Екатерина Савина. Искусство любви

   – Добыл! – радостно сообщил он.
   – Мог бы потерпеть минутку, – ласково проговорила Света, – мы бы дошли до моего дома, а там разной выпивки – целое море.
   Васик крякнул и вытер ладонью заслезившиеся вдруг глаза. Потом хватил из бутылки порядочный глоток и обратился к Свете.
   – Слушай, – дрогнувшим голосом проговорил он, – у меня никогда такой… подруги не было… Чтобы… пиво мне и водку… и домой приглашала, где напитки разные есть…
   На мгновение Васик замер, словно пораженный внезапной мыслью, потом тревожно спросил у Светы:
   – А они спиртные?
   – Что? – не поняла Света.
   – А они спиртные? – повторил Васик. – Напитки-то? Которые у тебя дома есть…
   – Спиртные, – отвечала Света, увлекая ничего почти уже не соображающего Васика к подъезду выступающего из ночного мрака дома, – конечно, спиртные. Самые спиртные в мире… Мы уже пришли. Сейчас поднимемся на пятый этаж, квартирка сто пять, и вот мы уже дома…
   – Д-дома… – пробурчал Васик и уронил недобитую бутылку с пивом.
   – А скажи-ка, – вкрадчиво начала шептать в ухо Васику Света, – как тебе больше нравится… Можно ведь…
   На этом месте я оборвала контакт.

* * *

   Угольная чернота, пульсирующая красными прожилками, мало-помалу рассеивалась и наконец превратилась в серенький туман, только чуть-чуть окрашенный в розовый цвет.
   Я мотнула головой и туман пропал.
   Передо мной сидела моя подруга Даша.
   – Ну что? – устало спросила она, – этот мерзавец уже успел?
   – Пока нет, – сказала я, – но все к этому идет.
   Я вкратце рассказала Даше то, что видела в последние полчаса.
   – Одно только хорошо, – добавила я потом.
   – Что? – удивилась Даша.
   – Что Васик нажрался до такой степени, что слово «мама» сказать не сможет. Сомневаюсь, получится ли у него полноценная измена. Мне кажется, нет.
   – Во всяком случае, нужно это предотвратить! – воскликнула Даша, – если еще ничего не было, то и Нине мы ничего не скажем… Нет, пожалуй, ей вообще лучше ничего не говорить. А Васику хорошо бы – морду начистить. Чтобы не слушал кого попало…
   Я еще раз мотнула головой. Алкогольное опьянение понемногу покидало мое сознание – словно табачный дым потихоньку исчезает из комнаты, где широко распахнули окно. Ну и слава богу. Мне бы еще пять минут, тогда я была бы в полной форме. Вот через пять минут и поедем.
   «Даша говорит правильно, – подумала я, – нужно ехать вытаскивать Васика из этого гнезда разврата. Не только потому, что мы обещали его будущей жене Нине проследить за моральным обликом Васика, но и потому, что… Черт, странное ощущение – какая-то смутная мысль не дает мне покоя – уже несколько минут. Она появилась сразу же, когда я прервала контакт с сознанием Васика, хотя… как можно предположить, эта мысль возникла гораздо раньше, только вот алкогольный дурман глушил ее… На что это за мысль? Как будто строчки, плывущие перед глазами – я не могу разобрать ни слова. Только понимаю, что исходит от этой строчки едва уловимый запах серьезной опасности»…
   Это опять мое подсознание работает. Интуиция, так сказать. Я чувствую опасность, но пока точно сказать не могу, откуда она исходит.
   Я знаю – совершенно точно – что Васику угрожает опасность, но источник этой опасности определить не могу.
   Пока не могу.
   Но думаю, что если мы с Дашей немедленно поедем туда, куда эта странная женщина увезла Васика, то хоть что-нибудь прояснится.
   Я поднялась на ноги. Опьянения почти не ощущалось. Правда, в голове немного шумело, но на свежем воздухе, как мне кажется, все это должно пройти.
   – Собирайся, – сказала я Даше, – едем.
   – А адрес? – спросила она.
   – Адрес? Я ведь видела все глазами Васика, – сказала я, – да и эта… Света – сама назвала номер своей квартиры. Поехали.
   Даша поднялась и проследовала в прихожую.
   «Света, Света… – вертелось у меня в голове, – где же я слышала уже это имя? Недавно только»…
   – Послушай, – выходя в прихожую, проговорила я, – Света… У меня такое ощущение, что это имя связано с каким-то недавним событием…
   – Света? – нахмурилась Даша. – Вот уж не помню… Вообще-то, это очень распространенное имя. Света…
   – Света! – вспомнила я. – Ты же сама рассказывала! Про своего бывшего однокурсника Антона и про его возлюбленную… проститутку. Ее Светой звали!
   – А-а! – вспомнила и Даша. – Действительно. А у меня из головы вылетело. И правда… Ну, я говорю – Света довольно распространенное имя.
   – Среди проституток, – добавила я.

Глава 4

   Ничего в жизни Антона не было глубже того обжигающего чувства, какое он испытывал, когда только представлял себе Свету или думал о ней.
   А когда он видел ее, все ее окружающее пространство казалось шепотом и шарканьем многолюдной публики вокруг старинного, наполненного древней божественной красотой портрета.
   Последние несколько дней Антон совершенно забыл, то что раньше он связывал с понятием «женщина». Далеко за пределами его сознания остались те полные сомнений, непонятного беспокойства и необъяснимого страха суетливые свалки на чужих квартирах, пьяных кухнях и пустынных пляжах. Потом кто-то, какая-то… Матовый овал лица, полные губки, тщательно скрываемая угревая сыпь на спине… Имя затерлось и исчезло…
   Такая же суетливая и бессмысленная свадьба. Потом армия и война. Несколько писем ему в часть и последнее письмо – «…Хорошо, что не случилось детей»… которые предполагались для того, чтобы получить отсрочку от прохождения воинской повинности, но почему-то не получилось – армия и последнее письмо.
   А после службы – звенящая пустота, шрам на груди, несколько ожогов на ногах и два-три военных воспоминания, прочно захлопнутые в черный сундук памяти, который приоткрывался только в особенно страшные ночи, когда Антон с криком просыпался и не пытался уже ложиться спать, а курил, включив по всей квартире свет, перед беззвучно работающим телевизором, до того времени, как станет слышно загремевший в первый раз в пустом подъезде лифт.
   То, что произошло с ним после встречи со Светой, Антон не пытался анализировать и даже обдумывать. Он прекрасно понимал, что такого с ним уже никогда не повторится и время от времени сомневался в реальности происходящего, особенно когда пласты этой самой реальности смещались и ускользали от его понимания.
   Так и сейчас – подошедший автобус и открывшаяся перед самым его носом дверь – были восприняты Антоном, как вполне закономерный ход какой-то космической невыразимой прекрасной несмотря ни на что игры, в которую он включился, когда первый раз увидел Свету.
   Антон запрыгнул в полупустой из-за довольно позднего времени автобус, прошел на заднюю площадку, удивленно обернулся на какие-то слова бородатого человека с женской сумкой на животе, с трудом угадав, что хотел от него бородатый, сунул ему мелочь, оставшуюся в кармане, получил взамен что-то совсем незначительное, невнимательно сунул это незначительное мимо кармана и, не обращая больше внимания на относящиеся, кажется, к нему возгласы бородатого и нескольких приплюснутых к креслам пассажиров, утвердился в задней части салона автобуса, повернувшись спиной к остальному, прислонившись лбом к ледяному стеклу.

* * *

   Бар «У Михалыча» Антон нашел довольно быстро. С виду он оказался более престижным и дорогим, чем тот, куда Антона звал его школьный дружок Артурчик. Антон даже остановился перед дверьми в нерешительности, но ощущение конверта с только полученной зарплатой в кармане придало ему уверенность.
   Антон шагнул к двери и только протянул руку, как дверь распахнулась. Здоровенный детина с зеленым гребнем на голове, перекатывающий в открытом рту мокрый комочек жевательной резинки, одной рукой отстранил Антона, освобождая проход долговязому длинноволосому парню, при виде которого у Антона перед глазами тут же возник образ швабры, порядочно истрепанной активной половой жизнью.
   Парень едва держался на ногах, его даже поддерживали под руку.
   Антон сморгнул. Под руку с долговязым шла та самая Света, с которой он познакомился на дне рождения у Артурчика.
   Ошибиться он не мог – те же тяжелые пряди черных волос ровно спускающиеся вдоль немного бледного лица с точеными, изумительно правильными чертами.
   Вслед за парнем вышли трое парней, выражением на пьяных мордах совершенно сходные с первым зеленоволосым детиной, чавкающим жвачкой, но одетые настолько причудливо, что их легко можно было бы принять за участников какого-нибудь карнавала.
   – М-мы с т-тобой… по… поедем ко мне… – вяло текла из слюнявого рта долговязого несуразная речь, – во… возьмем еще во… водки…
   У Антона медленно похолодели руки. Этот парень несомненно обращался к Свете.
   Зеленоволосый сплюнул жвачку и закурил. Один из трех карнавальных парней обогнал долговязого со Светой, бегом направился к стоящему у обочину джипу и открыл дверцу переднего сиденья перед долговязым, сам бухнулся на водительское место, предоставив Свете самой усаживаться на заднее сиденье, что она и проделала спокойно, ничуть не удивившись чудовищной неучтивости.
   Хлопнула дверца и Света, так и не заметившая застывшего у дверей Антона, скрылась от его глаз.
   Парень опустил стекла джипа, завел мотор и тяжелый автомобиль, набирая скорость, покатил по дороге. Антон провожал его глазами, пока он не скрылся за первым поворотом.
   Трое парней остались стоять у дверей бара.
   – Вот Васик мудак, – проговорил вдруг один из них, – Праздник в самом разгаре, а он уехал. Из-за него вообще-то собрались. Неуважение… Вот возьму и тоже сейчас уеду. А, черт, тачки-то нет… Васик! Уехал на тачке, нас оставил. Все ведь могли поместиться… Что ж нам теперь – левака ловить? Надо тоже с собой бабу взять какую-нибудь. И побыстрее. А то там этот алкаш-священник сломал стул, связал из двух его ножек крест и с криком: «Изыди, нечистая сила, изыди дьявольское наваждение!!!», за оставшимися бабами гоняется. А телки-то какие классные!!!
   – Ага, – ухмыльнулся второй, – ты, когда нажрешься ни о чем другом не думаешь, как о бабе… Из-за этой бляди теперь… Мы пешком должны идти.