Страница:
Камерон поднял бровь в немом вопросе.
— Кого-то ищете?
Да, именно так он и спросил, этим мягким, низким голосом, который творит что-то невероятное с ее дыханием. Шанталь махнула рукой в сторону входной двери.
— Я стучалась, и когда никто не ответил… — она пожала плечами, — я решила, что должно быть, вас нет дома. Или вы в гараже. Или на прогулке.
— Это вы решили, глядя в маленькое окошко?
Прекрасно. Теперь он не только поймал ее на подглядывании, но и заставил почувствовать себя дурочкой. Распрямив плечи, будто готовясь к обороне, она заставила себя посмотреть ему в глаза. Этим утром они были невероятно зелеными, будто впитали в себя цвет лужайки.
— Я сделала этот вывод, поскольку никто не ответил. Я звонила так громко и долго, что, наверное, разбудила всех соседей.
Мысленно Шанталь зажмурилась. Ведь она была единственной его соседкой и проснулась уже несколько часов назад.
— Я слышал, — сухо сказал он, — я был на заднем дворе, рубил дрова.
Теперь понятно, почему рукава у него аккуратно закатаны до локтя, а волосы прилипли ко лбу. Шанталь кашлянула, отвела глаза и попыталась сконцентрироваться на чем-нибудь другом. Например, на том, что он рубил дрова. Черт! Дрова!
— Я не думала, что вас волнуют дрова для камина.
— А что, вы думали, меня волнует?
— Ну, я себе дрова заказываю.
— Я рад, что вам не приходится самой этим заниматься.
Камерон отошел и облокотился на перила беседки. «Это хорошо», — сказала она себе, пытаясь не замечать темных волос на его руках и того, как джинсы обтягивают его бедра.
Сконцентрируйся, Шанталь, сейчас ты еще можешь насладиться милой соседской беседой.
— Почему вы рады, что мне не приходится этим заниматься? — спросила она. — Лично мне нравятся физические упражнения.
Камерон окинул взглядом ее желтый, как нарцисс, свитер с логотипом гольф-клуба, юбку-шотландку, теплые чулки и ботинки, которые она до смерти любила.
— Я играю в гольф. — Она замолчала, вспомнив об уроке. — Этим утром.
Куэйд издал неопределенный звук, который мог означать все что угодно, затем чуть шевельнулся, и солнечный свет заиграл у него в волосах, придавая обыкновенному коричневому цвету насыщенные оттенки каштанового и золотого.
Конечно, цвет его волос не был просто коричневым — как только она могла так подумать? Пальцы ее левой руки непроизвольно сжали… визитную карточку Джулии.
— Моя сестра, Джулия…
— Оформитель спален?
— Да… вернее, она садовый дизайнер. У нее невероятно прекрасный сад…
— Она отвечала за цветы? — снова перебил он.
— Нет, цветы покупала я.
— А еду?
Глубоко вздохнув, Шанталь попыталась побороть закипающее в ней раздражение.
— Джулия принесла еду и первую партию простыней, а я — все остальное…
— Кроме дров.
Ради бога, почему этот мужчина позволяет себе злить ее?
Шанталь перевела дыхание и терпеливо продолжила:
— Джулия обожает переделывать старые сады и хотела бы предложить вам свой дизайн, если вы в этом заинтересованы. Если вы собираетесь здесь надолго остаться.
Его ответ ввел ее в состояние ступора:
— Значит, вы пришли сюда выяснить, как долго я здесь пробуду…
— Не могу сказать, что нам это неинтересно, к тому же весь город сгорает от любопытства…
— Так вы пришли от имени Всегородского Любопытства или удовлетворить личный интерес?
Шанталь вздернула подбородок.
— Я обещала Джулии передать вам информацию по поводу сада.
— Да ладно, вам, Шанталь, вы ведь пришли не для того, чтобы поболтать о саде. Что же вы хотите узнать?
— Почему вы думаете, что у меня должны быть какие-то тайные мотивы?
— Вы адвокат.
Оскорбившись, она распрямила спину.
— А вы?
— Я бывший адвокат.
Бывший? Шанталь облизала пересохшие вдруг губы.
— Значит, вы вернулись не для того, чтобы присоединиться к практике Годфри?
— Боже, конечно, нет. — Он тряхнул головой, словно поражаясь нелепости этой мысли. — Вы думали, я претендую на вашу работу?
— Просто не люблю неожиданностей, — сухо ответила она. А как насчет личных мотивов? Ей было любопытно, и она не могла не спросить: — И что вы собираетесь делать?
— Ну, в ближайшее время практически ничего серьезного. А дальше я еще не решил.
— Это вы о том, останетесь ли здесь?
— Обо всем.
Любопытство Шанталь вышло из-под контроля.
— А ваша невеста?..
— У меня нет невесты.
Камерон сказал это жестко и посмотрел в сторону ее машины.
— По-моему, вы собирались ехать играть в гольф.
Шанталь решила проявить твердость и задать все те вопросы, что крутились у нее в голове, но Камерон уже взял ее под локоть и повел к дороге. У Шанталь появилось смутное впечатление, что, если она будет стоять на своем, он применит силу. Пришлось прибавить шагу, чтобы не отстать от него.
— Милая машина. — Он открыл дверцу ее новенького «мерседеса» последней модели. — Похоже, провинциальные адвокаты зарабатывают больше, чем я думал.
Еще не сев в машину, она замерла. Ее неприятно поразили не столько его слова, сколько циничный тон.
— Вы что-то имеете против провинциальных адвокатов?
— Нет, если они мне не докучают.
Он сказал это мягко, но от этого ее раздражение не улеглось. Только она хотела ответить ему колкостью по поводу его собственной работы в качестве провинциального адвоката, позволившей ему приобрести такой шикарный дом, как он удивил ее:
— Я не думал, что вы вернетесь сюда и будете работать на Годфри.
Секунду Шанталь не могла вымолвить ни слова. Ей никогда не приходила в голову мысль, что Куэйд вообще мог о ней думать.
— А что вы обо мне думали? — медленно спросила она.
— Деловая акула. У вас еще есть хватка или вы потеряли ее вместе со скобками для зубов? — спросил он и, к ее удивлению, засмеялся.
Улыбаясь — как она могла забыть эти ямочки на его щеках! — он пристально посмотрел на нее.
— Не пропустите первый удар.
Шанталь опустилась на сиденье водителя и попыталась собраться с мыслями.
— Если вы не хотите потом иметь проблем с садом, вам надо…
— Я и сам справлюсь с садом. — Он закрыл за ней дверцу машины.
Шанталь опустила стекло.
— Он потребует гораздо больших усилий, чем вы думаете.
— Я же сказал, я справлюсь.
Он казался таким уверенным, что у Шанталь не осталось сомнений: он сможет и дров нарубить, и привести в порядок сад, а между делом, возможно, закупить курочек и построить небольшую ферму. Но это, разумеется, не означало, что она не скажет последнего слова в этом споре.
— Джулия отлично знает свое дело. Если не верите, заезжайте как-нибудь ко мне и посмотрите на мой сад.
Даже не взглянув в зеркало заднего вида, она тронула машину и поехала вниз по дороге, удивляясь, почему, черт возьми, ее последние слова прозвучали как откровенное приглашение ее навестить. Довольно рассмеявшись, она сразу же одернула себя и сделала строгий выговор.
Этот разговор о провинциальных адвокатах был абсолютно неуместным. И хотя она задала свои вопросы, ответы на них были более чем неудовлетворительны. Долгое ничегонеделанье не удовлетворит его — а что потом? Неужели она в самом деле думает, что Годфри не предложит ему нечто, от чего не сможет отказаться и святой? А Камерон Куэйд никогда не слыл святым.
Однако, несмотря на предостережения, на то, что визитка Джулии так и осталась у нее в ее руке и она опять забыла про свой диск в его проигрывателе, Шанталь прибавила громкость стерео и стала подпевать, используя собственные слова, крутившиеся в голове.
За ней осталось последнее слово.
Она заставила его смеяться.
У него нет невесты.
Сощурив глаза от яркого утреннего солнца, Камерон смотрел, как уезжает Шанталь. И только тут понял, что улыбается — улыбается в ответ на последний обмен репликами, на ее решительное желание сказать последнее слово. Она боец, эта Шанталь Гудвин, в этом она не изменилась.
Улыбка погасла у него на губах, исчезла так же быстро, как и блеск в ее больших карих глазах. Если бы так же легко можно было все забыть, он был бы счастливым человеком. Нет, поправил он себя, довольным человеком. Слово «счастливый» не подходило ему уже… черт, он даже не мог сказать, сколько лет.
Погруженный в адвокатскую гонку под девизом «ни одного заключенного», он не заметил, что коренным образом изменил свою систему ценностей. Он не заметил, что уже ни от чего не получает удовольствия, что часто становится беспринципным. Счастливый? Об этом не могло быть и речи. А потом случилось нечто, потрясшее его до глубины души, открывшее ему глаза и заставившее его вернуться домой, в Меринди. Настоящее счастье — то, о котором не надо задумываться, которое просто с тобой, такое же естественное, как воздух, — казалось, переполняло эти места в те времена, когда его мать еще не умерла от рака, а разбитый горем отец не потерял интереса к жизни.
Двадцать лет.
Куэйд провел рукой по лицу и взглянул на зеленую лужайку. У него не было ни одной идеи по поводу того, как вернуть прежнюю жизнь. Он не соврал о своих планах, он и правда собирался делать только то, что ему вздумается, день за днем, час за часом: носить джинсы и не застегивать воротничок рубашки, дегустировать столько вин, сколько найдется в погребе отца.
И опять вдалеке, там, где дорога на Клифтон шла под уклон, он увидел серебряный блик. Шанталь Гудвин ехала играть в гольф, и он готов был поспорить, что это не очередной выходной с хихикающими подружками.
Нет-нет, у мисс адвоката серьезные планы. Она приходила не для того, чтобы навязать ему услуги своей сестры Джулии, ее волновала карьера, и она надеялась раздобыть какую-нибудь информацию.
Выяснить, не представляет ли он для нее угрозы.
Куэйд усмехнулся. Он не сомневался, что Годфри попытается его использовать, и не сомневался в своем отказе. Может быть, когда-нибудь потом он и почувствует желание снова надеть костюм и галстук и вернуться к работе. Но не в области права. Он собирался долго не возвращаться к своей прежней профессии.
Особенно в части, касавшейся женщин.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
— Кого-то ищете?
Да, именно так он и спросил, этим мягким, низким голосом, который творит что-то невероятное с ее дыханием. Шанталь махнула рукой в сторону входной двери.
— Я стучалась, и когда никто не ответил… — она пожала плечами, — я решила, что должно быть, вас нет дома. Или вы в гараже. Или на прогулке.
— Это вы решили, глядя в маленькое окошко?
Прекрасно. Теперь он не только поймал ее на подглядывании, но и заставил почувствовать себя дурочкой. Распрямив плечи, будто готовясь к обороне, она заставила себя посмотреть ему в глаза. Этим утром они были невероятно зелеными, будто впитали в себя цвет лужайки.
— Я сделала этот вывод, поскольку никто не ответил. Я звонила так громко и долго, что, наверное, разбудила всех соседей.
Мысленно Шанталь зажмурилась. Ведь она была единственной его соседкой и проснулась уже несколько часов назад.
— Я слышал, — сухо сказал он, — я был на заднем дворе, рубил дрова.
Теперь понятно, почему рукава у него аккуратно закатаны до локтя, а волосы прилипли ко лбу. Шанталь кашлянула, отвела глаза и попыталась сконцентрироваться на чем-нибудь другом. Например, на том, что он рубил дрова. Черт! Дрова!
— Я не думала, что вас волнуют дрова для камина.
— А что, вы думали, меня волнует?
— Ну, я себе дрова заказываю.
— Я рад, что вам не приходится самой этим заниматься.
Камерон отошел и облокотился на перила беседки. «Это хорошо», — сказала она себе, пытаясь не замечать темных волос на его руках и того, как джинсы обтягивают его бедра.
Сконцентрируйся, Шанталь, сейчас ты еще можешь насладиться милой соседской беседой.
— Почему вы рады, что мне не приходится этим заниматься? — спросила она. — Лично мне нравятся физические упражнения.
Камерон окинул взглядом ее желтый, как нарцисс, свитер с логотипом гольф-клуба, юбку-шотландку, теплые чулки и ботинки, которые она до смерти любила.
— Я играю в гольф. — Она замолчала, вспомнив об уроке. — Этим утром.
Куэйд издал неопределенный звук, который мог означать все что угодно, затем чуть шевельнулся, и солнечный свет заиграл у него в волосах, придавая обыкновенному коричневому цвету насыщенные оттенки каштанового и золотого.
Конечно, цвет его волос не был просто коричневым — как только она могла так подумать? Пальцы ее левой руки непроизвольно сжали… визитную карточку Джулии.
— Моя сестра, Джулия…
— Оформитель спален?
— Да… вернее, она садовый дизайнер. У нее невероятно прекрасный сад…
— Она отвечала за цветы? — снова перебил он.
— Нет, цветы покупала я.
— А еду?
Глубоко вздохнув, Шанталь попыталась побороть закипающее в ней раздражение.
— Джулия принесла еду и первую партию простыней, а я — все остальное…
— Кроме дров.
Ради бога, почему этот мужчина позволяет себе злить ее?
Шанталь перевела дыхание и терпеливо продолжила:
— Джулия обожает переделывать старые сады и хотела бы предложить вам свой дизайн, если вы в этом заинтересованы. Если вы собираетесь здесь надолго остаться.
Его ответ ввел ее в состояние ступора:
— Значит, вы пришли сюда выяснить, как долго я здесь пробуду…
— Не могу сказать, что нам это неинтересно, к тому же весь город сгорает от любопытства…
— Так вы пришли от имени Всегородского Любопытства или удовлетворить личный интерес?
Шанталь вздернула подбородок.
— Я обещала Джулии передать вам информацию по поводу сада.
— Да ладно, вам, Шанталь, вы ведь пришли не для того, чтобы поболтать о саде. Что же вы хотите узнать?
— Почему вы думаете, что у меня должны быть какие-то тайные мотивы?
— Вы адвокат.
Оскорбившись, она распрямила спину.
— А вы?
— Я бывший адвокат.
Бывший? Шанталь облизала пересохшие вдруг губы.
— Значит, вы вернулись не для того, чтобы присоединиться к практике Годфри?
— Боже, конечно, нет. — Он тряхнул головой, словно поражаясь нелепости этой мысли. — Вы думали, я претендую на вашу работу?
— Просто не люблю неожиданностей, — сухо ответила она. А как насчет личных мотивов? Ей было любопытно, и она не могла не спросить: — И что вы собираетесь делать?
— Ну, в ближайшее время практически ничего серьезного. А дальше я еще не решил.
— Это вы о том, останетесь ли здесь?
— Обо всем.
Любопытство Шанталь вышло из-под контроля.
— А ваша невеста?..
— У меня нет невесты.
Камерон сказал это жестко и посмотрел в сторону ее машины.
— По-моему, вы собирались ехать играть в гольф.
Шанталь решила проявить твердость и задать все те вопросы, что крутились у нее в голове, но Камерон уже взял ее под локоть и повел к дороге. У Шанталь появилось смутное впечатление, что, если она будет стоять на своем, он применит силу. Пришлось прибавить шагу, чтобы не отстать от него.
— Милая машина. — Он открыл дверцу ее новенького «мерседеса» последней модели. — Похоже, провинциальные адвокаты зарабатывают больше, чем я думал.
Еще не сев в машину, она замерла. Ее неприятно поразили не столько его слова, сколько циничный тон.
— Вы что-то имеете против провинциальных адвокатов?
— Нет, если они мне не докучают.
Он сказал это мягко, но от этого ее раздражение не улеглось. Только она хотела ответить ему колкостью по поводу его собственной работы в качестве провинциального адвоката, позволившей ему приобрести такой шикарный дом, как он удивил ее:
— Я не думал, что вы вернетесь сюда и будете работать на Годфри.
Секунду Шанталь не могла вымолвить ни слова. Ей никогда не приходила в голову мысль, что Куэйд вообще мог о ней думать.
— А что вы обо мне думали? — медленно спросила она.
— Деловая акула. У вас еще есть хватка или вы потеряли ее вместе со скобками для зубов? — спросил он и, к ее удивлению, засмеялся.
Улыбаясь — как она могла забыть эти ямочки на его щеках! — он пристально посмотрел на нее.
— Не пропустите первый удар.
Шанталь опустилась на сиденье водителя и попыталась собраться с мыслями.
— Если вы не хотите потом иметь проблем с садом, вам надо…
— Я и сам справлюсь с садом. — Он закрыл за ней дверцу машины.
Шанталь опустила стекло.
— Он потребует гораздо больших усилий, чем вы думаете.
— Я же сказал, я справлюсь.
Он казался таким уверенным, что у Шанталь не осталось сомнений: он сможет и дров нарубить, и привести в порядок сад, а между делом, возможно, закупить курочек и построить небольшую ферму. Но это, разумеется, не означало, что она не скажет последнего слова в этом споре.
— Джулия отлично знает свое дело. Если не верите, заезжайте как-нибудь ко мне и посмотрите на мой сад.
Даже не взглянув в зеркало заднего вида, она тронула машину и поехала вниз по дороге, удивляясь, почему, черт возьми, ее последние слова прозвучали как откровенное приглашение ее навестить. Довольно рассмеявшись, она сразу же одернула себя и сделала строгий выговор.
Этот разговор о провинциальных адвокатах был абсолютно неуместным. И хотя она задала свои вопросы, ответы на них были более чем неудовлетворительны. Долгое ничегонеделанье не удовлетворит его — а что потом? Неужели она в самом деле думает, что Годфри не предложит ему нечто, от чего не сможет отказаться и святой? А Камерон Куэйд никогда не слыл святым.
Однако, несмотря на предостережения, на то, что визитка Джулии так и осталась у нее в ее руке и она опять забыла про свой диск в его проигрывателе, Шанталь прибавила громкость стерео и стала подпевать, используя собственные слова, крутившиеся в голове.
За ней осталось последнее слово.
Она заставила его смеяться.
У него нет невесты.
Сощурив глаза от яркого утреннего солнца, Камерон смотрел, как уезжает Шанталь. И только тут понял, что улыбается — улыбается в ответ на последний обмен репликами, на ее решительное желание сказать последнее слово. Она боец, эта Шанталь Гудвин, в этом она не изменилась.
Улыбка погасла у него на губах, исчезла так же быстро, как и блеск в ее больших карих глазах. Если бы так же легко можно было все забыть, он был бы счастливым человеком. Нет, поправил он себя, довольным человеком. Слово «счастливый» не подходило ему уже… черт, он даже не мог сказать, сколько лет.
Погруженный в адвокатскую гонку под девизом «ни одного заключенного», он не заметил, что коренным образом изменил свою систему ценностей. Он не заметил, что уже ни от чего не получает удовольствия, что часто становится беспринципным. Счастливый? Об этом не могло быть и речи. А потом случилось нечто, потрясшее его до глубины души, открывшее ему глаза и заставившее его вернуться домой, в Меринди. Настоящее счастье — то, о котором не надо задумываться, которое просто с тобой, такое же естественное, как воздух, — казалось, переполняло эти места в те времена, когда его мать еще не умерла от рака, а разбитый горем отец не потерял интереса к жизни.
Двадцать лет.
Куэйд провел рукой по лицу и взглянул на зеленую лужайку. У него не было ни одной идеи по поводу того, как вернуть прежнюю жизнь. Он не соврал о своих планах, он и правда собирался делать только то, что ему вздумается, день за днем, час за часом: носить джинсы и не застегивать воротничок рубашки, дегустировать столько вин, сколько найдется в погребе отца.
И опять вдалеке, там, где дорога на Клифтон шла под уклон, он увидел серебряный блик. Шанталь Гудвин ехала играть в гольф, и он готов был поспорить, что это не очередной выходной с хихикающими подружками.
Нет-нет, у мисс адвоката серьезные планы. Она приходила не для того, чтобы навязать ему услуги своей сестры Джулии, ее волновала карьера, и она надеялась раздобыть какую-нибудь информацию.
Выяснить, не представляет ли он для нее угрозы.
Куэйд усмехнулся. Он не сомневался, что Годфри попытается его использовать, и не сомневался в своем отказе. Может быть, когда-нибудь потом он и почувствует желание снова надеть костюм и галстук и вернуться к работе. Но не в области права. Он собирался долго не возвращаться к своей прежней профессии.
Особенно в части, касавшейся женщин.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Куэйд поднял руку, чтобы вытереть пот со лба, и зацепился рукавом за куст ежевики. Он тяжело вздохнул: после трех часов работы пилой и подрезки кустов вокруг осталось полно сорняков. Наверняка есть более легкий способ справиться с этим.»
Прищурившись, он посмотрел через ограду. Он скорее уколет себя одним из этих шипов, чем признается Мисс-я-вам-помогу, что ему эта помощь нужна.
После ее отъезда вчера утром он осмотрел свои джунгли, бывшие когда-то предметом гордости и радости его матери, и пошел за инструментами. Впрочем, к некоторым растениям он не знал даже, как подступиться. И — он многозначительно взглянул на ежевичный куст — некоторые хотел бы выкорчевать бульдозером. Ему нужен совет эксперта. Если вышеупомянутый эксперт еще и окажется владельцем вышеупомянутого бульдозера, он не будет против… хотя он не мог представить сестру Шанталь Гудвин, любительницу атласных простыней, за рулем тяжелой техники.
Между тем его соседка не появлялась. Что его не удивляло — он придерживался той же линии поведения. Пока однажды мельком не увидел ее после ланча. Она неожиданно появилась из-за деревьев. Яркое цветное пятнышко нырнуло в роскошную зелень кустов, а затем снова исчезло за деревьями.
Чего, черт возьми, она хотела?
Она ведь приглашала его посмотреть на работу своей сестры. А он даже не поблагодарил ее за подготовку дома к его приезду. И это его угнетало. Он почти видел, как его мать укоризненно качает головой: разве я не учила тебя хорошим манерам, Камерон?
Твердо намереваясь исправить свою оплошность, он перелез через ограду и направился в сторону деревьев.
Там он ее и нашел: с клюшкой для гольфа, зажатой в руках, и таким сосредоточенным выражением лица, что было очевидно — она не видела, не слышала и не почувствовала его приближения.
Шанталь подошла к первому мячу из ряда и встала в позу. Она задвигала бедрами, пытаясь принять правильное положение, и у Камерона пересохло во рту. Она сделала удар. Уставившись на ее бедра, он увидел, как тело у нее сжалось, и не удивился, что мяч ушел далеко вправо.
Она пожала плечами, распрямила спину и подошла к следующему мячу. Она посылала их один за другим на лужайку перед домом, уже заполненную ими.
Когда-то он был свидетелем того, как она с той же самоотдачей предавалась работе, но гольф считается игрой для отдыха. А сейчас было воскресное утро.
После того как последний мяч отскочил от ствола дерева, Шанталь опустила плечи.
— Насколько я понимаю, игра не идет? — спросил Камерон.
Она оглянулась.
— И давно вы здесь стоите?
— Довольно давно.
— Ну, тогда вы все видели. — Она засмеялась, но это был короткий, резкий и невеселый смешок. — Вы были первым свидетелем того, как я опровергла старую поговорку. Практика, к сожалению, не всегда ведет к отличным результатам.
— А вы когда-нибудь слышали поговорку о том, что не стоит усугублять плохие привычки, постоянно их придерживаясь?
— Какие плохие привычки? — осторожно спросила Шанталь.
— Ваше тело слишком напряжено. Вам надо немного расслабиться, успокоиться.
Она прищурила глаза.
— Вы что, наблюдали за моим напряженным телом?
— Виноват. Но в свою защиту я могу сослаться на вашу коротенькую юбку.
Шанталь смотрела на него с таким удивлением, которое он уже замечал за ней, и это навело его на мысль, что она не привыкла к комплиментам. Странно для женщины с ее внешностью.
Она распрямила плечи и посмотрела ему прямо в глаза.
— Я уверена, что вы пришли сюда не для того, чтобы изучать мою игру. Чего же вы хотите?
Он слегка улыбнулся и вдруг понял, что с тех пор, как пришел в ее сад, чувствует себя отлично.
— После того как вы вчера ушли, я вспомнил, что не поблагодарил вас за помощь. Знаю, что уже поздно, но все-таки спасибо.
— Вы пришли сюда, чтобы сказать спасибо?
— И еще отдать вам деньги за уборку помещений и покупки.
— Годфри обо всем позаботился.
Куэйд сжал губы — нехорошо получилось, вовсе не так хотел он выразить ей свою благодарность.
— Прекрасно, — резко сказал он, — но я хочу отблагодарить вас за неудобства и за то, что вы потратили на меня ваше время.
— Это не обяза…
Как насчет небольшого урока гольфа? — Он опять взял ситуацию под контроль, предвосхищая ее протесты. — Мы могли бы поработать над вашим напряженным телом.
Она покраснела и опустила глаза. Черт! Он совсем не это имел в виду, и теперь напряглось уже его тело.
— Я имею в виду гольф.
— Ну конечно. — Она подняла подбородок. — А как я пойму, что вы знаете, что делаете?
— Хороший вопрос.
Знал ли он, что делал? На самом ли деле он хотел помочь Шанталь Гудвин с гольфом? Или с чем-либо еще?
Но когда она скептически сощурила глаза, он взял у нее из рук клюшку, поднял несколько мячей из корзины, стоявшей у ее ног, и рассыпал их по земле. Сделав для разминки несколько замахов, он послал один мяч с уверенностью настоящего мачо, о которой уже успел забыть. Он чувствовал себя великолепно.
— Отлично! — сказал он, загнав мяч в нужную лунку.
— Вы мужчина, вы можете посылать мячи далеко, даже не напрягаясь.
— Конечно, чем дальше — тем лучше. Но это не единственное условие. Точность — самое важное.
Он проиллюстрировал это, ударив по другому мячу и послав его в центр круга между двумя рядами фруктовых деревьев.
— Надеюсь, вы понимаете, что вам придется собирать все мячи, которые вы раскидываете по саду?
— Это позже, сначала вы сами сделайте несколько ударов.
Куэйд отдал Шанталь клюшку, но она не взяла ее. Раздраженный ее нерешительностью (и, черт возьми, она могла бы по крайней мере признать, что последний удар был великолепен), он зажал клюшку в ее руках. Какие нежные руки, заметил он, почувствовав, как внутри у него все затрепетало. Именно этого он и боялся.
— Что у вас с руками? — спросила она, прервав его размышления. — Ваши руки…
Вернувшись к действительности, Куэйд заметил на своих руках свежие царапины. Он совсем забыл о шипах.
— Я занимался садом, — кратко ответил он.
— Я думала, вы не собирались заниматься ничем утомительным.
— Я собирался делать все, что пожелаю. Сегодня я захотел позаниматься садом.
— Садом или борьбой с шипами? Вы прикладывали что-нибудь к этим ранкам?
— Например?
— Антисептик. Мазь. Перекись. Я не знаю, что вы там используете.
Голос у нее звучал резко, и когда Камерон заглянул ей в глаза, он заметил в них боль. Что-то зашевелилось в нем, и это было не простое вожделение.
Он отпустил ее руки и быстро сделал шаг назад.
— Надеюсь, вы не собираетесь играть в няню? — поддразнил он, безнадежно пытаясь улучшить настроение.
Она подняла глаза и взглянула прямо на него. Он стоял к ней так близко, что мог разглядеть черный ободок ее глаз цвета кофе, почувствовать обаяние их глубины. «Глаза, в которых мог бы утонуть любой мужчина», — подумал он; конечно, если бы мужчина пожелал утонуть. В последние месяцы Куэйду иногда очень этого хотелось, но никогда — из-за женщины, чьей единственной страстью была карьера.
— Я вообще не сильна в играх, — сказала наконец Шанталь, и ее голос прозвучал хрипло. Она отвела взгляд. — Дочки-матери, гольф — это не для меня.
Улыбаясь ее колкому замечанию, он снова мысленно отступил.
— Давайте сосредоточимся на гольфе, он важнее, чем мои царапины. Ну же, Шанталь, — он показал на клюшку в ее руках и мячик у ее ног. — Покажите мне, на что вы способны.
— Вы хотите, чтобы я просто ударила?
— Да. Расслабьтесь и бейте.
— А что же насчет точности, вы говорили, что она важна. И о том, что мяч надо ласкать.
Куэйд поднял бровь.
— Кто вам сказал, что мяч надо ласкать?
— Крейг, — неохотно призналась Шанталь, — местный профессионал.
— Ха.
Так вот почему она была одета в форму клуба игроков в гольф — чтобы произвести впечатление на Крейга, профессионала, ласкающего мяч. Почувствовав непонятную злость, он смотрел, как она пытается расслабить плечи. Побелевшие костяшки пальцев говорили о том, что попытки безуспешны.
— Что еще сказал ваш Крейг?
— Он не мой Крейг, — готовясь к удару, произнесла она.
Куэйд остановил ее, положив руку на плечо, и тут же почувствовал, как ее напряжение возрастает. Он заставил себя ослабить хватку.
— Просто расслабьтесь, снимите напряжение. Давайте сначала попробуем без мяча. Перенесите тяжесть тела, — мягко посоветовал он ей.
— Вот так?
— Неплохо.
Куэйд почти вплотную подошел к Шанталь сзади и сделал глубокий вдох. Он поправил положение ее рук, не давая своим слишком надолго задержаться на них и стараясь не касаться талии. Потом изменил упор ног, также пытаясь не дотронуться до них.
— Чувствуете разницу?
— Все, что я чувствую, так это ваше дыхание на моей шее, — пробормотала она.
Куэйд на секунду закрыл глаза. Он решил не сообщать ей, что с трудом поборол в себе желание поцеловать ее в шею, в эту нежную белую кожу рядом с ухом.
— Ну как? — спросила она, сделав очередной удар.
— Лучше, но попробуйте еще разок. — Он продолжал стоять рядом, поправляя, направляя ее и поддерживая. — Вся соль в том, что, когда вы ударяете по мячу, вес тела надо переносить направо.
Шанталь повернулась к нему лицом.
— А что у меня неправильно?
— Положение головы.
— Крейг сказал, что положение головы у меня отличное.
— Крейг, наверно, в основном пялился на все остальное и не обратил внимания на вашу голову.
Шанталь широко распахнула глаза и приоткрыла рот. Он не дал ей сказать ни слова, просто положил руку ей на шею и повернул ее в нужном направлении.
— Голову вниз, держите ее вот так, когда будете бить по мячу.
Рукой он почувствовал, как напряглась у нее шея, в жилах у него запульсировала кровь. Куэйд шевельнул ладонью, чуть-чуть, и мягко помассировал ей шею.
— Вы не можете расслабиться.
Сердито что-то буркнув, Шанталь отскочила от него.
— Как я могу расслабиться, когда вы постоянно дотрагиваетесь до меня?
Куэйд сделал примирительный жест и отошел на несколько ярдов.
— Я тоже не могу расслабиться, особенно когда на меня нацеливаются клюшкой.
Шанталь опустила клюшку, которую выставила перед собой в качестве оружия, и вздохнула.
— Извините, у меня был долгий день.
— Вы правы. Но, может быть, попробуете еще раз?
Она выглядела неуверенной.
— Я буду стоять здесь, даже дышать не буду. И никаких инструкций. — Куэйд показал на мяч. — Давайте же.
Когда она ударила по мячу и он описал почти прямую траекторию, Куэйд увидел на ее лице радость. Улыбку. Она сияла так же ярко, как послеобеденное солнце. Что еще мог он сделать, кроме того как улыбнуться в ответ?
— Вот видите? — сказал он, улыбаясь.
— Ничего особенного. — Шанталь махнула клюшкой, очертив в воздухе несколько кругов. — Я уже один раз так посылала, перед вашим приходом. Это случайность.
— Нет, раньше было ужасно.
— Вовсе нет.
Куэйд громко засмеялся — над ее воинственностью и просто потому, что чувствовал себя хорошо. И когда она подошла к нему ближе и улыбнулась, он понял, что хочет сжать ее в объятиях, почувствовать вкус ее губ. Их глаза встретились. Тотчас отрезвев, Шанталь посмотрела на него.
— Спасибо.
— Не за что, — так же серьезно ответил он. Осознав эту неожиданную перемену, Шанталь похолодела. Куэйд смотрел на нее так, будто это доставляло ему удовольствие, будто ему очень нравилось стоять так близко, будто он собирался поцеловать ее.
Сейчас. В губы.
Волна желания прошла по ее венам, заставила подойти ближе и положить руки на его широкую грудь.
Она облизнула губы. Закрыла глаза.
Неожиданно крепкие пальцы обвили ей запястья и настойчиво отодвинули руки. Когда Шанталь открыла глаза, он уже быстро шагал через лужайку, наклоняясь и поднимая мячи. Черт побери! Нет, эта ситуация заслуживает более крепкого словца. Проклятье!
Проклятье. Проклятье. Проклятье.
У Шанталь не оставалось сомнений в том, что Камерон Куэйд целовался с той же уверенностью, тем же умением, как он только что учил ее играть в гольф. Потери такого поцелуя было достаточно, чтобы заставить женщину плакать, особенно ту женщину, которую никто никогда по-настоящему не целовал. С тяжелым вздохом она подняла корзину и пошла вслед за ним.
Неужели она неправильно его поняла? Нет. Хотя, может быть, она действовала слишком быстро… Некоторым мужчинам не нравятся агрессивные женщины… но разве она была агрессивной? И та его подружка из «Баркер Коуэн», Джи-на-как-ее-там, она была не из робких.
Может, ей надо было схватить его за свитер? Обнять? Бог знает, как ей хотелось запустить руки в его густые темные волосы. Но ее техника поцелуев требовала не меньшей работы, чем гольф. Может, поинтересоваться, не проводит ли местный общественный колледж таких семинаров?
Вопросы, ответы, догадки мелькали у нее в голове, пока она собирала по лужайке мячи. К тому моменту, как они встретились около садовых ворот, солнце уже клонилось к горизонту, даря им свои последние теплые лучи. Он с невозмутимым выражением лица положил мячи в ее корзину.
— Спасибо еще раз, — тихо сказала она, — спасибо за то, что научили меня, как правильно держать тело при ударе.
— У вас все получится, когда вы научитесь расслабляться.
Через секунду он сделает шаг назад, махнет на прощанье рукой и медленно побредет домой. При мысли об этом ее охватила паника. Шанталь хотела реабилитироваться после своей промашки с поцелуем, хотела снова заставить его улыбаться.
— Мой последний удар требует от меня большей благодарности, чем простое спасибо. — Она облизнула пересохшие губы. — Может, вы останетесь на ужин?
— Готовить буду я? — спросил он.
— Я брала уроки.
— Страшновато. Вы сказали, что уроки гольфа вы тоже брали.
— Я еще никого не отравила. — Она сделала паузу для того, чтобы Куэйд оценил вышесказанное, а также потому, что ей понравился его ответ. — По крайней мере в последнее время.
Считая удары сердца, она думала, что он не ответит на шутку, но, когда ее уже охватило разочарование, он улыбнулся. Эти ямочки на его щеках…
— Скажите, Шанталь… Уроки гольфа, уроки готовки. А вы делаете что-нибудь просто так?
— Я бы сказала, что нет, хотя я только что пригласила вас на ужин и думаю, что прошла экзамен. — Ее голос звучал тихо и хрипло, вовсе не так беззаботно, как ей хотелось. — Вы останетесь, если я пообещаю расслабиться?
Он ответил не сразу, и в наступающих сумерках она не поняла, что значит выражение его лица. Секунды тянулись как вечность. Возможно, ей следовало глубоко вздохнуть. Возможно, засмеяться и разрядить обстановку. Возможно…
— Не думаю, что это хорошая идея, — мягко сказал он.
— О, — разочарованно вздохнула она. — Есть какая-то определенная причина?
— Вот как я вижу ситуацию: я дал вам урок гольфа потому, что я у вас в долгу. Затем вы приглашаете меня на ужин, потому что считаете, что обязаны мне. А потом я приглашу вас на обед, потому что буду должен вам за ужин. — Он сделал паузу, достаточно длинную, чтобы она успела представить свечи, цветы, колени, соприкасающиеся под столом, и руки, касающиеся друг друга на белоснежной скатерти. — И когда же все эти знаки благодарности закончатся?
Прищурившись, он посмотрел через ограду. Он скорее уколет себя одним из этих шипов, чем признается Мисс-я-вам-помогу, что ему эта помощь нужна.
После ее отъезда вчера утром он осмотрел свои джунгли, бывшие когда-то предметом гордости и радости его матери, и пошел за инструментами. Впрочем, к некоторым растениям он не знал даже, как подступиться. И — он многозначительно взглянул на ежевичный куст — некоторые хотел бы выкорчевать бульдозером. Ему нужен совет эксперта. Если вышеупомянутый эксперт еще и окажется владельцем вышеупомянутого бульдозера, он не будет против… хотя он не мог представить сестру Шанталь Гудвин, любительницу атласных простыней, за рулем тяжелой техники.
Между тем его соседка не появлялась. Что его не удивляло — он придерживался той же линии поведения. Пока однажды мельком не увидел ее после ланча. Она неожиданно появилась из-за деревьев. Яркое цветное пятнышко нырнуло в роскошную зелень кустов, а затем снова исчезло за деревьями.
Чего, черт возьми, она хотела?
Она ведь приглашала его посмотреть на работу своей сестры. А он даже не поблагодарил ее за подготовку дома к его приезду. И это его угнетало. Он почти видел, как его мать укоризненно качает головой: разве я не учила тебя хорошим манерам, Камерон?
Твердо намереваясь исправить свою оплошность, он перелез через ограду и направился в сторону деревьев.
Там он ее и нашел: с клюшкой для гольфа, зажатой в руках, и таким сосредоточенным выражением лица, что было очевидно — она не видела, не слышала и не почувствовала его приближения.
Шанталь подошла к первому мячу из ряда и встала в позу. Она задвигала бедрами, пытаясь принять правильное положение, и у Камерона пересохло во рту. Она сделала удар. Уставившись на ее бедра, он увидел, как тело у нее сжалось, и не удивился, что мяч ушел далеко вправо.
Она пожала плечами, распрямила спину и подошла к следующему мячу. Она посылала их один за другим на лужайку перед домом, уже заполненную ими.
Когда-то он был свидетелем того, как она с той же самоотдачей предавалась работе, но гольф считается игрой для отдыха. А сейчас было воскресное утро.
После того как последний мяч отскочил от ствола дерева, Шанталь опустила плечи.
— Насколько я понимаю, игра не идет? — спросил Камерон.
Она оглянулась.
— И давно вы здесь стоите?
— Довольно давно.
— Ну, тогда вы все видели. — Она засмеялась, но это был короткий, резкий и невеселый смешок. — Вы были первым свидетелем того, как я опровергла старую поговорку. Практика, к сожалению, не всегда ведет к отличным результатам.
— А вы когда-нибудь слышали поговорку о том, что не стоит усугублять плохие привычки, постоянно их придерживаясь?
— Какие плохие привычки? — осторожно спросила Шанталь.
— Ваше тело слишком напряжено. Вам надо немного расслабиться, успокоиться.
Она прищурила глаза.
— Вы что, наблюдали за моим напряженным телом?
— Виноват. Но в свою защиту я могу сослаться на вашу коротенькую юбку.
Шанталь смотрела на него с таким удивлением, которое он уже замечал за ней, и это навело его на мысль, что она не привыкла к комплиментам. Странно для женщины с ее внешностью.
Она распрямила плечи и посмотрела ему прямо в глаза.
— Я уверена, что вы пришли сюда не для того, чтобы изучать мою игру. Чего же вы хотите?
Он слегка улыбнулся и вдруг понял, что с тех пор, как пришел в ее сад, чувствует себя отлично.
— После того как вы вчера ушли, я вспомнил, что не поблагодарил вас за помощь. Знаю, что уже поздно, но все-таки спасибо.
— Вы пришли сюда, чтобы сказать спасибо?
— И еще отдать вам деньги за уборку помещений и покупки.
— Годфри обо всем позаботился.
Куэйд сжал губы — нехорошо получилось, вовсе не так хотел он выразить ей свою благодарность.
— Прекрасно, — резко сказал он, — но я хочу отблагодарить вас за неудобства и за то, что вы потратили на меня ваше время.
— Это не обяза…
Как насчет небольшого урока гольфа? — Он опять взял ситуацию под контроль, предвосхищая ее протесты. — Мы могли бы поработать над вашим напряженным телом.
Она покраснела и опустила глаза. Черт! Он совсем не это имел в виду, и теперь напряглось уже его тело.
— Я имею в виду гольф.
— Ну конечно. — Она подняла подбородок. — А как я пойму, что вы знаете, что делаете?
— Хороший вопрос.
Знал ли он, что делал? На самом ли деле он хотел помочь Шанталь Гудвин с гольфом? Или с чем-либо еще?
Но когда она скептически сощурила глаза, он взял у нее из рук клюшку, поднял несколько мячей из корзины, стоявшей у ее ног, и рассыпал их по земле. Сделав для разминки несколько замахов, он послал один мяч с уверенностью настоящего мачо, о которой уже успел забыть. Он чувствовал себя великолепно.
— Отлично! — сказал он, загнав мяч в нужную лунку.
— Вы мужчина, вы можете посылать мячи далеко, даже не напрягаясь.
— Конечно, чем дальше — тем лучше. Но это не единственное условие. Точность — самое важное.
Он проиллюстрировал это, ударив по другому мячу и послав его в центр круга между двумя рядами фруктовых деревьев.
— Надеюсь, вы понимаете, что вам придется собирать все мячи, которые вы раскидываете по саду?
— Это позже, сначала вы сами сделайте несколько ударов.
Куэйд отдал Шанталь клюшку, но она не взяла ее. Раздраженный ее нерешительностью (и, черт возьми, она могла бы по крайней мере признать, что последний удар был великолепен), он зажал клюшку в ее руках. Какие нежные руки, заметил он, почувствовав, как внутри у него все затрепетало. Именно этого он и боялся.
— Что у вас с руками? — спросила она, прервав его размышления. — Ваши руки…
Вернувшись к действительности, Куэйд заметил на своих руках свежие царапины. Он совсем забыл о шипах.
— Я занимался садом, — кратко ответил он.
— Я думала, вы не собирались заниматься ничем утомительным.
— Я собирался делать все, что пожелаю. Сегодня я захотел позаниматься садом.
— Садом или борьбой с шипами? Вы прикладывали что-нибудь к этим ранкам?
— Например?
— Антисептик. Мазь. Перекись. Я не знаю, что вы там используете.
Голос у нее звучал резко, и когда Камерон заглянул ей в глаза, он заметил в них боль. Что-то зашевелилось в нем, и это было не простое вожделение.
Он отпустил ее руки и быстро сделал шаг назад.
— Надеюсь, вы не собираетесь играть в няню? — поддразнил он, безнадежно пытаясь улучшить настроение.
Она подняла глаза и взглянула прямо на него. Он стоял к ней так близко, что мог разглядеть черный ободок ее глаз цвета кофе, почувствовать обаяние их глубины. «Глаза, в которых мог бы утонуть любой мужчина», — подумал он; конечно, если бы мужчина пожелал утонуть. В последние месяцы Куэйду иногда очень этого хотелось, но никогда — из-за женщины, чьей единственной страстью была карьера.
— Я вообще не сильна в играх, — сказала наконец Шанталь, и ее голос прозвучал хрипло. Она отвела взгляд. — Дочки-матери, гольф — это не для меня.
Улыбаясь ее колкому замечанию, он снова мысленно отступил.
— Давайте сосредоточимся на гольфе, он важнее, чем мои царапины. Ну же, Шанталь, — он показал на клюшку в ее руках и мячик у ее ног. — Покажите мне, на что вы способны.
— Вы хотите, чтобы я просто ударила?
— Да. Расслабьтесь и бейте.
— А что же насчет точности, вы говорили, что она важна. И о том, что мяч надо ласкать.
Куэйд поднял бровь.
— Кто вам сказал, что мяч надо ласкать?
— Крейг, — неохотно призналась Шанталь, — местный профессионал.
— Ха.
Так вот почему она была одета в форму клуба игроков в гольф — чтобы произвести впечатление на Крейга, профессионала, ласкающего мяч. Почувствовав непонятную злость, он смотрел, как она пытается расслабить плечи. Побелевшие костяшки пальцев говорили о том, что попытки безуспешны.
— Что еще сказал ваш Крейг?
— Он не мой Крейг, — готовясь к удару, произнесла она.
Куэйд остановил ее, положив руку на плечо, и тут же почувствовал, как ее напряжение возрастает. Он заставил себя ослабить хватку.
— Просто расслабьтесь, снимите напряжение. Давайте сначала попробуем без мяча. Перенесите тяжесть тела, — мягко посоветовал он ей.
— Вот так?
— Неплохо.
Куэйд почти вплотную подошел к Шанталь сзади и сделал глубокий вдох. Он поправил положение ее рук, не давая своим слишком надолго задержаться на них и стараясь не касаться талии. Потом изменил упор ног, также пытаясь не дотронуться до них.
— Чувствуете разницу?
— Все, что я чувствую, так это ваше дыхание на моей шее, — пробормотала она.
Куэйд на секунду закрыл глаза. Он решил не сообщать ей, что с трудом поборол в себе желание поцеловать ее в шею, в эту нежную белую кожу рядом с ухом.
— Ну как? — спросила она, сделав очередной удар.
— Лучше, но попробуйте еще разок. — Он продолжал стоять рядом, поправляя, направляя ее и поддерживая. — Вся соль в том, что, когда вы ударяете по мячу, вес тела надо переносить направо.
Шанталь повернулась к нему лицом.
— А что у меня неправильно?
— Положение головы.
— Крейг сказал, что положение головы у меня отличное.
— Крейг, наверно, в основном пялился на все остальное и не обратил внимания на вашу голову.
Шанталь широко распахнула глаза и приоткрыла рот. Он не дал ей сказать ни слова, просто положил руку ей на шею и повернул ее в нужном направлении.
— Голову вниз, держите ее вот так, когда будете бить по мячу.
Рукой он почувствовал, как напряглась у нее шея, в жилах у него запульсировала кровь. Куэйд шевельнул ладонью, чуть-чуть, и мягко помассировал ей шею.
— Вы не можете расслабиться.
Сердито что-то буркнув, Шанталь отскочила от него.
— Как я могу расслабиться, когда вы постоянно дотрагиваетесь до меня?
Куэйд сделал примирительный жест и отошел на несколько ярдов.
— Я тоже не могу расслабиться, особенно когда на меня нацеливаются клюшкой.
Шанталь опустила клюшку, которую выставила перед собой в качестве оружия, и вздохнула.
— Извините, у меня был долгий день.
— Вы правы. Но, может быть, попробуете еще раз?
Она выглядела неуверенной.
— Я буду стоять здесь, даже дышать не буду. И никаких инструкций. — Куэйд показал на мяч. — Давайте же.
Когда она ударила по мячу и он описал почти прямую траекторию, Куэйд увидел на ее лице радость. Улыбку. Она сияла так же ярко, как послеобеденное солнце. Что еще мог он сделать, кроме того как улыбнуться в ответ?
— Вот видите? — сказал он, улыбаясь.
— Ничего особенного. — Шанталь махнула клюшкой, очертив в воздухе несколько кругов. — Я уже один раз так посылала, перед вашим приходом. Это случайность.
— Нет, раньше было ужасно.
— Вовсе нет.
Куэйд громко засмеялся — над ее воинственностью и просто потому, что чувствовал себя хорошо. И когда она подошла к нему ближе и улыбнулась, он понял, что хочет сжать ее в объятиях, почувствовать вкус ее губ. Их глаза встретились. Тотчас отрезвев, Шанталь посмотрела на него.
— Спасибо.
— Не за что, — так же серьезно ответил он. Осознав эту неожиданную перемену, Шанталь похолодела. Куэйд смотрел на нее так, будто это доставляло ему удовольствие, будто ему очень нравилось стоять так близко, будто он собирался поцеловать ее.
Сейчас. В губы.
Волна желания прошла по ее венам, заставила подойти ближе и положить руки на его широкую грудь.
Она облизнула губы. Закрыла глаза.
Неожиданно крепкие пальцы обвили ей запястья и настойчиво отодвинули руки. Когда Шанталь открыла глаза, он уже быстро шагал через лужайку, наклоняясь и поднимая мячи. Черт побери! Нет, эта ситуация заслуживает более крепкого словца. Проклятье!
Проклятье. Проклятье. Проклятье.
У Шанталь не оставалось сомнений в том, что Камерон Куэйд целовался с той же уверенностью, тем же умением, как он только что учил ее играть в гольф. Потери такого поцелуя было достаточно, чтобы заставить женщину плакать, особенно ту женщину, которую никто никогда по-настоящему не целовал. С тяжелым вздохом она подняла корзину и пошла вслед за ним.
Неужели она неправильно его поняла? Нет. Хотя, может быть, она действовала слишком быстро… Некоторым мужчинам не нравятся агрессивные женщины… но разве она была агрессивной? И та его подружка из «Баркер Коуэн», Джи-на-как-ее-там, она была не из робких.
Может, ей надо было схватить его за свитер? Обнять? Бог знает, как ей хотелось запустить руки в его густые темные волосы. Но ее техника поцелуев требовала не меньшей работы, чем гольф. Может, поинтересоваться, не проводит ли местный общественный колледж таких семинаров?
Вопросы, ответы, догадки мелькали у нее в голове, пока она собирала по лужайке мячи. К тому моменту, как они встретились около садовых ворот, солнце уже клонилось к горизонту, даря им свои последние теплые лучи. Он с невозмутимым выражением лица положил мячи в ее корзину.
— Спасибо еще раз, — тихо сказала она, — спасибо за то, что научили меня, как правильно держать тело при ударе.
— У вас все получится, когда вы научитесь расслабляться.
Через секунду он сделает шаг назад, махнет на прощанье рукой и медленно побредет домой. При мысли об этом ее охватила паника. Шанталь хотела реабилитироваться после своей промашки с поцелуем, хотела снова заставить его улыбаться.
— Мой последний удар требует от меня большей благодарности, чем простое спасибо. — Она облизнула пересохшие губы. — Может, вы останетесь на ужин?
— Готовить буду я? — спросил он.
— Я брала уроки.
— Страшновато. Вы сказали, что уроки гольфа вы тоже брали.
— Я еще никого не отравила. — Она сделала паузу для того, чтобы Куэйд оценил вышесказанное, а также потому, что ей понравился его ответ. — По крайней мере в последнее время.
Считая удары сердца, она думала, что он не ответит на шутку, но, когда ее уже охватило разочарование, он улыбнулся. Эти ямочки на его щеках…
— Скажите, Шанталь… Уроки гольфа, уроки готовки. А вы делаете что-нибудь просто так?
— Я бы сказала, что нет, хотя я только что пригласила вас на ужин и думаю, что прошла экзамен. — Ее голос звучал тихо и хрипло, вовсе не так беззаботно, как ей хотелось. — Вы останетесь, если я пообещаю расслабиться?
Он ответил не сразу, и в наступающих сумерках она не поняла, что значит выражение его лица. Секунды тянулись как вечность. Возможно, ей следовало глубоко вздохнуть. Возможно, засмеяться и разрядить обстановку. Возможно…
— Не думаю, что это хорошая идея, — мягко сказал он.
— О, — разочарованно вздохнула она. — Есть какая-то определенная причина?
— Вот как я вижу ситуацию: я дал вам урок гольфа потому, что я у вас в долгу. Затем вы приглашаете меня на ужин, потому что считаете, что обязаны мне. А потом я приглашу вас на обед, потому что буду должен вам за ужин. — Он сделал паузу, достаточно длинную, чтобы она успела представить свечи, цветы, колени, соприкасающиеся под столом, и руки, касающиеся друг друга на белоснежной скатерти. — И когда же все эти знаки благодарности закончатся?