Джордан Пенни. Искусство обольщения

   Да, она носит джинсы и занимается неженским делом. Но от этого она не перестала быть женщиной… Да чем она, в конце концов, хуже этой Фелисити!

Глава третья

   -Ты сегодня рано встала… Хотела по-быстрому смыться? Испугалась того, что тебе предстоит?
   — Вовсе нет, — решительно сказала Люсианна в ответ на ехидное замечание брата, хотя он был недалек от истины, потому что проснулась она с тяжелым сердцем и дурными предчувствиями по поводу затеи, в которую ввязалась. Но Дэвида не проведешь.
   — Рассказывай кому-нибудь другому, — ответил ее брат.
   В этот момент в кухню вошла Джени, и он обратился к ней:
   — Говорил я тебе, она не справится…
   — Я справлюсь, — возмущенно прервала Люсианна. — Я встала раньше, потому что хотела покончить со всеми делами перед тем… перед тем как уеду.
   Она залпом допила свой кофе и поспешила к двери, чтобы избавить себя от очередных колкостей Дэвида. Она не смогла увидеть, каким сочувственным взглядом он посмотрел ей вслед. Люсианна оставалась для него маленькой сестренкой, которую он любил всем сердцем, и Дэвид готов был свернуть шею этому кретину — Джону за то. что тот заставил ее так страдать.
   Срочная работа, о которой говорила Люсианна, состояла всего-навсего в смене масляного фильтра. Когда она возвращалась домой, Джейк как раз подъезжал к ферме.
   — Что ты тут делаешь? — удивленно и немного агрессивно спросила она, когда он выходил из машины. На нем тоже были джинсы, но безупречно чистые и ладно сидевшие на его великолепной фигуре.
   — Догадайся, — спокойно ответил он. Люсианна вперилась в него взглядом.
   — Тебе совсем не обязательно было приезжать за мной, как будто я… заключенная. Я и сама в состоянии выехать из дома.
   — Но я избавил тебя от этой заботы, — вежливо сказал Джейк, — и это один из первых уроков, которые ты должна усвоить.
   — Какой? — спросила Люсианна.
   — Принимать рыцарское обхождение мужчины как должное и, — добавил он сухим тоном, — не унижать его мужское достоинство, показывая, что вовсе не нуждаешься в его помощи и защите.
   — Выходит, я должна светиться от счастья и припадать к твоим ногам от переполняющей меня благодарности? — съехидничала Люсианна.
   — Достаточно просто «спасибо» и милой улыбки. Не надо чувствовать себя обязанной по гроб жизни.
   Люсианна сердито смотрела на него. Негодование, нараставшее в ней, вот-вот готово было выплеснуться наружу.
   — Я не чувствую себя обязанной… — начала было она, но Джейк покачал головой и прервал очередную тираду:
   — Не надо, Люси… Я все понимаю и готов тебе помочь…
   — Я люблю его, — прервала Люсианна, как будто он собирался с ней спорить.
   — Тебе хочется думать, что это так, но, поверь мне, ты еще не знаешь, что такое любовь.
   Появление во дворе брата помешало ей высказаться, но она все еще злилась, когда села рядом с Джейком в машину и они выехали с фермы.
   — У тебя движок барахлит, — не преминула ввернуть Люсианна, прислушавшись к звуку мотора.
   — Тебе следует узнать меня получше, прежде чем делать такие замечания, — сказал он неожиданно мягким и в то же время многозначительным тоном.
   Она посмотрела на него с удивлением. Что таилось в этом вкрадчивом хрипловатом голосе?
   — Мой движок никогда не барахлит, — добавил он еще более нежно, а потом вернулся к обычному тону, опережая готовые сорваться с ее уст слова, — но с машиной действительно не все в порядке. Расскажи мне, — небрежно продолжал он, — когда вы с Джоном остаетесь наедине, о чем вы говорите?
   — Как — о чем? — Люсианна вытаращила глаза.
   — Ну вы ведь разговариваете, не так ли? — снова спросил Джейк без всяких эмоций. — Или ваше общение имеет более основательный характер?
   Люсианна не сразу поняла, что он имеет в виду, но, как только ей стало ясно, покраснела от смешанного чувства ярости и смущения.
   — Конечно, мы разговариваем! — раздраженно бросила она. — О чем? Да мало ли о чем!
   — Например? — Его бровь вопросительно приподнялась, и в этот момент Джейк напомнил ей о тех временах, когда она могла получить от него суровый нагоняй за свои детские шалости.
   — Ну… о самых разных вещах, — проговорила Люсианна, изо всех сил стараясь припомнить какой-нибудь подходящий эпизод, свидетельствующий об остроумии и содержательности их бесед с Джоном.
   — Неужели? Тогда ты должна согласиться с теми, кто убежден, что словесные игры могут быть такими же эротичными и возбуждающими, как и сексуальные, не так ли? — спросил Джейк.
   — Какие еще словесные игры? — Люсианна опять залилась краской. — Есть много не менее интересных вещей помимо секса, которые заслуживают нашего с Джоном внимания, — колко добавила она.
   — А если подумать о том, сколько могут сделать двое!..
   Произнесенные ласковым, вкрадчивым голосом слова застали ее врасплох. Нужно было как-то реагировать на это.
   — Я не обсуждаю своих личных дел ни с кем, — только и смогла сказать она.
   — Даже с Джоном? — поинтересовался Джейк. — Ты знаешь, как разобрать двигатель, как добраться до самой его сути, и у тебя это получается, но сомневаюсь, что ты с такой же легкостью доберешься до сути мужчины, раздевая его или раздеваясь для него сама, — сказал Джейк с чарующей мягкостью в голосе.
   Собравшись с силами, чтобы не распустить перед ним нюни от горькой обиды, Люсианна уставилась немигающим взором в ветровое стекло. Своим едким замечанием Джейк напомнил ей недавно подслушанный малоприятный для нее разговор двух подруг, знакомых Джона.
   — Ты представляешь? — говорила одна другой, не подозревая, что Люсианна находится рядом. — Она ему говорит: «Эту штуку сюда, эту деталь сюда, а потом завинчиваешь вот так». Бедный Джон, я так ему сочувствую! Не понимаю, что он в ней нашел!
   Возможно, у нее не такой богатый сексуальный опыт, возможно, она не решается брать инициативу в свои руки, когда дело касается любви, не говоря уже о том, чтобы раздеть мужчину… Но Люсианна уже давно делала Джону робкие намеки, что готова пойти дальше тех поцелуев и целомудренных ласк, которые они да рили друг другу; что совсем не против близости… И если он вяло на них реагировал, то это липший раз доказывало, что он уважает ее и не стремится разрушить их отношения грубыми приставаниями. Ей вовсе не хотелось быть объектом только сексуальных желаний.
   Люсианна сидела погруженная в свои мысли и не заметила, как Джейк выехал на дорогу, ведущую не к его дому, а в город.
   — Куда мы едем? — спросила она резким тоном. — Мне казалось, что…
   — Мы едем по магазинам, — спокойно ответил Джейк.
   — По магазинам? — Люсианна вся внутренне съежилась, вспомнив, сколько раз её семейство пыталось уговорить ее изменить стиль одежды. Они думали, что она отказывается слушать их из-за своего упрямства, но разве возможно было объяснить им, что ее привязанность к рабочим брюкам и джинсам появилась не просто так и причины тому надо искать еще в тех временах, когда она была подростком? Тогда она хотела быть похожей на своих сверстниц. Прозвище Пацанка очень унижало ее.
   Деньги, подаренные на день рождения, предоставили возможность сделать мечту явью. Люсианна хорошо помнила радостное волнение, сопровождавшее поход в магазин с девочкой из школы, которая, как ей тогда казалось, была воплощением женственности. Ее до сих пор бросало в дрожь при воспоминании о последствиях этой затеи. Она чувствовала себя ужасно неловко и дискомфортно в чулках и в короткой узкой юбке, затруднявшей ходьбу. Ее так шатало из стороны в сторону на высоченных каблуках, что она в любой момент рисковала свалиться на асфальт. По дороге они случайно наткнулись на группу парней из школы.
   Из-за обидных замечаний и грубых шуток по поводу превращения Пацанки в девушку, что в их глазах не прибавило ей сексуальности, ее щеки и уши долго еще продолжали гореть. Стыд и смущение Люсианны были настолько велики, что она решила не ходить в школу, пока отец не заявил, что вызовет врача.
   Когда братья сказали, что ее новый наряд наводит на мысль о девушках определенного поведения, она дала зарок больше никогда в жизни не одеваться как женщина. И хотя в ее гардеробе болталось несколько «женских» вещей, она наотрез отказывалась уступать настойчивым просьбам своего семейства надеть что-нибудь более приличествующее женщине, чем рабочие штаны.
   Убедившись, что мужчины реагируют на изменение ее облика вовсе не так, как хотелось, она поняла, что по каким-то необъяснимым причинам ей никогда "не удастся носить женскую одежду с той же легкостью и непринужденностью, с какой носят ее остальные женщины, и не быть при этом объектом насмешек.
   — Я не поеду, — вдруг заявила Люсианна. — Останови машину.
   Джейк плавно затормозил, повернулся к ней и спросил неодобрительным тоном:
   — Чего ты так боишься, Люсианна? И не пытайся это отрицать. Не забывай, я знаю тебя как облупленную. Ты боишься показаться неженственной?..
   — Нет…
   — Нет? — Снова темная бровь приподнялась вопросительно и слегка надменно — жест, который она не выносила. — Тогда докажи.
   — Я не собираюсь тебе ничего доказывать, — рассерженно проговорила она.
   — Мне это и не нужно, — Джейк как будто пропустил ее сердитые слова мимо ушей, — но тебе не мешало бы доказать это Джону, да и самой себе.
   Люсианна отвернулась, боясь встретиться с ним взглядом. Он был прав.
   — Ты сама так решила, — сказал он ровным голосом, — и должен сказать, ты меня удивила…
   — Удивила?
   Люсианна недоверчиво посмотрела на него. Она знала по опыту, что Джейка не так-то легко удивить.
   — Ну… я думал, у тебя хватит смелости, чувства собственного достоинства, чтобы не складывать лапки, а бороться.
   — Не беспокойся, хватит, — с негодованием отпарировала Люсианна и добавила язвительным тоном: — Но если ты думаешь, что тебе удается уговорить меня потратить деньги на бабские наряды, которые бы удовлетворяли твоим вкусам и твоим представлениям о женственности…
   — Стоп, стоп, стоп! Меня можно обвинить во многих грехах, но чтобы я принуждал женщину напяливать на себя оборочки, рюшечки и прочую дребедень — никогда. Кроме того, тебе еще рано думать об изменении внешности. Нам предстоит еще очень много поработать над твоим внутренним состоянием. Ведь женственность, женское обаяние — это то, что идет изнутри. Оно означает уверенность в себе прежде всего как в женщине, в своей сексуальности, готовность доказать миру, что ты самая обаятельная и неотразимая. Когда ты обладаешь всем этим, то твой внешний облик уходит на второй план, становится заключительным штрихом, лишь довершающим картину.
   Он как-то незаметно снова завел машину, и на этот раз Люсианна не стала возражать, когда они продолжили свой путь в город. Что-то было в словах, которые он говорил, в его спокойной манере такое, от чего у Люсианны комок подступил к горлу. Ее вдруг охватила такая тоска и печаль, как будто Джейк обнаружил внутренний огонь ее души, удел которого, она это знала, не гореть ярким пламенем, но лишь теплиться неясным светом в потемках.
   Странно, но, пока они вот так молча сидели, ее мысли были сосредоточены не на собственной горькой участи или на Джоне. Она думала о матери.
   Как знать, возможно, все бы сложилось иначе, если бы она не умерла, когда Люсианна была еще совсем крошкой… Может быть, тогда она бы выросла другой?
   — Но это же книжный магазин! — удивленно воскликнула Люсианна, когда Джейк остановился перед дверями из зеркального стекла, пропуская ее вперед.
   Они уже минут пять находились в городе. Оставив машину на стоянке, Джейк сразу же решил отправиться туда, где было больше всего магазинов.
   — Совершенно верно, — подтвердил Джейк и, слегка дотронувшись до ее руки чуть повыше локтя, указал на секцию в дальнем конце. — Думаю, именно там мы найдем то, что ищем, — сказал он.
   Люсианна нахмурилась. Насколько она могла разглядеть, книги в этом отделе были посвящены различным диетам и самосовершенствованию. Она нехотя пошла туда за Джейком.
   — Не думаю, что мне от них будет какая-то польза, — промолвила Люсианна, рассматривая обложку одной из книжек по здоровому питанию.
   — Я бы так не сказал. Тебе просто необходимо прибавить в весе.
   — Чтобы выглядеть более женственно? — ехидно спросила Люсианна, как обычно готовясь услышать что-нибудь нелицеприятное в свой адрес.
   — Чтобы стать более здоровой, — поправил Джейк. — Ты изящно сложена. Это сразу видно, — прибавил он и вдруг, совершенно неожиданно, провел указательным пальцем по ее щеке.
   От этого прикосновения она вся встрепенулась и почувствовала себя так, будто ее разбудили после долгого сна. Мурашки пробежали по телу, захотелось выкинуть что-нибудь в высшей степени несерьезное и легкомысленное.
   — А это значит, что у тебя длинные ноги, высокая грудь и тонкая талия, — говорил он, каждый раз протягивая руку, чтобы легонько коснуться названной им части тела.
   Она уже ничего не видела и не чувствовала, кроме его пальцев, которые так уверенно, смело и нежно дотрагивались до ее тела. Жар от них мог пройти даже сквозь скафандр. Все негодующие протесты застряли у нее в горле.
   — Мне трудно дышать, — едва смогла вымолвить она слабым голосом, пытаясь высвободиться из его рук.
   — Правда?
   В его голосе не было и тени насмешки. Странное, доселе неведомое чувство охватило ее. Она вся задрожала от наполнявшего ее возбуждения. Подняв глаза, она увидела, что он смотрит на ее рот. «Наверное, ждет, когда я начну возмущаться его бесцеремонностью», — успокаивала себя Люсианна. От волнения у нее пересохли губы, и она на мгновение высунула кончик языка, чтобы облизать их.
   — Перестань, — гневно прошептала она. — Перестань сейчас же…
   — Перестать что? — спросил Джейк с невинной улыбкой.
   — Перестань смотреть на мои… на меня… так… как ты сейчас смотришь, — неуверенно закончила она, покраснев от смущения.
   Увидев, что она и вправду не на шутку рассержена, он убрал руки с ее талии.
   — Ты сейчас взорвешься, остынь. Чем ты так обеспокоена? — заботливо спросил он, но в его глазах она заметила озорной огонек.
   — Ты прекрасно знаешь чем. Тем, как ты смотришь на меня, — отрезала она.
   — Так смотрит мужчина на женщину, которую хочет завоевать, — невозмутимо ответил Джейк. — Это называется язык тела, — продолжал он, приготовившись выслушать возмущение его заявлением.
   Женщина, которую он хочет! Не надо пудрить ей мозги! Уж она-то точно не является объектом его сексуальных желаний и надеется, что никогда им не будет. Она хотела быть такой только для Джона — желанной и любимой.
   — Язык тела, — повторил Джейк назидательным тоном, доставая с верхней полки книги и протягивая ей. — Это проверенный факт. В каждом нашем жесте, в изменении мимики заключено, сознательно или бессознательно, сообщение другому человеку. И если ты хочешь получить ответ, ты должна дать понять всем своим видом, что готова идти на контакт. Вот как сейчас, когда я смотрел на тебя в упор, а ты быстро облизала губы. Это значит, что…
   — Что я в тот момент ужасно нервничала и злилась.
   — Нервничала? — удивленно спросил Джейк, сдерживая улыбку.
   Люсианна стыдливо опустила глаза.
   — Нервничала и злилась, — повторила она, сознавая, что ее голос звучит не так уверенно, как бы ей хотелось.
   — Мда… Понятно. А когда Джон так смотрит на твои губы, как ты обычно реагируешь? — спросил он без всякой насмешки, но Люсианна не знала, куда деться от этих вопросов.
   — Джон никогда так на меня не смотрит, — выпалила она — и поняла, что в очередной раз прокололась.
   — Бедняжка! Я уверен, здесь, — он слегка похлопал по книгам, — ты найдешь кое-какие полезные советы, которые подскажут тебе, как вести себя в подобных ситуациях; если же нет, то я всегда смогу…
   Но Люсианна не слушала. Выхватив книги у него из рук, она прямиком направилась к кассе, сохраняя гордый и независимый вид, пока продавщица с явным интересом посматривала на названия книг, укладывая их в пакет.
   — Я ее знаю. Ремонтировала машину ее матери, — недовольным голосом сказала Люсианна, когда они вышли из магазина. — Кажется, ты находишь все это очень забавным, — продолжала она, выуживая по одной книге из пакета и зачитывая их названия с интонацией высочайшего презрения: — «Наука о языке тела. Как наиболее эффективно применять его на практике», «Искусство флирта».
   — Забавным? — повторил он и тут же ответил: — Нет, Люсианна. У меня и в мыслях не было потешаться над тобой.
   Он выглядел таким мрачным и, казалось, был так погружен в свои мысли, что дальнейшие расспросы о том, что же он на самом деле думает обо всем этом, она сочла неуместными.
   — Сюда, — сказал он, направляясь в сторону красивого городского сквера, видневшегося впереди. Уютно расположенный, со множеством скамеек и спасительной тенью в жаркий полдень, он, очевидно, пользовался большой популярностью среди клерков, которые могли здесь спокойно есть свои сандвичи.
   Одна парочка поднялась со скамейки, и Джейк поспешил занять свободные места.
   — И что теперь? — утомленно спросила Люсианна, когда Джейк пригласил ее сесть.
   — Теперь мы немного поглазеем по сторонам, — ответил он. — Проверим, насколько ты наблюдательна и умеешь чувствовать людей, а также как ты улавливаешь суть искусства телодвижений.
   — По-моему, ты говорил о языке телодвижений, — поправила его Люсианна с легкой издевкой.
   — Это одно и то же, — холодно ответил Джейк. — Итак, — сказал он повелительным тоном, не давая ей расслабиться, — внимательно посмотри вокруг и скажи мне, что ты видишь.
   Люсианна сделала глубокий вдох, сосчитала про себя до десяти и раздраженно выпалила:
   — Я вижу городской сквер, часть центральной улицы и…
   — Я не об этом, Люсианна, — прервал Джейк и посмотрел на нее выразительным взглядом, который указывал ей, кто здесь главный и кого надо слушаться.
   В детстве такие взгляды Джейка действовали на нее моментально. Она даже побаивалась их. К своему разочарованию, Люсианна обнаружила, что Джейк мало изменился с тех пор, а ей уже наплевать на эти испепеляющие взоры. Просто интересно, что он будет делать дальше. В конце концов, если она сейчас встанет и уйдет…
   Будто почувствовав ее желание смотаться, он предостерег:
   — Я бы на твоем месте не стал этого делать. Назвался груздем — полезай в кузов. Если тебе позарез нужно доказать, что…
   — Я не собираюсь ничего доказывать, — оборвала его Люсианна.
   — Знаешь что, Люсианна? — Джейк скорчил кислую мину. — Твое настойчивое стремление заполучить Джона напоминает мне упрямство капризного дитяти, которое требует игрушку или сладость, зная, что все равно ее не получит. В этой связи мне интересно: не потому ли Джон так притягателен для тебя, что недосягаем? Насколько мне известно…
   — Я уже не ребенок… — начала было Люсианна, но поняла, что опять попалась в его хитрую ловушку, когда он сказал:
   — Но ведешь ты себя именно так. Еще раз оглянись вокруг и скажи мне, что ты видишь, но внимательно понаблюдай за людьми. Например, вон та компания, которая выходит из аптеки, — что ты можешь сказать о них?
   С тяжелым вздохом Люсианна вперила внимательный взгляд в группу, на которую указал Джейк.
   На тротуаре рядом с аптекой стояли женщина, мужчина и двое маленьких детей. Она улыбалась ему. Мужчина доставал из кармана какие-то бумаги. Радостные дети скакали рядом, явно чем-то возбужденные.
   В этот момент женщина инстинктивно оттащила детей от дороги поближе к себе, потому что мимо пронеслась машина, а мужчина выставил вперед руку, защищая их. Они были семьей, счастливой семьей. Люсианна поняла это по их улыбкам и смеху, когда они рассматривали фотографии в руках мужчины. От радости дети готовы были выпрыгнуть из штанишек.
   Но она упрямо не желала делиться своими мыслями с Джейком и вслух сказала:
   — Я вижу мужчину, женщину и двоих детей.
   — Ты начинаешь испытывать мое терпение, Люсианна, — предостерегающе заметил Джейк. — Посмотри еще. Обрати внимание, как ведет себя мужчина со всеми троими: он любит их, стремится защитить. И посмотри, как женщина реагирует на его заботу: ей кажется, что он делает что-то особенное. Посмотри, как резвятся дети, как им хорошо. Похоже, эта молодая пара собирается в свой первый отпуск за границу, и они только что получили фотографии на паспорта. Возможно, они давно планировали совершить это путешествие, им пришлось кое-чем пожертвовать, мужчина, скорее всего, работал сверхурочно, чтобы оплатить поездку…
   — Не ущемляй женщин в правах! Откуда ты знаешь? Может, это ей пришлось зарабатывать? — возразила Люсианна.
   — При чем здесь ущемление в правах? Я вижу, о чем говорят их телодвижения, и перевожу это на нормальный язык, — ответил Джейк. — Ты только взгляни, какими влюбленными глазами она на него смотрит, как она гордится им, как она дотрагивается до его руки и как он отвечает на ее любовь. Психолог-анималист сказал бы, что они сейчас исполняют древний ритуал ухаживания. В царстве животных тот, кто физически сильнее, оберегает и защищает слабого, так что здесь, я думаю, основной кормилец — мужчина. Кроме всего прочего, он еще и заботливый отец. Посмотри, как он застегивает старшей дочке туфли и с какой готовностью она к нему наклонилась. Видно, для него самое обычное занятие, и дочка это знает…
   — Здорово заливаешь, но я не понимаю, какое отношение это имеет ко мне, — резко оборвала его Люсианна. Созерцание счастливого семейства заставило ее еще острее почувствовать свое одиночество. — Не стану же я завязывать шнурки Джону и ублажать его, — язвительно проговорила она.
   — Ну, "шнурки — это уж слишком, но вот насчет ублажения… Ухаживание — неотъемлемая и очень приятная часть человеческих отношений. Легкие прикосновения, целомудренные ласки — это так важно… Может быть, я старомоден? Секс в наше время утратил былое очарование и чувственность. Как будто оргазм — это приз за победу в какой-то сумасшедшей гонке, и двое ее участников так напряжены и сосредоточены на том, чтобы поскорее прийти к финишу, что не могут расслабиться и растянуть удовольствие, остановить мгновение и почувствовать всю прелесть ласки. А что предпочитаешь ты, Люсианна? Подобную видимость любви, сведенную к обычной физиологической потребности в удовлетворении собственной похоти?..
   — Мои представления о сексе не имеют ничего общего с твоими россказнями, — огрызнулась Люсианна.
   — А должны бы иметь. Если ты боишься или стесняешься дотронуться до него, а он не обнимает тебя…
   — Мы никогда не обнимаемся на людях, — прервала его Люсианна, вся покраснев, — да я этого и не хочу.
   — Это очень плохо, — мягко сказал он и прежде, чем она смогла ему помешать, нагнулся к ней и взял ее за запястье.
   От одного прикосновения ее сердце забилось чаще, и она решила, что это от возмущения его высокомерием. Он поглаживал большим пальцем то место на руке, где обычно измеряют пульс, делая это медленно и ритмично, как будто чувствуя ее напряжение и желая успокоить, но глухие удары сердца стали еще сильнее отдаваться в груди, а частота пульса возросла до астрономических пределов.
   Звук его голоса долетал до нее как сквозь сон.
   — Ты чувствуешь? Вот так мужчина ласкает женщину, которую
   любит, — говорил он. — Так Джон должен прикасаться к тебе на людях, чтобы в более интимной обстановке доказать тебе всю силу своего желания.
   Голос разума все-таки заглушил в ней голос страсти.
   — Ты не Джон, — проговорила она, едва дыша.
   — Да, — согласился он. Его палец перестал ласкать ее запястье, а голос стал уже не таким мягким. — На твоем месте я бы не стал сомневаться в моих чувствах к тебе.
   — А я и не сомневаюсь, — не растерялась она. — Я знаю, как ты ко мне относишься. — И, немного помолчав, добавила: — Поверь, те же самые чувства я испытываю к тебе — может быть, даже немножко более глубокие.
   Из чисто женского любопытства она повернулась к нему посмотреть, какое впечатление произвели ее слова, но его горящий взгляд заставил ее поспешно отвести глаза.
   Она никогда не видела его таким страстным, таким… неистовым. Он всегда был настолько сдержан и спокоен, что порой это становилось невыносимо.
   — Люк…
   Она обернулась, слегка нахмурившись, потому что узнала голос Фелисити. Люсианна недолюбливала эту женщину, особенно после памятного похода в магазин. Фелисити, высокая, длинноногая, надменная брюнетка, обладала дурной привычкой произносить уменьшительное имя Люсианны как мужское, к тому же покровительственно-презрительным тоном.
   — От Джона ничего не слышно? — обратилась она к Люсианне, одновременно мило улыбаясь Джейку, который сразу завладел ее вниманием.
   Фелисити села между ними лицом к Джейку и, совершенно игнорируя присутствие Люсианны, затараторила:
   — Утром мы получили факс от него. Он сообщает, что разместился благополучно, но очень скучает без нас.
   — Он и мне прислал факс, — соврала Люсианна, сама себе удивляясь.
   У нее появилась прекрасная возможность понаблюдать за языком телодвижений Фелисити, которая вся извертелась, пытаясь доказать Люсианне, что та совершенно лишняя в их с Джейком непринужденной беседе. Люсианну это разозлило.
   «Ну и черт с ней. Черт с ними со всеми», — выругалась она про себя. Ничего нет странного, что он привлек внимание Фелисити. Джейк — из таких мужчин.