Джеймсон Бронуин. Уроки гольфа и любви

   Куэйд пересек гостиную и неожиданно остановился. Вчерашняя строгая атмосфера резко изменилась: на полу лежали клюшка для гольфа и мячи, на кофейном столике журналы. Он прошел дальше, к потрескивающему огню камина, к подушкам на полу. Ему потребовалось меньше секунды, чтобы представить ее лежащей здесь без пижамы — волосы растрепаны, блики огня играют на обнаженном теле. Желание, горячее, как пламя в камине, обожгло ему тело. Он хотел запустить пальцы ей в волосы, сделать так, чтобы она тоже загорелась в пламени страсти.
   — А, вот ты где.
   Куэйд тряхнул головой, отгоняя фантазии, и, повернувшись, увидел Шанталь в дверном проеме.
   Обведя глазами гостиную, она смутилась.
   — Извини, я не думала, что кто-то придет.
   — Не стоит извиняться, мне так даже больше нравится.
   — О…
   Очевидно, не такого ответа она ожидала. Шанталь была явно в замешательстве и смутилась еще больше, когда заметила книгу у него в руках. Мило покраснев, она переминалась с ноги на ногу. Куэйд почувствовал, что на смену желанию пришло что-то более нежное, теплое. Это еще опаснее. Он должен уйти отсюда как можно быстрее.
   — Я читала, когда ты пришел.
   Он бросил диск и книгу на подушки.
   — Ты сегодня не работаешь?
   — Сегодня воскресенье.
   — В прошлое воскресенье ты отрабатывала удар в гольф.
   — Но не после наступления темноты.
   После наступления темноты. Эти три простых слова вызвали у него в сознании образы, большинство из которых запрещены детям до восемнадцати. Успокойся, песик, поругал он себя.
   — Я поставила чайник. Хочешь чаю? Или кофе?
   — Нет, сегодня интересный детектив по телевизору. — Ему лучше уйти. Пока он не сделал того, о чем впоследствии пожалеет. Он подбросил в руке лимон. — Но ты обязательно должна выжать лимон в то волшебное мамочкино варево.
   — А ты сам не можешь сделать это? Что же ты за сосед?
   На какое-то время Куэйд утонул в ее улыбающемся взгляде, но потом заметил, что глаза болезненно слезились.
   — Боюсь, сейчас я немного нездоров.
   — О, мой бог. — Глаза у нее широко распахнулись от беспокойства, и она прикрыла рукой рот, продолжая говорить сквозь пальцы. — Я заразила тебя? Той ночью…
   — Когда я тебя поцеловал?
   — Да.
   — Нет, у меня другая болезнь. — Он тряхнул головой. — Дело в том, что, когда вижу тебя в этой пижаме, я могу думать только о том, как я с тебя ее снимаю.
   Должно быть, она резко вдохнула полные легкие воздуха, так как грудь поднялась, натянув пижаму…
   Он не хотел, он сопротивлялся, но взгляд все же скользнул на верхнюю пуговицу. Когда это розовая фланель стала самым сексуальным в мире материалом? Нет, нет и нет. Пальцы сжались в кулаки, и Куэйд начал пятиться к выходу. Он больше не представлял ее обнаженной и не остановился, пока не достиг двери.
   Шанталь смотрела на него так, будто это он был лежачим больным.
   — Сделай себе горячий чай с лимоном, выпей таблетки и ложись в постель. И не вставай, пока не станет легче.
   — Но мне надо на…
   — На работу? Правда? — Эта мысль окончательно вывела его из себя, и он уже не мог остановиться: — Твоя преданность работе уже загнала тебя в кровать, не хватало еще загнать тебя в больницу.
   — Я не так уж сильно больна. Сказать по правде, я…
   — Как насчет следующей субботы? Ты ведь хочешь быть в хорошей форме на свадьбе? Или хочешь еще прибавить хлопот Джулии? — Наступила тишина. Куэйд был удовлетворен — уже дважды за ним оставалось последнее слово. Открывая дверь, он решил, что и третий раз не помешает: — И позвони сестре, дай ей знать, что у тебя все в порядке.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

   Позвонить сестре? А может, просто сразу свернуть ей башку!
   Шанталь выжала сок из лимонов, бормоча про себя проклятья в адрес своей наглой сестры и не менее наглого соседа.
   Неужели он на самом деле думал, что ей надо напоминать об ее обязанностях по отношению к Джулии? Конечно, она отпросится с работы, если почувствует себя совсем больной. Она не дура, не мученица, не ребенок… даже если ее пижама чем-то напоминает детскую.
   Но вообще-то Куэйд не выразил возражений против ее пижамы.
   Она налила в кружку кипяток. Или она его не так поняла? Кажется, он хотел увидеть ее без пижамы… Надо выбросить эти фантазии из головы и все-таки свернуть Джулии шею: за то, что она послала к ней Куэйда, даже не предупредив, и за то, что у Шанталь не было даже минутки переодеться, причесаться и вообще привести себя в порядок.
   Откинувшись на спинку дивана, Шанталь сделала первый пробный глоток чудесного снадобья матери Куэйда… и чуть не выплюнула его обратно в кружку. Поморщившись от отвращения, она провела языком по зубам. Но все же было очень мило с его стороны принести ей лимоны; хоть он и не помог ей приготовить напиток.
 
   Да просто он боялся, что не сдержится и дотронется до нее.
 
   Ее опять передернуло, на этот раз от жаркого воспоминания. Нет, она не ошиблась, Камерон Куэйд ясно дал понять, что хочет ее, Шанталь Гудвин!
   Эта мысль ее потрясла! Она опрокинула в себя полкружки густого лимонного варева, и то ли оно виновато, то ли ее открытие, но случилось чудо — на следующее утро Шанталь почувствовала себя намного лучше: горло не болело, в голове не трещало. Однако, открыв шторы и увидев мрачное, серое, дождливое небо, она решила не рисковать — можно отлично поработать и дома, скучать не придется.
   За весь долгий день ее телефон дал о себе знать всего шесть раз — два раза с работы и четыре раза это была Джулия. Разочарование ее было таким же мрачным, как дождливые тучи за окном.
   Она была уверена, что Куэйд проверит, как она себя чувствует, даже просто для того, чтобы посмотреть, последовала ли она его указаниям. Возможно, его не заботило ни то, ни другое. Возможно, это было просто проявлением соседской заботы. А может, он сам заразился от нее и ему даже хуже, чем ей? А может, все эти лекарства просто ударили ей в голову?
 
   В среду Шанталь проснулась и увидела за окном великолепное утро. Одеваясь на работу, она поймала себя на том, что напевает что-то себе под нос, и посмеялась над собой. Если все так прекрасно, то было бы здорово совершить что-то неожиданное и смелое, например позвонить Куэйду и узнать, не заболел ли он?
   Очень смело, но ведь они соседи. И у него никого здесь нет.
   И вообще пора вести себя по-взрослому, а не как влюбленная школьница. Ей нравится этот мужчина, сильно нравится, и она определенно хотела бы продолжить тот поцелуй. Ну так сделай же что-нибудь для этого!
   Знать бы, что.
   Через секунду она справилась со своей неуверенностью. Сегодня она чувствовала себя готовой совершить что-то смелое, жуткое, например выбрать ярко-красную блузку. В смелом порыве она нанесла на губы чуть больше помады, чем обычно, и почувствовала, что пульс участился.
   Она зайдет к нему после работы и скажет, что выздоровела. И если это не жутко смело, то она просто не знает, что могут означать эти слова.
 
   Она пошла на звук громыхающей рок-музыки в гараж позади дома и нашла Куэйда под «эмджи»… С того места, где она стояла, Шанталь видела ноги в тяжелых ботинках, выглядывающие из-под автомобиля. Легко было понять, кому они принадлежат.
   Почему-то это взволновало ее, кожа неожиданно покрылась мурашками. Он не видел ее, и она могла вдоволь его разглядывать. Прошло неприлично много времени, ее взгляд остановился на его бедрах.
   Из-под машины донеслось металлическое звяканье, а за ним послышалось краткое ругательство. Шанталь виновато отступила назад. Куэйд немного выдвинулся из-под машины, появились бедра и край грязной черной футболки. Она готова была откашляться и что-нибудь сказать, чтобы дать ему знать о своем присутствии, но тут он выдвинулся немного еще, и футболка задралась.
   О, мой бог!
   Ее обжег жар, дыхание участилось, тело стало горячим только от одной мысли, что она может дотронуться до его обнаженной кожи. Губами.
   Еще одно звяканье, еще несколько проклятий, и неожиданно он выполз из-под машины. Руки все еще над головой, взгляд на ее ногах, он молчал — но только секунду, затем легко вскочил на ноги. Глаза холодные, лицо невозмутимое. Он взял кусок тряпки, вытер руки и выключил надрывающееся радио.
   — Наслаждаешься?
   Шанталь облизнула пересохшие губы и почувствовала, что лицо у нее начинает гореть, однако ей удалось подхватить тон разговора.
   — Да, был прелестный вид.
   — Да? — Он перевел взгляд с тряпки на ее ноги. — Такой же прелестный, как тот, что я наблюдаю сейчас?
   Она машинально разгладила складки на юбке — на своей невероятно приличной, строгой серой юбке.
   — На тебе ведь джинсы, — заметила она, — так что я ничего не увидела. — Шанталь улыбнулась. А Куэйд нет. Он посмотрел на нее так, что заставил ее задержать дыхание. Затем отбросил тряпку и уставился на свои руки.
   — Ты была на работе?
   Тон вопроса был будничным, но она заняла оборону.
   — Да, я как раз шла домой.
   — Так рано?
   — Сегодня репетиция свадьбы. Через час. Я не видела и не слышала тебя все это время и подумала, что должна проверить, все ли с тобой в порядке. Может, ты заразился от меня?
   — Я в порядке. И ты тоже выглядишь гораздо лучше.
   — Чем в последний раз? — Она вспомнила о своей пижаме и красных глазах и засмеялась: — А что изменилось?
   На этот раз он взглянул на нее в ленивом раздумье, словно смотрел сквозь ее практичную юбку и яркую, но строгую блузку. Тело у нее сразу сделалось горячим, чувства обострились.
   — Милая юбка, — мягко сказал он. — И блузка… красивая. Но ты мне очень понравилась в той розовой пижаме… и ни в чем больше.
   Ну конечно. Она болтала о лимонах и лекарстве от простуды, а он в это время думал, что она без нижнего белья. Она пыталась подавить в себе жар — головокружительный, приятный, страстный жар. Особенно когда он стал не спеша сокращать дистанцию между ними.
   — Беспокойство о моем здоровье — единственная причина, по которой ты пришла? — Он остановился прямо перед ней. Шанталь даже не заметила, как попятилась назад, пока не почувствовала спиной что-то твердое. «Машина», — как в тумане подумала она. — Или у тебя были еще какие-то дела?
   Он положил руки на капот машины, рядом с ее бедрами, и она почувствовала, как кровь в жилах закипела.
   — Ты дрожишь, — сказал он.
   Его руки потянулись к ее талии, и она подалась вперед. Если Камерон Куэйд хочет снять с нее юбку, она готова…
   Он вложил ей в ладонь мобильный телефон, вибрирующий мобильный телефон, который был пристегнут к ее ремню.
   Это оказалась Джулия, болтливая как всегда. Ее монолог дал Шанталь время привести мысли в порядок, а Куэйд направился к своим вещам на скамейке. В этот миг она готова была убить Джулию.
   Однако произнесенное Джулией имя вернуло ее внимание к телефону.
   — Куэйд не отвечает на телефонный звонок? — повторила она. Он замер и повернулся к ней. «Джулия», — сказала она ему одними губами. — Думаю, я могу спросить у него, хочет ли он с тобой поговорить.
   Она наслаждалась паузой, пока Джулия переваривала сказанное.
   — Где ты? — с подозрением спросила сестра.
   — Сейчас? В гараже.
   — И он тоже там?
   — Да, он здесь.
   Она передала ему трубку. Когда первые слова Джулии вызвали у него улыбку, а последующая тирада заставила его рассмеяться, Шанталь почувствовала укол ревности.
   Ревность к сестре? К ее без пяти минут замужем и безумно влюбленной сестре?
   Тряхнув головой и отбросив такую невероятную мысль, она взглянула на Куэйда и увидела, что тот выпрямился, на щеках заходили желваки.
   — Я так не думаю, — сухо сказал он. — Разве нет кого-нибудь…
   Должно быть, Джулия прервала его. Он провел рукой по лицу и тяжело вздохнул.
   — Ну хорошо, я согласен.
   Он оглянулся и встретился взглядом с Шанталь. Лицо у него было таким напряженным, что она не могла дышать на протяжении целой бесконечно длящейся секунды.
   — Леди, вас поведу я.
   Поведет… куда? Шанталь судорожно перебирала в голове все те места, куда он может ее повести. Его грудь. Этот плоский живот, на который она украдкой посматривала чуть раньше… Но тут она вдруг поняла, что он все еще говорит с Джулией. А смотрит прямо на нее. Что все это значит?
   — Ты же говорил, что не будешь делать того, чего не хочешь, — сказала она, забирая у него телефон.
   Это не такое уж большое дело. — Куэйд пожал плечами с кажущимся безразличием, но она заметила в этом жесте какое-то напряжение. — Просто надо сегодня прийти. Митч не сможет. Зейн на работе — что-то надо отбуксировать, — и Джулия не знает, кого еще можно попросить.
   Прийти на свадебную репетицию, послушать клятвы и обеты? Ее сердце жалости. Чертова Джулия, как только она могла поставить его в такое положение! И Митч тоже хорош.
   — Ты не обязан делать это. Мог бы сказать, что занят.
   Он все еще стоял, облокотившись на машину, и пристально смотрел на нее, глаза блестели опасным светом.
   — Кто сказал, что я не хочу?
   — Я думала…
   — Я бесплатно пообедаю, выпью. И покатаюсь на свадебном «мерседесе».
   Так вот что предложила ему Джулия! Вот куда он ее поведет! Шанталь была в негодовании.
   — А я имею право вставить хоть слово?
   — Только если быстро. Тебе придется подбросить меня на место через полчаса, и ты, наверное, захочешь еще принять душ и переодеться. Уж я-то точно.
   — И что, ты думаешь, мне надеть?
   Он изучающе прищурил глаза, на его губах появилась легкая улыбка.
   — Что-нибудь, что легко снять.
 
   Куэйд прекрасно заменил Митча на репетиции. Молчаливый, сосредоточенный, лицо напряжено. В течение обеда он был непривычно спокоен.
   Билл сидел слева от Шанталь и слишком много говорил о красивых пейзажах севера, сопровождая свои рассказы выразительной и чрезмерной жестикуляцией. Из-за этого она все ближе подвигалась к Куэйду, который сидел по другую руку от нее. В результате она оказалась так близко, что это стало уже неприлично. Шанталь чувствовала, что готова взорваться.
   Если бы Куэйд не предложил долить всем еще вина, она бы сделала это сама. Хоть какое-то разнообразие. Он подошел к бару, оперся о стойку и непринужденно заговорил с симпатичный блондинкой-барменшей.
   Шанталь страстно хотела сейчас быть на ее месте. Потом кто-то встал между ними, и он выпал из ее поля зрения. Этот кто-то была Пруденс Форд, которая опустила свои впечатляющие волосы на стойку прямо рядом с Куэйдом.
   Кри заметила это и обратилась к брату:
   — Иди, спасай Куэйда, стервятники на горизонте.
   Значит, не только ей он казался таким неотразимым, он притягивал женщин, как магнит стальные скрепки.
   Какие же у него все-таки планы в отношении ее?
   Простой вопрос для такой умной девочки, как ты, Шанталь.
   Разве он не предложил ей надеть что-нибудь, что легко снять? Она опустила глаза вниз, на свои джинсы на пуговицах и рубашку, застегнутую до самого горла. Конечно, ей хотелось надеть легкую юбку и топик. Или еще что-нибудь из одежды, оставшейся на кровати.
   Но она не хотела выглядеть слишком… уступчивой.
   Если он хочет чего полегче, пусть получает Пруденс Форд. Эта женщина знает, чего хочет от мужчины. Но ведь и ты хотела этого сегодня утром, Шанталь. И ты бы сделала это сегодня после обеда, Шанталь, в гараже Куэйда, на машине Куэйда, в машине Куэйда…
   Так в чем дело?
   Еще один дурацкий поступок, если уж называть вещи своими именами, если отбросить свой основной инстинкт и посмотреть правде в глаза…
   Стоя в розовой беседке Джулии и наблюдая за напряженной фигурой Куэйда, она чувствовала, как внутри у нее все сжалось. Она слышала, как дрогнул у Джулии голос, когда та произносила слова клятвы, и хотела бы быть в эту минуту на ее месте. Она хотела слышать эти священные клятвы любви и верности, преданности и единства, хотела смотреть в его завораживающие зеленые глаза и слышать слова, слетающие с ее собственных уст.
   Она хотела от Куэйда гораздо большего, чем просто секс.
   Ну вот она и признала это. Шанталь сидела спокойно, стараясь глубоко дышать, расслабиться и прийти в себя. Она поняла, что же на самом деле с ней происходит.
   Кинув взгляд в сторону бара, она увидела, что появился Зейн и мужчины вернулись за стол. Ее смущенный взгляд встретил взгляд Куэйда, задержался, и сердце застучало по ребрам, как молоток.
   Ей надо уходить отсюда. И быстро.
   Налепив на лицо фальшивую улыбку и стараясь не встречаться ни с кем глазами, она пробормотала что-то насчет завтрашней работы и о том, как много дел у нее накопилось после отгулов. Потом взяла сумку и поспешно направилась к двери.
   Оказавшись через тридцать секунд возле своей машины, она увидела его.
   Куэйд был в десяти ярдах от нее, затем подошел ближе. Обойдя длинный трейлер, закрывавший ему обзор, он увидел, что ее блестящая серебристая машина поцарапана. От одного конца до другого тянулась глубокая царапина.
   — Ох, — мягко выдохнул он.
   Она не повернула головы, но он услышал, как она прерывисто вздохнула, увидел злость в ее глазах.
   — То же самое случилось как-то с моим «бимером». Новеньким, всего две недели как купил.
   Я свою купила четыре недели назад. — Она дотронулась до дверцы, нежно провела пальцами по царапине. — И что ты сделал?
   — Сообщил в полицию и отправил машину в ремонт.
   Она засмеялась.
   — Тогда я сделаю то же самое.
   Шанталь наклонилась к водительской дверце, но он остановил ее, положив руку на плечо.
   — Дай мне ключи, я поведу. Она тряхнула головой.
   — Никто не водит эту машину, кроме меня.
   — Ты не в себе, расстроена, а ты и так ездишь слишком быстро. Я еще жить хочу.
   — Сегодня неплохой вечер для прогулки пешком.
   — Это ты и хотела сделать, когда убежала из бара? Прогуляться пешком до дома?
   Все еще держа руку у нее на плече, Куэйд почувствовал, что она задрожала.
   — Я… я не думала. Я вовсе не думала бросать тебя.
   — Рад слышать. А теперь дай ключи.
   — Я больше не злюсь, и я хорошо вожу машину.
   — Это твое субъективное мнение, я ведь уже ездил с тобой. Ты водишь слишком быстро. — Она открыла рот, чтобы возразить, но он не дал: — Помнишь, как ты подрезала грузовик на Килти-Хилл? Еле-еле справилась тогда с управлением. Скажи, Шанталь, ты можешь говорить о чем-нибудь и при этом не спорить?
   Куэйд специально сделал ударение на словах «о чем-нибудь». Его глаза скользнули по ее губам, потом переместились на грудь, поднимавшуюся и опускавшуюся в такт прерывистому дыханию. Он провел рукой по ее плечу, по руке, потом опять вверх, к плечу, почувствовал, что она немного дрожит, и понял, что сам дрожит тоже.
   Затем взял из ее ослабевших рук ключи.
   — Пока ты не начала придумывать, почему я не могу вести машину, могу сказать тебе, что я не превышаю скорости, вежлив с другими водителями и выпил всего один бокал вина этим вечером.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

   Через десять минут Шанталь стала угнетать тишина в машине. Можно было бы поставить какую-нибудь музыку — у нее большой выбор, — но она заметила, как ехидно ухмыльнулся Куэйд, глядя на ее коллекцию бойз-бэндов.
   А вдруг он думает, что она все еще переживает, отдав ему ключи? Шанталь никак не могла отбросить терзавшие ее сомнения и наконец решила поговорить.
   Кроме того, оставался еще один вопрос…
   Он все еще хочет, чтобы она оказалась без одежды?
   О господи, пора прекратить думать об этом…
   — Надеюсь, ты не хочешь спросить меня…
   — Эта фраза только подтолкнет меня к тому, что я действительно хочу спросить, — перебил он, но она услышала в его голосе смешок.
   «Хорошо, — подумала она, — весело — это хорошо».
   Он махнул рукой, сильной, мужественной рукой с длинными изящными пальцами. Вспоминая его руку на своем плече, она почувствовала, как ее охватывает знакомый жар, острая волна желания, и ощутила на себе его взгляд. Он следил за тем, куда она смотрела.
   Поймали. Лицо у нее вспыхнуло, она отвернулась, кашлянула и стала вспоминать, о чем хотела спросить.
   — Я тут думала насчет твоего «эмджи». Ты собираешься на нем ездить?
   — Может быть. — Он улыбнулся своей неуловимой сексуальной улыбкой, от которой на щеках у него появлялись ямочки.
   — На самом деле это машина моего отца. Он долго возился с ней, потратил несколько лет, разыскивая разные части. Ты когда-нибудь слышала о четвертом правиле ремонта машины?
   Шанталь покачала головой.
   — Оно гласит: парень, у которого есть деталь, которая тебе нужна, продал ее вчера.
   — Звучит очень похоже на Законы Мерфи.
   Еще хуже. — Их глаза встретились и задержались на мгновенье, пока ему не пришлось опять посмотреть на дорогу. — У отца пропал весь энтузиазм после смерти мамы. А я решил заняться ею, пока жду, что там надумает Джулия насчет моего сада. Решил закончить работу над машиной отца. Своего рода дань…
   Его голос сорвался, и Шанталь мысленно закончила за него: дань памяти. Да. Потрясенная этими словами, она помолчала.
   — Поэтому ты и восстанавливаешь сад? Ради твоей матери?
   Он перестал барабанить пальцами и взглянул на Шанталь, на лице было написано удивление, но глаза потеплели. Потеплело и на сердце у Шанталь.
   — Просто я хочу, чтобы все было как раньше. Не знаю, но… что-то у меня не очень получается ничегонеделание.
   — Или ты просто любишь своих родителей и скучаешь по ним.
   Он пожал плечами и заерзал на сиденье. Смутился?
   — Может, есть еще какие-нибудь причины? — спросила она.
   — Это ведь земля. Она была заброшена, опустошена. Я подумал, надо что-то с ней сделать.
   — Ты можешь заняться фермерством, развести курочек, которые будут яйца нести.
   Куэйд засмеялся.
   — Ты любишь виноград? — спросила она.
   — Он у меня в списке на одном из первых мест. А почему ты спрашиваешь?
   — Было бы здорово посадить его здесь. Климат и почва идеальны, и вокруг полно винных заводов.
   — К северу отсюда?
   — Да. Нужно знать, зачем работаешь.
   — Похоже, ты знаешь.
   — Да, знаю.
   Она не знала многого другого, например, как снять одежду, чтобы ему понравилось…
   — Я делала кое-какую работу для местного винного завода.
   — И что, виноград — выгодное дело?
   — Не сказала бы. Джеймс должен знать. — И пояснила в ответ на его удивленный взгляд: — Джеймс Хариер, консультант по виноградникам и фруктовым садам.
   Она предложила познакомить их на свадьбе, и это перевело разговор в другое русло: на список гостей и где кому сидеть. Пока они болтали, машина въехала во двор Куэйда, и он заглушил мотор.
   Шанталь понимала, что когда-нибудь этот момент наступит, она продолжала болтать, стараясь оттянуть мгновение, когда ей все равно придется столкнуться с вопросом: что же дальше?
   Она наконец замолчала.
   В воздухе повисло напряжение, вокруг — темнота, тишина. Шанталь закрыла глаза и вдохнула запах человека и машины, мужчины и «мерседеса». Прокричала ночная птица, и она услышала еле уловимый скрип кожи, когда Куэйд немного изменил позу на сиденье, не поворачивая головы. Не открывая глаз, даже не посмотрев на него украдкой, она точно знала, как он выглядит: руки на руле, черные брови нахмурены.
   — Я уже очень давно не делал этого, — мягко проговорил он.
   — Не сидел в машине и не болтал? — Она открыла глаза и повернулась к нему. Точно, как она и представляла! — Раньше, наверно, часто приходилось?
   — Ну, болтовни-то уж точно было немного. — Он медленно повернул к ней голову, и этот жест взволновал ее. Она представила, как это в постели: черные волосы на белой подушке, соблазнительная улыбка… — А как насчет тебя?
   Она сглотнула.
   — Это не по мне.
   — С тобой никогда такого не случалось?
   — Нет.
   Движением таким же соблазнительным, как и его улыбка, он расслабил плечи и откинулся на спинку сиденья. Когда кончики его пальцев погрузились в ее волосы, ей захотелось прижаться к его груди.
   — Никогда не обнималась?
   — Нет. — Она облизнула губы.
   Мне никогда еще не было так хорошо, — прошептал он, наклоняясь к ней и медленно — слишком медленно — дотрагиваясь губами до ее лба, целуя так нежно, что она едва могла уловить этот поцелуй. Но когда он дотронулся своими божественными губами до ее виска, она почувствовала нежную волну желания.
   — Уже началось? — спросила она.
   Улыбаясь, он дотронулся большим пальцем до ее нижней губы.
   — Почти.
   Его палец продолжал ласкать ее губы, нижнюю, затем верхнюю, и ей страстно захотелось, чтобы он поцеловал ее, чтобы обнял. Разгоряченная, задержав дыхание, она ждала, пока он медленно проводил рукой по ее шее, по груди.
   Со стоном нетерпения она рванулась к нему, притянув к себе, и их губы нашли друг друга. Вздох удовлетворения вырвался у нее из груди, когда сдержанный поцелуй перерос во всепоглощающую страсть…
   Возбужденная, она прильнула к Куэйду, наслаждение растеклось по ее венам, и она почувствовала себя настоящей женщиной, чего с ней никогда раньше не случалось.
   Когда она перевела дыхание, руки Куэйда спустились ей на плечи, а губы — на шею. Щекочущее тепло его губ, нежные прикосновения к мочке уха… она не могла сдержать глухой стон.
   — Если это и называется обжиманием, — выдохнула она, — тогда сожалею, но у меня совсем нет в этом опыта.
   Он засмеялся.
   — Если ты всегда носила такие же плотно застегнутые рубашки, то я не удивлен.
   — Не думаю, что дело в одежде. — Ее голос звучал хрипло и низко. Его руки переместились на ее рубашку, быстро и ловко расстегивая пуговицы.
   — Нет?