Страница:
– Похоже, их двое, – просипел бородач, – ату, ребя, замочим тогда обоих гадов…
– Всем стоять! – послышался откуда-то со стороны резкий злой голос.
Я обернулся и увидел толпу вооруженных воинов. На них были доспехи из дубленой кожи, в руках они сжимали крепкие дубовые щиты и длинные мечи. Их предводитель свирепо вращал глазами.
– Эти гады наши, – сказал он, – они убили моего брата, и я сам выпущу им кишки.
Я вспомнил рыжеволосого всадника на вороном жеребце и, присмотревшись к воину, обнаружил некоторое сходство между братьями. У него тоже волосы были с медным отливом, только лицо гладко выбрито. Между бровей пролегала глубокая суровая морщина.
– Они наши! – сердито возопил бородач, приподнимая в воздух мотыгу. – Мы отомстим им за убитых Кугеля и Кресту…
«Должно быть, Ж снова останавливался на постой, – подумал я. – Как ему удается так быстро перемещаться?»
Воин в гневе двинулся на толпу крестьян:
– Прочь отсюда, простолюдины. – Он принялся вынимать из ножен меч, и сельские жители сразу же утратили решимость. Толпа, дружно ахнув, подалась назад.
Впереди остался только бородач с мотыгой. Рыжеволосый шел прямо на него, меч его теперь был вынут из ножен полностью, ярко блестели на солнце острые грани. Однако пустить его в дело воин не успел: бородач взмахнул мотыгой, и она ударила прямо в лицо рыжеволосому, после чего его череп хрустнул, проломился, и он опрокинулся навзничь, обливаясь кровью.
Крестьяне воинственно взревели и ринулись к лишившемуся предводителя отряду. Их было намного больше, поэтому они сразу смешали ряды воинов. Закипела схватка. Послышался звук свистящих мечей, вил, протыкающих чье-то тело, крики боли и предсмертные хрипы.
Ж отшвырнул бесполезную голову и с бешеным криком устремился в толпу сражающихся, размахивая тонким и острым серпом.
Настал момент и мне вступить в дело. По всей видимости, это воплощение моих дурных сторон в покое меня не оставит. Я был в стороне от общей свалки, поэтому мне хватило времени, чтобы ощутить перекатывающуюся в ладонях силу, а потом вызвать метеоритный дождь… Услышав, как гулко отдается в небе первый раскат тяжелого грома, я стремительно кинулся прочь, а позади ударили в землю первые огненные камни. Один из них угодил в толпу дерущихся и разметал их.
Метеоритный дождь набирал силу постепенно. Через некоторое время его гул стал невыносимым, воздух сделался тяжелым и горячим, огромные огненные валуны со свистом падали с небес и разлетались на тысячи жалящих смертоносных осколков.
Я поспешно, пока не зацепило, сбежал с крутого холма и очутился в ледяном ручье. По берегу ручья я помчался прочь, увязая в липком песке, потом ручей влился в небольшую речушку, она затерялась в лесу, а я продолжал бежать, пока не понял, что забираюсь все глубже в лес – оказаться снова вдалеке от цивилизованных мест мне очень не хотелось. Поэтому я развернулся и пошел обратно, стараясь ступать как можно осторожнее. Когда побоище закончится, победившая сторона обязательно отправится за мной в погоню. Будем надеяться, что Ж умертвили в этой бестолковой схватке.
Моим надеждам, однако, не суждено было сбыться. Когда я выбрался на свободное пространство, сразу же увидел Ж, который стоял и будто бы поджидал меня.
– Вот значит как, повелитель! – сердито выкрикнул он. – Хотел меня убить?
Я только собирался ответить, когда Ж размахнулся и метнул в меня огромный валун, который, описав полукруг, угодил мне прямо в голову: кидал он удивительно метко. Затем он бросился ко мне, раскручивая в воздухе завернутый в тряпки камень, издававший протяжный свист. Я попятился назад и даже не успел сотворить мало-мальски приличного знака, когда мой двойник врезался в меня и сбил с ног. Мы покатились по земле, а потом рухнули в ледяной ручей, подняв целый фонтан брызг. Я попытался вцепиться в его горло, но он был куда проворнее: через секунду его пальцы уже давили на мой кадык, лишая меня возможности дышать. Я стал хрипеть и задыхаться. Изо всех сил Ж тянул меня ко дну: он стремился утопить и удушить меня, лишить возможности двигаться и дышать… Я пнул его коленом в пах, после чего он вскрикнул и изогнулся, железная хватка ослабла. Еще раз… И еще… Потом мой стремительно вынырнувший из воды кулак здорово приложил его по затылку. Ж подался назад, я вывернулся из его пальцев, вскочил на ноги, и обрушил на него целую серию гулких ударов… В моем теле тоже текла не человеческая кровь. Он замешкался, на секунду потерял координацию, и этого мне вполне хватило на то, чтобы нанести удар. Огненный знак, шипящий от соприкосновения с водой, понесся к нему и пробил его грудную клетку. Ж вскрикнул, издал слабый булькающий звук, схватился обеими руками за залитую кровью грудь и стал заваливаться назад. Его голова запрокинулась, и мгновение спустя он тяжело рухнул в окрашенную красным воду.
Только тут я разглядел стайку рыб, спешащую к умерщвленному мной Ж. Мой противник, истекающий кровью, был для них лакомой добычей… Они принялись кусать его руку, вырывая клочки кожи. Я поспешил выбраться из опасного ручья на берег. Упал на траву и прикрыл глаза, испытывая жуткую усталость: сколько же времени я могу еще бесцельно шагать по этим нехоженым местам, неужели мне так и придется всю жизнь скитаться по свету?
Отлежавшись, немного восстановив силы и почувствовав себя лучше, я поднялся и пошел дальше. Этот Ж мог завести меня куда угодно. Даже в самые кошмарные места на земле. Даже в сам Кадрат. Впоследствии мне предстояло убедиться в том, что мои мрачные догадки оказались верны.
Сначала я осмотрел место побоища… Живых, как и следовало ожидать, не осталось ни с той ни с другой стороны, Ж с его вездесущим серпом постарался на славу… Правда, большинство людей, как мне показалось, убил не он, а метеоритный дождь…
«Это все Ж, – подумал я, испытывая легкие угрызения совести, – вот негодяй… На его совести столько жизней!»
Через некоторое время я понял, что лес обступает эту местность со всех сторон. Я снова шел по нему в неизвестном направлении, не имея ни малейшего представления о том, что ожидает меня в дальнейшем.
После того как я познакомился с худшими своими сторонами в лице Ж, мне показалось, что я начал осознавать некоторую свою ненормальность, стал присматриваться к себе и решил изжить ряд черт, увиденных мной в Ж и неприятно меня поразивших. Пожалуй, стороны эти действительно присутствовали во мне в зачаточном виде, но развитие их было уже заметно. Если я и дальше пойду по этой дороге, то сам превращусь в такого вот мерзкого Ж.
Со временем я превратился в кое-кого похуже, но об этом – позже.
Кошмар девятый
Я шел уверенно и быстро, как настоящий следопыт, привыкший к тяготам кочевой жизни, заночевал в лесу, перекусил утром плодами мангрового дерева, съел несколько питательных корешков и запил все это сладковатой дождевой водой, скопившейся за ночь в чашевидных листьях акулиса. Потом отправился дальше.
Теперь я придерживался несколько иного направления. Вместо того чтобы двигаться на север, я предпочел северо-запад. Так я скорее доберусь до Катара. О том, чтобы попасть в Танжер или Миратру, я мог даже не мечтать. Судя по географическим расчетам, эти государства я давным-давно миновал. А вот в громадный Катар, простиравшийся от истоков Одалисской реки и до самого моря Отчаяния, я пока еще могу прийти, если только буду придерживаться правильного направления. Впрочем, после мучительных тягот долгого пути я уже ни в чем не был уверен – вполне возможно, что Катар через некоторое время окажется для меня столь же недосягаем, как Танжер и просвещенная Миратра.
Заросли тем временем делались все гуще. Растительность смыкала свои ветви над моей головой, скручивала их причудливым узором, листья кустарника, через который мне приходилось продираться, делались все жестче и мясистое. А стволы деревьев наоборот – утратили массивность, стали гибче и тоньше. Поначалу я не замечал изменений, но затем они стали настолько очевидными, что я предпочел остановиться и осмотреться. Все менялось в природе самым таинственным образом. Деревья и кустарники в тех местах, куда я забрел, сильно отличались от своих видовых собратьев в нескольких милях южнее. И даже мох, по которому я определял направление движения, вел себя как-то странно. Теперь он рос со всех сторон дерева с одинаковой густотой. Да и мелкая целебная травка, которая с южной стороны ствола всегда оказывалась гуще, теперь кучковалась вразнобой – то с северной, то с восточной, то с южной, то с западной стороны дерева. В таком природном хаосе понять, где северо-запад, днем представлялось совершенно невозможным. Единственное, что я мог сделать, – это дождаться ночи и, распознав стороны света по звездам, двинуться дальше.
Я осматривался, чтобы решить, где смогу безбоязненно переждать светлое время суток, когда позади громко хрустнула ветка.
– Оп-па, – вдруг услышал я пронзительный женский голос и стремительно обернулся.
Опершись о гигантский ствол дерева, полная дама поистине титанических пропорций разглядывала меня светло-голубыми, немного навыкате глазами. В ней было не меньше семи футов роста. Могучие телеса прикрывали звериные шкуры, полушария ее огромных грудей сильно выдавались вперед, спрятанные лишь наполовину под леопардовой накидкой. Пышные волосы светлыми локонами ниспадали на твердые мускулистые плечи. В правой ручище дама держала дубовую палицу, а левой постукивала себя по мускулистой округлой ляжке. Хлоп-хлоп-хлоп…
– Какая встреча, – сказала она с улыбкой, – вот уж не думала, что кто – нибудь бродит тут… по лесам…
– Я не брожу, а направляюсь в Катар, – осторожно заметил я.
– В Катар? – переспросила огромная незнакомка. – Странно, потому что шел ты прямиком в Кадрат.
– В Кадрат? – Я удивленно поднял брови. – Мне казалось, что северо-запад там…
Я с сомнением указал пальцем на северо-запад. Меня вдруг кольнуло нехорошее предчувствие. Если она говорила правду, то все те резкие перемены, что произошли с местной флорой, становились вполне объяснимыми.
– А у тебя приятный голос, и выглядишь ты довольно неплохо, – сказала великанша. – Ты кто такой? Откуда? И куда направляешься?
– Странствующий менестрель, – зачем-то соврал я, – направлялся в просвещенную Миратру, хотел подарить свое искусство народу, но понял, что заблудился, – и тогда решил попытать счастья в Катаре.
– Они там не очень-то жалуют приезжих, да и менестрелей тоже. – Дама усмехнулась и провела по горлу ладонью. – Мне-то хорошо известно, что такое «катарское гостеприимство», я бы на твоем месте попробовала пойти обратно – в Миратру.
– Я никогда не иду обратно – таковы мои принципы, только вперед. Так что жалуют они там приезжих или нет. но я направляюсь в Катар.
– Да? – удивилась она. – Интересные принципы. Ты вообще какой-то очень интересный…
Она сделала пару шагов вперед, рассматривая меня с явным интересом. Я ощутил исходящий от нее пряный аромат. Похоже на листья бастурмы. Деревенские красавицы частенько втирали их эликсир в кожу, отчего она делалась гладкой и шелковистой, к тому же источала сладковатый аромат.
– А как ты очутилась здесь… в глуши? – Нужно было поддержать беседу.
– Вообще-то я сейчас живу здесь… в лесу, охочусь, развлекаюсь, как могу, иногда выхожу на дорогу и граблю путников, – она потупилась, – но для тебя сделаю исключение… Грабить не стану.
Великанша кокетливо хмыкнула.
– Спасибо, – сказал я, – но вообще-то у меня и взять нечего.
– Я заметила, ты почему-то предпочитаешь путешествовать налегке, а как тебя зовут, приятный путник? «Приятный путник?!»
– Жак…
– Рада познакомиться, Жак, а я Брунхильда. Ты это имя, наверное, уже слышал? Меня многие знают, потому что я женщина-воин… Ну, наемница, в общем. Я принимала участие во многих войнах – приобрела славу и сильно устала от этого. Все-таки женщине нужно совсем иное…
– Я тоже однажды воевал, но, впрочем, довольно недолго…
– Женское счастье, – перебив меня, вдруг пропела она тоненьким голоском, – был бы милый рядом…
Наблюдать за смягчившимся выражением ее тяжелого полного лица было довольно странно. Женщина, которая одним ударом кулака могла свалить с ног взрослого упитанного варкалапа в период брачных игр, растроганно глядела на меня повлажневшими, подернутыми пеленой чувственности выпученными глазами.
– Скажи, Жак, а ты веришь в любовь с первого взгляда? – вдруг спросила она. Это было несколько неожиданно.
– Нет! – решительно отрезал я.
– Жаль. – Брунхильда грустно улыбнулась. – Вы, мужчины, так неромантичны, а у нас, женщин, так много любви в сердце, и мы только и ждем того момента, когда сможем одарить ею своего избранника.
– Был весьма рад знакомству, – сухо сказал я, – но мне надо идти, до темноты я хотел бы продвинуться достаточно далеко, чтобы оказаться где-нибудь поближе к Катару…
– Понимаю тебя, – заметила она, – спешишь навстречу неприятностям, но одному тебе отсюда не выбраться. Знаешь что, давай я тебя провожу?
– Ты проводишь меня? – удивился я. – Покажешь мне дорогу в Катар?
– А почему бы нет, – ответила Брунхильда, – все равно ведь шатаюсь в этих лесах целыми днями, вот и сделаю что-нибудь хорошее – провожу тебя до Катара.
Заполучить в попутчики женщину-воина было очень неплохо. По крайней мере она знает короткую дорогу к гигантскому государству, а значит, с ней у меня появился реальный шанс добраться наконец до цивилизованных мест.
– Ну что же, пошли, – сказал я.
– Пошли, – согласилась Брунхильда и показала палицей направление, – нам туда, постарайся не отставать от меня.
Воительница решительно зашагала через лес, а я последовал за ней, стараясь держаться рядом.
Топала она оглушительно. Там, где проходила Брунхильда, в земле оставались следы ее широких ступней, по ним при желании нас можно было бы запросто выследить. Только какой идиот захочет выслеживать эту огромную даму?
И все же несколько раз мне почудилось, что за нами кто-то следит. Моя врожденная интуиция подсказывала, что мы не одни. Я все время ощущал себя так, будто нахожусь под наблюдением множества глаз, они исследуют нас, изучают. Это чувство мне очень не понравилось. С какой целью неизвестные силы вглядываются в нас? Быть может, для того, чтобы напасть? И все же я продолжал следовать за Брунхильдой, не отставая ни на шаг.
– Когда скажу «падай на землю» – падай, – вдруг сказала моя провожатая.
– Что? – удивился я.
– Не задавай никаких вопросов – просто падай. Понял?
– Не совсем…
– Это плохо. – Брунхильда остановилась. – Я тебе объясню, в чем дело. В этой части леса живет племя противных недоумков – кувачосов. Я уже много раз замечала, что они интересуются мной, но напасть пока не решались. Они – замечательные стрелки из лука, так что, когда я скажу «падай» – падай.
– Ладно, – ответил я.
– Вот и отлично, – Брунхильда удовлетворенно кивнула, и мы двинулись дальше.
День быстро сменился сумерками, а следом за ними густой лес накрыл почти кромешный мрак. Свет от звезд и полного диска луны едва пробивался сквозь густой свод беспорядочно сплетенных ветвей.
На ночлег мы устроились под раскидистым и странно изогнутым есенем. Впрочем, в этой части леса все деревья выглядели заколдованными уродцами. Мы договорились лечь по разные стороны от его толстого ствола.
Брунхильда некоторое время носила папоротник и тонкоствольный кустарник, из чего сотворила себе весьма удобное и мягкое ложе. Женщина всегда остается женщиной. А я улегся прямо на землю – мне не привыкать, – положил ладони под голову и через мгновение уснул.
Разбудило меня прерывистое громкое дыхание, кто-то тяжело сопел возле самого лица. Я разомкнул заспанные глаза и увидел, что воительница сидит рядом со мной на корточках и смотрит на меня так, словно она варкалап, а я маленький аппетитный кролик.
– Ты чего это?! – приподнявшись на локте, испуганно спросил я.
– Не спится, – ответила она. – я боюсь…
– Ты боишься? – удивился я. – Но ведь ты запросто можешь справиться с любой опасностью!
– Мы, женщины, – застенчиво проворковала она, – такие нежные существа, нас может испугать все, что угодно… Но, когда рядом с нами оказывается сильный мужчина, нам уже ничего не страшно.
Она замолчала. Я попробовал понять, чего она от меня ждет, но так и не смог догадаться.
– Ну вот, – сказал я, – я здесь, сплю под тем же деревом, так что тебе нечего бояться.
– Но ты по другую сторону ствола! – торжественно произнесла она. – Я думаю, тебе стоит лечь рядом со мной…
В голове моей промелькнули смутные опасения. А что, если во сне ей захочется перевернуться на другой бок. Она запросто придавит любого мужика своим огромным бюстом. Мне представились круглые гигантские груди, которые стремительно приближаются к моему лицу, и оно расплющивается, зажатое между ними и земной твердью. Между молотом и наковальней. Быть убитым массивным бюстом?! Не такой участи я для себя желал. Какая страшная смерть! А еще она могла взмахнуть во сне своей великанской ручищей и опустить ее мне куда-нибудь в область груди, после чего она просто сомнется, сломается, прилипнет к позвоночнику, а все мои внутренние органы окажутся раздавлены…
– Не-е-ет, – выдавил я из себя, – об этом не может быть и речи.
– Ты можешь не волноваться, – с легкой обидой в голосе проговорила Брунхильда, – я вовсе не собираюсь ничем ТАКИМ с тобой заниматься, просто мне страшно. Я полагала, ты окажешься настоящим мужчиной и покараулишь сон женщины, которая ради тебя оставила свой дом и отправилась в дорогу, чтобы ты остался жив.
– Ты уверена, что в этом есть необходимость? – затравленно спросил я.
– Ну конечно есть! – решительно ответила Брунхильда.
– Ну ладно, я присяду возле тебя, но спать не буду, покараулю твой сон.
– Прекрасно, – просияв, воительница было бросилась меня обнимать, но я решительно оттолкнул ее.
Она улеглась на папоротниковое ложе, а я уселся рядом, потирая заспанные глаза. Похоже, мне предстоит ночь без сна. Положительно я один из самых невезучих колдунов на свете. Угораздило же меня заблудиться в этом лесу, а после всех пережитых тягот еще и столкнуться с воительницей, которая боится спать одна… Эти женщины всегда относятся с опасением к поскрипыванием, поскребываниям, завыванию ветра, шелесту листвы – им чудится во всех этих звуках явление ночных призраков… Стоп, стоп, стоп… Почему-то, когда меня не было рядом, она прекрасно спала одна и не испытывала никакого страха, а теперь, когда она вызвалась проводить меня в Катар, уже не может ночевать без охраны…
Я присмотрелся к Брунхильде. Она не спала. Во мраке глаза ее поблескивали, она смотрела на меня с жаром бурной молодости. Огонь пылал в ней весьма отчетливо, ее громадные груди еще больше налились, подобно спелым плодам, и даже через плотную накидку хорошо было заметно, как заострились и призывно топорщатся два крупных соска. Руки воительницы вцепились в сочные стебли растений и жадно сжимались, выдавливая из них зеленоватый сок.
«Вот оно. Падай на землю!!! Теперь понятно, что она имела в виду, когда рассказывала о племени кувачосов! Обман, жуткий обман! Упади я на землю – и она немедленно воспользуется этой возможностью… воспользуется мной, кинется, прижмет массивным телом к земле, разорвет одежду…»
Мне мгновенно вспомнились лесные дрофы и вдруг почудилось, как крупное жаркое тело, лежавшее на папоротниковом ложе, видоизменяется, конечности Брунхильды вытягиваются, делаются бурыми, острые когти начинают стремительно лезть из ее толстых пальцев, а лицо становится омерзительно гатоскин – от носа остаются две уходящие в глубь маленького черепа дыры…
Я сморщился и затряс головой, чтобы отбросить мерзкое видение…
И в это мгновение она меня схватила. Резко метнулась с папоротника, и две крепкие ладони вцепились в мои запястья. Воительница швырнула меня на ложе, навалилась сверху и принялась яростно целовать мое лицо и шею, при этом ее бедра ходили вверх и вниз, причиняя мне жестокие физические страдания, потому что, опускаясь, они с силой припечатывали всю нижнюю часть моего тела к земле.
– Эй… Э-э-й, – прерывисто закричал я, мой голос сбивал бешеный ритм, который она задавала движением массивных бедер.
– Молчи, молчи! – со страстью в голосе проговорила она, зажимая мне рот ладонью.
Другой рукой она стала шарить внизу, нащупала пояс на штанах и резко рванула их книзу. Послышался звук разрываемой ткани, и мой символ мужественности обнажился. Я бешено завертелся, но сдвинуть с места такую громадину, как эта баба, не представлялось возможным.
Нащупав «символ» рукой, Брунхильда вдруг ощутила резкий прилив разочарования: он находился в самом что ни на есть расслабленном состоянии: физическое насилие никак не могло стимулировать мою половую активность…
В этот момент, почувствовав мое нежелание участвовать в любовных игрищах, она словно прозрела, резко отшатнулась от меня и закрыла лицо руками.
– О боже, Жак, – сдавленным жалким голосом проговорила воительница, – тебя я тоже не возбуждаю, я не возбуждаю никого, НИКОГО!!!
Я приподнялся и увидел, что штаны, подаренные мне жителями деревушки, спасенной от Каменного Горгула, безнадежно испорчены: они были разорваны сильными руками Брухнильды на самом значимом месте. В этот момент меня обуяла ярость: ну и где я теперь смогу раздобыть новые штаны. Что же мне теперь, шататься по лесу с голым задом, на который то и дело будут садиться кровожадные комары?
– О боже, – яростно разрыдалась вдруг Брунхи-льда, – ну почему-у-у-у я родилась такой бо-о-о-оль-шой, такая я никому-у-у-у-у не нужна…..
– Кончай ныть, – попросил я, чем спровоцировал у нее настоящую истерику.
– Тебе хоро-о-о-ошо говори-и-и-и-ить, – бешено запричитала она, – ты-то во – о-он какой красивый…
– Я? Да перестань ты.
– А я, я нико-о-о-ому не нужна-а-а-а-а, – она запричитала еще громче, чем раньше.
– Слушай, да прекрати ты, в самом деле, – рассердился я. – Она меня чуть не изнасиловала, вон штаны мне даже порвала, а я ее теперь утешать должен!
– А-а-а-а, – откликнулась Брунхильда, размазывая слезы по щекам…
Я решил некоторое время не обращать на нее внимания, прислонился к корявому стволу есеня, уставился в пространство и молчал. В этот момент мне снова показалось, что за нами кто-то наблюдает. Я даже заметил смутное движение во мраке, но поручиться за то, что меня не обмануло зрение, было довольно сложно.
Лишившись моего участия, воительница успокоилась на удивление быстро, ее всхлипы становились все тише, а потом смолкли совсем. Она еще некоторое время закрывала опухшее от слез лицо ладонями, а потом придвинулась ко мне поближе и предложила:
– Давай я хоть тебе штаны зашью – у меня есть иголка и нитка.
– Я что, могу их снять, не опасаясь за целостность своего организма?! – зло поинтересовался я.
– Можешь, – всхлипнув, сказала Брунхильда, – я больше никогда не буду к тебе приставать.
У нее было такое лицо, что мне почудилось, будто сейчас она разрыдается снова.
– Ладно, – смилостивился я в конце концов, ярость случайных порывов страсти была мне тоже хорошо знакома.
Воительница достала кремень, развела небольшой костерок и протянула ладонь. Я прикрылся папоротником, стащил изуродованные штаны и вручил их Брунхильде. Ее глаза снова сверкнули, когда она увидела, как скрываются под сочной листвой мои обнаженные ляжки, но, надо отдать ей должное, она смогла быстро притушить животный огонек, взяла штаны и, отвернувшись от меня, села их зашивать.
Получилось неплохо. Правда, на темной ткани сильно выделялись стежки ярко – оранжевой нити, но ничего: со временем нить засидится, штаны в этом месте пооботрутся, и все станет равномерного темно-серого оттенка…
В эту ночь я так и не сомкнул глаз, опасаясь, что моя провожатая может в определенный момент утратить контроль над собой. Я следил за ней, а она старалась обращать на меня как можно меньше внимания, чтобы легче справляться с порывами своей женской природы.
Когда наступило утро, мы снова двинулись в путь.
– Знаешь, Жак, – заметила Брунхильда, – наверное, я не пойду с тобой до самого Катара, провожу тебя пару миль, мы обозначим направление, а дальше ты отправишься сам. Хорошо?
– Конечно, – откликнулся я и про себя подумал, что так действительно будет лучше.
Почему-то меня не оставляло чувство, что добром путешествие в компании возбужденной воительницы Брунхильды не закончится.
Мы шли несколько часов и совсем не разговаривали, как вдруг…
– Падай на землю! – бешено закричала Брунхильда и скакнула куда-то в сторону.
– Что?! – я повернулся к ней. – Не понял тебя? «Неужели опять началось, и она не может совладать со своей бурной натурой?!»
– Всем стоять! – послышался откуда-то со стороны резкий злой голос.
Я обернулся и увидел толпу вооруженных воинов. На них были доспехи из дубленой кожи, в руках они сжимали крепкие дубовые щиты и длинные мечи. Их предводитель свирепо вращал глазами.
– Эти гады наши, – сказал он, – они убили моего брата, и я сам выпущу им кишки.
Я вспомнил рыжеволосого всадника на вороном жеребце и, присмотревшись к воину, обнаружил некоторое сходство между братьями. У него тоже волосы были с медным отливом, только лицо гладко выбрито. Между бровей пролегала глубокая суровая морщина.
– Они наши! – сердито возопил бородач, приподнимая в воздух мотыгу. – Мы отомстим им за убитых Кугеля и Кресту…
«Должно быть, Ж снова останавливался на постой, – подумал я. – Как ему удается так быстро перемещаться?»
Воин в гневе двинулся на толпу крестьян:
– Прочь отсюда, простолюдины. – Он принялся вынимать из ножен меч, и сельские жители сразу же утратили решимость. Толпа, дружно ахнув, подалась назад.
Впереди остался только бородач с мотыгой. Рыжеволосый шел прямо на него, меч его теперь был вынут из ножен полностью, ярко блестели на солнце острые грани. Однако пустить его в дело воин не успел: бородач взмахнул мотыгой, и она ударила прямо в лицо рыжеволосому, после чего его череп хрустнул, проломился, и он опрокинулся навзничь, обливаясь кровью.
Крестьяне воинственно взревели и ринулись к лишившемуся предводителя отряду. Их было намного больше, поэтому они сразу смешали ряды воинов. Закипела схватка. Послышался звук свистящих мечей, вил, протыкающих чье-то тело, крики боли и предсмертные хрипы.
Ж отшвырнул бесполезную голову и с бешеным криком устремился в толпу сражающихся, размахивая тонким и острым серпом.
Настал момент и мне вступить в дело. По всей видимости, это воплощение моих дурных сторон в покое меня не оставит. Я был в стороне от общей свалки, поэтому мне хватило времени, чтобы ощутить перекатывающуюся в ладонях силу, а потом вызвать метеоритный дождь… Услышав, как гулко отдается в небе первый раскат тяжелого грома, я стремительно кинулся прочь, а позади ударили в землю первые огненные камни. Один из них угодил в толпу дерущихся и разметал их.
Метеоритный дождь набирал силу постепенно. Через некоторое время его гул стал невыносимым, воздух сделался тяжелым и горячим, огромные огненные валуны со свистом падали с небес и разлетались на тысячи жалящих смертоносных осколков.
Я поспешно, пока не зацепило, сбежал с крутого холма и очутился в ледяном ручье. По берегу ручья я помчался прочь, увязая в липком песке, потом ручей влился в небольшую речушку, она затерялась в лесу, а я продолжал бежать, пока не понял, что забираюсь все глубже в лес – оказаться снова вдалеке от цивилизованных мест мне очень не хотелось. Поэтому я развернулся и пошел обратно, стараясь ступать как можно осторожнее. Когда побоище закончится, победившая сторона обязательно отправится за мной в погоню. Будем надеяться, что Ж умертвили в этой бестолковой схватке.
Моим надеждам, однако, не суждено было сбыться. Когда я выбрался на свободное пространство, сразу же увидел Ж, который стоял и будто бы поджидал меня.
– Вот значит как, повелитель! – сердито выкрикнул он. – Хотел меня убить?
Я только собирался ответить, когда Ж размахнулся и метнул в меня огромный валун, который, описав полукруг, угодил мне прямо в голову: кидал он удивительно метко. Затем он бросился ко мне, раскручивая в воздухе завернутый в тряпки камень, издававший протяжный свист. Я попятился назад и даже не успел сотворить мало-мальски приличного знака, когда мой двойник врезался в меня и сбил с ног. Мы покатились по земле, а потом рухнули в ледяной ручей, подняв целый фонтан брызг. Я попытался вцепиться в его горло, но он был куда проворнее: через секунду его пальцы уже давили на мой кадык, лишая меня возможности дышать. Я стал хрипеть и задыхаться. Изо всех сил Ж тянул меня ко дну: он стремился утопить и удушить меня, лишить возможности двигаться и дышать… Я пнул его коленом в пах, после чего он вскрикнул и изогнулся, железная хватка ослабла. Еще раз… И еще… Потом мой стремительно вынырнувший из воды кулак здорово приложил его по затылку. Ж подался назад, я вывернулся из его пальцев, вскочил на ноги, и обрушил на него целую серию гулких ударов… В моем теле тоже текла не человеческая кровь. Он замешкался, на секунду потерял координацию, и этого мне вполне хватило на то, чтобы нанести удар. Огненный знак, шипящий от соприкосновения с водой, понесся к нему и пробил его грудную клетку. Ж вскрикнул, издал слабый булькающий звук, схватился обеими руками за залитую кровью грудь и стал заваливаться назад. Его голова запрокинулась, и мгновение спустя он тяжело рухнул в окрашенную красным воду.
Только тут я разглядел стайку рыб, спешащую к умерщвленному мной Ж. Мой противник, истекающий кровью, был для них лакомой добычей… Они принялись кусать его руку, вырывая клочки кожи. Я поспешил выбраться из опасного ручья на берег. Упал на траву и прикрыл глаза, испытывая жуткую усталость: сколько же времени я могу еще бесцельно шагать по этим нехоженым местам, неужели мне так и придется всю жизнь скитаться по свету?
Отлежавшись, немного восстановив силы и почувствовав себя лучше, я поднялся и пошел дальше. Этот Ж мог завести меня куда угодно. Даже в самые кошмарные места на земле. Даже в сам Кадрат. Впоследствии мне предстояло убедиться в том, что мои мрачные догадки оказались верны.
Сначала я осмотрел место побоища… Живых, как и следовало ожидать, не осталось ни с той ни с другой стороны, Ж с его вездесущим серпом постарался на славу… Правда, большинство людей, как мне показалось, убил не он, а метеоритный дождь…
«Это все Ж, – подумал я, испытывая легкие угрызения совести, – вот негодяй… На его совести столько жизней!»
Через некоторое время я понял, что лес обступает эту местность со всех сторон. Я снова шел по нему в неизвестном направлении, не имея ни малейшего представления о том, что ожидает меня в дальнейшем.
После того как я познакомился с худшими своими сторонами в лице Ж, мне показалось, что я начал осознавать некоторую свою ненормальность, стал присматриваться к себе и решил изжить ряд черт, увиденных мной в Ж и неприятно меня поразивших. Пожалуй, стороны эти действительно присутствовали во мне в зачаточном виде, но развитие их было уже заметно. Если я и дальше пойду по этой дороге, то сам превращусь в такого вот мерзкого Ж.
Со временем я превратился в кое-кого похуже, но об этом – позже.
Кошмар девятый
ВОИТЕЛЬНИЦА БРУНХИЛЬДА
Рядом с бассейном лежала вниз лицом, греясь после купания, Лизамон Халтин. Ее меч покоился рядом. Валентин с почтением рассматривал ее широкие мускулистые плечи, мощные руки, массивные колонны ног, обширные полушария ягодиц.
Роберт Силверберг. Замок лорда Валентина
Я шел уверенно и быстро, как настоящий следопыт, привыкший к тяготам кочевой жизни, заночевал в лесу, перекусил утром плодами мангрового дерева, съел несколько питательных корешков и запил все это сладковатой дождевой водой, скопившейся за ночь в чашевидных листьях акулиса. Потом отправился дальше.
Теперь я придерживался несколько иного направления. Вместо того чтобы двигаться на север, я предпочел северо-запад. Так я скорее доберусь до Катара. О том, чтобы попасть в Танжер или Миратру, я мог даже не мечтать. Судя по географическим расчетам, эти государства я давным-давно миновал. А вот в громадный Катар, простиравшийся от истоков Одалисской реки и до самого моря Отчаяния, я пока еще могу прийти, если только буду придерживаться правильного направления. Впрочем, после мучительных тягот долгого пути я уже ни в чем не был уверен – вполне возможно, что Катар через некоторое время окажется для меня столь же недосягаем, как Танжер и просвещенная Миратра.
Заросли тем временем делались все гуще. Растительность смыкала свои ветви над моей головой, скручивала их причудливым узором, листья кустарника, через который мне приходилось продираться, делались все жестче и мясистое. А стволы деревьев наоборот – утратили массивность, стали гибче и тоньше. Поначалу я не замечал изменений, но затем они стали настолько очевидными, что я предпочел остановиться и осмотреться. Все менялось в природе самым таинственным образом. Деревья и кустарники в тех местах, куда я забрел, сильно отличались от своих видовых собратьев в нескольких милях южнее. И даже мох, по которому я определял направление движения, вел себя как-то странно. Теперь он рос со всех сторон дерева с одинаковой густотой. Да и мелкая целебная травка, которая с южной стороны ствола всегда оказывалась гуще, теперь кучковалась вразнобой – то с северной, то с восточной, то с южной, то с западной стороны дерева. В таком природном хаосе понять, где северо-запад, днем представлялось совершенно невозможным. Единственное, что я мог сделать, – это дождаться ночи и, распознав стороны света по звездам, двинуться дальше.
Я осматривался, чтобы решить, где смогу безбоязненно переждать светлое время суток, когда позади громко хрустнула ветка.
– Оп-па, – вдруг услышал я пронзительный женский голос и стремительно обернулся.
Опершись о гигантский ствол дерева, полная дама поистине титанических пропорций разглядывала меня светло-голубыми, немного навыкате глазами. В ней было не меньше семи футов роста. Могучие телеса прикрывали звериные шкуры, полушария ее огромных грудей сильно выдавались вперед, спрятанные лишь наполовину под леопардовой накидкой. Пышные волосы светлыми локонами ниспадали на твердые мускулистые плечи. В правой ручище дама держала дубовую палицу, а левой постукивала себя по мускулистой округлой ляжке. Хлоп-хлоп-хлоп…
– Какая встреча, – сказала она с улыбкой, – вот уж не думала, что кто – нибудь бродит тут… по лесам…
– Я не брожу, а направляюсь в Катар, – осторожно заметил я.
– В Катар? – переспросила огромная незнакомка. – Странно, потому что шел ты прямиком в Кадрат.
– В Кадрат? – Я удивленно поднял брови. – Мне казалось, что северо-запад там…
Я с сомнением указал пальцем на северо-запад. Меня вдруг кольнуло нехорошее предчувствие. Если она говорила правду, то все те резкие перемены, что произошли с местной флорой, становились вполне объяснимыми.
– А у тебя приятный голос, и выглядишь ты довольно неплохо, – сказала великанша. – Ты кто такой? Откуда? И куда направляешься?
– Странствующий менестрель, – зачем-то соврал я, – направлялся в просвещенную Миратру, хотел подарить свое искусство народу, но понял, что заблудился, – и тогда решил попытать счастья в Катаре.
– Они там не очень-то жалуют приезжих, да и менестрелей тоже. – Дама усмехнулась и провела по горлу ладонью. – Мне-то хорошо известно, что такое «катарское гостеприимство», я бы на твоем месте попробовала пойти обратно – в Миратру.
– Я никогда не иду обратно – таковы мои принципы, только вперед. Так что жалуют они там приезжих или нет. но я направляюсь в Катар.
– Да? – удивилась она. – Интересные принципы. Ты вообще какой-то очень интересный…
Она сделала пару шагов вперед, рассматривая меня с явным интересом. Я ощутил исходящий от нее пряный аромат. Похоже на листья бастурмы. Деревенские красавицы частенько втирали их эликсир в кожу, отчего она делалась гладкой и шелковистой, к тому же источала сладковатый аромат.
– А как ты очутилась здесь… в глуши? – Нужно было поддержать беседу.
– Вообще-то я сейчас живу здесь… в лесу, охочусь, развлекаюсь, как могу, иногда выхожу на дорогу и граблю путников, – она потупилась, – но для тебя сделаю исключение… Грабить не стану.
Великанша кокетливо хмыкнула.
– Спасибо, – сказал я, – но вообще-то у меня и взять нечего.
– Я заметила, ты почему-то предпочитаешь путешествовать налегке, а как тебя зовут, приятный путник? «Приятный путник?!»
– Жак…
– Рада познакомиться, Жак, а я Брунхильда. Ты это имя, наверное, уже слышал? Меня многие знают, потому что я женщина-воин… Ну, наемница, в общем. Я принимала участие во многих войнах – приобрела славу и сильно устала от этого. Все-таки женщине нужно совсем иное…
– Я тоже однажды воевал, но, впрочем, довольно недолго…
– Женское счастье, – перебив меня, вдруг пропела она тоненьким голоском, – был бы милый рядом…
Наблюдать за смягчившимся выражением ее тяжелого полного лица было довольно странно. Женщина, которая одним ударом кулака могла свалить с ног взрослого упитанного варкалапа в период брачных игр, растроганно глядела на меня повлажневшими, подернутыми пеленой чувственности выпученными глазами.
– Скажи, Жак, а ты веришь в любовь с первого взгляда? – вдруг спросила она. Это было несколько неожиданно.
– Нет! – решительно отрезал я.
– Жаль. – Брунхильда грустно улыбнулась. – Вы, мужчины, так неромантичны, а у нас, женщин, так много любви в сердце, и мы только и ждем того момента, когда сможем одарить ею своего избранника.
– Был весьма рад знакомству, – сухо сказал я, – но мне надо идти, до темноты я хотел бы продвинуться достаточно далеко, чтобы оказаться где-нибудь поближе к Катару…
– Понимаю тебя, – заметила она, – спешишь навстречу неприятностям, но одному тебе отсюда не выбраться. Знаешь что, давай я тебя провожу?
– Ты проводишь меня? – удивился я. – Покажешь мне дорогу в Катар?
– А почему бы нет, – ответила Брунхильда, – все равно ведь шатаюсь в этих лесах целыми днями, вот и сделаю что-нибудь хорошее – провожу тебя до Катара.
Заполучить в попутчики женщину-воина было очень неплохо. По крайней мере она знает короткую дорогу к гигантскому государству, а значит, с ней у меня появился реальный шанс добраться наконец до цивилизованных мест.
– Ну что же, пошли, – сказал я.
– Пошли, – согласилась Брунхильда и показала палицей направление, – нам туда, постарайся не отставать от меня.
Воительница решительно зашагала через лес, а я последовал за ней, стараясь держаться рядом.
Топала она оглушительно. Там, где проходила Брунхильда, в земле оставались следы ее широких ступней, по ним при желании нас можно было бы запросто выследить. Только какой идиот захочет выслеживать эту огромную даму?
И все же несколько раз мне почудилось, что за нами кто-то следит. Моя врожденная интуиция подсказывала, что мы не одни. Я все время ощущал себя так, будто нахожусь под наблюдением множества глаз, они исследуют нас, изучают. Это чувство мне очень не понравилось. С какой целью неизвестные силы вглядываются в нас? Быть может, для того, чтобы напасть? И все же я продолжал следовать за Брунхильдой, не отставая ни на шаг.
– Когда скажу «падай на землю» – падай, – вдруг сказала моя провожатая.
– Что? – удивился я.
– Не задавай никаких вопросов – просто падай. Понял?
– Не совсем…
– Это плохо. – Брунхильда остановилась. – Я тебе объясню, в чем дело. В этой части леса живет племя противных недоумков – кувачосов. Я уже много раз замечала, что они интересуются мной, но напасть пока не решались. Они – замечательные стрелки из лука, так что, когда я скажу «падай» – падай.
– Ладно, – ответил я.
– Вот и отлично, – Брунхильда удовлетворенно кивнула, и мы двинулись дальше.
День быстро сменился сумерками, а следом за ними густой лес накрыл почти кромешный мрак. Свет от звезд и полного диска луны едва пробивался сквозь густой свод беспорядочно сплетенных ветвей.
На ночлег мы устроились под раскидистым и странно изогнутым есенем. Впрочем, в этой части леса все деревья выглядели заколдованными уродцами. Мы договорились лечь по разные стороны от его толстого ствола.
Брунхильда некоторое время носила папоротник и тонкоствольный кустарник, из чего сотворила себе весьма удобное и мягкое ложе. Женщина всегда остается женщиной. А я улегся прямо на землю – мне не привыкать, – положил ладони под голову и через мгновение уснул.
Разбудило меня прерывистое громкое дыхание, кто-то тяжело сопел возле самого лица. Я разомкнул заспанные глаза и увидел, что воительница сидит рядом со мной на корточках и смотрит на меня так, словно она варкалап, а я маленький аппетитный кролик.
– Ты чего это?! – приподнявшись на локте, испуганно спросил я.
– Не спится, – ответила она. – я боюсь…
– Ты боишься? – удивился я. – Но ведь ты запросто можешь справиться с любой опасностью!
– Мы, женщины, – застенчиво проворковала она, – такие нежные существа, нас может испугать все, что угодно… Но, когда рядом с нами оказывается сильный мужчина, нам уже ничего не страшно.
Она замолчала. Я попробовал понять, чего она от меня ждет, но так и не смог догадаться.
– Ну вот, – сказал я, – я здесь, сплю под тем же деревом, так что тебе нечего бояться.
– Но ты по другую сторону ствола! – торжественно произнесла она. – Я думаю, тебе стоит лечь рядом со мной…
В голове моей промелькнули смутные опасения. А что, если во сне ей захочется перевернуться на другой бок. Она запросто придавит любого мужика своим огромным бюстом. Мне представились круглые гигантские груди, которые стремительно приближаются к моему лицу, и оно расплющивается, зажатое между ними и земной твердью. Между молотом и наковальней. Быть убитым массивным бюстом?! Не такой участи я для себя желал. Какая страшная смерть! А еще она могла взмахнуть во сне своей великанской ручищей и опустить ее мне куда-нибудь в область груди, после чего она просто сомнется, сломается, прилипнет к позвоночнику, а все мои внутренние органы окажутся раздавлены…
– Не-е-ет, – выдавил я из себя, – об этом не может быть и речи.
– Ты можешь не волноваться, – с легкой обидой в голосе проговорила Брунхильда, – я вовсе не собираюсь ничем ТАКИМ с тобой заниматься, просто мне страшно. Я полагала, ты окажешься настоящим мужчиной и покараулишь сон женщины, которая ради тебя оставила свой дом и отправилась в дорогу, чтобы ты остался жив.
– Ты уверена, что в этом есть необходимость? – затравленно спросил я.
– Ну конечно есть! – решительно ответила Брунхильда.
– Ну ладно, я присяду возле тебя, но спать не буду, покараулю твой сон.
– Прекрасно, – просияв, воительница было бросилась меня обнимать, но я решительно оттолкнул ее.
Она улеглась на папоротниковое ложе, а я уселся рядом, потирая заспанные глаза. Похоже, мне предстоит ночь без сна. Положительно я один из самых невезучих колдунов на свете. Угораздило же меня заблудиться в этом лесу, а после всех пережитых тягот еще и столкнуться с воительницей, которая боится спать одна… Эти женщины всегда относятся с опасением к поскрипыванием, поскребываниям, завыванию ветра, шелесту листвы – им чудится во всех этих звуках явление ночных призраков… Стоп, стоп, стоп… Почему-то, когда меня не было рядом, она прекрасно спала одна и не испытывала никакого страха, а теперь, когда она вызвалась проводить меня в Катар, уже не может ночевать без охраны…
Я присмотрелся к Брунхильде. Она не спала. Во мраке глаза ее поблескивали, она смотрела на меня с жаром бурной молодости. Огонь пылал в ней весьма отчетливо, ее громадные груди еще больше налились, подобно спелым плодам, и даже через плотную накидку хорошо было заметно, как заострились и призывно топорщатся два крупных соска. Руки воительницы вцепились в сочные стебли растений и жадно сжимались, выдавливая из них зеленоватый сок.
«Вот оно. Падай на землю!!! Теперь понятно, что она имела в виду, когда рассказывала о племени кувачосов! Обман, жуткий обман! Упади я на землю – и она немедленно воспользуется этой возможностью… воспользуется мной, кинется, прижмет массивным телом к земле, разорвет одежду…»
Мне мгновенно вспомнились лесные дрофы и вдруг почудилось, как крупное жаркое тело, лежавшее на папоротниковом ложе, видоизменяется, конечности Брунхильды вытягиваются, делаются бурыми, острые когти начинают стремительно лезть из ее толстых пальцев, а лицо становится омерзительно гатоскин – от носа остаются две уходящие в глубь маленького черепа дыры…
Я сморщился и затряс головой, чтобы отбросить мерзкое видение…
И в это мгновение она меня схватила. Резко метнулась с папоротника, и две крепкие ладони вцепились в мои запястья. Воительница швырнула меня на ложе, навалилась сверху и принялась яростно целовать мое лицо и шею, при этом ее бедра ходили вверх и вниз, причиняя мне жестокие физические страдания, потому что, опускаясь, они с силой припечатывали всю нижнюю часть моего тела к земле.
– Эй… Э-э-й, – прерывисто закричал я, мой голос сбивал бешеный ритм, который она задавала движением массивных бедер.
– Молчи, молчи! – со страстью в голосе проговорила она, зажимая мне рот ладонью.
Другой рукой она стала шарить внизу, нащупала пояс на штанах и резко рванула их книзу. Послышался звук разрываемой ткани, и мой символ мужественности обнажился. Я бешено завертелся, но сдвинуть с места такую громадину, как эта баба, не представлялось возможным.
Нащупав «символ» рукой, Брунхильда вдруг ощутила резкий прилив разочарования: он находился в самом что ни на есть расслабленном состоянии: физическое насилие никак не могло стимулировать мою половую активность…
В этот момент, почувствовав мое нежелание участвовать в любовных игрищах, она словно прозрела, резко отшатнулась от меня и закрыла лицо руками.
– О боже, Жак, – сдавленным жалким голосом проговорила воительница, – тебя я тоже не возбуждаю, я не возбуждаю никого, НИКОГО!!!
Я приподнялся и увидел, что штаны, подаренные мне жителями деревушки, спасенной от Каменного Горгула, безнадежно испорчены: они были разорваны сильными руками Брухнильды на самом значимом месте. В этот момент меня обуяла ярость: ну и где я теперь смогу раздобыть новые штаны. Что же мне теперь, шататься по лесу с голым задом, на который то и дело будут садиться кровожадные комары?
– О боже, – яростно разрыдалась вдруг Брунхи-льда, – ну почему-у-у-у я родилась такой бо-о-о-оль-шой, такая я никому-у-у-у-у не нужна…..
– Кончай ныть, – попросил я, чем спровоцировал у нее настоящую истерику.
– Тебе хоро-о-о-ошо говори-и-и-и-ить, – бешено запричитала она, – ты-то во – о-он какой красивый…
– Я? Да перестань ты.
– А я, я нико-о-о-ому не нужна-а-а-а-а, – она запричитала еще громче, чем раньше.
– Слушай, да прекрати ты, в самом деле, – рассердился я. – Она меня чуть не изнасиловала, вон штаны мне даже порвала, а я ее теперь утешать должен!
– А-а-а-а, – откликнулась Брунхильда, размазывая слезы по щекам…
Я решил некоторое время не обращать на нее внимания, прислонился к корявому стволу есеня, уставился в пространство и молчал. В этот момент мне снова показалось, что за нами кто-то наблюдает. Я даже заметил смутное движение во мраке, но поручиться за то, что меня не обмануло зрение, было довольно сложно.
Лишившись моего участия, воительница успокоилась на удивление быстро, ее всхлипы становились все тише, а потом смолкли совсем. Она еще некоторое время закрывала опухшее от слез лицо ладонями, а потом придвинулась ко мне поближе и предложила:
– Давай я хоть тебе штаны зашью – у меня есть иголка и нитка.
– Я что, могу их снять, не опасаясь за целостность своего организма?! – зло поинтересовался я.
– Можешь, – всхлипнув, сказала Брунхильда, – я больше никогда не буду к тебе приставать.
У нее было такое лицо, что мне почудилось, будто сейчас она разрыдается снова.
– Ладно, – смилостивился я в конце концов, ярость случайных порывов страсти была мне тоже хорошо знакома.
Воительница достала кремень, развела небольшой костерок и протянула ладонь. Я прикрылся папоротником, стащил изуродованные штаны и вручил их Брунхильде. Ее глаза снова сверкнули, когда она увидела, как скрываются под сочной листвой мои обнаженные ляжки, но, надо отдать ей должное, она смогла быстро притушить животный огонек, взяла штаны и, отвернувшись от меня, села их зашивать.
Получилось неплохо. Правда, на темной ткани сильно выделялись стежки ярко – оранжевой нити, но ничего: со временем нить засидится, штаны в этом месте пооботрутся, и все станет равномерного темно-серого оттенка…
В эту ночь я так и не сомкнул глаз, опасаясь, что моя провожатая может в определенный момент утратить контроль над собой. Я следил за ней, а она старалась обращать на меня как можно меньше внимания, чтобы легче справляться с порывами своей женской природы.
Когда наступило утро, мы снова двинулись в путь.
– Знаешь, Жак, – заметила Брунхильда, – наверное, я не пойду с тобой до самого Катара, провожу тебя пару миль, мы обозначим направление, а дальше ты отправишься сам. Хорошо?
– Конечно, – откликнулся я и про себя подумал, что так действительно будет лучше.
Почему-то меня не оставляло чувство, что добром путешествие в компании возбужденной воительницы Брунхильды не закончится.
Мы шли несколько часов и совсем не разговаривали, как вдруг…
– Падай на землю! – бешено закричала Брунхильда и скакнула куда-то в сторону.
– Что?! – я повернулся к ней. – Не понял тебя? «Неужели опять началось, и она не может совладать со своей бурной натурой?!»