Джойс Данвилл. Понимающий взгляд

   – Они не будут пользоваться этим рационом?
   – Конечно, они могут им пользоваться. Но это еще не дает вам права узнать рецепт. Насколько я понимаю, вы можете оказаться шпионом в этом лагере. Кроме того…
   – Кроме того? – спросила Джейн, приходя в ярость. Ответ Бауэра обезоружил ее. Что бы другое он ни сказал, это не подействовало бы на нее более умиротворяюще, чем эти слова.
   – Я не знаю, чем вы кормили их у себя дома, – искренне ответил он, – но ваши парни явно не нуждаются в моих рецептах.
   – Их поддерживали теплые дожди и мягкий климат, – Джейн вдруг почувствовала невероятную тоску по дому. Ей пришлось отвернуться. К ее удивлению, поскольку она не ожидала понимания… понимания такого рода… от сурового, грубого коннозаводчика. Бауэр отошел в другой конец. Когда он вернулся, Джейн уже взяла себя в руки.
   – У меня есть свои местные диетолог и травматолог, – объявил он.
   – А ветеринар? – Джейн пожалела о своем вопросе сразу, как только задала его. Это значило, что разговор пойдет о Роддене Гаире.
   – Да, – ответил Уильям Бауэр без дальнейших комментариев. Он снова повернулся к двери. – Каждая конюшня, – объяснял он Джейн, когда они выходили, – имеет свою мастерскую для ковки лошадей, свой автоматический бункер для смешивания корма. Мое зернохранилище наполнено овсом.
   «А может ли еще что-то быть вообще, кроме всего этого?» – думала Джейн, идя рядом с хозяином. По правде говоря, никакой конный завод не мог бы обеспечить большее.
   – Горячий и холодный душ для лошадей, крытые дорожки, которые ведут к песчаным площадкам, – продолжал Бауэр свое перечисление.
   – Не могу понять этого, – пробормотала Джейн.
   – Не можете понять, как можно баловать лошадь?
   Это было не то. Джейн думала о язвительном замечании Роддена, когда она решила задержаться в Маленьком Холме, чтобы присмотреть за Мелиндой, пока у нее не появится жеребенок. А Родден все же, думала она, вышел с этого конного завода. Казалось странным, что, несмотря на всю эту роскошь и избыточную заботу о лошадях, работник этого человека был удивлен простым человеческим участием. Джейн стало ясно, что весь этот чудесный бальзам, который изливается на скот в хозяйстве Бауэра, вытекал из одного источника, который называется – страсть к добыванию денег.
   Бауэр продолжал говорить, и Джейн с неохотой слушала. – Приходится все так устраивать. – Он как бы оправдывал эти излишества.
   – Австралия не является «естественной средой обитания» для лошадей, как например, Англия, Ирландия, Америка… можно назвать и Новую Зеландию. Нам приходится бороться за хороший результат. Другие получают это на золотой тарелочке. А здесь лечебница.
   – Ветеринарная, конечно, – уточнила Джейн. – Да, это травмопункт. Для более серьезных случаев у нас есть самолет, чтобы переправить больного в город, где имеется прекрасная больница, в которой я снимаю палату.
   – Конечно, – не смогла сдержаться Джейн. – У нас тут девочка сейчас… я имею в виду, у нас тут молодая кобыла, – быстро поправился Бауэр. – У Бесси неприятности с ногой.
   Он подошел к симпатичной коренастой лошади серой масти, Джейн подошла тоже и погладила шелковистую голову.
   – Мы, однако, все еще следуем старому правилу проводить случку в загоне на открытом воздухе, – рассказывал Уильям Бауэр. Он грустно улыбнулся. – Можно выложить тысячи на больницу и еще больше на рентгеновский аппарат и установку для стерилизации, но когда возникает кризисная ситуация… – он пожал плечами.
   – Обычно это так. – Помимо воли, несмотря на всю решимость сохранять равнодушие, Джейн произнесла это с большим пониманием. Она вспомнила случай из собственной практики и стала рассказывать… как она и Расти сутками торчали на лугу, присматривая за Величавой Леди. Потому что эта элегантная гнедая не подпускала к себе жеребца.
   – Да, – Уильям Бауэр прервал ее с таким же пониманием, – так это и бывает. Иногда я думаю, что любовь – это не седьмое небо, как поется в песне, а десять холодных ночей в загоне.
   Любовь – десять холодных ночей в загоне. Их было одиннадцать, как помнила Джейн, так как Величавая Леди была капризна, а загоном был луг, но…
   Джейн не сознавала, что она смотрит в лицо Бауэру снизу вверх, а он смотрит прямо ей в глаза.
   Затем… внезапно она очнулась и отвела взгляд.
   – Вы уже видели почти все. – Его тон стал деловым. Джейн не могла поверить, что это тот же человек, который только что прервал ее словами: «Иногда я думаю, любовь – не седьмое небо, а десять холодных ночей в загоне».
   Он спросил:
   – Пойдем назад? В действительности, только туда и можно пойти. Впереди – обрыв.
   – Но, должно быть, есть дороги в долину.
   – Только следы, остатки дорог со старых славных времен.
   – А как же вывозят оттуда лес?
   – Не через плато. В таких случаях используют дорогу к побережью. Можно сказать, что мы здесь наверху совершенно изолированы. Мы – верхушка дерева, так сказать. Но отсюда нельзя слезть, только улететь. Вот почему, нам приходится быть на самообеспечении.
   Они дошли до центра конного завода. «Это место можно было назвать деревенской площадью, – подумала Джейн. – Хозяйство Бауэра достаточно велико и выглядит как небольшая деревня».
   – Значит, вы умеете плавать? – неожиданно прервал он молчание.
   – Да, – сказала Джейн, немного удивленная.
   – А дети, похоже, нет.
   Она очень удивилась – отец, и не знает этого! Однако она и сама не знала этого точно. На корабле не выяснила, да и здесь тоже. Все, что ей было ясно, когда она достигла бассейна для лошадей, это то, что один ребенок тонет, а другой, пытаясь вытащить его, делает лишь хуже.
   – Может быть, – сказала Джейн, – Роберт повредил себе что-нибудь при падении и был оглушен.
   – Я не видел никаких следов удара, царапин на нем. Приду – спрошу его позднее. И если он и Роберта не умеют плавать, тогда…
   Бауэр не закончил то, что собирался сказать, так как подошел бухгалтер, чтобы обсудить какие-то дела. Джейн была представлена Стену Литлтону. Ее пригласили заходить, чтобы посмотреть, как функционирует эта сторона коннозаводческого бизнеса. Затем, когда мужчины вместе ушли, Джейн направилась к жилым помещениям.
   Ей еще надо познакомиться с диетологом, возможно, с дюжиной конюхов, дюжиной тренеров и… ветеринаром. На этой мысли она не стала задерживаться. Но ее внимание привлекли звуки легкого галопа сзади. Джейн обернулась и увидела двух крепких женщин-работниц, возвращающихся с дежурства. Они могли бы быть с Маленького Холма. Они могли быть откуда угодно. Девушки были молоды, со свежими лицами, яркими глазами и растрепанными волосами. Ну так она ожидала этого. «Только неудачники в любви достигают ее возраста без того самого кольца, что подтверждает любовь», – подумала Джейн.
   При этой мысли ее взгляд машинально упал на одну из девушек. Боже мой!
   Джейн узнала бы то кольцо в любом уголке земли. В твоем собственном кольце всегда есть что-то примечательное…
   Твое собственное кольцо… О чем она думает? Она отослала кольцо Роддену, оно ей больше не принадлежало.
   А теперь, если только она не ошибается, его носила эта девушка. Ну что ж, ничего удивительного. Это очень хорошенькая девушка. И Родден, кроме того, что любит хорошеньких девушек, прежде работал здесь.
   Джейн приняла приглашение девушек на чашку чая. Она пошла с ними к столовой, спрашивая их и отвечая на их вопросы. Но вопроса, который волновал ее больше всего, Джейн так и не задавала. Дело было не в том, что оставалась какая-то боль. Она уже давно со всем смирилась. Ей просто хотелось знать. Потому что, если ты знаешь, то естественно, лучше ориентируешься в общении. И если эта девушка была помолвлена с Родденом, то, даже если сейчас он работает не здесь, может прийти время, когда она, Джейн, и Родден встретятся снова. Поэтому в этой ситуации следовало быть осмотрительной, не допускать ошибок.
   Джейн старалась справиться с чашкой, не расплескав чай, а это было трудно, потому что она пыталась расположиться так, чтобы получше видеть кольцо… просто чтобы быть уверенной… Но тут в столовой зазвонил телефон.
   Гарри взял трубку и сказал:
   – Да, босс. – Он повернулся и позвал: – Мистер Бауэр хочет видеть вас, мисс Сидни.
   Джейн не тронулась с места. Дом был расположен через двор, не дальше. Неужели, даже если он и хозяин… Гарри закончил:
   – Там.
   Казалось, тема звонка босса исчерпана. Девушки посмотрели на нее выжидающе, затем продолжили беседу. Все в столовой выглядело так, как будто были уверены в ее немедленном повиновении.
   «Какой же диктатор этот парень! Опять… и не в первый раз…» – подумала Джейн.
   Но продолжать сидеть здесь и ждать, чтобы он пришел сюда к ней – внутренне Джейн уже примирилась с фактом, что он не придет, – это только привлечет внимание, чего ей не хотелось. Поэтому, допив чай, Джейн поднялась, кивнула девушкам и вышла.
   Уильям Бауэр сам открыл ей дверь. Джейн слышала стук посуды и решила, что Тереза где-то рядом кормит детей.
   – Я выяснил, что мои отпрыски не умеют плавать, – сказал Бауэр, идя впереди Джейн к комнате, где она уже разговаривала с ним сегодня. – Я осмотрел Роберта, нет ли на нем ссадин. Нет, он просто потерял равновесие, упал, а затем не смог выбраться. Хорошенькое дело.
   «Действительно, хорошенькое», – подумала Джейн, с новой болью и раздражением вспоминая сцену у бассейна.
   – Когда я спросил его, он ни в какую не хотел рассказывать, крутился, как уж, пока все не выяснилось.
   – Это естественно, – сказала Джейн в защиту Роберта.
   – Не уметь плавать – нет. Я намерен немедленно это поправить.
   – Где? В бассейне для лошадей?
   – Нет.
   – Есть другой?
   – Нет. Но будет. Я намерен построить бассейн для персонала.
   Для персонала. А все же, когда дело доходит до двух его детей…
   – Однако, – продолжил Уильям Бауэр, – на это уйдет время… месяцы. Кроме того, если даже бассейн обнести забором, взрослым все-таки, возможно, придется терпеть шалости юных отпрысков. Ну, кто захочет видеть юнца, который дурачится поблизости!
   – Так что же вы собираетесь делать?
   – Там, внизу, в долине, у нас есть река Урейра. Имеется участок реки, который все мы, местные жители, сделали безопасным и привлекательным. Тысячи тонн песка уложили туда, убрали старые бревна. Можно сказать, это по-настоящему очаровательное место.
   – Дети будут учиться плавать там? Бауэр разжигал трубку.
   – Это зависит от вас.
   – От меня?
   – Зависит от того, будете ли вы их учить.
   – С удовольствием научила бы. Я твердо убеждена, что дети должны уметь плавать. Но я приехала сюда работать, вспомните об этом, а не…
   – Тогда у вас другие представления о работе, чем у меня. Научить эту парочку австралийскому кролю…
   – Полагаю, для начала сойдет по по-собачьи. В конце концов, они должны научиться просто держаться на воде, а не выигрывать соревнования по плаванию.
   – Так вы будете?
   – Мой груз… – начала Джейн.
   – Не будет выгружен и через неделю.
   Она прямо взглянула ему в глаза и откровенно сказала:
   – Если вы в самом деле считаете, что мне нечего делать на конном заводе Бауэра и я имею отношение только к лошадям, так и скажите.
   – Только к одной пятой этого, – коротко вставил Бауэр.
   – Вы так считаете?
   – Нет. Я прошу вас обучить плаванию. Та же самая зарплата, как если бы вы работали с лошадьми.
   Джейн сидела молча, и Бауэр поинтересовался:
   – Что вас беспокоит, мисс Сидни? Скажите прямо и откровенно. Можно ли все, что я говорю, встречать с подозрением?
   – Я ничего не подозреваю, я только не могу поверить.
   – Разве это не то же самое?
   – Не в том дело. Я не могу поверить, что отец до сих пор не знал, что детей нужно научить плавать.
   – Да, – согласился Бауэр холодно. – Но тогда я необычный отец.
   Джейн посмотрела на него с еще большим недоумением. Не веря теперь тому, что человек может не только придерживаться такого мнения о себе, но и открыто щеголять им.
   – Я не ищу никаких оправданий, – сказал Бауэр.
   «Он и не стал бы искать», – подумала Джейн, все внутри у нее кипело.
   – Но когда у вас два исключительных ребенка, нельзя ожидать по отношению к ним чрезмерной чуткости, чтобы все было хорошо и мило, как у обычных родителей, – докончил Бауэр свою мысль.
   – С каких это пор забота о сохранении детей считается чрезмерной чуткостью? – вспыхнула Джейн.
   – Да, это были неверные слова, – уступил он. – Что я действительно хотел сказать, так это, что Гаррет всегда был слишком поглощен своим увлечением, в то время как моя двоюродная племянница…
   – Ваша двоюродная племянница? – прервала его Джейн. Бауэр удивился, его брови поднялись.
   – Что, такой не бывает? – он пожал плечами.
   – Вы имеете в виду – жена вашего племянника?
   – Да, Дороти, жена моего племянника Гаррета. – Уильям Бауэр замолк на мгновение, его глаза внимательно всматривались в лицо Джейн. – Владельцы, – сухо информировал он ее, – этих отпрысков.

Глава пятая

   Джейн сидела молча, отчаянно пытаясь перевести разговор на другую тему, отвлечь внимание мистера Бауэра от своих пылающих щек. Джейн охватило чувство вины. Она считала, что Роберт и Роберта – дети Бауэра и во всех просчетах их воспитания винила его. Теперь Джейн боролась с чувством стыда. Но бесполезно. Ее мать всегда смеялась над ней, она говорила, что ее дочь – это открытая книга. У нее все написано на лице. И вот сейчас эту открытую книгу читал мистер Бауэр и вскользь улыбался ее смущению.
   – Вы думали… – сказал он и запнулся.
   – Почему бы нет? – Слова нашлись наконец, но только другие, не те, которые искала Джейн. Она хотела закрыть эту тему или по крайней мере придать ей другую тональность, но вместо этого продолжала. – Они были на вашем попечении, – сказала девушка негодующим тоном, – они называли вас «папа Уильям».
   – Да, меня зовут Уильям. Надеюсь, вы не забыли – Уильям Бауэр.
   – Я не забыла. Но почему «папа Уильям»?
   – Вы могли бы спросить их об этом сами.
   – Я спрашивала, – неохотно отозвалась Джейн. Она вспомнила и их ответ. Ответ Роберты.
   – Его зовут Уильям, – доложила девочка. – И однажды он сказал, что спустит с лестницы Роберта.
   Так, значит, папа Уильям не был их родным отцом, а был троюродным дядей. Джейн все еще никак не могла прийти в себя от услышанного.
   – Мисс Сидни! – услышала она голос Бауэра, который вернул ее в сегодняшний день. – Вас вообще не просили ничего выяснять, а только делать.
   – Да, да, учить их плавать… – поспешно проговорила Джейн. – Только мне хотелось знать правду. Давайте начистоту. Вы – опекун?
   – А вы, что, думали по-другому!?
   – Конечно, дети были с вами на корабле.
   – И вы решили, что я их отец?
   – И они сейчас с вами, – продолжала Джейн, не обращая внимания на вопрос Бауэра. – Каждый бы на моем месте принял вас за их отца.
   Бауэр наклонился через стол к Джейн. И молча, ничего не говоря, смотрел на нее. Джейн стало не по себе, она хотела встать и выбежать из комнаты, но не двигалась с места. Он, должно быть, очень ужасный, этот папа Уильям, неудивительно, что дети беспрекословно подчинялись ему.
   – Посмотрите на меня, – наконец приказал он, но Джейн смотрела куда угодно, только не на него. – Посмотрите на меня и скажите мне: разве может семья существовать в таких обстоятельствах.
   – Я не знаю, какую семью вы имеете в виду. Я даже не знаю, женаты ли вы.
   – Не женат. Но в противном случае, у меня было бы все по-другому. Мои малыши были бы со мной и моя жена тоже.
   – Почему вы говорите мне все это? – спросила Джейн.
   – Потому что вы имели обо мне неверное представление.
   – Вас это волнует?
   Мистер Бауэр посмотрел на нее. Затем сказал удивленным голосом:
   – А вы разве не видите?
   Бауэр пристально смотрел на Джейн. Она чувствовала это, хотя и сидела не поднимая глаз.
   – А чем занимаются родители этих детей? – спросила она наконец.
   – Дороти делает портреты. Гаррет – пейзажи. Они славные ребята… и очень талантливые, которые любят расписывать свою любовь к искусству. Но на самом деле ни на что не способны. Критики утверждают, что оба Котни…
   – Котни? – переспросила Джейн.
   – Вы слышали о них?
   – Конечно. Я думаю, многие о них слышали. Дороти Котни с ее изысканными сюжетами, Гаррет Котни с его сильными полотнами, достигшими европейской известности. И дети их тоже должны быть талантливы, – сказала Джейн воодушевленно.
   – Нет, – спокойно сказал Бауэр. Джейн вопросительно взглянула на него.
   – Не понимаю.
   – Это не их дети. Этих желторотиков Гаррет и Дороти усыновили. У них не было надежды на появление собственных детей. А Гаррет и Дороти чувствовали, что должны не только брать, но и отдавать.
   – Это было правильно с их стороны.
   – Да, они не только одаренные, но и просто хорошие люди. Теперь будущее этих детей зависит от моей добродетели, – Бауэр показал жестом на себя, – но боюсь, что у меня нет такого таланта.
   – Мешает конный завод? – спросила Джейн со всей серьезностью, так как, по ее мнению, конный завод был намного больше, чем простое обычное занятие.
   – Требуется только пара заботливых рук.
   Джейн ничего не ответила. Она вдруг неожиданно вспомнила его слова: «Любовь – это десять холодных ночей в загоне» и ту спокойную манеру, с которой это было сказано, что тронуло ее.
   – Должно быть, это трудно для детей, когда их отец и мать вдали от дома, – сказала Джейн.
   – Это случилось впервые. Хотя, когда я говорил, что в моей семье не было бы такой ситуации, я забыл об их талантах. Но если бы и я был наделен ими, то никогда не выбрал бы в жены художницу.
   – Да, – согласилась Джейн, – вы обдумали бы все вещи заранее – как на конном заводе.
   – Конечно, как здоровый человек, разбирающийся в лошадях. Вы не будете опровергать этого? Так вот: можно спланировать качества будущего потомства, заранее определить их. Например, длинноспинную кобылу следовало бы скрестить с тяжеловозом, и…
   – Я говорила о вас, а не о вашем конном заводе, – прервала Джейн.
   – Тогда я тоже, – сказал Бауэр холодно. – Ко всякому делу надо относиться благоразумно.
   – Что вы имеете в виду? – спросила Джейн.
   – Я сказал вам, что у меня нет таланта, – начал он снова, – я не искусен в беседах, у меня есть пробелы в грамматике. Я не люблю слова.
   «Даже любовь – это десять холодных ночей в загоне», – подумала Джейн.
   – Нет, – продолжал Уильям Бауэр, – такому типу людей, как я, нужен более солидный спутник жизни, нежели художник.
   – Возможно молочница, – сказала Джейн, шутя.
   – Восхитительно. Деревенская девушка была бы очень благоразумным выбором. Только… – пауза, – она никогда не заменит конный завод.
   Теперь Джейн в упор смотрела на него. Он тоже не отводил от нее своих глаз. И тут Джейн вспомнила «родство душ, понимающий взгляд». Она ждала.
   – Родден Гаир, – напомнил ей Уильям Бауэр низким голосом. – Что между вами произошло? Вы отказали ему, не так ли?
   – Нет, я…
   – О, мы все знаем, вы не приняли его всерьез и показали на дверь.
   – Это он вам сказал?
   – Он ничего не сказал. Он просто вернулся, а спустя какое-то время вернулось кольцо. Я надеюсь, ему следует быть благодарным хотя бы за это.
   – Вы знаете не все. Я собиралась с ним ехать, но Мелинда…
   – Вы отказали ему, – сказал Уильям.
   – Хорошо, если вам так угодно.
   – А вы как хотели бы, – продолжал Бауэр. – Собиралась с ним ехать, – произнес он нараспев. – Но вот только лошадь… – Уильям Бауэр презрительно засмеялся. – Поэтому ни одна женщина никогда не сможет заарканить меня.
   – Вы точно так же преданы своей работе, – огрызнулась Джейн.
   Бауэр слегка покраснел.
   – Для меня это просто работа.
   – Но работа, близкая вашему сердцу, – настаивала на своем Джейн. – Девочки и мальчики. – Она повторила его слова, не замечая, что Бауэр от смущения сильно покраснел. – Любовь – это десять холодных ночей в загоне, – добавила она торжествующе.
   – И вы все это заучили… – сказал он кисло.
   – Я не учила. Просто ваши слова близки и понятны мне. Я провела десять плюс одну ночь в загоне. Ее звали Величавая Леди.
   – Не Мелинда? – сказал он.
   – У вас тоже есть секреты, не правда ли, господин Бауэр? Оба молчали.
   – В загоне, самым нужным человеком является ветеринар, – сказал спокойно Уильям Бауэр. – Родден был моим ветеринаром. Из Англии он вернулся сломленным человеком.
   Он постучал по трубке. Джейн беспомощно смотрела на него. Она могла сказать многое, но она видела, что Бауэр уже думает о чем-то другом. К тому же она не знала, как все представил Родден.
   – Я перевел его, – произнес Уильям Бауэр. И не дождавшись от Джейн вопросов объяснил: – Женатый штат переезжает отсюда в квартиры.
   – Да, я видела их.
   – Одна из них предназначалась для Роддена и его английской жены. Здесь все напоминало ему о несостоявшемся браке. Я не мог позволить ему проводить время рядом со своей надеждой.
   Лживость Роддена взбесила Джейн.
   – Какая красивая история! – воскликнула она.
   – Вы очень холодная, спокойная, расчетливая молодая женщина, мисс Сидни. Вы остались в Англии из-за боязни потерять наследство, которое вы надеялись в конце концов получить от моего дядюшки.
   Родден был задолго до ее разговора с Расти, Джейн не думала ни о каком наследстве, предложение Расти было для нее неожиданностью, но Джейн вдруг почувствовала себя такой усталой и не способной защитить себя.
   – Да, – сказала она с отчаянием. – Все так и было. Я жалею о Роддене. Очевидно, он страдает больше, вспоминая прошлое; он не был сломленным человеком, когда уехал от нас. К тому же он наконец-то получил свое. Одна из ваших работниц носит мое – носит кольцо, похожее на то, которое я возвратила.
   – Родден работает на другом участке моего завода. По моему совету он сдал экзамен и получил права, я обеспечил его маленьким самолетом, чтобы он мог посещать Морин, как любой мужчина может посещать свою невесту.
   – Морин его невеста?
   – Да!
   – Это очень мило, – сказала Джейн. – Теперь мы можем вернуться к теме нашего разговора?
   – О плавании, – Бауэр согласно кивнул головой. – До окончания срока, оговоренного в завещании дядюшки, вместо вашей обычной работы вы можете заняться другой – вы можете присмотреть за близнецами.
   – А родители не будут против?
   – Они будут довольны, – заверил он ее. – Обычно кто-то из них всегда остается дома, но на этот раз Дороти попросили поехать в Париж, а Гаррет занимается делами клиента в Сингапуре. Я привез детей, чтобы они повидали своего отца. Только, к сожалению, ничего не вышло. Я никогда не думал, что Париж подходящее место для таких непосед, как они. И все же Париж подошел мне больше.
   – Но не им. Они очень уставали в школе.
   – Очень немногие способны свихнуться в первом классе, – возразил он. – Школа-то была организована, но из этого ничего не вышло или, по крайней мере, получилось не то, что хотели бы родители. Так что ничего не оставалось, как принять удар на себя. Если бы вы могли помочь мне нести это бремя…
   – Вы не любите детей, да? – она взглянула на него с сожалением.
   – Дело в том, что в моей жизни случаются моменты, когда я неосмотрительно позволяю себе действительно любить их.
   – Почему же неосмотрительно?
   – Из-за таких людей, как вы, – сказал он вдруг. – Людей, готовых ворваться в твою жизнь, которые все время напоминают об этом.
   – Мальчики и девочки, – процитировала она лукаво. – Десять холодных ночей в загоне… Я обещаю, что тоже запомню те моменты, когда вы будете неосмотрительны по отношению к Роберту и Роберте.
   – Только к ним? – спросил он неожиданно.
   Она с удивлением посмотрела на него, но возможная, секундная перемена в его настроении уже прошла. Он отвернулся, и, если бы не шаги на веранде, он бы еще долго устремлял куда-то свой задумчивый взгляд…
   Кто-то постучал и после разрешения Уильяма Бауэра вошел.
   – Мисс Сидни, это мой ветеринар, Тим Харрис. Тим, это Джейн Сидни.
   Она повернулась и увидела красивого молодого человека, рассматривавшего ее с нескрываемым одобрением.
   Рука, пожавшая ее руку, была сильная, но дружественная, и она тоже постаралась сжать его руку, подражая ему. Он показался ей симпатичным.
   – Золотой Соверен, – сказал Тим своему хозяину. – Кажется, его старая болезнь копыта опять дала о себе знать.
   Бауэр повернулся к Джейн:
   – Золотой Соверен имеет прекрасную родословную. Я всегда надеялся на этого жеребенка, который в этом году зарекомендовал себя как первоклассный стайер. Иногда он несется как ураган, но часто до конца его не хватает.
   – Вероятно, это остит, – сказала Джейн, вспоминая случай в Литл-Дауне, когда у одного из жеребцов заболела нога.
   Тим с благодарностью посмотрел на Джейн:
   – Вы абсолютно правы. Во время больших нагрузок копыто причиняет Соверену ужасную боль. Мы сделали еще несколько рентгеновских снимков. Может быть, вам хотелось бы взглянуть на них и на Соверена, мисс Сидни?
   – О, конечно же! – Джейн встала и последовала за ветеринаром, радуясь возможности расстаться с Бауэром, но, прежде чем она вышла на веранду, голос Уильяма Бауэра заставил ее остановиться.
   – Вы забыли кое-что.
   – Извините, я сейчас, – Джейн вернулась.
   Бауэр стоял около стола. Он ничего не отдал ей, и она поняла, что он окликнул ее только за тем, чтобы сказать ей что-то.