Джули Кагава. Железная королева

   Ясень закатил глаза, однако тут же снова обратил внимание на окружающих нас эльфов.
   – Хватит болтать, Плут, спускайся уже!
   – Плут? – Глюк встревоженно покосился на Пака. – Плутишка Робин?
   – Ой, вы только посмотрите, он обо мне слышал! Слава моя растет! – Пак хмыкнул и спрыгнул с крыши. Еще не коснувшись земли, он обернулся огромным черным вороном и с хриплым карканьем устремился на нас, но в последний момент взорвался ворохом перьев и приземлился на землю уже снова в облике Пака. – Та-даааааааааа!
   Повстанцы отпрянули, однако Глюк не отступил.
   – Вас по-прежнему лишь трое, – твердо сказал он. – Этого мало, чтобы справиться с нами. Принцесса, пожалуйста, мы только хотим защитить тебя. Драться незачем.
   – Я не нуждаюсь в вашей защите, – огрызнулась я. – Как видите, защитников у меня более чем достаточно.
   – К тому же, – встрял Пак, угрожающе оскалившись, – кто говорит, что я один?
   – Ты сам сказал! – откликнулся еще один Пак с крыши, с которой он только что спрыгнул. Глюк вытаращил глаза, а Пак-двойник осклабился.
   – Да нет, не говорил, – возразил третий Пак с крыши напротив.
   – Ну, они сами разберутся, – небрежно бросил еще один Пак, устроившийся на фонаре. – В любом случае, мы тут как тут!
   – Это фокус, – буркнул Глюк. Повстанцы испуганно косились на трех развеселых Паков. – Они не настоящие. Вы просто кажетесь нам в мыслях.
   Пак хихикнул.
   – Если так, можешь что-нибудь попробовать.
   – Для вас это в любом случае плохо кончится, – вмешался Ясень. – От вашей мелкой банды камня на камне не останется. Даже не сомневайтесь.
   – Уходи отсюда, Глюк, – тихо попросила я. – Мы никуда не пойдем ни с тобой, ни с твоими друзьями. Я не намерена прятаться от фальшивого короля.
   Глюк нахмурился:
   – Именно этого я и боюсь.
   Однако он повернулся и жестом распустил своих подручных восвояси. Железные фейри снова растворились в тенях.
   – Мы будем за тобой следить, принцесса, – предупредил он, а затем тоже исчез в темноте.
   С гулко бьющимся сердцем я бросилась к Паку. Выглядел он, как всегда, – долговязый, шальной, напрашивающийся на неприятности, никогда не лезущий в карман за саркастическим замечанием или очередной колкостью. Но в его глазах я заметила тень боли, плохо скрываемой ярости, от которой делалось не по себе.
   – Привет, принцесса.
   – Привет, – шепнула я.
   Ясень обнял меня сзади за талию. Я затылком чувствовала его взгляд, направленный на Пака, – собственнический, молчаливый, однако говорящий громче всяких слов. «Моя. Прочь». Пак не обращал на него внимания, смотрел только на меня. Под этим взглядом мне вспомнилась наша последняя встреча и то злосчастное решение, которое привело нас сюда.
 
   – Меган Чейз!
   Голос Лесного владыки прозвенел, как удар хлыста, и землю сотряс гром. Король говорил тихо, но грозно. Сквозь снежную дымку его глаза светились точно янтарь.
   – Законы нашего мира непреложны, – предупредил Оберон. – У Зимы и Лета много общего, однако любви между ними быть не может. Если ты уйдешь, дочь, тропы для тебя больше не откроются.
   – Меган! – Пак шагнул вперед, умоляя. – Не надо. На этот раз прийти к тебе я не смогу. Останься тут. Со мной.
   – Нет, – прошептала я. – Прости. Я люблю тебя, но я должна это сделать.
   Лицо Пака исказила боль, и он отвернулся. Меня кольнуло чувство вины. Правда, выбор был очевиден с самого начала.
   – Простите, – прошептала я снова и вошла вслед за Ясенем в портал, навсегда оставив позади Небывалое.
 
   Воспоминание обожгло меня, словно ядом, я даже зажмурилась: неужели нет выхода? Ведь я любила Пака как брата, как лучшего друга! И все же, в ту темную пору моей жизни, когда мне было плохо и одиноко, когда я запуталась, чувства, которые я к нему испытывала, спровоцировали меня на что-то очень глупое, такое, чего не следовало делать! Ведь я знала о его любви ко мне – и оттого, что воспользовалась этим чувством, ненавидела сама себя. Если бы только придумать, как теперь все исправить… но, судя по плохо скрываемой боли во взгляде Пака, никакие слова тут не спасут.
   Наконец я сумела заговорить.
   – Что ты тут делаешь? – шепнула я, испытывая неожиданную благодарность к Ясеню за то, что обнял, что отгородил своим объятием меня от Пака.
   Плут лишь пожал плечами.
   – Все очевидно, разве нет? – довольно резко отозвался он. – С тех пор как вы со снежным мальчиком устроили себе ссылку, я волновался, что Железки все равно тебя разыскивают. Вот и явился разузнать, что да как. И, кстати, не зря. Так кого из Железяк ты взбесила в этот раз? Глюка, кажется? Первый из полководцев Машины… умеешь ты выбрать, принцесса.
   – Позже. – Из тени выскользнул Грималкин, распушив по ветру хвост. – Человек, из-за попытки тебя похитить среди новоорлеанских фейри вспыхнул бунт, – объявил кот, впившись в меня взглядом золотистых глаз. – Нужно уходить, пока еще чего-нибудь не случилось. Я больше не намерен устраивать спасательных операций. Наговоритесь, когда попадем к Лэнанши. За мной.
   Он потрусил по улице, высоко задрав хвост, и лишь раз обернулся – глаза сверкнули в темноте и погасли.
   Я высвободилась из объятий Ясеня и шагнула навстречу Паку, надеясь наконец поговорить. Я так соскучилась! Он ведь был мне лучшим другом, я хотела, чтобы все опять стало как прежде, чтобы мы втроем – против целого мира… Но едва я двинулась к нему, Пак отстранился, как будто не мог стерпеть моей близости. Он в три решительных шага преодолел расстояние до угла, за которым скрылся Грималкин, и с ухмылкой обернулся к нам, лишь кудри вспыхнули огнем в свете уличных фонарей.
   – Ну, голубки? Идете или как? Не могу дождаться, так хочу увидеть физиономию Лэн, когда вы объявитесь под ручку. – Он хищно осклабился и сверкнул глазами. – Знаете, я слышал, она делает жуткие вещи с теми, кто ее раздражает. Будем надеяться, она не вытянет из тебя жилы, чтобы натянуть на арфу, принц.
   Пак неприятно подмигнул нам и скрылся в темноте вслед за котом.
   – Он меня ненавидит, – вздохнула я.
   Ясень хмыкнул:
   – Нет, думаю, это чувство предназначено исключительно для меня.
   Я промолчала. Тогда он жестом предложил поспешить, и мы рука об руку пересекли улицу.
   – Плут тебя не ненавидит, – продолжил принц на ходу. Тени в неровном свете уличных фонарей угрожающе вздрагивали. – Он злится, но скорее на себя. В конце концов, у него было целых шестнадцать лет, чтобы что-то предпринять. Сам виноват в том, что я его обошел.
   – Так это что, соревнование, что ли?
   – Если тебе угодно.
   Я дернулась было вслед за Паком и Грималкиным в проход, но принц удержал меня за руку и привлек к себе, поглаживая по спине, по лицу.
   – Я уже лишился из-за него девушки, – тихо проговорил Ясень, накручивая мои локоны на палец. Его голос был спокоен, однако по лицу скользнула мимолетная тень застарелой боли. – Больше такого не будет.
   Он легко прижался лбом ко мне, впился в меня ярким взглядом серебристых глаз.
   – Пока я жив, я не отдам тебя никому. Никому – включая Пака, лжекороля, никому, кто попытается тебя отнять. – Он смотрел так пристально, что мне было трудно дышать. – Наверное, следовало тебя предупредить, что у меня есть некоторая склонность к собственничеству.
   – Не заметила, – прошептала я, пытаясь, чтобы слова прозвучали беспечно, однако получилось с трудом. – Все в порядке… я тоже от тебя не откажусь.
   Взгляд у него смягчился, принц склонил голову, коснулся своими губами моих… Я обхватила его за шею, закрыла глаза, вдыхая его запах, забывая все вокруг… хотя бы на мгновение.
   – Эй, голубки! – Окрик Пака разбил тишину, звонким эхом отразившись в темноте. Ясень с сожалением отстранился от меня. – Снимите себе, что ли, комнату в отеле? Думаете, нам интересно наблюдать, как вы тут лижетесь?
   – В самом деле, – раздраженно поддакнул Грималкин. Я поморщилась: неужели даже кот теперь на стороне Пака? – Поторопитесь, или мы вас тут бросим.
 
   Грималкин провел нас по городу, по неожиданно длинной извилистой улице, теряющейся где-то в чернильной ночи, а потом мы вдруг очутились в знакомом подвале, больше смахивающем на подземелье, с факелами по стенам и ухмыляющимися горгульями, обвивающимися вокруг каменных колонн.
   Грималкин торопливо пробежал несколько помещений насквозь, не обращая внимания на неверное мерцание факелов и не глядя на мечущиеся во тьме и взрыкивающие тени. Мне вспомнилось, как я была здесь в первый раз, как впервые попала к Лэнанши. Нас тогда было много: я, Пак, Грим, Железный конь и три полукровки – Кими, Нельсон и Уоррен.
   Теперь ряды наши поредели. Железный конь погиб, Кими с Нельсоном тоже пали жертвами Вирус, жестокого полководца Машины. Уоррен оказался предателем, приспешником лжекороля. Кого еще мне предстоит лишиться, прежде чем война закончится? Неужели всем, кто меня окружает, суждено умереть? Я вспомнила мрачное предсказание прорицательницы о том, что я останусь совсем одна, но постаралась справиться с испугом.
   Ясень сплел свои пальцы с моими и легонько сжал. Я вцепилась в его руку, как в спасательный круг, словно боялась, что он в любой момент исчезнет.
   Вслед за Грималкиным мы поднялись по длинному лестничному пролету и вышли в парадный вестибюль Лэнанши; величественная парадная лестница уходила под потолок, стены украшали знаменитые картины и предметы искусства. Мои глаза сами собой уставились на рояль в углу зала. Тот, за которым я впервые встретила… но не узнала сгорбившегося над клавишами папу.
   Сейчас за роялем никто не сидел. Зато кое-кто устроился на мягком черном диване у потрескивающего камина. Откинулась на подушки, в изящной руке – бокал с игристым вином… Лэнанши, Королева изгнанников.
   – Дорогушечки! – Бледная, высокая и прекрасная, Лэнанши улыбнулась нам кроваво-красными губами; роскошные медные волосы невесомо колыхались в воздухе. Она встала с тягучей грацией, лишь колыхнулся в воздухе подол чернильно-черного платья, и рассеянно протянула бокал официанту-сатиру, который почтительно подал хозяйке сигарету в мундштуке. Выдыхая сапфирово-синий дымок, Лэнанши приблизилась к нам, скалясь, как голодный тигр.
   – Меган, деточка, как мило, что ты заглянула! Когда ты не вернулась в прошлый раз, я думала, случилось страшное, дорогушечка! Но, вижу, все в конце концов устроилось. – Холодные синие глаза обратились к Ясеню, изящная бровь изогнулась. – А следом – Зимний принц! Какой… – она прищелкнула пальцами, сжала губы, – упорный.
   От нахмуренных бровей в воздухе завибрировало волной могущества, огни задрожали. Лэнанши повернулась к Ясеню.
   – В прошлый раз, ваше высочество, вы грозились уничтожить всю семью девчонки. Предупреждаю, дорогой, мне не важно, что ты любимый сыночка Маб. Только попробуй угрожать кому-либо в этом доме, я тебе кишки через нос выпущу и натяну на арфу.
   – А я бы с удовольствием на это посмотрел, – гадко ухмыльнулся Пак. Я злобно сверкнула глазами, но этот клоун только высунул язык.
   Ясень поклонился.
   – Я расторг все связи с Зимним двором, – спокойно произнес он, не опуская глаз под взглядом Королевы изгнанников. – Я более не «ваше высочество», а такой же изгнанник, как Меган. И ты сама. Я не хочу причинять вреда никому в твоем доме.
   Лэнанши натянуто улыбнулась.
   – Просто не забывай, кто здесь королева, дорогой мой.
   Она кивком предложила нам всем присесть на диваны и добавила тоном, в котором ощутимо слышалась небрежно скрытая угроза:
   – Присаживайтесь, дорогушечки, присаживайтесь. Боюсь, нам многое нужно обсудить.
   Я сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, а потом опустилась на бархатные подушки дивана такого просторного, что, казалось, он поглотит меня с головой. Ясень предпочел остаться стоять рядом со мной, а Пак и Грим пристроились на подлокотники. Лэнанши грациозно присела в кресло напротив, скрестила длинные ноги и принялась разглядывать меня поверх сигареты. Я подумала о папе и ощутила жаркую вспышку гнева. О стольком нужно у нее спросить! Столько вопросов задать! Даже непонятно, с чего начинать… Ясень успокаивающе сжал мое плечо. Не стоит злить Королеву изгнанников, особенно учитывая ее кошмарную привычку превращать живых людей в арфы, виолончели и скрипки, стоит им чуть-чуть оступиться. Нужно действовать аккуратно.
   – Итак, дорогушечка. – Лэнанши затянулась сигаретой и выпустила облачко дыма прямо на меня. – Я слышала, что тебя самым театральным образом вышвырнули из Небывалого. Как ты хочешь поступить теперь?
   – А вам какая разница? – огрызнулась я, силясь взять эмоции под контроль. – Мы вернули скипетр и остановили войну Дворов. Какое вам дело, что дальше?
   Глаза Лэнанши вспыхнули, сигарета недовольно дернулась.
   – Видишь ли, дорогушечка, поползли нехорошие слухи… В мире смертных странно непогодит. Лето и Зима поддаются под натиском Железного королевства, а недавно объявилась новая формация Железных фейри, и все хотят найти тебя. К тому же… – Лэнанши прищурилась и подалась вперед, – поговаривают о некой принцессе-полукровке, управляющей и Летним волшебством, и чарами Железа. Рассказывают, будто бы она способна править обоими Дворами и набирает собственную армию – армию изгнанников и Железных фейри, – чтобы совершить переворот.
   – Что?!
   – Это только слухи, дорогушечка. – Лэнанши опять откинулась назад и выдохнула облако бабочек. Бабочки вспорхнули в воздухе, источая запах дыма и гвоздики, и растворились бесследно. – Но ты же понимаешь, деточка, что я тревожусь. Мне хотелось выяснить правду.
   – Но… это…
   Мне не хватало слов, я затылком чувствовала на себе пристальный взгляд Ясеня и любопытство Пака. Лишь Грималкин невозмутимо бил хвостом по подлокотнику дивана.
   – Разумеется, не собираю я никакой армии! – наконец выпалила я. – Это просто смешно! Не хочу я переворотов устраивать!
   Лэнанши загадочно смотрела на меня.
   – А остальные слухи, дорогушечка? Разговоры о том, что принцессе будто бы подвластны чары и Лета, и Железа? Это тоже пустое?
   Я прикусила язык.
   – Нет. Это правда.
   Королева медленно кивнула.
   – Нравится тебе это или нет, мой зайчик, ты теперь – одна из основных фигур в войне. Ты на грани – на грани всего на свете, ты между эльфами и смертными, Летом и Железом, древними обычаями и поступью прогресса. На чью сторону ты склонишься? Чью сторону выберешь? Мне простительно тревожиться о твоих делах и настроении, моя милочка. Что именно ты намерена предпринять в дальнейшем?
   – Не знаю. – Я спрятала лицо в ладонях. Мне просто хотелось обычной жизни! Хотелось домой! Хотелось… Я снова выпрямилась и взглянула ей прямо в глаза. – Я хочу вернуть отца. Хочу знать, зачем вы украли его у меня одиннадцать лет назад.
   Повисла тишина. Напряжение ощутимо нарастало, Лэнанши пристально смотрела на меня, сигарета, курившаяся голубоватым дымком, так и застыла на полпути к губам. Ясень обхватил меня за плечи, весь подобрался, готовый действовать, как только потребуется его вмешательство. Краем глаза я заметила, что Грималкин исчез, а Пак замер на краешке дивана.
   Сердце стукнуло. Еще раз. И еще. Никто не шевельнулся.
   Потом Лэнанши запрокинула голову и расхохоталась так, что я подскочила от неожиданности. Огни мигнули, погасли и снова вспыхнули. Королева изгнанников смотрела прямо на меня.
   – Украла? – Лэнанши откинулась на спинку кресла и скрестила длинные ноги. – Украла? Конечно же, ты хотела сказать «спасла», не так ли, дорогушечка?
   – Я… – Я моргнула. – О чем вы говорите?
   – О, так ты ничего не знала? Пак, милый, какой же ты негодник! Так ей и не рассказал?
   Я сверкнула глазами на Пака. Тот ерзал на подлокотнике, избегая встречаться со мной взглядом. У меня сердце ушло в пятки.
   «Нет, нет! Только не ты, Пак! Я же знаю тебя всю жизнь! Скажи, что ты тут ни при чем!»
   Лэнанши опять расхохоталась.
   – Ах, какая неожиданная драма! Восхитительно! А ну-ка, сцену! – Она хлопнула в ладоши, и огни моментально погасли, лишь лучик света осветил рояль.
   – Лэн, не надо. – Тон Пака меня удивил, голос у него был низкий, хриплый, почти отчаянный. Я совсем пала духом. – Зачем ты так. Позволь, я все ей объясню.
   Лэнанши ответила бестрепетным взглядом и отрицательно покачала головой.
   – Нет, мой милый, по-моему, пора девчонке выяснить правду. У тебя было достаточно времени рассказать самому, так что некого винить, кроме себя.
   Она взмахнула рукой, и зазвучала музыка – мрачные, зловещие фортепианные аккорды наполнили комнату, хотя за роялем по-прежнему никого не было. Вспыхнул еще один луч света, осветил Лэнанши в облаке развевающихся юбок и волос. Темная Муза выпрямилась во весь свой рост, распростерла объятия к воображаемым зрителям, закрыла глаза и заговорила.
   – Когда-то, давным-давно, жили-были два смертных…
   Напевный голос звенел у меня в голове, перед глазами ясно, как в кино, мелькали образы. Я увидела маму, юную, улыбчивую, беззаботную, сплетающую руки с высоким и нескладным мужчиной, которого теперь узнала. Пол. Мой папа. Они смеялись и болтали, явно влюбленные друг в друга, и не замечали ничего вокруг. К горлу подступил комок.
   – С точки зрения смертных, – продолжала Лэнанши, – эти двое ничем не выделялись. Две души в однообразной смертной череде. Однако же для мира эльфов это были два фонтана чар, два луча света в темноте. Художница, чьи картины были настолько живыми, что практически пели в голос… и музыкант, вжившийся душой в свою музыку. А любовь лишь обостряла их таланты.
   – Подождите! – выпалила я, прервав рассказ. Лэнанши моргнула, уронила руки, образы погасли. – Вы не правы. Мой папа не был великим музыкантом, он работал страховым агентом. Нет, то есть я знаю, что он играл на пианино, но если он умел играть настолько хорошо, то почему же не использовал талант?
   – Кто же из нас тут рассказывает, милочка? – оборвала меня Королева изгнанников, и огни опять мигнули. – Ты знакома с понятием «голодный художник»? Твой отец был очень одарен, однако музыкой оплачивать счета не мог. Ну, хочешь слушать дальше, мой зайчик?
   – Простите, – пробормотала я, снова усаживаясь на диван. – Пожалуйста, продолжайте.
   Лэнанши вздернула нос, встряхнула волосами, продолжила – и образы полились снова:
   – Они поженились и, как это бывает у смертных, стали отдаляться друг от друга. Он устроился на новую работу, из-за которой вынужден был надолго уезжать из дома; музыка звучала реже, а вскоре и вовсе прекратилась. Она продолжала писать, однако теперь ее картины наполнились тоской, желанием иного. Может, это и привлекло внимание Летнего короля.
   Я прикусила губу. Эту часть истории я уже слышала прежде от самого Оберона, но все равно не могла смириться. Ясень сжал мое плечо.
   – Вскоре родился ребенок, дитя двух миров, наполовину эльфийская девочка, наполовину – смертная. При Летнем дворе тогда очень многие обсуждали, как поступить: забрать ребенка в Небывалое и вырастить как дочь Оберона? Или оставить в мире смертных, со смертными родителями? К несчастью, прежде чем решение было принято, семья забрала ребенка и скрылась, бежала вне пределы досягаемости Оберона. И до сегодняшнего дня никто не знает, как им это удалось, хотя поговаривали, будто мама девочки нашла способ спрятать всех; пожалуй, она не была так слепа к миру фейри, как казалось со стороны.
   Забавно, но снова выдала их именно музыка – отец девочки опять взялся за сочинительство. Спустя шесть лет после бегства от обоих Дворов Королева Титания обнаружила местонахождение семейства и вознамерилась отомстить. Она не смела прикончить девчонку из опасения навлечь на себя гнев Оберона, не могла тронуть и мать ребенка – смертную женщину, которая привлекла взор Летнего короля. Однако у отца девочки подобной защиты не было.
   – Значит, моего отца похитила Титания? – Я не удержалась от вопроса, даже понимая, что опять рискую разозлить рассказчицу. Лэнанши вспыхнула, но мне уже было наплевать. – Это же глупо! У вас-то он как оказался?
   Лэнанши театрально вздохнула и присосалась к своему мундштуку.
   – Я как раз подбиралась к развязке, моя дорогая. – Она поджала губы, а потом вдруг выпустила мне в лицо дымно-голубую пантеру. – С тобой, наверное, никто смотреть кино не любит, да?
   – Хватит этих сказок, – заявила я, вставая. – Пожалуйста, просто скажите, как было. Похищала Титания моего отца или нет?
   – Нет, дорогушечка. – Лэнанши закатила глаза. – Твоего отца украла я!
   – Вы?! – задохнулась я. – Но почему? Чтобы помешать Титании?
   – Именно, зайчик мой. Я не особо жалую эту Летнюю стерву, прошу прощения за мой французский, ведь именно ее ревность и привела меня в изгнание. А тебе следовало бы порадоваться, что твой отец попал ко мне, а не к Титании. Ему тут неплохо живется. Летняя королева, вероятно, обратила бы его в жабу.
   – А откуда вы вообще узнали? Почему вмешались?
   – Спроси у Пака, – заявила Лэнанши, взмахнув сигаретой в сторону подлокотника. – Он в то время был твоим телохранителем. Именно он обо всем рассказал мне.
   Меня словно ударили в живот. Я недоверчиво обернулась к Паку – тот прилежно разглядывал угол комнаты.
   – Пак? Это ты ей рассказал про моего отца?!
   Он моргнул и почесал в затылке.
   – Принцесса, ты не понимаешь. Когда я прослышал о планах Титании, я должен был что-то придумать. Оберону было все равно, он не собирался помогать. Я мог обратиться лишь к Лэн. – Он пожал плечами и неуверенно, виновато улыбнулся. – Я не в силах противостоять Королеве Благого двора, принцесса. Это просто-напросто самоубийство, даже для меня.
   Я сделала глубокий вдох; в голове слегка прояснилось, но меня душила злость. Пак все знал! Он с самого начала знал, где мой отец! Все эти годы, пока был мне лучшим другом… – притворялся лучшим другом! – и видел, как мне больно от утраты, знал о мучивших меня кошмарах, о растерянности, одиночестве, неприкаянности… и все это время знал, где отец!
   Ярость заволокла мне взор красной пеленой, разом нахлынули одиннадцать лет горя, злости и недоумения.
   – Почему ты мне не рассказал?! – закричала я, и Пак опять поморщился. Я стиснула кулаки и бросилась к нему. Жаркие, гневные чары клубились вокруг меня. – Все это время, все эти годы ты знал и молчал! Как ты мог? Я считала тебя лучшим другом!
   – Принцесса… – начал было Пак, но гнев переполнял меня, и я влепила бывшему другу пощечину, да с такой силой, что он упал с подлокотника и от неожиданности растянулся на полу. Я нависла над ним, сотрясаясь от слез и от ненависти.
   – Ты лишил меня отца! – орала я, еле сдерживаясь, чтобы не наподдать ему под ребра. – Это все из-за тебя!
   Ясень обхватил меня сзади и оттащил. Я еще какое-то время трепыхалась, потом сдалась, повернулась и разрыдалась у него на груди, судорожно глотая ртом воздух.
   Ну, вот, добилась правды. И что толку? О чем говорить, если лучший друг врал мне целых одиннадцать лет? Я даже не знала, как теперь смотреть на Пака – сразу хочется ударить! Зато я знала вот что: чем дольше папа остается в Междумирье, тем прочнее забывает настоящее. Я не брошу его с Лэнанши. Нужно его вытащить, сегодня же!
   Пак исчез, однако Лэнанши так и сидела на своем месте, разглядывая меня прищуренными синими глазами.
   – Итак, дорогушечка, – пропела она, когда я отлепилась от Ясеня и утерла слезы рукавом. – Что ты сделаешь теперь?
   Я глубоко вдохнула, собрала остатки самообладания и посмотрела на Лэнанши.
   – Я хочу, чтобы вы отпустили моего отца, – потребовала я, а та в ответ лишь изогнула бровь. – Здесь, у вас, ему не место. Я выведу его в реальный мир.
   Лэнанши бесстрастно рассматривала меня, выдыхая дым колечками; ни во взгляде, ни на лице ее ничего не дрогнуло.
   – Милочка, ты понимаешь, что испытает твоя мама, объявись ты в одну прекрасную ночь с ее давно пропавшим мужем? Ты думаешь, она просто примет его, как ни в чем не бывало, и вы заживете по-прежнему? Нет, дорогушечка, так не бывает. Скорей всего, твоя семья разрушится.
   – Знаю. – Я сглотнула вновь подступившие рыдания, но слезы душили меня, мешали говорить. – Я не хочу вести его домой. Мама… у мамы теперь Люк и Итан. Я знаю… знаю, что семьи уже не будет.
   Стоило мне произнести это вслух, как слезы хлынули с новой силой. Да, я мечтала… но мечта разрушена; как больно понимать, что я навсегда лишилась некогда утраченной семьи.
   – Тогда зачем он тебе, милочка?
   – Я хочу, чтобы он снова жил нормально, просто жил в нормальном мире! – Я отчаянно всплеснула руками. – Не хочу, чтобы он сходил с ума! Не хочу, чтобы вечно бродил по этим комнатам, не помня ни себя, ни прошлого. Я… я хочу поговорить с ним, как с обыкновенным человеком, – может быть, он меня вспомнит…
   Ясень придвинулся ко мне и приобнял, как бы напоминая, что по-прежнему рядом.
   – Я хочу, чтобы он смог жить дальше. Но… здесь такое не получится, без возраста, без памяти… Вы должны его отпустить.
   – Я – должна? – Хотя Лэнанши улыбнулась, в голосе прозвучали грозные нотки. – А как ты хочешь убедить меня, милочка? Я очень не люблю расставаться со своими игрушками, даже если они – твои родственники. Итак, дорогушечка, что ты мне предложишь за отцовскую свободу?