед радостно взмахнул флагом:
— Отлично, я понял, толстуха. Только пусть аббат захватит с собой побольше золота!
Рассерженная Констанция свесилась со стены:
— Проваливай, да побыстрей, а то я сейчас спущусь и задам тебе хорошую трепку!
Она пригнулась и громко затопала лапами. Когда она выглянула, перепуганный Куроед в облаке пыли уже несся по дороге.
Пожалуй, не стоит беспокоить аббата. Констанция и сама справится с коварными лисами.
Проголодавшийся Матиас обедал вместе с Молчуном Сэмом и его родителями, а также с Полевкинсами и зайцем Бэзилом Оленем. Ел он машинально, не проронив ни слова. Последнее найденное ими четверостишие о луне, севере и каком-то пороге не шло у него из головы. Мафусаил, быстро поев, удалился в свою келью, где, как он утверждал, ему думалось лучше всего.
За столом было шумно. Матиас в задумчивости улыбался и кивал, но не вслушивался в болтовню Полевкинсов и белок.
Наконец Матиас отвлекся от своих раздумий и, оглядевшись, увидел, что маленький Сэм с интересом рассматривает его перевязь.
— Что, Сэм, нравится? Это перевязь знаменитого воина. У меня пока нет меча, но скоро, очень скоро он обязательно будет!
Тогда Сэм, склонив голову набок, указал на себя. Матиас шутливо ткнул его в животик:
— Ты тоже хочешь меч, Сэм? Даже не знаю, что тебе сказать. Наверное, твоим маме и папе не очень-то понравится, если ты начнешь разгуливать по дому вооруженный до зубов.
Выручил Матиаса Бэзил Олень. Он достал красивый маленький нож в искусно сделанных из ивовой коры ножнах и подозвал к себе Сэма:
— Иди сюда, маленький разбойник! У меня кое-что для тебя есть. Это настоящий заячий кинжал — такой есть у каждого зайца. Иди ко мне, юный пират, сейчас примерим его на тебя, а?
Бэзил подобрал с пола старую, брошенную кем-то сандалию и, вынув из нее ремешок, надел на него кинжал и опоясал ремешком бельчонка.
— Теперь ты самый настоящий разбойник! — усмехнулся заяц.
Сэм в восторге расхаживал взад и вперед по столу, он размахивал кинжалом, словно сражаясь с невидимым врагом, и не переставал при этом шумно сосать другую лапу.
Матиас рассмеялся, а родители Сэма сердечно поблагодарили зайца за столь щедрый подарок. Забыв о своих заботах, Матиас повеселел. Особенно он обрадовался, когда появилась Василика и присела рядом с ним. Бэзил тихонько толкнул Матиаса в бок:
— Замечательная мышка! Знаешь, она может в мгновение ока принести столько еды, что сразу и не съешь! Попомни мои слова, мой юный друг: она будет отличной женой. Заметил, как она на тебя смотрит? Так оленихи смотрят на оленей. Эх, олени, что за благородные животные! Думаю, ты мог бы стать ее оленем. Почему бы и нет!
Василика смутилась, и Матиас уже собирался заткнуть Бэзилу рот какой-нибудь ватрушкой, но в это время в дверях появился Мафусаил и поманил к себе Матиаса. Тот извинился перед гостями и поспешил к старику.
Крайне взволнованный, Мафусаил вел своего молодого друга к воротам.
— Матиас, я знаю, что такое порог!
Больше старик не сказал ничего до тех пор, пока они не пришли в его келью над главными воротами аббатства и не закрыли за собой дверь. Но даже и после этого он поначалу не сказал ничего вразумительного, а принялся рыться в старых манускриптах и книгах.
— Куда они подевались? Пять минут назад я держал их в руках. А это что еще такое?.. А, договор с пчелами Рэдволла. — Мафусаил отбросил пыльный свиток в сторону, чуть не угодив в своего друга. — Подожди немного. Наверное, я положил его вон туда.
Матиас с любопытством разглядывал тесную, захламленную келью Мафусаила, забитую книгами, свитками и старинными манускриптами. Старик с грохотом выдвинул несколько ящиков письменного стола и стал перебирать бумаги. Наконец он с торжествующим видом извлек пожелтевший том.
— Эврика! Нашел! Чертежи аббатства, составленные Мартином Воителем, перевод сестры Жермены. Он принялся торопливо листать книгу.
— Так: «Сады», «Кельи», «Колокольни»… А, вот, вот оно: «Главная стена и ворота».
Старик заговорщически подмигнул Матиасу и поправил очки.
— Слушай: «В западной стене будут устроены главные ворота, чтобы звери могли свободно входить в аббатство Рэдволл и выходить из него. Этот вход должен охраняться днем и ночью, ибо это есть главные врата в аббатство, его порог». Значит, ворота — это и есть порог!
Двое мышей крепко обнялись. Они заплясали среди разбросанных по полу бумаг.
— Теперь нам известно немного больше, чем раньше, — сказал Мафусаил, — но все же мы еще мало что знаем. Ведь остаются еще неразгаданные строчки:
Где луч луны скользит, В ночи, в дня первый час, Что север отразит. Узри с порога…
Матиас перебил старого привратника:
— Первые две строчки наводят на мысль о том, что разгадку следует искать ночью: «Ищите меч в лучах луны, в ночи».
— Согласен, — ответил Мафусаил. — Но следующая строчка важнее, в ней точно говорится, когда следует искать: «в дня первый час».
Они вместе медленно повторили: «В дня первый час».
Мафусаил ссутулился в своем кресле:
— К сожалению, я пока ничего не понимаю.
— Стой! — вскричал Матиас. — В полночь истекает последний час суток, так что, если исходить из этого, час ночи — это первый час нового дня, хотя это еще и ночь. Так и сказано: «В ночи, в дня первый час».
— Пожалуй, ты прав, — отозвался старик. — «Дня первый час» — это не час после рассвета, а час ночи, когда еще темно.
Матиас устало прислонился к высокой стопке книг.
— Но если ворота — это порог, то где все-таки мы должны встать, чтобы что-то увидеть оттуда в час ночи?
— Это легко, — усмехнулся Мафусаил. — Там же сказано: «Узри с порога». Все ясно! Что, по-твоему, сейчас у нас над головой?
— Думаю, стена, — пожал плечами Матиас. Мафусаил с силой ударил лапой по подлокотнику кресла:
— Вот именно! Где же можно стоять на стене, кроме ее верха?
И тут Матиасу тоже стало все ясно.
— Понял! — радостно воскликнул он. — Значит, мы должны стоять на стене прямо над воротами.
Они бросились к лестнице, что вела на стену. Выбежав наверх и остановившись прямо над воротами, Матиас ударил лапой по камням:
— Это где-то здесь. Как думаешь, Мафусаил? Старый привратник ответил с грустью:
— «Где-то» — это слишком приблизительно.
Матиасу не оставалось ничего другого, как согласиться. Расстроенный, он сел на кучу камней и мусора, поднятых на стену во время осады.
— Ну и что же теперь делать? Ждать здесь до полуночи и надеяться на чудо?
Старик привратник предупреждающе поднял лапу:
— Терпение, мой юный друг, терпение. Давай еще раз вспомним, что нам известно. Дай мне на минуту свой нож.
Матиас вынул из ножен кинжал Призрака и протянул его другу. Кончиком клинка старик принялся писать на покрытых пылью камнях:
«Первое: Мартин — это Матиас.
Второе: мы обнаружили гробницу Мартина.
Третье: мы нашли его щит и перевязь.
Четвертое: наша задача — найти меч Мартина.
Пятое: откуда начать поиски? Отсюда, со стены над воротами.
Шестое: когда? В час ночи, при лунном свете.
Седьмое: в каком направлении? В северном».
— Предположим, мы смотрим на север, — сказал Матиас.
Оба повернули головы к северу.
— Ну и что же ты видишь? — поинтересовался Мафусаил.
Матиас ответил разочарованно:
— Аббатство, пасеку, северную часть стены и деревья над ней. А ты что видишь?
— То же самое, что и ты, только, пожалуй, немного хуже. Однако не стоит отчаиваться. Посмотрим еще разок, может быть, в конце концов что-нибудь интересное и увидим.
Они снова стали смотреть на север. Забыв убрать кинжал в ножны, Матиас сидел неподвижно, пока не заболела шея и не заслезились глаза. Мафусаил тем временем пригрел с я на солнце и заснул.
Матиас с досадой воткнул кинжал в кучу мусора:
— Я же говорил, что мы зря сейчас теряем время. Ты что, не можешь не засыпать каждые пять минут? Старик проснулся и захлопал глазами:
— А? Что? Я, кажется, задремал. Прости, это больше не повторится.
Но Матиас не слышал его: он уже копал кинжалом кучу мусора. Мафусаил с интересом взглянул на него:
— Что это ты делаешь?
Матиас яростно расшвыривал мусор:
— Кажется, я нашел то, что нам нужно! Здесь в камне что-то вырезано. Вон видишь, вроде бы буквы? Только из-за мусора невозможно прочитать всю надпись. Придется опять звать на помощь кротов.
Пыхтя, на стену взобрался Кротоначальник со всей своей артелью. Тяжело дыша, кроты первым делом повалились на кучу мусора.
— У нас, кротов, лапы коротковаты. Смекаю, вам, мышам, опять наша помощь понадобилась?
— Да, уважаемый Кротоначальник, — тотчас ответил Матиас. — Не могли бы вы со своей артелью сдвинуть эту кучу камней и мусора? Под ней находится кое-что, до чего мы хотим добраться.
Кротоначальник развел в стороны свои мощные лапы и улыбнулся:
— Что ж, ребята, сбросим эту кучу туда, где взяли.
Артель принялась за дело. Кряхтя, кроты стали сгребать огромную кучу к краю стены, и вскоре земля кусками посыпалась вниз, в траншею, откуда она и была поднята.
Куча таяла прямо на глазах, и привратник сказал:
— Кроты передают свое ремесло из поколения в поколение. Они могут справиться с чем угодно, будь то земля, песок, булыжники или корни. Знаешь, ведь именно кроты сделали фундамент нашего аббатства. А нынешний Кротоначальник ведет свой род по прямой линии от того крота, который руководил строительством. И за это Мартин Воитель дал ему титул Кротоначальника.
Пока мыши разговаривали, кроты закончили сбрасывать мусор и принялись подметать плиты.
Когда все было сделано, Кротоначальник тотчас попрощался:
— Х-рр, все готово, бывайте здоровы. И кротов со стены как ветром сдуло.
— Кроты не особенно-то любят высоту, — заметил Мафусаил. — Ну, давай посмотрим, что они расчистили.
На плитах стены был вырезан круг.
Одна его сторона была глубже другой, в середине находилась куполообразная выпуклость с двумя прорезями. В центре ее — буква М, окруженная тринадцатью маленькими кружками в виде улыбающихся лиц.
На стену поднялась барсучиха.
— Собираетесь сидеть здесь целый день, да? Если не поторопитесь, останетесь без чая.
Разглядывая вырезанные на камне изображения, Матиас ответил:
— Спасибо, Констанция, мы скоро спустимся. Барсучиха подошла поближе. Мельком взглянув на изображение, она комически всплеснула лапами:
— Батюшки! Никак опять загадки да головоломки! Мафусаил строго посмотрел на нее поверх очков:
— Дорогая Констанция, не смейся над тем, чего не понимаешь. Предоставь это специалистам. — Повернувшись к Матиасу, старик продолжал: — Весьма любопытно, не правда ли, мой юный и ученый друг? Как думаешь, что означают эти тринадцать кружков с улыбающимися лицами?
Матиас только покачал головой. Он понятия не имел, что это могло бы означать.
Констанция, посмотрев на тринадцать кружков, переспросила:
— Ты имеешь в виду эти кружки? Да это же тринадцать полнолуний — тринадцать лунных месяцев года.
Самолюбие Мафусаила было явно задето.
— Почему ты так решила?
Констанция насмешливо передернула плечами:
— Почему? Да каждый уважающий себя барсук знает о луне все. Хочешь, я назову тебе все ее фазы?
Матиас снова обрел почву под ногами. Он принялся считать луны и остановился на шестой.
— Вот это шестой месяц, июнь. Констанция, когда в июне будет полнолуние?
— Завтра ночью, — не задумываясь, ответила та. — А что должно случиться в полнолуние? Какое-нибудь чудо?
Мафусаил как будто не заметил ее иронии.
— Если мы встанем здесь в полнолуние в час ночи, то мы, возможно, найдем меч Мартина Воителя, — строго произнес он.
— Видишь ли, это связано со стихами на стене Большого зала, с гробницей Мартина и с тем, что мы там нашли: перевязь, щит, другой стих… — добавил Матиас.
Не дослушав, Констанция перебила его:
— Какой щит?
— Обычный, какой бывает у воинов. Такая круглая стальная штука с петлями на обратной стороне. Барсучиха понимающе кивнула:
— Стой, лис! Что тебе нужно? — крикнула Констанция.
— Я хочу видеть вашего настоятеля! — прокричал Куроед. — У меня есть очень важные сведения, которые я готов продать!
Барсучиха и бровью не повела.
— Мне все равно, что у тебя есть. В аббатство ты не войдешь, а если тебе есть что сказать — скажи мне. А если тебе это не нравится, можешь убираться туда, откуда пришел.
Куроед развернул кусок коры и показал его Констанции:
— Это важное послание лично настоятелю.
— Бросай его мне, я передам.
Ни лесть, ни уговоры не помогли Барсучиха оставалась непреклонной. В конце концов Куроеду не осталось ничего другого, как бросить ей послание Селы.
— Я буду ждать ответа здесь! — прокричал лис.
Барсучиха только фыркнула. Пригнувшись, чтобы лис не мог ее видеть, она прочитала письмо. Подождав, пока пройдет достаточно времени, она встала, для вида тяжело дыша, словно после быстрого бега.
— Скажи Селе, что аббат встретится с ней через два дня в десять часов вечера в Лесу Цветущих Мхов, у большого пня. И чтоб никаких фокусов!
Куроед радостно взмахнул флагом:
— Отлично, я понял, толстуха. Только пусть аббат захватит с собой побольше золота!
Рассерженная Констанция свесилась со стены:
— Проваливай, да побыстрей, а то я сейчас спущусь и задам тебе хорошую трепку!
Она пригнулась и громко затопала лапами. Когда она выглянула, перепуганный Куроед в облаке пыли уже несся по дороге.
Пожалуй, не стоит беспокоить аббата. Констанция и сама справится с коварными лисами.
Проголодавшийся Матиас обедал вместе с Молчуном Сэмом и его родителями, а также с Полевкинсами и зайцем Бэзилом Оленем. Ел он машинально, не проронив ни слова. Последнее найденное ими четверостишие о луне, севере и каком-то пороге не шло у него из головы. Мафусаил, быстро поев, удалился в свою келью, где, как он утверждал, ему думалось лучше всего.
За столом было шумно. Матиас в задумчивости улыбался и кивал, но не вслушивался в болтовню Полевкинсов и белок.
Наконец Матиас отвлекся от своих раздумий и, оглядевшись, увидел, что маленький Сэм с интересом рассматривает его перевязь.
— Что, Сэм, нравится? Это перевязь знаменитого воина. У меня пока нет меча, но скоро, очень скоро он обязательно будет!
Тогда Сэм, склонив голову набок, указал на себя. Матиас шутливо ткнул его в животик:
— Ты тоже хочешь меч, Сэм? Даже не знаю, что тебе сказать. Наверное, твоим маме и папе не очень-то понравится, если ты начнешь разгуливать по дому вооруженный до зубов.
Выручил Матиаса Бэзил Олень. Он достал красивый маленький нож в искусно сделанных из ивовой коры ножнах и подозвал к себе Сэма:
— Иди сюда, маленький разбойник! У меня кое-что для тебя есть. Это настоящий заячий кинжал — такой есть у каждого зайца. Иди ко мне, юный пират, сейчас примерим его на тебя, а?
Бэзил подобрал с пола старую, брошенную кем-то сандалию и, вынув из нее ремешок, надел на него кинжал и опоясал ремешком бельчонка.
— Теперь ты самый настоящий разбойник! — усмехнулся заяц.
Сэм в восторге расхаживал взад и вперед по столу, он размахивал кинжалом, словно сражаясь с невидимым врагом, и не переставал при этом шумно сосать другую лапу.
Матиас рассмеялся, а родители Сэма сердечно поблагодарили зайца за столь щедрый подарок. Забыв о своих заботах, Матиас повеселел. Особенно он обрадовался, когда появилась Василика и присела рядом с ним. Бэзил тихонько толкнул Матиаса в бок:
— Замечательная мышка! Знаешь, она может в мгновение ока принести столько еды, что сразу и не съешь! Попомни мои слова, мой юный друг: она будет отличной женой. Заметил, как она на тебя смотрит? Так оленихи смотрят на оленей. Эх, олени, что за благородные животные! Думаю, ты мог бы стать ее оленем. Почему бы и нет!
Василика смутилась, и Матиас уже собирался заткнуть Бэзилу рот какой-нибудь ватрушкой, но в это время в дверях появился Мафусаил и поманил к себе Матиаса. Тот извинился перед гостями и поспешил к старику.
Крайне взволнованный, Мафусаил вел своего молодого друга к воротам.
— Матиас, я знаю, что такое порог!
Больше старик не сказал ничего до тех пор, пока они не пришли в его келью над главными воротами аббатства и не закрыли за собой дверь. Но даже и после этого он поначалу не сказал ничего вразумительного, а принялся рыться в старых манускриптах и книгах.
— Куда они подевались? Пять минут назад я держал их в руках. А это что еще такое?.. А, договор с пчелами Рэдволла. — Мафусаил отбросил пыльный свиток в сторону, чуть не угодив в своего друга. — Подожди немного. Наверное, я положил его вон туда.
Матиас с любопытством разглядывал тесную, захламленную келью Мафусаила, забитую книгами, свитками и старинными манускриптами. Старик с грохотом выдвинул несколько ящиков письменного стола и стал перебирать бумаги. Наконец он с торжествующим видом извлек пожелтевший том.
— Эврика! Нашел! Чертежи аббатства, составленные Мартином Воителем, перевод сестры Жермены. Он принялся торопливо листать книгу.
— Так: «Сады», «Кельи», «Колокольни»… А, вот, вот оно: «Главная стена и ворота».
Старик заговорщически подмигнул Матиасу и поправил очки.
— Слушай: «В западной стене будут устроены главные ворота, чтобы звери могли свободно входить в аббатство Рэдволл и выходить из него. Этот вход должен охраняться днем и ночью, ибо это есть главные врата в аббатство, его порог». Значит, ворота — это и есть порог!
Двое мышей крепко обнялись. Они заплясали среди разбросанных по полу бумаг.
— Теперь нам известно немного больше, чем раньше, — сказал Мафусаил, — но все же мы еще мало что знаем. Ведь остаются еще неразгаданные строчки:
Где луч луны скользит, В ночи, в дня первый час, Что север отразит. Узри с порога…
Матиас перебил старого привратника:
— Первые две строчки наводят на мысль о том, что разгадку следует искать ночью: «Ищите меч в лучах луны, в ночи».
— Согласен, — ответил Мафусаил. — Но следующая строчка важнее, в ней точно говорится, когда следует искать: «в дня первый час».
Они вместе медленно повторили: «В дня первый час».
Мафусаил ссутулился в своем кресле:
— К сожалению, я пока ничего не понимаю.
— Стой! — вскричал Матиас. — В полночь истекает последний час суток, так что, если исходить из этого, час ночи — это первый час нового дня, хотя это еще и ночь. Так и сказано: «В ночи, в дня первый час».
— Пожалуй, ты прав, — отозвался старик. — «Дня первый час» — это не час после рассвета, а час ночи, когда еще темно.
Матиас устало прислонился к высокой стопке книг.
— Но если ворота — это порог, то где все-таки мы должны встать, чтобы что-то увидеть оттуда в час ночи?
— Это легко, — усмехнулся Мафусаил. — Там же сказано: «Узри с порога». Все ясно! Что, по-твоему, сейчас у нас над головой?
— Думаю, стена, — пожал плечами Матиас. Мафусаил с силой ударил лапой по подлокотнику кресла:
— Вот именно! Где же можно стоять на стене, кроме ее верха?
И тут Матиасу тоже стало все ясно.
— Понял! — радостно воскликнул он. — Значит, мы должны стоять на стене прямо над воротами.
Они бросились к лестнице, что вела на стену. Выбежав наверх и остановившись прямо над воротами, Матиас ударил лапой по камням:
— Это где-то здесь. Как думаешь, Мафусаил? Старый привратник ответил с грустью:
— «Где-то» — это слишком приблизительно.
Матиасу не оставалось ничего другого, как согласиться. Расстроенный, он сел на кучу камней и мусора, поднятых на стену во время осады.
— Ну и что же теперь делать? Ждать здесь до полуночи и надеяться на чудо?
Старик привратник предупреждающе поднял лапу:
— Терпение, мой юный друг, терпение. Давай еще раз вспомним, что нам известно. Дай мне на минуту свой нож.
Матиас вынул из ножен кинжал Призрака и протянул его другу. Кончиком клинка старик принялся писать на покрытых пылью камнях:
«Первое: Мартин — это Матиас.
Второе: мы обнаружили гробницу Мартина.
Третье: мы нашли его щит и перевязь.
Четвертое: наша задача — найти меч Мартина.
Пятое: откуда начать поиски? Отсюда, со стены над воротами.
Шестое: когда? В час ночи, при лунном свете.
Седьмое: в каком направлении? В северном».
— Предположим, мы смотрим на север, — сказал Матиас.
Оба повернули головы к северу.
— Ну и что же ты видишь? — поинтересовался Мафусаил.
Матиас ответил разочарованно:
— Аббатство, пасеку, северную часть стены и деревья над ней. А ты что видишь?
— То же самое, что и ты, только, пожалуй, немного хуже. Однако не стоит отчаиваться. Посмотрим еще разок, может быть, в конце концов что-нибудь интересное и увидим.
Они снова стали смотреть на север. Забыв убрать кинжал в ножны, Матиас сидел неподвижно, пока не заболела шея и не заслезились глаза. Мафусаил тем временем пригрел с я на солнце и заснул.
Матиас с досадой воткнул кинжал в кучу мусора:
— Я же говорил, что мы зря сейчас теряем время. Ты что, не можешь не засыпать каждые пять минут? Старик проснулся и захлопал глазами:
— А? Что? Я, кажется, задремал. Прости, это больше не повторится.
Но Матиас не слышал его: он уже копал кинжалом кучу мусора. Мафусаил с интересом взглянул на него:
— Что это ты делаешь?
Матиас яростно расшвыривал мусор:
— Кажется, я нашел то, что нам нужно! Здесь в камне что-то вырезано. Вон видишь, вроде бы буквы? Только из-за мусора невозможно прочитать всю надпись. Придется опять звать на помощь кротов.
Пыхтя, на стену взобрался Кротоначальник со всей своей артелью. Тяжело дыша, кроты первым делом повалились на кучу мусора.
— У нас, кротов, лапы коротковаты. Смекаю, вам, мышам, опять наша помощь понадобилась?
— Да, уважаемый Кротоначальник, — тотчас ответил Матиас. — Не могли бы вы со своей артелью сдвинуть эту кучу камней и мусора? Под ней находится кое-что, до чего мы хотим добраться.
Кротоначальник развел в стороны свои мощные лапы и улыбнулся:
— Что ж, ребята, сбросим эту кучу туда, где взяли.
Артель принялась за дело. Кряхтя, кроты стали сгребать огромную кучу к краю стены, и вскоре земля кусками посыпалась вниз, в траншею, откуда она и была поднята.
Куча таяла прямо на глазах, и привратник сказал:
— Кроты передают свое ремесло из поколения в поколение. Они могут справиться с чем угодно, будь то земля, песок, булыжники или корни. Знаешь, ведь именно кроты сделали фундамент нашего аббатства. А нынешний Кротоначальник ведет свой род по прямой линии от того крота, который руководил строительством. И за это Мартин Воитель дал ему титул Кротоначальника.
Пока мыши разговаривали, кроты закончили сбрасывать мусор и принялись подметать плиты.
Когда все было сделано, Кротоначальник тотчас попрощался:
— Х-рр, все готово, бывайте здоровы. И кротов со стены как ветром сдуло.
— Кроты не особенно-то любят высоту, — заметил Мафусаил. — Ну, давай посмотрим, что они расчистили.
На плитах стены был вырезан круг.
Одна его сторона была глубже другой, в середине находилась куполообразная выпуклость с двумя прорезями. В центре ее — буква М, окруженная тринадцатью маленькими кружками в виде улыбающихся лиц.
На стену поднялась барсучиха.
— Собираетесь сидеть здесь целый день, да? Если не поторопитесь, останетесь без чая.
Разглядывая вырезанные на камне изображения, Матиас ответил:
— Спасибо, Констанция, мы скоро спустимся. Барсучиха подошла поближе. Мельком взглянув на изображение, она комически всплеснула лапами:
— Батюшки! Никак опять загадки да головоломки! Мафусаил строго посмотрел на нее поверх очков:
— Дорогая Констанция, не смейся над тем, чего не понимаешь. Предоставь это специалистам. — Повернувшись к Матиасу, старик продолжал: — Весьма любопытно, не правда ли, мой юный и ученый друг? Как думаешь, что означают эти тринадцать кружков с улыбающимися лицами?
Матиас только покачал головой. Он понятия не имел, что это могло бы означать.
Констанция, посмотрев на тринадцать кружков, переспросила:
— Ты имеешь в виду эти кружки? Да это же тринадцать полнолуний — тринадцать лунных месяцев года.
Самолюбие Мафусаила было явно задето.
— Почему ты так решила?
Констанция насмешливо передернула плечами:
— Почему? Да каждый уважающий себя барсук знает о луне все. Хочешь, я назову тебе все ее фазы?
Матиас снова обрел почву под ногами. Он принялся считать луны и остановился на шестой.
— Вот это шестой месяц, июнь. Констанция, когда в июне будет полнолуние?
— Завтра ночью, — не задумываясь, ответила та. — А что должно случиться в полнолуние? Какое-нибудь чудо?
Мафусаил как будто не заметил ее иронии.
— Если мы встанем здесь в полнолуние в час ночи, то мы, возможно, найдем меч Мартина Воителя, — строго произнес он.
— Видишь ли, это связано со стихами на стене Большого зала, с гробницей Мартина и с тем, что мы там нашли: перевязь, щит, другой стих… — добавил Матиас.
Не дослушав, Констанция перебила его:
— Какой щит?
— Обычный, какой бывает у воинов. Такая круглая стальная штука с петлями на обратной стороне. Барсучиха понимающе кивнула: