Страница:
Какое-то мгновение Эдейн просто смотрела на кланяющегося ей Лана, холодно и оценивающе.
— Было бы… проще, если бы ты пришел ко мне, — тихо произнесла она. Ее будто не волновало, что эти слова слышал Брис. А потом Эдейн грациозно опустилась на колени перед потрясенным Ланом и взяла его ладони в свои. — Именем Света, — громким чистым голосом заговорила она, — я, Эдейн ти Гемаллен Аррел, клянусь в верности ал'Лану Мандрагорану. Лорду Семи Башен, Лорду Озерному, истинному Клинку Малкир. Да рассечет он Тень!
Даже Брис выглядел ошеломленным. В оглушительной тишине Эдейн поцеловала пальцы Лана, затем со всех сторон раздались приветственные кличи. Кричали «Золотой Журавль!» и даже «Кандор вместе с Малкир!».
От криков Лан очнулся, высвободил руки и поднял Эдейн на ноги.
— Миледи… — начал он срывающимся голосом.
— Пусть свершится то, что должно, — промолвила она, приложив ладонь ему к губам. А затем растворилась среди тех, кто радостно кинулся к Лану с поздравлениями — тех, кто, позволь им Лан, готов был немедленно принести ему клятву верности.
Лана выручил Брис. Взяв его за локоть, принц увлек Лана на длинную, обрамленную каменными перилами галерею. Внизу, сотнях в двух футов, виднелись городские крыши. На эту галерею Брис удалялся, когда хотел уединиться или побеседовать с кем-то с глазу на глаз, всем это было известно, и поэтому никто не осмелился идти следом. На галерею вела одна-единственная дверь, окна сюда не выходили, и из дворца не доносилось ни звука.
— Что ты будешь делать? — без околичностей спросил Брис.
— Не знаю, — ответил Лан. Она выиграла поединок, но легкость одержанной ею победы оглушила его. Грозный противник — женщина, которая носит в прическе частицу твоей души.
Потом Брис с Ланом негромко поговорили об охоте, о разбойниках, о том, скоро ли сменится затишьем прошлогодняя вспышка активности Запустения. Брис высказал сожаление, что вынужден был отвести свою армию и потому не принял участие в войне с Айил, но другого выхода не было. Они обсудили также расплодившиеся слухи о том, что появился некий мужчина, способный направлять Силу, причем, где именно он находится, рассказывали разное. Брис считал, что все это — досужие басни, еще один болотный огонек, и Лан с ним согласился. Еще молва твердила, что ныне повсюду встречаются Айз Седай, а что тому причиной, никто не знает. В своем письме Брису Этениелле сообщила, что в одной деревне, которую она миновала на своем пути, две сестры поймали женщину, выдававшую себя за Айз Седай. Она могла направлять, но ничего это ей не дало. Две настоящие Айз Седай плетками прогнали ее через всю деревню, заставив признаться в своем преступлении всем жившим там мужчинам и женщинам. Потом одна из сестер увезла обманщицу в Тар Валон, где ее и ждет настоящее наказание — что бы последнее ни значило. Если Элис соврала, назвавшись Айз Седай, то ей придется несладко.
Лан еще тешил себя надеждой, что до конца дня ему удастся избегать встречи с леди Эдейн, но, когда гостя проводили в его апартаменты, она уже была там — сидела на позолоченном стуле, устало откинувшись на спинку. Слуг Лан не заметил.
— Боюсь, сладкий мой, красавцем тебя уже не назовешь, — сказала она вошедшему Лану. — Думаю, с годами ты станешь даже уродливей. Но больше, чем твое лицо, мне всегда нравились твои глаза. И твои руки.
Лан стоял у порога, так и не отпустив дверную ручку.
— Миледи, и двух часов не прошло, как вы клялись… Она перебила его.
— И я послушна моему королю. Но и король — не король, оставшись наедине со своей карнейрой. Я принесла твой даори. Подай его мне.
Невольно он посмотрел, куда она указала, — на столике возле двери стояла плоская лакированная шкатулка. Крышку он приподнял так, будто весила она с добрый булыжник. Внутри, свернутый кольцами, лежал плетеный волосяной шнурок. Лан до мельчайших подробностей помнил утро после их первой ночи, когда она привела его на женскую половину Королевского дворца в Фал Моране и на глазах придворных дам и служанок обрезала его волосы по плечи. Она даже объяснила всем, что сие означает. Все женщины были заинтригованы и принялись шутить, когда он сел у ног Эдейн и начал плести для нее даори. Да, Эдейн блюла древние обычаи, но на свой манер. Волосы на ощупь были мягкими и гладкими, должно быть, она каждый день смазывала их бальзамом.
Медленно подойдя к Эдейн, Лан опустился перед ней на колени и, держа даори двумя руками, протянул ей.
— В знак того, чем я обязан тебе, Эдейн, всегда и навеки. — Если в его голосе и не слышалось трепета того первого утра, она вряд ли удивится.
Она не приняла шнур. Вместо этого принялась рассматривать Лана.
— Я знала, что даже за столь долгое отсутствие ты не забудешь наших обычаев, — наконец промолвила Эдейн. — Идем.
Поднявшись, она схватила его за запястье и увлекла за собой к окнам. Окна отстояли от земли локтей на двадцать и выходили в сад. Двое слуг поливали сад водой из ведер; по дорожке из сланцевых плит шла молодая женщина в голубом платье, таком же ярком, что и ранние цветы, распустившиеся возле деревьев. — Это моя дочь, Изелле. — На миг голосу Эдейн придали теплоту материнская гордость и любовь. — Помнишь ее? Теперь ей семнадцать. И она еще не нашла себе карнейру. — Молодых мужчин выбирали их будущие карнейры, и таким же правом обладали и молодые женщины. — Но, по-моему, ей все равно пора замуж.
Лан смутно припомнил ребенка-непоседу, за которым было не угнаться слугам, отраду материнского сердца, но мысли его в те времена были заняты лишь одной Эдейн.
— Красотой она похожа на мать, — вежливо заметил Лан, вертя в руках даори. Пока этот волосяной шнурок у него, преимущество на ее стороне, но она должна забрать у него даори. — Эдейн, нам нужно поговорить.
Она не обратила на его слова никакого внимания.
— Да и тебе, сладкий мой, пора жениться. И раз уж никого из твоих родственниц нет в живых, значит, этим придется заняться мне.
Лан от удивления открыл рот, поняв, к чему клонит Эдейн. Поначалу он не поверил своей догадке.
— Изелле? — охрипшим голосом произнес он. — Твоя дочь? — Она держалась обычаев по-своему, но это предложение было просто вызывающе. — Никакой уздой, Эдейн, меня не втянуть в это постыдное дело. Никому, и тебе тоже! И это вот не поможет!
Он потряс перед ней даори, но Эдейн лишь взглянула на шнурок и улыбнулась.
— Конечно, сладкий мой, никто тебя ни во что не втянет. Ты ведь мужчина, а не мальчик. Однако ты блюдешь обычаи, — проворковала она, проведя пальцем по волосяному шнурку, дрожащему в руках Лана. — Наверное, нам и в самом деле нужно поговорить.
Но увлекла она его лишь в постель.
Тени стновились длиннее. Морейн вела Стрелу шагом, с подозрением косясь на шевелящиеся в переулке тени, и раздумывала, не хватит ли на сегодня расспросов, и тут к ней сзади подбежала Суан.
— Так и думала, что ты где-то здесь искать станешь, — сказала Суан, взяв подругу за локоть, и заставила ее ускорить шаг. — Идем, пока мы совсем не замерзли. — Она тоже бросила взор на тени в переулке и машинально потрогала висящий на поясе нож, как будто с помощью Силы не справилась бы с десятком злодеев. Правда, тогда пришлось бы обнаружить себя. Наверно, и в самом деле лучше поторопиться. — Эти кварталы не для тебя, Морейн. Проклятие, тут такой народец! Съедят тебя и не подавятся, а ты и не сообразишь, что тебя уже потрошат. Ты что, смеешься или кашляешь?
Как оказалось, Суан остановилась в самой респектабельной гостинице под названием «Вечерняя звезда»; ее облюбовали купцы средней руки, особенно она пришлась по вкусу женщинам, которые не желали, чтобы их тревожили шум в общем зале или какая-нибудь драка. Парочка широкоплечих парней ясно давала понять, что ничего подобного здесь не потерпят. Комнатка Суан оказалась не слишком-то просторной, зато в ней было тепло, и худощавая хозяйка гостиницы, которая всем своим видом показывала, что шутить она не любит, не стала возражать против того, чтобы Морейн подселилась к Суан. Лишь бы платили за двоих.
Пока Морейн вешала плащ на крючок, Суан уселась скрестив ноги на неширокую кровать. После Канлуума в нее будто новые силы вдохнули. Когда Суан имела перед собой цель, она всегда горела энтузиазмом.
— Ну и поездка была, Морейн. Эта дурацкая лошадь меня чуть не уморила, пока я сюда добиралась. Людям Создателем предназначено ходить пешком или на лодках плавать, а не трястись невесть на чем. Судя по тебе, та женщина, Сахира, — пустой номер, не то ты носилась бы точно нерестящаяся краснохвостка. Инее Демайн я нашла почти сразу, но мне до нее не добраться. Она недавно овдовела, но сын у нее точно есть. Назвала его Рахиен, потому что видела тогда встающую над Драконовой горой зарю. Так молва утверждает. Все говорят, что глупей причины дать ребенку такое имя не слыхали.
— Сын Авинэ Сахиры родился на неделю раньше и в тридцати милях от Драконовой горы, — промолвила Морейн, когда Суан остановилась перевести дыхание. На мгновение Морейн охватила дрожь. Увидеть зарю над горой вовсе не значит, что ребенок родился на горе. В комнате не было ни стула, ни табурета — для них просто не нашлось бы места, — поэтому Морейн села в изножье кровати.
— Суан, если ты нашла Инее и ее сына, то почему тебе до них не добраться?
Выяснилось, что леди Инее живет во Дворце Айздайшар, куда Суан может попасть только как Айз Седай, а иначе — лишь нанявшись во дворец служанкой.
Дворец Айздайшар.
— Об этом подумаем утром, — вздохнула Морейн. Придется пойти на риск, но расспросить леди Инее надо обязательно. Ни одна из найденных Морейн женщин при рождении ребенка даже не видела Драконову гору. — А… Черные Айя ничем не проявляли себя? — Похоже, придется привыкнуть произносить это название.
Суан отвечать не спешила. Она уставилась на колени, провела пальцами по юбке.
— Морейн, это странный город, — в конце концов промолвила она. — Фонари на улицах, женщины дерутся на дуэлях, даже если все это отрицают. Сплетен столько, сколько не услышишь от десятка упившихся элем мужчин. Есть и интересные слухи. — Она подалась вперед и положила ладонь на колено Морейн.
— Все толкуют о молодом кузнеце. Две ночи назад его нашли мертвым, с переломанным хребтом. С месяц тому назад он, чего от него никто не ждал, вдруг заделался оратором. Убедил свою гильдию собрать деньги в помощь бежавшим в город от разбойников беднякам. Хотел помочь тем, кто не связан ни с цехами, ни со знатными Домами.
— Суан, Света ради, о чем…
— Погоди, послушай, Морейн. Он сам собрал немало серебра. Когда его убили, шел он, судя по всему, в гильдию, хотел сдать то ли шесть, то ли восемь мешков с деньгами. Глупец сам серебро понес. Но дело в том, Морейн, что ни одной монетки не тронули. И на теле не было ни царапины, лишь позвоночник сломан.
Женщины молча уставились друг на друга. Потом Морейн покачала головой.
— Не пойму, как это увязать с Мейлин либо с Тамрой. При чем тут кузнец? Суан, мы спятим, если везде будем видеть Черных сестер.
— А если не будем о них думать, то погибнем, — ответила Суан. — Ну ладно. Может, им в сети попадут вовсе не ленивые караси, а щуки-серебрянки. Только не забывай, что на рыбном рынке и щук-серебрянок продают. Как нам быть с леди Инее? Что ты придумала?
Морейн рассказала подруге свой план. Суан он не очень-то понравился, и немалую часть ночи ее пришлось убеждать. По правде говоря, Морейн была бы не против, если б Суан уговорила ее попробовать что-нибудь другое. Но леди Инее видела зарю над Драконовой горой. Хорошо хоть, Айз Седай, советница при Этениелле, отправилась в поездку с королевой.
Утро выдалось суматошное и малоприятное. Морейн добилась, чего хотела, но на горло собственной песне ей пришлось наступить. Суан на нее ворчала. Заспорила было по-новой с Морейн, как будто не доспорила вчера. Суан не нравилось, когда кто-то брал над ней верх в споре. Ей не нравилось, что рисковать во всем придется Морейн. Медведь с больным зубом, и то компания приятнее! Даже тот малый, Лан!
За золотом Морейн с Суан с утра пораньше заявились в банкирскую контору. Но деньги они получили лишь после того, как сурового вида женщина придирчиво прочитала вексель и тщательно изучила через лупу печать кайриэнского банкира внизу листа. Через лупу! Подумаешь, чернила немного расплылись из-за купания в том злосчастном пруду! Госпожа Ноаллин, не скрывая удивления, смотрела, как пришедшие к ней две женщины стали рассовывать кошели по внутренним карманам дорожных плащей.
— Неужели в Чачине нет закона? И двух женщин могут ограбить средь бела дня? — вежливо поинтересовалась у нее Морейн. — Думаю, с нашим делом мы закончили. Пусть ваш человек проводит нас к выходу. — При каждом шаге они с Суан тихонько позвякивали.
Выйдя за порог особняка банкирши, Суан пробормотала, что ее навьючили, будто мула, и что даже тот кузнец споткнулся бы под такой тяжестью. Но сломать себе хребет он и в этом случае не сумел бы. Так что без Черных Айя не обошлось. Неясно, правда, зачем им сдался кузнец? Уловив такие слова, какая-то представительная женщина, чью прическу украшали гребни из драгоценной поделочной кости, вздрогнула, а потом подхватила юбки до колен и так припустила бегом, что двум ее оторопевшим слугам пришлось вприпрыжку догонять хозяйку. Суан вспыхнула, но держалась как ни в чем не бывало.
Худощавая заносчивая белошвейка сообщила Морейн, что без труда исполнит ее заказ. Наверное, к концу месяца. Очень многие леди желают заказать себе новые наряды. Ведь Айздайшарский дворец посетил король. Король Малкир!
— Госпожа Дорелмин, последний король Малкир умер двадцать пять лет назад, — сказала Морейн, кинув на конторку тридцать золотых крон. Силенэ Дорелмин алчным взглядом ласкала тяжелые монеты, и глаза ее засверкали еще пуще, когда ей сказали, что она получит еще столько же, когда платья будут готовы.
— Но из тех тридцати за каждый день просрочки я удержу по шесть монет.
И вдруг выяснилось, что платья скорей всего будут готовы раньше, чем к концу месяца. Гораздо раньше.
— Ты видела, как одета эта костлявая шлюха? — спросила Суан, едва они с Морейн вышли за порог мастерской. — Платье с нее вот-вот свалится. Вот и заказала бы себе такие же. Может, тебе понравится, как на тебя будут пялиться мужчины, когда ты свою глупую голову на плаху понесешь.
Морейн заставила себя выполнить упражнение, какому обучают послушниц, — представила себе бутон розы, распускающийся навстречу солнцу. Как всегда, после этого она успокоилась. Неровен час еще зуб себе сломала бы, так челюсти стискивала.
— Другого выхода нет, Суан. Как по-твоему, не одолжит нам хозяйка гостиницы своего вышибалу? — Ишь ты, король Малкир. О Свет, эта белошвейка ее, видно, круглой дурой считает!
Утром на третий день, как Морейн приехала в Чачин, сверкающая желтым лаком карета, которой правил кучер с широкими как у быка плечами, подкатила к Айздайшарскому дворцу. Позади кареты были привязаны две лошади — гнедая с высокой шеей и длинноногая мышастая. Леди Морейн Дамодред, на чьем темно-голубом платье горизонтальные цветные полосы спускались от глухого ворота до колен, приняли со всем подобающим ее высокому званию почетом. Если не имя Морейн, то Дом Дамодред был известен, и поскольку короля Ламана не было в живых, то на Солнечный Трон мог взойти любой из рода Дамодред. Если, конечно, какой-нибудь другой Дом не захватит трон раньше. Гостье отвели соответствующие апартаменты — окна трех комнат смотрели на северные пики, увенчанные снежными шапками, а внизу виднелись городские улицы. Присланные служанки кинулись распаковывать окованные медью дорожные сундуки, принесели горячую цветочную воду, чтобы леди освежилась с дороги. На горничную леди Морейн, Зуки, кроме служанок, никто и не взглянул.
— Ну хорошо, ты права, — промолвила Суан, когда служанки наконец ушли и оставили ее с Морейн вдвоем в гостиной. — В этом наряде я и впрямь стала невидимкой. — Ее простое темно-серое платье, сшитое из тонкой шерсти, было украшено лишь по вороту и манжетам цветами Дома Дамодред. — А ты в глаза бросаешься, точно Благородный Лорд Тира с веслом в руках. О Свет, я чуть язык не проглотила, когда ты спросила, есть ли во дворце Айз Седай. Я так нервничаю, что даже голова кружится. И дыхание спирает.
— Это все из-за высоты, — объяснила подруге Морейн. — Ничего, привыкнешь. Все гости обычно спрашивают про Айз Седай, и слуг этим не удивишь. — Впрочем, сама она дыхание затаила, пока не услышала ответа на свой вопрос. Окажись во дворце хоть одна сестра, все сразу бы изменилось. — И почему я тебе должна все время повторять одно и то же? Запомни, королевский дворец это тебе не гостиница. Здесь никого не устроит: «Зовите меня леди Элис». Это не мое мнение, а просто факт. Я должна быть сама собой. — Три Клятвы позволяли говорить то, что сестра считает правдой, даже если не может этого подтвердить, точно так же, как позволяли ходить вокруг да около истины; с языка не могли сорваться лишь заведомо лживые слова. — Будем надеяться, что с помощью своей невидимости ты разузнаешь о леди Инее. Мне очень хочется убраться отсюда как можно быстрее.
Лучше всего — завтра, это никого не оскорбит и не вызовет досужих разговоров. Суан права. Во дворце во все глаза будут смотреть на чужеземку благородного звания из Дома, который развязал Айильскую Войну. Любая Айз Седай, едва появившись в Айздайшарском дворце, сразу о ней узнает. Суан права: Морейн будто бы взобралась на пьедестал, превратившись в видимую всем цель, притягивая стрелы и ни сном ни духом не ведая, где таится лучник. Да, лучше всего покинуть дворец завтра, пораньше с утра.
Суан выскользнула за дверь, но очень скоро вернулась, и с худыми вестями. Леди Инее в уединении оплакивает своего мужа.
— Он умер за завтраком десять дней назад. Упал лицом в тарелку, — сообщила Суан, плюхнувшись на стул в гостиной и закинув руку на спинку. Получив шаль, она частенько забывала о хороших манерах. — Мужчина уже пожилой, но она, как видно, любила его. В южной части дворца ей предоставили десять комнат и садик. Ведь ее муж был близким другом принца Бриса.
Инее намеревалась носить траур месяц и не видеться ни с кем, за исключением ближайших родственников. Служанки же покидали отведенные леди Инее покои лишь при самой крайней необходимости.
— Айз Седай она во встрече не откажет, — вздохнула Морейн. Даже скорбящая по любимому мужу женщина примет сестру.
Суан вскочила с места.
— Ты что, спятила? И так уже все на леди Морейн Дамодред оглядываются! Морейн Дамодред Айз Седай — все равно что глашатаев разослать! Я уж думаю, не улизнуть ли нам из дворца раньше, чем кто-нибудь за его стенами узнает, что мы вообще тут были!
В этот миг вошла служанка с известием, что прибыла шатайян, дабы проводить Морейн к принцу Брису, и оторопело захлопала глазами, увидев, как Зуки, сурово стоя над госпожой, чуть ли не тыкает в нее пальцем.
— Передай шатайян, что я сейчас буду, — спокойно велела Морейн изумленной служанке. Та присела в реверансе и, пятясь, удалилась. Морейн поднялась, чтобы не смотреть на рослую Суан снизу вверх. — А что ты предлагаешь? Остаться тут на две недели, дожидаясь, пока она выйдет из своих комнат? Это ничуть не лучше. И со служанками ее тебе дружбы не свести, раз они тоже не выходят.
— Их могут послать с каким-нибудь поручением. А потом, Морейн, я напрошусь к ним в гости.
Морейн завела было речь, что одно случится не раньше, чем другое, но Суан, крепко взяв ее за плечи, повернула подругу кругом, критически разглядывая с головы до ног. — Как полагается, горничная леди должна удостовериться, что ее хозяйка одета надлежащим образом, — сказала Суан, а потом подтолкнула Морейн к двери. — Ступай. Тебя ждет шатайян. И если повезет, Зуки будет ждать молодой лакей по имени Кэл.
Шатайян и впрямь ждала. Это была красивая статная женщина, преисполненная холода и достоинства — поскольку ее заставили ждать. Взгляд ее орехово-карих глаз мог заморозить вино. С шатайян не станет ссориться даже королева, если она не дура, поэтому Морейн держалась с почтительной любезностью. Дорогой ей вроде бы удалось слегка растопить ледок отчужденности, но полностью на этом Морейн сосредоточиться не могла. Что за молодой лакей? Она не знала, был ли у Суан когда-нибудь мужчина, но чтобы таким образом добраться до слуг Инее!.. Только не лакей!
Вдоль увешанных гобеленами коридоров выстроились статуи, причем большинство из них Морейн не ожидала увидеть в Пограничных Землях. К ее удивлению, высеченные из мрамора фигуры изображали женщин с цветами или играющих детей, а на шелковых полотнищах были вытканы цветущие луга и живописные сады. Среди гобеленов Морейн заметила лишь несколько с изображениями охотничьих сценок и ни одного — с картиной сражений. Арочные окна выходили в сады, которых оказалось куда больше, чем предполагала Морейн, и на мощеные дворики, где иногда журчали в мраморных бассейнах фонтаны. Бросив взгляд в одно из окон, она увидела то, что сразу же отодвинуло на задний план мысли о Суан и лакее.
В неприметном дворике, без фонтана или галереи с колоннами, вдоль ограды выстроились ряды мужчин. Они смотрели на двух обнаженных по пояс бойцов, которые бились друг с другом учебными мечами. Рин и Букама. Хоть и учебный, но то был настоящий бой — она явственно слышала удары оружия по телу. Все удары доставались Рину. Ей нужно будет держаться в стороне от этих двоих, и от Лана тоже, если он тоже тут. Он нисколько не скрывал своих сомнений, и с него станется спросить о том, чего Морейн боялась услышать. Кто она, Морейн или Элис? Или того хуже: она Айз Седай или прикинувшаяся ею дикарка? Об этом уже через день начнут судачить на улицах, слухи дойдут до ушей какой-нибудь сестры, и ту скорей всего заинтересуют странные события. К счастью, вряд ли Морейн встретится во дворце с кем-то из этих трех бродячих солдат.
В просторной комнате, отделанной алыми и золотистыми панелями, Морейн радушно приветствовал принц Брис, крепкий зеленоглазый мужчина. Ей представили двух замужних сестер принца и их мужей, потом — сестру Этениелле с мужем; мужчины были облачены в шелковые одежды приглушенных тонов, а женщины носили яркие цветные наряды с поясом под самой грудью. Слуги в ливреях подали засахаренные фрукты и орехи. Морейн подумала, что у нее скоро заноет шея: самая низкорослая из женщин оказалась выше Суан, и Морейн приходилось высоко держать голову. Свои гордые шеи они — и мужчины, и женщины — немного склонили перед Айз Седай, но леди Морейн они считали себе ровней.
Беседа текла неспешно, говорили то о музыке и о самых искусных музыкантах из придворных, то о трудностях путешествия, потом о том, верны ли слухи о появлении способного направлять мужчины, и о том, отчего так много ныне в мире появилось Айз Седай, и Морейн обнаружила, что ей не так-то легко поддерживать непринужденно-остроумный разговор. Тяги к музыке она не испытывала, тем более ее не интересовали музыканты — в Кайриэне их нанимали, а назавтра о них забывали. Всем известно, что в дороге подстерегают трудности, когда не знаешь, ждет ли тебя вечером постель и приличная еда после двадцати-тридцати миль пути, да и то если стоит погожая погода. Очевидно, кто-то из сестер намеревается проверить слухи о том мужчине, другие, похоже, решили напомнить тронам и Домам об их обязательствах перед Башней, подзабытых было за Айильскую Войну. Напомнить как прилюдно, так и наедине. Если Айз Седай еще не прибыли в Айздайшарский дворец, то подобного визита нужно в скором времени ждать. Морейн старалась гнать от себя эту мысль, мешавшую вести беззаботную болтовню. И еще ей не давало покоя другое — причина, почему столько сестер покинули Башню. Мужчины как будто не заметили ее скованности, однако Морейн показалось, что женщины сочли ее если не тупоголовой, то наверняка скучной собеседницей.
При появлении детей Бриса Морейн испытала громадное облегчение. Раз их собираются ей представить, значит, она принята в число домочадцев и гостей принца, кроме того, это означало окончание аудиенции. Старший сын, наследник престола Антол, отправился на юг вместе с Этениелле, и за него осталась миленькая зеленоглазая девчушка двенадцати лет по имени Джарен. Она и представила сестру и четырех братьев, как и предписывал этикет, — по старшинству. Впрочем, по правде говоря, двое младших едва вышли из пеленок и их принесли няньки. Горя от нетерпения узнать, что же удалось разнюхать Суан, Морейн похвалила поведение детей, пожелала успехов в занятиях. Должно быть, они, как и взрослые, сочли ее туповатой. Вовсе не интересной гостьей.
— Было бы… проще, если бы ты пришел ко мне, — тихо произнесла она. Ее будто не волновало, что эти слова слышал Брис. А потом Эдейн грациозно опустилась на колени перед потрясенным Ланом и взяла его ладони в свои. — Именем Света, — громким чистым голосом заговорила она, — я, Эдейн ти Гемаллен Аррел, клянусь в верности ал'Лану Мандрагорану. Лорду Семи Башен, Лорду Озерному, истинному Клинку Малкир. Да рассечет он Тень!
Даже Брис выглядел ошеломленным. В оглушительной тишине Эдейн поцеловала пальцы Лана, затем со всех сторон раздались приветственные кличи. Кричали «Золотой Журавль!» и даже «Кандор вместе с Малкир!».
От криков Лан очнулся, высвободил руки и поднял Эдейн на ноги.
— Миледи… — начал он срывающимся голосом.
— Пусть свершится то, что должно, — промолвила она, приложив ладонь ему к губам. А затем растворилась среди тех, кто радостно кинулся к Лану с поздравлениями — тех, кто, позволь им Лан, готов был немедленно принести ему клятву верности.
Лана выручил Брис. Взяв его за локоть, принц увлек Лана на длинную, обрамленную каменными перилами галерею. Внизу, сотнях в двух футов, виднелись городские крыши. На эту галерею Брис удалялся, когда хотел уединиться или побеседовать с кем-то с глазу на глаз, всем это было известно, и поэтому никто не осмелился идти следом. На галерею вела одна-единственная дверь, окна сюда не выходили, и из дворца не доносилось ни звука.
— Что ты будешь делать? — без околичностей спросил Брис.
— Не знаю, — ответил Лан. Она выиграла поединок, но легкость одержанной ею победы оглушила его. Грозный противник — женщина, которая носит в прическе частицу твоей души.
Потом Брис с Ланом негромко поговорили об охоте, о разбойниках, о том, скоро ли сменится затишьем прошлогодняя вспышка активности Запустения. Брис высказал сожаление, что вынужден был отвести свою армию и потому не принял участие в войне с Айил, но другого выхода не было. Они обсудили также расплодившиеся слухи о том, что появился некий мужчина, способный направлять Силу, причем, где именно он находится, рассказывали разное. Брис считал, что все это — досужие басни, еще один болотный огонек, и Лан с ним согласился. Еще молва твердила, что ныне повсюду встречаются Айз Седай, а что тому причиной, никто не знает. В своем письме Брису Этениелле сообщила, что в одной деревне, которую она миновала на своем пути, две сестры поймали женщину, выдававшую себя за Айз Седай. Она могла направлять, но ничего это ей не дало. Две настоящие Айз Седай плетками прогнали ее через всю деревню, заставив признаться в своем преступлении всем жившим там мужчинам и женщинам. Потом одна из сестер увезла обманщицу в Тар Валон, где ее и ждет настоящее наказание — что бы последнее ни значило. Если Элис соврала, назвавшись Айз Седай, то ей придется несладко.
Лан еще тешил себя надеждой, что до конца дня ему удастся избегать встречи с леди Эдейн, но, когда гостя проводили в его апартаменты, она уже была там — сидела на позолоченном стуле, устало откинувшись на спинку. Слуг Лан не заметил.
— Боюсь, сладкий мой, красавцем тебя уже не назовешь, — сказала она вошедшему Лану. — Думаю, с годами ты станешь даже уродливей. Но больше, чем твое лицо, мне всегда нравились твои глаза. И твои руки.
Лан стоял у порога, так и не отпустив дверную ручку.
— Миледи, и двух часов не прошло, как вы клялись… Она перебила его.
— И я послушна моему королю. Но и король — не король, оставшись наедине со своей карнейрой. Я принесла твой даори. Подай его мне.
Невольно он посмотрел, куда она указала, — на столике возле двери стояла плоская лакированная шкатулка. Крышку он приподнял так, будто весила она с добрый булыжник. Внутри, свернутый кольцами, лежал плетеный волосяной шнурок. Лан до мельчайших подробностей помнил утро после их первой ночи, когда она привела его на женскую половину Королевского дворца в Фал Моране и на глазах придворных дам и служанок обрезала его волосы по плечи. Она даже объяснила всем, что сие означает. Все женщины были заинтригованы и принялись шутить, когда он сел у ног Эдейн и начал плести для нее даори. Да, Эдейн блюла древние обычаи, но на свой манер. Волосы на ощупь были мягкими и гладкими, должно быть, она каждый день смазывала их бальзамом.
Медленно подойдя к Эдейн, Лан опустился перед ней на колени и, держа даори двумя руками, протянул ей.
— В знак того, чем я обязан тебе, Эдейн, всегда и навеки. — Если в его голосе и не слышалось трепета того первого утра, она вряд ли удивится.
Она не приняла шнур. Вместо этого принялась рассматривать Лана.
— Я знала, что даже за столь долгое отсутствие ты не забудешь наших обычаев, — наконец промолвила Эдейн. — Идем.
Поднявшись, она схватила его за запястье и увлекла за собой к окнам. Окна отстояли от земли локтей на двадцать и выходили в сад. Двое слуг поливали сад водой из ведер; по дорожке из сланцевых плит шла молодая женщина в голубом платье, таком же ярком, что и ранние цветы, распустившиеся возле деревьев. — Это моя дочь, Изелле. — На миг голосу Эдейн придали теплоту материнская гордость и любовь. — Помнишь ее? Теперь ей семнадцать. И она еще не нашла себе карнейру. — Молодых мужчин выбирали их будущие карнейры, и таким же правом обладали и молодые женщины. — Но, по-моему, ей все равно пора замуж.
Лан смутно припомнил ребенка-непоседу, за которым было не угнаться слугам, отраду материнского сердца, но мысли его в те времена были заняты лишь одной Эдейн.
— Красотой она похожа на мать, — вежливо заметил Лан, вертя в руках даори. Пока этот волосяной шнурок у него, преимущество на ее стороне, но она должна забрать у него даори. — Эдейн, нам нужно поговорить.
Она не обратила на его слова никакого внимания.
— Да и тебе, сладкий мой, пора жениться. И раз уж никого из твоих родственниц нет в живых, значит, этим придется заняться мне.
Лан от удивления открыл рот, поняв, к чему клонит Эдейн. Поначалу он не поверил своей догадке.
— Изелле? — охрипшим голосом произнес он. — Твоя дочь? — Она держалась обычаев по-своему, но это предложение было просто вызывающе. — Никакой уздой, Эдейн, меня не втянуть в это постыдное дело. Никому, и тебе тоже! И это вот не поможет!
Он потряс перед ней даори, но Эдейн лишь взглянула на шнурок и улыбнулась.
— Конечно, сладкий мой, никто тебя ни во что не втянет. Ты ведь мужчина, а не мальчик. Однако ты блюдешь обычаи, — проворковала она, проведя пальцем по волосяному шнурку, дрожащему в руках Лана. — Наверное, нам и в самом деле нужно поговорить.
Но увлекла она его лишь в постель.
***
Большую часть дня Морейн провела, обходя с осторожными расспросами гостиницы в пользующихся самой дурной славой кварталах Чачина, где ее шелковое дорожное платье притягивало взгляды как завсегдатаев таверн, так и самих трактирщиков. Какой-то жилистый малый, на чьем лице будто навсегда застыло плотоядное выражение, сказал ей, что его заведение не для нее, и предложил проводить в местечко поприличней. Круглолицая косоглазая женщина прокашляла, что «ночные работнички» этакую юную красотку без соли слопают, если она поскорей не уберется отсюда. Один добродушный с виду старик с румяными щеками и веселой улыбкой порывался угостить ее вином с пряностями — но Морейн не поручилась бы, что он туда чего-нибудь не подсыпал. Оставалось лишь стиснуть зубы и продолжать поиски. В подобные места любила захаживать Суан, когда подруг-Принятых изредка отпускали гулять по Тар Валону, — в дешевые заведения, куда почти не заходили Айз Седай, но ни в одном из них не останавливалась голубоглазая тайренка. Холодный день клонился к закату, грозя смениться еще одной ледяной ночью.Тени стновились длиннее. Морейн вела Стрелу шагом, с подозрением косясь на шевелящиеся в переулке тени, и раздумывала, не хватит ли на сегодня расспросов, и тут к ней сзади подбежала Суан.
— Так и думала, что ты где-то здесь искать станешь, — сказала Суан, взяв подругу за локоть, и заставила ее ускорить шаг. — Идем, пока мы совсем не замерзли. — Она тоже бросила взор на тени в переулке и машинально потрогала висящий на поясе нож, как будто с помощью Силы не справилась бы с десятком злодеев. Правда, тогда пришлось бы обнаружить себя. Наверно, и в самом деле лучше поторопиться. — Эти кварталы не для тебя, Морейн. Проклятие, тут такой народец! Съедят тебя и не подавятся, а ты и не сообразишь, что тебя уже потрошат. Ты что, смеешься или кашляешь?
Как оказалось, Суан остановилась в самой респектабельной гостинице под названием «Вечерняя звезда»; ее облюбовали купцы средней руки, особенно она пришлась по вкусу женщинам, которые не желали, чтобы их тревожили шум в общем зале или какая-нибудь драка. Парочка широкоплечих парней ясно давала понять, что ничего подобного здесь не потерпят. Комнатка Суан оказалась не слишком-то просторной, зато в ней было тепло, и худощавая хозяйка гостиницы, которая всем своим видом показывала, что шутить она не любит, не стала возражать против того, чтобы Морейн подселилась к Суан. Лишь бы платили за двоих.
Пока Морейн вешала плащ на крючок, Суан уселась скрестив ноги на неширокую кровать. После Канлуума в нее будто новые силы вдохнули. Когда Суан имела перед собой цель, она всегда горела энтузиазмом.
— Ну и поездка была, Морейн. Эта дурацкая лошадь меня чуть не уморила, пока я сюда добиралась. Людям Создателем предназначено ходить пешком или на лодках плавать, а не трястись невесть на чем. Судя по тебе, та женщина, Сахира, — пустой номер, не то ты носилась бы точно нерестящаяся краснохвостка. Инее Демайн я нашла почти сразу, но мне до нее не добраться. Она недавно овдовела, но сын у нее точно есть. Назвала его Рахиен, потому что видела тогда встающую над Драконовой горой зарю. Так молва утверждает. Все говорят, что глупей причины дать ребенку такое имя не слыхали.
— Сын Авинэ Сахиры родился на неделю раньше и в тридцати милях от Драконовой горы, — промолвила Морейн, когда Суан остановилась перевести дыхание. На мгновение Морейн охватила дрожь. Увидеть зарю над горой вовсе не значит, что ребенок родился на горе. В комнате не было ни стула, ни табурета — для них просто не нашлось бы места, — поэтому Морейн села в изножье кровати.
— Суан, если ты нашла Инее и ее сына, то почему тебе до них не добраться?
Выяснилось, что леди Инее живет во Дворце Айздайшар, куда Суан может попасть только как Айз Седай, а иначе — лишь нанявшись во дворец служанкой.
Дворец Айздайшар.
— Об этом подумаем утром, — вздохнула Морейн. Придется пойти на риск, но расспросить леди Инее надо обязательно. Ни одна из найденных Морейн женщин при рождении ребенка даже не видела Драконову гору. — А… Черные Айя ничем не проявляли себя? — Похоже, придется привыкнуть произносить это название.
Суан отвечать не спешила. Она уставилась на колени, провела пальцами по юбке.
— Морейн, это странный город, — в конце концов промолвила она. — Фонари на улицах, женщины дерутся на дуэлях, даже если все это отрицают. Сплетен столько, сколько не услышишь от десятка упившихся элем мужчин. Есть и интересные слухи. — Она подалась вперед и положила ладонь на колено Морейн.
— Все толкуют о молодом кузнеце. Две ночи назад его нашли мертвым, с переломанным хребтом. С месяц тому назад он, чего от него никто не ждал, вдруг заделался оратором. Убедил свою гильдию собрать деньги в помощь бежавшим в город от разбойников беднякам. Хотел помочь тем, кто не связан ни с цехами, ни со знатными Домами.
— Суан, Света ради, о чем…
— Погоди, послушай, Морейн. Он сам собрал немало серебра. Когда его убили, шел он, судя по всему, в гильдию, хотел сдать то ли шесть, то ли восемь мешков с деньгами. Глупец сам серебро понес. Но дело в том, Морейн, что ни одной монетки не тронули. И на теле не было ни царапины, лишь позвоночник сломан.
Женщины молча уставились друг на друга. Потом Морейн покачала головой.
— Не пойму, как это увязать с Мейлин либо с Тамрой. При чем тут кузнец? Суан, мы спятим, если везде будем видеть Черных сестер.
— А если не будем о них думать, то погибнем, — ответила Суан. — Ну ладно. Может, им в сети попадут вовсе не ленивые караси, а щуки-серебрянки. Только не забывай, что на рыбном рынке и щук-серебрянок продают. Как нам быть с леди Инее? Что ты придумала?
Морейн рассказала подруге свой план. Суан он не очень-то понравился, и немалую часть ночи ее пришлось убеждать. По правде говоря, Морейн была бы не против, если б Суан уговорила ее попробовать что-нибудь другое. Но леди Инее видела зарю над Драконовой горой. Хорошо хоть, Айз Седай, советница при Этениелле, отправилась в поездку с королевой.
Утро выдалось суматошное и малоприятное. Морейн добилась, чего хотела, но на горло собственной песне ей пришлось наступить. Суан на нее ворчала. Заспорила было по-новой с Морейн, как будто не доспорила вчера. Суан не нравилось, когда кто-то брал над ней верх в споре. Ей не нравилось, что рисковать во всем придется Морейн. Медведь с больным зубом, и то компания приятнее! Даже тот малый, Лан!
За золотом Морейн с Суан с утра пораньше заявились в банкирскую контору. Но деньги они получили лишь после того, как сурового вида женщина придирчиво прочитала вексель и тщательно изучила через лупу печать кайриэнского банкира внизу листа. Через лупу! Подумаешь, чернила немного расплылись из-за купания в том злосчастном пруду! Госпожа Ноаллин, не скрывая удивления, смотрела, как пришедшие к ней две женщины стали рассовывать кошели по внутренним карманам дорожных плащей.
— Неужели в Чачине нет закона? И двух женщин могут ограбить средь бела дня? — вежливо поинтересовалась у нее Морейн. — Думаю, с нашим делом мы закончили. Пусть ваш человек проводит нас к выходу. — При каждом шаге они с Суан тихонько позвякивали.
Выйдя за порог особняка банкирши, Суан пробормотала, что ее навьючили, будто мула, и что даже тот кузнец споткнулся бы под такой тяжестью. Но сломать себе хребет он и в этом случае не сумел бы. Так что без Черных Айя не обошлось. Неясно, правда, зачем им сдался кузнец? Уловив такие слова, какая-то представительная женщина, чью прическу украшали гребни из драгоценной поделочной кости, вздрогнула, а потом подхватила юбки до колен и так припустила бегом, что двум ее оторопевшим слугам пришлось вприпрыжку догонять хозяйку. Суан вспыхнула, но держалась как ни в чем не бывало.
Худощавая заносчивая белошвейка сообщила Морейн, что без труда исполнит ее заказ. Наверное, к концу месяца. Очень многие леди желают заказать себе новые наряды. Ведь Айздайшарский дворец посетил король. Король Малкир!
— Госпожа Дорелмин, последний король Малкир умер двадцать пять лет назад, — сказала Морейн, кинув на конторку тридцать золотых крон. Силенэ Дорелмин алчным взглядом ласкала тяжелые монеты, и глаза ее засверкали еще пуще, когда ей сказали, что она получит еще столько же, когда платья будут готовы.
— Но из тех тридцати за каждый день просрочки я удержу по шесть монет.
И вдруг выяснилось, что платья скорей всего будут готовы раньше, чем к концу месяца. Гораздо раньше.
— Ты видела, как одета эта костлявая шлюха? — спросила Суан, едва они с Морейн вышли за порог мастерской. — Платье с нее вот-вот свалится. Вот и заказала бы себе такие же. Может, тебе понравится, как на тебя будут пялиться мужчины, когда ты свою глупую голову на плаху понесешь.
Морейн заставила себя выполнить упражнение, какому обучают послушниц, — представила себе бутон розы, распускающийся навстречу солнцу. Как всегда, после этого она успокоилась. Неровен час еще зуб себе сломала бы, так челюсти стискивала.
— Другого выхода нет, Суан. Как по-твоему, не одолжит нам хозяйка гостиницы своего вышибалу? — Ишь ты, король Малкир. О Свет, эта белошвейка ее, видно, круглой дурой считает!
Утром на третий день, как Морейн приехала в Чачин, сверкающая желтым лаком карета, которой правил кучер с широкими как у быка плечами, подкатила к Айздайшарскому дворцу. Позади кареты были привязаны две лошади — гнедая с высокой шеей и длинноногая мышастая. Леди Морейн Дамодред, на чьем темно-голубом платье горизонтальные цветные полосы спускались от глухого ворота до колен, приняли со всем подобающим ее высокому званию почетом. Если не имя Морейн, то Дом Дамодред был известен, и поскольку короля Ламана не было в живых, то на Солнечный Трон мог взойти любой из рода Дамодред. Если, конечно, какой-нибудь другой Дом не захватит трон раньше. Гостье отвели соответствующие апартаменты — окна трех комнат смотрели на северные пики, увенчанные снежными шапками, а внизу виднелись городские улицы. Присланные служанки кинулись распаковывать окованные медью дорожные сундуки, принесели горячую цветочную воду, чтобы леди освежилась с дороги. На горничную леди Морейн, Зуки, кроме служанок, никто и не взглянул.
— Ну хорошо, ты права, — промолвила Суан, когда служанки наконец ушли и оставили ее с Морейн вдвоем в гостиной. — В этом наряде я и впрямь стала невидимкой. — Ее простое темно-серое платье, сшитое из тонкой шерсти, было украшено лишь по вороту и манжетам цветами Дома Дамодред. — А ты в глаза бросаешься, точно Благородный Лорд Тира с веслом в руках. О Свет, я чуть язык не проглотила, когда ты спросила, есть ли во дворце Айз Седай. Я так нервничаю, что даже голова кружится. И дыхание спирает.
— Это все из-за высоты, — объяснила подруге Морейн. — Ничего, привыкнешь. Все гости обычно спрашивают про Айз Седай, и слуг этим не удивишь. — Впрочем, сама она дыхание затаила, пока не услышала ответа на свой вопрос. Окажись во дворце хоть одна сестра, все сразу бы изменилось. — И почему я тебе должна все время повторять одно и то же? Запомни, королевский дворец это тебе не гостиница. Здесь никого не устроит: «Зовите меня леди Элис». Это не мое мнение, а просто факт. Я должна быть сама собой. — Три Клятвы позволяли говорить то, что сестра считает правдой, даже если не может этого подтвердить, точно так же, как позволяли ходить вокруг да около истины; с языка не могли сорваться лишь заведомо лживые слова. — Будем надеяться, что с помощью своей невидимости ты разузнаешь о леди Инее. Мне очень хочется убраться отсюда как можно быстрее.
Лучше всего — завтра, это никого не оскорбит и не вызовет досужих разговоров. Суан права. Во дворце во все глаза будут смотреть на чужеземку благородного звания из Дома, который развязал Айильскую Войну. Любая Айз Седай, едва появившись в Айздайшарском дворце, сразу о ней узнает. Суан права: Морейн будто бы взобралась на пьедестал, превратившись в видимую всем цель, притягивая стрелы и ни сном ни духом не ведая, где таится лучник. Да, лучше всего покинуть дворец завтра, пораньше с утра.
Суан выскользнула за дверь, но очень скоро вернулась, и с худыми вестями. Леди Инее в уединении оплакивает своего мужа.
— Он умер за завтраком десять дней назад. Упал лицом в тарелку, — сообщила Суан, плюхнувшись на стул в гостиной и закинув руку на спинку. Получив шаль, она частенько забывала о хороших манерах. — Мужчина уже пожилой, но она, как видно, любила его. В южной части дворца ей предоставили десять комнат и садик. Ведь ее муж был близким другом принца Бриса.
Инее намеревалась носить траур месяц и не видеться ни с кем, за исключением ближайших родственников. Служанки же покидали отведенные леди Инее покои лишь при самой крайней необходимости.
— Айз Седай она во встрече не откажет, — вздохнула Морейн. Даже скорбящая по любимому мужу женщина примет сестру.
Суан вскочила с места.
— Ты что, спятила? И так уже все на леди Морейн Дамодред оглядываются! Морейн Дамодред Айз Седай — все равно что глашатаев разослать! Я уж думаю, не улизнуть ли нам из дворца раньше, чем кто-нибудь за его стенами узнает, что мы вообще тут были!
В этот миг вошла служанка с известием, что прибыла шатайян, дабы проводить Морейн к принцу Брису, и оторопело захлопала глазами, увидев, как Зуки, сурово стоя над госпожой, чуть ли не тыкает в нее пальцем.
— Передай шатайян, что я сейчас буду, — спокойно велела Морейн изумленной служанке. Та присела в реверансе и, пятясь, удалилась. Морейн поднялась, чтобы не смотреть на рослую Суан снизу вверх. — А что ты предлагаешь? Остаться тут на две недели, дожидаясь, пока она выйдет из своих комнат? Это ничуть не лучше. И со служанками ее тебе дружбы не свести, раз они тоже не выходят.
— Их могут послать с каким-нибудь поручением. А потом, Морейн, я напрошусь к ним в гости.
Морейн завела было речь, что одно случится не раньше, чем другое, но Суан, крепко взяв ее за плечи, повернула подругу кругом, критически разглядывая с головы до ног. — Как полагается, горничная леди должна удостовериться, что ее хозяйка одета надлежащим образом, — сказала Суан, а потом подтолкнула Морейн к двери. — Ступай. Тебя ждет шатайян. И если повезет, Зуки будет ждать молодой лакей по имени Кэл.
Шатайян и впрямь ждала. Это была красивая статная женщина, преисполненная холода и достоинства — поскольку ее заставили ждать. Взгляд ее орехово-карих глаз мог заморозить вино. С шатайян не станет ссориться даже королева, если она не дура, поэтому Морейн держалась с почтительной любезностью. Дорогой ей вроде бы удалось слегка растопить ледок отчужденности, но полностью на этом Морейн сосредоточиться не могла. Что за молодой лакей? Она не знала, был ли у Суан когда-нибудь мужчина, но чтобы таким образом добраться до слуг Инее!.. Только не лакей!
Вдоль увешанных гобеленами коридоров выстроились статуи, причем большинство из них Морейн не ожидала увидеть в Пограничных Землях. К ее удивлению, высеченные из мрамора фигуры изображали женщин с цветами или играющих детей, а на шелковых полотнищах были вытканы цветущие луга и живописные сады. Среди гобеленов Морейн заметила лишь несколько с изображениями охотничьих сценок и ни одного — с картиной сражений. Арочные окна выходили в сады, которых оказалось куда больше, чем предполагала Морейн, и на мощеные дворики, где иногда журчали в мраморных бассейнах фонтаны. Бросив взгляд в одно из окон, она увидела то, что сразу же отодвинуло на задний план мысли о Суан и лакее.
В неприметном дворике, без фонтана или галереи с колоннами, вдоль ограды выстроились ряды мужчин. Они смотрели на двух обнаженных по пояс бойцов, которые бились друг с другом учебными мечами. Рин и Букама. Хоть и учебный, но то был настоящий бой — она явственно слышала удары оружия по телу. Все удары доставались Рину. Ей нужно будет держаться в стороне от этих двоих, и от Лана тоже, если он тоже тут. Он нисколько не скрывал своих сомнений, и с него станется спросить о том, чего Морейн боялась услышать. Кто она, Морейн или Элис? Или того хуже: она Айз Седай или прикинувшаяся ею дикарка? Об этом уже через день начнут судачить на улицах, слухи дойдут до ушей какой-нибудь сестры, и ту скорей всего заинтересуют странные события. К счастью, вряд ли Морейн встретится во дворце с кем-то из этих трех бродячих солдат.
В просторной комнате, отделанной алыми и золотистыми панелями, Морейн радушно приветствовал принц Брис, крепкий зеленоглазый мужчина. Ей представили двух замужних сестер принца и их мужей, потом — сестру Этениелле с мужем; мужчины были облачены в шелковые одежды приглушенных тонов, а женщины носили яркие цветные наряды с поясом под самой грудью. Слуги в ливреях подали засахаренные фрукты и орехи. Морейн подумала, что у нее скоро заноет шея: самая низкорослая из женщин оказалась выше Суан, и Морейн приходилось высоко держать голову. Свои гордые шеи они — и мужчины, и женщины — немного склонили перед Айз Седай, но леди Морейн они считали себе ровней.
Беседа текла неспешно, говорили то о музыке и о самых искусных музыкантах из придворных, то о трудностях путешествия, потом о том, верны ли слухи о появлении способного направлять мужчины, и о том, отчего так много ныне в мире появилось Айз Седай, и Морейн обнаружила, что ей не так-то легко поддерживать непринужденно-остроумный разговор. Тяги к музыке она не испытывала, тем более ее не интересовали музыканты — в Кайриэне их нанимали, а назавтра о них забывали. Всем известно, что в дороге подстерегают трудности, когда не знаешь, ждет ли тебя вечером постель и приличная еда после двадцати-тридцати миль пути, да и то если стоит погожая погода. Очевидно, кто-то из сестер намеревается проверить слухи о том мужчине, другие, похоже, решили напомнить тронам и Домам об их обязательствах перед Башней, подзабытых было за Айильскую Войну. Напомнить как прилюдно, так и наедине. Если Айз Седай еще не прибыли в Айздайшарский дворец, то подобного визита нужно в скором времени ждать. Морейн старалась гнать от себя эту мысль, мешавшую вести беззаботную болтовню. И еще ей не давало покоя другое — причина, почему столько сестер покинули Башню. Мужчины как будто не заметили ее скованности, однако Морейн показалось, что женщины сочли ее если не тупоголовой, то наверняка скучной собеседницей.
При появлении детей Бриса Морейн испытала громадное облегчение. Раз их собираются ей представить, значит, она принята в число домочадцев и гостей принца, кроме того, это означало окончание аудиенции. Старший сын, наследник престола Антол, отправился на юг вместе с Этениелле, и за него осталась миленькая зеленоглазая девчушка двенадцати лет по имени Джарен. Она и представила сестру и четырех братьев, как и предписывал этикет, — по старшинству. Впрочем, по правде говоря, двое младших едва вышли из пеленок и их принесли няньки. Горя от нетерпения узнать, что же удалось разнюхать Суан, Морейн похвалила поведение детей, пожелала успехов в занятиях. Должно быть, они, как и взрослые, сочли ее туповатой. Вовсе не интересной гостьей.