Эдуард Успенский. Дядя Фёдор пёс и кот

   — «Я теперь сам в магазин хожу. И все продавцы меня знают. Кости мне бесплатно дают… Так что вы за меня не переживайте. Я такой здоровый стал, прямо — ух! Если я на выставку попаду, мне все медали обеспечены. За красоту и сообразительность. До свиданья. Ваш сын — дядя Фарик».
   После этого письма мама с папой полчаса в себя приходили, все лекарства в доме выпили.
   Потом мама говорит:
   — А может, это не он? Может, это мы с ума сошли? Может, это у нас лохматость повысилась? И мы можем зимой на снегу спать?
   Папа стал ее успокаивать, а мама все равно кричит:
   — Это меня все продавцы давно знают и кости мне бесплатно дают! Это мне мышей видеть не хочется! Вот сейчас у меня тоже лапы ломит и хвост отваливается! Потому что жизнь у меня была сложная, полная лишений и выгоняний! Где моя мисочка на полу?!
   Еле-еле ее папа в себя привел.
   — Если бы мы с ума сошли, то не оба сразу. С ума по отдельности сходят. Это только гриппом все вместе болеют. И никакая лохматость у нас не повышалась, а наоборот. Потому что мы вчера в парикмахерской были.
   Но на всякий случай они себе температуру смерили. И температура была нормальной — 36,6. Тогда пана взял конверт и внимательно осмотрел. На конверте стоял штамп, и на нем было название деревни, откуда это письмо было отправлено. Там было написано: «Деревня Простоквашино».
   Мама с папой достали карту и стали смотреть, где такая деревня находится. Насчитали таких деревень двадцать две. Они взяли и написали в каждую деревню письмо. Каждому деревенскому почтальону.
   «Уважаемый почтальон!
   Нет ли в вашей деревне городского мальчика, которого зовут дядя Федор? Он ушел из дома, и мы очень за него беспокоимся.
   Если он живет у вас, напишите, и мы за ним приедем. А вам привезем подарки. Только мальчику ничего не говорите, чтобы он ничего не знал. А то он может переехать в другую деревню, и мы его уже не найдем. А нам без него плохо.
   С большим уважением — мама Римма и папа Дима».
   Они написали двадцать два таких письма и разослали их во все деревни с названием Простоквашино.
 

Глава тринадцатая
ШАРИК МЕНЯЕТ ПРОФЕССИЮ

   Дядя Федор говорит коту:
   — Надо что-то с Шариком делать. Пропадет он у нас. Совсем от тоски высох.
   Кот предлагает:
   — Может, нам из него ездовую собаку сделать? Необязательно ему охотничьей быть. Купим тележку, будем на нем всякие вещи возить. Например, молоко на базар.
   — Нет, — возражает дядя Федор. — Ездовые собаки только на Севере бывают. И потом, у нас тр-тр Митя есть. Надо что-то другое выдумать.
   А потом говорит:
   — Придумал! Мы из него цирковую собаку сделаем — пуделя. Научим его танцевать, через кольцо прыгать, воздушным шариком жонглировать. Пусть детишек веселит маленьких.
   Кот согласился с дядей Федором:
   — Ну что же. Пусть будет пуделем. Комнатные собаки тоже нужны, хоть они и бесполезные. Будет он в доме жить, на диване лежать и тапочки подавать хозяину.
   Позвали они Шарика и спрашивают:
   — Ну что, хочешь, чтобы из тебя пуделя сделали?
   — Делайте хоть чучело! — говорит Шарик. — Все равно мне жизнь не мила. Нет мне счастья на этой земле. Похороню я свое призвание.
   И стали они за реку собираться: в новый дом пятиэтажный, в парикмахерскую. Дядя Федор пошел тр-тр Митю заводить, а Матроскин Мурке сена подбрасывать. Он ей открыл дверь из коровника и сказал:
   — Мы дом на тебя оставляем. Если какой жулик появится, ты с ним не чикайся. Рогами его. А вечером я тебя чем-нибудь угощу.
   Дядя Федор тр-тр Митю выкатил, супа в него налил и сел на шоферское кресло. Шарик рядом устроился, а Матроскин — наверху. И поехали они стричься.
   Митя тарахтел радостно и вовсю работал колесами. Увидит лужу — и по ней! Так что вода во все стороны веером. Молодой еще трактор! Новенький. А если он кур встречал на пути, он тихонечко подкрадывался и гудел во все горло: «Уу-уу-уу!» Бедные куры по всей дороге разлетались.
   Замечательная была поездка. Дядя Федор песню запел, а трактор ему подпевал. Очень хорошо у них выходило:
   — Во поле березонька…
   — Тыр-тыр-тыр.
   — Во поле кудрявая…
   — Тыр-тыр-тыр.
   — Люли-люли…
   — Тыр-тыр-тыр.
   — Люли-люли…
   — Тыр-тыр-тыр.
   Наконец они к парикмахерской подъехали. Кот в тракторе остался — сторожить, а дядя Федор с Шариком стричься пошли. В парикмахерской чисто, уютно и светло, и женщины сидят под колпаками, сохнут. Парикмахер спрашивает у дяди Федора:
   — Что вам угодно, молодой человек?
   — Мне надо Шарика постричь.
   Парикмахер говорит:
   — Дожили! Шарики, кубики! И как же его постричь? Под польку или под полубокс? Или, может быть, под мальчика? А может, его и побрить заодно?
   Дядя Федор отвечает:
   — Не надо его брить. И под мальчика не надо. Его надо под пуделя постричь.
   — Это как — под пуделя?
   — Очень просто. Его надо сверху завить. Внизу все наголо. И на хвосте кисточка.
   — Понятно, — говорит парикмахер. — На хвосте кисточка, в руках тросточка, в зубах косточка. Это уже не Шарик, это жених получается!
   И все женщины под колпаками засмеялись.
   — Ничего не выйдет, молодой человек. У нас есть женский зал и мужской зал, а собачьего пока что нет.
   Так ни с чем они к Матроскину пришли. Кот говорит:
   — Эх вы! Вы бы сказали, что это не просто собака, а какого-нибудь артиста или директора стадиона. Вас бы вмиг и постригли, и завили, и одеколоном побрызгали. Ну-ка, идите назад!
   Когда они снова пришли, парикмахер очень удивился:
   — Вы что-то забыли, молодой человек? Что именно?
   Дядя Федор говорит:
   — Мы забыли вам сказать, что эта собака не просто собака, а ученая. Мы ее к выступлению готовим.
   Парикмахер как засмеется:
   — Ой, ученая-кипяченая! А что же она у вас умеет делать? Может, она у вас писать-сочинять умеет? Может, она у вас на дудочке дудит?
   Дядя Федор говорит:
   — Про дудочку я не знаю, а считает она запросто.
   — Да? Ну, а сколько будет пятью пять?
   — Пятью пять будет двадцать пять, — говорит Шарик. — А шестью шесть — тридцать шесть.
   Парикмахер как услышал, так и в кресло сел парикмахерское! И вправду собака ученая: не только считать, но и говорить умеет. Достал он салфетку чистую и говорит:
   — Если клиенты не возражают, я пожалуйста. И постригу, и завью вашего Шарика. И еще детям расскажу, чтобы учились. Уж если собаки грамотными стали, то детям спешить надо. Иначе все места в школе звери займут.
   Женщины, которые под колпаками сохли, не стали возражать:
   — Что вы! Что вы! Такую собаку надо обязательно в порядок привести. У такой собаки все должно быть прекрасно: и душа, и прическа, и кисточка!
   И парикмахер за работу принялся. А пока он Шарика стриг, он с ним разговаривал. Он ему вопросы задавал из разных областей науки. А Шарик ему отвечал.
   Парикмахер просто поражен был. Он такой учености никогда в жизни не видел. Он постриг Шарика, и завил, и голову ему помыл, и денег за работу не взял от удивления. И так его проодеколонил, что от Шарика «Полетом» за километр пахло. Пудель из Шарика получился — хоть сейчас на выставку! Он даже сам себя в зеркале не узнал.
   — Что это за штука такая кудрявенькая? Не собака, а барышня. Так бы и укусил! — говорит Шарик.
   Сверху-то он пуделем стал, а внутри так Шариком и остался.
   А дядя Федор отвечает:
   — Это ты сам. Комнатная собака — пудель. Привыкай теперь.
   Только Шарик что-то не очень повеселел после парикмахерской. А еще больше загрустил. Его грусть дяде Федору передалась, а от него Матроскину. И даже Митя помалкивал — кур не пугал.
   Одно их только под конец развеселило. Подъехали они к своему домику, смотрят, а у них почтальон Печкин на яблоне сидит. Дядя Федор говорит:
   — Смотрите, какой фрукт у нас на яблоне созрел в конце августа месяца! Чего вы там делаете?
   — Ничего не делаю, — отвечает Печкин. — От вашей коровы спасаюсь. Я пришел к вам в окошко посмотреть, все ли у вас электроплитки выключены. А она на меня как набросится! Вон у меня сколько дырок на штанах.
   И верно, дырок у него на штанах с десяток. А внизу под деревом Мурка лежит, жвачку пережевывает.
   Пришлось им Печкина снова чаем отпаивать. А пока они чай готовили, он тихонечко в коридор вышел и незаметно от курточки дяди Федора пуговичку отрезал. Зачем он это сделал, мы с вами потом узнаем. Только пуговичка эта очень нужна была Печкину.
 

Глава четырнадцатая
ПРИЕЗД ПРОФЕССОРА СЕМИНА

   Жить бы и жить дяде Федору счастливо, да что-то никак не получается. Только с Шариком кое-как разобрались, тут новая беда. Приходит дядя Федор однажды в дом и видит: стоит Матроскин перед зеркалом и усы красит. Дядя Федор спрашивает:
   — Что это с тобой, кот? Влюбился ты, что ли?
   Кот как засмеется:
   — Вот еще! Стану я глупостями заниматься! Просто мой хозяин приехал — профессор Семин.
   — А усы тут при чем?
   — А при том, — говорит кот, — что я теперь внешность меняю. На нелегальное положение перехожу. Буду в подполе жить.
   — Зачем? — спрашивает дядя Федор.
   — А затем, чтобы меня хозяева не забрали.
   — Да кто же тебя заберет? Какие хозяева?
   — Профессор заберет. Ведь я же его кот. И Шарика могут забрать. Шарик ведь тоже его.
   Дядя Федор даже пригорюнился: а ведь верно, могут забрать.
   — Послушай, Матроскин, — говорит он, — но как же они тебя заберут, если они тебя из дома выставили?
   — В том-то и дело, что не выставили, — говорит кот. — Они, когда уезжали, меня знакомым оставили. А те — другим знакомым. А от других знакомых я сам убежал. Они меня в ванную запирали, чтобы я не линял по всем комнатам. И Шарик, наверно, так же бездомным стал.
   Дядя Федор задумался, а Матроскин продолжал:
   — Нет, он профессор хороший. Ничего профессор. Только я сейчас и к самому замечательному не пойду. Я хочу, дядя Федор, только с тобой жить и корову иметь.
   Дядя Федор говорит:
   — Я уж и не знаю, что делать. Может, нам в другую деревню перебраться?
   — Больно хлопотно, — возражает кот. — И Мурку перевозить, и вещи… А потом, к нам здесь уже все привыкли. Ничего, дядя Федор, не отчаивайся. Я и в подполе поживу. Ты лучше делом займись.
   — Каким еще делом?
   — А таким. Дрова на зиму надо заготавливать — зима на носу. Бери-ка ты веревку и в лес поезжай. И Шарика с собой возьми.
   Но Шарик, как узнал про профессора, тоже из дома выходить не захотел.
   — Поезжай, поезжай, — говорит кот. — Тебе боялся нечего, тебя даже мать родная не узнает теперь. Ты же у нас пуделем стал.
   И они согласились. Шарик веревку взял для дров, пилу и топор, а дядя Федор пошел тр-тр Митю заводить.
   Кот им говорит:
   — Запомните: надо только березы пилить. Березовые дрова — самые лучшие.
   Дядя Федор не согласен:
   — А мне березы жалко. Вон они какие красивые.
   Кот говорит:
   — Ты, дядя Федор, не о красоте думай, а о морозах. Как ударит сорок градусов, что ты будешь делать?
   — Не знаю, — отвечает дядя Федор. — Только если все начнут березы на дрова пилить, у нас вместо леса одни пеньки останутся.
   — Верно, — говорит Шарик. — Это только для старушек хорошо, когда в лесу одни пеньки. На них сидеть можно. А что будут птицы делать и зайцы? Ты о них подумал?
   — Буду я еще о зайцах думать! — кричит кот. — А обо мне кто подумает? Валентин Берестов?
   — А кто такой Валентин Берестов?
   — Не знаю кто. Только так пароход назывался, на котором мой дедушка плавал.
   — Наверное, он был хороший человек, если на нем твой дедушка плавал, — говорит мальчик. — И он не стал бы березы пилить.
   — А что бы он стал делать? — спрашивает кот.
   — Наверное, он бы стал хворост заготовлять, — предположил Шарик.
   — Вот мы так и сделаем! — сказал дядя Федор.
   И поехали они с Шариком хворост заготовлять. Весь трактор загрузили хворостом и сзади еще целую кучу веревками привязали. Потом они картошки напекли на костре, грибов нажарили на палочке и стали есть.
   А тр-тр Митя смотрел, смотрел на них и — как загудит! Дядя Федор чуть картошкой не подавился, а Шарик даже на два метра подскочил.
   — Совсем я про эту тарахтелку забыл, — говорит. — Я думал, на меня самосвал едет.
   — А я думал, что бомба взорвалась, — говорит дядя Федор. — Надо дать ему что-нибудь поесть. А то он нас на тот свет отправит. Гудит, как пароход.
   Покормили они трактор и решили домой ехать. А тут заяц мимо бежит. Шарик как закричит:
   — Смотрите — добыча!
   Дядя Федор его успокаивает:
   — Ты что, забыл? Ты же теперь пудель. Ты скажи: «Тьфу ты! Какой-то заяц. Зайцы меня сейчас не интересуют. Меня интересует — тапочки хозяину приносить».
   Но Шарик свое говорит:
   — Тьфу ты! Какие-то тапочки! Тапочки меня не интересуют! Меня интересует — зайцев хозяину приносить! Вот я ему задам!
   И как дунет за зайцем — только деревья в обратную сторону побежали. А дядя Федор домой поехал. Он очень много хвороста привез. Но Матроскин все равно недоволен:
   — От этого хвороста не тепло будет, а треск один. Это не дрова, а мусор. Я по-другому сделаю.
 

Глава пятнадцатая
ПИСЬМО В ИНСТИТУТ СОЛНЦА

   Кот попросил у дяди Федора карандаш и стал что-то писать.
   Дядя Федор спрашивает:
   — Ты что придумал?
   Кот отвечает:
   — Я письмо пишу в один институт, где солнце изучают. У меня там связи имеются.
   — А что такое «связи»? — спрашивает дядя Федор.
   — Это знакомства деловые, — объясняет кот. — Это когда люди друг другу хорошее делают ни с того ни с сего. Просто по старой памяти.
   — Понятно, — говорит дядя Федор. — Если, например, мальчик в автобусе ни с того ни с сего старушке место уступил, значит, он это по знакомству сделал. По старой памяти.
   — Нет, это не то, — толкует кот. — Это просто вежливый мальчик был. Или учительница в том же автобусе ехала. А вот если мальчик когда-то старушке картошку чистил, а она за него в это время задачки решала, значит, у них было деловое знакомство. И они будут друг другу помогать.
   — А тебе какая помощь нужна?
   — Я хочу, чтобы мне солнце маленькое прислали. Домашнее.
   — Бывают такие солнца? — удивился мальчик.
   — Вот увидишь, — говорит кот и вдруг как закричит: — Это кто мой карандаш утащил?!
   Галчонок Хватайка отвечает со шкафа:
   — Это я, почтальон Печкин. Принес журнал «Мурзилка».
   — Давай сюда! — велит Матроскин.
   Только отнять у Хватайки что-нибудь не так-то просто было. Полчаса за ним кот по дому гонялся. Наконец отнял карандаш. Хватайка за это обиделся. И только Матроскин отвернется, он подскочит сзади — и хвать его за хвост! Кот от неожиданности каждый раз до потолка подпрыгивал. А дядя Федор смеялся до слез.
   Наконец кот письмо дописал. Оно было такое:
   «Дорогие ученые!
   У вас, наверное, тепло. А у нас скоро зима. А мой хозяин дядя Федор не велит природу на дрова пилить. Не понимает он, что замерзнем мы с этим хворостом! Пришлите нам, пожалуйста, солнце домашнее. А то скоро будет поздно.
   Уважающий вас кот Матроскин».
   Потом он адрес написал: «Москва, институт Физики Солнца, отдел Восходов и Заходов, ученому у окна, в халате без пуговиц. У которого разные носки».
   А тут Шарик является и зайца в зубах приносит. И у зайца язык свешивается, и у Шарика. Устали оба. Но зато Шарик счастлив, а заяц не очень рад.
   — Вот, — говорит радостный Шарик, — добыл.
   — А зачем? — спрашивает кот.
   — Как — зачем?
   — А так. Что ты с ним делать собираешься?
   — Не знаю, — отвечает пес. — Мое дело охотничье — добыть. А что делать, это уже хозяин решает. Может, он его в детский сад отдаст. А может, пуха надергает и варежки свяжет.
   — Хозяин решает, что его отпустить надо, — говорит дядя Федор. — Звери в лесу должны жить. Нечего у нас зоопарк устраивать!
   Шарик погрустнел, будто в нем лампочка погасла, но спорить не стал. Дядя Федор дал зайцу морковку и на крыльцо вынес.
   — Ну, — говорит, — беги!
   А заяц не бежит никуда. Сидит тихонечко и все рассматривает.
   Тут Матроскин забеспокоился: ничего себе — еще один жилец у них намечается! Своих девать некуда!
   Вынес он потихоньку Шарикино ружье, подкрался к зайцу — и как над ухом у него пальнет! Заяц аж подпрыгнул! Лапками он в воздухе заработал и с места пулей — раз! Сам Матроскин не меньше перепугался — и пулей в другую сторону. Только ружье в серединке лежит и дым кверху пошел синенький.
   А Шарик на крыльце стоит, и слезы у него из глаз катятся. Дядя Федор говорит:
   — Ладно, не плачь. Я придумал, что с тобой делать. Мы тебе фотоаппарат купим. Будешь ты фотоохотой заниматься. Будешь зверей фотографировать и фотографии в разные журналы посылать.
   Наверное, это и в самом деле лучший выход был. С одной стороны, это все-таки охота. А с другой — никаких зверей стрелять не приходится.
   И стал Шарик фотоаппарата ждать, как дети ждут праздника Первое мая.
 

Глава шестнадцатая
ТЕЛЕНОК

   С тех пор как Матроскин в подполе жил, жизнь дяди Федора усложнилась. Мурку в поле выгонять — дяде Федору. К колодцу за водой тоже дядя Федор идет. А раньше все это кот делал. От Шарика тоже толку мало было. Потому что ему фоторужье купили. Он с утра в лес и полдня за зайцем носится, чтобы сфотографировать. А потом снова полдня за ним гоняется, чтобы фотографию отдать.
   А тут опять событие. Утром, когда они еще спали, кто-то в дверь постучал. Матроскин перепугался страшно — не профессор ли это пришел его забирать. И прямо с печки в подпол — прыг! (Он теперь подпол всегда открытым держал. А там окошко было маленькое, чтобы огородами, огородами — и прямо в лес.) Дядя Федор с кровати спрашивает:
   — Кто там?
   А это Шарик:
   — Здрасте пожалуйста! У нашей коровы теленок родился!
   Дядя Федор с котом в сарай побежали. И верно: около коровы теленочек стоит. А вчера не было.
   Матроскин сразу заважничал: вот, мол, и от его коровы польза есть! Не только скатерти она жевать умеет. А теленок смотрит на них и губами шлепает.
   — Надо его в дом забрать, — говорит кот. — Здесь ему холодно.
   — И маму в дом? — спрашивает Шарик.
   — Нам только мамы не хватало, — говорит дядя Федор. — Да она у нас все скатерти поест и пододеяльники. Пусть здесь сидит.
   Они повели теленка в дом. Дома они его рассмотрели. Он был шерстяной и мокренький. И вообще он был бычок. Стали думать, как его назвать. Шарик говорит:
   — А чего думать? Пусть будет Бобиком.
   Кот как захохочет:
   — Ты его еще Рексом назови. Или Тузиком. Тузик, Тузик, съешь арбузик! Это же бык, а не спаниель какой-нибудь. Ему нужно серьезное название. Например, Аристофан. И красивое имя, и обязывает.
   — А кто такой Аристофан? — спрашивает Шарик.
   — Не знаю кто, — говорит кот. — Только так пароход назывался, на котором моя бабушка плавала.
   — Одно дело пароход, а другое — теленок! — говорит дядя Федор. — Не каждому понравится, когда в честь тебя телят называют. Давайте мы вот как сделаем. Пусть каждый имя придумает и на бумажке напишет. Какую бумажку мы из шапки вытащим, так теленка и назовем.
   Это всем понравилось. И все стали думать. Кот придумал имя Стремительный. Морское и красивое. Дядя Федор придумал имя Гаврюша. Оно очень подходило к теленку. А если большой бык вырастет, его никто бояться не будет. Потому что бык Гаврюша не может быть злым, а только добрым.
   А Шарик думал, думал и ничего придумать не мог. И он решил: «Напишу-ка я первое слово, которое в голову придет».
   И ему в голову пришло слово «чайник». Он так и написал и был очень доволен. Ему нравилось такое имя — Чайник. Что-то в нем было благородное, испанское. И когда стали имена из шапки тащить, этого Чайника и вытащили. Кот даже ахнул:
   — Ничего себе имечко! Все равно что бык Сковородка или Котелок. Ты бы его еще Половником назвал.
   — А ты что придумал, дядя Федор? — спрашивает Шарик.
   — Я Гаврюшу придумал.
   — А я — Стремительного, — сказал кот.
   — А мне Гаврюша нравится! — вдруг говорит Шарик. — Пусть он будет Гаврюшей. Это я сгоряча его Чайником назвал.
   Кот согласился:
   — Пусть Гаврюшей будет. Очень хорошее имя. Редкое.
   Так и стал теленок Гаврюшей. И тут у них разговор интересный получился. Про то, чей теленок. Ведь корову-то они напрокат взяли. Дядя Федор говорит:
   — Корова государственная. Значит, и теленок государственный.
   А кот не согласен:
   — Корова действительно государственная. Но все, что она дает — молоко там или телят, — это наше. Ты, дядя Федор, сам посуди. Вот если мы холодильник напрокат берем, чей он?
   — Государственный.
   — Правильно. А мороз, который он вырабатывает, чей?
   — Мороз наш. Мы его для мороза и берем.
   — Вот и здесь так. Все, что корова дает, нам принадлежит. Для этого мы и брали ее.
   — Но брали-то мы одну корову. А теперь у нас две получилось! Раз корова не наша, значит, и теленок не наш.
   Матроскин рассердился даже:
   — Брали. Но брали-то мы ее по квитанции! — И квитанцию принес: — Вот смотрите, что здесь написано: «Корова. Рыжая. Одна». Про теленка ничего не написано. А раз мы корову взяли по квитанции, по квитанции и сдавать будем — одну.
   И тут Шарик вмешался:
   — Я не пойму, чего вы спорите. Ты же, Матроскин, собирался корову насовсем купить. Если она тебе понравится. Вот и покупай насовсем. И теленок у нас останется.
   — Я с моей Муркой ни за что не расстанусь, — говорит кот. — Я ее обязательно насовсем куплю. Это я просто так спорил. Потому что дядя Федор неправ.
   А пока у них весь этот спор шел, теленок времени не терял. Он два носовых платка съел у дяди Федора. Он был черненький, а мама — рыжая. Но по характеру он в маму пошел: ел что ни попадя.
 

Глава семнадцатая
РАЗГОВОР С ПРОФЕССОРОМ СЕМИНЫМ

   Когда появился теленок Гаврюша, работы в хозяйстве еще больше стало.
   И тогда дядя Федор понял, что он совсем пропадет без помощи Матроскина. Хоть совсем уезжай из деревни к родителям. И он решил поговорить с профессором Семиным.
   Он надел самую лучшую свою рубашку, самые лучшие штаны, причесался как следует и пошел.
   Вот он подошел к даче, где жил профессор, и позвонил. И сразу к нему вышла бабушка с пылесосом:
   — Тебе чего, мальчик?
   — Я хочу с профессором поговорить.
   — Хорошо, проходи, — сказала она. — Только ноги вытирай.
   Дядя Федор вошел и поразился, как чисто было вокруг. Все блестело, как в городской квартире. Кругом стояли шкафы с книгами, кресла и стулья. И кухня была вся белая.
   Бабушка взяла дядю Федора за руку и повела в комнату профессора.
   — Вот, — сказала она, — к тебе, Ваня, молодой человек.
   Профессор поднял голову от стола и говорит:
   — Здравствуй, мальчик. Ты зачем пришел?
   — Я хочу у вас про кота спросить.
   — А что про кота?
   — Допустим, у вас был кот, — говорит дядя Федор. — А теперь он живет в другом месте и не хочет к вам идти. Можете вы его забрать или нет?
   — Нет, — отвечает профессор. — Если он не хочет ко мне идти, как же я его заберу! Это будет неправильно. А про какого кота вы говорите?
   — Про кота Матроскина. Он раньше у вас жил. А теперь у меня живет.
   — А откуда вы знаете, что он не хочет ко мне идти?
   — Он мне сам сказал.
   Профессор так и подпрыгнул:
   — Кто сказал?
   — Кот Матроскин.
   — Послушайте, молодой человек, — удивился профессор, — где это вы видели говорящих котов?
   — У себя дома.
   — Не может быть, — говорит профессор Семин. — Я всю жизнь язык зверей изучаю и сам кошачьим владею чуть-чуть, но говорящих котов никогда не встречал. Не можете вы меня с ним познакомить?
   — А вы его не заберете? Ведь это же ваш кот.
   — Да нет же, не заберу. Знаете что, приходите-ка вы ко мне в гости с этим котом! Обедать. У меня сегодня очень вкусный суп.
   Дядя Федор согласился и пошел кота звать. Он и Шарика хотел пригласить, только Шарик наотрез отказался:
   — Я и за столом сидеть не умею, и вообще боюсь и стесняюсь.
   — Чего боишься?
   — Что меня заберут.
   — Чудак. Он же сказал, что забирать нельзя, если зверь не хочет.
   — Это он про котов говорил. А про собак еще неизвестно, уж лучше я дома останусь фотографии проявлять.
   И они пошли вдвоем с Матроскиным. Когда они пришли, стол для них был уже накрыт. Очень хорошо накрыт. И вилки лежали, и ложки, и хлеб порезанный. И суп был действительно очень вкусный — борщ со сметаной. А профессор все с котом разговаривал. Он спрашивал:
   — Вот я уточнить хочу. Как будет на кошачьем языке «Не подходите ко мне, я вас оцарапаю»?
   Матроскин отвечал:
   — Это не на языке, это на когтях будет. Надо спину выгнуть, правую лапу поднять и когти вперед выпустить.
   — А если «ш-ш-ш-ш-ш-ш» добавить? — спрашивает профессор.
   — Тогда, — говорит кот, — это уже ругательство получается кошачье. Что-то вроде: «Не подходите ко мне, я вас оцарапаю. А идите лучше к собачьей бабушке».
   И профессор все за ним записывал. А потом он им очень много конфет подарил и банку сметаны для кота.
   — Да, — говорит, — не кот был у меня, а золото. А я этого не понимал. А то бы я давно академиком был.
   Еще он дяде Федору свою книжку дал про язык зверей и все время в гости приглашал. И сам обещал приходить. Вообще он оказался очень хорошим. И кот Матроскин с тех пор перестал в подполе сидеть и, чуть что, с печки в подпол прыгать.
 

Глава восемнадцатая
ПИСЬМО ПОЧТАЛЬОНА ПЕЧКИНА

   А папа с мамой совсем уж соскучились без дяди Федора. И жизнь им не мила стала. Раньше у них все не было времени дядей Федором заниматься: хозяйство их заедало, телевизор и газеты вечерние. А теперь у них столько времени объявилось, что на двух дядей Федоров хватило бы. Не знали, куда это время девать. Они все время про дядю Федора говорили и в почтовый ящик заглядывали — нет ли писем из деревень Простоквашино.