Джохансон Инид. Своя ноша

   Джоан в ужасе уставилась на него. Господи, как же избавиться от этого кошмара? Вызвать полицию? Если она добьется официального предписания, чтобы Барни оставил ее в покое, будет ли оно действительно в Португалии, или ей придется обращаться с таким же заявлением к местным властям?
   Эрвин! — в отчаянии подумала Джоан. Ах, если бы он был здесь! Он бы знал, что делать.
   Она машинально повернулась и сделала шаг по направлению к дому. Барни, должно быть, со всем рехнулся, если считает, что она по первому требованию принесет ему деньги, а потом сядет и будет ждать, когда он придет и попросит еще.
   Если бы он раскаялся в своих преступлениях, если бы сказал, что хочет начать новую жизнь, она с радостью дала бы ему денег, что бы помочь встать на ноги и найти себе достойное занятие. Но вместо этого он явился к ней с наглыми требованиями и угрозами. Барни Бленнер никогда не изменится!
   — Куда это ты? — Рука Барни грубо схватила ее за запястье. Сейчас в его голосе слышалась неприкрытая ярость, и Джоан застыла на месте, боясь вздохнуть. Она с трудом выносила прикосновение его руки и с удовольствием стряхнула бы ее, но не осмелилась, не желая вызвать очередной приступ злобы.
   — Вот так-то лучше, — уже спокойнее сказал он и продолжил почти вкрадчивым тоном, от которого вдоль позвоночника Джоан пробежала дрожь: — Я ведь могу получить эти деньги и другим путем, детка. Ты вращаешься в таких кругах, что многие журналы охотно заплатят кучу денег за скелет в твоем шкафу. Ведь ты была за мужем за преступником и благодаря его темным махинациям пользовалась всеми жизненными благами. Кто из твоих читателей поверит, что ты не была с ним заодно? Или, по крайней мере узнав о первоначальном источнике твоих доходов, не осудит тебя?
   В ужасе застыв на месте, Джоан слушала его не перебивая.
   — Невеселая перспектива, не так ли, детка? Возможно, это будет не самой заметной газетной сенсацией, но, когда ее подхватят радиостанции, дело получит больший размах. Твой муж — заметный человек в обществе. В его руках сосредоточена деятельность одной из старейших фирм, приносящей огромные доходы. Клиенты, которые по купают у него драгоценности, принадлежат к сливкам общества. Даже члены королевских фамилий Европы носят украшения от Кросса. Но какой удар будет нанесен его репутации, если все узнают, что он женился на женщине с темным прошлым! Что ты на это скажешь? Возможно, постоянные заказчики предпочтут впредь приобретать себе дорогие безделушки у его конкурентов? — Барни ухмыльнулся. — Так что советую тебе заплатить деньги, иначе я легко смогу нарушить вашу семейную идиллию.
   Да, в связи с получением престижной литературной премии интерес публики к ней воз рос, так что Барни мог рассчитывать на щедрое вознаграждение от какой-нибудь бульварной газетенки в обмен на такого рода историю. Ник то не станет выяснять, насколько она правдоподобна. Обыватели любит грязные сплетни из жизни знаменитостей. Людям нравится превозносить кого-то, но еще большее удовольствие они получают, когда этот кто-то, развенчанный и униженный, вновь спускается на самое дно, откуда так стремительно поднялся.
   Джоан смогла бы выдержать все, если бы дело касалось только ее. Но она не могла позволить, чтобы Эрвин и вся огромная торговая империя Кроссов оказались замешаны в скандальную историю.
   — Ты получишь деньги, — сказала она, ненавидя себя за малодушие, но не находя другого выхода. — Однако поскольку все мои сбережения лежат на счету в Португалии, я должна поехать туда и перевести часть из них в Англию. Мы уезжаем завтра.
   — Хорошо, даю тебе три дня. А потом я сам приеду в Португалию. Я хочу получить деньги прямо на месте. Никаких лишних проверок, ни каких удостоверений личности. Ты просто вы пишешь мне чек на предъявителя. И помни, я всегда тебя найду. — Его лицо почти вплотную придвинулось к лицу Джоан. — Твой телефон не прослушивается?
   Она покачала головой и попыталась отстраниться, но Барни удержал ее.
   — Хорошо. Скажи, где и когда мы встретимся.
   Неожиданно Барни отступил. Джоан облегченно вздохнула. Его близость вызывала у нее гнев пополам со страхом. Сейчас она едва стояла на ногах, но согласилась бы скорее упасть, чем опереться на руку грязного шантажиста. Лишь когда она услышала резкий звук хлопнув шей дверцы автомобиля и, обернувшись, увидела знакомые очертания «ягуара», она поняла, почему Барни отпустил ее.
   Эрвин вернулся на час раньше. Но Джоан даже не знала, радоваться ли ей или сожалеть об этом. Скорее всего второе, с отчаянием по думала она, глядя на его замкнутое бесстрастное лицо.
   Должно быть, Эрвин приехал прямо с деловой встречи, но по дороге снял пиджак и галстук, оставшись в темно-серых брюках и белой рубашке с расстегнутым воротом и закатанными до локтей рукавами. Как всегда, он выглядел великолепно, но вид у него был явно не дружелюбный.
   — А вы, должно быть, муж номер два, — первым нарушил молчание Барни. Он подошел ближе, бросил оценивающий взгляд на автомобиль и протянул руку, на которую Эрвин не обратил никакого внимания. — Позвольте представиться: я — номер первый. От всей души надеюсь, приятель, что твоя жена не сыграет с тобой какую-нибудь злую шутку, как она это уже проделала со мной. Но я не стал бы держать пари, что этого не произойдет.
   Поскольку ему никто не ответил, Барни убрал руку и пожал плечами.
   — Ну что ж, кажется, вы не собираетесь предложить мне выпить, поэтому я лучше уйду. — Он сунул руки в карманы потрепанных брюк и пошел прочь. Но, пройдя несколько шагов, обернулся и добавил: — Хочу предупредить тебя: с этой красоткой лучше держать ухо востро!

11

   — Что этот тип здесь делал?
   Взгляд Эрвина был холодным и подозрительным. А ведь она так надеялась увидеть в его глазах доверие и понимание. Появление Барни все разрушило.
   — Просил денег, — ответила Джоан и замолчала. От пережитого нервного потрясения ее зубы начали чуть-чуть постукивать, и она крепко стиснула их, чтобы успокоиться.
   — Денег? Чтобы купить пинту пива? Или новую одежду? Она ему не помешает, это уж точно. Или он хотел получить больше?
   — Разумеется, больше. — Джоан произнесла это резче, чем следовало. Она могла бы сказать:
   «Ему нужно немного денег, чтобы перебиться до тех пор, пока он не найдет себе работу», — просто чтобы как-то снять повисшее в воздухе гнетущее напряжение. Однако она не хотела лгать мужу или даже умалчивать о чем-то.
   — Вот как? — удивился Эрвин. — И что же, ты дала их ему? Судя по тому, как вы тут любезничали друг с другом, ты наверняка это сделала. Он выглядел весьма довольным собой, а ты, казалось, была не прочь вспомнить старые времена.
   Да, с его точки зрения, все, должно быть, так и выглядело. Раз Эрни думает, что она дала денег этому проходимцу, нет смысла рассказывать, как все было на самом деле, горько поду мала Джоан. Глядя вниз, она провела по гравию мыском туфли и тут же спохватилась, что ведет себя как ребенок, сделавший что-то недозволенное и ожидающий наказания. Она выпрямилась, засунула руки в карманы брюк и пожала плечами:
   — Ты ошибаешься. «Старые времена», проведенные с Барни, мне хотелось бы забыть навсегда. Так что ни о каком возобновлении отношений не может быть и речи. И потом, как бы я дала ему денег, даже если бы и хотела? У меня с собой ровно столько, сколько нужно на мелкие расходы. Я не могу даже выписать чек, потому что все мои сбережения лежат в банке в Португалии.
   Кажется, Эрвин поверил ей. Однако он снова спросил тем же требовательным тоном:
   — Ты сказала ему, где тебя найти?
   — Нет, конечно! — Неужели он думает, что она поддерживала отношения с Барни после его выхода из тюрьмы, может быть, даже встречалась с ним?!
   Не обращая внимания на ее вспышку гнева, Эрвин продолжал изучающе всматриваться в лицо Джоан, словно желая выяснить правду, но не находя ответа.
   — Так, значит, ваша встреча — это просто случайное стечение обстоятельств, которым он решил воспользоваться, чтобы попросить денег?
   Джоан почувствовала, что краснеет. Гнев, обида и возмущение боролись в ее душе. Именно в тот момент, когда у них с Эрвином появился шанс разрешить свои проблемы и снова обрести друг друга, явился Барни и воздвиг новую преграду между ними, едва ли не больше прежней.
   — Может быть, хватит о нем? — возмутилась Джоан. — У меня нет с ним ничего общего, и я его сюда не приглашала. Он прочел в газетах, что я получила литературную премию, позвонил мне и попросил о встрече. Поверь, я этого не хотела, но согласилась, потому что не могла позволить ему шляться поблизости и привлекать к себе внимание.
   Больше она не могла ничего сказать. Джоан надеялась, что этого окажется достаточно для того, чтобы Эрвин забыл сегодняшний гнусный эпизод и больше к нему не возвращался. Видимо, ее молитвы были услышаны, потому что Эрвин вернулся к автомобилю и распахнул дверцу.
   — Думаю, тебе лучше вернуться вместе со мной.
   Сев за руль, Эрвин включил зажигание. Когда он снова заговорил, тон его был прежним — сдержанным и бесстрастным:
   — Мама, должно быть, сейчас спит. Когда мы приедем, попроси Хэтти принести мне чашку чаю на террасу, пока я буду принимать душ, хорошо?
   Точно так же он держался весь вечер — с холодной, отстраненной вежливостью. Сидя за сто лом, Джоан пыталась отдать должное кулинарному искусству Хэтти, приготовившей овощной суп с пряностями и восхитительные бифштексы с молодым картофелем, но почти не могла есть из-за растущего беспокойства. Эрвин, казалось, говорил и действовал чисто механически, в то время как его мысли постоянно возвращались к той сцене, которую он застал по возвращении.
   Наконец Джоан отважилась взглянуть на него, подумав, что это похоже на прыжок в ледяную воду после долгих колебаний. Он выглядел абсолютно спокойным. Быть может, слишком спокойным? Что, если его скрытые эмоции внезапно прорвутся наружу, и этот поток захлестнет их обоих?
   — Ну а теперь, — сказала Саманта, когда Хэтти убрала последние тарелки со стола, — я хочу попросить вас больше не беспокоиться обо мне. Карен должна вот-вот приехать. Думаю, она умеет обращаться со швейной машинкой, так что мы сразу же начнем шить занавески и новые чехлы для мебели. Нужно будет только съездить в город и выбрать материал. А раз мы будем заняты, оста ток медового месяца вы проведете без помех.
   — Да, если не считать того, что мне нужно будет закончить оформление документов на приобретение собственности в Сетубале, — сказал Эрвин, уже успевший сообщить матери, что утром они с Джоан улетают. — А в остальное время я не буду загружать себя работой. — С эти ми словами он поднялся из-за стола и, захватив с собой чашку с кофе, направился к двери. Джо ан поняла, что он решил обдумать все случившееся сегодня в одиночестве.
   — У меня все еще не было возможности поговорить с ним о ребенке, — с огорчением за метила Саманта, маленькой ложечкой доставая из блюдца ягоды земляники. — Я попыталась начать об этом разговор еще до того, как ты спустилась к столу, но у него было такое выражение лица, что я не решилась продолжать. — Она отложила ложечку. — Признаться, Джоан, я волнуюсь за него.
   — О, не стоит, — ответила Джоан с гораздо большей уверенностью, чем ощущала на самом деле. — Думаю, что Эрвин способен сам справиться с любыми трудностями. — А вот в этом она действительно была уверена. Но что, если в данной ситуации «справиться с трудностями» для него будет означать — вернуть их отношения в прежнее состояние? То есть снова вычеркнуть ее из своей жизни?
   Если бы только Барни знал, что своим появлением принес гораздо больше вреда, чем сам об этом догадывался!..
   — Меня это немного беспокоит, — призналась Саманта, нарушив ход ее мыслей. — Я имею в виду, что ребенок Тома…
   — Не волнуйтесь, — устало ответила Джоан. Внезапно все сегодняшние события вихрем закружились перед ее глазами и последние остатки энергии покинули ее. Ей хотелось укрыться где-нибудь и надолго остаться одной — до тех пор, пока весь этот кошмар не закончится. — У вас еще будет возможность поговорить с ним обо всем — и о ребенке Тома, и о времени, когда они с Томом еще сами были детьми. Но сейчас ему необходимо побыть наедине со своими мыслями. — Джоан допила кофе и медленно поднялась. — Если не возражаете, я пойду к себе. Мне нужно собрать вещи. Я зайду к вам попозже. Если увидите Хэтти раньше меня, скажите ей, что обед был замечательный!
   Сборы в дорогу заняли у нее больше времени, чем она предполагала. Когда наконец все было готово, Джоан взглянула на широкую двуспальную кровать и подумала, будет ли Эрвин спать здесь сегодня ночью. Но в глубине души она была уверена, что нет.
   Если бы не Барни, возможно, они с Эрвином проговорили бы всю ночь напролет. Или он просто обнимал бы ее. Или даже заснул бы рядом с ней. Ей было бы этого достаточно, чтобы почувствовать себя счастливой.
   Она отнесла две простыни и подушку на кушетку и приготовилась заснуть на огромной кровати в гордом одиночестве.
   На следующее утро Эрвин держался точно так же, как и накануне. И только после того, как они прилетели в Фару и на взятом напрокат автомобиле выехали из аэропорта, казалось, в их отношениях наступила некая оттепель.
   Джоан опустила стекло и принялась вдыхать разлитый в нагретом воздухе аромат, пропитавший этот цветущий, плодородный край. Заметив, что и настроение Эрвина понемногу улучшается, она отважилась спросить:
   — Может быть, проедем через Ольян?
   — Да, конечно, — ответил Эрвин, выруливая а южную автостраду. — Нам надо будет купить продуктов. Не думаю, что ты нашла время позвонить Кармен и сказать, когда мы приезжаем.
   Действительно, она даже не подумала об том! Все ее мысли были сосредоточены на нем. Однако упоминание о продуктах внезапно подсказало ей способ действий, который она безуспешно пыталась придумать еще со вчерашнего дня.
   — Мне нужно будет сначала зайти в банк и получить деньги по чеку, а потом уже пройдемся по магазинам, — сказала она. — После этого южно будет заехать куда-нибудь пообедать или разу отправиться домой.
   — Если только нам не придется заночевать в кювете. — Эрвин резко надавил на тормоз, когда желтый «фиат», покрытый густым слоем пыли, оглушительным гудком пронесся мимо. — Еще дин местный гонщик!
   Оставив Эрвина искать место для парковки, Джоан вылезла из машины и вошла в здание банка. Она не чувствовала бы себя большей преступницей, если бы натянула на голову чулок и захватила с собой оружие. Но как бы ужасно Джоан себя ни ощущала, она должна была выполнить задуманное ради блага Эрвина, потому что любила его. Иначе Барни действительно мог осуществить свою угрозу.
   К счастью, благодаря тому что она считалась одним из наиболее ценных клиентов и ее хорошо знали, Джоан смогла получить деньги без всяких проблем. Она вышла на раскаленную от зноя улицу с фунтами для Барни, уложенными в сумку, и небольшим количеством эскудо на обычные домашние расходы, которые просто положила в кошелек.
   Эрвин издалека увидел ее и пошел навстречу. Сердце Джоан учащенно забилось. Она остановилась, глядя, как он приближается. Ей нравилась его походка — грациозная, но в то же время твердая и уверенная. А его взгляд, который сейчас был гораздо приветливее, заставил ее улыбнуться. Может быть, и правда стоило по верить, что их испытаниям приходит конец и они смогут окончательно простить друг друга и снова быть вместе?
   Оставалось надеяться, что Барни она больше никогда не увидит.
   — Извини, придется тебе немного подождать, — сказал Эрвин, кивнув в сторону банка. — Мне нужно обналичить пару чеков. Или ты еще раз зайдешь вместе со мной?
   Этого Джоан хотелось меньше всего. Она нарочно попросила Эрвина остаться и найти место для парковки, чтобы он не смог ни о чем догадаться.
   — В этом нет необходимости, — поспешно ответила она. — Мы вполне можем отправиться по магазинам. Я взяла достаточно денег. — Последнее утверждение было чистой правдой.
   — Ну, раз ты так считаешь. Я и забыл, что женился на весьма практичной и здравомыслящей женщине!
   Его обезоруживающая улыбка придала Джоан смелости, и она взяла Эрвина под руку. Обычным дружеским жестом. Ничего общего с вызывающей манерой поведения, которую она демонстрировала в тот раз, когда они приезжали сюда с Самантой. Страстное желание вернуть мужа любой ценой не привело тогда ни к чему хорошему.
   Сейчас Джоан и в самом деле не хотелось флиртовать с ним. Ей нравилось, что они выглядели добрыми знакомыми, которые пришли на рынок и вместе осматривают горы овощей и фруктов, гигантских омаров и моллюсков, экзотических рыб, решая, что выбрать.
   Когда они, нагруженные сумками и пакета ми, наконец покинули рыночную площадь, то почти одновременно остановились, взглянули друг на друга и улыбнулись.
   — Кажется, ты собираешься накормить всю округу! — Сейчас взгляд Эрвина был теплым и дружелюбно-насмешливым, и Джоан почувствовала, что ее снова обволакивает нежная аура его любви. Ей казалось, что ничего плохого уже просто не может случиться.
   — Думаю, пора ехать домой, — сказала Джоан. Ее аквамариновые глаза светились радостью. — Как насчет апельсинового сока на дорожку?
   — Почему бы и нет? — Эрвин взял у Джоан сумки и присоединил к своим. — Пойдем, эта толпа меня смущает.
   Нет, его ничто не может смутить, думала Джоан, следуя за ним все в том же блаженном состоянии. Он способен разрешить любую задачу — спокойно, разумно и логично. Что он и сделал с той проблемой, которая возникла после их свадьбы.
   Вначале он дал волю гневу. Что ж, его эмоции были вполне понятны. Но когда он остался наедине с собой и спокойно обдумал все, что произошло, — сердце Джоан забилось сильнее, охваченное счастливым предчувствием, — он изменил свое мнение, и теперь все снова будет хорошо!
   Они нашли небольшой ресторанчик и, усевшись за столиком на террасе, окаймленной благоухающими цветами, принялись потягивать из высоких бокалов ледяной апельсиновый сок.
   — От него мурашки бегут по коже, — заметил Эрвин.
   Джоан кивнула. Так хорошо было сидеть с ним рядом и просто молчать. Ей не хотелось говорить о своем бывшем муже ни сейчас, ни потом. Она чувствовала себя слишком виноватой перед Эрвином за то, что поддалась на шантаж мерзавца.
   Но Эрвин, как выяснилось, не собирался оставлять эту тему.
   — Даже если судить по твоим рассказам, не говоря уже о моем личном впечатлении, я не могу понять, отчего ты согласилась выйти замуж за этого типа? Ты ведь умная женщина, Джоан. Независимая и очень разборчивая.
   Джоан предпочла бы, чтобы Эрвин вообще забыл о существовании Барни Бленнера. Но если он хочет что-то выяснить, она должна рассказать ему все.
   — Видишь ли, он не всегда выглядел так, как сейчас, и не всегда был таким грубияном. У него хорошо подвешен язык, и на первый взгляд он казался славным малым, не лишенным того обаяния, которое может вскружить голову. Я была доверчива, легко поддавалась на лесть, к тому же была очарована подарками: наряды от лучших модельеров, шикарные туфли, драгоценности… Немного кричащие, правда, но достаточно дорогие. — Джоан нервным движением прижала пальцы к уголкам губ, и взгляд, брошенный на Эрвина, сказал ей, что он отлично понимает, насколько неприятен для нее этот разговор.
   Даже более чем неприятен! Предстоящая встреча с Барни не выходила у нее из головы. Но если она сейчас замолчит, то Эрвин, чего доброго, решит, что она сожалеет об этом человеке. Джоан сжала бокал в ладонях и заставила себя продолжать:
   — Но через какое-то время дорогие рестораны, ночные клубы, роскошные платья мне надоели. И я освободилась от его чар настолько, что прямо спросила, откуда он берет деньги.
   Барни ответил, что играет в рулетку. Разумеется, это не привело меня в восторг. Мама тоже всегда твердила, что предпочла бы видеть меня замужем за небогатым, но честным человеком. И я была просто шокирована, когда узнала о его подпольных махинациях, поэтому и заявила в полицию. По той же причине я развелась с ним. А сейчас… — Джоан взглянула на Эрвина сквозь полуопущенные ресницы, и голос ее не вольно прозвучал умоляюще, — не могли бы мы забыть об этом?
   — С удовольствием. — Эрвин поднялся из-за стола и начал собирать многочисленные сумки. — Будем считать, что эта тема закрыта. Ну что, пора отправляться?
   Джоан облегченно перевела дыхание. Наконец-то можно расслабиться. Если это было испытание, которое Эрвин решил ей устроить, — она справилась с ним.
   Они приехали на место к концу дня. Эрвин настежь распахнул все окна в доме, пока Джоан разбирала продукты. Затем они отправились каждый в свою комнату, чтобы принять душ и переодеться. Оба неосознанно избегали полного сближения до тех пор, пока все проблемы не будут решены окончательно. Тогда, в ночь после вручения Джоан литературной премии, они не прибегли к этой тактике, отчего все закончилось столь печально.
   Сейчас они наскоро поужинали овощами и фруктами и, вытянувшись в шезлонгах на террасе, принялись смотреть в бархатную глубину ночи, усеянную блестками звезд, благоухающую ароматами лилий и жасмина.
   Джоан настолько изнемогла от жары, что испытала огромное удовольствие, сменив дорожный костюм на хлопчатобумажные шорты и топик. Эрвин тоже переоделся в черную рубашку с короткими рукавами и белые шорты, которые еще сильнее оттеняли его загар. Джоан вновь подумала о том, насколько сексуально он выглядит в любой одежде, и почти тут же отвела взгляд. Искушение протянуть руку и коснуться его бронзовой кожи было почти невыносимым. Она вспомнила, как они занимались любовью в первые дни медового месяца и какое наслаждение это доставляло им обоим. Сердце ее учащенно забилось, во рту пересохло.
   — Не возражаешь, если мы поговорим? — Краем глаза Джоан увидела, что Эрвин обернулся лицом к ней. — Посмотри на меня, Джоан.
   Повинуясь мягко звучащему голосу, Джоан повернула голову. Золотистые волосы волной упали ей на одно плечо. В глазах Эрвина отражался звездный свет, и его лицо в причудливой игре теней приобрело необыкновенно чувственное выражение.
   — Ну так что? — настойчиво произнес он.
   — Да, конечно, — ответила Джоан. Она знала, что пришло время для настоящего разговора, и была полна решимости ответить на все его вопросы.
   — Я хочу сказать, что верю в твою историю. Нет, я не справлялся в клинике. Да они и не сказали бы мне ничего в любом случае. В таких вещах всегда соблюдают строгую конфиденциальность. Но чем дольше я размышлял, тем больше приходил к выводу, что это вполне соответствует всему, что я знал о Томе… Ты и в самом деле так хотела ребенка?
   Эрвин ни на секунду не отрывал глаз от ее лица, и Джоан без колебаний взглянула на него так же прямо и открыто.
   — Да. До такой степени, что это вызывало у меня почти физическую боль, которая долго не проходила. Порой мне становилось так плохо из-за этого, что я считала всю свою жизнь, все успехи никчемными и бесполезными.
   После развода я поклялась, что никогда больше не выйду замуж. Я решила сама устраивать свою жизнь и преуспела в этом — Том тоже хотел иметь детей, но для него важнее было другое — оставить на земле кого-то после себя, в какой-то мере получить шанс на бессмертие. Он как будто пред чувствовал, что его жизнь будет недолгой…
   Неосознанным, но старым как мир жестом она провела рукой по животу, словно желая защитить своего нерожденого ребенка от любых опасностей. Эрвин придвинулся ближе и осторожно положил свою руку поверх ее пальцев.
   — Это и в самом деле то, что я думаю? Или ты просто слишком много съела за ужином? — прошептал он, поддразнивая ее. Их головы сблизились, и Джоан ощутила на щеке его теплое дыхание.
   Она слегка подвинулась, освобождая место для него на своем шезлонге. Если она правильно угадала его намерения, Эрвин хотел именно этого.
   Так оно и было, и теперь Джоан могла слышать удары его сердца.
   — Это то, что ты думаешь. Произнеся эти слова, Джоан затаила дыхание. От того, какой будет его реакция, зависела вся их дальнейшая жизнь. Если на его лице отразится хотя бы малейшее неудовольствие, она будет знать, что он никогда не полюбит ребенка Тома, и тогда им не на что рассчитывать в будущем.
   Эрвин не сказал ни слова, просто осторожно расстегнул пуговицу на ее шортах, пояс которых уже становился ей немного тесноват, и его рука опустилась ниже.
   Джоан почувствовала огромное облегчение, и почти сразу вслед за ним волной нахлынуло желание — острое, неистовое. Но хочет ли он ее хотя бы наполовину так сильно, как она его? Будет ли любить ее по-прежнему, позволит ли ей любить его?
   — Эрвин… — Она хотела спросить у него об этом, но он заговорил почти одновременно с ней:
   — Как-то раз после нашего приезда в Каслстоув ты сказала, что по-прежнему любишь меня. Но потом, в отеле, заявила, что не любишь. Какой версии я должен верить?
   — Первой. — Джоан положила голову ему на плечо. — Тогда, в отеле, я знала, что ты презираешь себя за то, что занимался со мной любовью. И презираешь меня за то, что я позволила тебе это. И я должна была сказать что-то такое, что остановило бы нас обоих.
   Она уже едва владела собой. Желание почувствовать его руки на своем теле, губы на своих губах, слиться с ним воедино, ощутить его плоть внутри себя, услышать слова любви лишало ее последних остатков самообладания.
   Рука Эрвина, которая поглаживала ее живот, внезапно замерла. И в душу Джоан снова закрался страх. Но Эрвин тихо произнес: