Страница:
Алане безумно хотелось выпалить: «Все это правда!» — но она только поплотнее сжала губы. Пусть ответит ему Сибил! Может быть, ей он поверит.
Сибил, закусив губу, долго молчала. Удивляясь нерешительности сестры, Алана бросила на нее возмущенный взгляд. Прежде нерешительности не было в характере Сибил. И в самом деле, теперь Алана заметила, что Сибил выглядит не так высокомерно, как раньше. Щеки испачканы, головной убор сбился набок, жирные пятна темнеют спереди на рубашке, пряди волос выбились из косы. Никогда не видела Алана сестру такой неопрятной.
Милорд, — проговорила наконец Сибил, — Это не небылицы. Алана — моя сводная сестра, старше меня на два месяца. — Меррик нахмурился.
— Старше на два месяца?
— Кервейн — наш отец. Но моей матерью была, Ровена, она погибла при штурме замка, а матерью Аланы — Эдвина, крестьянка из деревни. В отличие от меня, Алана не воспитывалась в замке.
Вновь Алана почувствовала на себе леденящий взгляд голубых глаз. Она ответила взглядом, в котором сквозила кипящая в душе ненависть. Темная бровь высоко приподнялась:
— Незаконный отпрыск!
На этот раз Сибил поторопилась ответить:
— Да, милорд, незаконнорожденная дочь. Меррик задержал на Алане взгляд. Она затаила дыхание: эти глаза преследовали ее. Но по ним невозможно было угадать мысли рыцаря. Он косо кивнул:
— Иди со своей сестрой и займись делом! — сказал Меррик. — Позже я решу твою судьбу. Алдана собиралась выказывать полное неповиновение, совершенно отрицая существование на свете нового лорда Бринвальда. О!.. Он всего лишь наглая скотина. И хотя ей совеем не было свойственно грубое поведение, она ничего не мота с собой поделать. Казалось, их взгляды, встречаясь, высекали искры. Но сейчас она чувствовала, что его терпение истощилось и не стоит так долго испытывать судьбу. Девушка отвернулась, не удержавшись, однако от последнего дерзкого взгляда.
В кухне шли приготовления к вечерней трапезе. Сибил протянула Алане нож, и они принялись крошить капусту и лук. В Воздухе повис дым от очагов. Сквозь пелену Алана пристально смотрела на сестру.
— Говорят, ему подчинились все оставшиеся в живых, — сказала она, понизив голос.
Сибил вздохнула.
— Это верно, — подтвердила она. — Он поймал тех, кто намеревался покинуть замок. Нас поставили перед выбором: служить ему или томиться в темнице.
— А ты?..
Золотисто-карие глаза Сибил опустились.
— Как и всем, — тихо проговорила она, — мне тоже пришлось выбирать.
Алана возмущенно воскликнула:
— Но ведь ты дочь лорда!
— Сибил покачала головой.
— Теперь Меррик — лорд, а мне лишь остается подчиниться, — печально сказала она. — Всем нам придется покориться норманнам, их не прогонишь. Говорят, герцог Вильгельм захватил всю Англию и провозгласил себя королем.
Сибил легче смирилась со своей участью, чем того ожидала Алана. Она бросила на сестру подозрительный взгляд.
— Он тебя бил? Ах, негодяй! Сибил, я…
— Нет, Алана, не бил. Он сказал, что, когда из Нормандии приедет его сестра Женевьева, мне не придется работать на кухне не покладая рук, как сейчас. Я буду прислуживать ей.
Алана пренебрежительно фыркнула, Невозможно было не заметить, как огрубели и покраснели руки Сибил. Сестра не привыкла к тяжелой работе, не то что она сама. Конечно, прислуживать госпоже ей будет полегче.
— Почему нужно ждать? Разве ты не можешь прислуживать его жене?
Прядь гладких темных волос упала, на лицо Сибил, скрыв загадочную улыбку, скользнувшую по губам.
— У него нет жены.
Но… я видела парнишку, который уж точно мог бы оказаться его сыном. Такие же брови вразлет…
— Его племянник Симон, оруженосец Меррика. Мать этого мальчика — Женевьева.
Обе они снова взялись за работу. И хотя руки них были заняты, а на сердцах лежала огромная жесть, все же какое-то успокоение снизошло на Алану. Теперь отец соединился на небесах с ее матерью, и, может быть, там, где живут ангелы, смогут быть вместе, что было невозможно на земле. Скорбя об отце, Алана в то же время радовалась, что Сибил осталась в живых. А пока они живы, жива и надежда! Последующие часы прошли, как в угаре. Норманны поужинали, а сестры прислуживали им. Алана без конца сновала между кухней и залом, таская большие подносы с блюдами и кружки с элем. Руки и плечи ныли от тяжести. Сибил тоже выглядела измученной.
Норманнов было невероятно много. Она пыталась уворачиваться от жадных цепких пальцев, хватавших ее за юбки и грудь, но ускользнуть не удавалось. Ей хотелось отшвырнуть от себя руки, она не осмеливалась, опасаясь оказаться на полу. С ужасом смотрела Алана на несчастную девушку, нечаянно уронившую блюдо со сладким мясом под ноги здоровенному воину. Он швырнул ее на пол вслед за мясом. Алана скрипнула зубами и постаралась не обращать внимания на щипки и шлепки.
Ночь шла на убыль. Факелы догорали. Она несла кружки с элем, когда кто-то крепко схватил ее за локоть и резко развернул. У Аланы перехватило дыхание: она узнала рыцаря, с которым встретилась в лесу. Рауль! Блестящие черные глаза нагло скользили по ее лицу и телу. От этого взгляда по коже бегали мурашки.
— Ну-ка, скажи мне, красотка, доставил ли тебе Меррик удовольствие?
Она попробовала вырваться.
— Оставь меня.
Он обхватил ее тонкую талий и теснее прижал к себе.
— Норманнские девушки шепотком рассказывают друг другу, что он богато одарен природой, силен, как бык! Все они так и падают к его ногам. Но я бы ублажил тебя не хуже, а может, и получше, только позволь!
Алана ничего не могла поделать. Ее взгляд метнулся к Меррику, сидевшему за столом на возвышении. Он смотрел на них без улыбки, угрюмо сжав губы. Обернувшись через плечо, чтобы проследить за взглядом саксонки, Рауль нахмурился. Сообразив, что их беседа не осталась незамеченной, он отпустил девушку, ущипнув за руку.
— Мы еще увидимся, а?
Со вздохом облегчения Алана поспешила удалиться. По мере того как тянулась ночь, Алана бросала все более беспокойные взгляды на Меррика, но он не обращал на нее никакого внимания. Что же касалось пирующих норманнов, то их ненасытность в еде уступала лишь неуемной страсти к выпивке. Однако мало-помалу гул голосов и раскатистый смех стали затихать. В конце кондов многие норманны ушли спать, другие лежали, облокотившись на стол или развалившись на скамьях, стоявших вдоль стен. В зале раздался пьяный храп.
Алана остановилась, медленно поставила кувшин с элем на стол, и вдруг ей пришло в голову, что…
Уже некоторое время она не видела Меррика. Следить за ней было некому. Никто не догадывается, что одной из служанок может взбрести в голову мысль о побеге…
Подошла Сибил, зевая украдкой.
— Нет нужды здесь оставаться. Внизу в помещении для слуг у меня есть тюфяк, — поморщилась она. — Ты можешь занять соседний.
— Ты права, — прошептала Алана странным голосом — Нам ни к чему здесь оставаться.
Сибил пристально взглянула на нее.
Алана схватила сестру за руку.
— Сибил, никто не заметит, если мы убежим из замка! Часовые наверняка напились, как остальные мужчины, — ее возбуждение нарастало — Мы можем сбежать… от норманнов, от Меррика. Более подходящего случая у нас не будет!
Сибил оглядела зал…
— Меррика нет, — сказала Алана, тряхнув головой — Можно не сомневаться, он отправился спать.
Сибил колебалась.
— Алана, — начала она, — я не уверена, что…
— Сибил, ты только подумай! Неужели ты хочешь навеки остаться служанкой!
На мгновение лицо Сибил исказила болезненная судорога.
— Нет, но… Ох, наверное, ты права!
— Я права, Сибил! Но медлить нам больше нельзя.
— Но… куда мы пойдем?
— Все равно куда! Может быть, в Йорк? Ну как ты не понимаешь? Мы вырвемся из этой норманнской неволи! Поторопись же! К тому времени, как они проснутся, мы должны быть уже далеко!
Надежда блеснула в темных глазах Сибил. Она кивнула.
— Они забрали почти все мои вещи, — быстро проговорила она, — но мне удалось спрятать кое-какие украшения в своем тюфяке. Если мы задержимся на минутку, я заберу их. Позже мы сможем обменять украшения на еду.
Они торопливо, спустились по узкой винтовой лестнице. Большинство служанок уже легли спать. Сибил пробралась в дальний угол мрачной сырой комнаты, где лежал ее тюфяк. Пока она вытаскивала из тюфяка свои сокровища, Алана ждала в переходе.
Вскоре Сибил появилась,
— Я готова, — прошептала она еле слышно.
Алана подтолкнула сестру вперед.
— Показывай дорогу, — шепнула она. — Ты знаешь замок лучше меня.
В полутемном зале замелькали тени. В очаге догорали янтарные угли. Все спали мертвецким сном. Все же Алана обеспокоено оглядывалась. Удача им сопутствовала, никто не шел следом. Сердце колотилось, дыхание учащалось. Большая арка и двери, ведущей во двор, была совсем близко, всего в нескольких шагах. Они почти уже добрались до входа…
Вдруг Сибил резко остановилась. Алана чуть не наткнулась на нее и недовольно проворчала:
— Сибил! Не останавливайся! Нам надо торопиться!
— Я так не думаю, саксонка! Я полагаю, обе вы никуда не пойдете этой ночью и никакой другой!
Алана похолодела. Сердце у нее едва билось. С горечью подавила она вскрик. Боже всемогущий, это он, Меррик.
Его мощная фигура заполняла весь дверной проем, ноги в сапогах были широко расставлены. Во рту у Аланы сразу пересохло. Его блестящие голубые глаза сверкали, как сталь.
— Позвольте поинтересоваться, юные леди, кому принадлежит инициатива?
Сибил с готовностью выдала сестру:
— Это она затеяла побег, милорд! Я бы ни за что не осмелилась, если бы не она!
— Сибил права, — вмешалась Алана. — Не наказывайте ее!
Губы Меррика сжались в тонкую линию. Он бросил лишь одно слово Сибил:
— Иди!
Она помчалась прочь, словно все собаки преисподней кусали ее за пятки. Алане безумно хотелось убежать вместе с ней, но она осталась стоять, скрывая дрожь страха, разумеется. Меррик не простит ей затеянный побег.
— Напрашиваешься на неприятности? Скажи-ка, ты и вправду надеялась удрать?
Мягкий тон его голоса, однако, не скрывал гнева. Подбородок Аланы вздернулся. Во имя Господа, она не покажет своего страха ни перед ним, ни перед кем-либо еще из норманнов.
— Да!
— Можешь бежать хоть на край земли, все равно я найду тебя, саксонка!
— Для чего, норманн?
Его глаза потемнели.
— Для того, — мрачно заявил он, чтобы ты пожалела, что я нашел тебя.
Дрожь пронзила все ее тело. Уж в этом-то Алана не сомневалась. И в голосе, и в выражении лица Меррика чувствовалась несгибаемая воля.
В одно мгновение она возненавидела его так, как никогда никого на свете, потому что заносчивость и высокомерие этого человека были безграничны.
— А теперь я скажу тебе, норманн, что не буду перед тобой унижаться и молить тебя о пощаде, потому что знаю: ты не способен проявить милосердие!
— Милосердие? — резко переспросил он. — Леди, вы живы! Ваша сестра жива, и многие из людей лорда Кервейна остались в живых. Погибли лишь те, кто поднял против Нас меч. Я повторяю тебе, саксонка, твоя участь, как и участь твоей сестры, мота быть куда хуже, если бы вы оказалась во власти гораздо боле жестокого господина, чем я.
Алана не ответила. Он натянуто улыбнулся.
— Твои глаза пылают огнем, саксонка. Если бы ты могла уничтожить меня взглядом, я бы уже лежал и могиле. Хорошо, что сейчас у тебя нет кинжала.
Алана снова потеряла голову от ярости.
— Так знай же, норманн! Ты забрал у меня кинжал. Но я умело обращаюсь также с луком и стрелами.
Меррик склонил темноволосую голову.
— Угроза! — холодно отметил он. Что ж, должен и я пригрозить тебе, саксонка: больше я не потерплю попыток побега! Если подобное случится вновь, обещаю… нет, клянусь ты пожалеешь.
Алана рассвирепела. Будь проклят этот норманн! Если он собирается убить ее, зачем продлевать мучения?
— Черт бы тебя побрал, — с жаром выпалила она. — И почему только ты не остался в своей Нормандии? Если бы не ты, мой отец был бы сейчас жив.
Он плотно сжал зубы.
— Я понимаю, ты скорбишь по отцу, но ведь погибли и многие мои воины. Все теперь по другому, и жизнь никогда уже не будет прежней. Именно это я сказал тебе сегодня утром. Мы, норманн, завоеватели, вы, саксы, побежденные. Мир устроен по законам поражений и побед, так живут люди. Саксы должны покориться нам, иначе неизбежно новое кровопролитие.
— Покориться? Никогда! — воскликнула она. — Если хочешь убить меня, убивай сейчас!
Он рассмеялся, словно она сказала что-то чрезвычайно смешное.
— И не подумаю, саксонка. Я могу вообразить множество гораздо более приятных для меня вещей, нежели твоя смерть, и однажды ты в этом убедишься!
Он медленно обошел вокруг нее, пока снова не оказался лицом к лицу с девушкой. Они стояли совсем близко друг от друга — слишком близко. Меррик неподвижно застыл, и сердце Аланы бешено забилось. В его глазах отражались мысли о таких непристойных вольностях, на какие не осмелился бы никто другой. Он раздевал ее донага взглядом, и…
Осознание страшной неизбежности захлестнуло ее. Теперь она хорошо понимала, очень хорошо понимала, что у него на уме… Он прикоснулся к ней… уже не взглядом, нет… то было прикосновение сильных рук…
А руки Аланы похолодели, как лед. Спрятав ладони в складках юбки, она подавила приступ головокружения. Каким-то образом удалось ей протолкнуть слова через сжавшееся горло:
— Пожалуйста, — прошептала она. — Скажи, что ту от меня хочешь?
Он улыбнулся, как будто читал мысли и знал все ее опасения.
— Думаю, ты сама это знаешь, саксонка. — Пальцы девушки вцепились в ткань юбки.
— Нет, — слабым голосом вымолвила она. — Ты не можешь…
Дьявольская улыбка на губах Меррика стала шире.
— Могу, — тихо произнес он, — потому что я захватил замок Бринвальд и заявил о своем праве получить все, чем владел некогда Кервейн, И я желаю теперь заполучить и тебя, саксонка.
Глава 4
Сибил, закусив губу, долго молчала. Удивляясь нерешительности сестры, Алана бросила на нее возмущенный взгляд. Прежде нерешительности не было в характере Сибил. И в самом деле, теперь Алана заметила, что Сибил выглядит не так высокомерно, как раньше. Щеки испачканы, головной убор сбился набок, жирные пятна темнеют спереди на рубашке, пряди волос выбились из косы. Никогда не видела Алана сестру такой неопрятной.
Милорд, — проговорила наконец Сибил, — Это не небылицы. Алана — моя сводная сестра, старше меня на два месяца. — Меррик нахмурился.
— Старше на два месяца?
— Кервейн — наш отец. Но моей матерью была, Ровена, она погибла при штурме замка, а матерью Аланы — Эдвина, крестьянка из деревни. В отличие от меня, Алана не воспитывалась в замке.
Вновь Алана почувствовала на себе леденящий взгляд голубых глаз. Она ответила взглядом, в котором сквозила кипящая в душе ненависть. Темная бровь высоко приподнялась:
— Незаконный отпрыск!
На этот раз Сибил поторопилась ответить:
— Да, милорд, незаконнорожденная дочь. Меррик задержал на Алане взгляд. Она затаила дыхание: эти глаза преследовали ее. Но по ним невозможно было угадать мысли рыцаря. Он косо кивнул:
— Иди со своей сестрой и займись делом! — сказал Меррик. — Позже я решу твою судьбу. Алдана собиралась выказывать полное неповиновение, совершенно отрицая существование на свете нового лорда Бринвальда. О!.. Он всего лишь наглая скотина. И хотя ей совеем не было свойственно грубое поведение, она ничего не мота с собой поделать. Казалось, их взгляды, встречаясь, высекали искры. Но сейчас она чувствовала, что его терпение истощилось и не стоит так долго испытывать судьбу. Девушка отвернулась, не удержавшись, однако от последнего дерзкого взгляда.
В кухне шли приготовления к вечерней трапезе. Сибил протянула Алане нож, и они принялись крошить капусту и лук. В Воздухе повис дым от очагов. Сквозь пелену Алана пристально смотрела на сестру.
— Говорят, ему подчинились все оставшиеся в живых, — сказала она, понизив голос.
Сибил вздохнула.
— Это верно, — подтвердила она. — Он поймал тех, кто намеревался покинуть замок. Нас поставили перед выбором: служить ему или томиться в темнице.
— А ты?..
Золотисто-карие глаза Сибил опустились.
— Как и всем, — тихо проговорила она, — мне тоже пришлось выбирать.
Алана возмущенно воскликнула:
— Но ведь ты дочь лорда!
— Сибил покачала головой.
— Теперь Меррик — лорд, а мне лишь остается подчиниться, — печально сказала она. — Всем нам придется покориться норманнам, их не прогонишь. Говорят, герцог Вильгельм захватил всю Англию и провозгласил себя королем.
Сибил легче смирилась со своей участью, чем того ожидала Алана. Она бросила на сестру подозрительный взгляд.
— Он тебя бил? Ах, негодяй! Сибил, я…
— Нет, Алана, не бил. Он сказал, что, когда из Нормандии приедет его сестра Женевьева, мне не придется работать на кухне не покладая рук, как сейчас. Я буду прислуживать ей.
Алана пренебрежительно фыркнула, Невозможно было не заметить, как огрубели и покраснели руки Сибил. Сестра не привыкла к тяжелой работе, не то что она сама. Конечно, прислуживать госпоже ей будет полегче.
— Почему нужно ждать? Разве ты не можешь прислуживать его жене?
Прядь гладких темных волос упала, на лицо Сибил, скрыв загадочную улыбку, скользнувшую по губам.
— У него нет жены.
Но… я видела парнишку, который уж точно мог бы оказаться его сыном. Такие же брови вразлет…
— Его племянник Симон, оруженосец Меррика. Мать этого мальчика — Женевьева.
Обе они снова взялись за работу. И хотя руки них были заняты, а на сердцах лежала огромная жесть, все же какое-то успокоение снизошло на Алану. Теперь отец соединился на небесах с ее матерью, и, может быть, там, где живут ангелы, смогут быть вместе, что было невозможно на земле. Скорбя об отце, Алана в то же время радовалась, что Сибил осталась в живых. А пока они живы, жива и надежда! Последующие часы прошли, как в угаре. Норманны поужинали, а сестры прислуживали им. Алана без конца сновала между кухней и залом, таская большие подносы с блюдами и кружки с элем. Руки и плечи ныли от тяжести. Сибил тоже выглядела измученной.
Норманнов было невероятно много. Она пыталась уворачиваться от жадных цепких пальцев, хватавших ее за юбки и грудь, но ускользнуть не удавалось. Ей хотелось отшвырнуть от себя руки, она не осмеливалась, опасаясь оказаться на полу. С ужасом смотрела Алана на несчастную девушку, нечаянно уронившую блюдо со сладким мясом под ноги здоровенному воину. Он швырнул ее на пол вслед за мясом. Алана скрипнула зубами и постаралась не обращать внимания на щипки и шлепки.
Ночь шла на убыль. Факелы догорали. Она несла кружки с элем, когда кто-то крепко схватил ее за локоть и резко развернул. У Аланы перехватило дыхание: она узнала рыцаря, с которым встретилась в лесу. Рауль! Блестящие черные глаза нагло скользили по ее лицу и телу. От этого взгляда по коже бегали мурашки.
— Ну-ка, скажи мне, красотка, доставил ли тебе Меррик удовольствие?
Она попробовала вырваться.
— Оставь меня.
Он обхватил ее тонкую талий и теснее прижал к себе.
— Норманнские девушки шепотком рассказывают друг другу, что он богато одарен природой, силен, как бык! Все они так и падают к его ногам. Но я бы ублажил тебя не хуже, а может, и получше, только позволь!
Алана ничего не могла поделать. Ее взгляд метнулся к Меррику, сидевшему за столом на возвышении. Он смотрел на них без улыбки, угрюмо сжав губы. Обернувшись через плечо, чтобы проследить за взглядом саксонки, Рауль нахмурился. Сообразив, что их беседа не осталась незамеченной, он отпустил девушку, ущипнув за руку.
— Мы еще увидимся, а?
Со вздохом облегчения Алана поспешила удалиться. По мере того как тянулась ночь, Алана бросала все более беспокойные взгляды на Меррика, но он не обращал на нее никакого внимания. Что же касалось пирующих норманнов, то их ненасытность в еде уступала лишь неуемной страсти к выпивке. Однако мало-помалу гул голосов и раскатистый смех стали затихать. В конце кондов многие норманны ушли спать, другие лежали, облокотившись на стол или развалившись на скамьях, стоявших вдоль стен. В зале раздался пьяный храп.
Алана остановилась, медленно поставила кувшин с элем на стол, и вдруг ей пришло в голову, что…
Уже некоторое время она не видела Меррика. Следить за ней было некому. Никто не догадывается, что одной из служанок может взбрести в голову мысль о побеге…
Подошла Сибил, зевая украдкой.
— Нет нужды здесь оставаться. Внизу в помещении для слуг у меня есть тюфяк, — поморщилась она. — Ты можешь занять соседний.
— Ты права, — прошептала Алана странным голосом — Нам ни к чему здесь оставаться.
Сибил пристально взглянула на нее.
Алана схватила сестру за руку.
— Сибил, никто не заметит, если мы убежим из замка! Часовые наверняка напились, как остальные мужчины, — ее возбуждение нарастало — Мы можем сбежать… от норманнов, от Меррика. Более подходящего случая у нас не будет!
Сибил оглядела зал…
— Меррика нет, — сказала Алана, тряхнув головой — Можно не сомневаться, он отправился спать.
Сибил колебалась.
— Алана, — начала она, — я не уверена, что…
— Сибил, ты только подумай! Неужели ты хочешь навеки остаться служанкой!
На мгновение лицо Сибил исказила болезненная судорога.
— Нет, но… Ох, наверное, ты права!
— Я права, Сибил! Но медлить нам больше нельзя.
— Но… куда мы пойдем?
— Все равно куда! Может быть, в Йорк? Ну как ты не понимаешь? Мы вырвемся из этой норманнской неволи! Поторопись же! К тому времени, как они проснутся, мы должны быть уже далеко!
Надежда блеснула в темных глазах Сибил. Она кивнула.
— Они забрали почти все мои вещи, — быстро проговорила она, — но мне удалось спрятать кое-какие украшения в своем тюфяке. Если мы задержимся на минутку, я заберу их. Позже мы сможем обменять украшения на еду.
Они торопливо, спустились по узкой винтовой лестнице. Большинство служанок уже легли спать. Сибил пробралась в дальний угол мрачной сырой комнаты, где лежал ее тюфяк. Пока она вытаскивала из тюфяка свои сокровища, Алана ждала в переходе.
Вскоре Сибил появилась,
— Я готова, — прошептала она еле слышно.
Алана подтолкнула сестру вперед.
— Показывай дорогу, — шепнула она. — Ты знаешь замок лучше меня.
В полутемном зале замелькали тени. В очаге догорали янтарные угли. Все спали мертвецким сном. Все же Алана обеспокоено оглядывалась. Удача им сопутствовала, никто не шел следом. Сердце колотилось, дыхание учащалось. Большая арка и двери, ведущей во двор, была совсем близко, всего в нескольких шагах. Они почти уже добрались до входа…
Вдруг Сибил резко остановилась. Алана чуть не наткнулась на нее и недовольно проворчала:
— Сибил! Не останавливайся! Нам надо торопиться!
— Я так не думаю, саксонка! Я полагаю, обе вы никуда не пойдете этой ночью и никакой другой!
Алана похолодела. Сердце у нее едва билось. С горечью подавила она вскрик. Боже всемогущий, это он, Меррик.
Его мощная фигура заполняла весь дверной проем, ноги в сапогах были широко расставлены. Во рту у Аланы сразу пересохло. Его блестящие голубые глаза сверкали, как сталь.
— Позвольте поинтересоваться, юные леди, кому принадлежит инициатива?
Сибил с готовностью выдала сестру:
— Это она затеяла побег, милорд! Я бы ни за что не осмелилась, если бы не она!
— Сибил права, — вмешалась Алана. — Не наказывайте ее!
Губы Меррика сжались в тонкую линию. Он бросил лишь одно слово Сибил:
— Иди!
Она помчалась прочь, словно все собаки преисподней кусали ее за пятки. Алане безумно хотелось убежать вместе с ней, но она осталась стоять, скрывая дрожь страха, разумеется. Меррик не простит ей затеянный побег.
— Напрашиваешься на неприятности? Скажи-ка, ты и вправду надеялась удрать?
Мягкий тон его голоса, однако, не скрывал гнева. Подбородок Аланы вздернулся. Во имя Господа, она не покажет своего страха ни перед ним, ни перед кем-либо еще из норманнов.
— Да!
— Можешь бежать хоть на край земли, все равно я найду тебя, саксонка!
— Для чего, норманн?
Его глаза потемнели.
— Для того, — мрачно заявил он, чтобы ты пожалела, что я нашел тебя.
Дрожь пронзила все ее тело. Уж в этом-то Алана не сомневалась. И в голосе, и в выражении лица Меррика чувствовалась несгибаемая воля.
В одно мгновение она возненавидела его так, как никогда никого на свете, потому что заносчивость и высокомерие этого человека были безграничны.
— А теперь я скажу тебе, норманн, что не буду перед тобой унижаться и молить тебя о пощаде, потому что знаю: ты не способен проявить милосердие!
— Милосердие? — резко переспросил он. — Леди, вы живы! Ваша сестра жива, и многие из людей лорда Кервейна остались в живых. Погибли лишь те, кто поднял против Нас меч. Я повторяю тебе, саксонка, твоя участь, как и участь твоей сестры, мота быть куда хуже, если бы вы оказалась во власти гораздо боле жестокого господина, чем я.
Алана не ответила. Он натянуто улыбнулся.
— Твои глаза пылают огнем, саксонка. Если бы ты могла уничтожить меня взглядом, я бы уже лежал и могиле. Хорошо, что сейчас у тебя нет кинжала.
Алана снова потеряла голову от ярости.
— Так знай же, норманн! Ты забрал у меня кинжал. Но я умело обращаюсь также с луком и стрелами.
Меррик склонил темноволосую голову.
— Угроза! — холодно отметил он. Что ж, должен и я пригрозить тебе, саксонка: больше я не потерплю попыток побега! Если подобное случится вновь, обещаю… нет, клянусь ты пожалеешь.
Алана рассвирепела. Будь проклят этот норманн! Если он собирается убить ее, зачем продлевать мучения?
— Черт бы тебя побрал, — с жаром выпалила она. — И почему только ты не остался в своей Нормандии? Если бы не ты, мой отец был бы сейчас жив.
Он плотно сжал зубы.
— Я понимаю, ты скорбишь по отцу, но ведь погибли и многие мои воины. Все теперь по другому, и жизнь никогда уже не будет прежней. Именно это я сказал тебе сегодня утром. Мы, норманн, завоеватели, вы, саксы, побежденные. Мир устроен по законам поражений и побед, так живут люди. Саксы должны покориться нам, иначе неизбежно новое кровопролитие.
— Покориться? Никогда! — воскликнула она. — Если хочешь убить меня, убивай сейчас!
Он рассмеялся, словно она сказала что-то чрезвычайно смешное.
— И не подумаю, саксонка. Я могу вообразить множество гораздо более приятных для меня вещей, нежели твоя смерть, и однажды ты в этом убедишься!
Он медленно обошел вокруг нее, пока снова не оказался лицом к лицу с девушкой. Они стояли совсем близко друг от друга — слишком близко. Меррик неподвижно застыл, и сердце Аланы бешено забилось. В его глазах отражались мысли о таких непристойных вольностях, на какие не осмелился бы никто другой. Он раздевал ее донага взглядом, и…
Осознание страшной неизбежности захлестнуло ее. Теперь она хорошо понимала, очень хорошо понимала, что у него на уме… Он прикоснулся к ней… уже не взглядом, нет… то было прикосновение сильных рук…
А руки Аланы похолодели, как лед. Спрятав ладони в складках юбки, она подавила приступ головокружения. Каким-то образом удалось ей протолкнуть слова через сжавшееся горло:
— Пожалуйста, — прошептала она. — Скажи, что ту от меня хочешь?
Он улыбнулся, как будто читал мысли и знал все ее опасения.
— Думаю, ты сама это знаешь, саксонка. — Пальцы девушки вцепились в ткань юбки.
— Нет, — слабым голосом вымолвила она. — Ты не можешь…
Дьявольская улыбка на губах Меррика стала шире.
— Могу, — тихо произнес он, — потому что я захватил замок Бринвальд и заявил о своем праве получить все, чем владел некогда Кервейн, И я желаю теперь заполучить и тебя, саксонка.
Глава 4
Меррик был очень сердит, просто, разъярен. Алана чувствовала это всем своим существом. Она знала: он ее презирает, хотя и хорошо: скрывает свое презрение. Как это о нем сказал Рауль? «Одарен природой: силен как бык». Волны тревоги проносились в душе. Ледяные пальцы страха сжимали сердце. Оказаться на одном ложе с бешеным норманном? Вряд ли он проявит к ней нежность. Она все еще ощущала на себе тяжесть его твердого тела, прижимающего к мшистой почве. Воспоминание об окровавленных бедрах Хавизы пронеслось в сознании. Как же выдержать это? Как остановить? Бежать бесполезно. В глубине души Алана понимала, что все попытки окажутся неудачей. Но был ли у нее выбор?
Алана круто повернулась и помчалась прочь. Рыцарь был так проворен, что поймал ее за пару шагов и уверенно притянул к себе. Алана была вне себя от ярости.
— Оставь меня в покое, проклятый норманн!
Она подняла кулаки, намереваясь обрушить град ударов на своего противника, однако и это ей не удалось. Не успела она опомниться, как Меррик перекинул ее через свое широкое плечо, словно мешок с зерном. Он поднимался по винтовой лестнице, шагая через две ступеньки. Голова у Аланы закружилась, с каждым шагом твердое плечо все сильнее давило ей на грудь, дышать становилось невозможно. Когда, наконец, сильные руки поставили ее на ноги, перед глазами все кружилось, колени подкашивались. Девушка на ощупь искала опору, пока пальцы не коснулись мужской руки, покрытой жесткими волосками. Она не осознавала, что тянулась к нему, своему мучителю. Алана отдернула, руку, будто обожглась.
Его смех хлестнул ее. Распрямившись, она возмущенно глянула на него и отвернулась. У противоположной стены возвышалась огромная, кровать, заваленная мехами. Выпуклый щит и страшный на вид меч занимали один из углов комнаты, обстановка которой была по-мужски аскетична — это была спальня Меррика. С замиранием сердца Алана поняла, что завоеватель принес ее в свои покои
В очаге горел жаркий огонь. Изо всех сил стараясь сохранить присутствие духа, девушка в поисках тепла придвинулась к очагу. Она быстро обернулась, услышав, как задвигается засов на широкой дубовой двери, и содрогнулась при виде повернувшегося к ней лицом Меррика. Он наблюдал за ней, уперев руки в бедра. Поза была настолько самоуверенной и властной, что Алану охватил гнев.
Каким-то чудом она нашла в себе силы храбро вздернуть подбородок.
— Тебе все никак не надоест возиться со строптивой саксонской девчонкой, норманн? Его спокойная улыбка сводила с ума:
— Знай ты меня лучше, поняла бы: нет мне нужды брать силой то, что можно получить с помощью нежных слов и поцелуев. И уж конечно, это сулит гораздо больше удовольствия.
Губы Аланы скривились.
— Ах, да; Рауль сказал, что норманнские девушки, так падают к твоим ногам. Но если со мной подобное случатся, то знай, норманн, это из-за обморока, вызванного отвращением.
Улыбка не исчезла с лица Меррика, но глаза стали беспредельно холодными. Однако когда он заговорил, голос звучал любезно:
— Леди, на вашем месте я бы продумал свою линию поведения, потому что однажды я вполне могу поддаться искушению и покажу вам, что об отвращении не может быть и речи.
Он был прав. Она не понимала, что поддразнивать — то же самое, что и соблазнять. Алана нервно облизнула губы и мудро промолчала. Она настороженно поглядывала на рыцаря, подошедшего к необъятному квадратному столику перед очагом, на котором стояла бутыль с вином. Меррик щедрой рукой наполнил кубок. Он поднял его, осушил до дна и вытер губы тыльной стороной ладони, не отрывая от девушки глаз.
По правде говоря, Алана совершенно растерялась. Ее отец был добрым человеком, обычно в не повышал голоса, но мог проявить твердость, когда того требовали обстоятельства, однако жестокость — никогда. И селяне Бринвальда хотя и проявляли к ней временами грубость и непочтительность, были всего лишь крестьянами, а не солдатами. Меррик же… он воин до мозга костей. В нем Алана угадывала чрезвычайную жестокость и пугающее бессердечие.
Он медленно направился к ней. Чем ближе он подходил, тем больше цепенела девушка. Он остановился, лишь когда приблизился к Алане вплотную. Смутная тревога охватила ее, и в который раз вновь поразила необыкновенная мощь этого человека. Меррик был таким высоким, что Алана едва доставала ему до плеча. Ее взгляд упирался в середину широкой груди. Меррик заставлял Алану чувствовать себя слабой, легко уязвимой и беспомощной, чего она очень не любила.
— Я хотел бы убедиться, что все понимаю верно, саксонка. Оказавшись в моих объятиях, будешь ли ты чувствовать только отвращение?
Она подняла на него глаза. Меррик стоял так близко, что пришлось откинуть голову, чтобы встретиться с ним взглядом.
— Да! — подтвердила Алана. — Одно отвращение! Меррик приподнял бровь.
— Будем честны, саксонка! Я не так ух неприятен внешне и, разумеется, не прокаженный. Напротив, многие женщины находят меня весьма привлекательным.
У Аланы перехватило дыхание. О, никогда еще не встречала она столь хвастливого мужчину! Необдуманно и весьма безрассудно она заявила:
— Ты говоришь, что не считаешь себя прокаженным, а я говорю, что ты хуже прокаженного!
— А, — небрежно обронил он, — оставь, пожалуйста, я-то подозреваю, что ты на самом деле можешь оказаться сокровищем. Так давай начнем, пожалуй, и для начала я прошу тебя о поцелуе.
— Просишь? — возмущенно вскрикнула девушка. — Ложь! Это на тебя не похоже. Вы, норманны, берете сами все, что захотите. И не поцелуй тебе нужен, а гораздо большее! Так знай же, норманн, я не хочу тебя. Слышишь, не хочу!
Их взгляды яростно скрестились. Рот рыцаря угрюмо сжался. В глазах полыхал голубой огонь. Однако, к удивлению Аланы, он ничего не сказал. Когда Меррик вернулся к столу, она тихо вздохнула от облегчения. Он снова протянул руку к кубку и повернулся к ней спиной. Произнес рыцарь совсем не то, что Алана ожидала услышать:
— Война окончилась, — как ни в чем небывало сказал Меррик — Вильгельм постарается, что6ы на этой земле воцарился мир. Думаю, нам с тобой тоже не стоит враждовать, — он высоко поднял кубок в насмешливом приветствии. — За норманнов. За саксов. За союз! В самом деле… в эту ночь, сдается мне, начнется объединение. У Аланы перехватило дыхание. О, как жестоко он насмехается над ней, а она уж подумала, было, что он смягчился!.. Этого вынести Алана больше не могла. Она бросила взгляд на дверь. Он улыбнулся, поистине дьявольской улыбкой! От волнения у нее пересохло во рту. Огонь в очаге согревал ей спину. Никогда за всю жизнь не могла Алана представить, что внутри тела может разливаться такой холод, будто в жилах текут ледяные потоки.
Внезапно Меррик оказался перед ней. Она вздрогнула, когда сильные руки опустились ей на плечи. Алана стояла, как пойманная лань, ожидая, сама не зная чего.
В следующую секунду она услышала его ледяной шепот:
— Я терпеливый человек, саксонка, но ты испытываешь мое терпение бесконечно, — его губы почти касались ее щеки.
Улыбка исчезла с лица Меррика. Скулы казались высеченными из дуба, во взгляде светилась жестокость и непреклонность. Алана сделала резкое движение, попытавшись вырваться. Его руки сразу же скользнули ниже и обхватили ее бедра.
— Стой смирно, — прошипел он.
Сердце Аланы забилось сильнее, а воздух вдруг стал обжигающе горяч. Рыцарь держал ее крепко, объятие было тесным, но боли не причиняло. Однако ей был ненавистен бесстыжий нахальный взгляд, словно срывавший с нее одежду… Своим взглядом Меррик невозмутимо давал понять, чего вскоре потребуют его руки.
Прикосновение жгло Алане и тело, и душу. Сильные руки уверенно скользнули и… замерли. Алана судорожно втянула в себя воздух: большие пальцы рук Меррика опустились на выступающие кончики грудей. Дотронулся ли он на самом деле до ее сосков… или это всего лишь плод воображения? Жар стыда охватил девушку.
Сдавленный стон вырвался из ее груди — отчаянная мольба:
— Не делай этого, — прошептала она. — Пожалуйста, не надо.
Выражение его лица стало еще более жестким. Руки мужчины обхватили ее спину, оказавшись неожиданно твердыми, как железные кандалы. Еле слышно он произнес:
— Тебе не удастся снова сбежать от меня, саксонка
Взгляд рыцаря стал властным. Потрясенная неведомыми ранее чувствами и ощущениями, Алана обнаружила, что не может ни двинуться с места, ни вымолвить слово. Но, увы, Меррик счел ее молчание признаком упрямого сопротивления.
Он слегка встряхнул девушку:
— Ты боишься меня, саксонка?
— Нет! — выкрикнула она.
Слова сорвались с губ, но глаза говорили об обратном. Они были огромными, распахнутыми и темными, словно бездонные зеленые озера. Гнев, Меррика утих, ему на смену пришло что-то совсем другое, не похожее на негодование… но что именно, Алана не могла понять.
А Меррик думал: «Невозможно вот так прикасаться к этой саксонке и при этом ничего не чувствовать. Под оборванной одеждой ему не составляло труда разглядеть ее красоту. Губы, нежно розовые и влажные, как английская роза, были приоткрыты от волнения. Желание пронзило Меррика подобно стреле. Дикая, необузданная страсть закипала в груди. Острое ощущение нахлынуло, когда девушка оказалась в его объятиях. Она была такой тоненькой, что он мог охватить ладонями ее талию. Маленькая, беззащитная…
Меррик угрюмо напомнил себе, что хотя девушка и бедна и одежда ее оборванна, едва ли она вызывает у него жалость. Гордая саксонка.
Он знал, что не возьмет ее сейчас, но испытывал определенно приятное чувство оттого, что она-то этого не знала! Меррик улыбнулся, заметив всплеск страха в ее глазах. Она попыталась поскорее скрыть его, но старания были напрасны. Он чуть сильнее сжал ее талию.
— Так ты говоришь, что не хочешь меня? Тогда послушай, саксонка! Если я того пожелаю, то в мгновение ока подомну тебя под себя. Ты понимаешь это, не так ли.
На этот раз Алана не стала лукавить:
— Да, — порывисто ответила она. Меррик отпустил ее.
— Как бы то ни было, я устал и мечтаю отдохнуть на своем ложе. На твоем месте я сделал бы то же самое, — он взял с постели груду мехов и сунул ей в руки
Алана схватила меха, все еще не совсем понимая, чего же он от нее хочет. Не обращая внимания на девушку, Меррик стянул через голову рубаху и небрежно бросил ее на пол. Алана в оцепенении смотрела на широкую грудь, поросшую густыми и темными завитками волос. Рыцарь занялся кожаными ремешками, которые поддерживали штаны. Девушка задержала дыхание. Боже милостивый не станет же он раздеваться догола! Но, казалось, Меррик останавливаться не собирается…
Он и не остановился.
Рот у Аланы приоткрылся. Меррик был невероятно тонок в поясе, на руках выступали бугры мышц. Когда он нагнулся и стянул подштанники, спина выгнулась бронзовой дугой. У нее мелькнула мысль, что тело этого мужчины сочетает в себе силу и грацию. Он выпрямился, бесстыдно явив ее взору свою наготу. Сердце девушки, казалось, остановилось. Меррик отвернулся и забрался в постель. Из груди Аланы вырвался вздох.
Он приподнялся на локте.
— Приглашаю тебя занять место в постели рядом со мной. Сегодня вечером я склонен к великодушию и предоставляю тебе право выбора, саксонка.
Алана круто повернулась и помчалась прочь. Рыцарь был так проворен, что поймал ее за пару шагов и уверенно притянул к себе. Алана была вне себя от ярости.
— Оставь меня в покое, проклятый норманн!
Она подняла кулаки, намереваясь обрушить град ударов на своего противника, однако и это ей не удалось. Не успела она опомниться, как Меррик перекинул ее через свое широкое плечо, словно мешок с зерном. Он поднимался по винтовой лестнице, шагая через две ступеньки. Голова у Аланы закружилась, с каждым шагом твердое плечо все сильнее давило ей на грудь, дышать становилось невозможно. Когда, наконец, сильные руки поставили ее на ноги, перед глазами все кружилось, колени подкашивались. Девушка на ощупь искала опору, пока пальцы не коснулись мужской руки, покрытой жесткими волосками. Она не осознавала, что тянулась к нему, своему мучителю. Алана отдернула, руку, будто обожглась.
Его смех хлестнул ее. Распрямившись, она возмущенно глянула на него и отвернулась. У противоположной стены возвышалась огромная, кровать, заваленная мехами. Выпуклый щит и страшный на вид меч занимали один из углов комнаты, обстановка которой была по-мужски аскетична — это была спальня Меррика. С замиранием сердца Алана поняла, что завоеватель принес ее в свои покои
В очаге горел жаркий огонь. Изо всех сил стараясь сохранить присутствие духа, девушка в поисках тепла придвинулась к очагу. Она быстро обернулась, услышав, как задвигается засов на широкой дубовой двери, и содрогнулась при виде повернувшегося к ней лицом Меррика. Он наблюдал за ней, уперев руки в бедра. Поза была настолько самоуверенной и властной, что Алану охватил гнев.
Каким-то чудом она нашла в себе силы храбро вздернуть подбородок.
— Тебе все никак не надоест возиться со строптивой саксонской девчонкой, норманн? Его спокойная улыбка сводила с ума:
— Знай ты меня лучше, поняла бы: нет мне нужды брать силой то, что можно получить с помощью нежных слов и поцелуев. И уж конечно, это сулит гораздо больше удовольствия.
Губы Аланы скривились.
— Ах, да; Рауль сказал, что норманнские девушки, так падают к твоим ногам. Но если со мной подобное случатся, то знай, норманн, это из-за обморока, вызванного отвращением.
Улыбка не исчезла с лица Меррика, но глаза стали беспредельно холодными. Однако когда он заговорил, голос звучал любезно:
— Леди, на вашем месте я бы продумал свою линию поведения, потому что однажды я вполне могу поддаться искушению и покажу вам, что об отвращении не может быть и речи.
Он был прав. Она не понимала, что поддразнивать — то же самое, что и соблазнять. Алана нервно облизнула губы и мудро промолчала. Она настороженно поглядывала на рыцаря, подошедшего к необъятному квадратному столику перед очагом, на котором стояла бутыль с вином. Меррик щедрой рукой наполнил кубок. Он поднял его, осушил до дна и вытер губы тыльной стороной ладони, не отрывая от девушки глаз.
По правде говоря, Алана совершенно растерялась. Ее отец был добрым человеком, обычно в не повышал голоса, но мог проявить твердость, когда того требовали обстоятельства, однако жестокость — никогда. И селяне Бринвальда хотя и проявляли к ней временами грубость и непочтительность, были всего лишь крестьянами, а не солдатами. Меррик же… он воин до мозга костей. В нем Алана угадывала чрезвычайную жестокость и пугающее бессердечие.
Он медленно направился к ней. Чем ближе он подходил, тем больше цепенела девушка. Он остановился, лишь когда приблизился к Алане вплотную. Смутная тревога охватила ее, и в который раз вновь поразила необыкновенная мощь этого человека. Меррик был таким высоким, что Алана едва доставала ему до плеча. Ее взгляд упирался в середину широкой груди. Меррик заставлял Алану чувствовать себя слабой, легко уязвимой и беспомощной, чего она очень не любила.
— Я хотел бы убедиться, что все понимаю верно, саксонка. Оказавшись в моих объятиях, будешь ли ты чувствовать только отвращение?
Она подняла на него глаза. Меррик стоял так близко, что пришлось откинуть голову, чтобы встретиться с ним взглядом.
— Да! — подтвердила Алана. — Одно отвращение! Меррик приподнял бровь.
— Будем честны, саксонка! Я не так ух неприятен внешне и, разумеется, не прокаженный. Напротив, многие женщины находят меня весьма привлекательным.
У Аланы перехватило дыхание. О, никогда еще не встречала она столь хвастливого мужчину! Необдуманно и весьма безрассудно она заявила:
— Ты говоришь, что не считаешь себя прокаженным, а я говорю, что ты хуже прокаженного!
— А, — небрежно обронил он, — оставь, пожалуйста, я-то подозреваю, что ты на самом деле можешь оказаться сокровищем. Так давай начнем, пожалуй, и для начала я прошу тебя о поцелуе.
— Просишь? — возмущенно вскрикнула девушка. — Ложь! Это на тебя не похоже. Вы, норманны, берете сами все, что захотите. И не поцелуй тебе нужен, а гораздо большее! Так знай же, норманн, я не хочу тебя. Слышишь, не хочу!
Их взгляды яростно скрестились. Рот рыцаря угрюмо сжался. В глазах полыхал голубой огонь. Однако, к удивлению Аланы, он ничего не сказал. Когда Меррик вернулся к столу, она тихо вздохнула от облегчения. Он снова протянул руку к кубку и повернулся к ней спиной. Произнес рыцарь совсем не то, что Алана ожидала услышать:
— Война окончилась, — как ни в чем небывало сказал Меррик — Вильгельм постарается, что6ы на этой земле воцарился мир. Думаю, нам с тобой тоже не стоит враждовать, — он высоко поднял кубок в насмешливом приветствии. — За норманнов. За саксов. За союз! В самом деле… в эту ночь, сдается мне, начнется объединение. У Аланы перехватило дыхание. О, как жестоко он насмехается над ней, а она уж подумала, было, что он смягчился!.. Этого вынести Алана больше не могла. Она бросила взгляд на дверь. Он улыбнулся, поистине дьявольской улыбкой! От волнения у нее пересохло во рту. Огонь в очаге согревал ей спину. Никогда за всю жизнь не могла Алана представить, что внутри тела может разливаться такой холод, будто в жилах текут ледяные потоки.
Внезапно Меррик оказался перед ней. Она вздрогнула, когда сильные руки опустились ей на плечи. Алана стояла, как пойманная лань, ожидая, сама не зная чего.
В следующую секунду она услышала его ледяной шепот:
— Я терпеливый человек, саксонка, но ты испытываешь мое терпение бесконечно, — его губы почти касались ее щеки.
Улыбка исчезла с лица Меррика. Скулы казались высеченными из дуба, во взгляде светилась жестокость и непреклонность. Алана сделала резкое движение, попытавшись вырваться. Его руки сразу же скользнули ниже и обхватили ее бедра.
— Стой смирно, — прошипел он.
Сердце Аланы забилось сильнее, а воздух вдруг стал обжигающе горяч. Рыцарь держал ее крепко, объятие было тесным, но боли не причиняло. Однако ей был ненавистен бесстыжий нахальный взгляд, словно срывавший с нее одежду… Своим взглядом Меррик невозмутимо давал понять, чего вскоре потребуют его руки.
Прикосновение жгло Алане и тело, и душу. Сильные руки уверенно скользнули и… замерли. Алана судорожно втянула в себя воздух: большие пальцы рук Меррика опустились на выступающие кончики грудей. Дотронулся ли он на самом деле до ее сосков… или это всего лишь плод воображения? Жар стыда охватил девушку.
Сдавленный стон вырвался из ее груди — отчаянная мольба:
— Не делай этого, — прошептала она. — Пожалуйста, не надо.
Выражение его лица стало еще более жестким. Руки мужчины обхватили ее спину, оказавшись неожиданно твердыми, как железные кандалы. Еле слышно он произнес:
— Тебе не удастся снова сбежать от меня, саксонка
Взгляд рыцаря стал властным. Потрясенная неведомыми ранее чувствами и ощущениями, Алана обнаружила, что не может ни двинуться с места, ни вымолвить слово. Но, увы, Меррик счел ее молчание признаком упрямого сопротивления.
Он слегка встряхнул девушку:
— Ты боишься меня, саксонка?
— Нет! — выкрикнула она.
Слова сорвались с губ, но глаза говорили об обратном. Они были огромными, распахнутыми и темными, словно бездонные зеленые озера. Гнев, Меррика утих, ему на смену пришло что-то совсем другое, не похожее на негодование… но что именно, Алана не могла понять.
А Меррик думал: «Невозможно вот так прикасаться к этой саксонке и при этом ничего не чувствовать. Под оборванной одеждой ему не составляло труда разглядеть ее красоту. Губы, нежно розовые и влажные, как английская роза, были приоткрыты от волнения. Желание пронзило Меррика подобно стреле. Дикая, необузданная страсть закипала в груди. Острое ощущение нахлынуло, когда девушка оказалась в его объятиях. Она была такой тоненькой, что он мог охватить ладонями ее талию. Маленькая, беззащитная…
Меррик угрюмо напомнил себе, что хотя девушка и бедна и одежда ее оборванна, едва ли она вызывает у него жалость. Гордая саксонка.
Он знал, что не возьмет ее сейчас, но испытывал определенно приятное чувство оттого, что она-то этого не знала! Меррик улыбнулся, заметив всплеск страха в ее глазах. Она попыталась поскорее скрыть его, но старания были напрасны. Он чуть сильнее сжал ее талию.
— Так ты говоришь, что не хочешь меня? Тогда послушай, саксонка! Если я того пожелаю, то в мгновение ока подомну тебя под себя. Ты понимаешь это, не так ли.
На этот раз Алана не стала лукавить:
— Да, — порывисто ответила она. Меррик отпустил ее.
— Как бы то ни было, я устал и мечтаю отдохнуть на своем ложе. На твоем месте я сделал бы то же самое, — он взял с постели груду мехов и сунул ей в руки
Алана схватила меха, все еще не совсем понимая, чего же он от нее хочет. Не обращая внимания на девушку, Меррик стянул через голову рубаху и небрежно бросил ее на пол. Алана в оцепенении смотрела на широкую грудь, поросшую густыми и темными завитками волос. Рыцарь занялся кожаными ремешками, которые поддерживали штаны. Девушка задержала дыхание. Боже милостивый не станет же он раздеваться догола! Но, казалось, Меррик останавливаться не собирается…
Он и не остановился.
Рот у Аланы приоткрылся. Меррик был невероятно тонок в поясе, на руках выступали бугры мышц. Когда он нагнулся и стянул подштанники, спина выгнулась бронзовой дугой. У нее мелькнула мысль, что тело этого мужчины сочетает в себе силу и грацию. Он выпрямился, бесстыдно явив ее взору свою наготу. Сердце девушки, казалось, остановилось. Меррик отвернулся и забрался в постель. Из груди Аланы вырвался вздох.
Он приподнялся на локте.
— Приглашаю тебя занять место в постели рядом со мной. Сегодня вечером я склонен к великодушию и предоставляю тебе право выбора, саксонка.