Джордж Элизабет. В присутствии врага

   — В третьей. — И Фрэнк со злостью добавил: — Мерзавец отлично изображает страх, сержант. Припугнуть его как следует, и он расколется. Клянусь.
   Сержант Стенли расправил плечи, настраиваясь на выполнение задачи.
   — Что вы у него нашли? — спросила Барбара. Ее вопрос остался без ответа. Стенли направился к двери, Барбара почувствовала, что закипает. Нет, так жело не пойдет. Она резко окликнула Стенли: — Постойте, Редж. — И когда сержант нарочито медленно развернулся в ее сторону, спросила: — Фрэнк, вы сказали, что кое-что нашли у этого типа… кстати, как его зовут?
   — Шорт. Говард.
   — Прекрасно. Так что вы нашли у Говарда Шорта? Фрэнк посмотрел на сержанта Стенли, ожидая указаний. Тот в ответ чуть приподнял подбородок. То, что Фрэнку потребовалось разрешение Стенли, взбесило Барбару, но она предпочла это скушать и дождаться ответа.
   — Школьную форму, — сказал констебль. — Она лежала у этого Шорта в гараже. Утверждает, что собирался использовать ее как тряпку. Но на ней нашита метка с именем девочки Боуэн, четче не бывает.
 
   Сержант Стенли направил группу криминалистов в гараж Говарда Шорта, находившийся рядом с Коутом. Сам же двинулся в сторону комнаты для допросов под номером три. Не отставая от него ни на шаг, Барбара сказала:
   — Нужно направить еще одну группу в Форд. Там голубятня с…
   — Голубятня? — Стенли остановился. — Что еще за голубятня, черт подери?
   — У нас есть запись голоса девочки, сделанная дня за два до ее смерти. Она рассказывает, где ее держат. Голубятня подходит под описание. Мне нужна там группа криминалистов. Немедленно.
   Стенли наклонился к ней. И тут Барбара впервые осознала, насколько он непривлекательный человек. Она увидела плохо выбритую щетину под скулами и следы от оспин вокруг рта. Он рявкнул:
   — Выясняйте это с нашим шефом. Я не собираюсь посылать криминалистов куда попало только потому, что у вас зачесалось в одном месте.
   — Вы сделаете то, что я вам говорю, — сказала Барбара. — А если вы этого не сделаете…
   — То что? Вас вывернет мне на туфли? Она схватила его за галстук.
   — С твоими туфлями ничего не случится. Но за твои яйца я не поручусь. Так мы разобрались, кто что будет делать?
   Он дыхнул ей в лицо застарелым запахом табака.
   — Остынь, — тихо сказал он.
   — Да пошел ты, — отозвалась Барбара и выпустила галстук, ткнув при этом сержанта в грудь. — Прислушайтесь к моему совету, Редж. У вас нет никакой надежды выиграть данное сражение. Так что образумьтесь и уясните это, прежде чем я отстраню вас от дела.
   Он прикурил сигарету от своей зажигалки в виде согнувшейся женщины.
   — Мне нужно провести допрос. — Говорил он с уверенностью заправского командира. — Хотите поприсутствовать? — Он пошел по коридору, на ходу приказав служащей с папкой в руке принести в третью комнату кофе.
   Барбара заставила себя успокоиться. Ей хотелось расцарапать Стенли лицо, но смысла вступать с ним в рукопашную не было. Ясно, что он не дрогнет перед противником-женщиной. Ей придется нейтрализовать этого ублюдка другими способами.
   Она прошла следом за ним по коридору и свернула прямо в комнату для допросов. Здесь на краешке пластикового стула сидел Говард Шорт, парень лет двадцати с выпученными как у лягушки глазами, в заляпанном смазкой комбинезоне — принадлежности его профессии — и в бейсболке с надписью «Брейвз». Он держался за живот.
   Заговорил он прежде, чем Стенли или Барбара открыли рот.
   — Это из-за той девочки, да? Я знаю. Я так и понял, когда тот парень покопался в моем пакете с тряпками и нашел ее.
   — Что? — спросил Стенли. Он сел верхом на стул и предложил Шорту сигарету.
   Говард покачал головой. Сильнее обхватил живот руками.
   — Язва.
   — Что?
   — Желудок.
   — Да плевать на него. Что они нашли в пакете с тряпками, Говард?
   Парень посмотрел на Барбару, словно желая удостовериться, что кто-то на его стороне. Она спросила:
   — Что было в пакете, мистер Шорт?
   — То, что они нашли. Школьная форма. — Он качнулся на стуле и застонал. — Я ничего не знаю про эту девочку. Я просто купил…
   — Почему ты ее похитил? — спросил Стенли.
   — Я не похищал.
   — Где ты ее держал? В гараже?
   — Я никого не держал… никаких девочек… я видел про нее по телевизору, как и все остальные. Но, клянусь, лично я никогда ее не видел. Ни разу.
   — Однако ты с удовольствием ее раздел. Хорошо у тебя встал, когда ты ее раздел?
   — Я никогда этого не делал! Никогда!
   — Значит, ты девственник, Говард? Или гомик? Что? Не любишь девчонок?
   — Да люблю я девчонок. Я только говорю…
   — Маленьких? И маленьких тоже?
   — Я не похищал эту малышку.
   — Но ты знаешь, что она была похищена? Как же так?
   — Новости. Газеты. Все знают. Но я не имею к этому никакого отношения. У меня оказалась только ее форма…
   — Значит, ты знал, что это ее форма, — перебил Стенли. — С самого начала. Да?
   — Нет!
   — Давай, выкладывай. Будет проще, если ты расскажешь нам правду.
   — Я пытаюсь. Я говорю вам, что эта тряпка…
   — Ты имеешь в виду школьную форму. Школьную форму маленькой девочки. Школьную форму мертвой маленькой девочки, Говард. Ты же находишься всего в миле от канала, не так ли?
   — Я никогда этого не делал, — сказал Говард. Он сильнее стиснул живот. — Ужасно болит, — простонал он.
   — Не играй с нами в игры, — сказал Стенли.
   — Пожалуйста, дайте мне воды, я должен принять лекарство.
   Оторвав руку от живота, Говард достал из кармана пластиковую коробочку в форме гаечного ключа.
   — Сначала разговор, потом лекарство, — сказал Стенли.
   Барбара распахнула дверь, чтобы попросить у кого-нибудь воды. За дверью с двумя пластиковыми чашками оказалась служащая, которой Стенли приказал принести кофе.
   Барбара улыбнулась и совершенно искренне сказала:
   — Большое спасибо.
   И подала свою чашку механику.
   — Вот, примите ваше лекарство, мистер Шорт. Взяв стул, она села рядом с корчившимся молодым человеком и твердо произнесла:
   — Вы можете нам рассказать, где взяли форму? Говард проглотил две пилюли, запив их кофе.
   Положение стула Барбары заставило парня повернуться к ней, так что Стенли лицезрел теперь только профиль Шорта. Барбара мысленно похлопала себя по спине за ловкость, с которой перехватила инициативу.
   — В киоске подержанных вещей, — ответил Говард.
   — Что за киоск?
   — На церковном празднике. Каждую весну у нас бывает престольный праздник, и в этом году он пришелся на воскресенье. Я повез свою бабушку, потому что она должна была час поработать в чайном киоске. Не было смысла везти ее туда, возвращаться домой и снова за ней приезжать, поэтому я остался побродить там. Тогда я и нашел эти тряпки. Их продавали в киоске подержанных вещей. Пластиковые пакеты с тряпками. Полтора фунта за пакет. Я купил три, потому что тряпки нужны мне в работе. Это ради доброго дела, — добавил он серьезно. — Они собирают деньги на реставрацию окна в алтаре.
   — Где? — спросила Барбара. — В какой церкви, мистер Шорт?
   — В Стэнтон-Сент-Бернарде. Там живет моя бабушка. — Он перевел взгляд с Барбары на сержанта Стенли и сказал: — Я говорю правду. Я ничего не знал про эту форму. Я даже не знал, что она в этом пакете, пока полицейские не вывалили тряпки на пол. Я даже еще не открывал этот пакет. Клянусь.
   — Кто работал в киоске? — вступил Стенли. Говард облизал губы, посмотрел на Стенли, потом на Барбару.
   — Какая-то девушка. Блондинка.
   — Твоя подружка?
   — Я ее не знаю.
   — Не поболтал с ней? Имя не спросил?
   — Я только купил у нее три пакета с тряпками.
   — Не попытался очаровать ее? Не думал, что хорошо бы трахнуть ее?
   — Нет.
   — Почему? Старовата для тебя? Любишь помоложе?
   — Я ее не знаю, ясно? Я только купил эти пакеты, как уже сказал, в киоске со старьем. Я не знаю, как они туда попали. Не знаю имени девушки, которая их мне продала. И даже если бы знал, ей, вероятно, и самой неизвестно, откуда там эти пакеты. Она просто работала в киоске, брала деньги и подавала пакеты. Если вам нужно узнать что-то еще, вам, наверное, следует спросить…
   — Выгораживаешь ее? — сказал Стенли. — С чего бы это, Говард?
   — Да я пытаюсь вам помочь! — крикнул Шорт.
   — Не сомневаюсь. Так же, как не сомневаюсь, что ты сунул школьную форму девочки в тряпки, после того как купил их на празднике.
   — Нет!
   — Так же, как не сомневаюсь, что ты похитил ее, накачал снотворным и утопил.
   — Нет!
   — Так же, как…
   Барбара встала, дотронулась до плеча Шорта.
   — Спасибо за помощь, — твердо произнесла она. — Мы проверим все, что вы нам рассказали, мистер Шорт. Сержант Стенли?
   Она кивнула в сторону двери и покинула комнату для допросов.
   Стенли вышел за ней в коридор. Барбара услышала, как он бурчит:
   — Черт. Если эта сучка думает… Она повернулась к нему.
   — Эта сучка ничего такого не думает. Думать начинайте вы. Продолжайте таким вот образом запугивать свидетеля, и в конце концов мы провалим все, как чуть не завалили с этим парнем.
   — Вы верите в эту чушь про чайные киоски и блондинок? — фыркнул Стенли. — Да на нем пробу негде ставить.
   — Если он виноват, мы его посадим. Но сделаем это по закону или вообще никак. Ясно? — Она не стала дожидаться ответа. — Поэтому отправьте школьную форму криминалистам, Редж. Пусть проверят каждый дюйм. Мне нужны волосы, сперма, собачье дерьмо, коровий и конский навоз, птичий помет и все остальное, что там может оказаться. Ясно?
   Сержант презрительно искривил верхнюю губу.
   — Не швыряйтесь моими людскими ресурсами, Скотленд-Ярд. Мы знаем, что форма принадлежит девочке. Если нужно убедиться, покажем ее матери.
   Барбара приблизила лицо к самому лицу сержанта.
   — Правильно. Мы знаем. Мы знаем, что форма ее. Но мы не знаем, кто убийца, не так ли, Редж? Поэтому мы возьмем эту форму, осмотрим ее, снимем отпечатки, исследуем с помощью волоконной оптики, лазера и сделаем все остальное, что в наших силах, лишь бы она дала нам ниточку к убийце. Говард ли это Шорт или принц Уэльский. Я ясно выражаюсь или вам нужно письменное разъяснение от вашего старшего констебля?
   Стенли медленно втянул щеку.
   — Ясно, — проговорил он и едва слышно добавил: — Имел я тебя, начальница.
   — Черта с два, — ответила Барбара и пошла в общую комнату. Где, дьявол его побери, находится этот Стэнтон-Сент-Бернард?

21

   Несмотря на то, что служащий хозяйственной части развешивал фотографии заместителя комиссара сэра Дэвида Хильера в его кабинете, заместитель комиссара не пожелал отложить ежедневный доклад. Не пожелал он и перенести его в другую комнату, откуда не смог бы наблюдать за подобающим размещением своей фотографической истории. Поэтому Линли вынужден был рапортовать приглушенным тоном, стоя у окна. Закончив, он стал ждать замечаний своего начальника.
   — Через полчаса у меня пресс-конференция, — наконец заговорил тот, едва шевеля губами из соображений конфиденциальности. — Нужно кинуть им на завтра какую-нибудь кость. — Можно было подумать, он решает, какого рода наживку бросить акулам. — Как насчет того уилтширского механика у Хейверс? Еще раз — как его зовут?
   — Сержант Хейверс считает, что он не имеет отношения к делу. Сейчас там исследуют школьную форму девочки Боуэн, возможно, это что-нибудь нам даст. Но Хейверс предполагает, что форма не подтвердит связи механика с Шарлоттой Боуэн.
   — И все же… — протянул Хильер. — Хорошо бы упомянуть о том, что кто-то из наших помогает местной полиции в ее расследовании. Хейверс проверяет парня?
   — Мы всех проверяем.
   — И?
   Линли не хотелось делиться тем, что он знал. Хильер имел склонность чересчур много выбалтывать прессе, лишь бы продемонстрировать сноровку Ярда. Но газеты и без того уже были излишне осведомлены, и их не интересовало осуществление правосудия. Им, скорее, было интересно раскрыть тайну быстрее своих конкурентов.
   — Мы ищем связь: Блэкпул-Боуэн-Лаксфорд-Уилтшир.
   — Поиск связей не прибавит нам блеска в г.лазах прессы и общественности, инспектор.
   — Четвертый отдел занимается отпечатками из Мэрилебона, и у нас есть портрет возможного подозреваемого. Скажите им, что мы анализируем данные. Потом отдайте портрет. Это должно их удовлетворить.
   Хильер задумчиво посмотрел на Линли.
   — Но у вас есть еще что-то, не так ли?
   — Ничего определенного, — ответил Линли.
   — Мне казалось, я ясно выразился, когда передавал вам дело. Я не хочу, чтобы вы придерживали сведения.
   — Не стоит мутить воду догадками, — сказал Линли и прибавил: — Сэр, — вылив масло на воды не столько мутные, сколько потенциально тревожные.
   Хмыкнув, Хильер уже, похоже, собрался отдать приказ, который привел бы их к стычке, но стук в дверь его кабинета объявил о вторжении секретарши, проговорившей с порога:
   — Сэр Дэвид? Вы просили уведомить вас за полчаса до начала пресс-конференции. Пришел гример.
   Линли с трудом удержался от ухмылки, представив себе Хильера — припудренного, нарумяненного и с накрашенными ресницами — перед телекамерами.
   — В таком случае не буду вам мешать, — сказал он и, воспользовавшись моментом, удалился.
   В своем кабинете он застал Нкату, который сидел за его столом и разговаривал по телефону.
   — Констебль-детектив Уинстон Нката… Нката, красавица… Нката… Эн-ка-а-тэ-а. Скажите, что нам надо поговорить. Хорошо?
   Положив трубку, он повернулся к двери, увидел Линли и хотел встать. Инспектор знаком велел ему оставаться на месте и сел на стул, который обычно занимала Хейверс.
   — Итак? — произнес он.
   — Занимаюсь связью Боуэн-Блэкпул, — ответил Нката. — Председатель ассоциации избирателей Боуэн был на той конференции тори. Типа этого зовут полковник Джулиан Вудуорд. Знаете его? Мы с ним мило побеседовали в Мэрилебоне сразу после нашего с вами посещения трущобы.
   Полковник Вудуорд, сообщил Нката, отставной военный лет семидесяти. Бывший консультант по военной истории, вышел на пенсию в шестьдесят пять и перебрался в Лондон, поближе к сыну.
   — Души в нем не чает, в этом Джоэле, — сказал Нката, имея в виду сына полковника. — У меня сложилось такое впечатление, что ради него он готов почти на все. Между прочим, это он раздобыл парню работу у Ив Боуэн. И на ту конференцию тори в Блэкпул он его возил.
   — Джоэл Вудуорд там был? Сколько ему тогда было лет?
   — Где-то девятнадцать. Он в то время учился в Лондонском университете, начинал изучать курс политических наук. Там он и до сих пор. С двадцати двух лет заочно работает над докторской. По сведениям из офиса Боуэн, в настоящий момент он где-то в тех краях. Он был следующим в моем списке тех, с кем я собирался поболтать, но вот не могу его отыскать. Пытаюсь с полудня.
   — Какая-нибудь связь с Уилтширом? Какая-нибудь причина у того или другого Вудуорда свалить Ив Боуэн?
   — Над Уилтширом я еще работаю. Но должен сказать, что у полковника имеются планы в отношении Джоэла. Политические планы, которых он не скрывает. — Парламент?
   — В точку. И он не большой поклонник мисс Боуэн. Полковник Вудуорд, продолжал Нката, имеет твердое представление о месте женщины. И оно не в политике. Сам полковник трижды вдовец, и ни одна из его жен не чувствовала потребности проявлять себя в какой-либо области помимо домашней. И хотя он признает, что у Ив Боуэн «духу побольше, чем у нашего уважаемого премьера», в то же время он не скрывает, что она не слишком ему нравится. Но у него хватает цинизма понимать: чтобы консервативная партия держалась у власти, избирателям необходимо предложить наиболее достойного кандидата, а наилучший из возможных кандидатов не всегда тот, с кем находишься в хороших отношениях.
   — Он подыскивает ей замену? — спросил Линли.
   — С радостью заменил бы ее своим сынком, — сказал Нката. — Но на это никаких шансов, если только кто-то или что-то не вытеснит ее из власти.
   Интригующе, подумал Линли. И подтверждает то, что сама Ив Боуэн говорила несколько иными словами: в политике злейшие враги носят личину друзей.
   — Что насчет Алистера Харви? — спросил Нката.
   — Скользкий как угорь.
   — На то он и политик, старик.
   — Похоже, он ничего не знает о связи Боуэн и Лаксфорда в Блэкпуле, утверждал, будто даже не помнит, что Боуэн там находилась.
   — Вы ему верите?
   — Честно говоря, да. Но потом позвонила Хейверс. Линли пересказал Нкате сообщение сержанта
   Хейверс и закончил:
   — А еще ей удалось раскопать кое-какие факты из винчестерского прошлого Харви. В его школьном личном деле можно найти практически все, что ожидаешь увидеть. Но одно увлечение стоит особняком. В последние два года учебы он был одержим экологией и походами по сельской местности. И путешествовали ребята почти всегда по Уилтширу, по территории Солсберийской равнины.
   — Следовательно, он знает эти места.
   Линли взял оставленные рядом с телефоном листки сообщений, разложенные веером. Надев очки, стал их просматривать, спросил:
   — Ничего нового насчет бродяги?
   — Полная тишина. Но пока рано. Мы показали рисунок еще не всем констеблям-добровольцам с Уигмор-стрит. И никто из проверяющих местные ночлежки еще не объявлялся.
   Линли бросил бумажки на стол, снял очки и потер глаза.
   — Мы движемся черепашьим шагом.
   — Что Хильер? — проницательно спросил Нката.
   — Как обычно. Ему бы хотелось объявить о раскрытии в течение двадцати четырех часов — к вящей славе Ярда. Но он знает, как обстоят дела, и не спорит, что мы находимся в страшно невыгодном положении. — Линли подумал о журналистах, которых накануне вечером видел у дома Ив Боуэн, и о заголовках на первых страницах газет — «Полиция в поиске» и «Член парламента сказала — никаких копов», — которые видел этим утром в киосках. — Черт бы их побрал, — ругнулся он.
   — Кого это? — спросил Нката.
   — Боуэн и Лаксфорда. Завтра будет неделя со дня похищения. Если бы они обратились к нам в первые же часы после ее исчезновения, мы бы ее уже нашли. А так мы пытаемся взять остывший след через шесть дней после события, расспрашиваем возможных свидетелей, которых это дело не интересует и ничего им не сулит, — а вдруг они что-то вспомнят. Безумие какое-то. Мы полагаемся на удачу, а мне это совсем не нравится.
   — Но удача как раз чаще всего и помогает. — Нката откинулся в кресле Линли. Констебль смотрелся удивительно на месте в этом кресле. Потянувшись, он сложил руки на затылке, улыбнулся.
   По этой улыбке Линли все понял.
   — У вас есть что-то еще.
   — Есть. Еще как есть.
   — И?
   — Это Уилтшир.
   — И с кем Уилтшир связан?
   — Ну, тут-то самое интересное и начинается.
 
   Пробки задержали их в районе Уайтхолла и на Стрэнде, но во время медленного продвижения вперед и полных остановок Линли успел прочесть статью в «Санди таймс», которую Нката раскопал, исследуя прошлое подозреваемых. Статья вышла полтора месяца назад, она называлась «Поднимая таблоид» и была посвящена Деннису Лаксфорду.
   — Целых семь страниц, — заметил Нката, пока Линли пробегал текст. — Счастливая семья дома, на работе, на отдыхе. И все о каждом из них — черным по белому. Неплохо, а?
   — Это может оказаться прорывом, которого мы искали, — откликнулся Линли.
   — Я тоже так подумал, — согласился Нката.
   В «Осведомителе», по предъявлении полицейских удостоверений, им с Линли выдали карточки гостей, крепившиеся к одежде, и отправили на одиннадцатый этаж. Когда двери лифта открылись на требуемом этаже, Линли и Нкату встретила седовласая женщина, немного сутулившаяся, словно под тяжестью лет, проведенных над картотечными ящиками, за машинкой и клавиатурой компьютера. Она представилась как мисс Уоллес, доверенный, личный и единоличный секретарь главного редактора «Осведомителя» — мистера Денниса Лаксфорда.
   Она попросила полицейских предъявить удостоверения и тщательно их изучила со словами:
   — В отношении посетителей лишняя предосторожность не помешает. Соперничество газет. Возможно, вы понимаете, о чем я?
   После чего проводила их до кабинета главного редактора. За право перетряхивать грязное белье нации перед всем миром люди явно готовы были перегрызать друг другу глотки. Поэтому наиболее умудренные опытом таблоиды придерживались золотого правила: не верь никому, даже человеку, называющему себя полицейским.
   Лаксфорд сидел в своем кабинете за столом совещаний с двумя другими мужчинами, которые, судя по графикам, сводкам, таблицам и макетам газетных полос, отвечали за распространение и рекламу. Когда мисс Уоллес прервала их в первый раз, открыв дверь и сказав: «Прошу прощения, мистер Лаксфорд», последовал резкий ответ главного редактора: «Черт побери, Уоллес, мне казалось, я ясно дал понять, что не хочу, чтобы нам мешали». Голос у него был измученный, и из-за спины секретарши Линли углядел, что и вид у Лаксфорда не намного лучше.
   — Они из Скотленд-Ярда, мистер Лаксфорд, — сказала мисс Уоллес.
   Реклама и Распространение переглянулись, превратившись при таком повороте событий в воплощенный интерес.
   — Остальным займемся позднее, — сказал им Лаксфорд и не встал со своего начальственного места во главе стола, пока они вместе с мисс Уоллес не покинули комнату. И даже тогда, поднявшись, он остался на прежнем месте, резко бросив:
   — Не пройдет и минуты, как это разнесется по редакции. Могли бы предварительно позвонить.
   — Летучка по вопросам распространения? — спросил Линли. — Какие нынче тиражи?
   — Полагаю, вы пришли сюда не тиражи обсуждать.
   — Все равно, мне интересно.
   — Почему?
   — Тираж для газеты — всё, не так ли?
   — По-моему, это дураку ясно. Доходы от рекламы зависят от тиража.
   — А тираж зависит от качества материалов? Их достоверности, содержания и глубины? — Линли в очередной раз предъявил свое удостоверение и, пока Лаксфорд его изучал, изучал, в свою очередь, Лаксфорда. Мужчина был одет с иголочки, но выглядел отвратительно. Белки глаз покраснели, кожа приобрела землистый оттенок. — Предполагаю, что одна из главных забот любого редактора — тираж его газеты, — сказал Линли. — Вы настойчиво стремились поднять свой, если судить по тому, что я прочел в журнале «Санди таймс». Нет сомнений, что вы бы хотели наращивать его и дальше.
   Лаксфорд вернул Линли удостоверение, которое тот убрал в карман. Нката прошелся вдоль стены рядом со столом совещаний, разглядывая взятые в рамку первые страницы наиболее скандальных номеров «Осведомителя».
   — К чему вы клоните, инспектор? — спросил Лаксфорд. — Вы видите, я занят. Мы можем перейти к делу?
   — Дело — Шарлотта Боуэн.
   Лаксфорд молча переводил взгляд с Линли на Нкату и обратно. Он не собирался ничего им выдавать, не узнав, какой информацией они уже располагают.
   — Нам известно, что вы отец девочки, — сказал Линли. — Мисс Боуэн подтвердила это вчера вечером.
   — Как она? — Лаксфорд взял какой-то график, но смотрел не на него, а на Линли. — Я ей звонил. Она не перезванивает. Я не разговаривал с ней с вечера воскресенья.
   — Видимо, она пытается справиться с шоком, — ответил Линли. — Она не думала, что все так обернется.
   — Статья была у меня написана, — сказал Лаксфорд. — Если бы Ив дала мне добро, я бы ее напечатал.
   — Не сомневаемся, — отозвался Линли. Уловив сухость его тона, Лаксфорд пристально на него посмотрел.
   — Зачем вы пришли?
   — Поговорить о Беверстоке.
   — О Беверстоке? Да что?..
   Лаксфорд посмотрел на Нкату, словно ожидая от констебля ответа. Нката лишь выдвинул стул и сел. Достал из кармана блокнот и карандаш и приготовился записывать за Лаксфордом.
   — Вы поступили в Беверстокскую школу для мальчиков в возрасте одиннадцати лет, — начал Линли. — И учились там до семнадцати лет. Жили там на полном пансионе.
   — И что с того? Какое это имеет отношение к Шарлотте? Вы же сказали, что пришли поговорить о ней.
   — В те годы вы были членом археологического кружка «Исследователи». Это верно?
   — Мне нравилось рыться в земле. Большинству мальчишек нравится. Не вижу, что в этом важного для вашего расследования.
   — Этот кружок — «Исследователи» — занимался самыми разными вещами, не так ли? Обследовал могильники, земляные валы, каменные круги и тому подобное? Знакомился с местностью?
   — И что, если так? Не понимаю, какое и к чему это имеет отношение.
   — И в последние два года вашего пребывания в Беверстоке вы были президентом кружка, так?
   — Еще я издавал «Беверстокский журнал», выходивший раз в полгода, и «Оракул». И для полноты нарисованной вами картины, живописующей пору моего становления, инспектор, — я не освоил ни единого крикетного приема. А теперь скажите мне, будьте любезны, я ничего не забыл?
   — Только одну деталь, — ответил Линли. — Местонахождение школы.
   Лаксфорд на мгновение нахмурился, задумавшись.
   — Уилтшир, — сказал Линли. — Беверстокская школа находится в Уилтшире, мистер Лаксфорд..
   — В Уилтшире много всего, — заметил Лаксфорд. — И гораздо более примечательного, чем Беверсток.
   — Не стану оспаривать. Но Беверсток имеет перед всем этим одно преимущество, не так ли?
   — И что же это за преимущество?
   — Его расположение менее чем в семи милях от того места, где было найдено тело Шарлотты.
   Лаксфорд медленно положил график на стол и встретил заявление Линли полным молчанием. На улице, одиннадцатью этажами ниже, завывала на двух нотах сирена «скорой помощи», призывая очистить для проезда дорогу.