Страница:
Это несправедливо. Морейн вместе со своей подругой Суан помогали составлять список женщин, которые родили ребенка в те дни, когда Айил подступили к самому Тар Валону. Они вдвоем, скрывая свою принадлежность к Айз Седай, предлагали этим женщинам свою помощь. Из всех, кому было поручено собирать эти сведения, лишь Морейн да Суан знали, какова подлинная цель. Именно они, вычеркнув ненужные имена, вручили Тамре получившийся список. На самом деле интерес представляли лишь дети, родившиеся вне городских стен, хотя, разумеется, обещанную помощь получили все найденные матери. Но главное в ведущихся поисках — мальчики, родившиеся на западном берегу реки Эринин, мальчики, которые могли родиться на склонах Драконовой горы.
За спиной Морейн раздался пронзительно-злой женский крик, и она отскочила в сторону, лишь потом сообразив, в чем дело. Возница, размахивая бичом, отгоняла прочь не слишком поворотливого торговца мясными пирогами, загромоздившего ей проезд своей тележкой. О Свет! Нет, самое меньшее, на что она смеет рассчитывать, это ферма в глуши!
Несколько мужчин хрипло засмеялись над столь явным испугом Морейн, а один, смуглолицый тайренец в полосатом плаще, отпустил грубую шутку, что холодный ветер, мол, у нее под юбками шарит. Остальные засмеялись еще громче.
Морейн, с пылающим лицом и одеревенелой спиной, зашагала дальше, пальцы стиснули серебряную рукоять поясного ножа. Неосознанно она обняла Истинный Источник, и Единая Сила хлынула в нее дарящим жизнь потоком. Ей хватило одного короткого взгляда через плечо: ее наполнял саидар, и запахи стали намного явственнее, а краски ярче. Тайренец хохотал вовсю, откинув за спину плащ — Морейн могла бы пересчитать нити основы в тяжелой ткани плаща. Она направила крохотные струйки Силы — тонкие жилы Воздуха, и вдруг узлы завязок распустились и мешковатые штаны весельчака свалились на отвороты сапог. Взревев как бык, он запахнулся в плащ, а хохот вокруг вспыхнул с новой силой. Пусть на своей шкуре испытает холодный ветер и грубые шуточки!
Но стоило отпустить Источник, и удовольствия как не бывало. Морейн всегда подводили вспыльчивый характер и несдержанность. Любая способная направлять женщина, окажись она неподалеку, могла бы заметить плетение Морейн, могла бы увидеть окружившее ее сияние саидар. Даже эти мизерные потоки самая слабая в Башне сестра почувствовала бы в тридцати шагах. И это называется скрытность!
Ускорив шаг, Морейн заторопилась прочь от места происшествия. Слишком поздно спешить, но большего она сделать не могла. Она дотронулась до маленькой книжечки в поясном кошеле, стараясь сосредоточиться на своей задаче. Но, как выяснилось, одной рукой придерживать обе полы плаща невозможно — плащ забился на ветру, и, мгновение поколебавшись, Морейн открыла себя пронизывающему холоду. Глупы те сестры, которые на каждом шагу сами казнят себя за оплошности, но порой наказание может сослужить добрую службу. Например, напомнит о том, о чем забывать нельзя. Если не проявлять осторожности, то проще теперь же вернуться в Белую Башню и приняться за прополку грядок с репой.
Мысленно Морейн зачеркнула имя Джуринэ Надзима. Многие имена в книжечке уже были зачеркнуты чернилами.
Матери пятерых мальчиков, родившихся в ином месте. Матери трех девочек. Айильцам у Сияющих Стен противостояла почти двухсоттысячная армия, но Морейн до сих пор поражало, сколько за солдатами шло женщин, сколько из них было беременных. У сестры постарше нашлось бы объяснение этому явлению. Война была долгой, и мужчины, знавшие, что завтра могут погибнуть, хотели оставить что-то после себя. Женщины, которые знали, что их мужчины завтра могут погибнуть, хотели что-то сохранить после них.
В интересующие ее десять дней от бремени разрешились сотни женщин, а в том войске, где оказались солдаты чуть ли не из всех земель, очень редко знали о точном месте или времени рождения ребенка. А когда война окончилась, Коалиция распалась, а армия разошлась по домам, тогда лишь по слухам было известно, откуда были родители ребенка, Слишком много оказалось записей вроде этой: «Сэйра Деосин. Муж — Эйдвин. Из Муранди. Сын?» Всего пара имен, а для поисков — целая страна, и никакой уверенности, что родился мальчик. Или, например, такая: «Кари ал'Тор. Из Андора? Муж — Тэмлин, Второй Капитан иллианских Спутников, ушел в отставку». Эта пара могла уйти куда глаза глядят — ищи по всему миру! К тому же есть сомнения, был ли у нее ребенок. Подчас в список попадало лишь имя матери, вдобавок — шесть или восемь вариантов названия ее родной деревни, а в какой стране — непонятно, выбирай из двух или трех. Список тех, кого можно найти без труда, сокращался быстро.
Но найти ребенка необходимо. Того младенца, который, выросши и возмужав, способен будет владеть запятнанной мужской половиной Истинного Источника. Вот потому-то поиски ведутся в такой тайне, потому-то Тамра постаралась как можно дольше держать в стороне Морейн и Суан, которые, еще будучи Принятыми, случайно узнали о рождении ребенка. Такое дело не для Принятых, а для искушенных сестер. Но кому она могла довериться, получив Предсказание о рождении Дракона Возрожденного, и более того, зная, что тот где-то уже сосет материнскую грудь? Снились ли ей те же кошмары, от каких Морейн и Суан часто просыпались в холодном поту? Но этот мальчик, став мужчиной, должен спасти мир — ибо так гласят Пророчества о Драконе. Если только его не отыщет Красная сестра — ведь Красная Айя в первую очередь обязана выискивать мужчин, способных направлять, и Морей н нисколько не сомневалась, что Тамра ни одной из них не доверяла, пусть даже речь идет о ребенке. Нельзя полагаться на Красных — они могут забыть, что в нем спасение человечества, но легко вспомнят, кто он такой. От последней мысли Морейн прошиб озноб.
Комнатку Морейн снимала в гостинице под названием «Небесные врата», самой лучшей и самой большой гостинице Канлуума. Широкое каменное здание в четыре этажа под зеленой крышей окружали лавки, а позади виднелись на холме особняки знати. Морейн ни за что не остановилась бы тут, но во всем городе она не сумела отыскать свободной комнаты. Глубоко вздохнув, она решительно шагнула внутрь. Ее сгорбленные плечи не распрямили ни охватившее разом тепло от огня, жарко пылавшего в четырех больших каминах, ни доносящиеся с кухни дразнящие ароматы.
Все столики в просторной общей зале с выкрашенными в алый цвет потолочными балками были заняты. В основном просто одетыми купцами, среди которых богатой вышивкой ярких блуз и платьев выделялись состоятельные ремесленники. Их Морейн едва удостоила взглядом. В «Небесных вратах» поселились не меньше пяти Айз Седай, и все они сейчас сидели в общей зале. У хозяина гостиницы, мастера Хэлвина, всегда найдется комната для Айз Седай, даже если для этого понадобится потеснить прочих постояльцев. Сестры держались на особицу, почти не глядя друг на дружку, и даже те, кто по облику не сразу признавал в них Айз Седай, ясно понимали, что лучше держаться от них подальше. Мест за столиками не хватало, но рядом с Айз Седай если кто и сидел, так только ее Страж, который со стороны мог показаться обычным человеком, но достаточно было одного взгляда суровых глаз, чтобы понять свою ошибку. Одна из сидевших в одиночестве сестер была из Красной Айя — Стражей у Красных не было.
Заткнув перчатки за пояс и перекинув плащ через руку, Морейн двинулась к каменной лестнице в дальнем конце залы. Не спеша, но и не мешкая. Глядя прямо перед собой. Ей незачем было видеть безвозрастные лица или блеск золотого кольца в виде змея, глотающего собственный хвост.
Каждый раз, проходя рядом с другой сестрой, она чувствовала в женщине способность направлять Силу, ощущала ее мощь. Здесь никто не сравнится с ней. Морейн могла чувствовать их способность, но и они могли почувствовать ее. Они провожали ее взглядами, а Морейн казалось, будто они касаются ее пальцами. Никто ее не остановил. Никто не заговорил с нею.
Но стоило Морейн дойти до лестницы, как позади раздался женский голос:
— Ну и ну! Вот так сюрприз!
Быстро повернувшись, Морейн с трудом сохранила на лице спокойствие и тут же присела в реверансе — как и положено не слишком родовитой даме приветствовать Айз Седай. Точнее, двух Айз Седай. Встреча с любой из этих одетых в неяркие шелка женщин в намерения Морейн никак не входила. А тут — что за невезение — наткнулась разом на двух!
Белые пряди в длинных волосах меднокожей Ларелле Тарси придавали особую строгость ее элегантному облику. Морейн хорошо ее помнила — Ларелле не раз занималась с нею, и когда Морейн ходила в послушницах, и когда уже стала Принятой. И еще Ларелле славилась умением задать такой вопрос, услышать который тебе хотелось менее всего. Еще хуже — толстуха Мериан Редхилл, ее седеющие волосы были собраны в узел на затылке, и безвозрастные черты скрадывало по-матерински строгое выражение лица. При Тамре она была Наставницей Послушниц и, если надо было, всегда узнавала то, что больше всего хотелось утаить. Ларелле по сравнению с ней показалась бы просто слепой. Обе красовались в вышитых виноградными лозами шалях, и шаль Мериан была украшена голубой бахромой. Морейн тоже принадлежала к Голубой Айя. Это могло иметь значение. А могло и не иметь никакого значения. Странно было видеть их вместе — у Морейн сложилось впечатление, что друг дружку они не особенно любят.
К несчастью, по Силе обе Айз Седай превосходили Морейн, хотя со временем она и станет сильнее их, но из-за существующей разницы ей придется если и не подчиниться им, то считаться с ними. Впрочем, они не вправе ставить ей препоны — что бы она ни делала. В этом отношении обычай соблюдали строго. Если только они не участвуют в поисках, начатых Тамрой, и та не рассказала им о Морейн. Приказы Амерлин должны исполняться прежде всего, они превыше всех неписаных правил. Но стоит прозвучать здесь неверному слову, как среди сидящих в зале сестер разойдется весть, что Морейн Дамодред почему-то путешествует под чужим именем, и слух как пить дать быстро дойдет до ненужных ушей, и уж наверняка яду в этих шепотках будет предостаточно. Уж таков мир. А потом — и очень скоро — Морейн получит распоряжение возвратиться в Тар Валон. Она открыла рот, решив опередить события, но кто-то заговорил раньше нее.
— Ни к чему ее проверять, — обернувшись к двум Айз Седай, скрипучим голосом произнесла сестра, сидевшая за столиком одна. Стройную русоволосую сестру из Коричневой Айя звали Фелана Бевайн, именно она приметила Морейн, едва та появилась в гостинице, и затеяла разговор. — Говорит, ей не хочется отправляться в Башню. Упрямая, хоть кол на голове теши. Да и скрытная к тому же. Можно подумать, всем известно о каком-то дичке, вдруг выросшем в захолустном кайриэнском Доме! Но это дитя ни с кем не желает делиться своей тайной.
Ларелле с Мериан посмотрели на Морейн: Ларелле — выгнув задумчиво тонкую бровь, а Мериан явно пряча улыбку. Большинство сестер недолюбливали дичков, или дикарок, — женщин, которые самостоятельно, без помощи в Белой Башне, научились направлять Силу и остались при этом в живых.
— Истинно так, Айз Седай, — осторожно промолвила Морейн, чувствуя облегчение от того, что кто-то другой начал разговор. — У меня нет никакого желания становиться послушницей.
Фелана не мигая уставилась на Морейн, но вновь обратилась к двум сестрам:
— Говорит, будто ей двадцать два, но бывало, это правило обходили. Женщина говорит, что ей восемнадцать, и тогда ее берут на обучение. Конечно, если возраст не слишком явно бросается в глаза, а эта девочка…
— Наши правила лучше не нарушать, — отрезала Ларелле, а Мериан добавила напряженным тоном:
— По-моему, эта молодая женщина не станет врать о своем возрасте. Она не хочет становиться послушницей; Фелана. Пусть идет своей дорогой.
Морейн едва не испустила вздох облегчения. Хотя Фелана и была слабее двух других Айз Седай, она явно не желала смириться с тем, что ее перебили. Очевидно, Фелана намеревалась продолжить спор и привстала было, но, когда она взглянула на лестницу позади Морейн, глаза ее расширились и Коричневая сестра вдруг уселась обратно, уставясь в свою тарелку с черным горохом и луком с таким видом, будто больше ничего в жизни ее не интересовало. Мериан и Ларелле подтянули шали, по серой и голубой бахроме пробежала рябь. Вид у обеих был такой, словно им очень хотелось оказаться где-нибудь в другом месте, а самих в то же время будто гвоздями к полу прибили.
— Значит, эта девочка не желает быть послушницей, — раздался на лестнице женский голос. Его Морейн слышала лишь однажды, два года назад, но не забудет никогда. Считанные женщины были сильнее обладательницы этого голоса, но ныне сравниться с нею в Силе могла в лучшем случае одна. Невольно Морейн кинула взгляд через плечо.
Чуть ли не все считали, что Кадсуане Мелайдрин, удалясь на покой, давным-давно умерла, но она появилась с началом Айильской Войны, и, наверно, немало сестер пожалели, что та и в самом деле не упокоилась в тихой могиле. Кадсуане была особой легендарной, а очень неуютно чувствуешь себя, когда рядом стоит живая легенда и смотрит на тебя. Ее деяния, по слухам, казались совершенно невероятными, а остальные были и того хлеще, хотя многому имелись подтверждения. Однажды король Тарабона, когда открылось, что он способен направлять Силу, попросту исчез из дворца и был вывезен в Тар Валон для укрощения, а по пятам гналась армия, которая не поверила такому о своем правителе и жаждала вызволить его. Король Арад Домана и королева Салдэйи — оба были похищены и тайно увезены, и когда Кадсуане в конце концов освободила их, неминуемая, казалось бы, война сама собой затухла. Поговаривали, что закон Башни ей не указ, на обычаи она плевала, шла своим путем и подчас тащила за собой других.
— Благодарю Айз Седай за заботу обо мне, — начала было Морейн, но умолкла под взглядом Кадсуане. Ее взгляд был не просто суровым. Безжалостным. По слухам, многие годы даже восседавшие на Престоле Амерлин с опаской относились к Кадсуане. Шептались, будто однажды она накинулась на Амерлин чуть ли не с кулаками. Что, разумеется, невозможно — ее бы наверняка казнили! Морейн сглотнула комок в горле и попыталась заговорить снова, но опять не смогла вымолвить ни слова.
Спускаясь по лестнице, Кадсуане сказала Ларелле и Мериан:
— Приведите девушку.
Не оглядываясь, она двинулась через общий зал. Купцы и мастеровые, кто в открытую, кто искоса, посматривали на нее, как и Стражи, но все сестры сидели, не поднимая глаз от столешниц.
Лицо у Мериан вытянулось, Ларелле шумно вздохнула, но обе Айз Седай подтолкнули Морейн вслед за покачивающимися золотыми украшениями в прическе Кадсуане. Делать нечего, нужно подчиниться. Хорошо хоть, Кадсуане не из тех, кому давала поручение Тамра: после того памятного появления в начале войны она в Тар Валон не возвращалась.
Кадсуане провела всех в одну из отдельных гостиных, где в камине, выложенном черным камнем, пылал огонь, а на стенах, отделанных красными панелями, висели серебряные лампы. Возле камина грелся высокий кувшин, и на лакированном подносе, стоявшем на маленьком резном столике, блестели серебряные кубки. Мериан с Ларелле устроились в обитых цветастой тканью креслах, но, когда Морейн, положив плащ на стул, собралась было сесть, Кадсуане остановила ее.
— Встань сюда, перед сестрами, дитя мое, — велела она. Еле удержавшись, чтобы не вцепиться пальцами в юбку, Морейн встала, как было сказано. Подчиняться кому бы то ни было она никогда не умела. До того, как в шестнадцать лет попасть в Башню, Морейн мало кому повиновалась. Почти все повиновалось ей.
Кадсуане принялась медленно ходить, обошла трех женщин по кругу, потом сделала второй круг. Мериан и Ларелле удивленно переглянулись, и Ларелле открыла было рот, но, бросив взгляд на Кадсуане, так ни слова и не сказала. Обе Айз Седай напустили на себя бесстрастно-спокойный вид — глядя со стороны, можно было подумать, что им совершенно ясно, что тут происходит. Иногда Кадсуане посматривала на них, но в основном она смотрела на Морейн.
— Большинство новоиспеченных сестер, — вдруг заговорила легендарная сестра, — шали почти не снимают, разве что когда спать ложатся или в ванну залезают. А ты здесь без шали и без кольца, да еще в таком опасном месте — опаснее лишь в самом Запустении. Почему?
Морейн заморгала. Вопрос задан без обиняков, в лоб. Кадсуане и в самом деле наплевать на условности и обычаи, когда они ее не устраивают. Морейн постаралась придать голосу живости.
— Новоиспеченные сестры еще и Стража себе ищут. — Почему Кадсуане так с ней обращается? — А у меня Стража еще нет. Мне говорили, что из мужчин Пограничья получаются превосходные Стражи.
Зеленая сестра одарила ее таким пронзительным взглядом, что у Морейн мелькнула мысль, не чересчур ли легкомысленно она говорила.
Остановившись за спиной Ларелле, Кадсуане положила ладонь на плечо Серой сестры.
— Что тебе известно об этой девочке?
Каждая из учениц Ларелле считала ее образцом сестры, и каждую страшила эта холодность. Все они боялись ее, и все хотели походить на нее.
— Морейн была прилежной ученицей, все схватывала на лету, — задумчиво произнесла Ларелле. — Быстрее всего в Башне учились она да Суан Санчей. Но вам это наверняка известно. Ну, что еще… На язык невоздержанна и чересчур вспыльчива была, пока мы ее не уняли — насколько нам удалось. Их с подружкой, той самой Суан, вечно на проделки тянуло. Но испытание на Принятую обе прошли с первого раза и шаль получили сразу. Ей, разумеется, необходима выдержка, закалка, но со временем из нее может получиться нечто толковое.
Кадсуане встала позади Мериан и задала тот же вопрос, прибавив:
— Ларелле сказала, ее вечно тянуло… на проделки. Трудный ребенок?
Мериан с улыбкой покачала головой. Никто из девочек не хотел быть Мериан, но все знали, к кому идти, чтобы выплакаться или чтобы попросить совета, когда нельзя и лучшей подруге довериться. Многие девочки бывали у Мериан по своей воле и не в пример чаще, чем их отправляли к ней для наказания.
— Нельзя сказать, что трудный, — сказала Мериан. — Скорее неугомонный. Ни одна из учиненных Морейн проказ не была злой, но было их предостаточно. И послушницей, и Принятой ее отправляли ко мне в кабинет много чаще, чем любых трех девочек вместе. Не считая разве что ее закадычной подружки Суан. Разумеется, очень часто бывает, что подруги в чем-то замешаны вместе, но эту парочку одну без другой ко мне не присылали. Последний раз это случилось тем самым вечером, когда они прошли испытание на право носить шаль. — Улыбку Мериан сменила нахмуренность, которую Морейн помнила по тому вечеру. Она не сердилась, скорей не верила, что молодые женщины способны выкинуть эдакий номер. И еще на лице ее тогда читалась еле заметная заинтересованность. — Вместо того чтобы провести вечер в раздумьях и медитации, они попытались подложить мышей в постель одной сестры, Элайды а'Ройхан. Вот за этим их и поймали. По-моему, не было еще женщины, которая получила звание Айз Седай и которой после последнего посещения Наставницы Послушниц приходилось бы с опаской садиться. С неделю, пока в них закреплялись Три Клятвы, им требовалось подушечку подкладывать.
Морейн удалось сохранить непроницаемое выражение лица, усилием воли она удержала пальцы, готовые сжаться в кулаки, но ничего не сумела поделать с заполыхавшими щеками. И эта печально-заинтересованная нахмуренность, как будто Морейн все еще Принятая. Значит, ей нужна выдержка? Ну, наверное, немного выдержки не помешает, но все-таки… И распространяться о той дружбе!
— По-моему, вы знаете обо мне все, что нужно знать, — напряженным голосом заявила Морейн Кадсуане. Никого не касается, как тесно дружили Суан и Морейн, только их двоих. Ни к чему рассказывать о наказаниях, да еще и в подробностях. Ученицы Элайду не любили — она, когда бы ни появлялась в Башне, всегда придиралась, требовала, чтобы все ее задания выполнялись без сучка и задоринки. — Мне пора. Я уезжаю в Чачин.
Морейн едва не застонала и прикусила язык, сообразив, что с него сорвалось. Ну вот опять! Стоит гневу взять над нею верх, как язык мелет невесть что. Если Ларелле и Мериан участвуют в поисках, то у них наверняка имеется хотя бы часть списка из записной книжечки Морейн. В том числе и Джуринэ Надзима, и леди Инее Демайн из Чачина, и Авинэ Сахира, которая «живет в деревне на проезжей дороге между Чачином и Канлуумом». Чтобы укрепить подозрения, остается еще сказать, что после она собирается ненадолго посетить Арафел, а потом — и Шайнар. Кадсуане неприятно улыбнулась.
— Ты уедешь, дитя мое, когда я разрешу. И помалкивай, пока тебя не спросят. Вон там в кувшине вино с пряностями. Налей-ка нам.
Морейн задрожала. «Дитя мое»! Она давно не послушница. Кадсуане не вправе приказывать ей уходить-приходить. Как и помалкивать. Но Морейн не стала протестовать. Она подошла к камину — впрочем, несколько деревянной походкой, — и взяла длинногорлый серебряный кувшин.
— Кажется, Кадсуане, тебя заинтересовала эта молодая женщина, — промолвила Мериан, чуть повернувшись и глядя, как Морейн разливает вино. — Нам о ней ничего знать не нужно?
Ларелле улыбнулась с еле заметной издевкой — или скорее всего лишь с намеком на насмешку, ведь рядом стояла Кадсуане, — и заметила:
— Неужели у кого-то было Предсказание, будто в один прекрасный день она станет Амерлин? Лично я ничего такого не замечаю, но вообще-то у меня нет таланта к Предсказанию.
— Я могу прожить еще лет тридцать, — сказала Кадсуане, протянув руку за предложенным Морейн кубком. — Или же три года. Кто возьмется сказать?
Глаза Морейн округлились, и она пролила горячее вино себе на запястье. Мериан тихо охнула, а у Ларелле был такой вид, точно ей в лоб заехали булыжником. Всякая Айз Седай скорей плюнет на стол, чем упомянет о своем возрасте или о возрасте кого-либо из сестер. Но Кадсуане — это не всякая Айз Седай.
— В следующий раз, дитя мое, будь чуточку поосторожнее, когда наливаешь вино, — невозмутимо, как ни в чем не бывало, промолвила Кадсуане. Морейн отошла к камину, не сводя с нее глаз, а Кадсуане продолжила: — Мейлин куда старше. Когда меня и ее не станет, тогда самой сильной останется Кирене. — Ларелле вздрогнула. — Тебя что-то беспокоит? — Заботливый тон Кадсуане вряд ли кого-нибудь ввел в заблуждение, и она продолжала, не дожидаясь ответа: — Если мы умалчиваем о возрасте, это еще не значит, что людям неведомо, что мы живем дольше них. Ха! А после Кирене — резкое падение к следующим пяти. Пять — если это дитя и та девочка Санчей разовьют свой потенциал. К тому же одной из пятерых столько же лет, сколько и мне, и она уже подумывает, не пора ли ей на покой.
— Какой в этом смысл? — спросила Мериан слабым, точно от дурноты, голосом.
Ларелле прижимала ладони к животу, лицо у нее посерело. Они едва взглянули на предложенное Морейн вино и знаком отказались, и она так и держала кубок в руке, хотя вряд ли сумела бы сделать хоть глоток.
Кадсуане нахмурилась — зрелище не из тех, что радуют сердце.
— За тысячу лет в Башню не пришла ни одна, кто сравнился бы со мною. За почти шестьсот лет — никого, сравнимого с Мейлин или Керене. Тысячу лет назад нашлось бы по меньшей мере пятьдесят сестер, кто по силе стоял бы выше этой девочки. А глядишь, через сотню лет она сама будет в числе первых. Возможно, конечно, что к тому времени отыщется кто-то посильнее, но вовсе не пятьдесят. Скорей всего вообще никого. Мы вырождаемся.
— Ничего не понимаю, — отрывисто сказала Ларелле. Судя по всему, она взяла себя в руки и злилась на себя за выказанную слабость. — Нам всем об этом известно, но при чем тут Морейн? По-твоему, ей суждено привести в Башню много девушек, и вдобавок с большим потенциалом? — Громким хмыканьем она ясно дала понять, что думает о подобной перспективе.
— Будет жаль, если впустую пропадет такой талант, причем раньше, чем сама она поймет, что к чему. Башня не имеет права потерять ее из-за ее собственного неведения. Взгляните на нее. Хорошенькая куколка, благородная малышка-кайриэнка. — Кадсуане указательным пальцем приподняла подбородок Морейн. — Если хочешь подыскать себе Стража, то скорей найдешь разбойника, которому захочется пошарить в твоем кошеле. Вот он и пустит стрелу тебе в сердце. Или громила, который при одном только виде спящей сестры млеет, проломит тебе черепушку, и очнешься ты в каком-нибудь закоулке, лишившись золота и, возможно, еще кое-чего. Сдается мне, Стража ты будешь выбирать с той же придирчивостью, как и своего первого мужчину.
Морейн отшатнулась, кипя от возмущения и сбивчиво что-то бормоча. Сначала говорили о ней и Суан, а теперь еще об этом! Есть же вещи, о которых говорить можно и о которых говорить совершенно не стоит!
На ее вспышку Кадсуане не обратила ровным счетом никакого внимания. Спокойно прихлебывая вино, она вновь повернулась к Ларелле и Мериан:
— Пока она не найдет себе Стража, который будет оберегать ее спину, лучше будет оберечь ее от собственной восторженности. Если не ошибаюсь, вы вдвоем собирались в Чачин. Вот с вами она и поедет. Надеюсь, из виду ее вы не упустите.
За спиной Морейн раздался пронзительно-злой женский крик, и она отскочила в сторону, лишь потом сообразив, в чем дело. Возница, размахивая бичом, отгоняла прочь не слишком поворотливого торговца мясными пирогами, загромоздившего ей проезд своей тележкой. О Свет! Нет, самое меньшее, на что она смеет рассчитывать, это ферма в глуши!
Несколько мужчин хрипло засмеялись над столь явным испугом Морейн, а один, смуглолицый тайренец в полосатом плаще, отпустил грубую шутку, что холодный ветер, мол, у нее под юбками шарит. Остальные засмеялись еще громче.
Морейн, с пылающим лицом и одеревенелой спиной, зашагала дальше, пальцы стиснули серебряную рукоять поясного ножа. Неосознанно она обняла Истинный Источник, и Единая Сила хлынула в нее дарящим жизнь потоком. Ей хватило одного короткого взгляда через плечо: ее наполнял саидар, и запахи стали намного явственнее, а краски ярче. Тайренец хохотал вовсю, откинув за спину плащ — Морейн могла бы пересчитать нити основы в тяжелой ткани плаща. Она направила крохотные струйки Силы — тонкие жилы Воздуха, и вдруг узлы завязок распустились и мешковатые штаны весельчака свалились на отвороты сапог. Взревев как бык, он запахнулся в плащ, а хохот вокруг вспыхнул с новой силой. Пусть на своей шкуре испытает холодный ветер и грубые шуточки!
Но стоило отпустить Источник, и удовольствия как не бывало. Морейн всегда подводили вспыльчивый характер и несдержанность. Любая способная направлять женщина, окажись она неподалеку, могла бы заметить плетение Морейн, могла бы увидеть окружившее ее сияние саидар. Даже эти мизерные потоки самая слабая в Башне сестра почувствовала бы в тридцати шагах. И это называется скрытность!
Ускорив шаг, Морейн заторопилась прочь от места происшествия. Слишком поздно спешить, но большего она сделать не могла. Она дотронулась до маленькой книжечки в поясном кошеле, стараясь сосредоточиться на своей задаче. Но, как выяснилось, одной рукой придерживать обе полы плаща невозможно — плащ забился на ветру, и, мгновение поколебавшись, Морейн открыла себя пронизывающему холоду. Глупы те сестры, которые на каждом шагу сами казнят себя за оплошности, но порой наказание может сослужить добрую службу. Например, напомнит о том, о чем забывать нельзя. Если не проявлять осторожности, то проще теперь же вернуться в Белую Башню и приняться за прополку грядок с репой.
Мысленно Морейн зачеркнула имя Джуринэ Надзима. Многие имена в книжечке уже были зачеркнуты чернилами.
Матери пятерых мальчиков, родившихся в ином месте. Матери трех девочек. Айильцам у Сияющих Стен противостояла почти двухсоттысячная армия, но Морейн до сих пор поражало, сколько за солдатами шло женщин, сколько из них было беременных. У сестры постарше нашлось бы объяснение этому явлению. Война была долгой, и мужчины, знавшие, что завтра могут погибнуть, хотели оставить что-то после себя. Женщины, которые знали, что их мужчины завтра могут погибнуть, хотели что-то сохранить после них.
В интересующие ее десять дней от бремени разрешились сотни женщин, а в том войске, где оказались солдаты чуть ли не из всех земель, очень редко знали о точном месте или времени рождения ребенка. А когда война окончилась, Коалиция распалась, а армия разошлась по домам, тогда лишь по слухам было известно, откуда были родители ребенка, Слишком много оказалось записей вроде этой: «Сэйра Деосин. Муж — Эйдвин. Из Муранди. Сын?» Всего пара имен, а для поисков — целая страна, и никакой уверенности, что родился мальчик. Или, например, такая: «Кари ал'Тор. Из Андора? Муж — Тэмлин, Второй Капитан иллианских Спутников, ушел в отставку». Эта пара могла уйти куда глаза глядят — ищи по всему миру! К тому же есть сомнения, был ли у нее ребенок. Подчас в список попадало лишь имя матери, вдобавок — шесть или восемь вариантов названия ее родной деревни, а в какой стране — непонятно, выбирай из двух или трех. Список тех, кого можно найти без труда, сокращался быстро.
Но найти ребенка необходимо. Того младенца, который, выросши и возмужав, способен будет владеть запятнанной мужской половиной Истинного Источника. Вот потому-то поиски ведутся в такой тайне, потому-то Тамра постаралась как можно дольше держать в стороне Морейн и Суан, которые, еще будучи Принятыми, случайно узнали о рождении ребенка. Такое дело не для Принятых, а для искушенных сестер. Но кому она могла довериться, получив Предсказание о рождении Дракона Возрожденного, и более того, зная, что тот где-то уже сосет материнскую грудь? Снились ли ей те же кошмары, от каких Морейн и Суан часто просыпались в холодном поту? Но этот мальчик, став мужчиной, должен спасти мир — ибо так гласят Пророчества о Драконе. Если только его не отыщет Красная сестра — ведь Красная Айя в первую очередь обязана выискивать мужчин, способных направлять, и Морей н нисколько не сомневалась, что Тамра ни одной из них не доверяла, пусть даже речь идет о ребенке. Нельзя полагаться на Красных — они могут забыть, что в нем спасение человечества, но легко вспомнят, кто он такой. От последней мысли Морейн прошиб озноб.
Комнатку Морейн снимала в гостинице под названием «Небесные врата», самой лучшей и самой большой гостинице Канлуума. Широкое каменное здание в четыре этажа под зеленой крышей окружали лавки, а позади виднелись на холме особняки знати. Морейн ни за что не остановилась бы тут, но во всем городе она не сумела отыскать свободной комнаты. Глубоко вздохнув, она решительно шагнула внутрь. Ее сгорбленные плечи не распрямили ни охватившее разом тепло от огня, жарко пылавшего в четырех больших каминах, ни доносящиеся с кухни дразнящие ароматы.
Все столики в просторной общей зале с выкрашенными в алый цвет потолочными балками были заняты. В основном просто одетыми купцами, среди которых богатой вышивкой ярких блуз и платьев выделялись состоятельные ремесленники. Их Морейн едва удостоила взглядом. В «Небесных вратах» поселились не меньше пяти Айз Седай, и все они сейчас сидели в общей зале. У хозяина гостиницы, мастера Хэлвина, всегда найдется комната для Айз Седай, даже если для этого понадобится потеснить прочих постояльцев. Сестры держались на особицу, почти не глядя друг на дружку, и даже те, кто по облику не сразу признавал в них Айз Седай, ясно понимали, что лучше держаться от них подальше. Мест за столиками не хватало, но рядом с Айз Седай если кто и сидел, так только ее Страж, который со стороны мог показаться обычным человеком, но достаточно было одного взгляда суровых глаз, чтобы понять свою ошибку. Одна из сидевших в одиночестве сестер была из Красной Айя — Стражей у Красных не было.
Заткнув перчатки за пояс и перекинув плащ через руку, Морейн двинулась к каменной лестнице в дальнем конце залы. Не спеша, но и не мешкая. Глядя прямо перед собой. Ей незачем было видеть безвозрастные лица или блеск золотого кольца в виде змея, глотающего собственный хвост.
Каждый раз, проходя рядом с другой сестрой, она чувствовала в женщине способность направлять Силу, ощущала ее мощь. Здесь никто не сравнится с ней. Морейн могла чувствовать их способность, но и они могли почувствовать ее. Они провожали ее взглядами, а Морейн казалось, будто они касаются ее пальцами. Никто ее не остановил. Никто не заговорил с нею.
Но стоило Морейн дойти до лестницы, как позади раздался женский голос:
— Ну и ну! Вот так сюрприз!
Быстро повернувшись, Морейн с трудом сохранила на лице спокойствие и тут же присела в реверансе — как и положено не слишком родовитой даме приветствовать Айз Седай. Точнее, двух Айз Седай. Встреча с любой из этих одетых в неяркие шелка женщин в намерения Морейн никак не входила. А тут — что за невезение — наткнулась разом на двух!
Белые пряди в длинных волосах меднокожей Ларелле Тарси придавали особую строгость ее элегантному облику. Морейн хорошо ее помнила — Ларелле не раз занималась с нею, и когда Морейн ходила в послушницах, и когда уже стала Принятой. И еще Ларелле славилась умением задать такой вопрос, услышать который тебе хотелось менее всего. Еще хуже — толстуха Мериан Редхилл, ее седеющие волосы были собраны в узел на затылке, и безвозрастные черты скрадывало по-матерински строгое выражение лица. При Тамре она была Наставницей Послушниц и, если надо было, всегда узнавала то, что больше всего хотелось утаить. Ларелле по сравнению с ней показалась бы просто слепой. Обе красовались в вышитых виноградными лозами шалях, и шаль Мериан была украшена голубой бахромой. Морейн тоже принадлежала к Голубой Айя. Это могло иметь значение. А могло и не иметь никакого значения. Странно было видеть их вместе — у Морейн сложилось впечатление, что друг дружку они не особенно любят.
К несчастью, по Силе обе Айз Седай превосходили Морейн, хотя со временем она и станет сильнее их, но из-за существующей разницы ей придется если и не подчиниться им, то считаться с ними. Впрочем, они не вправе ставить ей препоны — что бы она ни делала. В этом отношении обычай соблюдали строго. Если только они не участвуют в поисках, начатых Тамрой, и та не рассказала им о Морейн. Приказы Амерлин должны исполняться прежде всего, они превыше всех неписаных правил. Но стоит прозвучать здесь неверному слову, как среди сидящих в зале сестер разойдется весть, что Морейн Дамодред почему-то путешествует под чужим именем, и слух как пить дать быстро дойдет до ненужных ушей, и уж наверняка яду в этих шепотках будет предостаточно. Уж таков мир. А потом — и очень скоро — Морейн получит распоряжение возвратиться в Тар Валон. Она открыла рот, решив опередить события, но кто-то заговорил раньше нее.
— Ни к чему ее проверять, — обернувшись к двум Айз Седай, скрипучим голосом произнесла сестра, сидевшая за столиком одна. Стройную русоволосую сестру из Коричневой Айя звали Фелана Бевайн, именно она приметила Морейн, едва та появилась в гостинице, и затеяла разговор. — Говорит, ей не хочется отправляться в Башню. Упрямая, хоть кол на голове теши. Да и скрытная к тому же. Можно подумать, всем известно о каком-то дичке, вдруг выросшем в захолустном кайриэнском Доме! Но это дитя ни с кем не желает делиться своей тайной.
Ларелле с Мериан посмотрели на Морейн: Ларелле — выгнув задумчиво тонкую бровь, а Мериан явно пряча улыбку. Большинство сестер недолюбливали дичков, или дикарок, — женщин, которые самостоятельно, без помощи в Белой Башне, научились направлять Силу и остались при этом в живых.
— Истинно так, Айз Седай, — осторожно промолвила Морейн, чувствуя облегчение от того, что кто-то другой начал разговор. — У меня нет никакого желания становиться послушницей.
Фелана не мигая уставилась на Морейн, но вновь обратилась к двум сестрам:
— Говорит, будто ей двадцать два, но бывало, это правило обходили. Женщина говорит, что ей восемнадцать, и тогда ее берут на обучение. Конечно, если возраст не слишком явно бросается в глаза, а эта девочка…
— Наши правила лучше не нарушать, — отрезала Ларелле, а Мериан добавила напряженным тоном:
— По-моему, эта молодая женщина не станет врать о своем возрасте. Она не хочет становиться послушницей; Фелана. Пусть идет своей дорогой.
Морейн едва не испустила вздох облегчения. Хотя Фелана и была слабее двух других Айз Седай, она явно не желала смириться с тем, что ее перебили. Очевидно, Фелана намеревалась продолжить спор и привстала было, но, когда она взглянула на лестницу позади Морейн, глаза ее расширились и Коричневая сестра вдруг уселась обратно, уставясь в свою тарелку с черным горохом и луком с таким видом, будто больше ничего в жизни ее не интересовало. Мериан и Ларелле подтянули шали, по серой и голубой бахроме пробежала рябь. Вид у обеих был такой, словно им очень хотелось оказаться где-нибудь в другом месте, а самих в то же время будто гвоздями к полу прибили.
— Значит, эта девочка не желает быть послушницей, — раздался на лестнице женский голос. Его Морейн слышала лишь однажды, два года назад, но не забудет никогда. Считанные женщины были сильнее обладательницы этого голоса, но ныне сравниться с нею в Силе могла в лучшем случае одна. Невольно Морейн кинула взгляд через плечо.
Чуть ли не все считали, что Кадсуане Мелайдрин, удалясь на покой, давным-давно умерла, но она появилась с началом Айильской Войны, и, наверно, немало сестер пожалели, что та и в самом деле не упокоилась в тихой могиле. Кадсуане была особой легендарной, а очень неуютно чувствуешь себя, когда рядом стоит живая легенда и смотрит на тебя. Ее деяния, по слухам, казались совершенно невероятными, а остальные были и того хлеще, хотя многому имелись подтверждения. Однажды король Тарабона, когда открылось, что он способен направлять Силу, попросту исчез из дворца и был вывезен в Тар Валон для укрощения, а по пятам гналась армия, которая не поверила такому о своем правителе и жаждала вызволить его. Король Арад Домана и королева Салдэйи — оба были похищены и тайно увезены, и когда Кадсуане в конце концов освободила их, неминуемая, казалось бы, война сама собой затухла. Поговаривали, что закон Башни ей не указ, на обычаи она плевала, шла своим путем и подчас тащила за собой других.
— Благодарю Айз Седай за заботу обо мне, — начала было Морейн, но умолкла под взглядом Кадсуане. Ее взгляд был не просто суровым. Безжалостным. По слухам, многие годы даже восседавшие на Престоле Амерлин с опаской относились к Кадсуане. Шептались, будто однажды она накинулась на Амерлин чуть ли не с кулаками. Что, разумеется, невозможно — ее бы наверняка казнили! Морейн сглотнула комок в горле и попыталась заговорить снова, но опять не смогла вымолвить ни слова.
Спускаясь по лестнице, Кадсуане сказала Ларелле и Мериан:
— Приведите девушку.
Не оглядываясь, она двинулась через общий зал. Купцы и мастеровые, кто в открытую, кто искоса, посматривали на нее, как и Стражи, но все сестры сидели, не поднимая глаз от столешниц.
Лицо у Мериан вытянулось, Ларелле шумно вздохнула, но обе Айз Седай подтолкнули Морейн вслед за покачивающимися золотыми украшениями в прическе Кадсуане. Делать нечего, нужно подчиниться. Хорошо хоть, Кадсуане не из тех, кому давала поручение Тамра: после того памятного появления в начале войны она в Тар Валон не возвращалась.
Кадсуане провела всех в одну из отдельных гостиных, где в камине, выложенном черным камнем, пылал огонь, а на стенах, отделанных красными панелями, висели серебряные лампы. Возле камина грелся высокий кувшин, и на лакированном подносе, стоявшем на маленьком резном столике, блестели серебряные кубки. Мериан с Ларелле устроились в обитых цветастой тканью креслах, но, когда Морейн, положив плащ на стул, собралась было сесть, Кадсуане остановила ее.
— Встань сюда, перед сестрами, дитя мое, — велела она. Еле удержавшись, чтобы не вцепиться пальцами в юбку, Морейн встала, как было сказано. Подчиняться кому бы то ни было она никогда не умела. До того, как в шестнадцать лет попасть в Башню, Морейн мало кому повиновалась. Почти все повиновалось ей.
Кадсуане принялась медленно ходить, обошла трех женщин по кругу, потом сделала второй круг. Мериан и Ларелле удивленно переглянулись, и Ларелле открыла было рот, но, бросив взгляд на Кадсуане, так ни слова и не сказала. Обе Айз Седай напустили на себя бесстрастно-спокойный вид — глядя со стороны, можно было подумать, что им совершенно ясно, что тут происходит. Иногда Кадсуане посматривала на них, но в основном она смотрела на Морейн.
— Большинство новоиспеченных сестер, — вдруг заговорила легендарная сестра, — шали почти не снимают, разве что когда спать ложатся или в ванну залезают. А ты здесь без шали и без кольца, да еще в таком опасном месте — опаснее лишь в самом Запустении. Почему?
Морейн заморгала. Вопрос задан без обиняков, в лоб. Кадсуане и в самом деле наплевать на условности и обычаи, когда они ее не устраивают. Морейн постаралась придать голосу живости.
— Новоиспеченные сестры еще и Стража себе ищут. — Почему Кадсуане так с ней обращается? — А у меня Стража еще нет. Мне говорили, что из мужчин Пограничья получаются превосходные Стражи.
Зеленая сестра одарила ее таким пронзительным взглядом, что у Морейн мелькнула мысль, не чересчур ли легкомысленно она говорила.
Остановившись за спиной Ларелле, Кадсуане положила ладонь на плечо Серой сестры.
— Что тебе известно об этой девочке?
Каждая из учениц Ларелле считала ее образцом сестры, и каждую страшила эта холодность. Все они боялись ее, и все хотели походить на нее.
— Морейн была прилежной ученицей, все схватывала на лету, — задумчиво произнесла Ларелле. — Быстрее всего в Башне учились она да Суан Санчей. Но вам это наверняка известно. Ну, что еще… На язык невоздержанна и чересчур вспыльчива была, пока мы ее не уняли — насколько нам удалось. Их с подружкой, той самой Суан, вечно на проделки тянуло. Но испытание на Принятую обе прошли с первого раза и шаль получили сразу. Ей, разумеется, необходима выдержка, закалка, но со временем из нее может получиться нечто толковое.
Кадсуане встала позади Мериан и задала тот же вопрос, прибавив:
— Ларелле сказала, ее вечно тянуло… на проделки. Трудный ребенок?
Мериан с улыбкой покачала головой. Никто из девочек не хотел быть Мериан, но все знали, к кому идти, чтобы выплакаться или чтобы попросить совета, когда нельзя и лучшей подруге довериться. Многие девочки бывали у Мериан по своей воле и не в пример чаще, чем их отправляли к ней для наказания.
— Нельзя сказать, что трудный, — сказала Мериан. — Скорее неугомонный. Ни одна из учиненных Морейн проказ не была злой, но было их предостаточно. И послушницей, и Принятой ее отправляли ко мне в кабинет много чаще, чем любых трех девочек вместе. Не считая разве что ее закадычной подружки Суан. Разумеется, очень часто бывает, что подруги в чем-то замешаны вместе, но эту парочку одну без другой ко мне не присылали. Последний раз это случилось тем самым вечером, когда они прошли испытание на право носить шаль. — Улыбку Мериан сменила нахмуренность, которую Морейн помнила по тому вечеру. Она не сердилась, скорей не верила, что молодые женщины способны выкинуть эдакий номер. И еще на лице ее тогда читалась еле заметная заинтересованность. — Вместо того чтобы провести вечер в раздумьях и медитации, они попытались подложить мышей в постель одной сестры, Элайды а'Ройхан. Вот за этим их и поймали. По-моему, не было еще женщины, которая получила звание Айз Седай и которой после последнего посещения Наставницы Послушниц приходилось бы с опаской садиться. С неделю, пока в них закреплялись Три Клятвы, им требовалось подушечку подкладывать.
Морейн удалось сохранить непроницаемое выражение лица, усилием воли она удержала пальцы, готовые сжаться в кулаки, но ничего не сумела поделать с заполыхавшими щеками. И эта печально-заинтересованная нахмуренность, как будто Морейн все еще Принятая. Значит, ей нужна выдержка? Ну, наверное, немного выдержки не помешает, но все-таки… И распространяться о той дружбе!
— По-моему, вы знаете обо мне все, что нужно знать, — напряженным голосом заявила Морейн Кадсуане. Никого не касается, как тесно дружили Суан и Морейн, только их двоих. Ни к чему рассказывать о наказаниях, да еще и в подробностях. Ученицы Элайду не любили — она, когда бы ни появлялась в Башне, всегда придиралась, требовала, чтобы все ее задания выполнялись без сучка и задоринки. — Мне пора. Я уезжаю в Чачин.
Морейн едва не застонала и прикусила язык, сообразив, что с него сорвалось. Ну вот опять! Стоит гневу взять над нею верх, как язык мелет невесть что. Если Ларелле и Мериан участвуют в поисках, то у них наверняка имеется хотя бы часть списка из записной книжечки Морейн. В том числе и Джуринэ Надзима, и леди Инее Демайн из Чачина, и Авинэ Сахира, которая «живет в деревне на проезжей дороге между Чачином и Канлуумом». Чтобы укрепить подозрения, остается еще сказать, что после она собирается ненадолго посетить Арафел, а потом — и Шайнар. Кадсуане неприятно улыбнулась.
— Ты уедешь, дитя мое, когда я разрешу. И помалкивай, пока тебя не спросят. Вон там в кувшине вино с пряностями. Налей-ка нам.
Морейн задрожала. «Дитя мое»! Она давно не послушница. Кадсуане не вправе приказывать ей уходить-приходить. Как и помалкивать. Но Морейн не стала протестовать. Она подошла к камину — впрочем, несколько деревянной походкой, — и взяла длинногорлый серебряный кувшин.
— Кажется, Кадсуане, тебя заинтересовала эта молодая женщина, — промолвила Мериан, чуть повернувшись и глядя, как Морейн разливает вино. — Нам о ней ничего знать не нужно?
Ларелле улыбнулась с еле заметной издевкой — или скорее всего лишь с намеком на насмешку, ведь рядом стояла Кадсуане, — и заметила:
— Неужели у кого-то было Предсказание, будто в один прекрасный день она станет Амерлин? Лично я ничего такого не замечаю, но вообще-то у меня нет таланта к Предсказанию.
— Я могу прожить еще лет тридцать, — сказала Кадсуане, протянув руку за предложенным Морейн кубком. — Или же три года. Кто возьмется сказать?
Глаза Морейн округлились, и она пролила горячее вино себе на запястье. Мериан тихо охнула, а у Ларелле был такой вид, точно ей в лоб заехали булыжником. Всякая Айз Седай скорей плюнет на стол, чем упомянет о своем возрасте или о возрасте кого-либо из сестер. Но Кадсуане — это не всякая Айз Седай.
— В следующий раз, дитя мое, будь чуточку поосторожнее, когда наливаешь вино, — невозмутимо, как ни в чем не бывало, промолвила Кадсуане. Морейн отошла к камину, не сводя с нее глаз, а Кадсуане продолжила: — Мейлин куда старше. Когда меня и ее не станет, тогда самой сильной останется Кирене. — Ларелле вздрогнула. — Тебя что-то беспокоит? — Заботливый тон Кадсуане вряд ли кого-нибудь ввел в заблуждение, и она продолжала, не дожидаясь ответа: — Если мы умалчиваем о возрасте, это еще не значит, что людям неведомо, что мы живем дольше них. Ха! А после Кирене — резкое падение к следующим пяти. Пять — если это дитя и та девочка Санчей разовьют свой потенциал. К тому же одной из пятерых столько же лет, сколько и мне, и она уже подумывает, не пора ли ей на покой.
— Какой в этом смысл? — спросила Мериан слабым, точно от дурноты, голосом.
Ларелле прижимала ладони к животу, лицо у нее посерело. Они едва взглянули на предложенное Морейн вино и знаком отказались, и она так и держала кубок в руке, хотя вряд ли сумела бы сделать хоть глоток.
Кадсуане нахмурилась — зрелище не из тех, что радуют сердце.
— За тысячу лет в Башню не пришла ни одна, кто сравнился бы со мною. За почти шестьсот лет — никого, сравнимого с Мейлин или Керене. Тысячу лет назад нашлось бы по меньшей мере пятьдесят сестер, кто по силе стоял бы выше этой девочки. А глядишь, через сотню лет она сама будет в числе первых. Возможно, конечно, что к тому времени отыщется кто-то посильнее, но вовсе не пятьдесят. Скорей всего вообще никого. Мы вырождаемся.
— Ничего не понимаю, — отрывисто сказала Ларелле. Судя по всему, она взяла себя в руки и злилась на себя за выказанную слабость. — Нам всем об этом известно, но при чем тут Морейн? По-твоему, ей суждено привести в Башню много девушек, и вдобавок с большим потенциалом? — Громким хмыканьем она ясно дала понять, что думает о подобной перспективе.
— Будет жаль, если впустую пропадет такой талант, причем раньше, чем сама она поймет, что к чему. Башня не имеет права потерять ее из-за ее собственного неведения. Взгляните на нее. Хорошенькая куколка, благородная малышка-кайриэнка. — Кадсуане указательным пальцем приподняла подбородок Морейн. — Если хочешь подыскать себе Стража, то скорей найдешь разбойника, которому захочется пошарить в твоем кошеле. Вот он и пустит стрелу тебе в сердце. Или громила, который при одном только виде спящей сестры млеет, проломит тебе черепушку, и очнешься ты в каком-нибудь закоулке, лишившись золота и, возможно, еще кое-чего. Сдается мне, Стража ты будешь выбирать с той же придирчивостью, как и своего первого мужчину.
Морейн отшатнулась, кипя от возмущения и сбивчиво что-то бормоча. Сначала говорили о ней и Суан, а теперь еще об этом! Есть же вещи, о которых говорить можно и о которых говорить совершенно не стоит!
На ее вспышку Кадсуане не обратила ровным счетом никакого внимания. Спокойно прихлебывая вино, она вновь повернулась к Ларелле и Мериан:
— Пока она не найдет себе Стража, который будет оберегать ее спину, лучше будет оберечь ее от собственной восторженности. Если не ошибаюсь, вы вдвоем собирались в Чачин. Вот с вами она и поедет. Надеюсь, из виду ее вы не упустите.