Страница:
Но даже моя Тишка, не самый большой мыслитель в племени ирокезов, прекрасно знала, как отравить жизнь этому патриарху и авторитету своими надутыми губками, молчанием и укоризненно страдальческими взглядами. Уверен, методы, как поганить жизнь мужьям, женщины передают своими дочурками еще задолго до рождения. Так что всякая истинная женщина уже появляется на свет с четким знанием того, как вить из мужа веревки и заставлять чувствовать его виноватым во всем, но при этом не объясняя, в чем он виноват конкретно.
Так надо ли говорить, какой ад устроила мне моя не самая глупая сестренка, которая, понимая, что сердиться на отсутствующего тут Леокая бессмысленно, всю свою обиду и недовольство предстоящим замужеством обрушила на меня, подлого предателя?!
И как ее поддержал в этом начинании Витек, имевший свои, пусть и совершенно необоснованные, виды на ее персону, а также руку и сердце?! Даже Дрис’тун непонятно с какого перепуга вдруг начал дуться на меня, то ли накрученный оппозиционерами, то ли просто поддавшись общему настроению. И бедная Тишка, с ее несчастными глазами при виде всей этой вражды, мечущаяся между враждующими полюсами, тоже отнюдь не добавляла мне радости.
Короче, сумасшедший дом на работе и молчаливый ад дома… Спасибо, добрый дедушка Леокай. Удружил!
И ведь я более чем уверен, что устроил все это он исключительно из чистого хулиганства! Дома-то в Улоте небось приходится юлить и лавировать между разными группировками при дворе. Умащивать тех, запугивать этих, вон тем вон по шее дать для профилактики, а этим вот подачку, чтобы обиженными себя не считали… И все это соблюдая тонкий баланс между разными группами и кланами, между угрозами и щедростью… А тут на тебе пришлый дикарь вздумал его в политическом интриганстве обойти, ну и получи, дурачок, урок, как эти дела у взрослых дядей делаются! Нагадим тебе по первое число и слиняем за тридевять земель. А ты тут сиди и расхлебывай говнище большой ложкой. Да, это мне не наивного лопуха Бокти за нос вокруг пальца водить. Это высшая лига!
Но сильнее всего я споткнулся как раз в том месте, где раньше вообще никаких препятствий и шероховатостей не видел. И, как всегда, это были люди!
Да. Люди. Мои люди, чудесные замечательные ирокезы. Не без своей придури у каждого в отдельности и массовых придурей типо соревнования на самую крутую прическу в целом… И тем не менее надежные верные ребята, на которых всегда можно положиться в бою, на охоте или в дороге. И которые совсем не стремятся становиться ремесленниками, меняя свою вольную жизнь на пусть и почетное, но скучное (как им казалось) сидение возле печей, верстаков или (что уж совсем мужику не гоже) – гончарных кругов.
Да, у меня были охотники и скотоводы, мореходы и воины. И никто из них не высказал желания поменять амплуа и податься в шаманы-ремесленники. И что самое обидное, дело-то ведь тут не просто в их дури.
По большей части все они уже были взрослые мужики со сложившимся характером, привычками и навыками. Эти навыки и привычки они совершенствовали очень долгие годы, и с какого перепуга им менять привычный образ жизни, понять не могли.
Беззвучно подкрадываться к добыче или сидеть в засаде… Читать следы четче, чем шаман Дебил читает свои черточки на шкурах. Бороздить моря на лодках-скорлупках, угадывая по движению волн глубину и характерные особенности дна. Слышать тысячи звуков, о которых глупый Дебил даже не подозревает, чувствовать нутром, как хитрый тигр подкрадывается к стаду… Эти навыки совершенствуются всю жизнь, и все это бросить, чтобы заняться чем-то абсолютно новым и непонятным?!
Нет, они как бы понимали, как это будет хорошо, если ирокезы сами начнут делать для себя разные хорошие вещи из бронзы, глины или дерева… Но пусть этим займется кто-то другой. Кто-то, у кого к этому лежит душа, а они уж лучше займутся своим делом…
Да и научить чему-нибудь принципиально новому взрослого мужика лет 20–30, это уже крайне проблематично, некоторым вещам надо учиться с детства. Нет, в принципе степняки умели делать себе оружие, изготавливать чумы, волокуши и упряжь к ним. А прибрежники даже умели изготавливать лодки, плести сети, строить дома. Хотя лодки это тоже была во многом прерогатива их шаманов, но, как я понял из рассказов Витька и Кор’тека, шаманы больше руководили процессом, а работали-то сами прибрежники.
В общем, кое-что делать руками мои ребята умели. Но все это нельзя было сравнить с куда более тонкой и технологичной работой, которая требуется при литье бронзы и прочих доисторических ремеслах. Тут должен был присутствовать совершенно иной склад характера, набор привычек и даже моторика тела.
Например, первый раз столкнувшись с этой проблемой, я попытался привлечь к работе парочку наших калек, которым больше податься было некуда, и обратил свой взор на подростков и детишек вроде Дрис’туна.
Последних, конечно, заставить и научить чему-то было проще. А первые сознавали, что работа в мастерской для них шанс остаться в живых и при этом не влачить жалкое существование нахлебника. Я им это очень четко обещал, когда уговаривал не уходить в степь помирать в одиночку.
Но ведь помимо собственной готовности учиться и воли наставника у ученика должны быть и талант, и способности к выбранной работе, а главное, желание воплотить таланты и способности в жизнь. А с этим, увы, были серьезные проблемы.
Та же работа форматора, по себе знаю, требует совершенно особого характера. Тут нужна большая усидчивость, тщательность и даже некоторая занудливость. Хорошая форма делается практически в состоянии некоего транса, который обеспечивает идеальную точность в подгонке и сопряжении отдельных кусков формы. А попробуйте заставить мужика, до сей поры «зарабатывавшего» себе на пропитание инструментами типа копье и топор, обметать песчинки кисточкой, подрезать неровности толщиной в волос и зашлифовать поверхности до зеркальной гладкости. Да его руки просто не приспособлены для этого. Руки, глаза, не видящие кривизны и неровностей, мозги, не способные сообразить, как работают клещи и как развернуть куски формы, чтобы они встали на свое место…
Подобным вещам надо учиться с детства, играя с конструкторами и клея модели самолетиков, выпиливая лобзиком или хотя бы просто лепя из пластилина или выводя на бумаге крохотные буковки. Так, вместе с мелкой моторикой рук развиваются и соответствующие участки мозга, которые впоследствии и будут управлять руками, глазами и телом…
А местные дети играли совсем в другие игры и с другими игрушками и в своих мечтах видели себя в роли воинов или охотников, но никак не ремесленников. Просто потому, что никогда этих ремесленников не видели. Все, что касалось сложных ремесел, было прерогативой шаманов и относилось к сфере почти запретных знаний, от которой простому смертному лучше держаться подальше. А в большинстве племен прибрежников, не говоря уже о степняках, подобных «запретных» знаний и людей, ими владеющих, не было вовсе.
А не имея образца для подражания в качестве отца или старшего брата, ребенку очень трудно захотеть и научиться чему-то новому. Мои парни подражали совсем иным образцам и развивали совсем иные участки мозга.
Очень скоро до меня начало доходить, почему Леокай так легко согласился предоставить мне своих специалистов. Секреты-то я у них, может быть, и подсмотрю. А вот воплотить их в жизнь… Пока из всех моих подопечных дрессировке более-менее поддавались только Витек и еще один парнишка из подростковой банды. Ну и парочка совсем мелких пацанят также подавала определенные надежды, которые по-хорошему надо было развивать годами. Где только взять эти годы?
Нет. Конечно, это не значит, что я остался один на один с постройкой мастерской. Когда грозный шаман Дебил приказывает, а Вождь Лга’нхи подтверждает приказ, приказы исполняются без обсуждений. Так что подростки, мелкота и женщины собирали и притаскивали камни, глину и песок. Помогали строить навесы, под которыми будут проводиться работы, и выполняли все отданные мной распоряжения, даже если не понимали их сути. Но представьте, каково это иметь подобных работничков, которые душою сейчас не с тобой, а там, на берегу, где взрослые воины готовят лодки и гарпуны для выхода в море, готовясь к охоте на плавающие горы мяса? И каково это таскать песок и месить глину, когда все твои помыслы совершенно в другом месте. Как тоскливо и противно слушать указания и объяснения зануды Дебила, когда хочется покрутиться вокруг настоящих охотников да послушать их разговоры, набираясь по-настоящему важных и полезных знаний.
Да. Чертова охота на коровок взбудоражила все племя. Даже наши бабы при одной только мысли об огромных горах мяса и днях бесконечного обжорства приходили в такое возбуждение, что не могли толком сшить из кожи меха или наплести циновок для покрытия крыш. Так что мне все время приходилось бегать между работничками, подгонять, поправлять, заново объяснять банальнейшие вещи. И почти все время орать на своих подопечных, которые, плюя на мои объяснения, все старались делать по-своему.
А потом начали приходить первые присланные Леокаем люди. А наши охотнички забили первую коровку… Так что можно было смело сказать, что предыдущие спокойные дни у меня закончились и теперь начинаются настоящие проблемы.
М-да. Конечно, еще есть вариант сдаться. В конце концов, я доподлинно знаю, что пленных аиотееки берут. Подумаешь, пошагаю недельку-другую в оикия, поднаберусь опыта строевой ходьбы… Да даже если просто овец пасти отправят. Главное остаться живым. Потому что у живого всегда есть шанс слинять, а вот у мертвого его уже нету.
Только ведь мне так же доподлинно известно, что и народ режут аиотееки без особого душевного трепета и нравственных терзаний. И если, предположим, это некий передовой отряд, высланный на разведку, станут ли разведчики обременять себя возней с пленным, или просто грохнут случайного туземца, с которого и взять-то нечего?
– Как это нечего! – аж подпрыгнув до самых гланд, возмущенно квакнула жаба в моей душе. – Да один твой фест-киец, не говоря уже о топоре, боевых перчатках и остальной мелочи, это уже нехилая добыча даже для богатеньких аиотееков-оуоо.
– Да… – вынужден я был согласиться с этой подлой тварью, впервые в моей жизни сказавшей что-то дельное. – Попаду ли я в плен или паду смертью храбрых, а имущество-то тю-тю… А потом какая-то тварь, да в моих же перчатках, моим же топором да на моих же ирокезов махать начнет? Такого свинства допускать точно нельзя!
Быстренько отвязал ремешки, которыми ножны кинжалов и чехол топора привязывались к специальным колечкам на моем воинском поясе… И совершенно не к месту подумал, какого же высокого уровня Тут достигло искусство вязать узелки. Да и немудрено, веревка и узел Тут, пока еще наиболее распространенный тип крепежа, так что местные знают в них толк. Веревками связывают каркасы домов и лодок, так что те держатся годами. Приматывают кинжалы к ножнам такими хитрыми узлами, что развязываются одним движением пальца, но при этом плотно держат оружие на своем месте…
Стоп. Пожалуй, со всем оружием расставаться не стоит, а то вдруг еще не поверят, что я вот такой вот безоружный по степи хожу, и обыщут рощу? Оставлю себе один из кинжалов, тот, длинный. Он и качеством похуже остальных будет, а ткнуть в бок верблюжатника или верблюда и такого хватит. Да и метать такой попроще будет. А я тут все равно один, так что столь подлой тактикой сильно в глазах друзей не опозорюсь. В общем, привязываем его обратно…
Вдруг пальцы невольно коснулись пришитых к поясу скальпов… Это сразу разрешило все сомнения и подсказало, что делать дальше. Шесть черных скальпов на моем поясе вряд ли станут хорошей рекомендацией на должность овцепаса или пропуском в оикия. Скорее всего, меня сразу грохнут, если не из мести, то как потенциально опасную личность, попробовавшую на вкус кровь будущих хозяев. Так что путь у меня выходит теперь только один. Драться!
Так. Срочно припрятываем оружие и кошелечек с серебром-золотом… Ага вот под эту вот корягу и навалим сверху какой-нибудь дряни. Теперь тикать отсюда, а то вдруг этим сволочам придет в голову обыскать место, где меня замочили…
Но из рощи выходить не буду. Тут у меня намного больше шансов, поскольку верблюду среди этих кустов и деревьев особо не развернуться, да и нападать можно из засады. Хотя кого я обманываю? С деревянным колом, да против закованного в доспехи воина, шансов и так практически ноль. Разве что попробовать повредить верблюда? Но тогда надо очень постараться умереть сразу, иначе убивать меня будут долго и очень мучительно. А я боли боюсь.
И где эти сволочи? Верблюды же не тигры, подкрадываться не умеют. Почему не слышно шагов или звона доспехов?
Тут что-то заставило меня резко обернуться. Он стоял у меня за спиной и довольно так улыбался. Какой же я дурак! Решил, что аиотееки полезут в рощу на верблюдах, забыв, что они и пешком вполне способны надрать задницу такому горе-вояке, как я. Но делать было нечего, я вскочил и бросился на врага, метя ему своим колом в защищенный доспехами живот. Но в последний момент резко поднял свое оружие и попытался ударить в открытое лицо. Аиотеек без особого труда ушел от летящей в голову палки, но следующий направленный в пах удар ему уже пришлось отбивать маленьким щитом, что аиотееки носили на левой руке. Я опять ударил по ноге, а потом резко дернул на себя. Забыл придурок, что в рука у меня не мой протазан, которым можно было бы подцепить ногу и поранить ее, а обычная гладкая палка. Но кое-чего я все же достиг. Разозлил врага, и он тоже пустил свое оружие в ход. Примерно с полминуты мы кружили по полянке, обмениваясь ударами. Я выкладывался на полную, яростно пытаясь достать своего противника, потому как про тактики и стратегии сейчас можно было смело забыть, тут еще как минимум двое противников где-то рядом ошиваются. А в отдалении еще с полсотни марширует. Так что в любую секунду они могут присоединиться к нашей разборке. А я и так вроде в счете не веду.
Правда, пока мне удается отбиваться от довольно спокойных и расчетливых атак своего противника. То ли опыт драк с Лга’нхи, который куда выше, мощнее и быстрее моего нынешнего противника, помогает, то ли эта сволочь просто играет со мной. Но так или иначе, а пока я еще держусь…
О! Вот и двое остальных. Не знаю, когда они тут появились. Но спокойненько стоят рядышком и любуются на наш поединок, не вмешиваясь. Наверное не хотят красть ману приятеля. А может, просто не считают необходимым помогать ему в битве с таким слабаком, как я. Но, скорее всего, первое, они же, блин, рыцари, и значит у меня есть шанс перебить их по одному.
А потом кол внезапно покинул мои руки, а левая щека и ухо, вдруг свели тесное знакомство с древком вражеского копья. А в следующий миг в их клуб близких друзей вступило и мое солнечное сплетение с брюхом, на пару схлопотавшие удар подтоком копья. Обидно-то как. И больно!
Пришел я в себя спустя несколько минут и первым делом попытался доблестно заблевать сапоги, стоящие у меня перед носом. Увы, это не было порывом моей героической души (как я обязательно напишу в своей автобиографии в назидание потомкам… если выживу), но потребностью изрядно побитого организма. Судя по головокружению и шуму в голове, у меня была порядочная сотрясуха остатков усохшего мозга, да и удар окованной бронзой палкой по брюху очень трудно перепутать с тайским массажем.
Ага. И удар сапогом по ребрам тоже… Сапог снова начал отходить назад для нового удара, а жесткий голос над головой пропел что-то с властными интонациями. Хрен его знает, чего он от меня хочет, то ли из-за шума в голове, то ли из-за уровня своего знания аиотеекского, но я ни хрена не понял. А вот повторный удар и рывок за шиворот были куда понятнее.
Скрючившись и держась за отбитые ребра, я с трудом поднялся. Знакомый голос опять пропел незнакомую песенку над моим ухом. Слова были красивые, но абсолютно непонятные. Снова схлопотал подзатыльник, плюху по уху и пинок по заднице, сваливший меня с ног. И опять знакомая песенка, сопровождающая пинок и рывок за шиворот. Какие, однако, говорливые сволочи попались… Опять плюха, тычок в подбородок заставляющий поднять голову, и наглая рожа, поющая мне что-то прямо в лицо.
– Пошел на ***, пидор гнойный, – вежливо прокомментировал я его вокальные испражнения. – И дыши, бл*ть, в сторону, а то у тебя зубы гнилые, мудозвонище сраноговнистое.
Смотри-ка ты. Подействовало! Все три персонажа перестали орать на меня и начали обсуждать что-то с удивленными интонациями в голосе, с интересом посматривая в мою сторону.
Но продолжалось это недолго. Один из аиотееков, тот самый, что уделал меня, подошел и содрал с меня мой воинский пояс. Достал кинжал, пренебрежительно оглядел его и сунул обратно в ножны. Зато, естественно, сильно заинтересовался пришитыми на поясе скальпами. После чего опять на меня обрушился поток песнопений и оплеух.
Ну что за сволочи, эти аиотееки, у вежливых и деликатных ирокезов меня давно бы уже спокойно прирезали и содрали бы скальп, а они… Ну ясен хрен. Скальп! Аиотееков очень заинтересовали мой черный скальп и не менее черная борода! Это как если бы доблестные колонизаторы Африки вдруг обнаружили в самой середине континента, среди сплошь чернокожих племен, белокожего блондинчика с голубыми глазами. Ясен хрен, я их этим заинтересовал. И именно поэтому до сих пор жив.
Полагаю, сначала они меня приняли либо за одного из своих, либо, может, за дезертира. Вот только ритуальные шрамы у меня на морде, необычайная прическа (правда, после всех купаний и мытарств от моего некогда гордо торчащего ирокеза осталась лишь нашлепка волос на темечке), деревянный кол вместо копья и кинжал выделки мастерских Олидики в сочетании с туземной одеждой явно показывали принадлежность к неизвестному им племени. Да плюс еще я не понимая их язык, сам говорю на каком-то совсем уж неведомом языке, не похожем ни на один из местных языков. Так что я тут, получается, тутошний международный человек-загадка. И, возможно, этим удастся воспользоваться.
Все началось с внезапного волнения Лга’нхи и других степняков, вдруг ставших какими-то нервными, словно подростки перед первым свиданием. А потом и я услышал характерный грохот копыт, мычание и запах. Все ясно. К нам пожаловали старшие братья! И наши истосковавшиеся животноводы ринулись навстречу близким (по разуму) родственничкам со всей прытью, что только могли развить их длинные шустрые ноги.
К тому времени, когда и я поспел к месту встречи на своих коротеньких и неторопливых, у них уже вовсю шла процедура знакомства.
Возможно, кто-то подумает, что и овцебыки побежали к новоявленным младшим братьям, раскинув в стороны копыта и сгорая от нетерпения возобновить родство, заключив лысых двуногих родственничков в тесные объятья? Хренушки! При виде несущихся им навстречу первобытных мордоворотов овцебыки (как и всякие разумные существа) заняли оборону, приготовившись подороже продать свою жизнь.
Стандартная тактика, коров и телят в центр, а быки-защитники выстраиваются кругом, грозно роя копытами землю и прикидывая яростно горящими глазенками, кого сподручнее будет нацепить на рога.
И начинаются игры. Возможно, одни из самых древних, что сохранились на земле, хотя и изменив своей первоначальной сути. Ну, по крайней мере, на моей земле и в моем времени. Быки внезапно выскакивали из плотного строя собратьев, норовя подцепить крутящихся возле них непонятных зверушек на рога или стоптать копытами. Удар, и мгновенный уход назад в стадо, или, наоборот, само стадо следует за смельчаком, выдавливая атакующих врагов из своего жизненного пространства. А эти враги радостно уворачиваются от огромных туш, играя со смертью и норовя хлопнуть атакующего быка по мохнатому боку или рогатой башке. Малейшая ошибка, поскользнувшаяся на помете или запнувшаяся за пучок травы нога, и можно живо схлопотать рогами в бок либо быть размолотым копытами по земле. Но ставки в игре высоки, и награда победителю, сытая и безбедная жизнь, стоит подобного риска.
Поистине эпическое и чудесное зрелище, если смотришь с достаточно безопасного расстояния. Никакой наигранной зрелищности присущей корриде поздних времен, но лишь дикое соревнование в скорости, бесстрашии и ловкости. Человек заслуживает право пользоваться молоком и мясом дикого животного, демонстрируя ему свою силу и превосходство. И продолжает это делать до тех пор, пока быкам не надоедает нападать на назойливых, но все же, похоже, безопасных зверушек, и они начинают мирно пастись, смирившись с существованием человека рядом с собой. А потом постепенно позволяя и запрячь себя в волокуши, и забирать молоко, предназначенное их телятам, и даже распоряжаться своими жизнями. Вот так оно все и происходит…, когда-нибудь, в первый раз!
Впрочем, эти овцебыки не были по-настоящему дикими и с нашим присутствием смирились достаточно быстро, пободавшись лишь для проформы с существами, несущими на себе непривычные запахи. Воссоединение семей состоялось!
И как это обычно бывает с приездом дорогих родственничков, с собой они притащили и кучу проблем.
Для начала Леокай пригнал аж целых четыре стада. А поскольку большие братья не одобряли кучного проживания, их сразу пришлось разводить по разным углам степи.
Второе, только одно из стад было нашим, а откуда Леокай взял остальных, оставалось загадкой. Мне-то лично пофигу. Но моих степняков этот вопрос сильно заинтересовал, пробудив в них старые и уже почти забытые инстинкты. Вместе с чужими стадами запахло и чужими племенами-конкурентами. Так что вместо того чтобы впахивать в своей мастерской, мне почти сутки пришлось просидеть на Совете, слушая, как наши степняки обсуждали насущные проблемы где пасти и как охранять. И давать пояснения от Духов, что те ни фига не в курсе, откуда эти зверушки взялись, но тем не менее не возражают против их совместного с нами проживания. Впрочем, мое (вернее духов) незнание после долгих раздумий ирокезы сочли добрым знаком, означающим, что либо старшие братья забраны от совсем уж чужих племен (в смысле не связанными узами родства с моими степняками), либо духи действительно не возражают, чтобы мы ими воспользовались. (А я блин о чем твержу?) Надо ли объяснять, что вся эта заумная хренотень понадобилась ирокезам лишь для того, чтобы убедить самих себя в праве владеть стадами? Даже выскажи я им прямой запрет от Духов, все равно они каким-нибудь путем да самоуговорились бы обернуть этот запрет разрешением. А мне все это пришлось выслушивать и даже комментировать. Кошмар!
Еще создавшееся положение делало несколько пикантным то обстоятельство, что три стада предназначались в пищу пришлым работникам и лишь одно из них, отбитое прошлой осенью у аиотееков (Лга’нхи сразу опознал, какое из них «наше»), было нашей собственностью.
Вот тут начинались большие проблемы. Не знаю, моя ли это паранойя, но я почему-то опять был уверен, что Леокая специально прислал сюда подобный тип «консервов», чтобы добавить мне проблем. Мои степняки очень болезненно относились к столь утилитарному отношению к дорогим родственничкам. Просто жрать эти мохнатые туши казалось им святотатственным и неприличным. Я отчасти их понимал, поскольку и сам прекрасно видел, как стадо в полсотни голов способно прекрасно прокормить и обеспечить почти всем необходимым племя голов этак сотни в две, включая баб и детей. Тупо жрать этих животных для Лга’нхи, Гит’евека или Мнау’гхо было тем же самым как для какого-нибудь казака из моего мира забивать и жрать строевых коней, своих боевых товарищей.
Но третья проблема. Специально ли так сделал Леокай, или просто горцы ни хрена не умели ухаживать за овцебыками, используя их лишь изредка как тягловую скотину для своих повозок, но ни в одном из четырех стад не было ни одной раздоенной коровы. Телята рождались где-то в начале весны и обычно сосали молоко до середины конца лета. А сейчас к середине осени молоко у коров уже пропало, и возобновления халявной раздачи можно было ожидать не раньше следующей весны. А значит, всю зиму нам придется каким-то образом кормить этих мохнатых прожорливых спиногрызов, как говаривала мудрая сова, «Совершенно безвоздмездно, то есть – бесплатно»!
Ну и последняя проблема меня порадовала больше всего. Да и как тут не радоваться? Когда степняки решили познакомить с родственниками своих жен, вдруг выяснилось, что те, прибрежницы и лесовички, до смерти боятся даже подходить к огромным волосатым зверям с большущими рогами. И, возможно, по этой, а возможно, по какой-то иной причине ни фига не умеют их доить и всячески их обихаживать. И даже (о ужас) не способны с первого взгляда отличить корову, рожавшую один раз, от рожавшей дважды! А угадайте-ка, на кого именно в степных племенах была возложена почетная обязанность доить коров? И до какой работы не опуститься ни один уважающий себя воин? Думаю, вы угадали.
Ну и можно ли усомниться в том, для решения этой проблемы был выбран наименее подходящий кандидат, что о женщинах, что о коровах имевший весьма поверхностные знания? Но зато он был шаманом племени, а значит, именно в его обязанности входило знакомство и примирение женщин ирокезов с ирокезами – старшими братьями. Щастье, оно есть. Его не может не быть!
Так надо ли говорить, какой ад устроила мне моя не самая глупая сестренка, которая, понимая, что сердиться на отсутствующего тут Леокая бессмысленно, всю свою обиду и недовольство предстоящим замужеством обрушила на меня, подлого предателя?!
И как ее поддержал в этом начинании Витек, имевший свои, пусть и совершенно необоснованные, виды на ее персону, а также руку и сердце?! Даже Дрис’тун непонятно с какого перепуга вдруг начал дуться на меня, то ли накрученный оппозиционерами, то ли просто поддавшись общему настроению. И бедная Тишка, с ее несчастными глазами при виде всей этой вражды, мечущаяся между враждующими полюсами, тоже отнюдь не добавляла мне радости.
Короче, сумасшедший дом на работе и молчаливый ад дома… Спасибо, добрый дедушка Леокай. Удружил!
И ведь я более чем уверен, что устроил все это он исключительно из чистого хулиганства! Дома-то в Улоте небось приходится юлить и лавировать между разными группировками при дворе. Умащивать тех, запугивать этих, вон тем вон по шее дать для профилактики, а этим вот подачку, чтобы обиженными себя не считали… И все это соблюдая тонкий баланс между разными группами и кланами, между угрозами и щедростью… А тут на тебе пришлый дикарь вздумал его в политическом интриганстве обойти, ну и получи, дурачок, урок, как эти дела у взрослых дядей делаются! Нагадим тебе по первое число и слиняем за тридевять земель. А ты тут сиди и расхлебывай говнище большой ложкой. Да, это мне не наивного лопуха Бокти за нос вокруг пальца водить. Это высшая лига!
Но сильнее всего я споткнулся как раз в том месте, где раньше вообще никаких препятствий и шероховатостей не видел. И, как всегда, это были люди!
Да. Люди. Мои люди, чудесные замечательные ирокезы. Не без своей придури у каждого в отдельности и массовых придурей типо соревнования на самую крутую прическу в целом… И тем не менее надежные верные ребята, на которых всегда можно положиться в бою, на охоте или в дороге. И которые совсем не стремятся становиться ремесленниками, меняя свою вольную жизнь на пусть и почетное, но скучное (как им казалось) сидение возле печей, верстаков или (что уж совсем мужику не гоже) – гончарных кругов.
Да, у меня были охотники и скотоводы, мореходы и воины. И никто из них не высказал желания поменять амплуа и податься в шаманы-ремесленники. И что самое обидное, дело-то ведь тут не просто в их дури.
По большей части все они уже были взрослые мужики со сложившимся характером, привычками и навыками. Эти навыки и привычки они совершенствовали очень долгие годы, и с какого перепуга им менять привычный образ жизни, понять не могли.
Беззвучно подкрадываться к добыче или сидеть в засаде… Читать следы четче, чем шаман Дебил читает свои черточки на шкурах. Бороздить моря на лодках-скорлупках, угадывая по движению волн глубину и характерные особенности дна. Слышать тысячи звуков, о которых глупый Дебил даже не подозревает, чувствовать нутром, как хитрый тигр подкрадывается к стаду… Эти навыки совершенствуются всю жизнь, и все это бросить, чтобы заняться чем-то абсолютно новым и непонятным?!
Нет, они как бы понимали, как это будет хорошо, если ирокезы сами начнут делать для себя разные хорошие вещи из бронзы, глины или дерева… Но пусть этим займется кто-то другой. Кто-то, у кого к этому лежит душа, а они уж лучше займутся своим делом…
Да и научить чему-нибудь принципиально новому взрослого мужика лет 20–30, это уже крайне проблематично, некоторым вещам надо учиться с детства. Нет, в принципе степняки умели делать себе оружие, изготавливать чумы, волокуши и упряжь к ним. А прибрежники даже умели изготавливать лодки, плести сети, строить дома. Хотя лодки это тоже была во многом прерогатива их шаманов, но, как я понял из рассказов Витька и Кор’тека, шаманы больше руководили процессом, а работали-то сами прибрежники.
В общем, кое-что делать руками мои ребята умели. Но все это нельзя было сравнить с куда более тонкой и технологичной работой, которая требуется при литье бронзы и прочих доисторических ремеслах. Тут должен был присутствовать совершенно иной склад характера, набор привычек и даже моторика тела.
Например, первый раз столкнувшись с этой проблемой, я попытался привлечь к работе парочку наших калек, которым больше податься было некуда, и обратил свой взор на подростков и детишек вроде Дрис’туна.
Последних, конечно, заставить и научить чему-то было проще. А первые сознавали, что работа в мастерской для них шанс остаться в живых и при этом не влачить жалкое существование нахлебника. Я им это очень четко обещал, когда уговаривал не уходить в степь помирать в одиночку.
Но ведь помимо собственной готовности учиться и воли наставника у ученика должны быть и талант, и способности к выбранной работе, а главное, желание воплотить таланты и способности в жизнь. А с этим, увы, были серьезные проблемы.
Та же работа форматора, по себе знаю, требует совершенно особого характера. Тут нужна большая усидчивость, тщательность и даже некоторая занудливость. Хорошая форма делается практически в состоянии некоего транса, который обеспечивает идеальную точность в подгонке и сопряжении отдельных кусков формы. А попробуйте заставить мужика, до сей поры «зарабатывавшего» себе на пропитание инструментами типа копье и топор, обметать песчинки кисточкой, подрезать неровности толщиной в волос и зашлифовать поверхности до зеркальной гладкости. Да его руки просто не приспособлены для этого. Руки, глаза, не видящие кривизны и неровностей, мозги, не способные сообразить, как работают клещи и как развернуть куски формы, чтобы они встали на свое место…
Подобным вещам надо учиться с детства, играя с конструкторами и клея модели самолетиков, выпиливая лобзиком или хотя бы просто лепя из пластилина или выводя на бумаге крохотные буковки. Так, вместе с мелкой моторикой рук развиваются и соответствующие участки мозга, которые впоследствии и будут управлять руками, глазами и телом…
А местные дети играли совсем в другие игры и с другими игрушками и в своих мечтах видели себя в роли воинов или охотников, но никак не ремесленников. Просто потому, что никогда этих ремесленников не видели. Все, что касалось сложных ремесел, было прерогативой шаманов и относилось к сфере почти запретных знаний, от которой простому смертному лучше держаться подальше. А в большинстве племен прибрежников, не говоря уже о степняках, подобных «запретных» знаний и людей, ими владеющих, не было вовсе.
А не имея образца для подражания в качестве отца или старшего брата, ребенку очень трудно захотеть и научиться чему-то новому. Мои парни подражали совсем иным образцам и развивали совсем иные участки мозга.
Очень скоро до меня начало доходить, почему Леокай так легко согласился предоставить мне своих специалистов. Секреты-то я у них, может быть, и подсмотрю. А вот воплотить их в жизнь… Пока из всех моих подопечных дрессировке более-менее поддавались только Витек и еще один парнишка из подростковой банды. Ну и парочка совсем мелких пацанят также подавала определенные надежды, которые по-хорошему надо было развивать годами. Где только взять эти годы?
Нет. Конечно, это не значит, что я остался один на один с постройкой мастерской. Когда грозный шаман Дебил приказывает, а Вождь Лга’нхи подтверждает приказ, приказы исполняются без обсуждений. Так что подростки, мелкота и женщины собирали и притаскивали камни, глину и песок. Помогали строить навесы, под которыми будут проводиться работы, и выполняли все отданные мной распоряжения, даже если не понимали их сути. Но представьте, каково это иметь подобных работничков, которые душою сейчас не с тобой, а там, на берегу, где взрослые воины готовят лодки и гарпуны для выхода в море, готовясь к охоте на плавающие горы мяса? И каково это таскать песок и месить глину, когда все твои помыслы совершенно в другом месте. Как тоскливо и противно слушать указания и объяснения зануды Дебила, когда хочется покрутиться вокруг настоящих охотников да послушать их разговоры, набираясь по-настоящему важных и полезных знаний.
Да. Чертова охота на коровок взбудоражила все племя. Даже наши бабы при одной только мысли об огромных горах мяса и днях бесконечного обжорства приходили в такое возбуждение, что не могли толком сшить из кожи меха или наплести циновок для покрытия крыш. Так что мне все время приходилось бегать между работничками, подгонять, поправлять, заново объяснять банальнейшие вещи. И почти все время орать на своих подопечных, которые, плюя на мои объяснения, все старались делать по-своему.
А потом начали приходить первые присланные Леокаем люди. А наши охотнички забили первую коровку… Так что можно было смело сказать, что предыдущие спокойные дни у меня закончились и теперь начинаются настоящие проблемы.
М-да. Конечно, еще есть вариант сдаться. В конце концов, я доподлинно знаю, что пленных аиотееки берут. Подумаешь, пошагаю недельку-другую в оикия, поднаберусь опыта строевой ходьбы… Да даже если просто овец пасти отправят. Главное остаться живым. Потому что у живого всегда есть шанс слинять, а вот у мертвого его уже нету.
Только ведь мне так же доподлинно известно, что и народ режут аиотееки без особого душевного трепета и нравственных терзаний. И если, предположим, это некий передовой отряд, высланный на разведку, станут ли разведчики обременять себя возней с пленным, или просто грохнут случайного туземца, с которого и взять-то нечего?
– Как это нечего! – аж подпрыгнув до самых гланд, возмущенно квакнула жаба в моей душе. – Да один твой фест-киец, не говоря уже о топоре, боевых перчатках и остальной мелочи, это уже нехилая добыча даже для богатеньких аиотееков-оуоо.
– Да… – вынужден я был согласиться с этой подлой тварью, впервые в моей жизни сказавшей что-то дельное. – Попаду ли я в плен или паду смертью храбрых, а имущество-то тю-тю… А потом какая-то тварь, да в моих же перчатках, моим же топором да на моих же ирокезов махать начнет? Такого свинства допускать точно нельзя!
Быстренько отвязал ремешки, которыми ножны кинжалов и чехол топора привязывались к специальным колечкам на моем воинском поясе… И совершенно не к месту подумал, какого же высокого уровня Тут достигло искусство вязать узелки. Да и немудрено, веревка и узел Тут, пока еще наиболее распространенный тип крепежа, так что местные знают в них толк. Веревками связывают каркасы домов и лодок, так что те держатся годами. Приматывают кинжалы к ножнам такими хитрыми узлами, что развязываются одним движением пальца, но при этом плотно держат оружие на своем месте…
Стоп. Пожалуй, со всем оружием расставаться не стоит, а то вдруг еще не поверят, что я вот такой вот безоружный по степи хожу, и обыщут рощу? Оставлю себе один из кинжалов, тот, длинный. Он и качеством похуже остальных будет, а ткнуть в бок верблюжатника или верблюда и такого хватит. Да и метать такой попроще будет. А я тут все равно один, так что столь подлой тактикой сильно в глазах друзей не опозорюсь. В общем, привязываем его обратно…
Вдруг пальцы невольно коснулись пришитых к поясу скальпов… Это сразу разрешило все сомнения и подсказало, что делать дальше. Шесть черных скальпов на моем поясе вряд ли станут хорошей рекомендацией на должность овцепаса или пропуском в оикия. Скорее всего, меня сразу грохнут, если не из мести, то как потенциально опасную личность, попробовавшую на вкус кровь будущих хозяев. Так что путь у меня выходит теперь только один. Драться!
Так. Срочно припрятываем оружие и кошелечек с серебром-золотом… Ага вот под эту вот корягу и навалим сверху какой-нибудь дряни. Теперь тикать отсюда, а то вдруг этим сволочам придет в голову обыскать место, где меня замочили…
Но из рощи выходить не буду. Тут у меня намного больше шансов, поскольку верблюду среди этих кустов и деревьев особо не развернуться, да и нападать можно из засады. Хотя кого я обманываю? С деревянным колом, да против закованного в доспехи воина, шансов и так практически ноль. Разве что попробовать повредить верблюда? Но тогда надо очень постараться умереть сразу, иначе убивать меня будут долго и очень мучительно. А я боли боюсь.
И где эти сволочи? Верблюды же не тигры, подкрадываться не умеют. Почему не слышно шагов или звона доспехов?
Тут что-то заставило меня резко обернуться. Он стоял у меня за спиной и довольно так улыбался. Какой же я дурак! Решил, что аиотееки полезут в рощу на верблюдах, забыв, что они и пешком вполне способны надрать задницу такому горе-вояке, как я. Но делать было нечего, я вскочил и бросился на врага, метя ему своим колом в защищенный доспехами живот. Но в последний момент резко поднял свое оружие и попытался ударить в открытое лицо. Аиотеек без особого труда ушел от летящей в голову палки, но следующий направленный в пах удар ему уже пришлось отбивать маленьким щитом, что аиотееки носили на левой руке. Я опять ударил по ноге, а потом резко дернул на себя. Забыл придурок, что в рука у меня не мой протазан, которым можно было бы подцепить ногу и поранить ее, а обычная гладкая палка. Но кое-чего я все же достиг. Разозлил врага, и он тоже пустил свое оружие в ход. Примерно с полминуты мы кружили по полянке, обмениваясь ударами. Я выкладывался на полную, яростно пытаясь достать своего противника, потому как про тактики и стратегии сейчас можно было смело забыть, тут еще как минимум двое противников где-то рядом ошиваются. А в отдалении еще с полсотни марширует. Так что в любую секунду они могут присоединиться к нашей разборке. А я и так вроде в счете не веду.
Правда, пока мне удается отбиваться от довольно спокойных и расчетливых атак своего противника. То ли опыт драк с Лга’нхи, который куда выше, мощнее и быстрее моего нынешнего противника, помогает, то ли эта сволочь просто играет со мной. Но так или иначе, а пока я еще держусь…
О! Вот и двое остальных. Не знаю, когда они тут появились. Но спокойненько стоят рядышком и любуются на наш поединок, не вмешиваясь. Наверное не хотят красть ману приятеля. А может, просто не считают необходимым помогать ему в битве с таким слабаком, как я. Но, скорее всего, первое, они же, блин, рыцари, и значит у меня есть шанс перебить их по одному.
А потом кол внезапно покинул мои руки, а левая щека и ухо, вдруг свели тесное знакомство с древком вражеского копья. А в следующий миг в их клуб близких друзей вступило и мое солнечное сплетение с брюхом, на пару схлопотавшие удар подтоком копья. Обидно-то как. И больно!
Пришел я в себя спустя несколько минут и первым делом попытался доблестно заблевать сапоги, стоящие у меня перед носом. Увы, это не было порывом моей героической души (как я обязательно напишу в своей автобиографии в назидание потомкам… если выживу), но потребностью изрядно побитого организма. Судя по головокружению и шуму в голове, у меня была порядочная сотрясуха остатков усохшего мозга, да и удар окованной бронзой палкой по брюху очень трудно перепутать с тайским массажем.
Ага. И удар сапогом по ребрам тоже… Сапог снова начал отходить назад для нового удара, а жесткий голос над головой пропел что-то с властными интонациями. Хрен его знает, чего он от меня хочет, то ли из-за шума в голове, то ли из-за уровня своего знания аиотеекского, но я ни хрена не понял. А вот повторный удар и рывок за шиворот были куда понятнее.
Скрючившись и держась за отбитые ребра, я с трудом поднялся. Знакомый голос опять пропел незнакомую песенку над моим ухом. Слова были красивые, но абсолютно непонятные. Снова схлопотал подзатыльник, плюху по уху и пинок по заднице, сваливший меня с ног. И опять знакомая песенка, сопровождающая пинок и рывок за шиворот. Какие, однако, говорливые сволочи попались… Опять плюха, тычок в подбородок заставляющий поднять голову, и наглая рожа, поющая мне что-то прямо в лицо.
– Пошел на ***, пидор гнойный, – вежливо прокомментировал я его вокальные испражнения. – И дыши, бл*ть, в сторону, а то у тебя зубы гнилые, мудозвонище сраноговнистое.
Смотри-ка ты. Подействовало! Все три персонажа перестали орать на меня и начали обсуждать что-то с удивленными интонациями в голосе, с интересом посматривая в мою сторону.
Но продолжалось это недолго. Один из аиотееков, тот самый, что уделал меня, подошел и содрал с меня мой воинский пояс. Достал кинжал, пренебрежительно оглядел его и сунул обратно в ножны. Зато, естественно, сильно заинтересовался пришитыми на поясе скальпами. После чего опять на меня обрушился поток песнопений и оплеух.
Ну что за сволочи, эти аиотееки, у вежливых и деликатных ирокезов меня давно бы уже спокойно прирезали и содрали бы скальп, а они… Ну ясен хрен. Скальп! Аиотееков очень заинтересовали мой черный скальп и не менее черная борода! Это как если бы доблестные колонизаторы Африки вдруг обнаружили в самой середине континента, среди сплошь чернокожих племен, белокожего блондинчика с голубыми глазами. Ясен хрен, я их этим заинтересовал. И именно поэтому до сих пор жив.
Полагаю, сначала они меня приняли либо за одного из своих, либо, может, за дезертира. Вот только ритуальные шрамы у меня на морде, необычайная прическа (правда, после всех купаний и мытарств от моего некогда гордо торчащего ирокеза осталась лишь нашлепка волос на темечке), деревянный кол вместо копья и кинжал выделки мастерских Олидики в сочетании с туземной одеждой явно показывали принадлежность к неизвестному им племени. Да плюс еще я не понимая их язык, сам говорю на каком-то совсем уж неведомом языке, не похожем ни на один из местных языков. Так что я тут, получается, тутошний международный человек-загадка. И, возможно, этим удастся воспользоваться.
Все началось с внезапного волнения Лга’нхи и других степняков, вдруг ставших какими-то нервными, словно подростки перед первым свиданием. А потом и я услышал характерный грохот копыт, мычание и запах. Все ясно. К нам пожаловали старшие братья! И наши истосковавшиеся животноводы ринулись навстречу близким (по разуму) родственничкам со всей прытью, что только могли развить их длинные шустрые ноги.
К тому времени, когда и я поспел к месту встречи на своих коротеньких и неторопливых, у них уже вовсю шла процедура знакомства.
Возможно, кто-то подумает, что и овцебыки побежали к новоявленным младшим братьям, раскинув в стороны копыта и сгорая от нетерпения возобновить родство, заключив лысых двуногих родственничков в тесные объятья? Хренушки! При виде несущихся им навстречу первобытных мордоворотов овцебыки (как и всякие разумные существа) заняли оборону, приготовившись подороже продать свою жизнь.
Стандартная тактика, коров и телят в центр, а быки-защитники выстраиваются кругом, грозно роя копытами землю и прикидывая яростно горящими глазенками, кого сподручнее будет нацепить на рога.
И начинаются игры. Возможно, одни из самых древних, что сохранились на земле, хотя и изменив своей первоначальной сути. Ну, по крайней мере, на моей земле и в моем времени. Быки внезапно выскакивали из плотного строя собратьев, норовя подцепить крутящихся возле них непонятных зверушек на рога или стоптать копытами. Удар, и мгновенный уход назад в стадо, или, наоборот, само стадо следует за смельчаком, выдавливая атакующих врагов из своего жизненного пространства. А эти враги радостно уворачиваются от огромных туш, играя со смертью и норовя хлопнуть атакующего быка по мохнатому боку или рогатой башке. Малейшая ошибка, поскользнувшаяся на помете или запнувшаяся за пучок травы нога, и можно живо схлопотать рогами в бок либо быть размолотым копытами по земле. Но ставки в игре высоки, и награда победителю, сытая и безбедная жизнь, стоит подобного риска.
Поистине эпическое и чудесное зрелище, если смотришь с достаточно безопасного расстояния. Никакой наигранной зрелищности присущей корриде поздних времен, но лишь дикое соревнование в скорости, бесстрашии и ловкости. Человек заслуживает право пользоваться молоком и мясом дикого животного, демонстрируя ему свою силу и превосходство. И продолжает это делать до тех пор, пока быкам не надоедает нападать на назойливых, но все же, похоже, безопасных зверушек, и они начинают мирно пастись, смирившись с существованием человека рядом с собой. А потом постепенно позволяя и запрячь себя в волокуши, и забирать молоко, предназначенное их телятам, и даже распоряжаться своими жизнями. Вот так оно все и происходит…, когда-нибудь, в первый раз!
Впрочем, эти овцебыки не были по-настоящему дикими и с нашим присутствием смирились достаточно быстро, пободавшись лишь для проформы с существами, несущими на себе непривычные запахи. Воссоединение семей состоялось!
И как это обычно бывает с приездом дорогих родственничков, с собой они притащили и кучу проблем.
Для начала Леокай пригнал аж целых четыре стада. А поскольку большие братья не одобряли кучного проживания, их сразу пришлось разводить по разным углам степи.
Второе, только одно из стад было нашим, а откуда Леокай взял остальных, оставалось загадкой. Мне-то лично пофигу. Но моих степняков этот вопрос сильно заинтересовал, пробудив в них старые и уже почти забытые инстинкты. Вместе с чужими стадами запахло и чужими племенами-конкурентами. Так что вместо того чтобы впахивать в своей мастерской, мне почти сутки пришлось просидеть на Совете, слушая, как наши степняки обсуждали насущные проблемы где пасти и как охранять. И давать пояснения от Духов, что те ни фига не в курсе, откуда эти зверушки взялись, но тем не менее не возражают против их совместного с нами проживания. Впрочем, мое (вернее духов) незнание после долгих раздумий ирокезы сочли добрым знаком, означающим, что либо старшие братья забраны от совсем уж чужих племен (в смысле не связанными узами родства с моими степняками), либо духи действительно не возражают, чтобы мы ими воспользовались. (А я блин о чем твержу?) Надо ли объяснять, что вся эта заумная хренотень понадобилась ирокезам лишь для того, чтобы убедить самих себя в праве владеть стадами? Даже выскажи я им прямой запрет от Духов, все равно они каким-нибудь путем да самоуговорились бы обернуть этот запрет разрешением. А мне все это пришлось выслушивать и даже комментировать. Кошмар!
Еще создавшееся положение делало несколько пикантным то обстоятельство, что три стада предназначались в пищу пришлым работникам и лишь одно из них, отбитое прошлой осенью у аиотееков (Лга’нхи сразу опознал, какое из них «наше»), было нашей собственностью.
Вот тут начинались большие проблемы. Не знаю, моя ли это паранойя, но я почему-то опять был уверен, что Леокая специально прислал сюда подобный тип «консервов», чтобы добавить мне проблем. Мои степняки очень болезненно относились к столь утилитарному отношению к дорогим родственничкам. Просто жрать эти мохнатые туши казалось им святотатственным и неприличным. Я отчасти их понимал, поскольку и сам прекрасно видел, как стадо в полсотни голов способно прекрасно прокормить и обеспечить почти всем необходимым племя голов этак сотни в две, включая баб и детей. Тупо жрать этих животных для Лга’нхи, Гит’евека или Мнау’гхо было тем же самым как для какого-нибудь казака из моего мира забивать и жрать строевых коней, своих боевых товарищей.
Но третья проблема. Специально ли так сделал Леокай, или просто горцы ни хрена не умели ухаживать за овцебыками, используя их лишь изредка как тягловую скотину для своих повозок, но ни в одном из четырех стад не было ни одной раздоенной коровы. Телята рождались где-то в начале весны и обычно сосали молоко до середины конца лета. А сейчас к середине осени молоко у коров уже пропало, и возобновления халявной раздачи можно было ожидать не раньше следующей весны. А значит, всю зиму нам придется каким-то образом кормить этих мохнатых прожорливых спиногрызов, как говаривала мудрая сова, «Совершенно безвоздмездно, то есть – бесплатно»!
Ну и последняя проблема меня порадовала больше всего. Да и как тут не радоваться? Когда степняки решили познакомить с родственниками своих жен, вдруг выяснилось, что те, прибрежницы и лесовички, до смерти боятся даже подходить к огромным волосатым зверям с большущими рогами. И, возможно, по этой, а возможно, по какой-то иной причине ни фига не умеют их доить и всячески их обихаживать. И даже (о ужас) не способны с первого взгляда отличить корову, рожавшую один раз, от рожавшей дважды! А угадайте-ка, на кого именно в степных племенах была возложена почетная обязанность доить коров? И до какой работы не опуститься ни один уважающий себя воин? Думаю, вы угадали.
Ну и можно ли усомниться в том, для решения этой проблемы был выбран наименее подходящий кандидат, что о женщинах, что о коровах имевший весьма поверхностные знания? Но зато он был шаманом племени, а значит, именно в его обязанности входило знакомство и примирение женщин ирокезов с ирокезами – старшими братьями. Щастье, оно есть. Его не может не быть!