Екатерина Вильмонт. Зюзюка и другие

   – Пока да. А если что, я тебя найду...
   – Понятно. Всего наилучшего.
   Очень, очень странно. То она принимает меня с распростертыми объятиями, то даже не очень деликатно дает понять, что я ей не нужна. Или она сумасшедшая? Интересно, теннисисткин папа и впрямь схильнул от супруги или... Надо посмотреть в Интернете. Но если честно, я даже обрадовалась. Зачем мне в чужом пиру похмелье, и кто может гарантировать, что я не налечу на гламурную компашку с ее приколами? Не хотелось бы! Ладно, найду я себе работу по душе, это ерунда, что сорокалетние никому не нужны! Чушь собачья! В своей новой жизни я буду нужна всем! Не знаю пока, в каком качестве и на какую зарплату, но... Одно я точно знаю – в нотариальную контору не вернусь!
   Итак, сегодня мне не надо заниматься поисками ресторана «на много очков».
   Первым делом я помчалась на новую квартиру за Зюзюкой, а по дороге накупила кучу бытовой химии, туалетную бумагу в цветочек, бумажные полотенца, салфетки. В результате образовалось два неподъемных громоздких пакета, которые я едва доволокла до лифта. Когда на моем этаже лифт открылся, я остолбенела: там стоял мужчина... Красивый, роскошный, с такой улыбкой, что хотелось умереть от счастья.
   – Вы собираетесь выходить? – засмеялся он.
   – Ой, простите, я не ожидала. Я сейчас...
   – Вам помочь? О, вы нагрузились! Вы что, моя новая соседка?
   – Да, по-видимому...
   – Отлично, я рад!
   Он поставил пакеты у моей двери.
   – Извините, я спешу! До свиданья! С новосельем!
   Обалдеть! Его лицо показалось мне знакомым... Актер он, что ли? Но каков... Глаза черные, волосы черные, улыбка смертельная... И он сказал «моя новая соседка». Моя, не наша! Наверное, он живет один... Идиотка, опомнись, что ты застыла у запертой двери, ему от силы лет тридцать пять, а тебе уже сорок. Ну и что?
   Я ж не замуж хочу, я любви хочу... Да зачем такому роскошному сорокалетняя безработная... А тебе он зачем? Не по чину берешь, подруга... У него небось вереницы баб, одна краше другой... Помечтала, и будет. Просто приятно, когда такой сосед... А что в этом приятного? Не походишь дома распустехой. Мало ли, вдруг он придет за перцем? На фиг тебе такой перец? Тебе больше сгодится немолодой, утомленный жизнью, недокормленный... А этот наверняка сам себе жарит огромные куски мяса с перцем... Перец с перцем.
   – Зюзюка, я пришла!
   Я прижала к щеке мягкую шерсть и сразу как-то успокоилась. В самом деле, чего я взбутетенилась, как говорил папа, при виде красивого мужика? А что, имею право хоть изредка взбутетениться, правда?
   Первым делом я положила в новую сумку Зюзюку с пудреницей. Они так уютно легли в просторном шелковом кармашке.
 
   Прошло два дня, и я окончательно переехала в новую квартиру. Мне так все здесь нравилось, что я даже спать нормально не могла, вскакивала и начинала обход своих владений.
   На утро было назначено следующее мероприятие по обновлению жизни – поход в салон красоты. Его мне рекомендовала одна знакомая, волшебно преобразившаяся без пластических операций. Ей сделали такую стрижку, что я едва ее узнала. Это было уже довольно давно, но впечатление не потускнело.
   – Вы хотите новый облик? – спросил меня милый и явно голубой хозяин салона.
   – Да, и пусть это будет что-то смелое, может, ассиметричное, словом эдакое...
   – Вы мне доверяете?
   – О да!
   – Отлично, доверие уже залог успеха, а макияж будем менять?
   – Все будем! Не годится только лысая башка и розовый цвет!
   – Хорошо, работаем! Расслабьтесь.
   Я расслабилась. И даже в какой-то момент задремала, пока он возился с моей головой. Часа через два мне показали меня. Но это была не я!
   – Нравится?
   Я даже не могла ответить, настолько неожиданным был результат. Я, конечно, понимала, что увижу себя преображенной, но... Из зеркала на меня смотрела ярко-рыжая зеленоглазая... стерва лет тридцати от силы, незнакомая и прекрасная.
   – Это я?
   – Ну не я же! – рассмеялся мастер. – Вы дали мне карт-бланш, и я рискнул, мне показалось, это ваше...
   – Круто...
   – У вас в роду не было рыжих?
   – Были! Моя бабушка была рыжей, я, правда, помню ее уже седой...
   – Вот видите, я угадал, у вас генетическая предрасположенность к рыжему цвету, смотрите, глаза как заиграли, и белая кожа теперь оправданна, не кажется, что вы бледная, просто белокожая.
   Я все еще потрясенно таращилась в зеркало. Я и вправду стала похожа на бабушкины фотографии в молодости.
   – А ваша бабушка прожила хорошую жизнь?
   – Ну, по-разному бывало, но... скорее да, хорошую, в ее жизни было много любви...
   – Вот увидите, у вас теперь тоже будет много любви.
   – Дима, знаете, я сперва ошалела, а теперь я в восторге.
   – Может, по чашечке кофе с коньяком?
   – Можно, но без коньяка, я за рулем.
   – Мои клиентки, как правило, за рулем, а я вот не люблю водить машину, меня это слишком напрягает.
   – Дима, учтите, я теперь ваша постоянная клиентка!
   Пока мы пили кофе, я то и дело косилась в зеркало, и в душе постепенно нарастал восторг. Это и впрямь начинается новая жизнь! И не стану я устраивать никакого новоселья. Слишком хорошо знаю, какую жгучую зависть может вызвать подобное преображение. Я всегда физически ощущаю зависть и боюсь ее. Конечно, я позову Кристинку, и пока больше никого... Новая жизнь так новая жизнь. Единственный человек, которому я просто жаждала бы продемонстрировать все обновления, это тот мой хахаль, который читал Эдгара По. Хочется утереть ему нос. Но сначала надо найти ему замену, и уж тогда... А что, в новом обличье это будет несложно. Но одно я знаю точно – первым делом надо купить новую помаду. Моя прежняя к рыжей голове не подходит. Сказано – сделано. Дима порекомендовал мне определенную фирму и два номера, дневной и вечерний. Купив ее, я прямо в машине полезла за зеркальцем, чтобы попробовать дневную, и сразу наткнулась на Зюзюку.
   – Зюзюшенька, милая моя, это ведь благодаря тебе! – Я прижала ее к щеке, потом поцеловала в кожаный носик.
   По пути домой я, видимо, так замечталась о новой жизни, что не заметила, как меня подрезал какой-то «мерс». Я резко вывернулась, и тут же сзади меня ударила другая машина. Не знаю, как я успела затормозить, меня несло в сторону, я кого-то стукнула и от ужаса замерла.
   – Эй, ты что, о..ела? – раздался чей-то нестерпимо грубый голос. – Баба за рулем! Эй, ты жива? Открой дверь, сука!
   Если я слышу эту ругань, значит, жива. Но открывать дверь я не собиралась. Меня и так трясло от страха.
   – Чего орешь, козел? Сам виноват, я видел, как ты ее подрезал. Дамочка, не бойтесь! Вам нужна «скорая»?
   Этот второй голос был совсем другой, мягкий, приятный...
   Я открыла окно. Судьба, что ли, стучалась в него? Это был такой здоровенный, такой красивый мужик лет сорока в кожаной куртке с пушистым меховым воротником...
   – Вы целы?
   – Кажется, да...
   – Откройте, я вас осмотрю.
   – Вы врач?
   – Нет, но кое-что понимаю в этом деле...
   – Слесарь-гинеколог? – проговорил тот первый хамский голос. – Открой, открой, я предлагаю по-про2стому: ты даешь мне штуку баксов, и разойдемся мирно, без этих гаишных жлобов. Время поджимает.
   – Значит, так – ты даешь даме пятьсот баксов, и мы мирно разъезжаемся.
   – Ага, сам ей в задницу вмазал, а виноват во всем я? А ты ей сколько дашь? Или натурой расплачиваться будешь? Бабье таких кобелей любит, а эта еще вполне, так что и кайф словишь, и бабки сэкономишь!
   Что произошло дальше, я не заметила, хам упал, но тут же вскочил и ринулся было на моего принца, но тут откуда ни возьмись появился гаишник. Обычно, когда их вызываешь, они могут приехать через пять часов. Однажды я так простояла чуть не всю ночь на окружной, а тут... Еще одно чудо? Я вылезла из машины. Красавец на джипе здорово изуродовал мне зад, сам же остался почти невредим, как, впрочем и «мерседес». Больше всех пострадал мой «жигуленок». Теперь, похоже, настал черед и машину менять... Ну да ладно, главное – сама цела, а железо будет...
   Кончилось все тем, что галантный незнакомец посадил меня в свой невредимый джип, предложил отвезти в больницу. Я отказалась, тогда он ощупал мою голову, как настоящий врач, заглянул в глаза и сказал:
   – Слава богу, все обошлось, хотя я бы все-таки советовал показаться врачу.
   – А вы разве не врач?
   – Нет. Просто я воевал, есть опыт.
   Он был немногословен и прекрасен.
   – А вы рыцарь...
   – Не преувеличивайте, просто хамов ненавижу. Ну и помочь женщине в такой ситуации вполне естественно.
   – Да? А вот скажите, как бы вы поступили, если бы в доме вашей... дамы под вами в самый интересный момент сломалась кровать? – сама не знаю зачем вдруг спросила я.
   Он посмотрел на меня с веселым изумлением.
   – А он что сделал?
   – Я первая спросила.
   – Ну, наверное, разозлился бы, но потом починил бы кровать, если бы она поддавалась восстановлению, а нет, купил бы новую... ну и наверстал упущенное, только и всего.
   – Понятно. Вас надо занести в Красную книгу.
   – Ну уж прямо... Но вы прелесть, Даша.
   – Откуда вы знаете, что я Даша?
   – Здрасте, приехали. Мы же только что оформляли документы. А как меня зовут?
   – Простите, я была так ошарашена всем...
   – Меня зовут Герман.
   – Жаль, что я не Лиза...
   – У меня первая жена была Лиза. Воспоминание не из приятных.
   Вряд ли он читал «Пиковую даму», не говоря уж об Эдгаре По.
   – А сколько у вас было жен?
   – Полторы.
   – Это как?
   – Одна законная, вторая гражданская, но брак не для меня, я быстро понял.
   – Вот и я тоже это поняла. У меня было два мужа. Больше не хочу, – твердо заявила я.
   – Даша, я что-то проголодался. Может, заедем куда-нибудь пообедаем?
   – Правда? С удовольствием. Я тоже голодная, все эти стрессы... Только я сама за себя плачу!
   – Фу ты ну ты! Феминистка, что ли?
   – Нет, но...
   – Неужто есть мужики, которые соглашаются на такое?
   – Да сколько угодно.
   – Ко мне это не относится, но если вы такая независимая, то предлагаю следующую сделку. Я плачу за обед, а вы кормите меня на днях домашним ужином, годится?
   Он набивается в гости! Я аж задохнулась от восторга. Пусть он не читает классику, но кровать починил бы... Это дорогого стоит. И вообще, на фиг мне его культурный багаж?
 
   В ресторанчике, куда он меня привез, было очень уютно и даже горел настоящий камин. Он отлучился в туалет, а я вытащила из сумки Зюзюку и достала пудреницу, подкрасила губы, поправила волосы. За всеми этими событиями я совсем забыла, что я теперь рыжая стерва. Герман купился именно на противоречие – с виду рыжая стерва, а по сути баба, которую любовник бросил, когда от его же усилий сломалась кровать... Черт, а я ведь раньше никогда не думала, что это он, собственно, ее сломал! Это уже была идея рыжей стервы! Ура! Я сменила не только цвет волос, но, кажется, и строй мыслей... Неужто это реальность? Нет, волосы тут ни при чем, это Зюзюка. Милая моя старая Зюзюка, спасибо тебе за все.
   Вернулся Герман. Ах, как он был хорош! Красавцем не назовешь, но рост, фигура, руки, губы, которые так и хочется поцеловать...
   – Выбрали что-нибудь?
   – Нет пока... Я тут звонила...
   – Даша, а вы кто по профессии?
   – Ой, у меня много профессий, но сейчас я безработная... А вы?
   – Ну, когда-то я учился в медицинском, потом бросил, армия, война, потом кем я только не был, испытывал машины, поломался, теперь у меня свое охранное агентство...
   – Ух ты! Романтично...
   И как-то опасно, сказала я уже про себя. Что-то от благородного бандита из сериала. Совсем недавно показывали. Но у него обольстительная улыбка. В конце концов, если он не скрывает этих фактов, значит, скорее всего, не бандит. Мог бы навести тень на плетень... Ой, когда же он придет ко мне на ужин?
   – И кого вы охраняете, Герман?
   – Кого придется. То чью-нибудь дочку или сына, то фирму, по-разному бывает.
   – И большое у вас агентство?
   – Когда начинал, нас было пятеро, а теперь у меня штат сорок человек.
   – Ого!
   – А какая же все-таки у вас основная профессия?
   – Ну, вообще-то я филолог, после университета время трудное было, кидалась в разные стороны, бизнес, то-сё, последнее время работала помощником нотариуса. Но единственное, что я действительно знаю, это языки... Английский, французский, итальянский. Меня почти уже взяли в одну фирму организовывать свадьбы, юбилеи и прочие торжества... Но потом почему-то отказали. А я уже настроилась. Ничего, найду что-нибудь...
   – На что же вы живете?
   – Да пока есть кое-что... А там будет видно, не пропаду.
   – Да уж конечно, с такими глазами, – с какой-то тоской произнес он. – А папа-мама у тебя есть? Ой, ничего, что я на ты?
   – Ничего. Так проще. Нет, папа умер давно, мама не так давно, брат погиб в горах.
   – И я тоже один. Детей нет. А у тебя?
   – Ну, я-то точно могу сказать, что нет, а вот ты... кто знает, в любой момент может возникнуть дитя... Папа, я так долго тебя искал!
   Он засмеялся.
   – Черт, с чувством юмора у тебя все в порядке. Терпеть не могу баб без чувства юмора.
   – А я мужиков!
   – Тот, который кровать сломал, был без чувства юмора, я просто уверен!
   – Да как сказать... Но в отношении себя – точно. Себя он любил так трепетно и нежно, что места для самоиронии уже не оставалось. А в остальном ничего...
   – Не хочу о нем говорить.
   – Ты первый начал.
   Мы засмеялись, и уже через полчаса мне казалось, что мы с ним старые друзья, хотя в какие-то минуты сердчишко мое уходило в пятки, в этом Германе все же было что-то опасное, или это сериалы виноваты?
   Он подвез меня до дома.
   – Даш, за тобой ужин, не забыла?
   – Нет, я девушка честная, ты завтра свободен?
   – Завтра? Нет, давай лучше послезавтра. Годится?
   – Вполне.
   – Часикам к восьми я подгребу.
   Ну и денек сегодня! Обалдеть! Плохо только, что я осталась без машины, а впрочем, я все равно собиралась ее менять, правда, не решила еще, что куплю взамен, но одно мне ясно – поддерживать отечественного производителя я больше не собираюсь! Конечно, джип и «мерседес» это не мой случай, но на «фольксваген» – я сколочусь! Да здравствуют заоблачные цены на квартиры в центре! Я села на новый диван и тут же вскочила и помчалась к зеркалу. Как дела, рыжая стерва? Да, видимо, мой натуральный цвет волос – это ошибка природы. Будь я с детства рыжей, вся моя жизнь сложилась бы по-другому. Мне вдруг захотелось срочно кому-то показаться, кому-то из старых знакомых. Кристинка! Я позвонила ей, но оказалось, что она сейчас в Киеве у родителей и вернется только через неделю. Разумеется, я ничего ей не стала рассказывать.
   – Ой, Дашка, я так жажду взглянуть на твою новую берлогу, просто жуть! Но папе сделали операцию, ерундовую, а ему кажется, что это что-то глобальное, так что придется еще тут поторчать. И вообще, я соскучилась... Да, как там Виктория?
   Я в двух словах рассказала подруге о несостоявшейся карьере.
   – Ясно, наверняка на твое место нацелился кто-то из ее родни, для нее это святое, хотя родственнички уже не один раз ее здорово кидали. Ну и черт с ней, значит, это не твое! Проживешь пока, надеюсь, ты еще не все бабки растратила?
   – Нет, что ты... Ладно, Кристя, хватит трепаться. Приезжай скорее!
   И я стала продумывать, чем накормить Германа. Поесть он любит, ест много, но не противно. И лучше всего приготовить именно обед, с супом. Придет мужик после трудового дня... И тут я сообразила, что в новой квартире у меня практически ничего нет. Ни специй, ни постного масла, пусто, хоть шаром покати. Время было еще не очень позднее, а за углом недавно открыли огромный супермаркет, и поскольку я осталась без машины, то закупки надо начинать немедленно. У лифта я столкнулась со своим соседом. Он взглянул на меня с некоторым недо-умением.
   – Здравствуйте! – первой поздоровалась я.
   – Это вы – моя новая соседка? Странно, я всегда обращаю внимание на рыжих женщин...
   – А, просто я временно была не рыжей, – соврала я сходу. Наличие Германа вовсе не отменяло интереса к такому соседу.
   – Далеко ли собрались в такой час с сумками?
   – Да в супермаркет. Дом пустой, как...
   – Могу подвезти, я тоже за продуктами, как-то все подъелось, народ вечно толчется...
   Мы спустились к его синему «шевроле».
   – Как удачно, что мы встретились, по крайней мере, я смогу купить побольше.
   – Рад быть полезным такой красивой женщине.
   Ого!
   – А мы, между прочим, не знакомы. Соседям надо знать друг друга хотя бы по имени. Я Егор.
   – А я Даша. Очень приятно.
   В супермаркете мы разошлись по разным отделам, договорившись встретиться через полчаса у его машины. Раз я сейчас при моторе, надо купить что потяжелее. Соль, сахар, бутылки, соки. У полки с бакалеей я наткнулась на Егора, который загружал тележку макаронами.
   – Почему именно «Макфа»? – полюбопытствовала я.
   Он как-то озадаченно взглянул на меня.
   – А черт его знает. Просто попался на рекламную удочку, эту самую «Макфу» рекламируют везде, я и клюнул. Но она и вправду вкусная. А вы пробовали?
   – Нет, я как раз не люблю то, что навязывают.
   – Вы умная. А я вот как идиот покупаюсь на все, —очаровательно улыбнулся он. – Но макароны моя страсть. Я работал одно время в Италии и пристрастился... Кстати, обязательно приглашу вас как-нибудь на спагетти.
   – Спасибо, с удовольствием.
   Я тоже бросила в тележку две пачки макарон. Пока не «Макфы». Сперва попробую у него. Да, рыжие волосы вместе с Зюзюкой творят чудеса. Два приглашения от совершенно охренительных мужиков за один день – это круто! Это начало новой жизни.
   Егор не только довез меня, но и доволок мои неподъемные сумки до двери.
   – Спасибо огромное, Егор! Я ваша должница! И тоже как-нибудь приглашу вас, скажем, на чай с домашним печеньем.
   Он посмотрел на меня каким-то странным взглядом и улыбнулся.
   – Спасибо, но я не ем сладкого.
   – Счастливый человек, – засмеялась я.
   Эх, надо было мне сразу сказать, что я не ем макарон. Он решил изящно установить между нами дистанцию. Мол, до супермаркета подвез, сумки допер, и хватит... Хотя зачем тогда приглашал на макароны? Да понятно, у него вид такой... гламурный, а там такие, как я, не котируются. От гламурненьких надо держаться подальше, у них шутки какие-то... Ну их в баню! У меня есть теперь Герман, и пусть спрячутся все другие. Егор ему небось только до плеча, и вообще...
   Распаковав сумки, я разложила покупки по шкафам, дав себе слово в новой жизни и в новой квартире никогда не бросать неразобранные пакеты, не оставлять на потом наведение порядка, словом, жить жизнью аккуратной рыжей стервы. Но, проделав все это, я обессилела. Быстренько приняла душ и завалилась спать, не забыв вытащить из сумки Зюзюку и поцеловать ее на ночь. Однако сил вернуть ее в сумку уже не осталось. Я сразу уснула.
   Проснулась я от странного звука – как будто кто-то кряхтел. Что за черт, неужто телевизор забыла выключить? Я встала и поплелась сперва в туалет, потом в гостиную. Телевизор не работал. Видно, померещилось что-то. Я прислушалась. Кряхтенье повторилось, но звук шел из спальни. Привидение, что ли, в этой квартире водится?
   Я вошла в спальню и увидела на тумбочке Зюзюку.
   – Чего по ночам бродишь? – раздался старческий голос.
   Я обмерла.
   – Не бойся, это я, Зюзюка!
   Кажется, я сплю!
   – Тебе бабка твоя что говорила? Всегда держи Зюзюку при себе, а ты... Запихнула в сундук на много лет, меня там моль побила, и я уж думала никогда не проснусь, но ты все ж таки одумалась и привела меня в божеский вид, даже вон горошком украсила, а тут как раз срок подошел...
   – Какой срок? – обалдело прошептала я. Мне почему-то совсем не было страшно, а только безумно интересно. Наверное, я все-таки сплю.
   – Ничего ты не спишь! Все это наяву! В роду твоей бабки колдуньи были, вот одна из них еще при матушке Екатерине меня связала и так наколдовала, что я женщинам этой семьи советы даю по женской части...
   – Какие советы?
   – Ты вон нынче двух кавалеров повстречала...
   – И что?
   – Ты пудреницу-то открой, в зеркальце глянь – и все про этих кавалеров поймешь. Но имей в виду, я только после полуночи разговариваю... и до первых петухов.
   – Погоди, а с мамой моей ты тоже разговаривала?
   – Нет, мама твоя не нашего рода... Потому бабка меня тебе завещала. Жене сына про всякие амурные истории думать негоже...
   – Ой, а про бабушкины истории ты все знаешь?
   – А как же!
   – Расскажешь?
   – Там видно будет!
   – А почему тебя Зюзюкой звать?
   – Это долгая история. Аннушка, она фрейлиной была при государыне Екатерине Второй, решила меня царице подарить, а то матушка мужчин очень любила, да неразборчива была. Аннушка царицу-то почитала и подумала: знала бы матушка-государыня, что из ее романов проистечет, может, и остереглась бы... Ну и подарила меня. Как-то государыня изволили винца выпить и про Аннушкин подарок вспомнили, достали из комодика, а я тут и заговори... Она, матушка, так перепугалась, какого-то там офицера, я уж и не помню, зовет, кричит: «Забери от меня эту игрушку, она человечьим голосом говорит...» А тот ей отвечает: «Назюзюкалась ты, Катя, вусмерть!» – и целует ее, а она шепчет: «Зюзюка... Зюзюка...» – немка же, слова такого «назюзюкалась» не знала. И Аннушка решила меня у себя оставить. И с той поры меня Зюзюкой кличут...
   – А ты Аннушке помогла?
   – А как же иначе? Я ей показала, что с ней будет, ежели она предложение одного графа примет, она ему и отказала. Так он и вправду заговорщиком был, через год его казнили... А семью его сослали... То же и при красных: я хозяйку спасла, ей тогда двадцать годков было и в нее один важный товарищ из Совнаркома влюбился, предложение сделал. Он ей нравился очень, хоть и старше был намного. Ну я ей тоже все показала... Она, правда, и сама умная была, все говорила: «Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь». А уж после нашего разговора она вовсе в провинцию уехала, подальше от Москвы. Тем спаслась. А товарища того вскорости расстреляли. И мать, и сестру посадили как ЧСВН, знаешь, что это такое?
   – Член семьи врага народа?
   – Именно, именно, Дарьюшка! А вот когда она прадеда твоего встретила и полюбила, я ей сразу сказала – выходи, не задумывайся, она вышла и прожила с ним много-много лет, бабку твою вырастила, и, кстати, когда у нее любовь случилась на стороне, я ей тоже сказала, любить люби, но семью не ломай! Она послушалась и права оказалась... А ты вон все меня взаперти держала, да если б ты обо мне вовремя вспомнила, то и замуж за своего Ваську-поганца не вышла бы, да и за Ваньку тоже. Я б тебе, дурехе, объяснила, где твое счастье-то.
   – И где же?
   – Рядом было, да сплыло, теперь уж поздно.
   – Ты о ком?
   – Дело прошлое, чего о нем говорить.
   – Зюзюка, ты мне не снишься?
   – Еще чего! Я вообще-то с тобой разговаривать не хотела, но когда ты меня в теплой водичке искупала, да на мягоньком полотенчике сушить уложила, а потом горошком украсила... Пожалела я тебя, боюсь, без меня опять глупостей наделаешь. Открой-ка пудреницу...
   Я быстро открыла пудреницу и увидела там... собаку.
   – Господи, да что это значит, собака какая-то...
   – Видать, помешает тебе собака с этим соседом-то.
   – Как может собака помешать?
   – Чего не знаю, того не знаю... А вот увидишь. Теперь закрой пудреницу и снова открой, поглядим, что там у нас со вторым кавалером.
   В зеркале не было просто ничего.
   – Значит, ничего не будет... – огорчилась я.
   – Не знаю, но, скорее всего, он тебе просто совсем не подходит, ты дворянского рода, а он... из другого сословия. Смерд.
   – То есть его кандидатура даже не рассматривается? – засмеялась я.
   – Выходит, так.
   – А если я его люблю?
   – Когда успела-то? Ты ж после него на соседа засматривалась, так что... Подожди, он к тебе завтра в гости собирался?
   – Послезавтра.
   – До послезавтра времени еще много, может, и еще кто появится.
   – Зюзюка, милая, так не бывает.
   – Все бывает! Запомни раз и навсегда – бывает все, а особенно хорошее, и никогда ничего не поздно. Вот бабке твоей уж за пятьдесят было...
   – И что? – безмерно удивилась я.
   – Роман у ней случился, уж после деда твоего. Ей за пятьдесят, ему и вовсе на десять лет больше. Влюбились они, жуть просто... Ты уж тогда была не такая маленькая, ничего не замечала?
   – Нет!
   – Ну да, где уж вам, молодым, сообразить, что бабка твоя не старушка была, а немолодая дама, красивая, с манерами. Я помню ей сказала: «ничего у тебя не выйдет!» А она смеется: «Зюзюшенька, я уж в том возрасте, когда мне от любви ничего, кроме самой любви, не нужно, мне просто от ее присутствия в моей жизни хорошо»...
   – И что же?
   – Да ничего особенного, только он женатый был, жену боялся, в делах своих как-то запутался и бабку твою во всем обвинил... мол, отвлекала его от дел и всякое такое... Сам бы не сообразил, жена подсказала.
   – Он дурак, что ли, был?
   – Дурак, ясное дело.
   – И чем все кончилось?
   – Да ничем. Она плакала тогда, убивалась. Я ей говорю: «я ж тебя предупреждала»... Она мне знаешь что ответила: «Я рада, что не послушалась тебя, старая ворчунья. У меня пять лет счастливых было в том возрасте, когда у других даже воспоминания о любви потускнели совсем». И все повторяла: «Не говори с тоской „их нет“, но с благодарностию „были“.
   – Да, бабушка часто это говорила...
   – Чего задумалась? А, я вижу, хочешь спросить, будешь ли ты счастлива?
   – Вообще-то я совсем о другом спросить хотела, но раз ты сама завела этот разговор...
   – Будешь обязательно, только я еще не знаю когда. Ты пойми, я ж не гадалка, я про будущее вообще не знаю. Ты вот мне кавалера предъяви, тогда я могу тебе сказать, годится он или...