Страница:
Джеймс Хедли Чейз
Мисс Каллиган впадает в печаль
Пролог
Ночь была душной; от зноя обливались потом люди и делались бешеными собаки. Весь день стояла жара, и даже после заката солнца улицы были пустынны.
Филипп, высокий тощий малый с меланхоличными глазами и всклокоченной шевелюрой, был поглощен выпивкой в отдаленном уголке клуба прессы. Его коллега – репортер Франклин – находил, что у того вид типичного поэта-неудачника.
Филипп развязал галстук и расстегнул воротник. Трясущейся рукой он поставил стакан на стол, и немного виски выплеснулось на столешницу.
– Что за ночь! – простонал он. – Который час, Фрэнки?
Франклин был бледен от усталости.
– Полночь уже прошла, – ответил он, взглянув на часы.
Его откинувшаяся назад голова с глухим стуком ударилась о кожаную спинку кресла.
– Что?! Полночь уже прошла?! – повторил, нервно дернувшись, Филипп. – Кошмар! Что же это я натворил! Да ты знаешь, где мне сейчас следовало быть?
Франклин отрицательно мотнул головой.
– На сегодняшний вечер у меня была назначена встреча с одной малышкой. Думаю, что она совсем заждалась и теперь наверняка пребывает в очень скверном настроении.
Франклин что-то глухо проворчал.
– Фрэнки, старина, я не могу туда идти. Я понимаю, что это подло, но в такую ночь невозможно от меня этого требовать! Нет, право, я не могу!
– Не ной, – оборвал Франклин, вытирая пот на шее. – Представь себе лучше, как прохладно сейчас в большом холодильнике.
Филипп медленно поднялся, глаза на его худощавом лице расширились.
– Это не так уж глупо, – произнес он и неверным жестом пьяного покровительственно похлопал Франклина по спине. – Я всегда считал, что у тебя в голове есть вот это, серое… Ты подал мне неплохую мысль…
– Сядь, – отмахнулся Франклин. – Ты пьян!
Филипп торжествующе продолжал:
– Слушай, старик, поднимайся! Повторяю: ты подал мне неплохую идею!
– Никуда я не пойду. Останусь здесь.
Филипп схватил его за руку и силком вытащил из кресла.
– Пойми, я хочу спасти тебе жизнь. Надо взять такси и провести ночь в морге.
Франклин удивленно открыл рот.
– Погоди, погоди, если ты думаешь, что мне будет приятно клевать носом в компании мертвецов, то сильно заблуждаешься. Ну да ладно, – заколебался он. – А ты думаешь, туда можно будет пробраться?
Филипп сощурил глаза:
– Конечно можно. Я знаю там одного типа. Это славный малый. Он не станет возражать.
– Идет, – окончательно согласился Франклин. – Это и впрямь чертовски удачно придумано.
Выйдя из клуба, они подозвали такси. Услышав адрес, шофер окинул их подозрительным взглядом.
– Куда? – переспросил он, не поверив своим ушам.
– В морг, – терпеливо повторил Филипп. – Пока мы совсем не сварились, нам надо добраться туда. Трогай, старина!
– Послушайте, парни! – сказал шофер, вылезая из машины. – Вам нужен не морг, а собственная постель. Позвольте мне действовать самому. Я частенько имел дело с пьяными и знаю, что в таких случаях надо делать. Будьте же благоразумны! Где вы живете? Я быстренько доставлю вас и уложу в постель.
Филипп испытующе посмотрел на него, наклонился к окну машины и сказал товарищу:
– Смотри-ка, этот тип хочет со мной спать!
– Он тебе нравится? – лениво откликнулся Франклин.
– Да не знаю. Вид у него ничего.
– Послушайте, ребята, – заскулил шофер, – я вовсе не собираюсь с вами спать.
Филипп забрался в машину.
– Парень изменил мнение, – мрачно проговорил он. – Мне хочется дать ему по физиономии.
– Так куда мы едем, хозяин? – спросил шофер примирительно. – Сейчас неподходящее время стоять здесь, черт возьми!
– Я же сказал – в морг, – упрямо повторил Филипп. – Там единственное прохладное место в этом проклятом городе…
Шофер покачал головой:
– Вам это не удастся, вас не пустят в морг.
– Что? Чепуха! Я хорошо знаю тамошнего сторожа.
– Без шуток? А меня вы можете взять с собой?
– Конечно! Я могу провести туда кого угодно. Но хватит болтать. В дорогу!
Когда они подъехали к моргу, Франклин спал. Филипп схватил его под руку и вытащил наружу.
– А что ты сделаешь с машиной? – поинтересовался он у шофера.
– Да просто оставлю ее здесь. Риска никакого.
Все трое вошли в морг неверными шагами, что-то горланя во всю глотку.
Сторож читал газету за перегородкой, отделявшей приемный зал от мертвецкой. Ошеломленный, он поднял голову.
– Привет, Джое, – сказал Филипп. – Представляю тебе своих приятелей!
– Что означает этот шум? – строго спросил тот.
– Мы хотим провести здесь ночь, – ответил Филипп. – Ты можешь считать нас мертвецами.
Джое поднялся. Его толстое лицо надулось от ярости.
– Ты пьян, – сказал он. – Советую убраться отсюда. У меня нет времени забавляться с вами…
Шофер повернулся было к двери, но Филипп удержал его.
– Скажи мне, Джое, – вкрадчиво спросил он, – кто была та красивая пичужка, с которой я видел тебя вчера вечером?
Глаза Джое округлились.
– Ты не мог видеть меня с красоткой, – сказал он.
Филипп улыбнулся:
– Не валяй дурака! У этой красотули такая грудь, что закачаешься, а к ней в придачу такие ножки, что глаз не оторвешь. Черт возьми, так что это за крошка? – Он повернулся к своим компаньонам: – Вы никогда, готов поклясться, не видали ничего подобного. Когда я думаю, что у этого типа бедная жена сидит дома, а он в это время валандается с такой девушкой… Это меня просто убивает!
– Хорошо, – устало проговорил Джое. – Входите. Все это бесстыдное вранье, и вы сами это прекрасно знаете, но мне не хочется рисковать. Моей старухе доставило бы слишком большую радость услышать такую вот историю.
Филипп победоносно улыбнулся.
– Пошли, парни! – весело бросил он.
Двое других последовали за ним вниз по широкой мраморной лестнице. В лицо им ударил запах тления. Когда Филипп открыл тяжелую стальную дверь, этот запах усилился. Они вошли в большой зал. После жаркой летней ночи в раскаленном городе переход в ледяную атмосферу морга показался им слишком резким.
– Брр… – поежился Франклин. – Я, кажется, покрываюсь инеем…
Кроме четырех деревянных скамеек, в зале стояли вдоль стен только черные металлические шкафы.
– Если не знаешь, то никогда не догадаешься, что в этих шкафах хранятся трупы, – объяснил Филипп. – Я люблю приходить сюда. Здесь прохладно, а мертвецы меня не волнуют. Вам тоже незачем об этом думать. Располагайтесь на скамейках поудобнее и спите.
Не отводя глаз от шкафов, шофер, нервно теребивший в руках засаленную каскетку, осторожно сел. Франклин в нерешительности продолжал стоять.
– Я думаю, позволит ли мне Джое прийти сюда с моей крошкой, – задумчиво проговорил Филипп. – Нет, пожалуй, не пустит… Да она и сама не захочет. Фрэнки, выключи свет!
– Ты с ума сошел?! Думаешь, я останусь с ними в темноте? Пока еще вижу шкафы – ничего, но в темноте… Я и так на нервах… Еще немного – и мне покажется, что покойники выходят из своих ящиков, чтобы схватить меня…
– Не будь идиотом, – пробурчал Филипп. – Сейчас я вам кое-что покажу…
Филипп подошел к одному из шкафов и открыл его. Там лежал большой негр. Казалось, глаза его вот-вот вылезут из орбит, а между белыми зубами был зажат язык. Филипп быстро закрыл дверцу.
– Ну, этого задушили, – проговорил он слегка дрогнувшим голосом. – Посмотрим, кто тут есть еще…
Шофер подошел поближе, но Франклин предпочел оставаться на прежнем месте. Филипп открыл другой шкаф. Там лежал мужчина средних лет, со всклоченной бородой.
– Никогда не подумаешь, что он околел, не правда ли, патрон? – спросил шофер.
– Да, он выглядит, будто его набили соломой. Пойдем лучше бросим взгляд на девушек, – обратился Филипп к Франклину и шоферу, направляясь в противоположный угол зала.
Проверив содержимое одного из шкафов, он недовольно проворчал:
– Можно подумать, что красотули в наше время совсем не дохнут, здесь одни старухи. А вот в этом ящике кое-что получше. Эй, Фрэнки, подойди и посмотри.
Франклин подошел, подталкиваемый любопытством. Все трое стали рассматривать девушку. У нее были огненно-рыжие волосы, потемневшие у корней. Тонкое холодное лицо сохраняло трагическое выражение существа, не знавшего в жизни ничего, кроме разочарований. Лицо оставалось нежным, несмотря на кричаще яркое пятно губной помады, запачкавшей подбородок.
Филипп сдернул покрывавшую ее простыню. Тело девушки было одним из красивейших, какие ему приходилось видеть.
– Господи, сколько же нужно иметь денег, чтобы потрогать такую красотку, – с завистью вздохнул шофер.
Филипп вынул опознавательную карточку и прочел вслух:
– «Жюли Каллиган. 23 года, 1 м 60 см, 53 кг. Адрес неизвестен. Причина смерти: рана, нанесенная острым орудием. Профессия: проститутка».
Мужчины молча смотрели на труп.
– Кто бы мог подумать, – произнес наконец Франклин. – А я готов был расчувствоваться над этой профессиональной шлюхой. – Он прикрыл тело простыней и захлопнул шкаф.
– Ну и что из того, что шлюха, – откликнулся Филипп. – Это ничего не меняет. Девушка занималась своим делом. Делом, возможно не слишком уважаемым, но тем не менее она была человеческим существом.
– Брось ты, – вскипел Франклин. – Шлюха и есть шлюха. А их я ненавижу и презираю. Что же касается вот этой, думаю, она получила по заслугам. И наверняка была лентяйкой и неумехой, чтобы заниматься другим ремеслом.
– Есть девушки, которые вынуждены идти на панель, – не уступал Филипп. – Ты-то должен это знать и можешь хоть немного их пожалеть.
– Жалеть их?! Да ты меня забавляешь! Ими и без меня достаточно много занимаются. Если же наша красотка сознательно посвятила себя такому занятию, значит, хотела красивой и легкой жизни. Ты их жалеешь, а они заставляют тебя дорого платить. Они обманывают, крадут, лгут и презирают мужчин. Это совсем особая порода…
– Может, это одна из девушек Равены, – предположил шофер.
– Почему ты так думаешь? – спросил Филипп. – Ты в этом уверен?
– Нет, конечно, не уверен. Но у Равены всегда были самые красивые девушки, а эта особенно хороша.
– Ты не прав, Фрэнк, – вновь обратился к Франклину Филипп. – Среди проституток есть девушки, ведущие собачью жизнь. Во всяком случае, девушкам Равены не позавидуешь. Несправедливо мешать всех в одну кучу.
– Кто такой Равена?
– Ты не знаешь Равену?! – воскликнул Филипп, переглядываясь с шофером. – Ну, старик! Хочется спросить, откуда ты только взялся!
– Ладно, ладно, – перебил его Франклин, – начинай свою историю. Тем более что она не дает тебе заснуть.
Филипп, словно ожидая этого приглашения, устроился на скамейке поудобнее и закурил сигарету.
– Равена был важной персоной, – начал он. – Он приехал в Сент-Луис около года назад, и был еще один тип, который работал в газете и столкнулся с ним первым. Любопытно, как все это началось. Забавно, потому что, если бы не жена старого Польсона, поднявшая скандал, Равена, возможно, занимался бы своими делами и по сию пору… Вот как все это произошло…
Филипп, высокий тощий малый с меланхоличными глазами и всклокоченной шевелюрой, был поглощен выпивкой в отдаленном уголке клуба прессы. Его коллега – репортер Франклин – находил, что у того вид типичного поэта-неудачника.
Филипп развязал галстук и расстегнул воротник. Трясущейся рукой он поставил стакан на стол, и немного виски выплеснулось на столешницу.
– Что за ночь! – простонал он. – Который час, Фрэнки?
Франклин был бледен от усталости.
– Полночь уже прошла, – ответил он, взглянув на часы.
Его откинувшаяся назад голова с глухим стуком ударилась о кожаную спинку кресла.
– Что?! Полночь уже прошла?! – повторил, нервно дернувшись, Филипп. – Кошмар! Что же это я натворил! Да ты знаешь, где мне сейчас следовало быть?
Франклин отрицательно мотнул головой.
– На сегодняшний вечер у меня была назначена встреча с одной малышкой. Думаю, что она совсем заждалась и теперь наверняка пребывает в очень скверном настроении.
Франклин что-то глухо проворчал.
– Фрэнки, старина, я не могу туда идти. Я понимаю, что это подло, но в такую ночь невозможно от меня этого требовать! Нет, право, я не могу!
– Не ной, – оборвал Франклин, вытирая пот на шее. – Представь себе лучше, как прохладно сейчас в большом холодильнике.
Филипп медленно поднялся, глаза на его худощавом лице расширились.
– Это не так уж глупо, – произнес он и неверным жестом пьяного покровительственно похлопал Франклина по спине. – Я всегда считал, что у тебя в голове есть вот это, серое… Ты подал мне неплохую мысль…
– Сядь, – отмахнулся Франклин. – Ты пьян!
Филипп торжествующе продолжал:
– Слушай, старик, поднимайся! Повторяю: ты подал мне неплохую идею!
– Никуда я не пойду. Останусь здесь.
Филипп схватил его за руку и силком вытащил из кресла.
– Пойми, я хочу спасти тебе жизнь. Надо взять такси и провести ночь в морге.
Франклин удивленно открыл рот.
– Погоди, погоди, если ты думаешь, что мне будет приятно клевать носом в компании мертвецов, то сильно заблуждаешься. Ну да ладно, – заколебался он. – А ты думаешь, туда можно будет пробраться?
Филипп сощурил глаза:
– Конечно можно. Я знаю там одного типа. Это славный малый. Он не станет возражать.
– Идет, – окончательно согласился Франклин. – Это и впрямь чертовски удачно придумано.
Выйдя из клуба, они подозвали такси. Услышав адрес, шофер окинул их подозрительным взглядом.
– Куда? – переспросил он, не поверив своим ушам.
– В морг, – терпеливо повторил Филипп. – Пока мы совсем не сварились, нам надо добраться туда. Трогай, старина!
– Послушайте, парни! – сказал шофер, вылезая из машины. – Вам нужен не морг, а собственная постель. Позвольте мне действовать самому. Я частенько имел дело с пьяными и знаю, что в таких случаях надо делать. Будьте же благоразумны! Где вы живете? Я быстренько доставлю вас и уложу в постель.
Филипп испытующе посмотрел на него, наклонился к окну машины и сказал товарищу:
– Смотри-ка, этот тип хочет со мной спать!
– Он тебе нравится? – лениво откликнулся Франклин.
– Да не знаю. Вид у него ничего.
– Послушайте, ребята, – заскулил шофер, – я вовсе не собираюсь с вами спать.
Филипп забрался в машину.
– Парень изменил мнение, – мрачно проговорил он. – Мне хочется дать ему по физиономии.
– Так куда мы едем, хозяин? – спросил шофер примирительно. – Сейчас неподходящее время стоять здесь, черт возьми!
– Я же сказал – в морг, – упрямо повторил Филипп. – Там единственное прохладное место в этом проклятом городе…
Шофер покачал головой:
– Вам это не удастся, вас не пустят в морг.
– Что? Чепуха! Я хорошо знаю тамошнего сторожа.
– Без шуток? А меня вы можете взять с собой?
– Конечно! Я могу провести туда кого угодно. Но хватит болтать. В дорогу!
Когда они подъехали к моргу, Франклин спал. Филипп схватил его под руку и вытащил наружу.
– А что ты сделаешь с машиной? – поинтересовался он у шофера.
– Да просто оставлю ее здесь. Риска никакого.
Все трое вошли в морг неверными шагами, что-то горланя во всю глотку.
Сторож читал газету за перегородкой, отделявшей приемный зал от мертвецкой. Ошеломленный, он поднял голову.
– Привет, Джое, – сказал Филипп. – Представляю тебе своих приятелей!
– Что означает этот шум? – строго спросил тот.
– Мы хотим провести здесь ночь, – ответил Филипп. – Ты можешь считать нас мертвецами.
Джое поднялся. Его толстое лицо надулось от ярости.
– Ты пьян, – сказал он. – Советую убраться отсюда. У меня нет времени забавляться с вами…
Шофер повернулся было к двери, но Филипп удержал его.
– Скажи мне, Джое, – вкрадчиво спросил он, – кто была та красивая пичужка, с которой я видел тебя вчера вечером?
Глаза Джое округлились.
– Ты не мог видеть меня с красоткой, – сказал он.
Филипп улыбнулся:
– Не валяй дурака! У этой красотули такая грудь, что закачаешься, а к ней в придачу такие ножки, что глаз не оторвешь. Черт возьми, так что это за крошка? – Он повернулся к своим компаньонам: – Вы никогда, готов поклясться, не видали ничего подобного. Когда я думаю, что у этого типа бедная жена сидит дома, а он в это время валандается с такой девушкой… Это меня просто убивает!
– Хорошо, – устало проговорил Джое. – Входите. Все это бесстыдное вранье, и вы сами это прекрасно знаете, но мне не хочется рисковать. Моей старухе доставило бы слишком большую радость услышать такую вот историю.
Филипп победоносно улыбнулся.
– Пошли, парни! – весело бросил он.
Двое других последовали за ним вниз по широкой мраморной лестнице. В лицо им ударил запах тления. Когда Филипп открыл тяжелую стальную дверь, этот запах усилился. Они вошли в большой зал. После жаркой летней ночи в раскаленном городе переход в ледяную атмосферу морга показался им слишком резким.
– Брр… – поежился Франклин. – Я, кажется, покрываюсь инеем…
Кроме четырех деревянных скамеек, в зале стояли вдоль стен только черные металлические шкафы.
– Если не знаешь, то никогда не догадаешься, что в этих шкафах хранятся трупы, – объяснил Филипп. – Я люблю приходить сюда. Здесь прохладно, а мертвецы меня не волнуют. Вам тоже незачем об этом думать. Располагайтесь на скамейках поудобнее и спите.
Не отводя глаз от шкафов, шофер, нервно теребивший в руках засаленную каскетку, осторожно сел. Франклин в нерешительности продолжал стоять.
– Я думаю, позволит ли мне Джое прийти сюда с моей крошкой, – задумчиво проговорил Филипп. – Нет, пожалуй, не пустит… Да она и сама не захочет. Фрэнки, выключи свет!
– Ты с ума сошел?! Думаешь, я останусь с ними в темноте? Пока еще вижу шкафы – ничего, но в темноте… Я и так на нервах… Еще немного – и мне покажется, что покойники выходят из своих ящиков, чтобы схватить меня…
– Не будь идиотом, – пробурчал Филипп. – Сейчас я вам кое-что покажу…
Филипп подошел к одному из шкафов и открыл его. Там лежал большой негр. Казалось, глаза его вот-вот вылезут из орбит, а между белыми зубами был зажат язык. Филипп быстро закрыл дверцу.
– Ну, этого задушили, – проговорил он слегка дрогнувшим голосом. – Посмотрим, кто тут есть еще…
Шофер подошел поближе, но Франклин предпочел оставаться на прежнем месте. Филипп открыл другой шкаф. Там лежал мужчина средних лет, со всклоченной бородой.
– Никогда не подумаешь, что он околел, не правда ли, патрон? – спросил шофер.
– Да, он выглядит, будто его набили соломой. Пойдем лучше бросим взгляд на девушек, – обратился Филипп к Франклину и шоферу, направляясь в противоположный угол зала.
Проверив содержимое одного из шкафов, он недовольно проворчал:
– Можно подумать, что красотули в наше время совсем не дохнут, здесь одни старухи. А вот в этом ящике кое-что получше. Эй, Фрэнки, подойди и посмотри.
Франклин подошел, подталкиваемый любопытством. Все трое стали рассматривать девушку. У нее были огненно-рыжие волосы, потемневшие у корней. Тонкое холодное лицо сохраняло трагическое выражение существа, не знавшего в жизни ничего, кроме разочарований. Лицо оставалось нежным, несмотря на кричаще яркое пятно губной помады, запачкавшей подбородок.
Филипп сдернул покрывавшую ее простыню. Тело девушки было одним из красивейших, какие ему приходилось видеть.
– Господи, сколько же нужно иметь денег, чтобы потрогать такую красотку, – с завистью вздохнул шофер.
Филипп вынул опознавательную карточку и прочел вслух:
– «Жюли Каллиган. 23 года, 1 м 60 см, 53 кг. Адрес неизвестен. Причина смерти: рана, нанесенная острым орудием. Профессия: проститутка».
Мужчины молча смотрели на труп.
– Кто бы мог подумать, – произнес наконец Франклин. – А я готов был расчувствоваться над этой профессиональной шлюхой. – Он прикрыл тело простыней и захлопнул шкаф.
– Ну и что из того, что шлюха, – откликнулся Филипп. – Это ничего не меняет. Девушка занималась своим делом. Делом, возможно не слишком уважаемым, но тем не менее она была человеческим существом.
– Брось ты, – вскипел Франклин. – Шлюха и есть шлюха. А их я ненавижу и презираю. Что же касается вот этой, думаю, она получила по заслугам. И наверняка была лентяйкой и неумехой, чтобы заниматься другим ремеслом.
– Есть девушки, которые вынуждены идти на панель, – не уступал Филипп. – Ты-то должен это знать и можешь хоть немного их пожалеть.
– Жалеть их?! Да ты меня забавляешь! Ими и без меня достаточно много занимаются. Если же наша красотка сознательно посвятила себя такому занятию, значит, хотела красивой и легкой жизни. Ты их жалеешь, а они заставляют тебя дорого платить. Они обманывают, крадут, лгут и презирают мужчин. Это совсем особая порода…
– Может, это одна из девушек Равены, – предположил шофер.
– Почему ты так думаешь? – спросил Филипп. – Ты в этом уверен?
– Нет, конечно, не уверен. Но у Равены всегда были самые красивые девушки, а эта особенно хороша.
– Ты не прав, Фрэнк, – вновь обратился к Франклину Филипп. – Среди проституток есть девушки, ведущие собачью жизнь. Во всяком случае, девушкам Равены не позавидуешь. Несправедливо мешать всех в одну кучу.
– Кто такой Равена?
– Ты не знаешь Равену?! – воскликнул Филипп, переглядываясь с шофером. – Ну, старик! Хочется спросить, откуда ты только взялся!
– Ладно, ладно, – перебил его Франклин, – начинай свою историю. Тем более что она не дает тебе заснуть.
Филипп, словно ожидая этого приглашения, устроился на скамейке поудобнее и закурил сигарету.
– Равена был важной персоной, – начал он. – Он приехал в Сент-Луис около года назад, и был еще один тип, который работал в газете и столкнулся с ним первым. Любопытно, как все это началось. Забавно, потому что, если бы не жена старого Польсона, поднявшая скандал, Равена, возможно, занимался бы своими делами и по сию пору… Вот как все это произошло…
Часть первая
Глава 1
3 июля. 23 часа 45 минут
– Проводите меня немного, милый, я хочу пройтись, – попросила миссис Польсон, лишь только стихли аккорды музыки.
Джерри Гомслей посмотрел на грузную массу дряблого тела, и дрожь пробежала у него по спине.
– Вы не находите, что сегодняшняя ночь чрезвычайно душная? – продолжала миссис Польсон, проходя через танцевальный зал. – Нам с вами в машине будет хорошо… – она игриво потрепала его по руке, – нам с вами…
– О да, миссис, – выдавил из себя Джерри, вытирая пот.
Он уже знал, что сейчас произойдет. Еще с прошлой недели он понимал, что это должно случиться. Он двинулся за женщиной совершенно разбитый от отвращения, тогда как она решительным шагом направлялась к двери. Люди смотрели на них, обмениваясь понимающими улыбками…
Когда Джерри проходил мимо музыкантов, дирижер оркестра произнес несколько слов, которые он не расслышал, но смысл которых хорошо понял. У самой двери Джерри попытался было уговорить миссис Польсон остаться в дансинге, но это было равносильно попытке удержать руками море.
На улице было темно, и воздух после духоты дансинга казался свежим. На минуту они остановились на верху лестницы, стараясь привыкнуть к мраку. Потом она взяла его под руку, и он почувствовал дрожь во всем теле.
– Не правда ли, на улице так чудесно! – вздохнула она. – Удивительно, но у меня такое чувство, будто я помолодела!
– Не говорите глупостей, – автоматически, не задумываясь возразил Джерри. – Вы и так молоды.
– Нужно смотреть правде в глаза, милый, – ответила миссис Польсон. – Я не молода, но еще и не стара. Сейчас самая лучшая пора моей жизни.
Из вечернего мрака тихо выскользнула машина. Молодой шофер спрыгнул на землю и остался стоять неподвижно, придерживая рукой открытую дверцу автомобиля. Гомслей почувствовал себя в западне. Она все так лихо подстроила! Шофер сделал приглашающий жест. Гомслей сел за руль, и рядом с ним села миссис Польсон. Джерри сделал вид, что не замечает ухмыляющейся физиономии шофера. Ему вдруг захотелось заплакать от стыда…
– Прохладно, – предпринял он последнюю отчаянную попытку. – Вы не боитесь простудиться? Может быть, нам лучше вернуться в помещение?
– О нет! – с легким смешком ответила она. – Если вам станет холодно, я вас быстро согрею…
«Так оно и будет, – подумал Джерри, – она решила, и мне не стоит больше строить на этот счет никаких иллюзий».
– Куда мы поедем? – спросил он, медленно выруливая к шоссе.
– Поезжайте пока прямо! Потом я скажу вам… – проговорила миссис Польсон, как бы ненароком прижимаясь к Джерри.
Он чувствовал у своего плеча тяжесть ее горячего дряблого тела. Они проехали по автостраде около трех миль, затем она велела ему свернуть налево. Шины заскрипели по земле, и деревья над машиной скрыли небо.
– Остановитесь! – приказала она вдруг охрипшим голосом.
Он сделал вид, что не расслышал, и его нога продолжала давить на акселератор.
– Джерри, милый, я просила вас остановиться, – прошептала она ему прямо в ухо. – Я хочу вам что-то сказать. – И в то же мгновение сама повернула ключ зажигания. Машина медленно остановилась.
Гомслей, сжав руками руль, упрямо и пристально смотрел в темноту. Мгновение они оба молчали.
– Джерри, дорогой мой, вы действительно очень красивый мальчик, – внезапно сказала миссис Польсон, касаясь его руки.
Гомслей непроизвольно отстранился.
– Очень счастлив, если вы так думаете, – ответил он. – Я, право, очень польщен.
– Мой маленький Джерри, – прошептала она. – Вы самый милый мальчик, которого мне когда-либо приходилось встречать. Не знаю, что об этом подумал бы мой муж, но мне хочется быть с вами особенно ласковой…
Он снова содрогнулся.
– Но, миссис Польсон, вы делали мне такие подарки, – ответил он, – что, пожалуй, невозможно желать большего…
– У меня есть еще кое-что, чего я вам не дарила. – Ее голос вдруг сорвался на крик. – Джерри! Я от тебя без ума, я становлюсь сумасшедшей.
Она протянула руки, обхватила его голову. Затем, притянув к себе, стала яростно целовать. Его тошнило от этого мокрого рта. Превозмогая отвращение, он уперся руками ей в грудь и с силой оттолкнул от себя.
– Нет, нет, – прохрипел он, – сейчас отвезу вас домой… я не хочу… не хочу разрушать вашу семью…
Она еще ближе придвинулась к нему.
– Не разыгрывай из себя идиота, – обронила она глухо, – делай и молчи!..
Джерри так сильно толкнул женщину, что она стукнулась головой о дверцу машины. При свете луны он увидел ее остановившиеся глаза. Затем ее рот приоткрылся, и резкий крик сорвался с дряблых губ, крик, ударивший Джерри в уши как разряд электрического тока.
Он ощупью нашел дверцу автомобиля и выскочил из машины. Он не мог произнести ни слова, ему хотелось лишь одного: быть от нее как можно дальше. Он скрылся в темноте, тогда как она продолжала вопить.
– Проводите меня немного, милый, я хочу пройтись, – попросила миссис Польсон, лишь только стихли аккорды музыки.
Джерри Гомслей посмотрел на грузную массу дряблого тела, и дрожь пробежала у него по спине.
– Вы не находите, что сегодняшняя ночь чрезвычайно душная? – продолжала миссис Польсон, проходя через танцевальный зал. – Нам с вами в машине будет хорошо… – она игриво потрепала его по руке, – нам с вами…
– О да, миссис, – выдавил из себя Джерри, вытирая пот.
Он уже знал, что сейчас произойдет. Еще с прошлой недели он понимал, что это должно случиться. Он двинулся за женщиной совершенно разбитый от отвращения, тогда как она решительным шагом направлялась к двери. Люди смотрели на них, обмениваясь понимающими улыбками…
Когда Джерри проходил мимо музыкантов, дирижер оркестра произнес несколько слов, которые он не расслышал, но смысл которых хорошо понял. У самой двери Джерри попытался было уговорить миссис Польсон остаться в дансинге, но это было равносильно попытке удержать руками море.
На улице было темно, и воздух после духоты дансинга казался свежим. На минуту они остановились на верху лестницы, стараясь привыкнуть к мраку. Потом она взяла его под руку, и он почувствовал дрожь во всем теле.
– Не правда ли, на улице так чудесно! – вздохнула она. – Удивительно, но у меня такое чувство, будто я помолодела!
– Не говорите глупостей, – автоматически, не задумываясь возразил Джерри. – Вы и так молоды.
– Нужно смотреть правде в глаза, милый, – ответила миссис Польсон. – Я не молода, но еще и не стара. Сейчас самая лучшая пора моей жизни.
Из вечернего мрака тихо выскользнула машина. Молодой шофер спрыгнул на землю и остался стоять неподвижно, придерживая рукой открытую дверцу автомобиля. Гомслей почувствовал себя в западне. Она все так лихо подстроила! Шофер сделал приглашающий жест. Гомслей сел за руль, и рядом с ним села миссис Польсон. Джерри сделал вид, что не замечает ухмыляющейся физиономии шофера. Ему вдруг захотелось заплакать от стыда…
– Прохладно, – предпринял он последнюю отчаянную попытку. – Вы не боитесь простудиться? Может быть, нам лучше вернуться в помещение?
– О нет! – с легким смешком ответила она. – Если вам станет холодно, я вас быстро согрею…
«Так оно и будет, – подумал Джерри, – она решила, и мне не стоит больше строить на этот счет никаких иллюзий».
– Куда мы поедем? – спросил он, медленно выруливая к шоссе.
– Поезжайте пока прямо! Потом я скажу вам… – проговорила миссис Польсон, как бы ненароком прижимаясь к Джерри.
Он чувствовал у своего плеча тяжесть ее горячего дряблого тела. Они проехали по автостраде около трех миль, затем она велела ему свернуть налево. Шины заскрипели по земле, и деревья над машиной скрыли небо.
– Остановитесь! – приказала она вдруг охрипшим голосом.
Он сделал вид, что не расслышал, и его нога продолжала давить на акселератор.
– Джерри, милый, я просила вас остановиться, – прошептала она ему прямо в ухо. – Я хочу вам что-то сказать. – И в то же мгновение сама повернула ключ зажигания. Машина медленно остановилась.
Гомслей, сжав руками руль, упрямо и пристально смотрел в темноту. Мгновение они оба молчали.
– Джерри, дорогой мой, вы действительно очень красивый мальчик, – внезапно сказала миссис Польсон, касаясь его руки.
Гомслей непроизвольно отстранился.
– Очень счастлив, если вы так думаете, – ответил он. – Я, право, очень польщен.
– Мой маленький Джерри, – прошептала она. – Вы самый милый мальчик, которого мне когда-либо приходилось встречать. Не знаю, что об этом подумал бы мой муж, но мне хочется быть с вами особенно ласковой…
Он снова содрогнулся.
– Но, миссис Польсон, вы делали мне такие подарки, – ответил он, – что, пожалуй, невозможно желать большего…
– У меня есть еще кое-что, чего я вам не дарила. – Ее голос вдруг сорвался на крик. – Джерри! Я от тебя без ума, я становлюсь сумасшедшей.
Она протянула руки, обхватила его голову. Затем, притянув к себе, стала яростно целовать. Его тошнило от этого мокрого рта. Превозмогая отвращение, он уперся руками ей в грудь и с силой оттолкнул от себя.
– Нет, нет, – прохрипел он, – сейчас отвезу вас домой… я не хочу… не хочу разрушать вашу семью…
Она еще ближе придвинулась к нему.
– Не разыгрывай из себя идиота, – обронила она глухо, – делай и молчи!..
Джерри так сильно толкнул женщину, что она стукнулась головой о дверцу машины. При свете луны он увидел ее остановившиеся глаза. Затем ее рот приоткрылся, и резкий крик сорвался с дряблых губ, крик, ударивший Джерри в уши как разряд электрического тока.
Он ощупью нашел дверцу автомобиля и выскочил из машины. Он не мог произнести ни слова, ему хотелось лишь одного: быть от нее как можно дальше. Он скрылся в темноте, тогда как она продолжала вопить.
Глава 2
4 июля. 15 часов 10 минут
Джек Эллинджер сидел за своим письменным столом; шляпа небрежно сдвинута на затылок, в уголке губ зажата сигарета. Он не очень спешил домой, хотя статья была закончена и ему, в сущности, нечего было больше делать. Он начал что-то писать, и в это время зазвонил внутренний телефон. Джек неохотно взял трубку.
– Ты попал вовремя, дружок, – сказал он, – еще пара минут – и сам черт не сыскал бы меня здесь.
В трубке прозвучал женский голос:
– Мистер Генри хочет вас видеть.
Джек сделал гримасу:
– Скажите ему, что я уже уехал домой.
– Мистер Генри приказал мне позвонить вам домой, если я не застану вас на работе…
– Что случилось? Какое-нибудь чудовищное происшествие или еще нечто подобное?..
– Будет лучше, если вы сами придете сюда. Мистер Генри, по-видимому, в очень дурном настроении.
И она положила трубку.
Поднимаясь к нему, Джек ломал голову, зачем его вызвали так срочно. И не находил отгадки. Правда, была одна историйка с записью служебных расходов, но не в обычаях Генри было придираться к таким мелочам. Возможно, его рассердило то, каким образом Джек ввел Мендетту в курс процесса Райсона? Но ведь патрон сам распорядился написать ту статью…
Он толкнул дверь с матовыми стеклами и вошел. Генри, высокий, дородный субъект, нервно шагал по своему кабинету с потухшей сигарой в зубах. Он поднял глаза и взглянул на Джека.
– Закрой за собой дверь! – пролаял он вместо приветствия. – Слава богу, ты наконец-то явился!
Джек молча уселся в кресло, небрежно перекинув ноги через подлокотник.
– Извините, патрон, но я пришел сразу же, как только она позвонила.
Генри продолжал ходить по кабинету, яростно жуя остатки потухшей сигары.
– Ты знаешь Джерри Гомслея? – внезапно остановившись, спросил он.
Джек неопределенно пожал плечами:
– Славный парень. Модный танцор у Грентома. Хороший тип.
– Ах так! – Генри приблизился к нему. – Хороший тип?! Без шуток? Так вот, этот тип может стоить нам с тобой работы!
– Как? – Джек был искренне удивлен. – Что случилось?
– Этот грязный малый прошлой ночью пытался изнасиловать миссис Польсон!
– Что?!
Джек, уже поднявшийся на ноги, вспомнил миссис Польсон и громко расхохотался. Обессиленный, он опять опустился в кресло и продолжал хохотать во все горло; Генри склонился над ним, с лицом, потемневшим от ярости.
– Заткнись, ирландская свинья! – заорал он. – Нашел чем забавляться! Заткнись, ты понял?
Джек вытер глаза.
– Извините, патрон, – сказал он, – но вы хотите, чтобы я всерьез принял эту историю? Это невероятно! Не говоря даже о том, что она годится Джерри в матери, она обрюзгшая и громадная, как настоящий слон.
Генри усмехнулся:
– Не хочешь ли ты, чтобы я передал это Польсону? Он форменным образом сидит у меня на шее. Господи боже ты мой, послушал бы ты его сам, он полон черной злобы!
– Да, но что кроется за всей этой историей? Вы, патрон, не хуже меня понимаете, что это вздор. В чем же дело? Чего он хочет от вас?
Генри потряс в воздухе сжатыми кулаками:
– Он хочет шкуру Гомслея. Он хочет закрыть клуб Грентома, он требует крови! Он готов убить…
Как раз в это мгновение зазвонил телефон, и Генри бросил на него подозрительный взгляд.
– Готов держать пари, что это опять Польсон, – проговорил он.
Даже со своего места Джек мог слышать рев, доносившийся из телефонной трубки. Генри подмигнул ему.
– Да, мистер… конечно, мистер… я все понимаю, мистер…
Джек был счастлив видеть, как крутится и потеет его шеф, и не смог отказать себе в довольной усмешке.
– Да, мистер… он здесь… я передаю ему трубку…
Джек в панике отрицательно замахал руками, но Генри уже сунул ему трубку.
Впервые Джек имел возможность говорить с самим хозяином газеты.
– Эллинджер у телефона, сэр… – начал он.
Он почувствовал, как возле его уха грохнул взрыв, и поспешно отвел трубку в сторону. Держа ее на приличном расстоянии, он мог наслаждаться рычанием Польсона.
– Эллинджер? Вы – тот тип, которому я плачу за криминальные репортажи?
– Именно так, сэр.
– Хорошо. Слушайте меня! – продолжал рычать Польсон.
Джек улыбнулся Генри. Затем, сжав губы, сделал несколько непристойных жестов.
– Да, сэр…
– Займитесь Грентомом, поняли? Добудьте мне сведения, которые сможете получить о нем. И займитесь этой грязной свиньей Гомслеем… И быстрее за работу, а трубку передайте Генри!
Джек с большим удовольствием выполнил приказание, сам же вновь уселся в кресло, обмахиваясь шляпой. Генри слушал несколько минут. У него был вид умирающего. Наконец он положил трубку на рычаг аппарата.
– Он помешался, – сочувственно проговорил Генри. – Он уже был у прокурора, поднял на ноги всю полицию, но они ничем не смогли ему помочь.
– У Грентома тоже все в порядке. В его кабаке нам нечего делать. – Джек задумчиво почесал голову. – И Польсону ничего не останется, как только подать на Гомслея в суд.
Генри обогнул письменный стол и подошел к креслу.
– Ради бога, ни слова о миссис Польсон. Никто не должен знать об этой истории. Польсон рассказал мне все только потому, что я отказался нападать на Гомслея, и даже тебе я не имел права ничего говорить.
Джек понимающе усмехнулся:
– В самом деле, если эта история станет известна, весь город будет насмехаться над Польсоном. Сам-то он, конечно, в нее не верит?
– Понятно, нет, – пожал плечами Генри. – Это его старуха затеяла весь этот шум, а Польсон боится ее как огня. Она хочет шкуру Гомслея, и я советую, причем в твоих же интересах, содрать с него эту шкуру.
– Я, – попытался защититься Джек, – все-таки газетный репортер. А здесь нужен частный детектив. Надо обратиться к Пинкертону, и он быстро посадит Гомслея в лужу, и наступят мир и умиротворение страстей.
Генри сердито глянул на него:
– Ты разве не слышал, что сказал Польсон? Вставай и занимайся делом! И не показывайся мне на глаза до тех пор, пока что-нибудь не раскопаешь!
– Говоря откровенно, патрон, эта история мне совершенно не нравится. У меня нет никаких шансов зацепить Гомслея, и, кроме того, я уже сказал: он неплохой парень.
Генри присел на краешек письменного стола.
– Предупреждаю тебя серьезно: ты обязан что-нибудь найти. Если старик не получит того, чего он хочет, мы с тобой оба не долго пробудем в этой газете. Я его хорошо знаю… И представляю себе, что он сделает в этом случае…
Джек был уже у двери.
– Но что, в конце концов, я должен найти? – возразил он с порога. – Гроб? Я не знаю о Гомслее ничего плохого. И кроме того…
– Мне противно тебе это говорить, – прервал его Генри, – но если ты ничего не найдешь, надо что-нибудь выдумать, обмануть шефа. Я слишком стар, чтобы искать другую работу.
Джек кивнул.
– Делать нечего, – проговорил он. – Я постараюсь, но не ради жены Польсона, вообразившей, что к ней вернулась вторая молодость. Пойду погляжу, что тут можно разнюхать. Если ничего не выйдет, подам в отставку – не умею фабриковать грязные истории по заказу.
– Может, ты и прав, – вздохнул Генри, – но, черт возьми, все же ищи хорошенько.
– Договорились! – И Джек закрыл за собой дверь.
Джек Эллинджер сидел за своим письменным столом; шляпа небрежно сдвинута на затылок, в уголке губ зажата сигарета. Он не очень спешил домой, хотя статья была закончена и ему, в сущности, нечего было больше делать. Он начал что-то писать, и в это время зазвонил внутренний телефон. Джек неохотно взял трубку.
– Ты попал вовремя, дружок, – сказал он, – еще пара минут – и сам черт не сыскал бы меня здесь.
В трубке прозвучал женский голос:
– Мистер Генри хочет вас видеть.
Джек сделал гримасу:
– Скажите ему, что я уже уехал домой.
– Мистер Генри приказал мне позвонить вам домой, если я не застану вас на работе…
– Что случилось? Какое-нибудь чудовищное происшествие или еще нечто подобное?..
– Будет лучше, если вы сами придете сюда. Мистер Генри, по-видимому, в очень дурном настроении.
И она положила трубку.
Поднимаясь к нему, Джек ломал голову, зачем его вызвали так срочно. И не находил отгадки. Правда, была одна историйка с записью служебных расходов, но не в обычаях Генри было придираться к таким мелочам. Возможно, его рассердило то, каким образом Джек ввел Мендетту в курс процесса Райсона? Но ведь патрон сам распорядился написать ту статью…
Он толкнул дверь с матовыми стеклами и вошел. Генри, высокий, дородный субъект, нервно шагал по своему кабинету с потухшей сигарой в зубах. Он поднял глаза и взглянул на Джека.
– Закрой за собой дверь! – пролаял он вместо приветствия. – Слава богу, ты наконец-то явился!
Джек молча уселся в кресло, небрежно перекинув ноги через подлокотник.
– Извините, патрон, но я пришел сразу же, как только она позвонила.
Генри продолжал ходить по кабинету, яростно жуя остатки потухшей сигары.
– Ты знаешь Джерри Гомслея? – внезапно остановившись, спросил он.
Джек неопределенно пожал плечами:
– Славный парень. Модный танцор у Грентома. Хороший тип.
– Ах так! – Генри приблизился к нему. – Хороший тип?! Без шуток? Так вот, этот тип может стоить нам с тобой работы!
– Как? – Джек был искренне удивлен. – Что случилось?
– Этот грязный малый прошлой ночью пытался изнасиловать миссис Польсон!
– Что?!
Джек, уже поднявшийся на ноги, вспомнил миссис Польсон и громко расхохотался. Обессиленный, он опять опустился в кресло и продолжал хохотать во все горло; Генри склонился над ним, с лицом, потемневшим от ярости.
– Заткнись, ирландская свинья! – заорал он. – Нашел чем забавляться! Заткнись, ты понял?
Джек вытер глаза.
– Извините, патрон, – сказал он, – но вы хотите, чтобы я всерьез принял эту историю? Это невероятно! Не говоря даже о том, что она годится Джерри в матери, она обрюзгшая и громадная, как настоящий слон.
Генри усмехнулся:
– Не хочешь ли ты, чтобы я передал это Польсону? Он форменным образом сидит у меня на шее. Господи боже ты мой, послушал бы ты его сам, он полон черной злобы!
– Да, но что кроется за всей этой историей? Вы, патрон, не хуже меня понимаете, что это вздор. В чем же дело? Чего он хочет от вас?
Генри потряс в воздухе сжатыми кулаками:
– Он хочет шкуру Гомслея. Он хочет закрыть клуб Грентома, он требует крови! Он готов убить…
Как раз в это мгновение зазвонил телефон, и Генри бросил на него подозрительный взгляд.
– Готов держать пари, что это опять Польсон, – проговорил он.
Даже со своего места Джек мог слышать рев, доносившийся из телефонной трубки. Генри подмигнул ему.
– Да, мистер… конечно, мистер… я все понимаю, мистер…
Джек был счастлив видеть, как крутится и потеет его шеф, и не смог отказать себе в довольной усмешке.
– Да, мистер… он здесь… я передаю ему трубку…
Джек в панике отрицательно замахал руками, но Генри уже сунул ему трубку.
Впервые Джек имел возможность говорить с самим хозяином газеты.
– Эллинджер у телефона, сэр… – начал он.
Он почувствовал, как возле его уха грохнул взрыв, и поспешно отвел трубку в сторону. Держа ее на приличном расстоянии, он мог наслаждаться рычанием Польсона.
– Эллинджер? Вы – тот тип, которому я плачу за криминальные репортажи?
– Именно так, сэр.
– Хорошо. Слушайте меня! – продолжал рычать Польсон.
Джек улыбнулся Генри. Затем, сжав губы, сделал несколько непристойных жестов.
– Да, сэр…
– Займитесь Грентомом, поняли? Добудьте мне сведения, которые сможете получить о нем. И займитесь этой грязной свиньей Гомслеем… И быстрее за работу, а трубку передайте Генри!
Джек с большим удовольствием выполнил приказание, сам же вновь уселся в кресло, обмахиваясь шляпой. Генри слушал несколько минут. У него был вид умирающего. Наконец он положил трубку на рычаг аппарата.
– Он помешался, – сочувственно проговорил Генри. – Он уже был у прокурора, поднял на ноги всю полицию, но они ничем не смогли ему помочь.
– У Грентома тоже все в порядке. В его кабаке нам нечего делать. – Джек задумчиво почесал голову. – И Польсону ничего не останется, как только подать на Гомслея в суд.
Генри обогнул письменный стол и подошел к креслу.
– Ради бога, ни слова о миссис Польсон. Никто не должен знать об этой истории. Польсон рассказал мне все только потому, что я отказался нападать на Гомслея, и даже тебе я не имел права ничего говорить.
Джек понимающе усмехнулся:
– В самом деле, если эта история станет известна, весь город будет насмехаться над Польсоном. Сам-то он, конечно, в нее не верит?
– Понятно, нет, – пожал плечами Генри. – Это его старуха затеяла весь этот шум, а Польсон боится ее как огня. Она хочет шкуру Гомслея, и я советую, причем в твоих же интересах, содрать с него эту шкуру.
– Я, – попытался защититься Джек, – все-таки газетный репортер. А здесь нужен частный детектив. Надо обратиться к Пинкертону, и он быстро посадит Гомслея в лужу, и наступят мир и умиротворение страстей.
Генри сердито глянул на него:
– Ты разве не слышал, что сказал Польсон? Вставай и занимайся делом! И не показывайся мне на глаза до тех пор, пока что-нибудь не раскопаешь!
– Говоря откровенно, патрон, эта история мне совершенно не нравится. У меня нет никаких шансов зацепить Гомслея, и, кроме того, я уже сказал: он неплохой парень.
Генри присел на краешек письменного стола.
– Предупреждаю тебя серьезно: ты обязан что-нибудь найти. Если старик не получит того, чего он хочет, мы с тобой оба не долго пробудем в этой газете. Я его хорошо знаю… И представляю себе, что он сделает в этом случае…
Джек был уже у двери.
– Но что, в конце концов, я должен найти? – возразил он с порога. – Гроб? Я не знаю о Гомслее ничего плохого. И кроме того…
– Мне противно тебе это говорить, – прервал его Генри, – но если ты ничего не найдешь, надо что-нибудь выдумать, обмануть шефа. Я слишком стар, чтобы искать другую работу.
Джек кивнул.
– Делать нечего, – проговорил он. – Я постараюсь, но не ради жены Польсона, вообразившей, что к ней вернулась вторая молодость. Пойду погляжу, что тут можно разнюхать. Если ничего не выйдет, подам в отставку – не умею фабриковать грязные истории по заказу.
– Может, ты и прав, – вздохнул Генри, – но, черт возьми, все же ищи хорошенько.
– Договорились! – И Джек закрыл за собой дверь.
Глава 3
4 июля. Полночь
На углу улицы ротозейничал флик, поигрывая своей дубинкой. Равена увидел его при выходе из переулка и потихоньку, незамеченный, отступил в тень, надеясь, что полицейский пройдет мимо. Напротив переулка, на другой стороне улицы, виднелся большой дом со множеством освещенных окон.
На шестом этаже этого дома располагалась квартира Тоотси Мендетты, из своей засады он хорошо видел ее окна. Он стоял у стены, наклонив голову вперед и слегка опустив широкие плечи. Он выглядел именно тем, кем был на самом деле – горьким и злобным воплощением разрушения.
Флик дошел до конца улицы, и Равене было видно, как тот равнодушно вглядывается в темноту, сняв форменную каскетку и вытирая пот со лба громадным белым платком. Естественно, ему и в голову не приходило, что в соседнем переулке Равена с нетерпением ждет его ухода. Наконец, снова надев каскетку, он двинулся к освещенному огнями кафе, где можно было спокойно опрокинуть стаканчик.
Равена подождал еще несколько мгновений, прежде чем двинуться дальше. Он шел осторожно, внимательно осматривая улицу. Не заметив ничего подозрительного, расправил плечи и смело вышел под свет уличных фонарей.
В своей квартире Мендетта наслаждался гаданием на картах. В его толстых губах была зажата сигара, на столе перед ним стояла початая бутылка виски и стакан. Тишину комнаты нарушало только шуршание карт. Мендетта любил думать об удаче. Он слышал, как Джейн открыла кран в ванной, и непроизвольно бросил взгляд на часы. Было около полуночи.
Внезапно зазвонил телефон.
Он наполовину приподнял из кресла свое большое тело и посмотрел на аппарат, сдвинув брови.
– Ты хочешь, чтобы я подошла? – крикнула из ванной Джейн.
Ничего не ответив, он встал из-за стола и тяжелыми шагами пересек комнату.
– Нет-нет, это, наверное, меня, – ответил он Джейн и взял трубку. – Кто у телефона?
– Тоотси? Это Грентом.
Мендетта нахмурился.
На углу улицы ротозейничал флик, поигрывая своей дубинкой. Равена увидел его при выходе из переулка и потихоньку, незамеченный, отступил в тень, надеясь, что полицейский пройдет мимо. Напротив переулка, на другой стороне улицы, виднелся большой дом со множеством освещенных окон.
На шестом этаже этого дома располагалась квартира Тоотси Мендетты, из своей засады он хорошо видел ее окна. Он стоял у стены, наклонив голову вперед и слегка опустив широкие плечи. Он выглядел именно тем, кем был на самом деле – горьким и злобным воплощением разрушения.
Флик дошел до конца улицы, и Равене было видно, как тот равнодушно вглядывается в темноту, сняв форменную каскетку и вытирая пот со лба громадным белым платком. Естественно, ему и в голову не приходило, что в соседнем переулке Равена с нетерпением ждет его ухода. Наконец, снова надев каскетку, он двинулся к освещенному огнями кафе, где можно было спокойно опрокинуть стаканчик.
Равена подождал еще несколько мгновений, прежде чем двинуться дальше. Он шел осторожно, внимательно осматривая улицу. Не заметив ничего подозрительного, расправил плечи и смело вышел под свет уличных фонарей.
В своей квартире Мендетта наслаждался гаданием на картах. В его толстых губах была зажата сигара, на столе перед ним стояла початая бутылка виски и стакан. Тишину комнаты нарушало только шуршание карт. Мендетта любил думать об удаче. Он слышал, как Джейн открыла кран в ванной, и непроизвольно бросил взгляд на часы. Было около полуночи.
Внезапно зазвонил телефон.
Он наполовину приподнял из кресла свое большое тело и посмотрел на аппарат, сдвинув брови.
– Ты хочешь, чтобы я подошла? – крикнула из ванной Джейн.
Ничего не ответив, он встал из-за стола и тяжелыми шагами пересек комнату.
– Нет-нет, это, наверное, меня, – ответил он Джейн и взял трубку. – Кто у телефона?
– Тоотси? Это Грентом.
Мендетта нахмурился.