Эдуард Семенов
Допельдон, или О чем думает мужчина?

   Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
 
   © Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()
   Первый должен полюбить исключительно мужчина и зажечь любовь в женщине. Это Божий порядок.


   Посвящается моей женщине.

 

Часть первая

Начало

   Я проснулся и мысленно произнес: «Допельдон». «Покатал» это слово языком по рту, будто пробуя на вкус. В голове нескончаемо шумело от выпитого вечером вина: «Изумрудная лоза» из Темрюкского района, белое полусладкое, 11 градусов крепости, за 50 рублей из магазина «Дикси», – так приятно радующая вчера влага вдруг превратилась в немыслимую гадость. Что-то среднее между общественным туалетом и помойкой. Надо бы встать и пойти почистить зубы. Встаю. Иду. Перебираюсь через Марину. Она недовольно ворчит:
   – Куда?
   – В туалет.
   – Посмотри, не приехал ли свекор…
   У Марины сложные отношения с бывшим свекром. Вернее их нет никаких. Она в разводе, но живет в квартире бывшего мужа, у его родителей. Каждый раз, когда мы занимаемся сексом, Марина по нескольку раз выглядывает в окно, прислушивается ко всем подъезжающим машинам и переживает, не приехали ли, свекор. И если он приезжает, то секса нет.
   «Допельдон…» Несмотря на то, что во рту погано, на вкус это слово напоминает «апельсин». Или зубную пасту? Чищу зубы. Я в чужой квартире – и зубной щетки мне здесь не положено. Чищу зубы пальцем. Стараюсь вогнать зубную пасту в зубы, втираю ее что есть силы в челюсть.
   «Допельдон…» Что это? Откуда? На память приходит «Кодак». Говорят, что два японца придумали это слова просто так, из ничего. Просто провели исследования и выяснили, что такое сочетание звуков и букв лучше всего воспринимается европейцами. Теперь-то мы уже все точно знаем, что «Кодак» – все, что связано с фотографией.
   «Сначала было слово! Тогда что же такое допельдон?» Иду в туалет. Освобождаю свой желудок. Вчера ели свекольный салат и шашлык, пожаренный на сковородке. Хотели жарить его у Ленки в саду, но сразу после того, как Марина купила шашлык, пошел проливной дождь. Даже хотели перенести поедание мяса на воскресенье, но Марина возмутилась. Деньги уплачены, надо есть. Потом она посчитала, сколько ей каждый должен за мясо. Выходило, что не так уж и дорого. Всего по 60 рублей. Но я ей ничего не должен, так как купил вина, которое сам же и выпил. «Нет, какие же все – таки скоты, мужики! – мысленно в потоке сознания поставил смайлик за этой фразой. – Сволочь, он слишком откровенно и нагло улыбается. Нет, я хотел вложить в эту фразу другой смысл», – стер.
   «Допельдон…» Иду на кухню. Ставлю чайник. «Гоняю» слово по рту и не понимаю, что оно мне напоминает. И самое главное, откуда оно? Помню утром, меня разбудил какой-то ноющий звук. Как оказалось, ныл телевизор. Выключил. Нытье прекратилось. Но слово «допельдон» уже был в голове до него. «Я же проснулся с этим словом в голове, а нытье телевизора услышал позже, когда вернулся из ванной комнаты! Значит, я проснулся с этим словом… Я проснулся с “допельдоном” в голове…»
   Звучит, как “кавардак”, но на слух приятно. Пытаюсь вспомнить, что было сначала, я услышал звуки, а потом произнес “допельдон”, или сначала произнес “допельдон”, а потом услышал звуки на улице. Под окном остановилась машина, из нее вышли люди, мужчина и женщина, – они громко и незлобно ругались. Нет, слово “допельдон” все же было чуточки раньше, буквально на мгновение. Не знаю почему, но это меня обрадовало. Наверное, потому, что если бы сначала были люди, а потом допельдон, то можно было бы предположить, что я услышал это слово от них. Значит, в мире его знает еще кто – то, кроме меня. Но нет. Слово “допельдон” родился у меня в голове. И его никто не знает, кроме меня. Я полновластный хозяин этого слова! Могу похоронить его в своей голове, а могу закричать мужчине и женщине. Крикнуть с высоты четвертого этажа:
   – Люди я придумал новое слово! И это слово – “допельдон”.
   Наверное, отвезут в психушку… А там вряд ли оценят мое открытие. Поэтому буду наслаждаться “допельдоном” в одиночку… Теперь он стал похож на зефир в шоколаде. На холодную «Шармель», которую я только что достал из холодильника и вместе с двумя кружками – в одной кофе для меня, в другой чай для Марины – принес в комнату. Марина пьет чай без сахара, я же всегда кладу его в чашку много. Я сластена. «А “допельдон” – мужского рода. Однозначно. Не женского и не среднего. Мужского.
   Я укусил зефирину. Шоколад на ней такой холодный, что сломался на губах и упал на пол.
   – Не повалявши, не поешь!» Поднимаю с пола и отправляю в рот. Параллельно ругаюсь, имитирую свою озабоченность тем, что уронил что-то на пол. «Пылесос вон там!» – говорит Марина. Она чистюля. Меня это немного достало. И я уже три дня достаю ее тем, что каждый раз, по поводу и без, говорю о том, что надо бы пропылесосить в комнате. Подкалываю. Марина уже злится по этому поводу. И мы даже два раз серьезно из-за этого поругались. Теперь она подколола меня. Выворачиваюсь. «Я ругаюсь по поводу того, что мой шоколад упал в пепел, который ты вчера уронила на пол, когда курила перед сном!» Марина курит как паровоз. Курит тонкие дорогие сигареты – «Давидофф», «Вог», но как паровоз. Не скажу, что это меня как-то волнует. Я уже не в том возрасте, когда не гуляют с девочками, которые курят. Но все же! Я должен делать вид, что меня волнует, что моя принцесса курит. Вывернулся. Тема «пылесоса» закрыта, а тему «о вреде курения» мы не открываем, в принципе. «Нет, допельдон – не зефир и не кавардак в голове. Это что-то другое, что-то гораздо более вкусное. Но что? Почему я решил, что это обязательно еда?» Кофе выпито. Ищу свои часы. Без них рука голая. Перерыл все, но часов нет. Немного странно. Я уже говорил, что Марина чистюля. Говорил. А она еще и страшная аккуратистка. Она любит, чтобы у нее все было разложено по полочкам и все было на своих местах. Поэтому среди ее аккуратно разложенных вещей мои брошенные часы должны быть как бельмо на глазу. Но их нет. Может, я их уронил в коробку с игрушками Максима? Максим – это сын Марины. Он вносит в ее жизнь элемент хаоса. Среди его «легогошек» мои часы были бы незаметны. Смотрю внимательнее. Их нет. «Допельдон!» В голове молнией проносится это слово, хотя я уверен, что хотел сказать: «Полный пиздец! Часы потерял!» Нет! Ну, какое все-таки удобное слово. Заменило целую фразу. «Допельдон…» Что-то мягкое?
   Вспомнил! К Вике пришел ее приятель. Сергей, кажется. Нас познакомили. Третий раз подряд. Почему третий я вспомнить не мог. Все-таки мы уже выпили полтора пакета вина, но то, что один раз нас уже знакомили, это точно. Мы друг друга знали. Сергей пить ничего не захотел и посадил Вику на коленки. Намекает! Понятное дело. Зов плоти. «Ну, потерпите нас полчаса, – говорит Марина, – и мы уходим! Вот только вино допьем!» Но полчаса они не высидели. Мы заспорили, что-то по поводу Борзаковского. И почему по поводу него? Не помню.
   Серега бил себя пяткой в грудь и уверял всех, что Юрка не бегает, а ходит. Я уверял обратное. Его любимая дистанция – 800 метров. Он бегун. Ну, это действительно так. Поэтому зачем спорить? Но Серж не унимался и делал такое лицо, что мы все идиоты и не смотрим телевизор. Было решено, что Вика и Сергей пойдут наверх и посмотрят в Интернете. Наверху у Вики рабочий стол, широкая кровать и ребенок. Первый этаж остался в нашем распоряжении.
   Через минуту Вика вернулась к нам, чтобы сказать, что Борзаковский все-таки бегун. 400 или 800 метров, но это так для проформы, и, самое главное, сообщила нам, что нас покидает. Ну это было и так понятно. Мы пожелали ей удачи, а сами разлили по бокалам последние капли вина.
   Когда Марина пьяная, она всегда капризничает и говорит, что я ее не люблю и не выношу ее Марата. И чего она так решила? Чтобы убедить ее в обратном, нужна постель. На первом этаже у Вики всегда есть комната, где мы можем остаться ночевать. Туда и пошли. Свет не включали, плюхнулись в кровать прямо в одежде. Я только и успел снять часы.
   Через минуту Марина сказала, что не хочет здесь спать. Спать там было действительно не удобно. Кровать узкая. А у нее дома кровать широкая. Мы были в одежде, поэтому встать и пойти к ней домой было проще простого. А часы остались лежать в комнате у Вики. На первом этаже ее дома в Кратово.
   Ворчу: «Теперь ходи, собирай свои вещи по всему городу!» Хотя чего ворчать?! Сам виноват. Кофе допито. Новости посмотрены. «Евроньюс». Без комментариев. В Пакистане народ раскупает сувениры с государственной символикой, а в Израиле военные ломают дома в секторе Газа. Какое мне до этого дело? Сейчас меня больше всего интересует, что такое допельдон?
   Ушел. Марина закрыла за мной дверь. Я спешу. Мне надо к восьми часам быть в музее. Через два дня начинается «Международный авиационно-космический салон» – и наш музей «Истории покорения неба» в нем участвует. А сегодня мы должны будем завести экспонаты музея на территорию салона. Дело это муторное. В позапрошлом году на проходной простояли почти полдня. С семи утра до часу дня, но то было в прошлом году. Тогда на заезд давали только один день. В этом году – три дня: вчера, сегодня, завтра. Поэтому мы и договорились не вставать так рано, а встретиться в восемь утра в музее.
   Спешу. Ловлю себя на мысли, что спешу теперь уже не столько для того, что мы договорились, а для того, чтобы записать в компьютере то, что со мной случилось. И в первую очередь мое выдуманное слово.
   «Допельдон». Ведь это почти… как рождение ребенка. Почти, потому что слову труднее. Оно, чтобы окончательно явиться миру, должно родиться не менее двух раз. Первый раз слово бьется внутри меня, бьется, ищет выход. И находит его на кончиках пальцев. Создаю вордовский файл. Документ. doc. Чтобы файл потом можно было легко найти в компьютере, его надо как-то назвать. Дать ему индивидуальное имя. И у меня как раз есть такое имя. Ловлю себя на мысли, что я придумал очень удобное слово. Не надо стирать полностью слово «документ», достаточно поставить курсор перед «кумент», стереть эти шесть букв и дописать семь – «пельдон». Сохранить. Получился «Допельдон» с расширением doc. Вот теперь всем точно известно, когда впервые было записано мое новое слово. 14 августа. 8:07:53. О, какая точность! На вид мое слово выглядит неплохо. Не слишком длинное, но и не короткое. В самый раз! Мне нравится.
   И все же мучают сомнения. А вдруг… Вдруг я тут целый час ношусь с тем, что уже давно известно всему миру. Со мной уже так было. Ночью приснилась песня. «А когда на море качка, и бушует океан, ты приходи ко мне, морячка, я тебе любовь отдам!» Вернее, это я думал, что песня мне приснилась. Даже утром чуть свет подскочил и записал ее в тетрадку. Чтобы не забыть. И ходил гордый сам собой почти неделю. Пока в воскресенье не показали фильм, где Ширвиндт или этот, как его там, другой, эту песню пел раз сто, если не больше. Обидно было до слез.
   Но как узнать, что такое допельдон? Захожу в Яндекс. Ввожу слово в поисковик. И хоп. Компьютер выдает: «Ничего не найдено? Чтобы искать точнее, Яндекс ограничивается документами, в которых слова из запроса близки друг к другу, – поищите с более мягкими условиями». И еще раз… «Искомая комбинация слов нигде не встречается».
   Вот так! Я придумал «допельдон». Не какой-нибудь там «дабль тон» или «дубль тон», а именно «допельдон». Орфографию прошу запомнить. А то будут потом подделки всякие лепить. Знаю я, как это делается. Назовут «Адидас» «абибасом» – и лепят кроссовки, которые носить не будешь. Из-за этого престиж фирмы страдает. С моим «допельдоном» такое тоже, в принципе, может случиться. Достаточно изменить одну букву «допельТон» – и все. Но если такое будет, то мое слово стало знаменитым и под него подделываются. Пока же оно еще никому, кроме меня, не нужно.
   В том, что я точно помню, когда я написал свое новое слово, моей особой заслуги нет. Это делается компьютером автоматически. А вот время, когда я произнес это слово вслух, мне известно доподлинно. Это было в 9 часов 35 минут. Я шел по коридорчику между фондохранилищем и смотровым залом и вдруг ругнулся: «Допельдон!» Не громко так ругнулся: «Допельдон!» Эха не было. Ничего особенного не произошло. Никто не спросил: «Что ты сказал?» Наверное, просто никто не слышал моего бормотания. Но слово, произнесенное вслух, означало, что я страшно недоволен. Меня оторвали от компьютера. Пока я рыскал в Интернете, уже давно пришли Женька и Гарик, перетаскали все коробки с экспонатами в машину. Осталось отнести туда катапультное кресло. Оно было тяжелое, поэтому без меня обойтись было невозможно.
   Я подошел и взялся за спинку кресла КС-4, нагнулся и, видимо, на автомате даже смог чуть-чуть оторвать его от земли. Тут Гарик как заорет: «Да ты что, мы это кресло втроем не сдвинем!» Как не сдвинем, когда я его уже оторвал от пола. «Давай возьмем другое К-36 ДМ» Ему все равно, какое брать кресло. Лишь бы полегче. Его престиж музея не волнует. А меня волнует! Ну, я и возмутился. Либо берем КС-4, либо никакое, и иду к компьютеру. Про себя матюгаюсь: «Идите вы вообще, куда подальше со своими креслами». А вслух произношу «допельдон». И даже немного пугаюсь. Какое емкое слово. Одно заменяет целое предложение. Ой! Я его произнес вслух. Можно сказать, родил. Бегу к компьютеру и смотрю на часы. 9:35. Это случилось рано утром 14 августа. Странно! Сам вложил в него негативный смысл, но он, то есть смысл, к слову как-то не прилип. Не может быть, чтобы «допельдон» означал что-то негативное. Я это чувствую. Нет, конечно, это не белый и пушистый зайчик, но не пиздец какой-то ушастый. Это-то что-то другое.
   День закрутился. Приехали на проходную летно-исследовательского института. Гарик побежал оформлять документы. А я стал в спешке набрасывать на клочках бумажки возможные варианты смысла моего слова. Это линия одежды. Посмаковал. Одеться у «Допельдона»! Ничего звучит. Это марка автомобиля. «Мицубиси допельдон» или «Рено допельдон». Наверное, дорогая и престижная машина, обязательно с откидным верхом. Надо будет на досуге придумать, как она выглядит.
   Машину затрясло, а в соседней – сработала сигнализация. В небо взмыл истребитель. Народ повыскакивал из салонов, задрал кверху головы. И чего повылазили? Теперь такое будет продолжаться целую неделю подряд. Женька тоже выскочил. Он фанат авиации, знает названия всех летательных аппаратов. А мне некогда, я записываю смыслы моего слова. Это лекарство. От головы или от желудка. Да, сейчас бы не помешало принять. Виски сжало похмелье. Не буду никогда больше покупать дешевого вина. «Дайте мне две упаковки «Допельдона»?.. И по две таблеточки «Допельдона» в день. После еды… А может, это не таблетки, а дорогое вино? Граф принял бокал «Допельдона» за ужином!» Не сомневаюсь, что у него не будет утром болеть голова. Если это французское вино, так называется шато. Крепость, где производят этот виноград. Где-то на юге Франции стоит мой шато Допельдон. Хотя почему на юге, может быть, на севере…
   В машину врывается Женька. Орет.
   – Нет, ты видел, что он сделал!? Ты видел!?
   – Что?
   – Он вышел на колокол, а потом кувырнулся назад. Сальто назад. Такого еще никто не делал. Я даже не знаю, как это называется!
   Ну вот, допрыгался. А я знаю. Оказывается, допельдон – это фигура высшего пилотажа. Сальто назад. В общем-то, не плохо. Все же российские истребители самые лучшие в мире. И все-таки мне хотелось бы для моего слова другой участи. Мне кажется, что это что-то материальное. Хотя пусть будет и фигура пилотажа в том числе. Ведь может быть у слова несколько значений. Как у слова «земля», например, или у слова «мир».
   Пока ждем Игоря, придумываю «допельдону» еще несколько значений. Это прием в греко-римской борьбе. «Он применил допельдон – и положил его на лопатки». Это фамилия летчика времен Первой мировой войны, которого сбил «Красной барон». Это имя египетского фараона. Это музыкальный инструмент. Это музыка из кинофильма «Убить Билла». Она звучит каждый раз, когда Черная Мамба собирается убивать. О-о-о, как болит голова! Наверное, от этого у меня такие черные мысли для моего слова.
   До обеда провозились на аэродроме, вытаскивали коробки из машины, расставляли их в своем павильоне, развешивали на стены плакаты, сколачивали из деревянных брусков раму под баннер, где на фоне летчика времен Великой Отечественной войны написано «Добро пожаловать в Жуковский». Ругались с менеджерами салона по поводу этого баннера. Эти сволочи совсем из-за денег нюх потеряли. Требовали с нас денег за рекламу. Спрашиваем:
   – А что мы рекламируем?
   Отвечают:
   – Город!
   – Вот с него денег и берите, а мы – музей, хотим привлечь внимание к нашему любимому городу.
   Отстали. Правда, на самом деле денег с нас взять можно было. Ведь мы не просто так этот баннер натянули. Мы поставим его на центральном проходе, вырежем у летчика физиономию и будем предлагать всем желающим сфотографироваться на таком фоне. Естественно за деньги.
   В обед позвонила Марина. «Я буду готовить щавелевый суп и хочу обедать вместе с тобой». Удивительно, но до этого момента я практически даже не вспоминал про «допельдон», а вот как она позвонила, так сразу и вспомнил. С полной уверенностью, что «допельдон» – это вкусно. Да, почему я сразу не подумал об этом?! «Допельдон» – это еда, сеть ресторанов с вкусной и здоровой пищей. «Сегодня я обедаю в «Допельдоне»! Закажите нам столик на двоих». Естественно, фирменное блюдо тоже называется допельдон. Двойной допельдон с кровью с жареной картошечкой, селедочкой и запотевшей рюмкой водки.
   Сглотнул слюну и обещал непременно быть. Что удивительно, был. Суп был вкусный, и если бы не нестерпимые боли в голове, я ни минуту бы не сомневался, что «допельдон» – это тот самый щавелевый суп. А так в голову лезли всякие дурные мысли о конце света. Чтобы не расстраивать принцессу, под благовидным предлогом свалил домой. Хотя по большому счету домой мне идти было не обязательно. Жена и сын вот уже месяц как загорают в Крыму.
   Вечером, лежа у себя дома на диване, смотрел телевизор и приходил в ужас от теленовостей. В небе над Грецией полчаса летел «Боинг» с мертвым экипажем и пассажирами. Произошла разгерметизации салона – и они все погибли. А в Крыму на станицу напала стая бешеных волков. Такое может быть только перед концом света. Точно «допельдон» – это день перед концом света! И Бог предупреждает меня об этом…
   С этими мыслями и засыпаю…

День, после которого будет все хорошо!

   Проснулся рано. Снова рано. И, тем не менее, это пробуждение было куда лучше, чем вчера. Голова не болела. Мысли светлые-светлые. Правда, потребовалось время, чтобы вспомнить мое новое слово. Еще бы! Ведь нестерпимо чесалась спина, причем в таком месте, что рукой никак не достать. Пришлось скользить по кровати, как змея. Спугнул Барсика. Он заорал и убежал на кухню. Вернулся. Я хотел погладить его. Эта сволочь вцепилась в мою руку, так что заорал я. Видимо, мой боевой котик подумал, что рука – это змея. Кожу не прокусил, хотя вмятины и царапины оставил заметные.
   «Допельдон?» Это слово всплыло в голове само собой, и я снова начал думать, что это такое? Восемь утра. По телевизору новости снова начинаются с трагедии в Греции. Теперь уже дикторы говорят, что кто-то пытался управлять самолетом до последней минуты. Значит, была надежда. Значит, вчера был не последний день. Манипуляторы! Если бы вчера был последний день, то какой смысл давать надежду? Значит, это не последний день. Это радует!
   По ТВ снова говорят про МАКС. Корреспондент говорит, что многие фигуры высшего пилотажа даже еще не имеют названия. Улыбаюсь. Одна фигура уже точно имеет. Сальто назад на самолете – это допельдон. Правда, об этом еще никто не знает.
   Иду на кухню, ставлю чайник. В туалете умываюсь. Сковыриваю болячку на родинке. Марина вчера говорила, что у меня плохо сворачивается кровь. Ничего подобного. Хорошо! Я болячку постоянно сдираю. Родинка на подбородке – это моя большая проблема. Постоянно режу ее, как бреюсь.
   Открываю кран. Оп-па! Дали горячую воду. Нет ничего приятнее, чем умываться в горячей воде. Даже мыло по-другому пахнет.
   Завтракаю. Бутерброд с маслом и чашка кофе. Я пью, правда, не «Допельдон», но тоже ничего. На улице светит солнце. Голову пронзает фантастическая мысль.
   Точно! Допельдон – это день, после которого все будет хорошо! Проверено. Дали горячую воду. Хорошо. Кот покусал – не очень хорошо. Зато после его укусов я проснулся окончательно. Так что это тоже можно считать, что все хорошо. И дальше тоже все будет хорошо. Обязательно!
   Иду на работу. Честно говоря, делать мне это не очень хочется. И не потому, что всем всегда с утра не хочется идти на работу. Я свою работу как раз очень люблю. Но сегодня я должен с утра отнести в Управление культуры одну бумажку, на которой от имени липового директора фирмы должно быть написано, что у них бухгалтер в отпуске, поэтому он не может предоставить сейчас документы в полном объеме для участия в конкурсе на муниципальный контракт. Но если все будет хорошо, то есть если их фирма выиграет конкурс, то обязательно предоставит все документы.
   Полный бред и, что самое неприятное, ложь, но таковы правила конкурса. Для того, чтобы конкурс был признан состоявшимся, надо, чтобы в нем участвовало две фирмы. Чтобы две фирмы предоставили полный пакет документов. Ну, там, устав, бухгалтерский баланс. Моя и чужая. Я не против. Но где взять эту другую фирму? Почему я должен искать эту гребанную фирму, фактически себе конкурента, чтобы получить деньги, которые нам нужны для того, чтобы купить оборудование для городского музея?
   Нет, конечно, я не против на этом заработать, чего греха таить. Но почему нужна вторая фирма? Почему я завишу от нее, как от тени той грешной женщины? Это черт значит что? Это полный допельдон! О! Снова всплыло это слово и снова с негативом. Бумажку отнес. Ну вот! Я же говорил, что все будет хорошо. Все будет допельдон! Позитив!
   Бумажка эта, письмо от несуществующего директора, была заклеена в конверт, и открыть ее никто не мог до оглашения результатов конкурса. Поэтому я просто протянул его Людмиле Андреевне, председателю комиссии. Она приняла конверт и принялась аккуратно подшивать его в папку, где уже были собраны другие запечатанные конверты. Не глядя на меня, сказала: «Ну что ж, в обед состоится заседание комиссии, конверты вскроем – и посмотрим что там!» Правда, при этом подняла на меня глаза странно-странно и посмотрела. Но ничего не сказала. А что она могла сказать? Я просто курьер, который принес конверт. Я к этой фирме никакого отношения не имею. У меня же полный порядок.
   На улице нестерпимо палило солнце, над городом с шумом проносились боевые истребители, готовясь к завтрашнему шоу, а я шел по раскаленному городу и уговаривал себя, что все хорошо, все будет хорошо. Все будет допельдон! Нет. Все же мое слово имеет явно позитивный оттенок. Допельдон – это все будет хорошо!
   В обед позвонила Людмила Андреевна и, будто из пулемета, сообщила мне, что в конверте документов не оказалось. А то я не знал об этом.
   – И что теперь? – спрашиваю.
   – А ничего, – отвечает Людмила Андреевна, – представитель казначейства сказала, что если не будет этих документов, то конкурс будет признан несостоявшимся!
   – И что? – туплю я.
   – Что? Что? Если хотите получить свои деньги, то принеси мне завтра все недостающие документы.
   – Ну а у нас-то все нормально? – единственно, что нахожу спросить я.
   – У Вас все нормально. Но ты меня понял? В казначействе согласились подождать один день.
   Понял, что тут непонятного.
   За один день, вернее уже за вторую половину жаркого и липкого, как сковородка, летнего дня, я должен найти документы фирмы, которой не существует. Фактически, я должен создать эту фирму из ничего, должен вытащить ее из небытия.
   Кто на такое способен? Только волшебник! О, точно! Допельдон – это имя того самого волшебника. И пусть этот волшебник будет добрым. Потому что, если он будет злым, я просто не знаю, что будет. Нам так нужны эти деньги. Просто, как воздух. Если бы у меня на заднице была шерсть, я начал бы ее с заклинаниями выдергивать, стараясь походить на старика Хоттабыча. Но, как говориться, чего нет, того нет.
   Поэтому я сажусь у окна и тупо смотрю в него. В нашем музее очень интересные окна. В них видна дорога и тротуар, а ничто так не приводит в спокойствие, как вид на постоянный поток транспорта и вечно куда-то спешащих пешеходов. Уже понятно, что никаких документов мне не найти. А значит можно расслабиться – и получать удовольствие.
   Мое утешение появляется в виде серой «восьмерки», которая останавливается прямо под окнами музея. Из салона выходит Марина. О, в этот момент я так ее люблю! Она выслушивает мои горькие стенания, тяжело вздыхает и произносит: «Ладно, поехали, я купила новый фильм, «Мама, не горюй» называется…»
   Стоит ли говорить, что мы не досмотрели его до конца и что этой ночью я снова остался у нее.

Улыбка бога!

   День начался в 8:45. Со страшного грохота, от которого тряслись стены и стекла. Казалось, что Илья-пророк на своей боевой колеснице завис над самой крыше и принялся колотить своим мечом в щит. Собственно говоря, так оно и было. Грохот стоял такой, что в ушах заложило. Допельдон! Это другое имя бога! Это и есть он самый!