Страница:
Карим Сингх кивнул, соглашаясь, хотя лицо его было смертельно бледным.
– Я полагаю, я должен… доверять тебе, Найпал. В конце концов, ты преданно служишь мне. Я также полагаю, что ты знаешь, что тебе лучше выказать мне больше преданности, чем та, что ты оказывал Бандаркару.
– Я слуга Вашего Сиятельства, – поклонился колдун. Найпал подумал, имел ли этот человек хоть какое-то представление о том, насколько его восхождение к власти было делом рук колдуна. – И чем же я могу служить сейчас Вашему Сиятельству?
– Я… точно не знаю, – неуверенно сказал вазам. – Впереди может быть катастрофа. Договор разрушен, в этом нет никакого сомнения. Наши головы могут полететь с плеч. Я предупреждаю тебя, Найпал, я не пойду на плаху один.
Найнал раздраженно вздохнул. Договор с Тураном следовал тем простым формулам, которые он вложил в голову Карима Сингха и которые тот считал своими собственными. Чтобы захватить трон Бандаркара после его смерти, чародею необходимы были беспорядки и хаос в стране. Внешние враги, как правило, только объединяли людей. Поэтому все страны, которые могли угрожать Вендии – Туран, Иранистан, города-государства Кхитая, Уттара Кору и Камбия, – все они должны были быть умиротворены, чтобы не чувствовали опасности со стороны Вендии, а также чтобы в свою очередь не угрожали войной. Колдун предпочитал всему прочему метод манипуляции людьми, занимающими ключевые позиции, иногда используя и магию, где это было необходимо. Только Карим Сингх думал, что одними договорами можно чего-то добиться. И все-таки именно путешествие в Туран держало его в безопасности от длинных рук Найпала в течение некоторого времени.
– Ваше Сиятельство, если Илдис не подпишет договор, это не будет иметь большого значения. Конечно же, даже если Бандаркар и будет недоволен этой неудачей и рассердится на Ваше Сиятельство, у него не хватит времени на то, чтобы…
– Слушай меня, идиот! – Глаза Карима Сингха вылезли из орбит в припадке истерии. – Договор был подписан! И в течение всего нескольких часов после этого Высший Адмирал Турана был убит! Погиб от рук вендийских асассинов! Кто еще, как не сам Бандаркар, осмелится на такое? И если это действительно его рук дело, то что это за игра, в которую он играет? Действительно ли мы идем против него незамеченными, или же он просто играет с нами, как кошка с мышкой?
Пот выступил на ладонях Найпала, пока он слушал вазама, но чародей не вытирал соленых капель, так как его собеседник мог это увидеть. Его глаза скользнули по ларцу из слоновой кости. Армия? Возможно, под командой колдуна? Но каким образом она могла быть собрана без его ведома?
– Бандаркар не может ничего знать, – сказал он наконец. – Уверено ли Ваше Сиятельство во всех фактах? Слухи и сплетни иногда бывают искажены и раздуты.
– Кандар казался убежденным во всем. И этот Патил, который все ему рассказал, не был похож на человека, искушенного в интриге. Да что там говорить, он простодушен и наивен, как новорожденный младенец.
– Опиши мне внешность… этого Патила, – сказал мягко колдун.
Карим Сингх нахмурился.
– Варвар. Высокий варвар с бледной кожей и глазами пай-кора. Куда ты исчез? Эй, Найпал!
Прежде чем вазам успел описать наружность Конана, колдун подскочил к столу и схватил резной ларец из слоновой кости. Он откинул крышку, отмахнул рукой шелковые платки и уставился в зеркало, которое показывало ему ту же картину, что и прежней ночью, – огромное море огней в темноте. Это была не армия, как чародею тогда показалось. Просто большой караван. Внезапно кусочки мозаики сошлись вместе, хотя на каждый вопрос еще предстояло найти надлежащий ответ. Найпал вдруг сообразил, что Карим Сингх проклинает его исчезновение и ругается всеми святыми.
– Найпал! Чтоб тебя испепелила Катар! Где ты? Вернись немедленно или клянусь Асурой!..
Колдун снова подошел близко к зеркалу, в котором виднелось обезумевшее от волнения и покрасневшее лицо Карима Сингха.
– Ага, ты вернулся как раз, чтобы спасти свою дурную голову! Как ты посмел уйти, даже не спросив у меня разрешения? Я не потерплю такого!..
– Ваша Светлость, простите меня. Ваша Светлость должна выслушать меня. Этот человек, который зовет себя Патилом, этот гигант варвар с глазами пан-кора…
Найпал невольно содрогнулся при этих словах – возможно, это было дурным предзнаменованием или даже хуже?
– Он должен умереть и все, кто находится вместе с ним. Сегодня же ночью, Ваша Светлость.
Почему? – требовательно спросил Карим Сингх.
– Его описание, – сочинил на ходу колдун. – Различные откровения и видения, которые снизошли на меня, дали мне знать, что человек, соответствующий этому описанию, может разрушить все наши планы. И еще одна угроза для нас состоит в том, что в том же самом караване, где находится и Ваша Светлость, есть люди, которые могут нам помешать. Я узнал об этом только что. В караване есть группа вендийских купцов. Их глава, человек, которого зовут Сах-Ба, хотя он может использовать и другое имя. У них есть вьючные животные вместо верблюдов с тюками, похожими на те, что перевозят шелк.
– Я полагаю, что и эти люди также должны умереть, – сказал Карим Сингх, и Найпал кивнул:
– Ваша Светлость понимает все очень хорошо.
Колдун отдал приказы, которые явно не были выполнены до конца. Ему не повиновались. Найпал терпеть не мог неповиновения, и виновные должны быть сурово наказаны.
– Я снова спрашиваю, почему?
– Искусство пророчества и божественного откровения непонятно во всех деталях, Ваша Светлость. Все, что я могу сказать определенно и наверняка сейчас, это то, что каждый день, каждый час жизни этих людей создают угрозу восхождения Вашей Светлости на трон. – Колдун выдержал паузу, осторожно подбирая слова. – Есть еще кое-что, что я должен вам сказать, Ваша Светлость. Внутри тех тюков, которые похожи на тюки шелка, которые везут с собой вендийские торговцы, находятся сундуки, запечатанные свинцовыми печатями. Эти сундуки должны быть доставлены ко мне с нетронутыми печатями. И я должен добавить, что последнее более важно для того, чтобы Ваша Светлость взошла на трон, чем все остальное, чем все, что мы пока сделали и предприняли. Сундуки должны быть доставлены ко мне с нетронутыми печатями.
– Мое восхождение на трон, – сказал бесцветно Карим Сингх, – зависит от сундуков, которые должны быть доставлены тебе? От сундуков, которые были в том же караване, где нахожусь и я? От сундуков, о существовании которых ты ничего до этого не знал?
– Клянусь Асурой, это правда, – ответил Найпал. – Пусть будет проклята моя душа, если это неправда.
Ему было легко произнести слова этой клятвы – его душа была проклята уже давно.
– Ну что ж, хорошо. Пусть будет так. Все эти люди будут мертвы еще до восхода солнца. И сундуки будут также доставлены к тебе. Мир тебе.
Серебряный колокольчик зазвенел опять, и, отразившись таким же звоном, зазвенел его близнец далеко отсюда, в шатре вазама. Лицо в зеркале дрогнуло и исчезло, а для Карима Сингха его зеркало также стало обычным зеркалом.
– И мир тебе, самый лучший из всех глупцов, – пробормотал колдун.
Его ладони все еще были мокры от пота, но по крайней мере смерть даст ему все ответы, которые он искал. Улыбаясь, он вытер вспотевшие ладони о свой шелковый халат.
– Я полагаю, я должен… доверять тебе, Найпал. В конце концов, ты преданно служишь мне. Я также полагаю, что ты знаешь, что тебе лучше выказать мне больше преданности, чем та, что ты оказывал Бандаркару.
– Я слуга Вашего Сиятельства, – поклонился колдун. Найпал подумал, имел ли этот человек хоть какое-то представление о том, насколько его восхождение к власти было делом рук колдуна. – И чем же я могу служить сейчас Вашему Сиятельству?
– Я… точно не знаю, – неуверенно сказал вазам. – Впереди может быть катастрофа. Договор разрушен, в этом нет никакого сомнения. Наши головы могут полететь с плеч. Я предупреждаю тебя, Найпал, я не пойду на плаху один.
Найнал раздраженно вздохнул. Договор с Тураном следовал тем простым формулам, которые он вложил в голову Карима Сингха и которые тот считал своими собственными. Чтобы захватить трон Бандаркара после его смерти, чародею необходимы были беспорядки и хаос в стране. Внешние враги, как правило, только объединяли людей. Поэтому все страны, которые могли угрожать Вендии – Туран, Иранистан, города-государства Кхитая, Уттара Кору и Камбия, – все они должны были быть умиротворены, чтобы не чувствовали опасности со стороны Вендии, а также чтобы в свою очередь не угрожали войной. Колдун предпочитал всему прочему метод манипуляции людьми, занимающими ключевые позиции, иногда используя и магию, где это было необходимо. Только Карим Сингх думал, что одними договорами можно чего-то добиться. И все-таки именно путешествие в Туран держало его в безопасности от длинных рук Найпала в течение некоторого времени.
– Ваше Сиятельство, если Илдис не подпишет договор, это не будет иметь большого значения. Конечно же, даже если Бандаркар и будет недоволен этой неудачей и рассердится на Ваше Сиятельство, у него не хватит времени на то, чтобы…
– Слушай меня, идиот! – Глаза Карима Сингха вылезли из орбит в припадке истерии. – Договор был подписан! И в течение всего нескольких часов после этого Высший Адмирал Турана был убит! Погиб от рук вендийских асассинов! Кто еще, как не сам Бандаркар, осмелится на такое? И если это действительно его рук дело, то что это за игра, в которую он играет? Действительно ли мы идем против него незамеченными, или же он просто играет с нами, как кошка с мышкой?
Пот выступил на ладонях Найпала, пока он слушал вазама, но чародей не вытирал соленых капель, так как его собеседник мог это увидеть. Его глаза скользнули по ларцу из слоновой кости. Армия? Возможно, под командой колдуна? Но каким образом она могла быть собрана без его ведома?
– Бандаркар не может ничего знать, – сказал он наконец. – Уверено ли Ваше Сиятельство во всех фактах? Слухи и сплетни иногда бывают искажены и раздуты.
– Кандар казался убежденным во всем. И этот Патил, который все ему рассказал, не был похож на человека, искушенного в интриге. Да что там говорить, он простодушен и наивен, как новорожденный младенец.
– Опиши мне внешность… этого Патила, – сказал мягко колдун.
Карим Сингх нахмурился.
– Варвар. Высокий варвар с бледной кожей и глазами пай-кора. Куда ты исчез? Эй, Найпал!
Прежде чем вазам успел описать наружность Конана, колдун подскочил к столу и схватил резной ларец из слоновой кости. Он откинул крышку, отмахнул рукой шелковые платки и уставился в зеркало, которое показывало ему ту же картину, что и прежней ночью, – огромное море огней в темноте. Это была не армия, как чародею тогда показалось. Просто большой караван. Внезапно кусочки мозаики сошлись вместе, хотя на каждый вопрос еще предстояло найти надлежащий ответ. Найпал вдруг сообразил, что Карим Сингх проклинает его исчезновение и ругается всеми святыми.
– Найпал! Чтоб тебя испепелила Катар! Где ты? Вернись немедленно или клянусь Асурой!..
Колдун снова подошел близко к зеркалу, в котором виднелось обезумевшее от волнения и покрасневшее лицо Карима Сингха.
– Ага, ты вернулся как раз, чтобы спасти свою дурную голову! Как ты посмел уйти, даже не спросив у меня разрешения? Я не потерплю такого!..
– Ваша Светлость, простите меня. Ваша Светлость должна выслушать меня. Этот человек, который зовет себя Патилом, этот гигант варвар с глазами пан-кора…
Найпал невольно содрогнулся при этих словах – возможно, это было дурным предзнаменованием или даже хуже?
– Он должен умереть и все, кто находится вместе с ним. Сегодня же ночью, Ваша Светлость.
Почему? – требовательно спросил Карим Сингх.
– Его описание, – сочинил на ходу колдун. – Различные откровения и видения, которые снизошли на меня, дали мне знать, что человек, соответствующий этому описанию, может разрушить все наши планы. И еще одна угроза для нас состоит в том, что в том же самом караване, где находится и Ваша Светлость, есть люди, которые могут нам помешать. Я узнал об этом только что. В караване есть группа вендийских купцов. Их глава, человек, которого зовут Сах-Ба, хотя он может использовать и другое имя. У них есть вьючные животные вместо верблюдов с тюками, похожими на те, что перевозят шелк.
– Я полагаю, что и эти люди также должны умереть, – сказал Карим Сингх, и Найпал кивнул:
– Ваша Светлость понимает все очень хорошо.
Колдун отдал приказы, которые явно не были выполнены до конца. Ему не повиновались. Найпал терпеть не мог неповиновения, и виновные должны быть сурово наказаны.
– Я снова спрашиваю, почему?
– Искусство пророчества и божественного откровения непонятно во всех деталях, Ваша Светлость. Все, что я могу сказать определенно и наверняка сейчас, это то, что каждый день, каждый час жизни этих людей создают угрозу восхождения Вашей Светлости на трон. – Колдун выдержал паузу, осторожно подбирая слова. – Есть еще кое-что, что я должен вам сказать, Ваша Светлость. Внутри тех тюков, которые похожи на тюки шелка, которые везут с собой вендийские торговцы, находятся сундуки, запечатанные свинцовыми печатями. Эти сундуки должны быть доставлены ко мне с нетронутыми печатями. И я должен добавить, что последнее более важно для того, чтобы Ваша Светлость взошла на трон, чем все остальное, чем все, что мы пока сделали и предприняли. Сундуки должны быть доставлены ко мне с нетронутыми печатями.
– Мое восхождение на трон, – сказал бесцветно Карим Сингх, – зависит от сундуков, которые должны быть доставлены тебе? От сундуков, которые были в том же караване, где нахожусь и я? От сундуков, о существовании которых ты ничего до этого не знал?
– Клянусь Асурой, это правда, – ответил Найпал. – Пусть будет проклята моя душа, если это неправда.
Ему было легко произнести слова этой клятвы – его душа была проклята уже давно.
– Ну что ж, хорошо. Пусть будет так. Все эти люди будут мертвы еще до восхода солнца. И сундуки будут также доставлены к тебе. Мир тебе.
Серебряный колокольчик зазвенел опять, и, отразившись таким же звоном, зазвенел его близнец далеко отсюда, в шатре вазама. Лицо в зеркале дрогнуло и исчезло, а для Карима Сингха его зеркало также стало обычным зеркалом.
– И мир тебе, самый лучший из всех глупцов, – пробормотал колдун.
Его ладони все еще были мокры от пота, но по крайней мере смерть даст ему все ответы, которые он искал. Улыбаясь, он вытер вспотевшие ладони о свой шелковый халат.
Глава 14
Густую тьму на большом расстоянии прорезали огненные языки сотен костров погруженного в ночь лагеря. Жаркие костры пылали среди более чем тысячи палаток и шатров. Многие из этих палаток мерцали желтым огнем от ламп, зажженных внутри, которые отбрасывали дрожащие загадочные тени на стены из шелка или хлопковой ткани, делая их почти невидимыми. Звон цитар и лютни наполнял воздух, и над лагерем разносился аромат шафрана и корицы от еды, которую недавно поели их обитатели за ужином. Конан приблизился к шатру Виндры с неуверенностью, которая была непривычна для него. В течение всего дня похода он избегал ее, и если это заключалось в основном в том, чтобы находиться с верблюдами Канг-Хоу, вместо того чтобы встретиться с ней, то это было далеко не так легко сделать, как это могло показаться. Вполне возможно, что она хотела его только как забавную, странную игрушку для своих знатных друзей в Айдохье, этого чудаковатого варвара с глазами демона, на которого можно полюбоваться как на странную заморскую диковину или дикого зверя, но с другой стороны, женщина смотрела кокетливо на диковину сквозь свои густые длинные ресницы. В любом случае, она была красива, а он был молод, и поэтому он пришел, как она и просила его. Наклонившись над входом-пологом в шатер, он столкнулся с Алиной, которая внимательно и остро посмотрела на него. Он едва мог различить ее глаза сквозь вуаль.
– Твоя госпожа… – начал было он и оборвал свою фразу, когда гневная вспышка мелькнула в глазах девушки. Но она исчезла так же быстро, как и появилась, и девушка низко поклонилась ему, уступив дорогу. Шатер Виндры был, конечно, меньше по размерам шатра Карима Сингха, но он точно так же был разделен на перегородки-комнаты шелковыми тонкими занавесками. В центральной комнате, которая была устлана тончайшей работы вендийскими коврами и освещена золотыми лампами, стояла, ожидая его, Виндра.
– Ты пришел, Патил. Я очень этому рада.
Конан стиснул зубы, чтобы не открыть рот от изумления. Золото, рубины и изумруды все еще украшали ее прическу, но те одежды, которые она носила до этого, сменились прозрачной материей из тончайшего газа. Она была покрыта тканью от шеи до щиколотки, и в то же время ее поза у лампы отбрасывала завораживающие, чарующие тени ее гибкого красивого тела, а сильный запах жасмина, исходивший от ее умащенной кожи, казалось, был самим символом безнравственности и коварства.
– Если бы это был Туран, – сказал он наконец, обретя дар речи, – или Заморра, или Немедия, и в комнате были бы две женщины, одетые, как ты и твоя служанка, Алина была бы на свободе, а ты была бы рабыней. Для мужчины, разумеется, к его вящему удовольствию.
Виндра улыбнулась и прикоснулась пальцем к губам.
– Как глупо со стороны этих женщин давать возможность своим рабыням затмевать их красоту. Но если ты хочешь увидеть Алину, я прикажу ей танцевать для тебя. Боюсь, что, кроме нее, у меня нет больше других девушек-танцовщиц. В отличие от Карима Сингха и других мужчин, я не считаю их такой уж необходимостью.
– Я с гораздо большим удовольствием увидел бы, как ты пляшешь для меня, – сказал он ей, и она тихо засмеялась.
– Вот этого не увидит ни один мужчина. И в то же время она обвилась руками в воздухе и подняла их, как настоящая танцовщица, и одно это заставило пересохнуть горло Конана. Ткань почти не скрывала ее округлые бедра и острую грудь.
– Я хотел бы хлебнуть немного вина, – сказал он хрипло.
– Разумеется. Алина, принеси вина и сладостей. Но сядь, Патил. Отдохни.
Она легонько толкнула его на подушки из шелка и бархата. Он так и не понял, каким образом ей это удалось, так как ей пришлось поднять свои маленькие руки, чтобы положить их на его плечи, но он подозревал, что ее жасминовые духи имели к этому какое-то отношение. Он попытался обнять ее обеими руками, после того как она так соблазнительно наклонилась к нему, но она гибко ускользнула от него, как угорь, и откинулась на подушки в двух шагах от него. Он наполовину поднялся на локтях и принял бокал душистого вина от Алины. Бокал был таким же тяжелым золотым бокалом, как и тот, какой предложил ему вазам, но вместо аметистов он был украшен полированным кораллом.
– Вендия, похоже, очень богатая страна, – сказал он после того, как выпил вино, – хотя я еще не достиг ее, чтобы все это увидеть своими глазами.
– Это правда, – сказала Виндра. – А что еще тебе известно о Вендии, до того как ты попадешь туда?
– Вендийцы делают ковры, – сказал он, – и они опрыскивают духами свое вино и своих женщин.
– А что еще? – захихикала она.
– Женщины из пардхана считают большим позором обнажить свои лица, хотя обнажать все остальное считается в порядке вещей.
Эти слова вызвали откровенный громкий смех, хотя легкая краска выступила на лице Алины сквозь ее вуаль. Конану нравился смех Виндры, хотя он уже стал уставать от шуток и игры.
– Если не считать всего этого, Вендия, похоже, знаменита еще своими шпионами и асассинами-убийцами.
Обе женщины широко раскрыли в ужасе рты, и лицо Виндры побелело.
– Мой отец был убит катари. Как и отец Алины.
– Катари?
– Это асассины, которыми так знаменита Вендия.
– Ты хочешь сказать, что даже не знаешь их имени?
Виндра покачала головой и содрогнулась от страха:
– Они убивают людей, иногда за золото, иногда просто ради каприза, но всегда смерть жертвы посвящена жестокой, страшной богине Катар.
– Я где-то слышал это имя, – сказал он, – где-то слышал.
Виндра презрительно фыркнула.
– Несомненно, что это имя сорвалось с губ мужчины. Это излюбленное проклятие у вендийских мужчин. Ни одна женщина не могла быть настолько глупой, чтобы назвать имя богини, посвященной вечной смерти и крови.
Она явно дрожала при этих словах, и он мог чувствовать, как она замыкается в себе от страха. Он быстро сменил разговор, переключившись на тему куда более приятную для женских ушей. Один из ее поэтов, несомненно, тут же сочинил бы подобающие к месту стихи, – подумал с горечью он, но вся поэзия, которую он знал, была переложена на слова песни, и большинство из них были такими, от которых могла покраснеть и портовая шлюха.
– Человек из твоей страны сказал сегодня что-то очень необычное, – сказал он медленно и произнес слова, которые не могли бы ее расстроить.
– Он сказал, что мои глаза выдают во мне порождение демона, пан-кора, как он его называл. Ты явно не веришь этому, иначе ты с криками ужаса бросилась бы бежать от меня, вместо того чтобы пригласить меня выпить глоток вина.
– Я могла бы в это поверить, – сказала она, – если бы не говорила со знающими людьми, которые сказали мне о далеких землях, где все мужчины – высокие силачи с глазами, которые горят, как сапфиры. И кроме того, я очень редко бегу от чего-либо с криком страха. – Легкая улыбка вернулась на ее лицо, и ее губы слегка дрогнули. – Конечно, если ты действительно утверждаешь, что являешься пан-кором, я никогда не сомневалась бы и в человеке, который зовет себя Патилом.
Конан слегка покраснел. Похоже, каждый в караване знает, что это имя ему не принадлежит, но он не мог заставить себя сказать, что это не его имя и что он сказал неправду.
– Я прежде уже сражался с демонами, – сказал он, – но я не из их породы.
– Ты сражался с демонами? – воскликнула Виндра. – Правда? Я видела демонов однажды, около двух десятков, но я не могу даже себе представить, что кто-то действительно может сразиться с ними, что бы ни говорили легенды.
– Ты видела демонов?
Несмотря на то, что он встречал этих адских созданий и прежде, Конан также знал, что демоны, да и колдуны, если уж на то пошло, встречаются в мире не так уж часто, как полагает большинство людей. Просто киммерийцу очень везло с ними, хотя Ордо настаивал на том, что на Конане лежит какое-то проклятие.
– Целая свора в одном месте?
Темные глаза Виндры сверкнули яростным огнем.
– Ты не веришь мне? Там было много свидетелей, не только одна я. Пять лет назад во дворце царя Бандаркара тот, кто тогда был придворным магом, был унесен на глазах у всех придворных демонами. Его звали Заил Бал. Демонов звали раджайе, они выпивают жизнь, как вино, из тел своих жертв. Теперь ты видишь, что я знаю, о чем говорю.
– Разве я сказал, что не поверил тебе? – сказал Конан. Он мог поверить в то, что двадцать демонов могут появиться одновременно в одном месте. Гораздо меньше он мог поверить в то, что кто-то мог спастись в такой ситуации. Если бы Конан увидел это своими собственными глазами, наверное, его удача все-таки осталась бы при нем.
Легкая морщинка пролегла между бровями Виндры, как если бы женщина сомневалась в искренности киммерийца.
– Если ты действительно сражался с демонами… Ты видишь, что я не сомневаюсь в правдивости твоих слов… тогда ты безусловно просто обязан остановиться в моем дворце в Айдохье. Да что я говорю, даже сам Найпал захочет встретиться с человеком, который сражался с демонами. Какое это будет торжество!
Это было очень приятно слушать, подумал Конан уныло, если бы она не упомянула имя другого мужчины.
– Ты хочешь, чтобы там был я или этот Найпал?
– Разумеется, я хочу, чтобы вы оба были там. Подумай о том, какое это будет развлечение и изумление для всех присутствующих. Ты, великан воин, который явно прибыл из дальних и загадочных стран и сражался там с демонами. И он, придворный маг и чародей Вендии, человек, который…
– Колдун, – тяжело выдохнул Конан. Ордо решил бы, что он сделал это нарочно, иначе он пробормотал бы ругательство.
– Да, чародей, – сказала Виндра. – Это самый загадочный, самый таинственный человек во всей Вендии. Не больше чем горсть людей, за исключением царя Бандаркара (и, пожалуй, Карима Сингха), знают его в лицо. Женщины желали побывать в его личных покоях только для того, чтобы потом сказать, что видели его лицо.
– Я никогда не встречал этого человека, – сказал Конан, – да и не стремлюсь к этому.
Ее смех был глухим и развратным.
– О, он довольно часто встречается с женщинами, с теми, которые достаточно красивы. Они исчезают на несколько дней и возвращаются совершенно утомленные, рассказывая о невероятной силе страсти, но когда их спрашивали описать его внешность, это описание делалось туманным. Его лицо, по их словам, вполне могло подходить любому красивому мужчине. И все же любовный экстаз и наслаждение, испытываемое ими, было столь велико, что даже я сама думала о…
Конан пробормотал ругательство и отшвырнул в сторону золотой бокал. Виндра взвизгнула, когда киммериец вскочил, схватив ее лицо ладонями.
– Я совсем не хочу, чтобы тебя привлекал какой-то там колдун, – горячо сказал Конан. – Я не потому хочу тебя, что ты из страны, которая находится далеко от моей родины, или потому что ты кажешься странной для людей моей страны. Я хочу тебя, потому что ты прекрасная женщина и ты заставляешь мою кровь кипеть, как расплавленная медь.
В ее глазах было одобрение и приглашение не останавливаться на словах, и когда Конан поцеловал ее, она спрятала свои руки в волосах киммерийца, как будто это она держала его, а не наоборот. Когда наконец Виндра прижалась со вздохом к груди Конана, в ее больших темных глазах была хитрая искорка, маленькие белые зубы прикусили полную нижнюю губу.
– Ты собираешься взять меня сейчас? – спросила она мягко и добавила, когда Конан что-то зарычал в ответ: – Сейчас, когда Алина стоит рядом и наблюдает?
Конан не отвел глаз от ее лица.
– Она все еще здесь?
– Алина предана мне по-своему и очень редко оставляет меня.
– И ты не собираешься отослать ее на время…
Эта фраза была не просто вопросом.
– Неужели ты хочешь отделить меня от моей преданной служанки? – спросила Конана Виндра с широкой улыбкой.
Прочистив горло, Конан вскочил на ноги. Алина стояла рядом, и в ее светлых глазах, сверкавших под вуалью, читалось удивление, смешанное с весельем.
– Я не имел бы ничего против того, чтобы связать вас спина к спине веревками в седле, как тюки с шелком. Но вместо этого я лучше поищу хорошую, честную шлюху в этом караване, так как ваши игры уже начинают мне надоедать.
Конан быстро вышел из шатра, думая, что обрезал все связующие нити раз и навсегда, но веселые слова проводили киммерийца прежде, чем он опустил за собой полог шатра.
– Ты очень грубый и неистовый человек, о тот, кто называет себя Патилом. Ты будешь хорошей забавой и развлечением для моих друзей.
– Твоя госпожа… – начал было он и оборвал свою фразу, когда гневная вспышка мелькнула в глазах девушки. Но она исчезла так же быстро, как и появилась, и девушка низко поклонилась ему, уступив дорогу. Шатер Виндры был, конечно, меньше по размерам шатра Карима Сингха, но он точно так же был разделен на перегородки-комнаты шелковыми тонкими занавесками. В центральной комнате, которая была устлана тончайшей работы вендийскими коврами и освещена золотыми лампами, стояла, ожидая его, Виндра.
– Ты пришел, Патил. Я очень этому рада.
Конан стиснул зубы, чтобы не открыть рот от изумления. Золото, рубины и изумруды все еще украшали ее прическу, но те одежды, которые она носила до этого, сменились прозрачной материей из тончайшего газа. Она была покрыта тканью от шеи до щиколотки, и в то же время ее поза у лампы отбрасывала завораживающие, чарующие тени ее гибкого красивого тела, а сильный запах жасмина, исходивший от ее умащенной кожи, казалось, был самим символом безнравственности и коварства.
– Если бы это был Туран, – сказал он наконец, обретя дар речи, – или Заморра, или Немедия, и в комнате были бы две женщины, одетые, как ты и твоя служанка, Алина была бы на свободе, а ты была бы рабыней. Для мужчины, разумеется, к его вящему удовольствию.
Виндра улыбнулась и прикоснулась пальцем к губам.
– Как глупо со стороны этих женщин давать возможность своим рабыням затмевать их красоту. Но если ты хочешь увидеть Алину, я прикажу ей танцевать для тебя. Боюсь, что, кроме нее, у меня нет больше других девушек-танцовщиц. В отличие от Карима Сингха и других мужчин, я не считаю их такой уж необходимостью.
– Я с гораздо большим удовольствием увидел бы, как ты пляшешь для меня, – сказал он ей, и она тихо засмеялась.
– Вот этого не увидит ни один мужчина. И в то же время она обвилась руками в воздухе и подняла их, как настоящая танцовщица, и одно это заставило пересохнуть горло Конана. Ткань почти не скрывала ее округлые бедра и острую грудь.
– Я хотел бы хлебнуть немного вина, – сказал он хрипло.
– Разумеется. Алина, принеси вина и сладостей. Но сядь, Патил. Отдохни.
Она легонько толкнула его на подушки из шелка и бархата. Он так и не понял, каким образом ей это удалось, так как ей пришлось поднять свои маленькие руки, чтобы положить их на его плечи, но он подозревал, что ее жасминовые духи имели к этому какое-то отношение. Он попытался обнять ее обеими руками, после того как она так соблазнительно наклонилась к нему, но она гибко ускользнула от него, как угорь, и откинулась на подушки в двух шагах от него. Он наполовину поднялся на локтях и принял бокал душистого вина от Алины. Бокал был таким же тяжелым золотым бокалом, как и тот, какой предложил ему вазам, но вместо аметистов он был украшен полированным кораллом.
– Вендия, похоже, очень богатая страна, – сказал он после того, как выпил вино, – хотя я еще не достиг ее, чтобы все это увидеть своими глазами.
– Это правда, – сказала Виндра. – А что еще тебе известно о Вендии, до того как ты попадешь туда?
– Вендийцы делают ковры, – сказал он, – и они опрыскивают духами свое вино и своих женщин.
– А что еще? – захихикала она.
– Женщины из пардхана считают большим позором обнажить свои лица, хотя обнажать все остальное считается в порядке вещей.
Эти слова вызвали откровенный громкий смех, хотя легкая краска выступила на лице Алины сквозь ее вуаль. Конану нравился смех Виндры, хотя он уже стал уставать от шуток и игры.
– Если не считать всего этого, Вендия, похоже, знаменита еще своими шпионами и асассинами-убийцами.
Обе женщины широко раскрыли в ужасе рты, и лицо Виндры побелело.
– Мой отец был убит катари. Как и отец Алины.
– Катари?
– Это асассины, которыми так знаменита Вендия.
– Ты хочешь сказать, что даже не знаешь их имени?
Виндра покачала головой и содрогнулась от страха:
– Они убивают людей, иногда за золото, иногда просто ради каприза, но всегда смерть жертвы посвящена жестокой, страшной богине Катар.
– Я где-то слышал это имя, – сказал он, – где-то слышал.
Виндра презрительно фыркнула.
– Несомненно, что это имя сорвалось с губ мужчины. Это излюбленное проклятие у вендийских мужчин. Ни одна женщина не могла быть настолько глупой, чтобы назвать имя богини, посвященной вечной смерти и крови.
Она явно дрожала при этих словах, и он мог чувствовать, как она замыкается в себе от страха. Он быстро сменил разговор, переключившись на тему куда более приятную для женских ушей. Один из ее поэтов, несомненно, тут же сочинил бы подобающие к месту стихи, – подумал с горечью он, но вся поэзия, которую он знал, была переложена на слова песни, и большинство из них были такими, от которых могла покраснеть и портовая шлюха.
– Человек из твоей страны сказал сегодня что-то очень необычное, – сказал он медленно и произнес слова, которые не могли бы ее расстроить.
– Он сказал, что мои глаза выдают во мне порождение демона, пан-кора, как он его называл. Ты явно не веришь этому, иначе ты с криками ужаса бросилась бы бежать от меня, вместо того чтобы пригласить меня выпить глоток вина.
– Я могла бы в это поверить, – сказала она, – если бы не говорила со знающими людьми, которые сказали мне о далеких землях, где все мужчины – высокие силачи с глазами, которые горят, как сапфиры. И кроме того, я очень редко бегу от чего-либо с криком страха. – Легкая улыбка вернулась на ее лицо, и ее губы слегка дрогнули. – Конечно, если ты действительно утверждаешь, что являешься пан-кором, я никогда не сомневалась бы и в человеке, который зовет себя Патилом.
Конан слегка покраснел. Похоже, каждый в караване знает, что это имя ему не принадлежит, но он не мог заставить себя сказать, что это не его имя и что он сказал неправду.
– Я прежде уже сражался с демонами, – сказал он, – но я не из их породы.
– Ты сражался с демонами? – воскликнула Виндра. – Правда? Я видела демонов однажды, около двух десятков, но я не могу даже себе представить, что кто-то действительно может сразиться с ними, что бы ни говорили легенды.
– Ты видела демонов?
Несмотря на то, что он встречал этих адских созданий и прежде, Конан также знал, что демоны, да и колдуны, если уж на то пошло, встречаются в мире не так уж часто, как полагает большинство людей. Просто киммерийцу очень везло с ними, хотя Ордо настаивал на том, что на Конане лежит какое-то проклятие.
– Целая свора в одном месте?
Темные глаза Виндры сверкнули яростным огнем.
– Ты не веришь мне? Там было много свидетелей, не только одна я. Пять лет назад во дворце царя Бандаркара тот, кто тогда был придворным магом, был унесен на глазах у всех придворных демонами. Его звали Заил Бал. Демонов звали раджайе, они выпивают жизнь, как вино, из тел своих жертв. Теперь ты видишь, что я знаю, о чем говорю.
– Разве я сказал, что не поверил тебе? – сказал Конан. Он мог поверить в то, что двадцать демонов могут появиться одновременно в одном месте. Гораздо меньше он мог поверить в то, что кто-то мог спастись в такой ситуации. Если бы Конан увидел это своими собственными глазами, наверное, его удача все-таки осталась бы при нем.
Легкая морщинка пролегла между бровями Виндры, как если бы женщина сомневалась в искренности киммерийца.
– Если ты действительно сражался с демонами… Ты видишь, что я не сомневаюсь в правдивости твоих слов… тогда ты безусловно просто обязан остановиться в моем дворце в Айдохье. Да что я говорю, даже сам Найпал захочет встретиться с человеком, который сражался с демонами. Какое это будет торжество!
Это было очень приятно слушать, подумал Конан уныло, если бы она не упомянула имя другого мужчины.
– Ты хочешь, чтобы там был я или этот Найпал?
– Разумеется, я хочу, чтобы вы оба были там. Подумай о том, какое это будет развлечение и изумление для всех присутствующих. Ты, великан воин, который явно прибыл из дальних и загадочных стран и сражался там с демонами. И он, придворный маг и чародей Вендии, человек, который…
– Колдун, – тяжело выдохнул Конан. Ордо решил бы, что он сделал это нарочно, иначе он пробормотал бы ругательство.
– Да, чародей, – сказала Виндра. – Это самый загадочный, самый таинственный человек во всей Вендии. Не больше чем горсть людей, за исключением царя Бандаркара (и, пожалуй, Карима Сингха), знают его в лицо. Женщины желали побывать в его личных покоях только для того, чтобы потом сказать, что видели его лицо.
– Я никогда не встречал этого человека, – сказал Конан, – да и не стремлюсь к этому.
Ее смех был глухим и развратным.
– О, он довольно часто встречается с женщинами, с теми, которые достаточно красивы. Они исчезают на несколько дней и возвращаются совершенно утомленные, рассказывая о невероятной силе страсти, но когда их спрашивали описать его внешность, это описание делалось туманным. Его лицо, по их словам, вполне могло подходить любому красивому мужчине. И все же любовный экстаз и наслаждение, испытываемое ими, было столь велико, что даже я сама думала о…
Конан пробормотал ругательство и отшвырнул в сторону золотой бокал. Виндра взвизгнула, когда киммериец вскочил, схватив ее лицо ладонями.
– Я совсем не хочу, чтобы тебя привлекал какой-то там колдун, – горячо сказал Конан. – Я не потому хочу тебя, что ты из страны, которая находится далеко от моей родины, или потому что ты кажешься странной для людей моей страны. Я хочу тебя, потому что ты прекрасная женщина и ты заставляешь мою кровь кипеть, как расплавленная медь.
В ее глазах было одобрение и приглашение не останавливаться на словах, и когда Конан поцеловал ее, она спрятала свои руки в волосах киммерийца, как будто это она держала его, а не наоборот. Когда наконец Виндра прижалась со вздохом к груди Конана, в ее больших темных глазах была хитрая искорка, маленькие белые зубы прикусили полную нижнюю губу.
– Ты собираешься взять меня сейчас? – спросила она мягко и добавила, когда Конан что-то зарычал в ответ: – Сейчас, когда Алина стоит рядом и наблюдает?
Конан не отвел глаз от ее лица.
– Она все еще здесь?
– Алина предана мне по-своему и очень редко оставляет меня.
– И ты не собираешься отослать ее на время…
Эта фраза была не просто вопросом.
– Неужели ты хочешь отделить меня от моей преданной служанки? – спросила Конана Виндра с широкой улыбкой.
Прочистив горло, Конан вскочил на ноги. Алина стояла рядом, и в ее светлых глазах, сверкавших под вуалью, читалось удивление, смешанное с весельем.
– Я не имел бы ничего против того, чтобы связать вас спина к спине веревками в седле, как тюки с шелком. Но вместо этого я лучше поищу хорошую, честную шлюху в этом караване, так как ваши игры уже начинают мне надоедать.
Конан быстро вышел из шатра, думая, что обрезал все связующие нити раз и навсегда, но веселые слова проводили киммерийца прежде, чем он опустил за собой полог шатра.
– Ты очень грубый и неистовый человек, о тот, кто называет себя Патилом. Ты будешь хорошей забавой и развлечением для моих друзей.
Глава 15
Рядом с лагерем было немало сводников. Конану было хорошо известно, что в таких больших караванах они всегда должны быть. Все они делились на два типа. У Карима Сингха, конечно же, были с собой рабыни и наложницы из гарема, так же, как и у других людей вендийской знати и даже у многих богатых купцов, но что касается остальных (стражников, солдат, погонщиков верблюдов и мулов), то от Хоарезма до Секандерама был долгий путь – и без женщин. И вот тут на помощь и приходили сводники. Они установили свои столики, сделанные из досок, поставленных на бочки у своих палаток, сидели и потягивали вино, пока солдаты и конюхи ждали своей очереди войти в палатки. Они давали бесплатно дешевое вино, которое подносили своим клиентам столь желанные ими женщины, худые и полные проститутки, низкие и высокие девицы, совсем еще юные и уже не первой свежести. Мягкая, доступная плоть. И если их позолоченные пояса висели низко на бедрах, а полосы из толстого шелка покрывали тело лучше, чем тот газ, что носили девушки-танцовщицы из пардханы, то вся эта одежда могла быть сброшена за одну серебряную монету, так как женщины были товаром, который продавался здесь. Конан понял, что не женщины ему сейчас нужны.
Он сидел на пустой бочке перед палаткой второго купца-сводника, потягивая из глиняной кружки дешевое разбавленное вино, с девушкой, у которой была очень тонкая талия и которая сидела на его колене. Она шутливо укусила маленькими белыми зубами его за шею. Он даже не делал вид, что она его не интересует, но она была развлечением, и довольно приятным, от событий сегодняшнего дня. Грудастая девка, сидевшая у первой палатки, была точно такой же. Хотя ему не стукнуло и двадцати лун, он давно уже научился сдерживать свой гнев, когда это было необходимо, но в этот день он сдержал его, когда разговаривал с Каримом Сингхом, и выплеснул его на Кандара. А теперь еще и Виндра. В настоящую минуту он хотел выместить на ком-то свою ярость, разрядить ее, ударить кого-то… Он хотел, чтобы один из мужчин, ищущих женщину, бросил ему вызов, пытаясь отобрать девку у него на коленях, или даже двое, или четверо. Ударить кого-то кулаком, даже выбить искры сталью, скрестив мечи с противником, – все это могло охладить его гнев, который бурлил у него в груди, как змея, у которой яд капал с острых клыков. Худенькая девушка довольно прижалась к нему, когда он сжал ее в своих объятиях, и уставилась сердито на него, когда он хлопнул ее по заду и посадил на винную бочку.
– Я не вендиец, – сказал он ей, бросив несколько монет в ее ладонь. – Я не люблю выплескивать свой гнев на других, я делаю это только с теми, кто этого заслужил.
Ее взгляд выразил полное непонимание, но Конан говорил эти слова не для нее, а для самого себя. Веселый смех из палаток проституток провожал его, пока он шел назад в лагерь.
Многие из палаток купцов уже были темными, и тишина окружала даже ряды животных позади каждой из них, хотя легкие звуки цитары, флейты и тамбурина все еще звучали из шатров знати. Спать, подумал он. Спать, а потом – снова в поход, снова спать и снова в поход. Он должен найти противоядие в Вендии, а так же ответы на великое множество вопросов, но сейчас он хотел заснуть и избавиться от гнева.
Костер уже почти совсем погас перед одинокой палаткой, в которой жили Канг-Хоу и его племянницы. Кхитайский слуга сидел у костра и ворошил угли суковатой палкой. Он был единственным, кто еще двигался среди закутанных в одеяла спящих контрабандистов, лежащих у палатки купца. Но Конан резко остановился, не дойдя до костра, услышав странные звуки, которые сказали ему, что что-то тут было не так. Он напряг свой слух больше, чем обычно, а его глаза пробежали по теням, которые сгрудились у других палаток. Звуки окружали его, и он внимательно слушал. Шерох кожи о кожу, мягкий звон металла и легкий стук сандалий и сапог о землю. Тени передвигались там, где они должны были быть неподвижными.
– Ордо! – заорал Конан, взмахнув своим могучим мечом. – Поднимайтесь, или вы все подохнете в собственных постелях!
Прежде чем предупреждение успело сорваться с его губ, контрабандисты уже вскакивали на ноги с саблями в руках. И вендийцы тоже, на конях и с оружием в руках, обрушились на них. Пробиться к друзьям было чистейшим сумасшествием, и киммериец знал это. Они сражались не для того, чтобы удержать позицию, а чтобы спастись, и каждый человек будет пытаться пробиться сквозь кольца звенящей стали. Но у него было не слишком много времени для размышлений. Он уже убил одного из врагов и скрестил меч с другим к тому времени, когда он крикнул свое предупреждение.
Выдернув меч из тела второго трупа, Конан почти отсек голову еще одному вендийцу, одновременно пытаясь найти лазейку для спасения и не обращая внимания на дикие крики и лязг железа вокруг него, по мере того как пробивался от палатки кхитайца. Украшенный шлемом и тюрбаном всадник появился перед ним. Его копье было потеряно или сломано, но его тулвар был высоко занесен под головой Конана. Жестокая, страшная усмешка вендийца превратилась в выражение шока, когда Конан взвился в воздух, напав на врага. Будучи не в состоящий использовать свою саблю на таком близком расстоянии, всадник ударил Конана рукоятью своего оружия, пока его лошадь плясала кругами. Великан киммериец также не мог использовать свой меч и просто обхватил рукой вендийца, но другая его рука выхватила кинжал из ножен, и он легко вошел в щель между металлическими пластинами кольчуги. Всадник застонал и свалился с седла на землю. Конан вскочил на его место, схватив руками поводья и ударив сапогами в бока коня. Лошадь, привычная к кавалерийским упражнениям, пошла быстрым галопом, и Конан, низко пригнувшись в седле, направил ее в щель между палатками. Купцы и их слуги, поднятые шумом и суматохой, отскакивали с криками в сторону от быстро скачущего всадника.
Он сидел на пустой бочке перед палаткой второго купца-сводника, потягивая из глиняной кружки дешевое разбавленное вино, с девушкой, у которой была очень тонкая талия и которая сидела на его колене. Она шутливо укусила маленькими белыми зубами его за шею. Он даже не делал вид, что она его не интересует, но она была развлечением, и довольно приятным, от событий сегодняшнего дня. Грудастая девка, сидевшая у первой палатки, была точно такой же. Хотя ему не стукнуло и двадцати лун, он давно уже научился сдерживать свой гнев, когда это было необходимо, но в этот день он сдержал его, когда разговаривал с Каримом Сингхом, и выплеснул его на Кандара. А теперь еще и Виндра. В настоящую минуту он хотел выместить на ком-то свою ярость, разрядить ее, ударить кого-то… Он хотел, чтобы один из мужчин, ищущих женщину, бросил ему вызов, пытаясь отобрать девку у него на коленях, или даже двое, или четверо. Ударить кого-то кулаком, даже выбить искры сталью, скрестив мечи с противником, – все это могло охладить его гнев, который бурлил у него в груди, как змея, у которой яд капал с острых клыков. Худенькая девушка довольно прижалась к нему, когда он сжал ее в своих объятиях, и уставилась сердито на него, когда он хлопнул ее по заду и посадил на винную бочку.
– Я не вендиец, – сказал он ей, бросив несколько монет в ее ладонь. – Я не люблю выплескивать свой гнев на других, я делаю это только с теми, кто этого заслужил.
Ее взгляд выразил полное непонимание, но Конан говорил эти слова не для нее, а для самого себя. Веселый смех из палаток проституток провожал его, пока он шел назад в лагерь.
Многие из палаток купцов уже были темными, и тишина окружала даже ряды животных позади каждой из них, хотя легкие звуки цитары, флейты и тамбурина все еще звучали из шатров знати. Спать, подумал он. Спать, а потом – снова в поход, снова спать и снова в поход. Он должен найти противоядие в Вендии, а так же ответы на великое множество вопросов, но сейчас он хотел заснуть и избавиться от гнева.
Костер уже почти совсем погас перед одинокой палаткой, в которой жили Канг-Хоу и его племянницы. Кхитайский слуга сидел у костра и ворошил угли суковатой палкой. Он был единственным, кто еще двигался среди закутанных в одеяла спящих контрабандистов, лежащих у палатки купца. Но Конан резко остановился, не дойдя до костра, услышав странные звуки, которые сказали ему, что что-то тут было не так. Он напряг свой слух больше, чем обычно, а его глаза пробежали по теням, которые сгрудились у других палаток. Звуки окружали его, и он внимательно слушал. Шерох кожи о кожу, мягкий звон металла и легкий стук сандалий и сапог о землю. Тени передвигались там, где они должны были быть неподвижными.
– Ордо! – заорал Конан, взмахнув своим могучим мечом. – Поднимайтесь, или вы все подохнете в собственных постелях!
Прежде чем предупреждение успело сорваться с его губ, контрабандисты уже вскакивали на ноги с саблями в руках. И вендийцы тоже, на конях и с оружием в руках, обрушились на них. Пробиться к друзьям было чистейшим сумасшествием, и киммериец знал это. Они сражались не для того, чтобы удержать позицию, а чтобы спастись, и каждый человек будет пытаться пробиться сквозь кольца звенящей стали. Но у него было не слишком много времени для размышлений. Он уже убил одного из врагов и скрестил меч с другим к тому времени, когда он крикнул свое предупреждение.
Выдернув меч из тела второго трупа, Конан почти отсек голову еще одному вендийцу, одновременно пытаясь найти лазейку для спасения и не обращая внимания на дикие крики и лязг железа вокруг него, по мере того как пробивался от палатки кхитайца. Украшенный шлемом и тюрбаном всадник появился перед ним. Его копье было потеряно или сломано, но его тулвар был высоко занесен под головой Конана. Жестокая, страшная усмешка вендийца превратилась в выражение шока, когда Конан взвился в воздух, напав на врага. Будучи не в состоящий использовать свою саблю на таком близком расстоянии, всадник ударил Конана рукоятью своего оружия, пока его лошадь плясала кругами. Великан киммериец также не мог использовать свой меч и просто обхватил рукой вендийца, но другая его рука выхватила кинжал из ножен, и он легко вошел в щель между металлическими пластинами кольчуги. Всадник застонал и свалился с седла на землю. Конан вскочил на его место, схватив руками поводья и ударив сапогами в бока коня. Лошадь, привычная к кавалерийским упражнениям, пошла быстрым галопом, и Конан, низко пригнувшись в седле, направил ее в щель между палатками. Купцы и их слуги, поднятые шумом и суматохой, отскакивали с криками в сторону от быстро скачущего всадника.