Екатерина Гринева. Соблазнитель, или Без пяти минут замужем

   – Смотри! – Кристи прильнула к окну. – Краси-во! – протянула она.
   Горы шли неровной грядой. Одна за другой, взмывая застывшими волнами. Ярко-синее небо было без единого облака, словно все облака попрятались в тень от летней жары.
   В детстве мы с отцом и матерью только один раз ездили на юг и тоже, по странному совпадению, в Алушту. Детские впечатления, конечно, размазались, стерлись. Лет мне тогда было даже меньше, чем Кристинке, – пять с хвостиком. Я страшно радовалась, что еду к морю, и как только увидела горы, какой-то сказочный городок с игрушечными домиками, лепившимися один на другой, так сразу и влюбилась в Алушту.
   Я была готова все время купаться в море, жариться на пляже, есть вкусный плов и золотистые, с хрустящей корочкой, чебуреки, тающие во рту. Но родителям поездка почему-то не понравилась. Они все время ссорились, что само по себе было очень странно. Обычно они жили душа в душу, и я не слышала никаких сердитых ноток в их голосах. Правда, отношения они предпочитали выяснять не при мне, но все равно отголоски этих ссор докатывались до меня.
   – Почему вы ссоритесь? – спросила я у папы. – Вам здесь не нравится?
   – Нравится, но… – И он нажал мне на кончик носа.
   – Ну, скажи, скажи… – требовала я.
   – Ты все придумала…
   И так обрывались наши разговоры. Мы с отцом несколько раз гуляли по городу. Один раз мы зашли во двор какого-то дома, и там, оставив меня на пять минут сидеть на лавочке, отец куда-то отлучился, и я сидела, болтая ногами, смотрела на кипарисы, росшие во дворе, и думала: куда отец делся и почему не взял меня с собой? Отец вернулся минут через пятнадцать сам не свой, нахмуренный и серьезный.
   – И куда мы теперь? – спросила я.
   – Домой. – И он крепко стиснул мою ладошку.
   А вскоре мы вообще уехали из Алушты. И больше к морю не ездили. Только пару раз в Прибалтику. А потом, когда грянула перестройка, мы уже отдыхали либо на нашей даче, либо в коттедже у Ритки Лебедевой.
   Я забыла о своем давнем кратком отдыхе в Алуште, а сейчас почему-то вспомнила об этом. Потом Алушта мне часто снилась, но уже полувымышленной-полуреальной. Город с белыми домиками, прикорнувшими в горах, как ласточкины гнезда. Потом и эти мимолетные воспоминания стали уходить из памяти, сны прекратились, и я совсем забыла о своем детском отдыхе, как и о многом другом.
   Я уже не надеялась воскресить в памяти город, в котором была так недолго, но хотела, чтобы он, по крайней мере, не разочаровал – город из моих детских снов.

* * *

   В Алуште мы разместились в двухкомнатной квартире на первом этаже пятиэтажного дома, который давно не ремонтировали. Он был окрашен бледно-желтой краской, облупившейся местами, и поэтому дом выглядел как недотепа-отдыхающий с облезшей кожей, который обгорел на солнце в первый же день. Окна квартиры выходили в палисадник, где росли виноград и абрикосовые деревья. И еще роскошные кусты черники, каких я раньше никогда не видела.
   В первый же день мы произвели рекогносцировку местности и, убедившись, что вокруг никого нет, подняли с земли палки и стали сшибать абрикосы, заманчиво выглядывающие из зеленых листьев. При удачном попадании абрикосы с глухим стуком падали на землю, и Кристи подбирала их, запихивая в карманы.
   – Не испачкаешь карманы? – спросила я. – Лучше складывай их на землю в одно место. А потом мы заберем их домой. А лучше клади на подоконник.
   Я открыла окно нашей квартиры и провела рукой по подоконнику.
   – Тащи их сюда.
   Спустя какое-то время на подоконнике выросла горка абрикосов. Но при очередном запуске палки я не рассчитала силы, и она упала прямо на асфальтовую дорожку перед тучной женщиной в белой панаме, коротких бежевых шортах и ярко-розовой футболке, обтягивающей обвисшую грудь и живот.
   – Хамы! – взвизгнула женщина. – Совсем с ума сошли!
   Мы с Кристи дружно присели в кустах, надеясь, что там нас никто не увидит. Но нам не повезло. Через пару секунд кусты раздвинулись и показалась ухмыляющаяся физиономия мальчишки лет десяти.
   – Баб! Они тут сидят.
   – Извините, пожалуйста, – сказала я, выходя из кустов. – Это я нечаянно. Дочке захотелось абрикосов, вот я…
   – Для этого есть рынок.
   – Мы только что приехали…
   Она окинула меня взглядом, а потом спросила:
   – Вы из Москвы?
   – Да.
   – Я тоже.
   Так состоялось мое знакомство с Лидией Семеновной, с которой мы стали ходить вместе на пляж, карусели и прочие курортно-увеселительные места, потому что ее внук Витя стал лучшим другом моей дочери. И мне приходилось терпеть ее компанию, бесконечные разговоры о двух дочерях, муже-алкоголике, кризисе и собственных болячках. Шел пятый день нашего отдыха. Борис звонил каждый день, и я старалась говорить с ним беззаботно-веселым тоном. Борька же, напротив, был мрачен, разговаривал нервно и отрывисто. Я даже не спрашивала, как его дела. По тону и так все было ясно. На все мои вопросы, когда он приедет, Борис отвечал неопределенно: «Скоро».
   Даже сейчас, лежа на пляже, я не могла выбросить из головы Борьку и его проблемы.
   Солнце припекало все сильнее. Я надвинула шляпу на лицо и раскинула руки шире. Это называлось загорать, или на санаторно-курортном языке – «принимать воздушные ванны». К этому делу надо было подходить умеючи. Дилетанты обгорали сразу, не рассчитав собственные силы; ярко-розовая кожа пузырилась и облезала неровными слоями. Им приходилось на некоторое время покидать ряды загорающих, прятаться в тени или прикрывать плечи махровыми полотенцами.
   Принадлежать к числу этих лопухов мне не хотелось. Поэтому с самого первого дня я смазывала кожу молочком для загара и лежала под солнцем не больше десяти-пятнадцати минут. Я собиралась вернуться с курорта загорелой и свежей, а не кроликом, с которого только что содрали симпатичную шкурку.
   Я приподнялась и посмотрела направо: Кристина плавала в море вместе с Виктором. Она повернулась ко мне и махнула рукой. Я помахала в ответ. Лидия Семеновна стояла на берегу и чесала языком со своей очередной приятельницей. Эта дама была как пиявка и моментально цеплялась за людей.
   Кристина вылезла из моря: с синими губами и вся трясущаяся от холода. Я растерла ее полотенцем и сказала, что больше купаться она не пойдет. Виктор с Лидией Семеновной ушли на обед, и мы остались вдвоем. Через какое-то время Кристина заныла. Ей снова захотелось в воду.
   В море я ее не пустила.
   – Хорошо, – закивала она головой. – Я буду собирать ракушки.
   – Ракушки можно, – согласилась я.
   Я снова легла на полотенце. Несколько раз я поднимала голову и смотрела на ребенка, проверяя, на месте ли она.
   Спустя какое-то время мне захотелось в туалет. Он был в конце пляжа. Я вымыла руки в небольшом фонтанчике и вернулась на свое место. Прежде чем лечь на полотенце, я посмотрела на море. Кристи на берегу не было.
   Я нахлобучила шляпу на голову, поднялась и огляделась по сторонам. Кристина исчезла.

* * *

   Я сглотнула и провела рукой по лбу, пытаясь унять лихорадочную дрожь. Только успокойся, приказывала я себе. Только успокойся. Кристина куда-то отошла на минуту, это не повод для паники. Сколько раз ты ругала ее за это. Но она ребенок и еще не может полностью контролировать себя. Ее что-то заинтересовало, и она отошла в сторону. Только не паникуй. Только держи себя в руках.
   Кристина не могла далеко уйти без моего разрешения. Я строго-настрого запретила ей это делать. А если ее похитили… Я не могу сбрасывать со счетов и такой вариант.
   Я сделала глубокий вздох. Не надо было мне ее выпускать из вида.
   Некоторое чувство успокоения внушало то, что Виктора тоже не было. Он с Лидией Семеновной уже, по моим расчетам, должен был вернуться с обеда и расположиться на пляже. Где-то они бегают вдвоем. Но как бы в опровержение моих надежд рядом со мной выросла бабушка Виктора.
   – Жарко! – сказала она, обмахиваясь панамой. Виктор стоял рядом в черной бейсболке, плавках и футболке с изображением человека-паука.
   Я бросилась к Виктору и начала трясти его:
   – Слушай! Разве Кристина не с тобой?
   Он опешил от моего напора.
   – Н-нет. Мы же пошли в кафе, а она осталась с вами.
   – Где же Кристина? – спросила я, ощущая, как у меня все обрывается внутри. – Где она?
   Виктор пожал плечами:
   – Не знаю.
   – Ты ее видел?
   – Нет. – И спрятался за спину своей бабули.
   Я с отчаянием посмотрела на Лидию Семеновну.
   – Кристинка? Потерялась? – спросила она.
   – Я нигде ее не вижу.
   – Она могла куда-то отойти.
   – Куда? – истерично взвизгнула я. – Я строго-настрого запретила ей отходить. Я только отлучилась в туалет на пару минут. И вот… ее нет. Господи, Кристи!
   – Подождите. – Лидия Семеновна крепко взяла меня за руку. – Восстановите события последнего часа. Что и как.
   – Мы с Кристиной лежали на пляже.
   – Это уже после того, как мы ушли в кафе?
   Я кивнула:
   – Да. Она просила меня разрешить ей пойти купаться, но я не разрешила. Да они и так перекупались, – кивнула я на Виктора. – Вылезли все синие, с синюшными губами, тряслись, как цуцики.
   – Да уж! Наплавались и нанырялись.
   – Я сказала ей: иди к морю, поболтайся на берегу. Пособирай ракушки.
   – И что она?
   – Ушла. А я лежала и загорала. Несколько раз я поднимала голову и проверяла, где она. Все было нормально. Она была на месте. Потом я пошла в туалет, прежде чем лечь, посмотрела на берег. И не увидела ее. Она исчезла.
 
   В эту минуту я ненавидела саму себя. За свое разгильдяйство и беспечность. Я не должна была ни на минуту, ни на шаг отпускать от себя ребенка. Я не должна была позволять ей идти одной к берегу… И здесь меня пронзила страшная мысль: а если Кристи утонула?
   – Я… все поняла. – Я посмотрела на Лидию Семеновну безумным взглядом. – Кристина утонула.
   – Оля! – трезвый возмущенный возглас женщины вернул меня к действительности. – Как она могла утонуть у всех на глазах! Что за чушь! Кто-нибудь обязательно бы увидел… Так не бывает, Оля!
   – Вы так думаете?
   – Конечно.
   – Но… если она не утонула, то где она? – прошептала я.
   Мы обвели глазами пляж и примыкавшую к нему набережную, отыскивая Кристи. Я с надеждой скользила взглядом по отдыхающим, сгрудившимся около палаток, по ребятне, бегавшей с мороженым в руках, по ярко-синему зонту, под которым сидела представитель экскурсионной компании с рекламными буклетами и расписанием экскурсий.
   Я рванула туда. К этой женщине лет шестидесяти в большой кружевной белой шляпке, в пестром блузоне и с бусами из искусственной бирюзы на загорелой шее я уже подходила несколько раз, когда хотела выбрать экскурсию в Севастополь или Никитский Ботанический сад. Но каждый раз Кристи ныла и тянула меня в сторону.
   – М-мам! Не хочу. Это далеко.
   – Да нет, Кристи, все нормально. Мы сядем на автобус и поедем. Там такая красота…
   – Не хочу.
   В эти минуты рядом неизменно вырастала Лидия Семеновна с Витькой.
   – Да что вы, Оля, какие экскурсии, такая жарища! Испечетесь в этих автобусах. Охота ноги сбивать, ходить где-то. Лучше позагорать да покупаться.
   Я сдавалась под этим натиском, досадуя, что мне опять не удалось убедить Кристину куда-нибудь поехать и расширить свой кругозор. Все-таки десять лет, девочка уже большая…
   И вот теперь я кинулась к этой женщине со всех ног.
   – Простите, вы не видели мою дочь? Такая темненькая девочка, – я взмахнула рукой. – Вот такого роста, в купальнике… – Я вывернула сумку и не обнаружила Кристиного платья. – Нет, в белом платье с голубым рисунком на груди. Не видели?
   – Я помню вашу девочку, – кивнула женщина. – Но я ее не видела. А что с ней? Она пропала?
   – Да. – Я беспомощно пожала плечами. – Пропала. И я схожу с ума от беспокойства.
   – Дети часто пропадают. Бегают взад-вперед, потом оказывается – заблудились и не знают, куда идти. Вашей лет девять-десять?
   – Десять.
   – Она, по крайней мере, знает, куда идти и где вы живете. И легко найдет дорогу домой.
   Насчет этого у меня твердой уверенности не было. Город незнакомый. Приехали мы недавно, и вряд ли Кристина легко найдет дорогу к нашему дому.
   – Вы посидите здесь и подождите, а то она вернется на пляж, а вас уже нет.
   – Спасибо.
   Я отошла в сторону. Лидия Семеновна с Витей топтались рядом.
   – Мобильного у нее нет?
   Я мотнула головой.
   – Был. Но перед самым летом потеряла.
   Кристинке я купила мобильный в третьем классе. И при этом несколько раз повторила: «Не потеряй». Я все время ругала Кристинку за то, что она часто небрежно кладет сотовый в карман куртки, из которого у нее его могут вытащить, или кидает его дома где попало. И нам приходится искать его, набирая номер и прислушиваясь, где он гудит.
   Когда дочка, несмотря на все мои предупреждения, телефон все-таки потеряла, я сказала, что раз она такая Маша-растеряша, то нечего строить из себя взрослую и ходить с мобильным. И пока я ей взрослых вещей покупать не стану. Это была обида, да еще какая. Кристинка надулась и перестала со мной разговаривать. Пришлось дать тихий отбой. Но все сделать так, чтобы и волки были сыты, и овцы целы. Я купила в знак примирения торт, но взяла с дочери слово, что она будет следить за своими вещами и постарается быть более внимательной. А новый мобильный я обещала купить ей к новому учебному году.
   – Был бы мобильный – позвонила… – Лидия Семеновна сняла большую соломенную шляпу и стала ею обмахиваться.
   Потом она присела рядом на парапет набережной.
   – Ба-б! – заканючил Витька. – Я хочу пить.
   Лидия Семеновна метнула в меня растерянный взгляд.
   – Вы идите, – поспешно сказала я. – Идите. Я сама буду ее искать.
   – Вы уверены, что я вам не нужна?
   – Нет.
   Оставшись одна, я испытала одуряющее воздействие жары. Мозги плавились, по лицу тек пот. Где-то в глубине сознания мелькнула мысль, что в прогнозе на завтра обещали тридцать пять. Потом мысли снова скакнули к Кристине. Неужели она где-то ходит? Но где? Как она могла уйти с пляжа без меня? А что, если она все-таки утонула?
   Женщина под синим зонтом сочувственно посмотрела на меня:
   – Вы только не нервничайте. Она обязательно найдется. Дети, они не представляют, как мы паникуем, когда их нет. Вот у меня была история…
   Я не слушала ее – я находилась в состоянии, близком к обмороку. Перед моими глазами все плыло, я сцепила руки… И когда в поле моего зрения попало белое платье с голубым рисунком на груди, я подумала, что вот – начинаются галлюцинации.
   И упала в обморок.
 
   Очнулась я от двух голосов. Звонкий детский щебетал:
   – А мама не умрет?
   – Нет, ну что ты, это обморок от жары.
   Второй голос был пугающе знаком, он медленно всплывал из глубин памяти… я застонала и приоткрыла глаза. Я лежала на парапете, и рядом сидела Кристинка с мороженым в руке.
   – Мамочка! – Родное лицо с волосами-кудряшками прильнуло ко мне. – Мамочка! Я так испугалась, когда ты упала. Я почему-то думала, что ты умерла. А папа сказал: пережарилась. Захотела быть шоколадкой…
   – Где ты была? – тупо спросила я.
   – С папой! Он подошел ко мне на пляже и пригласил прогуляться. Сказал: мы с тобой походим, погуляем, сделаем маме сюрприз.
   – Сюрприз…
   Я села на парапет. Голова тупо болела. Я тряхнула ею.
   – Ну что? Очнулась? – насмешливо спросил знакомый голос.
   Я посмотрела вниз – и первым делом в глаза мне бросились коричневые сандалии. Такие стильные, с ремешками. Я подняла глаза выше. Честно говоря, делать мне этого не хотелось. Мне не хотелось видеть этого человека. Но – пришлось. Он почти не изменился. Насмешливый взгляд, темные глаза, рассматривающие в упор. Загорелое лицо и новый штрих – небритость.
   – Очнулась, – процедила я. – Так это ты увел ребенка с пляжа?
   – Я! – И мой бывший муж широко улыбнулся.
   Я набрала в грудь воздуха и, резко поднявшись с парапета, шагнула к нему.
   – А ты подумал, что я буду нервничать и переживать, сходить с ума от того, что ее нет на пляже? А ему, видите ли, сюрпризы подавайте!..
   – Тише! На нас уже смотрят!
   – Скотина! – заорала я. – Подонок!
   – Ну все… пришла в себя, – с расстановкой сказал он. – Кажется, мне здесь делать нечего…
   Мой бывший ушел, даже не обернувшись. А я осталась с Кристиной. В руке она по-прежнему держала мороженое. Моя дочь смотрела на меня расширенными глазами. Она предвидела, что сейчас я стану мамой в гневе.
   Размахнувшись изо всей силы, я ударила ее по руке, и мороженое отлетело в сторону, описав в воздухе дугу и шлепнувшись на асфальт.
   – Значит, ты ходила и ела мороженое, – свистящим шепотом сказала я. – В то время, как я…
 
   – Мамочка! – прильнула ко мне Кристина. – Прости меня.
   Я оттолкнула ее. Шок, потрясение, обида были еще слишком сильны, чтобы я вот так вот просто взяла и простила. Если я слишком быстро отойду, то она подумает, что так можно поступить и в следующий раз…
   Нет, я должна проучить ее.
   – А если бы со мной что-то случилось! Например, разрыв сердца, как у дяди Коли с третьего этажа.
   Кристина охнула, зажав рот рукой. Кажется, до нее стало доходить.
   – Я не думала ни о чем таком. Правда, правда. – Ее глаза смотрели на меня испуганно и настороженно. – Просто папа сказал…
   – Что сказал твой папа, меня не интересует, – холодно перебила ее я. – Главное, как ты могла!
   И здесь Кристина заревела. Она плакала на одной ноте, без пауз, с редкими всхлипываниями.
   – Я… больше… никогда не буду… – произнесла она между всхлипываниями.
   Вот теперь можно было отменять наказание и протянуть ветвь мира.
   Я крепко обняла ее.
   – Я знаю, что ты больше никогда так не сделаешь. – И поцеловала ее в теплую макушку.
   Но тут пришла очередь Кристины проявить характер.
   Она уперлась обеими руками мне в грудь и закусила губу.
   – Не надо. – И сердито мотнула головой.
   – Ладно, – улыбнулась я. – Мир.
   Она вскинула руку.
   – Только тогда, когда купишь мне новое мороженое.
   – Идет!
 
   Сидя за столиком в кафе, я обдумывала сложившуюся ситуацию. Появление здесь Игоря было совсем некстати. Он мог внести сумятицу в наш размеренный отдых и порядком потрепать нервы. Сегодняшняя выходка была вполне в его духе.
   Мы с Игорем поженились, когда он был молодым преподавателем, только что закончившим аспирантуру, а я студенткой-второкурсницей.
   Я тогда училась в Архитектурном институте, а Игорь преподавал в МГУ. Вместе со студентами универа мы поехали на пикник, и там я познакомилась с Игорем Шалимовым. Я влюбилась в него с первого взгляда. Высокий, подтянутый, с отличным чувством юмора и морем обаяния – ему ничего не стоило вскружить голову любой студентке. Чем он бессовестно и пользовался.
   Этот пикник я запомнила надолго. Веселая студенческая компания, рыдающие звуки гитары, на которой играл Лешка Санаев, пляшущие огоньки костра… Там и произошло наше сближение.
   Игорь повел атаку по всем правилам. Сначала был дежурный набор комплиментов, потом куртка, накинутая на плечи, прогулка к реке, потом страстный поцелуй, от которого у меня заболели губы, торопливый шепот: «Ты мне ужасно, ужасно нравишься!»
   Игорь стал моим первым мужчиной, я с упоением открывала для себя новый и волнующий мир любви.
   Лихорадка страсти охватила нас обоих. Мы встречались почти каждый день, через неделю я переехала к Игорю жить, а еще через месяц мы поженились. Это было счастливое, незабываемое время…
   – Мам! Ты чего молчишь?
   – Думаю. Слушай, папа тебе что-нибудь говорил о своих планах? Зачем он сюда приехал?
   Кристинка помотала головой.
   – А как он вообще узнал, что мы здесь? Ты сказала? – догадалась я.
   Вид у Кристинки стал виноватым.
   – Но я же не знала, что этого говорить нельзя. Он позвонил незадолго до отъезда, мы с ним поболтали. Я сказала, что мы едем к морю. Он спросил, куда. Когда я ответила, папа сказал, чтобы я тебе ни о чем не говорила. Он сделает нам сюрприз. Я так удивилась, увидев его на пляже.
   Выпалив это, Кристинка отвела глаза в сторону. Ей было стыдно.
   – Значит, так, – с расстановкой произнесла я. – Возвращаться к старому мы не станем. Но в следующий раз…
   Дочь часто-часто закивала головой.
   Я на секунду прикрыла глаза.
   – Ладно. Больше не будем об этом говорить? Тебе еще мороженое купить?
   Я позвонила на сотовый Лидии Семеновне и сообщила, что Кристинка нашлась. Лидия Семеновна издала радостное восклицание:
   – Как хорошо! Мы так волновались! Слава богу, что все позади!..
   Мы договорились с ней встретиться вечером в начале набережной, около фонтана.
   Посидев в кафе, мы пошли домой. Идти до дома нам нужно было минут пятнадцать, вверх от пляжа. Вторую половину дня мы провели в городе, на рынке, покупая фрукты и овощи. Здесь они были ничуть не дешевле, чем в Москве, зато свежие и без нитратов.
   Вечером позвонил Борис. Я обрадовалась, услышав его голос.
   – Как вы там? – с этого вопроса Борис каждый день начинал наше телефонное общение.
   – Нормально. Здесь жара такая – мозги просто плавятся.
   – Завидую. А у нас здесь дожди… Вчера весь день лило как из ведра. Сегодня – тоже. Причем с самого утра. Представляешь, картинка: просыпаешься, а за окном дождь. И тебя нет рядом. – В голосе Бориса появились непривычно жалобные нотки.
   – Ладно-ладно. Я же предлагала тебе поехать с нами. А ты отказался.
   – Не мог. Дела заели. А так бы с радостью…
   – Как ты? – перевела я разговор на другую тему.
   – Улаживаю проблемы. Иногда кажется, что я сплю и вижу кошмарный сон: все летит к чертовой бабушке, как и во время дефолта в девяностые, я начинаю свой бизнес с нуля, заново. Только боюсь, что это будет не сном, а явью.
   – Не надо паниковать. Ты справишься. И когда ты вырвешься к нам? Ты же обещал приехать…
   – Без понятия.
   – Планировал приехать в конце недели…
   – Планировал…
   Разговора явно не получалось.
   – Я тебе еще позвоню завтра.
   – Давай.
   Вечером Кристина потянула меня на набережную. Она любила бегать от одного сувенирного лотка к другому и смотреть различные поделки из ракушек: безделушки, часы, подсвечники, настенные картины. Кристинка останавливалась и подолгу застревала возле них. Я подходила к ней и спрашивала:
   – Ну, что ты увидела на этот раз?
   И каждый раз, показывая мне очередную безделушку, Кристи умоляюще смотрела на меня:
   – Мама, давай купим это. Ну, пожалуйста!
   В первый же день мы накупили целую кучу подарков, и я думала, как же везти домой эти хрупкие ракушки. Придется где-то доставать картонную коробку и складывать все туда, предварительно обернув каждый предмет ватой или толстой тряпкой, чтобы тот не повредился при переезде. Но Кристинка, похоже, не собиралась останавливаться на этом и хотела скупить половину южной барахолки.
   Возле второго сувенирного лотка Кристинка застряла капитально. Я видела ее юбку – ярко-розовую с неровным краем. Голову Кристинки заслонял толстый мужчина, выбиравший себе полотенце с русалкой и надписью: «Даешь, братан!»
   – Мам! – услышала я возглас дочери. – Подойди сюда.
   – Я не могу протиснуться. Здесь куча людей.
   Кристинка вынырнула из толпы, обступившей лоток.
   – Иди ко мне.
   Я с трудом протиснулась рядом с ней.
   – Смотри, какие красивые…
   На этот раз ее внимание привлекли часы. Циферблат был окаймлен рамкой, сделанной из ракушек: внизу плескались в волнах дельфины, по бокам – горы.
   – Мам, давай купим.
   – Ты понимаешь, что мы уже скупили почти весь рынок, – обрушилась я на ребенка. – Сколько можно! У нас уже полная коробка этих сувениров!
   Нижняя губа Кристины оттопырилась.
   – Ты что, издеваешься над ребенком? Я куплю тебе эти часы, – услышала я рядом голос Игоря.
   Я подняла глаза. Это был он. Мой сегодняшний мучитель! Теперь он был в белых брюках и черной футболке. Стильный пижон. Выбрит, несет каким-то умопомрачительным парфюмом. Я сглотнула.
   – Я сама решу, что покупать ребенку.
   – Ты забываешь, что она и моя дочь. – Он сделал акцент на слове «моя».
   Я взвилась.
   – А ты об этом только что вспомнил или как?
   Его темные глаза гневно сузились.
   – Тише! На нас смотрят.
   – Пле-вать! – раздельно сказала я, вытаскивая Кристину за руку из толпы.
   – Мне больно! – захныкала она.
   – Не надо клянчить очередную безделушку. Мы уже завалились этими сувенирами.
   Я понимала, что порция моего гнева досталась дочери незаслуженно, и всему виной был ОН, стоявший рядом с самым беззаботным видом.
   – Где твои педагогические навыки? – небрежно спросил Игорь. – Или ты их уже растеряла?
   – Это тебя не касается.
   – Подожди, – обратился он к Кристине, – сейчас я куплю тебе часы. Одну минуту. Раз ты хочешь, папа сделает тебе подарок.
   – Какой добренький стал, – подпустила я шпильку. – Прямо как Дед Мороз.
   – Ой, спасибо, – радостно воскликнула Кристинка и тут же осеклась под моим суровым взглядом.
   – Игорь! – окликнул моего бывшего женский голос.
   Моя голова, как компас, развернулась в ту сторону. И о чем я только думала. ОН, конечно, был в своем репертуаре и приехал на отдых не один, а с молоденькой телочкой-блондинкой. Девушкой лет девятнадцати в коротких беленьких шортиках и розовом топике. Все загорелые части тела были у нее на всеобщем обозрении: и длинные ноги (как ходули, с неприязнью подумала я), и пупок с пирсингом, и маленькая грудь, обнаженная почти наполовину.