– Опусти меня вниз, – приказала она ему. – Я сказала, опусти вниз!
Молча он отнес ее к лужице и опустил на краю.
– Ты внизу, – сказал он. Она поморщилась, когда он пощупал ее щиколотку. – Ссадина большая, но через несколько дней заживет.
Княжна заметила, что на лбу у него запеклась кровь.
– Откуда это у тебя? Вы встречали и других горцев?
– Я должен забрать свой лук, – сказал он коротко и зашагал прочь.
Может и не возвращаться, подумала она сердито, но мысль эта вызвала тревогу. Если предположить, что он действительно не вернется, что решит бросить ее голую и одну в безлюдном месте. Когда он снова показался, она облегченно вздохнула, но тут же разозлилась на себя за это.
Он положил лук в колчан, затем с мрачным лицом повернулся к ней:
– Мы встречали других горцев, да. Со мной в эти проклятые горы отправились четыре десятка человек, и я не смог сохранить их до того, как мы выполним свою задачу. Горцы, сотни горцев, обнаружили наш лагерь. Я не знаю, жив ли кто из моих товарищей. – Он тяжело вздохнул. – Я полагаю, такая же судьба постигла и вас. Жаль, что я не могу обещать проводить тебя в безопасное место, но я еще должен исполнить свою задачу, и она для меня важнее, чем ты. Однако я сделаю для тебя все, что смогу. Я сожалею, что не могу целые дни сидеть и смотреть на тебя.
Но она заметила, что он все-таки смотрит на нее, смотрит так, будто хочет запомнить все увиденное. И тут она вспомнила, что по-прежнему голая. Она быстро поднялась на колени и обхватила руками грудь.
– Цивилизованный человек отвернулся бы, – бросила ему Йондра.
– Значит, люди, которых ты зовешь цивилизованными, не могут ценить женскую красоту.
– Дай мне свою накидку, – приказала она. – Я не девка в таверне, чтобы на меня глазеть. Дай сюда, говорю?
Элдран покачал головой:
– Одна, в глубине Кезанкийских гор, голая, будто рабыня, выставленная на продажу, и все еще требуешь и отдаешь приказы. Возьми одежду у горцев, если хочешь, но сделай это быстро, так как нам надо скорее уходить. Здесь есть и другие горцы. Если не хочешь, чтобы я смотрел, не буду. – Взяв снова лук, он вложил в него стрелу и оглядел склоны вокруг. – Спеши, девушка.
Красная от гнева и еще от каких-то эмоций, не совсем ей понятных, Йондра даже не захотела взглянуть на трупы.
– Одежда их грязна и испачкана кровью, – произнесла она, подчеркивая каждое слово. – Ты должен дать мне приличную одежду. Такую, как твоя накидка!
– Виккана прокляла меня, – сказал бритуниец, будто княжна ничего и не говорила, – сделав так, что твои глаза трогают мою душу. В моей родной земле много женщин, но я должен был прийти сюда и встретить тебя. Я смотрю в твои глаза и чувствую, как они меня трогают, и нет других женщин. Я хочу, чтобы ты родила мне детей. Капризная, изнеженная женщина, у которой надменность в самой крови. Почему я так желаю такую женщину? И все же сердце мое парит, когда я смотрю на тебя.
Йондра беззвучно открыла рот. Капризная! Родить ему детей! А он продолжал говорить немыслимые слова, слова, которые она не хотела слышать. Рука ее нащупала у воды камень, размером с кулак, и, ни о чем не думая и чувствуя лишь гнев, она швырнула его. Княжна вскрикнула, когда тело Элдрана обмякло. По виску текла тонкая струйка крови.
– Элдран? – прошептала княжна.
Она подбежала на четвереньках к его неподвижному телу и подержала перед его губами ладонь. Он еще дышал. Она почувствовала облегчение, такое сильное, что раньше посчитала бы это невозможным. Она хотела было коснуться раны в том месте, куда попал камень, но вместо этого подняла с его лица вьющиеся коричневые волосы.
Вдруг она отдернула руку, будто обожглась. Что она делает? Ей надо уйти до того, как он придет в себя. В лучшем случае он снова заведет речь о том, чтобы она родила ему детей. В худшем же… Она вспомнила, с какой легкостью он нес ее, и решительно отбросила воспоминание о том, что чувствовала тогда себя в безопасности. Он такой сильный, достаточно сильный, чтобы побороть ее волю. Надо быстрее уходить.
Прежде всего ей нужна была вода, и она припала к воде и пила до тех пор, пока не почувствовала, что лопнет, если сделает хотя бы еще один глоток. Прохладная вода освежила ее. Прихрамывая, она подошла к Элдрану. Он даст ей то, что ей нужно. Она действительно не могла заставить себя прикоснуться к одежде горцев, но его вещи – совершенно другое дело. Она восхищенно схватила лук бритунийца и подергала тетиву. Йондра удивленно глядела то на лук, то на лежащего Элдрана. Она никогда не встречала человека, который мог бы натянуть ее лук так же, как она, но этот лук она не могла натянуть и на пядь. Княжна с сожалением положила лук рядом с Элдраном.
К мечу она не притронулась, поскольку не умела с ним обращаться. Но зато вытащила из-за пояса высокого бритунийца кинжал. Как только Йондра сделала прорези для головы и для рук в его отороченной мехом накидке, получилась вполне сносная рубаха, если подпоясаться сыромятным ремешком с его обмоток. Сами же обмотки она распорола, обмотала ими свои ноги и перевязала кусками другого ремешка.
Теперь можно было уходить. Но она долго простояла на коленях рядом с Элдраном, не решаясь оставить его. Некоторые так и не приходили в себя после раны на голове. Что, если ему нужна забота?
– Йондра? – пробормотал он. Хотя глаза его оставались закрытыми, он потянулся руками, будто ища девушку. Она отпрянула, как от змеи. Сам о себе позаботится, решила она.
Вначале Йондра шла медленно, потому что местность, по которой она передвигалась, была в лучшем случае неровной. Щиколотка не будет беспокоить, если ее не перетруждать, подумала княжна. Но через некоторое время она начала думать и об Элдране. Когда она уходила, он был готов очнуться. Он, конечно, оглушен, но не настолько, чтобы не понять, что она ушла, и чтобы не вспомнить, что она ему сделала. Он охотник. А охотники умеют идти по следу. Не было оснований полагать, что бритуниец делать этого не умеет. И у Элдрана две здоровые ноги.
Почти не сознавая этого, Йондра начала стараться идти быстрее. Боль в щиколотке усиливалась, но она не обращала на нее внимания. Элдран наверняка уже преследует ее. Она должна оторваться от него. Княжна судорожно дышала. Во рту пересохло, будто она вообще никогда не пила, и горло тоже было сухо. Она тоже охотник, говорила себе княжна. Она знала, как наблюдать за жертвой; она могла наблюдать так же и за преследователем. Йондра постоянно смотрела на оставляемый ею след и в конце концов стала столько же времени тратить на то, чтобы смотреть через плечо, сколько и на то, чтобы смотреть вперед.
Обойдя каменную глыбу, она сделала, качаясь, три шага и увидела десяток горцев, сидящих на конях и с удивлением глядящих на нее.
– Дар древних богов! – выкрикнул один из них и погнал лошадь вперед.
Йондра была слишком измождена, чтобы сопротивляться, когда ее схватили за волосы и перекинули животом вниз поперек седла. Плача от отчаяния, она бессильно повисла, а горец задрал накидку Элдрана и пощупал ее голые ягодицы.
– Он спасет меня, – тихо прохныкала она в косматую шерсть, в которую утыкалось ее лицо. – Он спасет меня. – И в глубине души удивилась тому, что образ, который она вызвала, был лицом бритунийца.
Молча он отнес ее к лужице и опустил на краю.
– Ты внизу, – сказал он. Она поморщилась, когда он пощупал ее щиколотку. – Ссадина большая, но через несколько дней заживет.
Княжна заметила, что на лбу у него запеклась кровь.
– Откуда это у тебя? Вы встречали и других горцев?
– Я должен забрать свой лук, – сказал он коротко и зашагал прочь.
Может и не возвращаться, подумала она сердито, но мысль эта вызвала тревогу. Если предположить, что он действительно не вернется, что решит бросить ее голую и одну в безлюдном месте. Когда он снова показался, она облегченно вздохнула, но тут же разозлилась на себя за это.
Он положил лук в колчан, затем с мрачным лицом повернулся к ней:
– Мы встречали других горцев, да. Со мной в эти проклятые горы отправились четыре десятка человек, и я не смог сохранить их до того, как мы выполним свою задачу. Горцы, сотни горцев, обнаружили наш лагерь. Я не знаю, жив ли кто из моих товарищей. – Он тяжело вздохнул. – Я полагаю, такая же судьба постигла и вас. Жаль, что я не могу обещать проводить тебя в безопасное место, но я еще должен исполнить свою задачу, и она для меня важнее, чем ты. Однако я сделаю для тебя все, что смогу. Я сожалею, что не могу целые дни сидеть и смотреть на тебя.
Но она заметила, что он все-таки смотрит на нее, смотрит так, будто хочет запомнить все увиденное. И тут она вспомнила, что по-прежнему голая. Она быстро поднялась на колени и обхватила руками грудь.
– Цивилизованный человек отвернулся бы, – бросила ему Йондра.
– Значит, люди, которых ты зовешь цивилизованными, не могут ценить женскую красоту.
– Дай мне свою накидку, – приказала она. – Я не девка в таверне, чтобы на меня глазеть. Дай сюда, говорю?
Элдран покачал головой:
– Одна, в глубине Кезанкийских гор, голая, будто рабыня, выставленная на продажу, и все еще требуешь и отдаешь приказы. Возьми одежду у горцев, если хочешь, но сделай это быстро, так как нам надо скорее уходить. Здесь есть и другие горцы. Если не хочешь, чтобы я смотрел, не буду. – Взяв снова лук, он вложил в него стрелу и оглядел склоны вокруг. – Спеши, девушка.
Красная от гнева и еще от каких-то эмоций, не совсем ей понятных, Йондра даже не захотела взглянуть на трупы.
– Одежда их грязна и испачкана кровью, – произнесла она, подчеркивая каждое слово. – Ты должен дать мне приличную одежду. Такую, как твоя накидка!
– Виккана прокляла меня, – сказал бритуниец, будто княжна ничего и не говорила, – сделав так, что твои глаза трогают мою душу. В моей родной земле много женщин, но я должен был прийти сюда и встретить тебя. Я смотрю в твои глаза и чувствую, как они меня трогают, и нет других женщин. Я хочу, чтобы ты родила мне детей. Капризная, изнеженная женщина, у которой надменность в самой крови. Почему я так желаю такую женщину? И все же сердце мое парит, когда я смотрю на тебя.
Йондра беззвучно открыла рот. Капризная! Родить ему детей! А он продолжал говорить немыслимые слова, слова, которые она не хотела слышать. Рука ее нащупала у воды камень, размером с кулак, и, ни о чем не думая и чувствуя лишь гнев, она швырнула его. Княжна вскрикнула, когда тело Элдрана обмякло. По виску текла тонкая струйка крови.
– Элдран? – прошептала княжна.
Она подбежала на четвереньках к его неподвижному телу и подержала перед его губами ладонь. Он еще дышал. Она почувствовала облегчение, такое сильное, что раньше посчитала бы это невозможным. Она хотела было коснуться раны в том месте, куда попал камень, но вместо этого подняла с его лица вьющиеся коричневые волосы.
Вдруг она отдернула руку, будто обожглась. Что она делает? Ей надо уйти до того, как он придет в себя. В лучшем случае он снова заведет речь о том, чтобы она родила ему детей. В худшем же… Она вспомнила, с какой легкостью он нес ее, и решительно отбросила воспоминание о том, что чувствовала тогда себя в безопасности. Он такой сильный, достаточно сильный, чтобы побороть ее волю. Надо быстрее уходить.
Прежде всего ей нужна была вода, и она припала к воде и пила до тех пор, пока не почувствовала, что лопнет, если сделает хотя бы еще один глоток. Прохладная вода освежила ее. Прихрамывая, она подошла к Элдрану. Он даст ей то, что ей нужно. Она действительно не могла заставить себя прикоснуться к одежде горцев, но его вещи – совершенно другое дело. Она восхищенно схватила лук бритунийца и подергала тетиву. Йондра удивленно глядела то на лук, то на лежащего Элдрана. Она никогда не встречала человека, который мог бы натянуть ее лук так же, как она, но этот лук она не могла натянуть и на пядь. Княжна с сожалением положила лук рядом с Элдраном.
К мечу она не притронулась, поскольку не умела с ним обращаться. Но зато вытащила из-за пояса высокого бритунийца кинжал. Как только Йондра сделала прорези для головы и для рук в его отороченной мехом накидке, получилась вполне сносная рубаха, если подпоясаться сыромятным ремешком с его обмоток. Сами же обмотки она распорола, обмотала ими свои ноги и перевязала кусками другого ремешка.
Теперь можно было уходить. Но она долго простояла на коленях рядом с Элдраном, не решаясь оставить его. Некоторые так и не приходили в себя после раны на голове. Что, если ему нужна забота?
– Йондра? – пробормотал он. Хотя глаза его оставались закрытыми, он потянулся руками, будто ища девушку. Она отпрянула, как от змеи. Сам о себе позаботится, решила она.
Вначале Йондра шла медленно, потому что местность, по которой она передвигалась, была в лучшем случае неровной. Щиколотка не будет беспокоить, если ее не перетруждать, подумала княжна. Но через некоторое время она начала думать и об Элдране. Когда она уходила, он был готов очнуться. Он, конечно, оглушен, но не настолько, чтобы не понять, что она ушла, и чтобы не вспомнить, что она ему сделала. Он охотник. А охотники умеют идти по следу. Не было оснований полагать, что бритуниец делать этого не умеет. И у Элдрана две здоровые ноги.
Почти не сознавая этого, Йондра начала стараться идти быстрее. Боль в щиколотке усиливалась, но она не обращала на нее внимания. Элдран наверняка уже преследует ее. Она должна оторваться от него. Княжна судорожно дышала. Во рту пересохло, будто она вообще никогда не пила, и горло тоже было сухо. Она тоже охотник, говорила себе княжна. Она знала, как наблюдать за жертвой; она могла наблюдать так же и за преследователем. Йондра постоянно смотрела на оставляемый ею след и в конце концов стала столько же времени тратить на то, чтобы смотреть через плечо, сколько и на то, чтобы смотреть вперед.
Обойдя каменную глыбу, она сделала, качаясь, три шага и увидела десяток горцев, сидящих на конях и с удивлением глядящих на нее.
– Дар древних богов! – выкрикнул один из них и погнал лошадь вперед.
Йондра была слишком измождена, чтобы сопротивляться, когда ее схватили за волосы и перекинули животом вниз поперек седла. Плача от отчаяния, она бессильно повисла, а горец задрал накидку Элдрана и пощупал ее голые ягодицы.
– Он спасет меня, – тихо прохныкала она в косматую шерсть, в которую утыкалось ее лицо. – Он спасет меня. – И в глубине души удивилась тому, что образ, который она вызвала, был лицом бритунийца.
Глава 19
Конан скрипел зубами, глядя в щель, в которой он оставил Тамиру. Он понимал, что просто глядеть делу не поможет. Она не появится от силы его взгляда.
Выбросив из головы мысли о трещине, он обследовал землю внизу и нахмурился. Понять можно было не много. Почва была слишком каменистой, и на ней не оставалось следов, но он научился читать следы в горах Киммерии, а земля в разных горах не очень отличается. Здесь оцарапан камень. Там другой перевернут нижней, темной, стороной к свету. То, что узнал киммериец, было непонятно. Тамира ушла. Это и ничего больше. Он не видел следов, которые говорили бы о том, что ее забрали горцы или кто-либо еще. Она просто ушла. И сделала это вскоре после того, как он оставил ее, поскольку Конан видел остатки ночной росы на некоторых перевернутых камнях.
– Дура, – проворчал он. – Теперь надо искать вас обеих.
А когда он найдет воровку, поклялся Конан, он изорвет о нее всю плетку.
Конан побежал, легко находя разбросанные следы. Ему хотелось ругаться. Было понятно, куда она направилась. В лагерь. За рубинами. Может быть, она наконец получила их, поскольку, как он помнил, среди пепла не было железных ларцов Йондры.
Он вдруг остановился и нахмурился, глядя на каменистую почву. Здесь была борьба, боролись несколько человек. Конан поднял кусочек белой материи. Он оторван от белой рубахи прислуги, такой рубахи, какую носила Тамира. Киммериец скомкал его в руках.
– Дура, – проговорил он, но тише.
Теперь он шел осторожно, осматриваясь, нет ли здесь горцев, и отыскивая следы. Вскоре Конан понял, что видит три вида следов. Два из них принадлежали всадникам: один – по которому он шел, другой – более свежий. Самыми свежими были следы нескольких человек, прошедших пешком. Горцы далеко не отправляются без своих косматых лошадок, солдатами эти люди тоже не могли быть, так как их мало. Конан больше никого не мог представить себе здесь, в горах, поскольку, если остался кто-нибудь из заморийских охотников, они как можно скорее направятся в низины.
У киммерийца пробудилось подозрение, и он стал еще более внимательным, остерегаясь возможной засады. В Кезанкийских горах было много таких мест, откуда можно было неожиданно напасть, что совсем не облегчало задачу Конана. Резкие повороты вокруг крутых склонов и узкие проходы между отвесных стен встречались часто. Однако остановила его небольшая долина, ограниченная покатыми склонами.
Конан оглядывал долину из русла горной речки, впадавшей в нее. Он стоял неподвижно, прижавшись к каменной стене. Глаз прежде всего привлекает движение. На склонах росли кривые деревца, но их слишком мало, чтобы можно было укрыться. На склонах лежало мало валунов, да и те находились высоко по обеим сторонам. Горцы, устраивая засады, любят бить близко, чтобы не оставлять врагу времени опомниться. Все, что видел Конан, говорило ему, что долина безопасна, но инстинкт шептал иное. Инстинкт, не раз спасавший его, победил.
Конан быстро пошел по руслу назад. В том месте, где стена обрушилась, он взобрался по осыпи наверх и вылез из русла. Терпеливо, будто охотящийся кот, он перебирался от валуна к валуну, от одного кривого деревца к другому, используя каждую неровность.
Наконец он оказался на склоне выше долины. Внизу под обломками скалы сидел на корточках человек с луком в руках. Конан удивленно проворчал. Хотя на нем и не было меховых обмоток, вышитая рубаха говорила, что это бритуниец. Действительно, Конан узнал в нем предводителя тех, кто приходил в лагерь Йондры. Нахмурясь, киммериец начал спускаться. Он остановился за бритунийцем, поправил свою накидку и сел, прислонив копье к плечу.
– Кого ждешь, Элдран из Бритунии? – спросил он непринужденно.
Бритуниец не вздрогнул. Он спокойно посмотрел через плечо.
– Тебя, Конан из Киммерии, – сказал он. – Хотя, признаюсь, я не знал, что это ты следишь за нами.
– Не за вами, – ответил Конан. – За горцами. И можешь позволить остальным своим людям выйти. Если только действительно не считаешь, что им нужно наблюдать за моей спиной.
Улыбнувшись, Элдран выпрямился.
– Мы видим друг друга насквозь. – Он взмахнул рукой, к ним по одному подбежали несколько человек в обмотках и вышитых рубахах. – Значит, ты тоже хочешь спасти Йондру, киммериец?
Конан медленно втянул в себя воздух.
– Значит, она в руках горцев. Да, я хочу ее спасти, однако я направлялся спасти другую женщину, тоже пленницу. Но из твоих слов я понимаю, что ты спасаешь Йондру. Это меня удивляет, если учесть, как тепло прошла последняя встреча.
– Мы после этого встречались, – сказал горько Элдран, – и с ее стороны тепла было еще меньше. А потом я нашел то место, где ее взяли в плен горцы. – Он потеребил пальцами грубую шерстяную накидку, грязную и рваную; это была горская накидка, понял Конан. – Мне надо кое о чем строго поговорить с этой женщиной.
Один из бритунийцев, костлявый мужчина с острым носом, сплюнул.
– Говорю тебе, забудь о ней. Мы пришли, чтобы убить огненного зверя, и мы сделаем это, если даже придется погибнуть. У нас нет времени для женщин из другой страны.
Элдран не ответил, хотя лицо его сделалось мрачнее. Другой бритуниец сказал негромко:
– Успокойся, Фюрдан, – и костлявый бритуниец притих, хотя и неохотно.
– Значит, вы, как и Йондра, охотитесь на этого зверя, – сказал Конан. – Она оставила затею после того, как погибли двадцать ее охотников – растерзаны или заживо сожжены. Лишь она, я и еще один остались в живых, и то чудом, после той охоты. Я бы тоже хотел, чтобы зверь был убит, но есть и более простые способы расстаться с собственной жизнью.
– Заморийская девка нашла зверя, – проговорил рассерженно Фюрдан, – в то время как мы находим только следы. Может быть, она нам действительно нужна.
Элдран опять не обратил на него внимания.
– Йондра охотилась ради трофея, – сказал он. – Мы же мстим за погибших родственников и стремимся предотвратить новые жертвы. Твоя сталь не может победить огненного зверя, Конан, как и любой металл, обработанный смертным. Но этот, – он положил руку на рукоять меча, – был выкован волшебником специально для этой цели.
Огромный киммериец с неожиданным интересом поглядел на оружие. Он уже сталкивался с волшебными предметами. Когда-то даже сам чувствовал ауру их силы в своих руках. Если этот меч на самом деле таков, как рассказывает о нем Элдран, тогда еще можно расквитаться за Телада.
– Хотелось бы подержать оружие, которое может убить то существо, – сказал он, но сероглазый бритуниец покачал головой:
– Как только я перестану им обладать, киммериец, он совершит путь, лишь Виккана знает как, назад, туда, где он был мне дан, и я никогда в жизни больше не смогу притронуться к нему. Таково заклятие.
– Понятно, – сказал Конан. Может быть, все так, как говорит бритуниец, а может быть, и нет, но, если Элдран падет, поклялся Конан, он постарается, чтобы этот меч, куда бы он ни направлялся, вначале совершил путь в его руку. Так или иначе, если он останется жив, то вернет долг Теладу. – Но прежде зверя женщины, согласен?
– Согласен, – ответил Элдран. – Поскольку следы, по которым мы шли, соединились, вероятно, мы найдем обеих женщин вместе. Харал пошел за горцами, взявшими Йондру, и он отметит дорогу, так что мы пойдем следом за ним быстро.
Конан поднялся на ноги.
– Не стоит терять времени, если хотим спасти их до того, как им будет причинен вред.
Однако, когда они спускались по склону, на сердце у Конана было тяжело. С пленными женщинами горцы редко обращались ласково. С пленными женщинами горцы редко обращались ласково.
В двадцатый раз Тамира изучала свои оковы, и в двадцатый раз она убеждалась в бесполезности такого изучения. К кожаным манжетам на запястьях и щиколотках крепились толстые цепи, закрепленные в потолке и в полу каменной камеры без окон, в середине которой она и была подвешена, будто орел, расправивший крылья. Голое хрупкое тело воровки блестело от пота в свете бронзовых ламп. Воздух был холодным, так что пот выступил от страха, страха, вызванного скорее чем-то смутно ощущавшимся в камере, чем самим пленом.
Йондра висела так же, как и она, лицом к ней, и Тамира обменивалась взглядами с аристократкой. Тело более высокой женщины тоже блестело, блики выделяли каждый изгиб грудей и бедер. Тамира надеялась, что лицо ее так же спокойно, как и у Йондры, правда, княжну немного выдавало то, что она постоянно облизывала губы.
– Я княжна Йондра из дома Перашанидов из Заморы, – сказала Йондра нетвердым голосом. – Будет дан щедрый выкуп за меня и служанку. Но нас следует одеть, надо обращаться с нами подобающим образом. Ты слышал меня? Я дам тебе столько золота, сколько мы весим!
Человек в алом одеянии, занятый тем, что создавал странный узор на полу, высыпая горошинки из глиняных чашечек, не поднял глаз. Он вообще не подал виду, что слышал. Рисуя, он постоянно бормотал слова, которые Тамира едва слышала и совершенно не понимала.
Тамира пыталась не слушать, но мерный гул сверлил ей уши. Она сжала зубы, чтобы они не стучали. Люди, бросившие ее к его ногам, называли его ималла Басракан. Ей хотелось разрыдаться, поскольку она верила, что святой человек защитит ее, но она боялась, что если заплачет, то уже не остановится.
– Я княжна Йондра из дома… – Йондра снова нервно облизала губы. Она тряхнула головой, попытавшись дернуть натянутые цепи; дрожь пробежала по ее телу, но больше у нее ничего не вышло. – Я дам тебе золота в два раза больше нашего веса. – В голосе слышался панический страх, с каждым словом этот страх ощущался все отчетливее. – В три раза больше! В четыре! Сколько пожелаешь! Что угодно! Только не делай того, что ты задумал, что бы это ни было! Не надо! О Митра, защити меня, не надо!
Знатная красавица всхлипывала и дико билась, и ее страх разжег страх и в Тамире. Воровка поняла сейчас, что она ощущала в камере, но о чем до этого не позволяла себе даже думать. Колдовство. От стен несло колдовством. И что-то появилось еще – теперь, когда она признала это ощущение. Злобная ненависть к женщинам. Она затряслась от всхлипов, и слезы потекли из-под век, плотно сжатых, будто она могла за ними укрыться.
– Вы сосуды порока! – прорезал хриплый голос рыдания Тамиры.
Против воли она посмотрела на говорившего. Басракан стоял, поглаживая бороду, и с ненавистью глядел на них. – Все женщины городов – нечестивые сосуды похоти. Древние боги сами докажут это на ваших телах. Затем я очищу вас от мерзости, чтобы вы чистыми пошли к древним богам гор.
Содрогаясь, Тамира оторвала от него взгляд и обнаружила, что смотрит на сделанный ималлой рисунок – удлиненный ромб с вогнутыми сторонами. Одна короткая черная свеча, установленная на одной из вершин фигуры, мерцала под ней, другая – под Йондрой. Линии внутри ромба притягивали взгляд, гипнотически приковывали его. Мысли ее начали дробиться, метаться по запутанному лабиринту, и сознание наполнилось неузнаваемыми образами, образами, вызывающими ужас. Беззвучно крича, она словно пыталась бежать по своему лабиринту, чтобы найти укрытие, но везде были хаос и ужас.
Вдруг и сам лабиринт рассыпался. Почти вскрикнув, она обнаружила, что может отвести взгляд от ромба. Ималла с суровым лицом сел, скрестив ноги, в одном конце нечестивого рисунка. Он ударил в небольшой гонг из начищенной бронзы, стоявший рядом с ним, и она поняла, что из лабиринта освободил ее этот звук. Снова прозвучал гонг, и ималла опять нараспев забормотал слова. Гонг ударил снова. И снова. Снова.
Она сказала себе, что не будет слушать, но ее кости, казалось, вибрировали в такт его словам, в такт ударам гонга. Воздух в камере делался холоднее, сгущался и двигался. Прикосновение воздуха становилось ощутимым, будто касание перышка, будто нежные, ласкающие руки, которые гладят сразу всюду. И она почувствовала, как поднимается жар.
Тамира, не веря, посмотрела на свечу под собой. Пламя было неподвижно, не беспокоимое ветерком, который чувствовала она, однако оно не могло быть источником волн тепла, поднимавшихся снизу. Но жар все-таки поступал откуда-то, проходя по членам, обдувая живот, заставляя его то втягиваться, то вздуваться. Она пыталась потрясти головой, пыталась сказать желанию, которое ворочалось и извивалось в ней. Тамира смутно расслышала стон Йондры. Она расплывчато видела, как аристократка запрокинула голову, бесконтрольно дергая бедрами, и поняла, что сама извивается так же.
Ее губы раскрылись, и вырвался стон:
– Конан!
Оставшаяся часть рассудка распознала ответный крик Йондры:
– Элдран!
Это не прекращалось. Кровь ее кипела. С треском двери камеры распахнулись. Тамира вскрикнула, когда ее будто кинули в холодную воду: ощущение желания тут же покинуло ее. Ему на смену пришло рыдание, слезы оттого, что, казалось, всю ее покрывают нечистоты.
Басракан вскочил на ноги.
– Ты желаешь смерти, Джбейль? – прорычал он. – Ты хочешь присоединиться к Шармалю?
Тощий человек в дверях низко склонился.
– Прошу прощения, ималла Басракан, – произнес он спешно, – но все дело в Огненных глазах.
Басракан распрямил его, дернув обеими руками за черное одеяние:
– Говори, дурак. Что с Огненными глазами?
– Шармаль утверждает, что Огненные глаза несет в горы женщина. Он описал ее, – Джбейль взмахнул рукой, указав на Йондру.
Глядя сквозь слезы, Тамира встретилась с аристократкой глазами, но та явно не понимала, о чем идет речь, и помотала в ответ головой.
Басракан, взмахнув красным одеянием, резко развернулся. Тамира бы отпрянула от его взгляда, если бы могла. До этого взгляд был просто злобным. Теперь она видела, как этим взглядом сдирается кожа, от костей отрывается плоть. Ее кожа. Ее плоть.
– Два лагеря чужеземцев уничтожены прошлой ночью. – Голос ималлы был спокоен, будто поглаживание по горлу ножом. – Эта женщина из одного из этих лагерей, Джбейль. Найди ъсе взятое из этого лагеря. Найди Огненные глаза. Найди их, Джбейль.
Джбейль бросился из камеры, будто это его горло ласкали ножом.
Басракан устремил взгляд черных глаз на Йондру, но Тамира не могла оторваться от них. И, глядя беспомощно, она вдруг осознала, что молится всем богам, каких знала, о том, чтобы то, что Басракан хочет, доставили ему. И побыстрее.
Выбросив из головы мысли о трещине, он обследовал землю внизу и нахмурился. Понять можно было не много. Почва была слишком каменистой, и на ней не оставалось следов, но он научился читать следы в горах Киммерии, а земля в разных горах не очень отличается. Здесь оцарапан камень. Там другой перевернут нижней, темной, стороной к свету. То, что узнал киммериец, было непонятно. Тамира ушла. Это и ничего больше. Он не видел следов, которые говорили бы о том, что ее забрали горцы или кто-либо еще. Она просто ушла. И сделала это вскоре после того, как он оставил ее, поскольку Конан видел остатки ночной росы на некоторых перевернутых камнях.
– Дура, – проворчал он. – Теперь надо искать вас обеих.
А когда он найдет воровку, поклялся Конан, он изорвет о нее всю плетку.
Конан побежал, легко находя разбросанные следы. Ему хотелось ругаться. Было понятно, куда она направилась. В лагерь. За рубинами. Может быть, она наконец получила их, поскольку, как он помнил, среди пепла не было железных ларцов Йондры.
Он вдруг остановился и нахмурился, глядя на каменистую почву. Здесь была борьба, боролись несколько человек. Конан поднял кусочек белой материи. Он оторван от белой рубахи прислуги, такой рубахи, какую носила Тамира. Киммериец скомкал его в руках.
– Дура, – проговорил он, но тише.
Теперь он шел осторожно, осматриваясь, нет ли здесь горцев, и отыскивая следы. Вскоре Конан понял, что видит три вида следов. Два из них принадлежали всадникам: один – по которому он шел, другой – более свежий. Самыми свежими были следы нескольких человек, прошедших пешком. Горцы далеко не отправляются без своих косматых лошадок, солдатами эти люди тоже не могли быть, так как их мало. Конан больше никого не мог представить себе здесь, в горах, поскольку, если остался кто-нибудь из заморийских охотников, они как можно скорее направятся в низины.
У киммерийца пробудилось подозрение, и он стал еще более внимательным, остерегаясь возможной засады. В Кезанкийских горах было много таких мест, откуда можно было неожиданно напасть, что совсем не облегчало задачу Конана. Резкие повороты вокруг крутых склонов и узкие проходы между отвесных стен встречались часто. Однако остановила его небольшая долина, ограниченная покатыми склонами.
Конан оглядывал долину из русла горной речки, впадавшей в нее. Он стоял неподвижно, прижавшись к каменной стене. Глаз прежде всего привлекает движение. На склонах росли кривые деревца, но их слишком мало, чтобы можно было укрыться. На склонах лежало мало валунов, да и те находились высоко по обеим сторонам. Горцы, устраивая засады, любят бить близко, чтобы не оставлять врагу времени опомниться. Все, что видел Конан, говорило ему, что долина безопасна, но инстинкт шептал иное. Инстинкт, не раз спасавший его, победил.
Конан быстро пошел по руслу назад. В том месте, где стена обрушилась, он взобрался по осыпи наверх и вылез из русла. Терпеливо, будто охотящийся кот, он перебирался от валуна к валуну, от одного кривого деревца к другому, используя каждую неровность.
Наконец он оказался на склоне выше долины. Внизу под обломками скалы сидел на корточках человек с луком в руках. Конан удивленно проворчал. Хотя на нем и не было меховых обмоток, вышитая рубаха говорила, что это бритуниец. Действительно, Конан узнал в нем предводителя тех, кто приходил в лагерь Йондры. Нахмурясь, киммериец начал спускаться. Он остановился за бритунийцем, поправил свою накидку и сел, прислонив копье к плечу.
– Кого ждешь, Элдран из Бритунии? – спросил он непринужденно.
Бритуниец не вздрогнул. Он спокойно посмотрел через плечо.
– Тебя, Конан из Киммерии, – сказал он. – Хотя, признаюсь, я не знал, что это ты следишь за нами.
– Не за вами, – ответил Конан. – За горцами. И можешь позволить остальным своим людям выйти. Если только действительно не считаешь, что им нужно наблюдать за моей спиной.
Улыбнувшись, Элдран выпрямился.
– Мы видим друг друга насквозь. – Он взмахнул рукой, к ним по одному подбежали несколько человек в обмотках и вышитых рубахах. – Значит, ты тоже хочешь спасти Йондру, киммериец?
Конан медленно втянул в себя воздух.
– Значит, она в руках горцев. Да, я хочу ее спасти, однако я направлялся спасти другую женщину, тоже пленницу. Но из твоих слов я понимаю, что ты спасаешь Йондру. Это меня удивляет, если учесть, как тепло прошла последняя встреча.
– Мы после этого встречались, – сказал горько Элдран, – и с ее стороны тепла было еще меньше. А потом я нашел то место, где ее взяли в плен горцы. – Он потеребил пальцами грубую шерстяную накидку, грязную и рваную; это была горская накидка, понял Конан. – Мне надо кое о чем строго поговорить с этой женщиной.
Один из бритунийцев, костлявый мужчина с острым носом, сплюнул.
– Говорю тебе, забудь о ней. Мы пришли, чтобы убить огненного зверя, и мы сделаем это, если даже придется погибнуть. У нас нет времени для женщин из другой страны.
Элдран не ответил, хотя лицо его сделалось мрачнее. Другой бритуниец сказал негромко:
– Успокойся, Фюрдан, – и костлявый бритуниец притих, хотя и неохотно.
– Значит, вы, как и Йондра, охотитесь на этого зверя, – сказал Конан. – Она оставила затею после того, как погибли двадцать ее охотников – растерзаны или заживо сожжены. Лишь она, я и еще один остались в живых, и то чудом, после той охоты. Я бы тоже хотел, чтобы зверь был убит, но есть и более простые способы расстаться с собственной жизнью.
– Заморийская девка нашла зверя, – проговорил рассерженно Фюрдан, – в то время как мы находим только следы. Может быть, она нам действительно нужна.
Элдран опять не обратил на него внимания.
– Йондра охотилась ради трофея, – сказал он. – Мы же мстим за погибших родственников и стремимся предотвратить новые жертвы. Твоя сталь не может победить огненного зверя, Конан, как и любой металл, обработанный смертным. Но этот, – он положил руку на рукоять меча, – был выкован волшебником специально для этой цели.
Огромный киммериец с неожиданным интересом поглядел на оружие. Он уже сталкивался с волшебными предметами. Когда-то даже сам чувствовал ауру их силы в своих руках. Если этот меч на самом деле таков, как рассказывает о нем Элдран, тогда еще можно расквитаться за Телада.
– Хотелось бы подержать оружие, которое может убить то существо, – сказал он, но сероглазый бритуниец покачал головой:
– Как только я перестану им обладать, киммериец, он совершит путь, лишь Виккана знает как, назад, туда, где он был мне дан, и я никогда в жизни больше не смогу притронуться к нему. Таково заклятие.
– Понятно, – сказал Конан. Может быть, все так, как говорит бритуниец, а может быть, и нет, но, если Элдран падет, поклялся Конан, он постарается, чтобы этот меч, куда бы он ни направлялся, вначале совершил путь в его руку. Так или иначе, если он останется жив, то вернет долг Теладу. – Но прежде зверя женщины, согласен?
– Согласен, – ответил Элдран. – Поскольку следы, по которым мы шли, соединились, вероятно, мы найдем обеих женщин вместе. Харал пошел за горцами, взявшими Йондру, и он отметит дорогу, так что мы пойдем следом за ним быстро.
Конан поднялся на ноги.
– Не стоит терять времени, если хотим спасти их до того, как им будет причинен вред.
Однако, когда они спускались по склону, на сердце у Конана было тяжело. С пленными женщинами горцы редко обращались ласково. С пленными женщинами горцы редко обращались ласково.
В двадцатый раз Тамира изучала свои оковы, и в двадцатый раз она убеждалась в бесполезности такого изучения. К кожаным манжетам на запястьях и щиколотках крепились толстые цепи, закрепленные в потолке и в полу каменной камеры без окон, в середине которой она и была подвешена, будто орел, расправивший крылья. Голое хрупкое тело воровки блестело от пота в свете бронзовых ламп. Воздух был холодным, так что пот выступил от страха, страха, вызванного скорее чем-то смутно ощущавшимся в камере, чем самим пленом.
Йондра висела так же, как и она, лицом к ней, и Тамира обменивалась взглядами с аристократкой. Тело более высокой женщины тоже блестело, блики выделяли каждый изгиб грудей и бедер. Тамира надеялась, что лицо ее так же спокойно, как и у Йондры, правда, княжну немного выдавало то, что она постоянно облизывала губы.
– Я княжна Йондра из дома Перашанидов из Заморы, – сказала Йондра нетвердым голосом. – Будет дан щедрый выкуп за меня и служанку. Но нас следует одеть, надо обращаться с нами подобающим образом. Ты слышал меня? Я дам тебе столько золота, сколько мы весим!
Человек в алом одеянии, занятый тем, что создавал странный узор на полу, высыпая горошинки из глиняных чашечек, не поднял глаз. Он вообще не подал виду, что слышал. Рисуя, он постоянно бормотал слова, которые Тамира едва слышала и совершенно не понимала.
Тамира пыталась не слушать, но мерный гул сверлил ей уши. Она сжала зубы, чтобы они не стучали. Люди, бросившие ее к его ногам, называли его ималла Басракан. Ей хотелось разрыдаться, поскольку она верила, что святой человек защитит ее, но она боялась, что если заплачет, то уже не остановится.
– Я княжна Йондра из дома… – Йондра снова нервно облизала губы. Она тряхнула головой, попытавшись дернуть натянутые цепи; дрожь пробежала по ее телу, но больше у нее ничего не вышло. – Я дам тебе золота в два раза больше нашего веса. – В голосе слышался панический страх, с каждым словом этот страх ощущался все отчетливее. – В три раза больше! В четыре! Сколько пожелаешь! Что угодно! Только не делай того, что ты задумал, что бы это ни было! Не надо! О Митра, защити меня, не надо!
Знатная красавица всхлипывала и дико билась, и ее страх разжег страх и в Тамире. Воровка поняла сейчас, что она ощущала в камере, но о чем до этого не позволяла себе даже думать. Колдовство. От стен несло колдовством. И что-то появилось еще – теперь, когда она признала это ощущение. Злобная ненависть к женщинам. Она затряслась от всхлипов, и слезы потекли из-под век, плотно сжатых, будто она могла за ними укрыться.
– Вы сосуды порока! – прорезал хриплый голос рыдания Тамиры.
Против воли она посмотрела на говорившего. Басракан стоял, поглаживая бороду, и с ненавистью глядел на них. – Все женщины городов – нечестивые сосуды похоти. Древние боги сами докажут это на ваших телах. Затем я очищу вас от мерзости, чтобы вы чистыми пошли к древним богам гор.
Содрогаясь, Тамира оторвала от него взгляд и обнаружила, что смотрит на сделанный ималлой рисунок – удлиненный ромб с вогнутыми сторонами. Одна короткая черная свеча, установленная на одной из вершин фигуры, мерцала под ней, другая – под Йондрой. Линии внутри ромба притягивали взгляд, гипнотически приковывали его. Мысли ее начали дробиться, метаться по запутанному лабиринту, и сознание наполнилось неузнаваемыми образами, образами, вызывающими ужас. Беззвучно крича, она словно пыталась бежать по своему лабиринту, чтобы найти укрытие, но везде были хаос и ужас.
Вдруг и сам лабиринт рассыпался. Почти вскрикнув, она обнаружила, что может отвести взгляд от ромба. Ималла с суровым лицом сел, скрестив ноги, в одном конце нечестивого рисунка. Он ударил в небольшой гонг из начищенной бронзы, стоявший рядом с ним, и она поняла, что из лабиринта освободил ее этот звук. Снова прозвучал гонг, и ималла опять нараспев забормотал слова. Гонг ударил снова. И снова. Снова.
Она сказала себе, что не будет слушать, но ее кости, казалось, вибрировали в такт его словам, в такт ударам гонга. Воздух в камере делался холоднее, сгущался и двигался. Прикосновение воздуха становилось ощутимым, будто касание перышка, будто нежные, ласкающие руки, которые гладят сразу всюду. И она почувствовала, как поднимается жар.
Тамира, не веря, посмотрела на свечу под собой. Пламя было неподвижно, не беспокоимое ветерком, который чувствовала она, однако оно не могло быть источником волн тепла, поднимавшихся снизу. Но жар все-таки поступал откуда-то, проходя по членам, обдувая живот, заставляя его то втягиваться, то вздуваться. Она пыталась потрясти головой, пыталась сказать желанию, которое ворочалось и извивалось в ней. Тамира смутно расслышала стон Йондры. Она расплывчато видела, как аристократка запрокинула голову, бесконтрольно дергая бедрами, и поняла, что сама извивается так же.
Ее губы раскрылись, и вырвался стон:
– Конан!
Оставшаяся часть рассудка распознала ответный крик Йондры:
– Элдран!
Это не прекращалось. Кровь ее кипела. С треском двери камеры распахнулись. Тамира вскрикнула, когда ее будто кинули в холодную воду: ощущение желания тут же покинуло ее. Ему на смену пришло рыдание, слезы оттого, что, казалось, всю ее покрывают нечистоты.
Басракан вскочил на ноги.
– Ты желаешь смерти, Джбейль? – прорычал он. – Ты хочешь присоединиться к Шармалю?
Тощий человек в дверях низко склонился.
– Прошу прощения, ималла Басракан, – произнес он спешно, – но все дело в Огненных глазах.
Басракан распрямил его, дернув обеими руками за черное одеяние:
– Говори, дурак. Что с Огненными глазами?
– Шармаль утверждает, что Огненные глаза несет в горы женщина. Он описал ее, – Джбейль взмахнул рукой, указав на Йондру.
Глядя сквозь слезы, Тамира встретилась с аристократкой глазами, но та явно не понимала, о чем идет речь, и помотала в ответ головой.
Басракан, взмахнув красным одеянием, резко развернулся. Тамира бы отпрянула от его взгляда, если бы могла. До этого взгляд был просто злобным. Теперь она видела, как этим взглядом сдирается кожа, от костей отрывается плоть. Ее кожа. Ее плоть.
– Два лагеря чужеземцев уничтожены прошлой ночью. – Голос ималлы был спокоен, будто поглаживание по горлу ножом. – Эта женщина из одного из этих лагерей, Джбейль. Найди ъсе взятое из этого лагеря. Найди Огненные глаза. Найди их, Джбейль.
Джбейль бросился из камеры, будто это его горло ласкали ножом.
Басракан устремил взгляд черных глаз на Йондру, но Тамира не могла оторваться от них. И, глядя беспомощно, она вдруг осознала, что молится всем богам, каких знала, о том, чтобы то, что Басракан хочет, доставили ему. И побыстрее.
Глава 20
Из убогого укрытия, которое создавала группа кривых деревьев, росших над горской деревней, Конан глядел на двухэтажное каменное строение в центре этой деревни. Вооруженные люди сотнями толпились вокруг грубых каменных хижин, но взгляд его привлекало здание с черепичной крышей. Рядом с Конаном лежали бритунийцы, и они тоже смотрели.
– Никогда не слышал, что у горцев есть такие жилища, – сказал тихо Элдран. – Для кезанкийцев это просто дворец.
– Никогда не слышал, чтобы столько горцев собиралось в одном месте, – проворчал раздраженно Фюрдан. Взгляд его был устремлен не на здание, а в окружающие горы. Из укрытия был виден десяток лагерей, один из которых находился совсем рядом, и ветер доносил кислый запах готовящейся пищи и крики людей, роющихся в низких шатрах. По дороге сюда им уже встречались группы таких шатров землистого цвета.
– Сколько их там, Харал?
– Десятки тысяч, возможно, – отозвался с нарочитой непринужденностью пухленький бритуниец. – Может быть, и больше. Хватит на всех.
Фюрдан посмотрел на него, затем устало закрыл глаза.
Вдали между гор Конан заметил грубые каменные колонны.
– Что это? – спросил он, показав рукой.
Харал покачал головой:
– Я почти не обследовал местность, киммериец. Я видел, что женщину Йондру увели в то здание внизу, и с тех пор я наблюдал и ждал Элдрана.
– Спасти ее будет нелегко, – вздохнул Конан. – Ты точно не видел еще одной пленницы?
Харал опять покачал головой, и Конан снова принялся изучать то, что лежало внизу.
– Чтобы спуститься туда, потребовалась бы армия, – возразил фюрдан. – Элдран, мы пришли не ради того, чтобы умереть, спасая заморийскую девку. Ты помнишь, что мы ищем огненного зверя? Давай этим и займемся.
Некоторые из бритунийцев выразили согласие.
– Я освобожу ее, – ответил тихо Элдран, – или погибну.
Повисло неловкое молчание, затем Харал вдруг сказал:
– В горах есть армия.
Фюрдан саркастически скривил губы:
– Заморийцы? Я уверен, они придут к нам на помощь, как только мы об этом попросим.
– Возможно, и придут, – ответил с улыбкой Конан, – если их как следует попросить. – Остальные недоуменно посмотрели на него, явно сомневаясь, не шутит ли он, так что киммериец продолжил: – С ними, как я понимаю, некий генерал Тенерс, любитель славы и легких побед. Его послали в горы разогнать сборище горских племен. А вот и это сборище.
Даже Харал был настроен скептически:
– Если только Тенерс не дурак, киммериец, он не будет нападать здесь. Ведь горцев по крайней мере в четыре раза больше, чем солдат.
– Правильно, – согласился Конан. – Но если бы он подумал, что здесь лишь тысяча горцев, да и те собираются уходить, так что он может не успеть одержать легкую победу… – Он улыбнулся бритунийцам, и те медленно, по мере того как начинали понимать его мысль, улыбались в ответ. Все, кроме Фюрдана.
– Все горцы ринутся навстречу нападающим, – сказал Элдран, – почти полностью освободив нам дорогу к тюрьме Йондры. Может быть, твоя женщина – Тамира? – тоже там. Оба следа привели к деревне.
Улыбка Конана померкла. Он перестал считать лагеря горцев, насчитав почти двадцать, но Тамира могла быть в любом из десятка тысяч грязных шатров. Ему ничего не остается, как спасти Йондру, и лишь потом можно надеяться найти воровку. Сейчас эта надежда была очень хрупкой, но ничего не поделать.
– Кто отправится заманивать Тенерса? – спросил он мрачно.
– У Фюрдана серебряный язык, когда он этого захочет.
– Заниматься надо тем, за чем мы сюда пришли, – ответил быстро костлявый человек.
Элдран положил ему на плечо руку.
– Никогда не слышал, что у горцев есть такие жилища, – сказал тихо Элдран. – Для кезанкийцев это просто дворец.
– Никогда не слышал, чтобы столько горцев собиралось в одном месте, – проворчал раздраженно Фюрдан. Взгляд его был устремлен не на здание, а в окружающие горы. Из укрытия был виден десяток лагерей, один из которых находился совсем рядом, и ветер доносил кислый запах готовящейся пищи и крики людей, роющихся в низких шатрах. По дороге сюда им уже встречались группы таких шатров землистого цвета.
– Сколько их там, Харал?
– Десятки тысяч, возможно, – отозвался с нарочитой непринужденностью пухленький бритуниец. – Может быть, и больше. Хватит на всех.
Фюрдан посмотрел на него, затем устало закрыл глаза.
Вдали между гор Конан заметил грубые каменные колонны.
– Что это? – спросил он, показав рукой.
Харал покачал головой:
– Я почти не обследовал местность, киммериец. Я видел, что женщину Йондру увели в то здание внизу, и с тех пор я наблюдал и ждал Элдрана.
– Спасти ее будет нелегко, – вздохнул Конан. – Ты точно не видел еще одной пленницы?
Харал опять покачал головой, и Конан снова принялся изучать то, что лежало внизу.
– Чтобы спуститься туда, потребовалась бы армия, – возразил фюрдан. – Элдран, мы пришли не ради того, чтобы умереть, спасая заморийскую девку. Ты помнишь, что мы ищем огненного зверя? Давай этим и займемся.
Некоторые из бритунийцев выразили согласие.
– Я освобожу ее, – ответил тихо Элдран, – или погибну.
Повисло неловкое молчание, затем Харал вдруг сказал:
– В горах есть армия.
Фюрдан саркастически скривил губы:
– Заморийцы? Я уверен, они придут к нам на помощь, как только мы об этом попросим.
– Возможно, и придут, – ответил с улыбкой Конан, – если их как следует попросить. – Остальные недоуменно посмотрели на него, явно сомневаясь, не шутит ли он, так что киммериец продолжил: – С ними, как я понимаю, некий генерал Тенерс, любитель славы и легких побед. Его послали в горы разогнать сборище горских племен. А вот и это сборище.
Даже Харал был настроен скептически:
– Если только Тенерс не дурак, киммериец, он не будет нападать здесь. Ведь горцев по крайней мере в четыре раза больше, чем солдат.
– Правильно, – согласился Конан. – Но если бы он подумал, что здесь лишь тысяча горцев, да и те собираются уходить, так что он может не успеть одержать легкую победу… – Он улыбнулся бритунийцам, и те медленно, по мере того как начинали понимать его мысль, улыбались в ответ. Все, кроме Фюрдана.
– Все горцы ринутся навстречу нападающим, – сказал Элдран, – почти полностью освободив нам дорогу к тюрьме Йондры. Может быть, твоя женщина – Тамира? – тоже там. Оба следа привели к деревне.
Улыбка Конана померкла. Он перестал считать лагеря горцев, насчитав почти двадцать, но Тамира могла быть в любом из десятка тысяч грязных шатров. Ему ничего не остается, как спасти Йондру, и лишь потом можно надеяться найти воровку. Сейчас эта надежда была очень хрупкой, но ничего не поделать.
– Кто отправится заманивать Тенерса? – спросил он мрачно.
– У Фюрдана серебряный язык, когда он этого захочет.
– Заниматься надо тем, за чем мы сюда пришли, – ответил быстро костлявый человек.
Элдран положил ему на плечо руку.