Страница:
Фролов с довольной улыбкой - есть ведь чему порадоваться: его версию явно поддерживает Генпрокуратура! - снова полез в кейс и вытащил увеличенные фотографии двух бандитов, взятых из их досье. - Пожалуйста, Иннокентий Трофимович. Тот посмотрел на снимки и буквально окаменел: на одном из них было запечатлено лицо любовника его дочери. Шигарев долго крутил в руках фото, находясь почти в шоковом состоянии. Наконец он глухо спросил: - И который из них Витя Перышко? - Тот, который помоложе, симпатичный такой малый, - не вставая с места, произнес Фролов. Он считал, что сказанного достаточно, чтобы прокурор разобрался, кто есть кто. - Вы говорите, товарищ подполковник, этот Перышко совсем недавно вышел из заключения? - переспросил Шигарев, принимая нелегкое для себя, но единственное в создавшемся положении решение. - Да, - несколько растерянно отозвался Фролов. Он совершенно определенно почувствовал перемену в позиции прокурора, но не мог понять, чем она вызвана. - А имел ли Перышко ранее какие-либо связи с Угрем, Селезнем или Барханом?
- Нет, такие связи пока не просматриваются, - с болью в голосе ответил Фролов, теперь окончательно осознав, куда клонит прокурор.
- Только вышел на свободу и пошел на мокрое и опасное дело с неизвестными ему людьми? - Шигарев покрутил головой и возвратил фотографии подполковнику. - Похоже, прав Евгений Петрович, - прокурор кивнул в сторону генерала Горохова, - слишком много допущений. А каково ваше мнение, Семен Васильевич? - Теперь он взглянул на генерала МВД. - Дело лучше закрыть, пока не будут выявлены новые обстоятельства. Версия подполковника Фролова интересна, но железных фактов, её подтверждающих, у нас нет. Данные же телеметрии в нашем случае фактами, строго говоря, являться не могут, поскольку мы имеем дело не с голыми телами, а с людьми в одежде, которая достаточно сильно меняет контуры фигуры. И если предположить, как говорил Евгений Петрович, что двое налетчиков действительно успели переодеться, то это легко объясняет компьютерные нестыковки. Мы объявили в федеральный розыск Фариду Хайрутдинову, полагаю, пока этого достаточно. И еще. Мы же все не дети малые, должны понимать, какой вызовет общественный резонанс даже предположение о том, что двум бандитам удалось уйти. - Я полностью поддерживаю генерала Коржикова, - объявил замдиректора ФСБ. - Мне нечего к этому добавить. - А вы что скажете? - обратился Шигарев к следователю. Тот, как и Фролов, не мог взять в толк, почему столь резко поменял позицию его начальник. Но сориентировался мгновенно. - Я разделяю мнение наших коллег. - Ну что ж, дело о разбойном нападении на Кунцевское отделение "Промбанка" и связанными с этим событием другими преступлениями закрываем в связи со смертью подозреваемых. Но ищем Фариду, - подвел итоги совещания зам Генерального прокурора. Подполковник Фролов потрясенно молчал. Впрочем, его больше никто ни о чем и не спрашивал.
Федос 2 июля, вторник: день, вечер
Выйдя из особняка Короба в крайнем раздраженном состоянии, Федос ещё более укрепился в своем намерении - он всем разжиревшим на воле браткам покажет, на что способен настоящий вор-законник. На частнике он добрался до Киевского вокзала столицы и сел в пригородную электричку. Его путь лежал в местечко Лесной городок, где проживал старый кореш, спец по взрывному делу, Барыга. Сойдя с электрички, рецидивист направился к Киевскому шоссе и, перейдя его, минут через десять добрался до старого, но ещё добротно выглядевшего деревянного дома, где всю свою жизнь обитал знаменитый подрывник, за исключением, конечно, того времени, когда находился на территории, окруженной колючей проволокой. Жилое строение было огорожено ветхим дощатым забором, но безопасность обитателей дома обеспечивал, явно не он, а черная лохматая псина неясной породы. Огромная злобная тварь с хриплым грозным лаем свободно, без цепи, бегала по двору, а завидев подошедшего к забору неизвестного ей человека, стремительно бросилась ему навстречу, причем совершенно неожиданно замолчав. Не в правилах старого вора было выходить из дому без пера, но, подготавливая серьезную операцию, он не хотел дать даже самый пустячный повод ментам для своего задержания и сегодняшние передвижения по Москве и области осуществлял, не имея при себе ничего, кроме приличного прямого с правой. Поэтому стремительная атака лохматого ублюдка, к тому же почему-то переставшего гавкать, заставила дрогнуть сердце отпетого бандита. Ведь вряд ли дряхлый забор явится серьезной преградой для беспородной хищной скотины, явно живущей не по понятиям, а по своим только ей ведомым законам. А ведь на той же зоне полно сторожевых псов, которые будут покруче этой твари. Но они знают правила и живут по ним, от лагерных собак всегда известно, чего ждать. А здесь, "на воле", - всё, бля, не в понт! Он рванул на себя доску из трухлявого штакетника, на конце которой оказался огромный ржавый гвоздь, и сразу почувствовал себя спокойно и уверенно. "Ну, сука, только попробуй раскрыть на меня свою поганую пасть!" Однако поединок не состоялся.
- Бобик! - послышался негромкий мужской голос, и собака замерла, как в старой детской игре "штандор". А потом развернулась на манер гусеничного трактора и с радостным визгом бросилась на зов хозяина. На крыльце избы стоял Барыга. Он ласково потрепал подбежавшего пса за ухом, а другой рукой приветливо помахал гостю. - Заходи, Федос. Только палку на место вставь. Вор загнал гвоздь в дыру, из которой был выдернут, и не слишком решительно открыл калитку - без палки в руках он вновь ощутил некоторое беспокойство. Хозяин, высокий, костлявый сорокалетний мужик, видимо заметив колебания гостя, приказал: - Бобик, на место! И пес послушно затрусил за угол дома, к своему собачьему убежищу. Кореша крепко обнялись, а Барыга даже прослезился. - Сколько ж мы, Федос, годков не виделись?
- Ровно червонец. Десять лет назад мы с тобой бежать намылились. А потом нас развели по разным лагерям. - Точно. Ну, пошли в избу. И здесь, как пару часов назад у Короба, Федоса ждала выпивка-закуска. Только очень скромная. Селедка с луком, картошка, огурцы и литровая бутылка без наклейки с белой мутноватой жидкостью. Но старому дружбану Федос не мог отказать в совместном застолье, хотя и понимал, что это затянет подготовку к операции. А до субботы - именно в этот день вор хотел провернуть дело - оставалось немного времени, но полон рот хлопот. Впрочем, поговорить по существу можно было и за столом. Хозяин налил по половине граненого стакана себе и гостю. Федос, подняв емкость, принюхался к пойлу. - Ты, Барыга, вроде сам-то никогда не гнал. - А чего зря бабки тратить? Да ты не боись, на цвинтар не откинешься. Грев качественный. Зэкс! - Ну-ну. - За вечную волю, - объявил тост хозяин. "В гробу я видел такую волю", - поморщился Федос, но тост поддержал. Потом он долго нюхал черный хлеб и жевал селедку с луком. Самопал был дрянной, но очень крепкий. - А я к тебе, между прочим, по делу, Барыга, - побыстрее перешел он к цели приезда. - А без дела, значит, не навестил бы старого кореша? - хитро прищурился хозяин. - Само собой, навестил бы, но хотел раньше тачку приобрести, чтоб на электричке не тащиться. А тут дельце подоспело. - Раз ко мне, значит, подорвать что-то требуется? - Да. Одноэтажное каменное здание. - Конечно, с немалого расстояния? - Точно. Барыга призадумался. - Взрыватель дистанционный у меня есть. За полкилометра гарантированно сработает. Дальше не ручаюсь. Взрывчатки у меня сейчас нет, но тротил либо пластид я достану. Выпили ещё по дозе, обговорили дополнительно кое-какие детали. После чего дружбаны распрощались. - Когда к тебе своего человека прислать? - Послезавтра к вечеру все будет готово. Как твоего человека-то кличут? - Витя Перышко. Приятели распрощались. Федос теперь уже в прекрасном расположении духа быстро добрался на электричке до Матвеевского и двинулся пехом в "Божий дом". Войдя в кинотеатр, он с удовлетворением отметил, что с каждым днем на проповедях Артемия народу собирается все больше. "Лихо капусту рубит слуга Божий", - отдал должное проповеднику старый бандит. В зале он приметил Витю Перышко, который рассматривал какой-то стоявший у стены предмет, видимо очередную фигню, выставленную Артемием для запудривания мозгов собиравшихся здесь придурков. Как столько мудаков покупается на такую туфту, не уставал поражаться Федос. Подойдя, он положил руку на плечо Вити. Тот повернулся и взглянул на бандита восторженными глазами. - Ты погляди, Федос! - Парень щелкнул пальцем по стеклу на стенде. - Видишь, какое изящное изделие! Нож из черепахового панциря! Им пользовались гвинейские людоеды, разделывая тела европейцев. Они, кстати, вообще считали, что заезжие белые люди вкуснее их соплеменников.
- Ты лучше скажи, где болтался вчера вечером? - А что? Ведь вчера должен был дежурить Бархан. А вот сегодня моя очередь. Только почему-то в церкви нет ни Бархана, ни Гани. - Химик сделал ноги. Мы его упустили, хмуро произнес вор. - Все потому, что Ганя не посещал проповеди брата Артемия, - убежденно заявил Перышко. На мгновение в душе рецидивиста шевельнулась жалость - такой стоящий пацан, а полный идиот, но он быстро выкинул блажь из головы. "Да и чего парня жалеть, ведь, говорят, чокнутым живется легче". - Сегодня и завтра ты мне не нужен. А послезавтра с утра сиди дома, жди моего звонка. Витя беззаботно кивнул. Федос поймал глазами взгляд Артемия. Тот его понял и, закончив очередную проповедь, двинулся в помещение за черной портьерой. - Ты когда сегодня закругляешься? Артемий пожал плечами. - Как скажешь. Если дело не терпит, хоть сейчас. - Пока терпит. Я тебя в твоей комнате подожду. Проповедник кивнул и протянул Федосу ключ от своего офиса. Службу он свернул почти мгновенно: что-то в поведении вора в законе насторожило его. Артемий зашел в свой кабинет, где задумчиво пыхтел "Беломором" Федос. Божий человек сам не курил и категорически запрещал это делать в Доме Господнем, но, конечно, Федосу он не сказал ни слова укора. - Как дела идут, Артемий? Кому другому он бы ответил: "так, как Господу угодно", но сейчас подобный ответ мог быть чреват неприятными последствиями. - Касса наполняется. - Именно это, видимо, желал знать Федос, решил Артемий. Он уже не сомневался, что придется раскошелиться. - Это хорошо. - Вор задумчиво покрутил папиросу. А когда будет Третье Пришествие? Вопрос привел брата Артемия в изумление. Он бросил на бандита осторожный взгляд - не издевается ли Федос? Но у того был предельно серьезный и сосредоточенный вид. - Это одному Богу известно. - Он возвел очи горе. - Не только ему, но и ещё одному человеку. А через минуту-другую уже двоим. - Что ты имеешь в виду, брат? - Вопрос прозвучал тревожно. Артемий почувствовал, что законник задумал какое-то серьезное и неприятное для его святого бизнеса дело. - Третье Пришествие будет в ближайшую субботу. Вот что я имею в виду. - Откуда ты знаешь? - растерялся Артемий. - Как откуда? Разве непонятно, что на меня снизошло Откровение Божье. - Длительное общение в зоне с Артемием не прошло для Федоса даром: он овладел некоторой специфической терминологией.
- А что ещё сказано было в Откровении? Если конкретно? - Теперь вопрос прозвучал уже вполне по-деловому. Артемий понимал, что, если такой человек, как Федос, задумал Третье Пришествие Господне в ближайшую субботу, значит, оно неизбежно произойдет. Поэтому лучше не кобениться, а, получив инструкции от Федоса, четко выполнить их.
По-иному не выйдет. По-иному - получит Артемий перо под ребро либо от самого Федоса, либо от одного из его бандитов. - У тебя есть три дня на рекламную кампанию. Все это время будешь говорить пастве о субботнем Третьем Пришествии. Дескать, придет Господь и разберется со всеми. Воздаст по делам вашим - мало не покажется. В общем, не мне тебя учить, что базарить в таком разе. Метла у тебя подвешена. Кто хочет спастись, пусть тащит ценности, деньги. Возможны, наверно, и дарственные на собственность, но с этим делом, по-моему, лучше не связываться. В конечном счете, мало что выгорит. - Вор вновь потянулся за "беломориной". - Хорошо бы жертвователям выдавать квитанции, - дескать, только по этим квитанциям будут пускать в церковь на Третье Пришествие. Но, на самом деле, пусть приходит столько народу, сколько поместится. До субботы вокруг твоего заведения пройдут кое-какие строительные работы. Так что ты не удивляйся, если начнут возводить забор или прилаживать решетки на окна. - И чем же все это должно закончиться? - Артемий пока не понимал замысла бандита, но было ясно, что "святое дело" пришло к своему финалу и после субботы, возможно, придется реализовать все ценности, раздобыть новые документы и лечь на дно. - В субботу в десять утра церковь закрывается. Больше никто сюда не зайдет. Ты начинаешь читать свои заповеди и проповеди и распевать божественные псалмы и гимны - все это в ожидании Третьего Пришествия. И учти, Артемий, пока оно не произойдет, никто отсюда не выйдет. А Пришествие будет обязательно - век воли не видать!
Римма 2 июля, вторник: вечер;
3 июля, среда: ночь, утро
Было шесть вечера. Римма раз за разом набирала номер Вити Перышко, но он не подходил к телефону. Женщина металась по квартире и кусала губы, ведь она с парнем договорилась, что тот сегодня вечером будет дома. "Впрочем, рано я паникую. Вечер-то только наступил". Но в её голову поползли самые мрачные мысли, поскольку она не знала, чем закончился вчерашний разговор Вити с Верой. Во-первых, "единственная" Вити - следователь, а сам он - вор. Кто знает, как поведет себя прокурорский работник, если обнаружит, что имеет дело с уголовником? Да и сама Римма слишком мало знала о Вите. А вдруг он в федеральном розыске, и эта "единственная" попытается его сдать? А во-вторых, она боялась потерять этого парня для себя лично. Римма была готова делить его с другой женщиной, но не отдавать ей Витю полностью. И если возникнет подобная опасность, Римма её пресечет. Как? Может быть, и так, как говорил Перышко: "Нож отпускает грех смертоубийства". Она вновь набрала его номер и, наконец, услышала то, что хотела: - Это ты, Римма? Точно! Я просто без ума от того, что ты уже запомнил мой голос. Отвечай сразу, а то мое сердце больше не выдержит - ты приедешь ко мне сегодня? Конечно. Я же обещал. Римма посмотрелась в зеркало, находившееся над телефонным столиком, и обнаружила на лице счастливую улыбку. - Когда? - Как скажешь. Она взглянула на часы. Семь. Ей показалось, что ещё надо как-то приготовиться к желанной встрече, но и тянуть с ней не хочется. - В девять. - Хорошо. - Адрес мой не потерял? - Как можно? - искренне удивился Перышко. - Я тебя жду. Еще полминуты назад ей казалось: не все ещё готово для свидания. Но, повесив трубку, она призадумалась - а что такое особенное следует приготовить? Ее душа и тело давно созрели для встречи с этим парнем. Кухарить она не любила, и пиццу из магазина Римма к его приходу просто поставит в микроволновку. Но вот о чем с ним говорить? Тем более что пить он не пьет и язык ему не развяжешь. А развяжешь, услышишь очередную проповедь о Третьем Пришествии. Однако не телевизор же с ним смотреть? Остается одно - постель. Причем сразу. Постель с мужчиной - вещь вполне самодостаточная. Римма вновь набрала номер Вити. - Приезжай немедленно. Я уже устала ждать. - Я выезжаю. И, наконец, звонок в квартиру.
Витя вошел через порог. Она закрыла за ним дверь, и парень был почти оглушен затяжным, тяжелым, выстраданным и даже каким-то мучительным поцелуем. Наконец женщина оторвалась от него. - Надеюсь, ты не хочешь есть? - Нет, но я принес тебе кое-что. Только сейчас она увидела в его руке цветы. - Спасибо. - Римма теперь очень скромно поцеловала парня в щечку. Он же из сумки стал доставать какие-то пакеты. - Что это? - Пирожные и шампанское. - Ты тоже выпьешь? Он вздохнул. - Нет, не могу. - Ты прямо пай-мальчик. - Она снова почти по-сестрински чмокнула его. - Только тогда что же мы с тобой будем делать? Пить - не пьешь. Есть - не ешь. - Римма кокетливо улыбнулась. - Впрочем, я знаю - что. Пошли.
Она потянула его к кровати, усадила на неё и принялась раздевать парня.
- Ну что ты, Римма, я сам.
- Сиди, не рыпайся. Покончив с его одеждой, она очень быстро разобралась со своей: под её легким платьицем ничего не оказалось. Он попытался обнять женщину, но та неожиданно воспротивилась.
- Подожди. Лежи тихо.
Римма спустилась к его ногам, взяла в руки разом вздувшуюся, бурно пульсирующую плоть и легонько прикоснулась к ней языком. Потом решительно ввела её в рот. Вскоре Витя забился в судорогах, будто страдал падучей.
Она подняла голову.
- Не спеши, - прошептала Римма и легла на него, умело насаживая свое тело на бестолково дергающееся из стороны в сторону средоточие мужского естества. Конечно, все кончилось уже после нескольких её движений, но ничего - ещё впереди целая ночь. Римма пошла в ванную, он двинулся вслед за ней. Они стояли под душем, спокойно и нежно целуя друг друга. Когда вернулись в постель, Римма вновь проделала всю процедуру с некоторыми вариациями. И потом опять... Успокоилась она лишь глубокой ночью. - А как у тебя с Верой? - задала, наконец, Римма вопрос, который давно вертелся у неё на языке, и закурила сигарету. - Как и должно было быть. - Так ты спал с ней?! - недоверчиво воскликнула женщина, пытаясь в темноте, при тусклом свете огонька сигареты, заглянуть ему в глаза.
- Да. "Вот это номер! Но врать парню ни к чему". Она, просто чтобы проверить свою наблюдательность, поинтересовалась: - Скажи, а Вера оказалась девушкой? - Конечно. Она же - Единственная. "Тьфу, черт. Опять он за свое!" - А в постели твоя "единственная" что-нибудь умеет делать? несколько раздраженно спросила Римма. - Брат Артемий говорил: да не разомкнутся уста о сокровенном. "Нет, разговаривать с ним невозможно", вздохнула она, потушила сигарету, и вновь её губы, руки, язык принялись за работу, которую они знали и умели делать. "И что ещё надо на этом чертовом свете. Ничего, кроме Вити и всего того, что при нем. И пусть только кто-то попробует у меня все это отнять!" ...Утром она спросила его: - А вы с Верой о чем-нибудь говорили? - Да, мы вели с ней беседу. - О чем же все-таки? Наверно, о том, как ты следуешь заповедям брата Артемия? - Я ей рассказывал обо всем. - Как обо всем? И о том, что ты только что вернулся с зоны? - Да. И о том, как я участвовал в налете на банк. - Какой банк?! - вскричала она. - "Промбанк" в Кунцеве. Ведь там я свою Единственную и повстречал.
Прокурор Шигарев 3 июля, среда: утро
Иннокентию Трофимовичу Шигареву недавно стукнуло пятьдесят шесть лет. Семейная жизнь его сложилась негладко. Жена Элина, специалист по американской литературе, была моложе заместителя Генпрокурора на полтора десятка лет. В одной из своих частых поездок в США она, в перерывах между посещениями библиотеки Конгресса и семинарами в университетах, сумела завести себе вторую семью, не оформив даже официального развода с Иннокентием Трофимовичем. Несмотря на уговоры матери поехать с ней в Штаты, Вера, воспитанная отцом в патриотическом духе, осталась на родине. Вот она-то и стала единственным светом в окошке для стремительно приближающегося к пенсионному возрасту Иннокентия Трофимовича.
Единственным - поскольку его служебная карьера, которая, наряду с дочерью, являлась вторым жизненным стимулом для Шигарева, фактически завершилась. Конечно, он не ослаблял служебного рвения - четко выполнял официальные приказы и не высказанные вслух, но легко им понимаемые пожелания начальства, твердой рукой держал на коротком поводке своих подчиненных и участвовал во всех внутри - и межведомственных интригах. Однако Иннокентию Трофимовичу было абсолютно ясно: нынешняя его должность потолок. Внеслужебных увлечений, хобби какого-нибудь, у Шигарева никогда не имелось; будучи, может быть, чрезмерно разборчивым в этом плане, другой женщины он не подыскал. Деньги сами по себе его теперь тоже не слишком интересовали, хотя в начале девяностых Иннокентий Шигарев, как и многие другие, стал активно собирать денежные знаки. Никаких особых усилий и противозаконных действий для этого не требовалось - хватало близких знакомств со многими деятелями Центробанка и Министерства финансов. В результате только на счетах в зарубежных банках у Иннокентия Трофимовича скопилось полсотни миллиона долларов, миллионные вклады в рублях в России плюс недвижимость в родном Отечестве и за рубежом. И все это, в сущности, только для нее, для Веры, самому ему уже ничего от жизни не надо. И вот именно любимой дочери совершенно неожиданно стала угрожать серьезная опасность. Да, пожалуй что, и не одна. Если выяснится, что следователь прокуратуры города Москвы находится в интимной связи с уголовником и участником нашумевшего налета на отделение "Промбанка" в Кунцеве, можно не сомневаться, что на служебной карьере дочери придется поставить крест. Обнародование данного факта, конечно, отрицательно скажется и на его служебном положении, но это уже дело десятое. А кроме того, от самого её любовника можно ожидать чего угодно. Ведь он - убийца! Даже если Фролов не прав, и этот Витя Перышко (он ведь и представился Витей! - вспомнил тут прокурор) не участвовал в налете, все равно на счету у парня уже есть один труп. А по версии подполковника ГУВД, в банке и тоннеле он зарезал ещё троих. Шигарев вчера вечером, придя со службы, стал названивать Вере, но та никак не брала трубку. Неужели она все ещё с этим головорезом развлекается! - почти застонал Иннокентий Трофимович и собрался было уже ехать к ней, но тут дочь, наконец, подошла к телефону. "Этот... Витя ещё у тебя?" осторожно спросил он. "Нет, Витя ушел", - с очевидным сожалением ответила дочь, и Шигарева стало слегка трясти. "А сегодня ты, надеюсь, ночуешь одна?" Он уже понимал, что взял неверный тон, как и тогда, утром, неожиданно застав Веру наедине с молодым человеком, но был не в силах подавить захлестнувшее его раздражение. "К сожалению, да", - последовал сухой и лаконичный ответ, который вдруг высветил перед Иннокентием Трофимовичем и третью опасность, которую первоначально он как-то не воспринимал всерьез. Это - отчуждение дочери, фактическая её потеря как любящего его и любимого им человека. Надо успокоиться, подумал Шигарев. Успокоиться и найти нужные слова. А для этого требуется время. "Вера, я заеду к тебе утром перед работой. Хорошо?" "Заезжай". И вот сейчас он ехал на черной "ауди" из дачи в Раздорах на Площадь Победы. Иннокентий Трофимович теперь не стал открывать дверь квартиры дочери своим ключом, а позвонил - он считал, что так будет тактичнее. Вера его ждала и была одета строго и официально: пиджак, юбка, почти закрывающая колени, белая блузка. Сразу видно: человек идет на государственную службу. Он поцеловал её в щеку, дочь ответила тем же.
Пока все шло нормально. Вроде бы, как обычно. - Ты, наверно, догадываешься, о чем я хочу с тобой поговорить? - мягко спросил он. - Да, папа. Ты, конечно, приехал по поводу Виктора. - И она улыбнулась весело и немного вызывающе. - Ты хорошо знаешь этого парня? - Да, - последовал уверенный ответ. - Я провела с ним целую ночь. - Хм. Ты считаешь, что этого достаточно? - Более чем. - А кто он такой? Что тебе известно о нем? - Глядя на счастливый вид дочери, прокурор становился все более мрачным. - Всё. На лице Веры снова заиграла задорная улыбка. - Не уверен. Где он хотя бы работает? - Он - Божий человек. Прислуживает в церкви. Иннокентий Трофимович пристально поглядел в сияющие глаза дочери - ему показалось, что та над ним даже не подшучивает, а попросту издевается. - А вот у меня другие данные. Виктор Курганов, он же Витя Перышко, - убийца. Отсидел в колонии семь лет, - теперь уже сухо и сурово произнес он. Последовала небольшая пауза, а затем Шигарев услышал спокойный ответ: - Я знаю, папа. Вот как!? - Он ощущал, что опять теряет контроль над собой, но уже ничего не мог поделать. - А ты знаешь, что он участвовал в налете на "Промбанк"?! Ты знаешь, что твой Курганов убил там трех человек и объявлен в федеральный розыск!? - совсем уже понесло Иннокентия Трофимовича. И тут с лица Веры сразу сползла улыбка. - Откуда это известно? Про Виктора и "Промбанк"? тревожно спросила она. - Ведь все налетчики погибли! Я знаю - ты вчера должен был закрыть это дело! Что произошло?! - уже почти кричала дочь прокурора. Иннокентия Трофимовича не на шутку испугала реакция Веры. Из её слов вытекало: она не только знала об уголовном прошлом своего приятеля, но и то, что он был в числе бандитов, захвативших банк в Кунцеве. Его дочь фактически подтвердила версию Фролова. И тут в голову прокурора закралось совсем уж чудовищное подозрение. И он, не обращая внимания на истерику Веры, спросил внезапно севшим голосом: - А ты? Что там делала ты? В "Промбанке"? Ты говорила, что хотела открыть там счет? А может, ты была с убийцами и налетчиками заодно? Вера сразу же будто заледенела. И потом холодно и медленно произнесла: - Что ж, логичный вопрос для заместителя Генерального прокурора. Но я не стану на него отвечать. Думай, что хочешь. Скажу только, что Виктор спас мне жизнь. И ещё - я его люблю. Поэтому если он будет арестован, ты мне больше не отец. И без того чувствовавший себя глубоко несчастным Иннокентий Трофимович после этих слов едва не зарыдал. - Вера, зачем ты так говоришь? - почти умоляюще прошептал он. Ведь ты у меня осталась одна на свете. Бог с ним, с твоим другом, я не сделаю ему ничего плохого. И вчера я действительно закрыл дело о налете на "Промбанк", как только узнал, что у подполковника Фролова есть подозрения насчет Виктора Курганова. Но его все равно могут арестовать, не в моих возможностях это предотвратить. Я боюсь за тебя, дочка! Расстанься с этим парнем, пока не поздно. - Нет, - твердо ответила Вера. - И в случае ареста Виктора, кто бы это ни сделал, я расстанусь не с ним, а с тобой. Навсегда.
- Нет, такие связи пока не просматриваются, - с болью в голосе ответил Фролов, теперь окончательно осознав, куда клонит прокурор.
- Только вышел на свободу и пошел на мокрое и опасное дело с неизвестными ему людьми? - Шигарев покрутил головой и возвратил фотографии подполковнику. - Похоже, прав Евгений Петрович, - прокурор кивнул в сторону генерала Горохова, - слишком много допущений. А каково ваше мнение, Семен Васильевич? - Теперь он взглянул на генерала МВД. - Дело лучше закрыть, пока не будут выявлены новые обстоятельства. Версия подполковника Фролова интересна, но железных фактов, её подтверждающих, у нас нет. Данные же телеметрии в нашем случае фактами, строго говоря, являться не могут, поскольку мы имеем дело не с голыми телами, а с людьми в одежде, которая достаточно сильно меняет контуры фигуры. И если предположить, как говорил Евгений Петрович, что двое налетчиков действительно успели переодеться, то это легко объясняет компьютерные нестыковки. Мы объявили в федеральный розыск Фариду Хайрутдинову, полагаю, пока этого достаточно. И еще. Мы же все не дети малые, должны понимать, какой вызовет общественный резонанс даже предположение о том, что двум бандитам удалось уйти. - Я полностью поддерживаю генерала Коржикова, - объявил замдиректора ФСБ. - Мне нечего к этому добавить. - А вы что скажете? - обратился Шигарев к следователю. Тот, как и Фролов, не мог взять в толк, почему столь резко поменял позицию его начальник. Но сориентировался мгновенно. - Я разделяю мнение наших коллег. - Ну что ж, дело о разбойном нападении на Кунцевское отделение "Промбанка" и связанными с этим событием другими преступлениями закрываем в связи со смертью подозреваемых. Но ищем Фариду, - подвел итоги совещания зам Генерального прокурора. Подполковник Фролов потрясенно молчал. Впрочем, его больше никто ни о чем и не спрашивал.
Федос 2 июля, вторник: день, вечер
Выйдя из особняка Короба в крайнем раздраженном состоянии, Федос ещё более укрепился в своем намерении - он всем разжиревшим на воле браткам покажет, на что способен настоящий вор-законник. На частнике он добрался до Киевского вокзала столицы и сел в пригородную электричку. Его путь лежал в местечко Лесной городок, где проживал старый кореш, спец по взрывному делу, Барыга. Сойдя с электрички, рецидивист направился к Киевскому шоссе и, перейдя его, минут через десять добрался до старого, но ещё добротно выглядевшего деревянного дома, где всю свою жизнь обитал знаменитый подрывник, за исключением, конечно, того времени, когда находился на территории, окруженной колючей проволокой. Жилое строение было огорожено ветхим дощатым забором, но безопасность обитателей дома обеспечивал, явно не он, а черная лохматая псина неясной породы. Огромная злобная тварь с хриплым грозным лаем свободно, без цепи, бегала по двору, а завидев подошедшего к забору неизвестного ей человека, стремительно бросилась ему навстречу, причем совершенно неожиданно замолчав. Не в правилах старого вора было выходить из дому без пера, но, подготавливая серьезную операцию, он не хотел дать даже самый пустячный повод ментам для своего задержания и сегодняшние передвижения по Москве и области осуществлял, не имея при себе ничего, кроме приличного прямого с правой. Поэтому стремительная атака лохматого ублюдка, к тому же почему-то переставшего гавкать, заставила дрогнуть сердце отпетого бандита. Ведь вряд ли дряхлый забор явится серьезной преградой для беспородной хищной скотины, явно живущей не по понятиям, а по своим только ей ведомым законам. А ведь на той же зоне полно сторожевых псов, которые будут покруче этой твари. Но они знают правила и живут по ним, от лагерных собак всегда известно, чего ждать. А здесь, "на воле", - всё, бля, не в понт! Он рванул на себя доску из трухлявого штакетника, на конце которой оказался огромный ржавый гвоздь, и сразу почувствовал себя спокойно и уверенно. "Ну, сука, только попробуй раскрыть на меня свою поганую пасть!" Однако поединок не состоялся.
- Бобик! - послышался негромкий мужской голос, и собака замерла, как в старой детской игре "штандор". А потом развернулась на манер гусеничного трактора и с радостным визгом бросилась на зов хозяина. На крыльце избы стоял Барыга. Он ласково потрепал подбежавшего пса за ухом, а другой рукой приветливо помахал гостю. - Заходи, Федос. Только палку на место вставь. Вор загнал гвоздь в дыру, из которой был выдернут, и не слишком решительно открыл калитку - без палки в руках он вновь ощутил некоторое беспокойство. Хозяин, высокий, костлявый сорокалетний мужик, видимо заметив колебания гостя, приказал: - Бобик, на место! И пес послушно затрусил за угол дома, к своему собачьему убежищу. Кореша крепко обнялись, а Барыга даже прослезился. - Сколько ж мы, Федос, годков не виделись?
- Ровно червонец. Десять лет назад мы с тобой бежать намылились. А потом нас развели по разным лагерям. - Точно. Ну, пошли в избу. И здесь, как пару часов назад у Короба, Федоса ждала выпивка-закуска. Только очень скромная. Селедка с луком, картошка, огурцы и литровая бутылка без наклейки с белой мутноватой жидкостью. Но старому дружбану Федос не мог отказать в совместном застолье, хотя и понимал, что это затянет подготовку к операции. А до субботы - именно в этот день вор хотел провернуть дело - оставалось немного времени, но полон рот хлопот. Впрочем, поговорить по существу можно было и за столом. Хозяин налил по половине граненого стакана себе и гостю. Федос, подняв емкость, принюхался к пойлу. - Ты, Барыга, вроде сам-то никогда не гнал. - А чего зря бабки тратить? Да ты не боись, на цвинтар не откинешься. Грев качественный. Зэкс! - Ну-ну. - За вечную волю, - объявил тост хозяин. "В гробу я видел такую волю", - поморщился Федос, но тост поддержал. Потом он долго нюхал черный хлеб и жевал селедку с луком. Самопал был дрянной, но очень крепкий. - А я к тебе, между прочим, по делу, Барыга, - побыстрее перешел он к цели приезда. - А без дела, значит, не навестил бы старого кореша? - хитро прищурился хозяин. - Само собой, навестил бы, но хотел раньше тачку приобрести, чтоб на электричке не тащиться. А тут дельце подоспело. - Раз ко мне, значит, подорвать что-то требуется? - Да. Одноэтажное каменное здание. - Конечно, с немалого расстояния? - Точно. Барыга призадумался. - Взрыватель дистанционный у меня есть. За полкилометра гарантированно сработает. Дальше не ручаюсь. Взрывчатки у меня сейчас нет, но тротил либо пластид я достану. Выпили ещё по дозе, обговорили дополнительно кое-какие детали. После чего дружбаны распрощались. - Когда к тебе своего человека прислать? - Послезавтра к вечеру все будет готово. Как твоего человека-то кличут? - Витя Перышко. Приятели распрощались. Федос теперь уже в прекрасном расположении духа быстро добрался на электричке до Матвеевского и двинулся пехом в "Божий дом". Войдя в кинотеатр, он с удовлетворением отметил, что с каждым днем на проповедях Артемия народу собирается все больше. "Лихо капусту рубит слуга Божий", - отдал должное проповеднику старый бандит. В зале он приметил Витю Перышко, который рассматривал какой-то стоявший у стены предмет, видимо очередную фигню, выставленную Артемием для запудривания мозгов собиравшихся здесь придурков. Как столько мудаков покупается на такую туфту, не уставал поражаться Федос. Подойдя, он положил руку на плечо Вити. Тот повернулся и взглянул на бандита восторженными глазами. - Ты погляди, Федос! - Парень щелкнул пальцем по стеклу на стенде. - Видишь, какое изящное изделие! Нож из черепахового панциря! Им пользовались гвинейские людоеды, разделывая тела европейцев. Они, кстати, вообще считали, что заезжие белые люди вкуснее их соплеменников.
- Ты лучше скажи, где болтался вчера вечером? - А что? Ведь вчера должен был дежурить Бархан. А вот сегодня моя очередь. Только почему-то в церкви нет ни Бархана, ни Гани. - Химик сделал ноги. Мы его упустили, хмуро произнес вор. - Все потому, что Ганя не посещал проповеди брата Артемия, - убежденно заявил Перышко. На мгновение в душе рецидивиста шевельнулась жалость - такой стоящий пацан, а полный идиот, но он быстро выкинул блажь из головы. "Да и чего парня жалеть, ведь, говорят, чокнутым живется легче". - Сегодня и завтра ты мне не нужен. А послезавтра с утра сиди дома, жди моего звонка. Витя беззаботно кивнул. Федос поймал глазами взгляд Артемия. Тот его понял и, закончив очередную проповедь, двинулся в помещение за черной портьерой. - Ты когда сегодня закругляешься? Артемий пожал плечами. - Как скажешь. Если дело не терпит, хоть сейчас. - Пока терпит. Я тебя в твоей комнате подожду. Проповедник кивнул и протянул Федосу ключ от своего офиса. Службу он свернул почти мгновенно: что-то в поведении вора в законе насторожило его. Артемий зашел в свой кабинет, где задумчиво пыхтел "Беломором" Федос. Божий человек сам не курил и категорически запрещал это делать в Доме Господнем, но, конечно, Федосу он не сказал ни слова укора. - Как дела идут, Артемий? Кому другому он бы ответил: "так, как Господу угодно", но сейчас подобный ответ мог быть чреват неприятными последствиями. - Касса наполняется. - Именно это, видимо, желал знать Федос, решил Артемий. Он уже не сомневался, что придется раскошелиться. - Это хорошо. - Вор задумчиво покрутил папиросу. А когда будет Третье Пришествие? Вопрос привел брата Артемия в изумление. Он бросил на бандита осторожный взгляд - не издевается ли Федос? Но у того был предельно серьезный и сосредоточенный вид. - Это одному Богу известно. - Он возвел очи горе. - Не только ему, но и ещё одному человеку. А через минуту-другую уже двоим. - Что ты имеешь в виду, брат? - Вопрос прозвучал тревожно. Артемий почувствовал, что законник задумал какое-то серьезное и неприятное для его святого бизнеса дело. - Третье Пришествие будет в ближайшую субботу. Вот что я имею в виду. - Откуда ты знаешь? - растерялся Артемий. - Как откуда? Разве непонятно, что на меня снизошло Откровение Божье. - Длительное общение в зоне с Артемием не прошло для Федоса даром: он овладел некоторой специфической терминологией.
- А что ещё сказано было в Откровении? Если конкретно? - Теперь вопрос прозвучал уже вполне по-деловому. Артемий понимал, что, если такой человек, как Федос, задумал Третье Пришествие Господне в ближайшую субботу, значит, оно неизбежно произойдет. Поэтому лучше не кобениться, а, получив инструкции от Федоса, четко выполнить их.
По-иному не выйдет. По-иному - получит Артемий перо под ребро либо от самого Федоса, либо от одного из его бандитов. - У тебя есть три дня на рекламную кампанию. Все это время будешь говорить пастве о субботнем Третьем Пришествии. Дескать, придет Господь и разберется со всеми. Воздаст по делам вашим - мало не покажется. В общем, не мне тебя учить, что базарить в таком разе. Метла у тебя подвешена. Кто хочет спастись, пусть тащит ценности, деньги. Возможны, наверно, и дарственные на собственность, но с этим делом, по-моему, лучше не связываться. В конечном счете, мало что выгорит. - Вор вновь потянулся за "беломориной". - Хорошо бы жертвователям выдавать квитанции, - дескать, только по этим квитанциям будут пускать в церковь на Третье Пришествие. Но, на самом деле, пусть приходит столько народу, сколько поместится. До субботы вокруг твоего заведения пройдут кое-какие строительные работы. Так что ты не удивляйся, если начнут возводить забор или прилаживать решетки на окна. - И чем же все это должно закончиться? - Артемий пока не понимал замысла бандита, но было ясно, что "святое дело" пришло к своему финалу и после субботы, возможно, придется реализовать все ценности, раздобыть новые документы и лечь на дно. - В субботу в десять утра церковь закрывается. Больше никто сюда не зайдет. Ты начинаешь читать свои заповеди и проповеди и распевать божественные псалмы и гимны - все это в ожидании Третьего Пришествия. И учти, Артемий, пока оно не произойдет, никто отсюда не выйдет. А Пришествие будет обязательно - век воли не видать!
Римма 2 июля, вторник: вечер;
3 июля, среда: ночь, утро
Было шесть вечера. Римма раз за разом набирала номер Вити Перышко, но он не подходил к телефону. Женщина металась по квартире и кусала губы, ведь она с парнем договорилась, что тот сегодня вечером будет дома. "Впрочем, рано я паникую. Вечер-то только наступил". Но в её голову поползли самые мрачные мысли, поскольку она не знала, чем закончился вчерашний разговор Вити с Верой. Во-первых, "единственная" Вити - следователь, а сам он - вор. Кто знает, как поведет себя прокурорский работник, если обнаружит, что имеет дело с уголовником? Да и сама Римма слишком мало знала о Вите. А вдруг он в федеральном розыске, и эта "единственная" попытается его сдать? А во-вторых, она боялась потерять этого парня для себя лично. Римма была готова делить его с другой женщиной, но не отдавать ей Витю полностью. И если возникнет подобная опасность, Римма её пресечет. Как? Может быть, и так, как говорил Перышко: "Нож отпускает грех смертоубийства". Она вновь набрала его номер и, наконец, услышала то, что хотела: - Это ты, Римма? Точно! Я просто без ума от того, что ты уже запомнил мой голос. Отвечай сразу, а то мое сердце больше не выдержит - ты приедешь ко мне сегодня? Конечно. Я же обещал. Римма посмотрелась в зеркало, находившееся над телефонным столиком, и обнаружила на лице счастливую улыбку. - Когда? - Как скажешь. Она взглянула на часы. Семь. Ей показалось, что ещё надо как-то приготовиться к желанной встрече, но и тянуть с ней не хочется. - В девять. - Хорошо. - Адрес мой не потерял? - Как можно? - искренне удивился Перышко. - Я тебя жду. Еще полминуты назад ей казалось: не все ещё готово для свидания. Но, повесив трубку, она призадумалась - а что такое особенное следует приготовить? Ее душа и тело давно созрели для встречи с этим парнем. Кухарить она не любила, и пиццу из магазина Римма к его приходу просто поставит в микроволновку. Но вот о чем с ним говорить? Тем более что пить он не пьет и язык ему не развяжешь. А развяжешь, услышишь очередную проповедь о Третьем Пришествии. Однако не телевизор же с ним смотреть? Остается одно - постель. Причем сразу. Постель с мужчиной - вещь вполне самодостаточная. Римма вновь набрала номер Вити. - Приезжай немедленно. Я уже устала ждать. - Я выезжаю. И, наконец, звонок в квартиру.
Витя вошел через порог. Она закрыла за ним дверь, и парень был почти оглушен затяжным, тяжелым, выстраданным и даже каким-то мучительным поцелуем. Наконец женщина оторвалась от него. - Надеюсь, ты не хочешь есть? - Нет, но я принес тебе кое-что. Только сейчас она увидела в его руке цветы. - Спасибо. - Римма теперь очень скромно поцеловала парня в щечку. Он же из сумки стал доставать какие-то пакеты. - Что это? - Пирожные и шампанское. - Ты тоже выпьешь? Он вздохнул. - Нет, не могу. - Ты прямо пай-мальчик. - Она снова почти по-сестрински чмокнула его. - Только тогда что же мы с тобой будем делать? Пить - не пьешь. Есть - не ешь. - Римма кокетливо улыбнулась. - Впрочем, я знаю - что. Пошли.
Она потянула его к кровати, усадила на неё и принялась раздевать парня.
- Ну что ты, Римма, я сам.
- Сиди, не рыпайся. Покончив с его одеждой, она очень быстро разобралась со своей: под её легким платьицем ничего не оказалось. Он попытался обнять женщину, но та неожиданно воспротивилась.
- Подожди. Лежи тихо.
Римма спустилась к его ногам, взяла в руки разом вздувшуюся, бурно пульсирующую плоть и легонько прикоснулась к ней языком. Потом решительно ввела её в рот. Вскоре Витя забился в судорогах, будто страдал падучей.
Она подняла голову.
- Не спеши, - прошептала Римма и легла на него, умело насаживая свое тело на бестолково дергающееся из стороны в сторону средоточие мужского естества. Конечно, все кончилось уже после нескольких её движений, но ничего - ещё впереди целая ночь. Римма пошла в ванную, он двинулся вслед за ней. Они стояли под душем, спокойно и нежно целуя друг друга. Когда вернулись в постель, Римма вновь проделала всю процедуру с некоторыми вариациями. И потом опять... Успокоилась она лишь глубокой ночью. - А как у тебя с Верой? - задала, наконец, Римма вопрос, который давно вертелся у неё на языке, и закурила сигарету. - Как и должно было быть. - Так ты спал с ней?! - недоверчиво воскликнула женщина, пытаясь в темноте, при тусклом свете огонька сигареты, заглянуть ему в глаза.
- Да. "Вот это номер! Но врать парню ни к чему". Она, просто чтобы проверить свою наблюдательность, поинтересовалась: - Скажи, а Вера оказалась девушкой? - Конечно. Она же - Единственная. "Тьфу, черт. Опять он за свое!" - А в постели твоя "единственная" что-нибудь умеет делать? несколько раздраженно спросила Римма. - Брат Артемий говорил: да не разомкнутся уста о сокровенном. "Нет, разговаривать с ним невозможно", вздохнула она, потушила сигарету, и вновь её губы, руки, язык принялись за работу, которую они знали и умели делать. "И что ещё надо на этом чертовом свете. Ничего, кроме Вити и всего того, что при нем. И пусть только кто-то попробует у меня все это отнять!" ...Утром она спросила его: - А вы с Верой о чем-нибудь говорили? - Да, мы вели с ней беседу. - О чем же все-таки? Наверно, о том, как ты следуешь заповедям брата Артемия? - Я ей рассказывал обо всем. - Как обо всем? И о том, что ты только что вернулся с зоны? - Да. И о том, как я участвовал в налете на банк. - Какой банк?! - вскричала она. - "Промбанк" в Кунцеве. Ведь там я свою Единственную и повстречал.
Прокурор Шигарев 3 июля, среда: утро
Иннокентию Трофимовичу Шигареву недавно стукнуло пятьдесят шесть лет. Семейная жизнь его сложилась негладко. Жена Элина, специалист по американской литературе, была моложе заместителя Генпрокурора на полтора десятка лет. В одной из своих частых поездок в США она, в перерывах между посещениями библиотеки Конгресса и семинарами в университетах, сумела завести себе вторую семью, не оформив даже официального развода с Иннокентием Трофимовичем. Несмотря на уговоры матери поехать с ней в Штаты, Вера, воспитанная отцом в патриотическом духе, осталась на родине. Вот она-то и стала единственным светом в окошке для стремительно приближающегося к пенсионному возрасту Иннокентия Трофимовича.
Единственным - поскольку его служебная карьера, которая, наряду с дочерью, являлась вторым жизненным стимулом для Шигарева, фактически завершилась. Конечно, он не ослаблял служебного рвения - четко выполнял официальные приказы и не высказанные вслух, но легко им понимаемые пожелания начальства, твердой рукой держал на коротком поводке своих подчиненных и участвовал во всех внутри - и межведомственных интригах. Однако Иннокентию Трофимовичу было абсолютно ясно: нынешняя его должность потолок. Внеслужебных увлечений, хобби какого-нибудь, у Шигарева никогда не имелось; будучи, может быть, чрезмерно разборчивым в этом плане, другой женщины он не подыскал. Деньги сами по себе его теперь тоже не слишком интересовали, хотя в начале девяностых Иннокентий Шигарев, как и многие другие, стал активно собирать денежные знаки. Никаких особых усилий и противозаконных действий для этого не требовалось - хватало близких знакомств со многими деятелями Центробанка и Министерства финансов. В результате только на счетах в зарубежных банках у Иннокентия Трофимовича скопилось полсотни миллиона долларов, миллионные вклады в рублях в России плюс недвижимость в родном Отечестве и за рубежом. И все это, в сущности, только для нее, для Веры, самому ему уже ничего от жизни не надо. И вот именно любимой дочери совершенно неожиданно стала угрожать серьезная опасность. Да, пожалуй что, и не одна. Если выяснится, что следователь прокуратуры города Москвы находится в интимной связи с уголовником и участником нашумевшего налета на отделение "Промбанка" в Кунцеве, можно не сомневаться, что на служебной карьере дочери придется поставить крест. Обнародование данного факта, конечно, отрицательно скажется и на его служебном положении, но это уже дело десятое. А кроме того, от самого её любовника можно ожидать чего угодно. Ведь он - убийца! Даже если Фролов не прав, и этот Витя Перышко (он ведь и представился Витей! - вспомнил тут прокурор) не участвовал в налете, все равно на счету у парня уже есть один труп. А по версии подполковника ГУВД, в банке и тоннеле он зарезал ещё троих. Шигарев вчера вечером, придя со службы, стал названивать Вере, но та никак не брала трубку. Неужели она все ещё с этим головорезом развлекается! - почти застонал Иннокентий Трофимович и собрался было уже ехать к ней, но тут дочь, наконец, подошла к телефону. "Этот... Витя ещё у тебя?" осторожно спросил он. "Нет, Витя ушел", - с очевидным сожалением ответила дочь, и Шигарева стало слегка трясти. "А сегодня ты, надеюсь, ночуешь одна?" Он уже понимал, что взял неверный тон, как и тогда, утром, неожиданно застав Веру наедине с молодым человеком, но был не в силах подавить захлестнувшее его раздражение. "К сожалению, да", - последовал сухой и лаконичный ответ, который вдруг высветил перед Иннокентием Трофимовичем и третью опасность, которую первоначально он как-то не воспринимал всерьез. Это - отчуждение дочери, фактическая её потеря как любящего его и любимого им человека. Надо успокоиться, подумал Шигарев. Успокоиться и найти нужные слова. А для этого требуется время. "Вера, я заеду к тебе утром перед работой. Хорошо?" "Заезжай". И вот сейчас он ехал на черной "ауди" из дачи в Раздорах на Площадь Победы. Иннокентий Трофимович теперь не стал открывать дверь квартиры дочери своим ключом, а позвонил - он считал, что так будет тактичнее. Вера его ждала и была одета строго и официально: пиджак, юбка, почти закрывающая колени, белая блузка. Сразу видно: человек идет на государственную службу. Он поцеловал её в щеку, дочь ответила тем же.
Пока все шло нормально. Вроде бы, как обычно. - Ты, наверно, догадываешься, о чем я хочу с тобой поговорить? - мягко спросил он. - Да, папа. Ты, конечно, приехал по поводу Виктора. - И она улыбнулась весело и немного вызывающе. - Ты хорошо знаешь этого парня? - Да, - последовал уверенный ответ. - Я провела с ним целую ночь. - Хм. Ты считаешь, что этого достаточно? - Более чем. - А кто он такой? Что тебе известно о нем? - Глядя на счастливый вид дочери, прокурор становился все более мрачным. - Всё. На лице Веры снова заиграла задорная улыбка. - Не уверен. Где он хотя бы работает? - Он - Божий человек. Прислуживает в церкви. Иннокентий Трофимович пристально поглядел в сияющие глаза дочери - ему показалось, что та над ним даже не подшучивает, а попросту издевается. - А вот у меня другие данные. Виктор Курганов, он же Витя Перышко, - убийца. Отсидел в колонии семь лет, - теперь уже сухо и сурово произнес он. Последовала небольшая пауза, а затем Шигарев услышал спокойный ответ: - Я знаю, папа. Вот как!? - Он ощущал, что опять теряет контроль над собой, но уже ничего не мог поделать. - А ты знаешь, что он участвовал в налете на "Промбанк"?! Ты знаешь, что твой Курганов убил там трех человек и объявлен в федеральный розыск!? - совсем уже понесло Иннокентия Трофимовича. И тут с лица Веры сразу сползла улыбка. - Откуда это известно? Про Виктора и "Промбанк"? тревожно спросила она. - Ведь все налетчики погибли! Я знаю - ты вчера должен был закрыть это дело! Что произошло?! - уже почти кричала дочь прокурора. Иннокентия Трофимовича не на шутку испугала реакция Веры. Из её слов вытекало: она не только знала об уголовном прошлом своего приятеля, но и то, что он был в числе бандитов, захвативших банк в Кунцеве. Его дочь фактически подтвердила версию Фролова. И тут в голову прокурора закралось совсем уж чудовищное подозрение. И он, не обращая внимания на истерику Веры, спросил внезапно севшим голосом: - А ты? Что там делала ты? В "Промбанке"? Ты говорила, что хотела открыть там счет? А может, ты была с убийцами и налетчиками заодно? Вера сразу же будто заледенела. И потом холодно и медленно произнесла: - Что ж, логичный вопрос для заместителя Генерального прокурора. Но я не стану на него отвечать. Думай, что хочешь. Скажу только, что Виктор спас мне жизнь. И ещё - я его люблю. Поэтому если он будет арестован, ты мне больше не отец. И без того чувствовавший себя глубоко несчастным Иннокентий Трофимович после этих слов едва не зарыдал. - Вера, зачем ты так говоришь? - почти умоляюще прошептал он. Ведь ты у меня осталась одна на свете. Бог с ним, с твоим другом, я не сделаю ему ничего плохого. И вчера я действительно закрыл дело о налете на "Промбанк", как только узнал, что у подполковника Фролова есть подозрения насчет Виктора Курганова. Но его все равно могут арестовать, не в моих возможностях это предотвратить. Я боюсь за тебя, дочка! Расстанься с этим парнем, пока не поздно. - Нет, - твердо ответила Вера. - И в случае ареста Виктора, кто бы это ни сделал, я расстанусь не с ним, а с тобой. Навсегда.