Джордж Кэтрин. Тайна одного портрета

   – Этого добра много, – заверила она его, улыбаясь. – Но с вашей стороны было очень любезно подумать об этом.
   – Вопреки вашему мнению обо мне, я могу быть очень и очень любезным, – с нажимом сказал Адам.
   Она с любопытством воззрилась на него.
   – Для меня вообще тайна, почему такой завидный во всех отношениях жених, как вы, Адам Дайзарт, до сих пор остается невостребованным.
   – То же самое я могу сказать и о вас, мисс Бретт, – отпарировал он. – В вашей жизни до Джереми наверняка были и другие мужчины.
   – Один или двое, – скромненько сказала она, и Адам засмеялся.
   – По самой крайней мере! Вы умная, привлекательная женщина, Гэбриэл. Разве брак вас не интересует?
   – Нет. Он не получился у моих родителей, может не получиться и у меня. Кроме того, сейчас модно быть не замужем, когда тебе за тридцать. – Гэбриэл приподняла одну бровь. – А у вас какая отговорка?
   Адам откинулся на спинку стула, сцепив руки за головой.
   – Я не могу позволить себе роскошь иметь жену. По крайней мере пока.
   Гэбриэл недоверчиво уставилась на него.
   – Да будет вам. У вас великолепный дом, карьера, устойчивое финансовое положение. Что вам еще нужно?
   – Не говоря уже о такой мелочи, как то, что я еще не нашел женщины, на которой захотел бы жениться, я экономлю каждый пенс, – сказал Адам, к ее удивлению.
   – Я не покажусь бестактной, если спрошу, для чего вы это делаете?
   – Ничуть. Когда «Фрайарз-Вуд» перейдет ко мне по наследству, я хочу быть в состоянии выплатить сестрам их долю его рыночной цены. Не то чтобы они ждали этого от меня. Лео и Джесс, две моих старших сестры, замужем, причем весьма удачно. Возможно, Кейт больше нуждается в деньгах, но ни за что на свете в этом не признается.
   – А ваша четвертая сестра?
   – Она вообще-то двоюродная сестра, но моя мать растила ее с самого рождения. Моя тетя Рейчел очень прилично ее обеспечила.
   – Все равно вам надо накопить еще немалые деньги.
   Адам поднялся из-за стола.
   – Мне пора. Спасибо, что поехали со мной сегодня.
   – Это вам спасибо. Я ни за что не хотела бы пропустить возможность познакомиться с мисс Генриеттой! – Гэбриэл перестала улыбаться, встретив напряженный взгляд темных глаз Адама.
   – Вы наконец простили меня? – неожиданно спросил он. – Я имею в виду отсутствие у меня хороших манер в подростковом возрасте.
   – Скорее отсутствие интереса, – поправила его она.
   Когда она встала, Адам взял ее за руку.
   – Сейчас я заинтересован.
   – Во мне или в моем искусстве в качестве реставратора? – Он смотрел ей в лицо сверху вниз, и такая ситуация была новой для Гэбриэл. Она привыкла к тому, что ее глаза находились на уровне глаз Джереми Блита и других знакомых мужчин. – Вы были бы так же заинтересованы, если бы я была все еще толстой и прыщавой? – спросила она, надеясь легкомысленным тоном скрыть свою реакцию на его прикосновение.
   – Вероятно, нет, – честно ответил Адам. – Но вы бы тоже не провели день в обществе не менее прыщавого дылды подростка, каким был тогда я. – Он привлек ее к себе и поцеловал. – Мне хотелось сделать это весь день. Точнее, каждый день с того момента, как мы снова встретились, – пробормотал он и поцеловал ее еще раз и с такой страстью, что у нее перехватило дыхание.
   – Я так и думала, – сказала наконец Гэбриэл прерывающимся голосом, откинув назад голову, чтобы посмотреть ему в лицо. – Поцелуй с пожеланиями доброй ночи между двумя взрослыми людьми по обоюдному согласию – довольно безвредная вещь.
   – Для вас – может быть, но мне он причинил серьезный вред, – прошептал Адам. Наконец он отпустил ее и отступил назад; глаза его загадочно блестели. – Мне надо идти – пока я еще могу.
   С величайшим трудом удержавшись от того, чтобы просить его остаться, Гэбриэл подошла к двери и открыла ее.
   – Спокойной ночи, Адам, и спасибо за сегодняшний день.
   – За весь?
   Их взгляды встретились. Она медленно кивнула.
   – Да, за весь.
   Адам коснулся ее щеки.
   – Спокойной ночи, Гэбриэл. Я постою снаружи, пока не услышу, что вы заперли дверь.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

   Когда Гэбриэл осталась одна, дом показался ей очень пустым. Она быстро приняла душ, но потом пожалела об этом. Освеженная и бодрая, она без сна пролежала несколько часов. Этой ночью ее радио не смогло заглушить потрескивание и стоны древних балок, пока дом совершал переход от дневной жары к относительной прохладе летней ночи. Но, несмотря на беспокойно проведенную ночь, Гэбриэл утром поднялась очень рано, горя от нетерпения заняться портретом. Поэтому она очень удивилась, когда стук в дверь заставил ее прервать работу за целый час до того, как должны были появиться другие сотрудники.
   – Доброе утро, – сказал Адам обыденным тоном, словно каждый день приходил сюда до завтрака, и вручил ей бумажный пакет. – Я принес вам подарок.
   Он самодовольно улыбнулся, когда она вскрикнула от восторга, увидев в пакете батарейки.
   – Как мило с вашей стороны! – Повинуясь импульсу, Гэбриэл потянулась и чмокнула его в щеку. – А как вы узнали, какой нужен размер?
   – Вчера я обратил внимание на ваше радио. – Он сел за стол и с надеждой посмотрел на нее. – А нельзя ли чашечку кофе и ломтик поджаренного хлеба?
   – Да сколько хотите! Можно даже яичницу.
   – Если вы тоже будете, – быстро сказал он.
   Всего несколько дней назад Гэбриэл ни за что бы не поверила, что может завтракать в компании с Адамом Дайзартом и получать от этого удовольствие.
   – Вы ведь понимаете, что если эта картина действительно такая ценная, то я, может быть, вообще не должна ее трогать? – спросила она в какой-то момент разговора. – Как только я начну удалять лак, там могут обнаружиться какие-то серьезные повреждения.
   – Но я не смогу продать ее в том виде, как она есть.
   – Верно. Кстати, вам пришлось сегодня сделать большой крюк, чтобы завезти мне мой подарок, – добавила она. – Вы не опоздаете?
   – Одно из преимуществ ипостаси избалованного сыночка и наследника, – сказал он с самым серьезным видом, – как раз то, что кто-то другой может открыть офис утром.
   – Значит, вам не каждый раз приходится начинать свой день чуть свет?
   – Я пошутил. Обычно я прихожу первым. – Он улыбнулся, глядя ей в глаза. – Но сегодня ваши батарейки были важнее. Я все равно плохо спал эту ночь, и одной из причин была мысль о том, что случится, если у вас будет сбой с электричеством.
   – Я включу свой верный фонарь и зажгу свечи, – сказала она без запинки.
   – Но без электричества охранная система работать не будет, и дежурное освещение тоже, – заметил Адам и выругался про себя, увидев, как она побледнела. Он взял кофейник и налил ей еще кофе. – Теперь я на самом деле напугал вас.
   Она храбро улыбнулась.
   – Лучше уж смотреть фактам в лицо. Хотя здесь есть реле, которое снова включает электричество, если неполадка была не слишком серьезная.
   Адам взял ее за руку.
   – Да, знаю. Я проверял.
   – Я почти решила поймать вас на слове и чуть не позвонила вам вчера вечером, – призналась она. – Я была уверена, что что-то слышала.
   Он нахмурился.
   – Внутри дома?
   – Нет. Снаружи. Я посмотрела в щелочку между шторами, но ничего не увидела. Наверно, лисица или барсук.
   Адам крепче сжал ее руку.
   – Мое предложение спать у вас на диване остается в силе.
   – Гэбриэл, можно мы возьмем ключи?.. – Уэйн остановился на пороге открытой двери, покраснев до корней своих курчавых волос.
   – Привет, Уэйн, – сказал Адам, без спешки отпуская руку Гэбриэл.
   – Извини. – Она безмятежно улыбнулась Уэйну, пошарила в сумке и достала связку ключей. – Я скоро приду.
   – Ладно, хорошо… Извини, что отрываю. – Он пулей вылетел вон, а Гэбриэл откинулась на спинку стула и разразилась смехом, которому вторил Адам.
   – Вот и погибла моя репутация. Хорошо еще, что нас видел он, а не папина уборщица мисс Иринс, иначе бы от меня мокрого места не осталось, – смогла наконец выговорить она. – Хотя эти двое ни за что не поверят, что мы просто вместе завтракали.
   – Жаль, что так и есть на самом деле, – вздохнул Адам. – Мы с тем же успехом могли бы провести ночь в буйном грехе, как это рисует им их воображение.
   И Уэйн, и Эдди были ужасно молчаливы, когда они работали в сарае уже все втроем. Через какое-то время Гэбриэл сняла респиратор, сдвинула кверху ремешок окуляров и подозвала помощников к себе.
   – Послушайте-ка, парни. С кем бы вы ни застали меня за завтраком, не берите ничего в голову, – без обиняков сказала она. – Но чтобы все было ясно, Адам сегодня с утра привез батарейки для моего радио.
   – Понятно, – пробормотал Эдди.
   – Я включаю радио на всю ночь, потому что остаюсь в доме одна, – продолжала она. – И поскольку я городская жительница, Адаму пришлось объяснять мне, что произойдет, если будет сбой с электричеством.
   – Но ты ведь не трусиха, – нахмурился Уэйн.
   – Конечно, нет. Просто я привыкла жить в маленькой квартире в деловой части Лондона. Этот старый дом слишком велик для одного человека.
   – Когда возвращается мистер Бретт? – спросил Эдди.
   – В среду. Но на следующий день он уезжает на две недели на отдых для поправки здоровья. Так что мне придется еще какое-то время пожить здесь одной.
   – Твоему отцу будет не хватать тебя, когда ты уедешь, – сказал Уэйн.
   – А я никуда не уезжаю, – проинформировала его Гэбриэл. – Во всяком случае, я не вернусь на фирму, где работала до сих пор.
   – Ты остаешься здесь из-за Адама? – хитро спросил Эдди.
   Гэбриэл шутливо стукнула его.
   – Нет. Просто я подумала, что папе нужен кто-то, вместо Элисон.
   – Тогда ему повезло, если ты за это берешься, – сказал Уэйн с сияющими глазами. – Лучше тебя никого нет.
   Атмосфера разрядилась. Гэбриэл вернулась на свое место и начала кропотливую, чудовищно медленную работу по удалению с картины лакового покрытия. Используя маленькое окошечко в куске картона, защищавшем остальную часть картины, она то и дело проверяла ватные тампончики: нет ли на них предостерегающих окрашенных следов, что означало бы, что она удаляет краску, а не лак. Через некоторое время мир Гэбриэл сузился до этого крошечного окошечка в защитной картонке, и она вошлa в некий ритм, который ей ужасно не хотелось прерывать даже на то, чтобы выпить чашку кофе или чая, которые время от времени оказывались перед ней. Под вечер из использованных тампончиков выросла целая гора, а зрение потеряло резкость. Тогда ей волей-неволей пришлось остановиться.
   – Похоже, ты совсем выдохлась, – сказал Уэйн.
   – Так оно и есть. – Она взглянула на часы. – Боже, неужели уже так поздно?
   Полчаса спустя, когда картина была убрана в сейф, сарай подметен и заперт на ночь, а «харлей-дэвидсон» с ревом унесся по подъездной дорожке, Гэбриэл устало присела за кухонный стол перед чашкой кофе, размышляя, почему Адам не заехал проведать свою прекрасную Генриетту. И почему она из-за этого чувствует себя не в своей тарелке.
   Отец, когда она увидела его на следующий день, был в хорошей форме и, как всегда, проявлял большой интерес к тому, как продвигается работа по реставрации, так что Гэбриэл в ежевечернем телефонном разговоре с матерью смогла доложить, что отца без помех выпишут из больницы через пару дней.
   – Я знаю, – сказала Лора. – Поговорила сегодня с консультантом. Раз уж мне предстоит две недели присматривать за Гарри, то не помешает знать, что к чему, в случае… ну, в случае какой-то критической ситуации.
   Гэбриэл съела холодный ужин, немного посмотрела телевизор и собиралась уже идти спать, когда ровно в десять зазвонил телефон.
   – Гэбриэл, вы еще не легли? – спросил Адам.
   – Как раз собираюсь, – ответила она. При звуках его голоса у нее зачастил пульс.
   – Сегодня мне пришлось отправиться в Бирмингем. Я только что вернулся. У вас все в порядке?
   Да – после того, как он позвонил.
   – Папа выглядит неплохо. Все готово к выписке в среду.
   – Это замечательно. Но на этот раз я имел в виду вас, Гэбриэл.
   – Я… я просто устала – весь день удаляла лак с Генриетты, а так ничего нового для доклада. Повреждений пока не видно.
   – Прекрасно. – Он помолчал. – Мне очень понравился сегодняшний завтрак.
   – Моя яичница пользуется известностью.
   – Уэйн хоть перестал краснеть?
   Гэбриэл засмеялась.
   – Пришлось растолковать им пару вещей, потому что было невозможно работать в этой атмосфере неодобрения. Я объяснила им насчет батареек.
   – Они вам поверили?
   – Может, и не поверили. Но Уэйн, по крайней мере, потом несколько оттаял, так что я опять погрузилась в работу и забыла о них. Они вообще-то славные ребятишки.
   – И всего на несколько лет моложе вас, Гэбриэл, – сказал Адам с тихим смешком. – Лично я думаю, что Уэйн ревнует.
   – Чепуха. У него очень хорошенькая подружка. А меня он видит только в комбинезоне и респираторе. Такой вид вряд ли может вызвать у него вожделение!
   – Я, конечно, не знаю, как комбинезон действует на Уэйна, но не стану обременять ваши уши описанием того, какое действие он оказывает на меня… Увидимся завтра. Хотя на завтрак я не рассчитываю.
   – И правильно делаете. Завтра день мисс Принс. Папина комната постоянно содержится в идеальном порядке, словно святилище, ждущее его возвращения. Она просто-таки души в нем не чает. Надеюсь, и запасную спальню для мамы она приготовит с таким же энтузиазмом.
   На следующий день Гэбриэл впустила мисс Принс, как обычно, ровно в восемь, сообщила ей о том, как идет выздоровление Гарри Бретта, и обсудила с ней детали подготовки гостевой спальни. Мисс Принс, женщина неопределенного возраста с седеющими волосами и худощавой фигурой, в ладно сидящем на ней ситцевом платье и полосатом переднике, тут же заявила, что не только приведет в идеальный порядок весь дом, но и испечет для Гарри в честь его возвращения домой любимый им пирог с начинкой из курятины и ветчины.
   К моменту появления ее помощников Гэбриэл перенесла все из подвала в сарай и напряженно работала над двойным портретом. Однако, несмотря на ранний старт, она продвинулась меньше, чем накануне, из-за телефонных звонков с заказами на реставрационную работу, а также визита одного дилера из числа постоянных клиентов Гарри с двумя картинами, за которые, как он полагал, можно будет получить хорошие деньги после того, как над ними поколдует Гэбриэл.
   Потом в сарай явилась мисс Принс и сообщила, что ровно через десять минут подает ленч для мисс Гэбриэл и просит молодых людей позаботиться, чтобы та пошла в дом и съела его. Оставив ребят отдыхать на солнышке и расправляться с принесенной из дому едой, Гэбриэл ушла смаковать гренки с сыром по-валлийски, которые приготовила мисс Принс после того, как довела чистоту каждой спальни до уровня стерильности.
   – Чудесно, мисс Принс, – сказала потом Гэбриэл. – Мне это было просто необходимо.
   – Надо думать. Нельзя целый день работать без горючего, – строго произнесла мисс Принс и налила крепкого чая в кружку Гэбриэл. – Вы совсем как ваш отец. Стоит вам оказаться с этими старыми картинами, как вы обо всем забываете.
   Время летело быстро. Гэбриэл усердно работала, кропотливо удаляя лак с портрета.
   В среду Лора Бретт доставила больного, и Гэбриэл с чувством облегчения увидела, что ее родители находятся в дружеских отношениях.
   Адам сказал ей, что оставит ее в покое на то время, пока ее отец будет дома, но перспектива провести хотя бы день, не повидав Адама Дайзарта, показалась ей крайне непривлекательной.
   Когда Гарри был удобно устроен на ночь в своей комнате, дочь и мать могли наконец посидеть за кухонным столом и выпить чаю.
   – У тебя очень усталый вид, дорогая, – заметила Лора.
   – Мне здесь не очень спокойно спится, – зевнув, призналась Гэбриэл.
   – Меня это не удивляет. Мне всегда было здесь неуютно. Я не имею в виду сам дом. Но ты ведь знаешь, что Шарлотта Хэйуорд меня не жаловала?
   Гэбриэл в удивлении посмотрела на нее.
   – Нет, я этого не знала.
   – В ее глазах я была размалеванной распутницей из Лондона, недостойной ее драгоценного Гарри, особенно когда нам пришлось срочно пожениться, потому что ты была уже в проекте. – Лора скривила губы. – Ревнивая старушенция возненавидела меня с самого начала.
   – А папа знал об этом?
   – Он наотрез отказался этому верить. А Лотти была дьявольски хитра. Она была сама доброта и нежность в его присутствии, но превращалась в абсолютную ведьму, когда его не оказывалось рядом. Под конец она добилась своего. Поведала твоему отцу душещипательную историю о том, что стареет, что уже не может управляться одна, и умолила нас переехать к ней. Но как только мы продали свой дом в Пеннингтоне, Лотти без обиняков заявила мне, что я нежеланная гостья и могу убираться обратно в Лондон.
   – Боже правый! – Гэбриэл нахмурилась. – Ты хочешь сказать, что это тетя Лотти, вынудила вас расстаться?
   – Да, – просто ответила Лора. – Я предъявила свой ультиматум, что если Гарри будет настаивать на том, чтобы жить здесь, то я вернусь к родителям. Он не поверил, что я так и сделаю. А я не думала, что он меня отпустит. Но ситуация каким-то образом вышла из-под контроля, а невинной жертвой оказалась ты.
   – Но разве после ее смерти вы с папой не могли снова быть вместе?
   – Наши жизни покатились по разным колеям. Кроме того, – добавила мать, глядя в свою чашку, – Гарри никогда не делал ни малейшего намека на то, что хочет, чтобы я вернулась.
   – Откуда же у тебя эта гениальная мысль повезти его в коттедж Джулии?
   Лора подняла глаза.
   – Я ужасно беспокоилась за тебя, Гэбриэл.
   – За меня?
   – Да. Я боялась, что ты надорвешься, пытаясь заботиться о папе и в то же время поддерживать бизнес на плаву. Вот и решила чем-нибудь помочь.
   – Я тебе благодарна, мама. И папа тоже, судя по его виду сегодня.
   – С нами будет все в порядке, – сказала Лора. – Коттедж расположен недалеко от пляжа, и мы сможем выходить на длительные пешие прогулки, которые предписаны Гарри как часть его терапии.
   Позже вечером Гэбриэл лежала без сна, углубившись в раздумья.
   Когда зазвонил сотовый телефон, она быстро схватила трубку.
   – Вы сегодня поздно, Адам.
   – Кто такой Адам, осмелюсь спросить? – спросил, растягивая слова, совершенно другой голос.
   – Джереми! Значит, ты вернулся.
   – Это очевидно, моя дорогая. Разве ты не получила мою открытку?
   – Если ты послал ее в Лондон, то нет. Я все еще в «Хэйуордз-Фарм».
   – Ах да, конечно же. Я забыл. Кстати, как твой отец?
   – Лучше, но до нормы пока еще далеко.
   – Когда ты появишься в Лондоне?
   – Понятия не имею. Я сейчас занята потрясающей реставрационной работой. Когда результат будет выставлен здесь на аукцион, может, соберешься приехать в Пеннингтон? Возможно, эта вещь привлечет твое внимание.
   – Правда? – заинтересованно спросил он. – В таком случае я и в самом деле могу решиться на путешествие в дикие дебри. Нет ли там случайно какого-нибудь цивилизованного отеля?
   – Конечно, есть. Спасибо за звонок…
   – Не так быстро, – перебил он. – Кто этот таинственный Адам? Это он заставляет тебя столько работать, дорогая?
   – Поскольку картина, которую я реставрирую, принадлежит ему, то да, это он. Спокойной ночи, Джереми.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

   Гарри похвалил работу своих помощников, затем еще раз рассмотрел двойной портрет. После долгого и тщательного изучения с помощью лупы при ярком дневном освещении он одобрительно кивнул.
   – Даже без подтверждения от твоей мисс Скудамор это несомненно Синглтон, Гэбриэл. – Кончиком пальца он коснулся холста в нижнем правом углу. – Подпись должна быть примерно здесь, где слой лака толще, так что будь особенно осторожна, дочка.
   Гэбриэл заглянула через его плечо и кивнула.
   – Адам объяснил мне, чего ожидать. Три заглавные буквы, переплетенные в виде монограммы, остаток имени в виде завитков.
   – Как только подпись станет различимой, больше не расчищай ее. Лучше оставить следы старого лака, чем рисковать вообще стереть подпись. – Он неожиданно усмехнулся. – Как будто ты сама не знаешь!
   – Как вы думаете, босс, сколько за нее дадут? – спросил Эдди, который вместе с Уэйном топтался на заднем плане.
   – Кто знает? Исторической ценности она не представляет, но происхождение интересно. За кудряшки и глубокое декольте дают неплохую цену.
   – А это точно не копия? – спросил Уэйн.
   – Точно. За годы практики приобретаешь «глаз» на манеру письма некоторых художников – это похоже на узнавание почерка. Рейнольдс любил изображать фон мелкими завитками краски, крутя кисть, Гейнсборо нравился отблеск света на выбившемся волоске. Синглтона определить труднее, потому что у нас в распоряжении меньше его работ для сравнения. Подобно Лоуренсу и Этти, он был мастером по части передачи цвета кожи, но одновременно и шутником. Любил всякие спецэффекты. Так что я готов биться об заклад, что где-то на заднем плане спрятано нечто.
   – Мне кажется, что на стене позади девушек находится какая-то картина, – согласилась Гэбриэл.
   – Ну, ты навел там у них порядок, Гарри? – спросила Лора, когда они вернулись к ней.
   – Гэбриэл больше не нужна моя помощь. Ее работа выше всяких похвал. – Гарри испытующе посмотрел на дочь. – Хотя тебе, наверное, скучновато сидеть здесь все время одной, девочка.
   – Теперь, когда Джереми вернулся, он ведь будет к тебе приезжать, не так ли? – спросила Лора.
   – Ну, ты же знаешь Джереми, – небрежно заметила Гэбриэл. – Он бы предпочел, чтобы я приезжала к нему. Но на аукционе он будет.
   – Ты ему сказала про Синглтона? – удивленно спросил Гарри.
   – Разумеется, нет. Я просто намекнула, что ему стоит приехать на аукцион. Ведь Адаму не помешает проявление кое-какого интереса извне, чтобы повысить ставки.
   – А вот и он, собственной персоной, – сказал Гарри, увидев подъезжающий к дому знакомый автомобиль.
   – Пойду сварю кофе, – сказала Лора.
   – Я думала, ты торопишься отбыть, мама, – засмеялась Гэбриэл.
   – У меня найдется пара минут, чтобы познакомиться с такой знаменитостью, как Адам Дайзарт!
   Лора Бретт оказалась не более стойкой к действию дайзартовского шарма, чем до нее мисс Скудамор. Адам, выросший в доме, полном женщин, чувствовал себя с Лорой непринужденно и моментально завоевал ее расположение, пообещав присмотреть за Гэбриэл, пока родители в отъезде.
   – Я даже предлагал ночевать здесь на диване, но, увы, она мне отказала, – проговорил он печальным тоном.
   – Лично мне кажется, – быстро сказал Гарри, – что это неплохая мысль. Дом стоит на отшибе…
   – Вот именно, – подхватила Лора, содрогнувшись. – Я бы ни за какие коврижки не согласилась ночевать тут одна.
   – Со мной все будет в порядке, – твердо сказала Гэбриэл. – Если мне станет не по себе, я попрошу мисс Принс пожить со мной.
   – Поехали, Гарри. Я собираюсь проделать путь необременительными этапами, с частыми остановками для чаепития, ленча и тому подобного, если тебе станет нехорошо от моего вождения.
   – Не станет. Я, скорее всего, засну, – заверил ее Гарри и направился к чемоданам, но Лора покачала головой.
   – Тяжестей не поднимать.
   Адам отнес багаж к машине, а Гэбриэл обняла родителей. Потом они махали им вслед, пока машина не скрылась из глаз.
   – Ваша мать очень привлекательная женщина.
   – Она вышла замуж и стала матерью, когда ей не было еще и двадцати лет. Пример, которого я твердо решила избежать, – сказала Гэбриэл. – Очень не люблю быть невежливой, но мне пора начинать. Хотя сегодня я могу поработать и дольше, поскольку не надо идти в больницу.
   – Ни в коем случае – работайте как обычно, – быстро сказал Адам.
   – Мне все равно делать больше нечего. Кстати, – добавила она, – вчера вечером позвонил Джереми Блит. Он вернулся из Штатов и…
   – И сейчас на крыльях летит сюда, чтобы увидеть вас?
   – Вовсе нет. Мне некогда принимать гостей. Но он скоро приедет, потому что я сказала ему об аукционе. Намекнула, что может найтись кое-что интересное для него. Надеюсь, вы не против.
   – Деньги одного человека ничуть не хуже денег другого, – заверил ее Адам. В дверях он обернулся, глядя из-под полуопущенных век. – Я мчался сюда, чтобы пригласить вас где-нибудь пообедать, – сказал он с театральным вздохом. – Но при данных обстоятельствах вы мне, конечно, откажете.
   – И что же это за обстоятельства? – спросила она.
   – Возвращение возлюбленного.
   – Это слово не подходит для Джереми. И его возвращение никак не влияет на то, как я провожу свой досуг…
   – Тогда я заеду за вами в восемь.
   Адам улыбнулся ей улыбкой, от которой осветилась вся мрачная старая кухня. И бегом вернулся к машине.
   – Сегодня я поработаю подольше, но вы можете закончить в обычное время, – сообщила Гэбриэл Уэйну.
   Тот покачал головой.
   – Эдди сегодня куда-то идет, а я останусь, пока ты не закончишь. Я обещал твоему отцу помочь тебе все закрыть и запереть на ночь.
   – Но если ты останешься, то Эдди некому будет подвезти.
   – Нет проблем. За ним заедет Эмма.
   В положенное время Эдди укатил в Пеннингтон, а через час напряженной работы Гэбриэл испустила такой дикий вопль, что Уэйн опрометью бросился к ее рабочему столу. Она сняла защитный лист картона и показала свою находку.
   На стене за спинами сестер художник нарисовал не еще одну картину, как думала Гэбриэл, а зеркало, в котором отражалось красивое и порочное мужское лицо.