Страница:
— Я не испугалась, — быстро проговорила она. — Я ничего не боюсь. Я слишком упряма, для того чтобы бояться. Мы, приютские, должны быть такими. Ты же читал: непослушна и самоуверенна. Не правда ли, все это мало похоже на трогательную сиротку?!
— Скорее похоже на то, что моя любимая сильная Билли выдумывает что-то такое, чего и сама не понимает. Похоже, что ты в отчаянии, что тебе одиноко. — Его глаза странно блеснули. — Господи, как мне хочется поддержать тебя, помочь тебе пережить все это!
— Я не нуждаюсь ни в твоей, ни в чьей-либо помощи, — заявила Билли. — Я рано поняла, как устроен мир. — Она пожала плечами. — Люди, которые приютили меня, не могли помочь мне, потому что они не могли полюбить меня. У них были собственные семьи, а я была тщедушной девчонкой с растрепанными рыжими волосами, застенчивой настолько, что даже боялась открыть рот. Они заботились обо мне, чтобы заработать деньги, они просто выполняли свой долг. — Губы ее задрожали. — В моих ушах до сих пор звучит голос миссис Андерс, которая, принимая меня в приют после побега, предупредила, что это в последний раз. Она была недовольна тем, что приютившая меня семья не выполнила своих обязанностей. Но я оказалась слишком трудным ребенком. — Она вздернула подбородок. — И они были вынуждены отказаться от меня.
Он представил себе одинокую Билли, готовую разделить с кем-нибудь переполнявшую ее любовь и не имеющую никого, кто бы нуждался в этой любви, и почувствовал почти физическую боль от желания защитить ее. Ему хотелось взять ее на руки, покачать, как маленького ребенка, чтобы уменьшить боль ее одиночества, которую он чувствовал за этой дерзкой попыткой защититься. Он видел, как мечется она между неуверенностью и страхом. Боится поверить, боится полюбить, боится отдать свое сердце. Душа, которая жаждет любви, но настолько боится ничего не получить в ответ, что отказывается от малейшей попытки. «Подожди, Цветок Пустыни, отбрось страх и позволь мне доказать тебе, что бывает по-другому». Он медленно разжал пальцы и глубоко вздохнул. «Еще не время», — решил он.
— Наверное, это было похоже на то, как если бы тигренка стали держать вместе с домашними кошками, — пошутил Дэвид. Он видел, как ее напряжение слабеет.
— Я вовсе не была такая уж плохая, — сказала Билли с неуверенной улыбкой. — Просто я не терплю подачек и одолжений. Когда все они оставляли меня в покое, я вела себя вполне сносно. — Улыбка исчезла с ее лица, она нахмурилась. — Все это на самом деле не имеет никакого значения. Дело только в этом проклятом досье.
— Это «проклятое досье» уже в мусорной корзине, и там ему самое место, — ответил ей Дэвид. — Теперь я узнаю о тебе только то, что ты сама захочешь мне рассказать. Обещаю. — Его улыбка была просящей и одновременно виноватой, она почувствовала, как теплая волна поднялась в ней. — Ты сможешь простить меня, Билли?
«Какие могут быть сомнения», — беспомощно подумала она. Он был так обезоруживающе искренен, что ее гнев совершенно испарился.
— Наверное, да, — неохотно призналась она. — Но не тех ищеек, которые бродят вокруг меня. Пусть они не смеют совать нос в мои дела. Твой всесильный покровитель шейх Карим вряд ли сам верит в то, что я подосланная к тебе террористка. Но ему вряд ли понравилось, когда я назвала его варваром.
— Карим, без всякого сомнения, был этим обижен. — В глазах Дэвида искрился смех. — С детских лет он старается избавиться от деспотических черт в своем характере. Небезопасно намекать ему, что он не очень в этом преуспел.
— Я учту это, — пожала плечами Билли. — Так или иначе, ему не придется слишком долго мучиться со мной. Ты говорил, что механик почти закончил ремонт моего джипа.
— Почти. — Улыбка исчезла с лица Дэвида. — Сегодня днем на вертолете должны были доставить запасные части, которые необходимы для ремонта.
Почувствовав, как внезапно сжалось сердце, Билли тут же приказала себе держаться спокойно.
— Через день-другой я уже могу ехать? — стараясь казаться беспечной, спросила она. — И Карим, и Клэнси наконец-то вздохнут с облегчением.
С загадочным выражением на лице Дэвид встал из-за стола.
— Кроме запасных частей, вертолет привез еще кое-что.
— Тот пакет, который ты ждал?
Дэвид кивнул.
— Тоже что-то вроде замены. — Он направился к резному шкафу. Оглянувшись через плечо, открыл дверь и засунул руку внутрь. — Это подарок, и на этот раз я не принимаю никакого отказа.
— Я предупреждала тебя, что не могу принимать никаких… — Она замолчала, увидев, что он держит в руках. Испанская гитара из золотистого дерева, такая изысканная, настоящее произведение искусства.
Глаза Дэвида сияли, когда он с гитарой в руках подошел к Билли. С мягкой улыбкой он протянул ей инструмент.
— Это очень хорошая гитара. Я знаю, это не то, что твоя «старая подруга», но, дай время, может быть, она тоже станет твоим другом. — Он умолк, заметив сомнение на ее лице. — Это не замена, Билли, я послал твою гитару в Мадрид, чтобы там восстановили покалеченную поверхность. Но для того, чтобы она звучала, как прежде, необходима большая реставрация. Не знаю, согласишься ли ты на это? Она ведь дорога тебе в том виде, в каком досталась в те годы, когда ты только начинала самостоятельный путь.
Так как Билли продолжала молчать, его беспокойство росло.
— Билли, в чем дело?!
Она медленно подошла к нему и нерешительно, кончиками пальцев, прикоснулась к гитаре.
— Прекрасно, — еле слышно прошептала Билли, — это так прекрасно. — Она чувствовала, как ее наполняет теплая волна благодарности. «Какой он заботливый», — подумала Билли, а вслух сказала: — Она мне очень нравится. — Подступившие слезы мешали ей говорить, она прерывисто вздохнула. — Ты прав, я хочу оставить все, как есть.
— Ну и хорошо, — произнес он голосом, в котором сквозило облегчение. — Я волновался по этому поводу.
— Не стоило.
Внезапно она отложила гитару в сторону и бросилась в его объятия, как будто хотела от чего-то спрятаться. Ее руки обвились вокруг его шеи, а голова склонилась к его плечу. Слезы, сдерживать которые у нее больше не было сил, закапали на синюю рубашку.
— Никто никогда не делал мне лучшего подарка. Я хочу отблагодарить тебя, позволь мне тоже что-нибудь сделать. Что ты хочешь?
Она услышала, как он довольно засмеялся, обнимая ее свободной рукой:
— Это как раз подходящий вопрос для мужчины, сгорающего от любви. Я бы мог дать тебе ответ старый, как мир, но не уверен, понравится ли он тебе.
Она почувствовала, как краска бросилась ей в лицо, и это привело ее в замешательство. Билли редко доводилось испытывать такое смущение. Еще несколько часов назад она с Дэвидом чувствовала себя спокойно и естественно.
— Не шути, я говорю серьезно.
— Я знаю, что ты говоришь серьезно, — ласково произнес он. — Ты же не можешь просто так брать и ничего не давать взамен, правда, Билли?
Его руки гладили ее волосы и ласкали шею.
— Не волнуйся, — продолжал он, — я дам тебе возможность отблагодарить меня. Это будет то, чего мне очень хочется.
— Что же это?
— Я хочу, что бы ты осталась здесь как можно дольше, Цветок Пустыни. И это будет твой подарок мне.
Его голос звучал как волшебная музыка. Она чувствовала его ласковое дыхание и легкое прикосновение его губ к своему уху.
— Мы многое не успели сделать.
— Ты имеешь в виду…
Он засмеялся:
— Наш рассвет? О да, и это тоже. Но я думал и о других вещах. Я хочу, чтобы ты была рядом, когда я работаю. Ты не видела мой сад. Я мечтал проскакать с тобой на лошадях по пустыне. — Он тихонько отодвинул ее от себя. — Я еще не слышал, как ты играешь на гитаре и поешь свои песни. Я очень хочу, чтобы все это было в нашей жизни. Ты можешь мне это обещать?
Она кивнула, одновременно сердясь на себя за то, что никак не может унять слезы.
— Я останусь, но ненадолго. — И неуверенно добавила: — Хотя, может быть, ты получишь совсем не то, что ожидаешь. Ты же не слышал, как я пою, а я совсем не звезда мюзик-холла.
Он отвернулся, чтобы она не заметила выражения облегчения на его лице. Дэвид радовался тому, что ему удалось получить отсрочку и приблизиться к достижению своей цели еще на один шаг.
— Не имеет значения, — усмехнулся он, — у меня совершенно нет слуха. — Он сделал шаг назад и, протягивая ей гитару, добавил с насмешливой улыбкой: — Я буду счастлив и просто от шума.
— Шума? — переспросила она. — Ну я уж не настолько плохо играю!
Ее пальцы пробежали по струнам:
— Какая чудесная!
— Почему бы тебе не попробовать познакомиться поближе с твоей новой подругой, — предложил он. — Мне нужно кое над чем поработать.
— Мне нравится эта идея, — проговорила Билли и направилась к кровати, сбрасывая на ходу туфли.
Она села, скрестив ноги, и совершенно забыла о Дэвиде, как только извлекла из инструмента первый звук.
Дэвид удовлетворенно кивал головой. Он видел, что это занятие займет все внимание Билли на какое-то время. Он уселся в кресло за письменным столом и бросил еще один взгляд на кудрявый затылок, склоненный к инструменту. Потом он начал печатать, и постепенно, в состоянии полной сосредоточенности, Дэвид погрузился в свой мир.
Глава 5
— Скорее похоже на то, что моя любимая сильная Билли выдумывает что-то такое, чего и сама не понимает. Похоже, что ты в отчаянии, что тебе одиноко. — Его глаза странно блеснули. — Господи, как мне хочется поддержать тебя, помочь тебе пережить все это!
— Я не нуждаюсь ни в твоей, ни в чьей-либо помощи, — заявила Билли. — Я рано поняла, как устроен мир. — Она пожала плечами. — Люди, которые приютили меня, не могли помочь мне, потому что они не могли полюбить меня. У них были собственные семьи, а я была тщедушной девчонкой с растрепанными рыжими волосами, застенчивой настолько, что даже боялась открыть рот. Они заботились обо мне, чтобы заработать деньги, они просто выполняли свой долг. — Губы ее задрожали. — В моих ушах до сих пор звучит голос миссис Андерс, которая, принимая меня в приют после побега, предупредила, что это в последний раз. Она была недовольна тем, что приютившая меня семья не выполнила своих обязанностей. Но я оказалась слишком трудным ребенком. — Она вздернула подбородок. — И они были вынуждены отказаться от меня.
Он представил себе одинокую Билли, готовую разделить с кем-нибудь переполнявшую ее любовь и не имеющую никого, кто бы нуждался в этой любви, и почувствовал почти физическую боль от желания защитить ее. Ему хотелось взять ее на руки, покачать, как маленького ребенка, чтобы уменьшить боль ее одиночества, которую он чувствовал за этой дерзкой попыткой защититься. Он видел, как мечется она между неуверенностью и страхом. Боится поверить, боится полюбить, боится отдать свое сердце. Душа, которая жаждет любви, но настолько боится ничего не получить в ответ, что отказывается от малейшей попытки. «Подожди, Цветок Пустыни, отбрось страх и позволь мне доказать тебе, что бывает по-другому». Он медленно разжал пальцы и глубоко вздохнул. «Еще не время», — решил он.
— Наверное, это было похоже на то, как если бы тигренка стали держать вместе с домашними кошками, — пошутил Дэвид. Он видел, как ее напряжение слабеет.
— Я вовсе не была такая уж плохая, — сказала Билли с неуверенной улыбкой. — Просто я не терплю подачек и одолжений. Когда все они оставляли меня в покое, я вела себя вполне сносно. — Улыбка исчезла с ее лица, она нахмурилась. — Все это на самом деле не имеет никакого значения. Дело только в этом проклятом досье.
— Это «проклятое досье» уже в мусорной корзине, и там ему самое место, — ответил ей Дэвид. — Теперь я узнаю о тебе только то, что ты сама захочешь мне рассказать. Обещаю. — Его улыбка была просящей и одновременно виноватой, она почувствовала, как теплая волна поднялась в ней. — Ты сможешь простить меня, Билли?
«Какие могут быть сомнения», — беспомощно подумала она. Он был так обезоруживающе искренен, что ее гнев совершенно испарился.
— Наверное, да, — неохотно призналась она. — Но не тех ищеек, которые бродят вокруг меня. Пусть они не смеют совать нос в мои дела. Твой всесильный покровитель шейх Карим вряд ли сам верит в то, что я подосланная к тебе террористка. Но ему вряд ли понравилось, когда я назвала его варваром.
— Карим, без всякого сомнения, был этим обижен. — В глазах Дэвида искрился смех. — С детских лет он старается избавиться от деспотических черт в своем характере. Небезопасно намекать ему, что он не очень в этом преуспел.
— Я учту это, — пожала плечами Билли. — Так или иначе, ему не придется слишком долго мучиться со мной. Ты говорил, что механик почти закончил ремонт моего джипа.
— Почти. — Улыбка исчезла с лица Дэвида. — Сегодня днем на вертолете должны были доставить запасные части, которые необходимы для ремонта.
Почувствовав, как внезапно сжалось сердце, Билли тут же приказала себе держаться спокойно.
— Через день-другой я уже могу ехать? — стараясь казаться беспечной, спросила она. — И Карим, и Клэнси наконец-то вздохнут с облегчением.
С загадочным выражением на лице Дэвид встал из-за стола.
— Кроме запасных частей, вертолет привез еще кое-что.
— Тот пакет, который ты ждал?
Дэвид кивнул.
— Тоже что-то вроде замены. — Он направился к резному шкафу. Оглянувшись через плечо, открыл дверь и засунул руку внутрь. — Это подарок, и на этот раз я не принимаю никакого отказа.
— Я предупреждала тебя, что не могу принимать никаких… — Она замолчала, увидев, что он держит в руках. Испанская гитара из золотистого дерева, такая изысканная, настоящее произведение искусства.
Глаза Дэвида сияли, когда он с гитарой в руках подошел к Билли. С мягкой улыбкой он протянул ей инструмент.
— Это очень хорошая гитара. Я знаю, это не то, что твоя «старая подруга», но, дай время, может быть, она тоже станет твоим другом. — Он умолк, заметив сомнение на ее лице. — Это не замена, Билли, я послал твою гитару в Мадрид, чтобы там восстановили покалеченную поверхность. Но для того, чтобы она звучала, как прежде, необходима большая реставрация. Не знаю, согласишься ли ты на это? Она ведь дорога тебе в том виде, в каком досталась в те годы, когда ты только начинала самостоятельный путь.
Так как Билли продолжала молчать, его беспокойство росло.
— Билли, в чем дело?!
Она медленно подошла к нему и нерешительно, кончиками пальцев, прикоснулась к гитаре.
— Прекрасно, — еле слышно прошептала Билли, — это так прекрасно. — Она чувствовала, как ее наполняет теплая волна благодарности. «Какой он заботливый», — подумала Билли, а вслух сказала: — Она мне очень нравится. — Подступившие слезы мешали ей говорить, она прерывисто вздохнула. — Ты прав, я хочу оставить все, как есть.
— Ну и хорошо, — произнес он голосом, в котором сквозило облегчение. — Я волновался по этому поводу.
— Не стоило.
Внезапно она отложила гитару в сторону и бросилась в его объятия, как будто хотела от чего-то спрятаться. Ее руки обвились вокруг его шеи, а голова склонилась к его плечу. Слезы, сдерживать которые у нее больше не было сил, закапали на синюю рубашку.
— Никто никогда не делал мне лучшего подарка. Я хочу отблагодарить тебя, позволь мне тоже что-нибудь сделать. Что ты хочешь?
Она услышала, как он довольно засмеялся, обнимая ее свободной рукой:
— Это как раз подходящий вопрос для мужчины, сгорающего от любви. Я бы мог дать тебе ответ старый, как мир, но не уверен, понравится ли он тебе.
Она почувствовала, как краска бросилась ей в лицо, и это привело ее в замешательство. Билли редко доводилось испытывать такое смущение. Еще несколько часов назад она с Дэвидом чувствовала себя спокойно и естественно.
— Не шути, я говорю серьезно.
— Я знаю, что ты говоришь серьезно, — ласково произнес он. — Ты же не можешь просто так брать и ничего не давать взамен, правда, Билли?
Его руки гладили ее волосы и ласкали шею.
— Не волнуйся, — продолжал он, — я дам тебе возможность отблагодарить меня. Это будет то, чего мне очень хочется.
— Что же это?
— Я хочу, что бы ты осталась здесь как можно дольше, Цветок Пустыни. И это будет твой подарок мне.
Его голос звучал как волшебная музыка. Она чувствовала его ласковое дыхание и легкое прикосновение его губ к своему уху.
— Мы многое не успели сделать.
— Ты имеешь в виду…
Он засмеялся:
— Наш рассвет? О да, и это тоже. Но я думал и о других вещах. Я хочу, чтобы ты была рядом, когда я работаю. Ты не видела мой сад. Я мечтал проскакать с тобой на лошадях по пустыне. — Он тихонько отодвинул ее от себя. — Я еще не слышал, как ты играешь на гитаре и поешь свои песни. Я очень хочу, чтобы все это было в нашей жизни. Ты можешь мне это обещать?
Она кивнула, одновременно сердясь на себя за то, что никак не может унять слезы.
— Я останусь, но ненадолго. — И неуверенно добавила: — Хотя, может быть, ты получишь совсем не то, что ожидаешь. Ты же не слышал, как я пою, а я совсем не звезда мюзик-холла.
Он отвернулся, чтобы она не заметила выражения облегчения на его лице. Дэвид радовался тому, что ему удалось получить отсрочку и приблизиться к достижению своей цели еще на один шаг.
— Не имеет значения, — усмехнулся он, — у меня совершенно нет слуха. — Он сделал шаг назад и, протягивая ей гитару, добавил с насмешливой улыбкой: — Я буду счастлив и просто от шума.
— Шума? — переспросила она. — Ну я уж не настолько плохо играю!
Ее пальцы пробежали по струнам:
— Какая чудесная!
— Почему бы тебе не попробовать познакомиться поближе с твоей новой подругой, — предложил он. — Мне нужно кое над чем поработать.
— Мне нравится эта идея, — проговорила Билли и направилась к кровати, сбрасывая на ходу туфли.
Она села, скрестив ноги, и совершенно забыла о Дэвиде, как только извлекла из инструмента первый звук.
Дэвид удовлетворенно кивал головой. Он видел, что это занятие займет все внимание Билли на какое-то время. Он уселся в кресло за письменным столом и бросил еще один взгляд на кудрявый затылок, склоненный к инструменту. Потом он начал печатать, и постепенно, в состоянии полной сосредоточенности, Дэвид погрузился в свой мир.
Глава 5
Напевая, Билли открыла дверь в свою комнату. В руках она бережно, как сокровище, держала гитару. Это будет чудесный вечер, подумала она мечтательно, совсем не такой, как все другие вечера, проведенные с Дэвидом. Не такой? На самом деле не было ничего необычного в тех часах, которые они провели с Дэвидом в его кабинете. Она сидела на кровати с гитарой, с удовольствием наигрывая свои песни, а Дэвид в это время работал над рукописью. Всего несколько раз за эти часы Дэвид обращался к ней с какой-нибудь незначительной просьбой или просто улыбался. Они не вышли даже пообедать. Эти минуты были такими чудесными из-за царивших в комнате близости и спокойствия. Иногда она переставала играть просто для того, чтобы кинуть взгляд на его сосредоточенное лицо, склоненное к клавишам, потом переводила глаза на его обтянутые голубой рубашкой широкие плечи. Когда Билли смотрела на него, поглощенного своей работой, ее охватывало восторженное восхищение Дэвидом, и она чувствовала, как ее сердце захлестывает горячая волна нежности.
— Я искала вас. Я должна вам кое-что сказать. — Голос Ясмин опустил Билли на землю.
Глаза Билли расширились от удивления:
— Только не говорите, что шейх опять хочет меня видеть, — произнесла она с недоверчивой улыбкой. — Не думаю, что он способен вытерпеть меня дважды за один день. — Она шутливо задрала нос. — Скажите ему, что сегодня вечером я больше не принимаю.
— Нет, это не шейх, — сказала Ясмин, поджав губы. — Эту историю я услышала от одного из охранников. В Казбахе любят посплетничать, но, похоже, что все это правда. — Она провела рукой по гладко зачесанным волосам. — Не знаю, как и начать.
Улыбка исчезла с лица Билли, пока она пересекала комнату, чтобы положить гитару на кровать.
— Расскажите мне то, что слышали, и мы вместе решим, что делать.
— Шейх Карим отправил вашего приятеля в тюрьму, — выпалила с решимостью Ясмин.
— Какого приятеля? — растерянно спросила Билли. — О ком вы говорите?
— Огромного человека, — уже более спокойно сказала Ясмин. — С длинными лохматыми волосами и очень сильного.
— Юзеф, — догадалась Билли. — О Господи, я должна была догадаться, что он будет преследовать меня.
— Да, его зовут Юзеф Ибрагим, — сказала Ясмин. — Он появился в Казбахе сегодня вечером и потребовал встречи с вами. Охранник сказал мне, что он был настроен очень воинственно.
— Наверняка, — согласилась Билли. — Кажется, он полагает, что без его помощи я не в состоянии позаботиться о себе.
Билли вдруг испуганно замолчала, когда до нее дошел смысл того, что сообщила Ясмин:
— Они держат его в тюрьме?
Ясмин удрученно кивнула:
— Он провел некоторое время в библиотеке с шейхом Каримом и Донахью, а потом охране было приказано отвести его в «Серебряный Полумесяц» и держать там до новых распоряжений шейха Карима.
— «Серебряный Полумесяц», что это такое?
— Это место вечерних развлечений, кафе, точнее ночной клуб, и принадлежит этот клуб шейху Кариму, как и большая часть собственности в Зеландане. Часть помещений открыта для посетителей, но в доме есть и тайные комнаты. Шейх использует их для встреч и таких дел, которые следует хранить в строжайшем секрете.
— Там он и держит неугодных ему людей? — изумленно спросила Билли. — Не могу в это поверить. Никогда бы не подумала, что шейх может пойти на это.
— Думаю, что все, что делает шейх, он делает из благих побуждений, — произнесла Ясмин осторожно. — Вашему другу не сделают ничего плохого, если, конечно, он не злоумышленник.
— А кто будет решать, виноват он или нет? — спросила Билли язвительно. — Очевидно, что в Зеландане шейх Карим является и судьей и палачом.
Внезапно Билли вздрогнула, представив себе, какой вред могут причинить Юзефу. «Ведь Карим совершенно сошел с ума на почве безопасности Дэвида. То, чем занимается Юзеф, вполне может быть каким-то образом связано с Ладрамом, и это может окончательно погубить его в глазах Карима», — подумала Билли.
— Я должна вытащить его оттуда.
— Нет! — твердо сказала Ясмин. — Может быть, если вы пойдете к шейху и обратитесь к нему с просьбой…
— С просьбой? — повторила возмущенно Билли. — Он же диктатор! Вы что, думаете, что я стану на коленях просить его отпустить человека, которого он задержал безо всяких на то оснований? Нет, я сама найду способ его освободить.
— Тогда идите к Лизану. Пусть он попробует воспользоваться хорошим отношением шейха к нему.
— Нет, я не собираюсь втягивать в это дело Дэвида, — сказала Билли, вскакивая на ноги. — Юзеф — это моя забота, и я постараюсь никого в это не втягивать.
— Почему бы не подождать до завтра? — снова попыталась образумить Билли Ясмин. — Одна ночь ничего не изменит, а вы, может быть, передумаете и все-таки пойдете к шейху.
— Ни за что! — Голос Билли звучал решительно. — Я должна вытащить его сегодня.
Она оглянулась:
— А где джелаба, которую я недавно надевала? Она с капюшоном, которым я могла бы закрыть лицо.
Билли достала пару брюк:
— Они могут понадобиться, если в кафе не будет слишком яркого света. Может быть, тогда я могу сойти за мужчину. Как я поняла, проведя здесь несколько дней, одинокая женщина на улице выглядит подозрительно.
— Джелаба в шкафу, — подсказала Ясмин. — Вы что же, собираетесь освободить своего друга силой?
— Если ничего другого не останется. Я приму решение на месте.
Ясмин покачала головой:
— Я бы никогда вам не рассказала об этом, если бы предполагала, что вы решитесь на такую глупость. Я полагала, что вы предоставите Лизану решить эту проблему.
— Я сама решаю свои проблемы, — резко ответила Билли.
Просторная черная рубашка была достаточно широкой, чтобы скрыть ее маленькую грудь, а ее короткие замшевые ботинки вполне могли сойти за мужские. Внезапно она обернулась, и в глазах ее засветилось любопытство.
— Почему вы рискнули рассказать мне о Юзефе? Вы же знаете, что шейх будет в бешенстве, если узнает, что вы меня предупредили. Я знаю, как вы дорожите своим положением в этом доме.
— Это моя жизнь, — сказала Ясмин, глядя прямо в глаза Билли. — Быть в услужении в доме шейха Карима — это большая честь для жителей Зеландана. Я мечтала получить это место, еще когда была девочкой.
— Тогда почему вы мне сказали?
— Это все из-за Лизана, — ответила Ясмин. — Вы нужны ему, и, если он увидит вас грустной, он будет несчастен.
— И это значит для вас больше, чем ваше место и преданность Кариму?
— Это самое главное. — Глаза Ясмин заблестели. — Что бы ни случилось, Лизана нельзя огорчать. Однажды случилось так, что я слишком беспокоилась о своем месте и потеряла мою Зайлу, Лизан не рассказывал тебе о Зайле?
Билли отрицательно покачала головой:
— Я не знала, что у вас есть дочь. Зайла — это ваша дочь, да?
— Да. — Ясмин тяжело вздохнула. — Я никогда не была замужем. Зайла родилась незаконнорожденной. Я слышала, что в вашей стране в этом нет ничего предосудительного, а в Седихане это преступление, грех. Зайла родилась, когда мне было тридцать, и я верила, что нашла свою любовь. — Ясмин грустно улыбнулась. — Но этот человек был иностранец, у него уже была семья. И все-таки мне удалось родить Зайлу и сохранить свое место.
— Это шейх помог вам? — спросила Билли.
— Я не могла рисковать. Мой поступок был бы слишком постыдным в глазах моих сограждан. Мне удалось сохранить в тайне рождение Зайлы, и я отослала ее к моей матери в Марасеф, чтобы она росла там. Я навещала ее при любой возможности и посылала столько денег, сколько могла. Мне хотелось быть уверенной в том, что Зайла ни в чем не нуждается. — Она покачала головой. — Я должна была быть рядом, чтобы защитить ее.
— Вы сделали все, что смогли, — сказала Билли с чувством.
— Того, что я делала, оказалось недостаточным. Моя мать была уже старой и не могла хорошо следить за ней. Марасеф очень опасный город для тех, кого некому защитить. — Ясмин закрыла глаза и перешла почти на шепот: — Однажды Зайла исчезла. Она была такой милой, симпатичной, веселой и жизнерадостной девочкой. Потом мы узнали, что случилось с ней. — Ясмин прикрыла потемневшие от гнева и боли глаза. — Я была в панике. Сделала все, что только могла. Обратилась в полицию, сама искала ее повсюду. Прошло полгода, но я не нашла никаких следов. И тогда я рассказала Лизану. — Она грустно улыбнулась. — Я не хотела делать этого. Но он видел, что я переживаю, и заставил все рассказать. Спасибо Аллаху.
— Что же он сделал? — спросила потрясенная Билли.
— Он разыскал ее и привел домой, — тихо ответила она. — Он отправился в Марасеф и искал ее, пока не нашел. Он обнаружил ее в публичном доме, как мы и подозревали. Они накачивали ее наркотиками и держали в этом состоянии, чтобы использовать в своих целях. — Голос Ясмин прерывался от гнева. — Моей девочке было тогда только тринадцать лет.
— О Господи. — Билли почувствовала, как к горлу подступили слезы.
— Вы когда-нибудь видели человека, страдающего от наркомании? Это ужасно. И не только для больного, но и для тех, кто пытается помочь ему. Я голову потеряла от горя, я не знала, что делать. Но Лизан не покидал ее ни на минуту, он спас ее. Мы отпаивали ее лекарствами, но на ее страдания было страшно смотреть. — Лицо Ясмин застыло от боли. — Наконец она стала приходить в себя, и это было еще хуже, потому что она начала вспоминать то, что произошло с ней. Ее не покидали страх и ужасные ночные кошмары. В эти минуты Лизан тоже был рядом. Он украшал ее комнату растениями и цветами, приносил ей, как маленькой девочке, воздушные шары. Он окружал ее заботой и вниманием, часами сидел, выслушивая ее исповедь. — По щекам Ясмин текли слезы. — Я не могла этого слышать, сердце мое разрывалось от боли. А Лизан слушал. И постепенно моя девочка начала оживать, ее страх исчезал, лицо оживляла улыбка. Потому что Зайла видела, что для Лизана она осталась таким же прелестным ребенком, каким была раньше. Он был терпелив и ласков с ней, как заботливый брат.
В комнате воцарилась тишина. Ясмин покачала головой, как будто хотела освободиться от тяжелых воспоминаний, и улыбнулась.
— Да, счастье Лизана значит для меня очень много.
— Я понимаю вас, — прошептала Билли. — А где теперь Зайла?
— Доктор посоветовал увезти Зайлу подальше от этих страшных воспоминаний. Лизан отправил ее в Америку, к людям, которые любят ее и заботятся о ней. Я очень по ней скучаю, но для моей девочки так будет лучше. Она часто пишет мне, и по ее письмам я вижу, что она теперь спокойна и может радоваться жизни, как и прежде. Во всяком случае, я надеюсь на это.
— Слава Богу, — мягко сказала Билли.
— Слава Аллаху, — едва слышно произнесла Ясмин. Ее темные глаза вновь обрели прежний блеск. — И, если помогая вам, я сделаю приятное Лизану, я должна это сделать. Это из-за моей Зайлы он теперь в опасности. Когда Зайлу отправили в Америку, Лизан вернулся в Марасеф. Прежде я никогда не видела его разгневанным, но тогда он был просто взбешен. — Ясмин передернула плечами. — Это было ужасно. Он кипел от злости. Лизан обратился к Алексу Бен-Рашиду, и этот притон был уничтожен. Да и сама сеть преступной торговли детьми попала под пристальное внимание властей. А ведь раньше преступники действовали почти в открытую. Судя по всему, люди Ладрама имели ко всему этому самое прямое отношение. Потому-то Ладрам и хочет отомстить Лизану за поражение. Он не привык проигрывать.
— Я не буду больше мучить вас, Ясмин, воспоминаниями, хватит, — сказала Билли. — Вы поможете мне одеться и, если захотите, проводите меня в этот «Серебряный Полумесяц», но дальше я буду действовать самостоятельно. Вы же вернетесь в Казбах.
— Но я не могу оставить вас одну. То, что вы надумали, — чистое безумие! К чему рисковать так безрассудно?!
— Нет, — ответила Билли мягко, но твердо. Она захватила ворох одежды и направилась переодеваться. — Я упряма, Ясмин. Моего друга схватили из-за меня, Юзеф — это моя проблема, и я решу ее сама.
— Охранник сказал, что они держат его в задней части здания, — сказала Ясмин, когда они остановились возле двери маленького магазинчика напротив «Серебряного Полумесяца». — Вторая зеленая дверь.
— Хорошо, — ответила Билли, поправляя волосы и натягивая капюшон, чтобы скрыть лицо. — А теперь возвращайсь в Казбах и ждите меня.
— Я не знаю… — с сомнением в голосе произнесла Ясмин. — Может быть…
— Идите, — твердо сказала Билли и с благодарностью поцеловала Ясмин в щеку. — Спасибо вам за все!
Билли уверенной походкой пересекла улицу и решительно открыла дверь клуба.
Она тут же окунулась в клубы табачного дыма и звуки восточной музыки, исполнявшейся на цимбалах и еще каких-то незнакомых ей местных инструментах. Сквозь табачный дым она с трудом различала силуэты людей, сидевших за столами. Все внимание присутствующих было направлено на площадку в центре зала, на которой в танце стремительно вращала бедрами роскошная красавица. «Интересно, — подумала Билли, — как ей удается при таком темпе не растерять свой наряд?» Полумрак и захватывающее шоу были ей на руку. Оставалось только придумать, как быстрее и незаметнее проникнуть в задние помещения.
Недалеко от площадки, где танцевала красавица, в арочном проеме была дверь, занавешенная плотными портьерами. Билли сразу приметила ее и с осторожностью стала продвигаться вдоль стены, держась подальше от близко поставленных столиков. Неожиданно она чуть не налетела на стол в углу зала. На нем Билли заметила поднос и белую салфетку, оставленные официантом. «Что может быть естественнее официанта в кафе? — промелькнуло у нее в голове. — И что может быть привлекательнее для двух стражников, чем бутылка вина?» Она подхватила поднос и перекинула белую салфетку через левую руку. Все выглядело очень правдоподобно, дело было только за вином.
Билли остановилась у столика, за которым сидели двое бородатых мужчин, они были так поглощены зрелищем, что не глядя поставили на протянутый поднос два бокала с недопитым вином. Осмелев, Билли попробовала дотянуться до бутылки в центре их стола.
Но осторожное движение ее руки было остановлено протестующим жестом. Увы, даже очаровательная танцовщица не смогла отвлечь внимания мужчин от бутылки с вином.
— Плохое вино, — негромко произнесла Билли по-арабски. Она выразительно сжала горло рукой и высунула язык, как если бы отравилась этим вином. — Бутулизм!
«А вдруг по-арабски это звучит совсем не так?» — с ужасом подумала Билли. Но опасения ее были напрасны, потому что оба мужчины тут же отдернули руки от бутылки, как будто бы они внезапно обожглись. Билли быстро поставила бутылку на поднос и направилась к занавешенной арке.
Остановившись перед занавесом, Билли, чтобы успокоиться, глубоко вздохнула, поправила капюшон и, нервно облизав губы, шагнула в арку. Она очутилась в темном холле, куда выходили двери каких-то помещений. Из-под одной из дверей пробивался свет. Поставив на пол поднос, она вылила на пол остатки вина из бокалов, наскоро вытерла стаканы полотенцем, потом вновь перекинула полотенце через руку и, не оставляя себе времени на сомнения и страхи, постучала в дверь.
Билли услышала голоса и звук отодвигаемых стульев. Затем дверь приоткрылась, и перед ней возникло лицо молодого солдата в уже знакомой ей оливковой форме.
«Без оружия», — с облегчением подумала Билли.
— Вино, — проговорила она по-арабски, — от шейха Карима Бен-Рашида.
На лице солдата отразилось крайнее изумление. Очевидно, солдатам не разрешалось пить при исполнении своих обязанностей. Билли проклинала себя за свою оплошность.
— По одному бокалу, — поспешно добавила она.
Растерянность исчезла с лица солдата, и он, пропуская ее, обернулся к своему начальнику, сидящему за письменным столом в другом конце комнаты.
— Я искала вас. Я должна вам кое-что сказать. — Голос Ясмин опустил Билли на землю.
Глаза Билли расширились от удивления:
— Только не говорите, что шейх опять хочет меня видеть, — произнесла она с недоверчивой улыбкой. — Не думаю, что он способен вытерпеть меня дважды за один день. — Она шутливо задрала нос. — Скажите ему, что сегодня вечером я больше не принимаю.
— Нет, это не шейх, — сказала Ясмин, поджав губы. — Эту историю я услышала от одного из охранников. В Казбахе любят посплетничать, но, похоже, что все это правда. — Она провела рукой по гладко зачесанным волосам. — Не знаю, как и начать.
Улыбка исчезла с лица Билли, пока она пересекала комнату, чтобы положить гитару на кровать.
— Расскажите мне то, что слышали, и мы вместе решим, что делать.
— Шейх Карим отправил вашего приятеля в тюрьму, — выпалила с решимостью Ясмин.
— Какого приятеля? — растерянно спросила Билли. — О ком вы говорите?
— Огромного человека, — уже более спокойно сказала Ясмин. — С длинными лохматыми волосами и очень сильного.
— Юзеф, — догадалась Билли. — О Господи, я должна была догадаться, что он будет преследовать меня.
— Да, его зовут Юзеф Ибрагим, — сказала Ясмин. — Он появился в Казбахе сегодня вечером и потребовал встречи с вами. Охранник сказал мне, что он был настроен очень воинственно.
— Наверняка, — согласилась Билли. — Кажется, он полагает, что без его помощи я не в состоянии позаботиться о себе.
Билли вдруг испуганно замолчала, когда до нее дошел смысл того, что сообщила Ясмин:
— Они держат его в тюрьме?
Ясмин удрученно кивнула:
— Он провел некоторое время в библиотеке с шейхом Каримом и Донахью, а потом охране было приказано отвести его в «Серебряный Полумесяц» и держать там до новых распоряжений шейха Карима.
— «Серебряный Полумесяц», что это такое?
— Это место вечерних развлечений, кафе, точнее ночной клуб, и принадлежит этот клуб шейху Кариму, как и большая часть собственности в Зеландане. Часть помещений открыта для посетителей, но в доме есть и тайные комнаты. Шейх использует их для встреч и таких дел, которые следует хранить в строжайшем секрете.
— Там он и держит неугодных ему людей? — изумленно спросила Билли. — Не могу в это поверить. Никогда бы не подумала, что шейх может пойти на это.
— Думаю, что все, что делает шейх, он делает из благих побуждений, — произнесла Ясмин осторожно. — Вашему другу не сделают ничего плохого, если, конечно, он не злоумышленник.
— А кто будет решать, виноват он или нет? — спросила Билли язвительно. — Очевидно, что в Зеландане шейх Карим является и судьей и палачом.
Внезапно Билли вздрогнула, представив себе, какой вред могут причинить Юзефу. «Ведь Карим совершенно сошел с ума на почве безопасности Дэвида. То, чем занимается Юзеф, вполне может быть каким-то образом связано с Ладрамом, и это может окончательно погубить его в глазах Карима», — подумала Билли.
— Я должна вытащить его оттуда.
— Нет! — твердо сказала Ясмин. — Может быть, если вы пойдете к шейху и обратитесь к нему с просьбой…
— С просьбой? — повторила возмущенно Билли. — Он же диктатор! Вы что, думаете, что я стану на коленях просить его отпустить человека, которого он задержал безо всяких на то оснований? Нет, я сама найду способ его освободить.
— Тогда идите к Лизану. Пусть он попробует воспользоваться хорошим отношением шейха к нему.
— Нет, я не собираюсь втягивать в это дело Дэвида, — сказала Билли, вскакивая на ноги. — Юзеф — это моя забота, и я постараюсь никого в это не втягивать.
— Почему бы не подождать до завтра? — снова попыталась образумить Билли Ясмин. — Одна ночь ничего не изменит, а вы, может быть, передумаете и все-таки пойдете к шейху.
— Ни за что! — Голос Билли звучал решительно. — Я должна вытащить его сегодня.
Она оглянулась:
— А где джелаба, которую я недавно надевала? Она с капюшоном, которым я могла бы закрыть лицо.
Билли достала пару брюк:
— Они могут понадобиться, если в кафе не будет слишком яркого света. Может быть, тогда я могу сойти за мужчину. Как я поняла, проведя здесь несколько дней, одинокая женщина на улице выглядит подозрительно.
— Джелаба в шкафу, — подсказала Ясмин. — Вы что же, собираетесь освободить своего друга силой?
— Если ничего другого не останется. Я приму решение на месте.
Ясмин покачала головой:
— Я бы никогда вам не рассказала об этом, если бы предполагала, что вы решитесь на такую глупость. Я полагала, что вы предоставите Лизану решить эту проблему.
— Я сама решаю свои проблемы, — резко ответила Билли.
Просторная черная рубашка была достаточно широкой, чтобы скрыть ее маленькую грудь, а ее короткие замшевые ботинки вполне могли сойти за мужские. Внезапно она обернулась, и в глазах ее засветилось любопытство.
— Почему вы рискнули рассказать мне о Юзефе? Вы же знаете, что шейх будет в бешенстве, если узнает, что вы меня предупредили. Я знаю, как вы дорожите своим положением в этом доме.
— Это моя жизнь, — сказала Ясмин, глядя прямо в глаза Билли. — Быть в услужении в доме шейха Карима — это большая честь для жителей Зеландана. Я мечтала получить это место, еще когда была девочкой.
— Тогда почему вы мне сказали?
— Это все из-за Лизана, — ответила Ясмин. — Вы нужны ему, и, если он увидит вас грустной, он будет несчастен.
— И это значит для вас больше, чем ваше место и преданность Кариму?
— Это самое главное. — Глаза Ясмин заблестели. — Что бы ни случилось, Лизана нельзя огорчать. Однажды случилось так, что я слишком беспокоилась о своем месте и потеряла мою Зайлу, Лизан не рассказывал тебе о Зайле?
Билли отрицательно покачала головой:
— Я не знала, что у вас есть дочь. Зайла — это ваша дочь, да?
— Да. — Ясмин тяжело вздохнула. — Я никогда не была замужем. Зайла родилась незаконнорожденной. Я слышала, что в вашей стране в этом нет ничего предосудительного, а в Седихане это преступление, грех. Зайла родилась, когда мне было тридцать, и я верила, что нашла свою любовь. — Ясмин грустно улыбнулась. — Но этот человек был иностранец, у него уже была семья. И все-таки мне удалось родить Зайлу и сохранить свое место.
— Это шейх помог вам? — спросила Билли.
— Я не могла рисковать. Мой поступок был бы слишком постыдным в глазах моих сограждан. Мне удалось сохранить в тайне рождение Зайлы, и я отослала ее к моей матери в Марасеф, чтобы она росла там. Я навещала ее при любой возможности и посылала столько денег, сколько могла. Мне хотелось быть уверенной в том, что Зайла ни в чем не нуждается. — Она покачала головой. — Я должна была быть рядом, чтобы защитить ее.
— Вы сделали все, что смогли, — сказала Билли с чувством.
— Того, что я делала, оказалось недостаточным. Моя мать была уже старой и не могла хорошо следить за ней. Марасеф очень опасный город для тех, кого некому защитить. — Ясмин закрыла глаза и перешла почти на шепот: — Однажды Зайла исчезла. Она была такой милой, симпатичной, веселой и жизнерадостной девочкой. Потом мы узнали, что случилось с ней. — Ясмин прикрыла потемневшие от гнева и боли глаза. — Я была в панике. Сделала все, что только могла. Обратилась в полицию, сама искала ее повсюду. Прошло полгода, но я не нашла никаких следов. И тогда я рассказала Лизану. — Она грустно улыбнулась. — Я не хотела делать этого. Но он видел, что я переживаю, и заставил все рассказать. Спасибо Аллаху.
— Что же он сделал? — спросила потрясенная Билли.
— Он разыскал ее и привел домой, — тихо ответила она. — Он отправился в Марасеф и искал ее, пока не нашел. Он обнаружил ее в публичном доме, как мы и подозревали. Они накачивали ее наркотиками и держали в этом состоянии, чтобы использовать в своих целях. — Голос Ясмин прерывался от гнева. — Моей девочке было тогда только тринадцать лет.
— О Господи. — Билли почувствовала, как к горлу подступили слезы.
— Вы когда-нибудь видели человека, страдающего от наркомании? Это ужасно. И не только для больного, но и для тех, кто пытается помочь ему. Я голову потеряла от горя, я не знала, что делать. Но Лизан не покидал ее ни на минуту, он спас ее. Мы отпаивали ее лекарствами, но на ее страдания было страшно смотреть. — Лицо Ясмин застыло от боли. — Наконец она стала приходить в себя, и это было еще хуже, потому что она начала вспоминать то, что произошло с ней. Ее не покидали страх и ужасные ночные кошмары. В эти минуты Лизан тоже был рядом. Он украшал ее комнату растениями и цветами, приносил ей, как маленькой девочке, воздушные шары. Он окружал ее заботой и вниманием, часами сидел, выслушивая ее исповедь. — По щекам Ясмин текли слезы. — Я не могла этого слышать, сердце мое разрывалось от боли. А Лизан слушал. И постепенно моя девочка начала оживать, ее страх исчезал, лицо оживляла улыбка. Потому что Зайла видела, что для Лизана она осталась таким же прелестным ребенком, каким была раньше. Он был терпелив и ласков с ней, как заботливый брат.
В комнате воцарилась тишина. Ясмин покачала головой, как будто хотела освободиться от тяжелых воспоминаний, и улыбнулась.
— Да, счастье Лизана значит для меня очень много.
— Я понимаю вас, — прошептала Билли. — А где теперь Зайла?
— Доктор посоветовал увезти Зайлу подальше от этих страшных воспоминаний. Лизан отправил ее в Америку, к людям, которые любят ее и заботятся о ней. Я очень по ней скучаю, но для моей девочки так будет лучше. Она часто пишет мне, и по ее письмам я вижу, что она теперь спокойна и может радоваться жизни, как и прежде. Во всяком случае, я надеюсь на это.
— Слава Богу, — мягко сказала Билли.
— Слава Аллаху, — едва слышно произнесла Ясмин. Ее темные глаза вновь обрели прежний блеск. — И, если помогая вам, я сделаю приятное Лизану, я должна это сделать. Это из-за моей Зайлы он теперь в опасности. Когда Зайлу отправили в Америку, Лизан вернулся в Марасеф. Прежде я никогда не видела его разгневанным, но тогда он был просто взбешен. — Ясмин передернула плечами. — Это было ужасно. Он кипел от злости. Лизан обратился к Алексу Бен-Рашиду, и этот притон был уничтожен. Да и сама сеть преступной торговли детьми попала под пристальное внимание властей. А ведь раньше преступники действовали почти в открытую. Судя по всему, люди Ладрама имели ко всему этому самое прямое отношение. Потому-то Ладрам и хочет отомстить Лизану за поражение. Он не привык проигрывать.
— Я не буду больше мучить вас, Ясмин, воспоминаниями, хватит, — сказала Билли. — Вы поможете мне одеться и, если захотите, проводите меня в этот «Серебряный Полумесяц», но дальше я буду действовать самостоятельно. Вы же вернетесь в Казбах.
— Но я не могу оставить вас одну. То, что вы надумали, — чистое безумие! К чему рисковать так безрассудно?!
— Нет, — ответила Билли мягко, но твердо. Она захватила ворох одежды и направилась переодеваться. — Я упряма, Ясмин. Моего друга схватили из-за меня, Юзеф — это моя проблема, и я решу ее сама.
— Охранник сказал, что они держат его в задней части здания, — сказала Ясмин, когда они остановились возле двери маленького магазинчика напротив «Серебряного Полумесяца». — Вторая зеленая дверь.
— Хорошо, — ответила Билли, поправляя волосы и натягивая капюшон, чтобы скрыть лицо. — А теперь возвращайсь в Казбах и ждите меня.
— Я не знаю… — с сомнением в голосе произнесла Ясмин. — Может быть…
— Идите, — твердо сказала Билли и с благодарностью поцеловала Ясмин в щеку. — Спасибо вам за все!
Билли уверенной походкой пересекла улицу и решительно открыла дверь клуба.
Она тут же окунулась в клубы табачного дыма и звуки восточной музыки, исполнявшейся на цимбалах и еще каких-то незнакомых ей местных инструментах. Сквозь табачный дым она с трудом различала силуэты людей, сидевших за столами. Все внимание присутствующих было направлено на площадку в центре зала, на которой в танце стремительно вращала бедрами роскошная красавица. «Интересно, — подумала Билли, — как ей удается при таком темпе не растерять свой наряд?» Полумрак и захватывающее шоу были ей на руку. Оставалось только придумать, как быстрее и незаметнее проникнуть в задние помещения.
Недалеко от площадки, где танцевала красавица, в арочном проеме была дверь, занавешенная плотными портьерами. Билли сразу приметила ее и с осторожностью стала продвигаться вдоль стены, держась подальше от близко поставленных столиков. Неожиданно она чуть не налетела на стол в углу зала. На нем Билли заметила поднос и белую салфетку, оставленные официантом. «Что может быть естественнее официанта в кафе? — промелькнуло у нее в голове. — И что может быть привлекательнее для двух стражников, чем бутылка вина?» Она подхватила поднос и перекинула белую салфетку через левую руку. Все выглядело очень правдоподобно, дело было только за вином.
Билли остановилась у столика, за которым сидели двое бородатых мужчин, они были так поглощены зрелищем, что не глядя поставили на протянутый поднос два бокала с недопитым вином. Осмелев, Билли попробовала дотянуться до бутылки в центре их стола.
Но осторожное движение ее руки было остановлено протестующим жестом. Увы, даже очаровательная танцовщица не смогла отвлечь внимания мужчин от бутылки с вином.
— Плохое вино, — негромко произнесла Билли по-арабски. Она выразительно сжала горло рукой и высунула язык, как если бы отравилась этим вином. — Бутулизм!
«А вдруг по-арабски это звучит совсем не так?» — с ужасом подумала Билли. Но опасения ее были напрасны, потому что оба мужчины тут же отдернули руки от бутылки, как будто бы они внезапно обожглись. Билли быстро поставила бутылку на поднос и направилась к занавешенной арке.
Остановившись перед занавесом, Билли, чтобы успокоиться, глубоко вздохнула, поправила капюшон и, нервно облизав губы, шагнула в арку. Она очутилась в темном холле, куда выходили двери каких-то помещений. Из-под одной из дверей пробивался свет. Поставив на пол поднос, она вылила на пол остатки вина из бокалов, наскоро вытерла стаканы полотенцем, потом вновь перекинула полотенце через руку и, не оставляя себе времени на сомнения и страхи, постучала в дверь.
Билли услышала голоса и звук отодвигаемых стульев. Затем дверь приоткрылась, и перед ней возникло лицо молодого солдата в уже знакомой ей оливковой форме.
«Без оружия», — с облегчением подумала Билли.
— Вино, — проговорила она по-арабски, — от шейха Карима Бен-Рашида.
На лице солдата отразилось крайнее изумление. Очевидно, солдатам не разрешалось пить при исполнении своих обязанностей. Билли проклинала себя за свою оплошность.
— По одному бокалу, — поспешно добавила она.
Растерянность исчезла с лица солдата, и он, пропуская ее, обернулся к своему начальнику, сидящему за письменным столом в другом конце комнаты.