Страница:
Екатерина Даниловна Юхнёва
Петербургские доходные дома. Очерки из истории быта
Введение
Зачем написана эта книга?
Все то, чего коснется человек,
Приобретает нечто человечье.
Вот этот дом, нам послуживший век,
Почти умеет пользоваться речью.
С. Маршак
И никогда не будет мной забыт
Огромный дом, массив кирпичной плоти,
Я помню цокот ломовых копыт
В таинственных тоннелях подворотен;
Гул примусов и неуют квартир,
Поленницы с осклизлыми дровами,
И пристальное вглядывание в мир
Сквозь радужную призму упований.
В. Шефнер
Перед вами, дорогой читатель, – книга о доходных домах Петербурга. Мы вроде бы прекрасно знаем их, поскольку многие из нас еще живут в очень старых домах. Кто-то бывал в гостях в подобном жилье. Уж нам ли их не знать! Казалось бы, и изучать тут нечего. Но разве не любопытно узнать, как жили люди без водопровода, канализации, парового отопления, электричества и прочих бытовых благ, привнесенных техническим прогрессом? В сутолоке будней мы мало обращаем внимания, как меняются жизнь и, в частности, наше жилище.
Мне скоро исполнится полвека, и даже на моей памяти произошли потрясающие бытовые изменения. Я родилась в центре Ленинграда еще при печном отоплении. Когда у нас появилось паровое отопление, печку продолжали иногда протапливать в дождливые холодные дни, при отключенных на полгода батареях. И бесконечно жаль, что живой трескучий огонь в топке и теплый бок печки-голландки, к которому можно было прижаться, и запах дров во дворах ушли из нашей жизни, хотя, конечно, паровое отопление очень удобно.
Я еще помню застроенные дровяными сараями тесные ленинградские дворы, после сноса сараев внезапно опустевшие и ставшие такими просторными. И было жаль, что не придется больше съезжать с покатой крыши сарая в мягкий сугроб. А в дровяники на лестницах, что находились у дверей каждой квартиры, начали складывать наши с братом старые игрушки и другой домашний хлам.
Помню (мне было девять лет), пришли рабочие и разобрали кирпичную кухонную плиту (ее уже давно не топили, а покрыв клеенкой, использовали как хозяйственный стол). На ее фундаменте поставили ванну, и прекратились наши еженедельные походы в баню. Я любила баню, ощущая в ней свою взрослость. Ведь детей долго, лет до семи, мыли в довольно больших оцинкованных ванночках дома. А спустя года три после установки ванны провели горячую воду, помню, как мы, дети, радовались этому, поскольку выполнять нашу обязанность – мыть посуду – стало гораздо приятнее под краном, а не в тазике с жирной водой.
Впервые я попала в «хрущевку», когда в первом классе меня пригласила в гости девочка-одноклассница. Квартира из четырех комнат выглядела такой миниатюрной, что показалась мне тогда какой-то «невсамделишной». По площади в нашей обычной старопетербургской двухкомнатной могли поместиться две такие четырехкомнатные квартиры, а по объему – больше трех. Мебель в «хрущевке» выглядела непривычно миниатюрной, и казалось, что жилье приспособлено лишь для детей и живут в ней одни дети. Помню, что везде сидели куклы, и про себя я назвала эту квартиру «кукольным домиком».
У нас дома постепенно появлялись новые вещи: телевизор «Ленинград» с маленьким экраном и большой линзой, высокий, с закругленными углами холодильник «ЗИСМосква». Правда, с появлением электрического холодильника мы, как и многие, продолжали пользоваться и ящиком-холодильником за окном.
Так в детстве я стала не просто свидетелем, а на себе прочувствовала те кардинальные, прямо-таки революционные изменения жилища.
На наших глазах по сей день уходит в небытие старое петербургское жилье. Какие-то квартиры с их петербургским обликом погибли при капитальном ремонте здания, какие-то при так называемом «евроремонте» самих квартир. Петербург как будто надел маску. Сохраняются только фасады-маски, за ними прячется современное жилище. Уничтожается истинная планировка петербургских квартир, исчезают их печи-голландки и камины, лепные плафоны, массивные филенчатые двери с медными ручками, окна с привычными петербургскими рамами заменяются на разнокалиберные стеклопакеты.
Эта книга – попытка создания своеобразного памятника не парадному, а повседневному Петербургу, где жили мы, наши родители, наши бабушки и дедушки. Тому Петербургу, что сложился к началу XX века. И хотя городу вернули его историческое имя, но нас все дальше и дальше уносит от подлинного старого Петербурга река времени. Как хорошо сказал в одном из своих стихотворений интеллигентно-петербургский артист С. Ландграф:
Кому адресована эта книга? Всем нам. Старшему поколению, надеюсь, будет приятно вспоминать вместе со мной о своем житье-бытье. У них я прошу прощения за подробные описания довольно банальных для них предметов и явлений. Но я делаю это для молодежи, для которой наша бытовая история – terra incognita. И, что забавно, уровень представления по истории повседневности, быта одинаково низок как у школьников обычных школ, так и у студентов, оканчивающих исторические факультеты.
Мы вышли все из Ленинграда,
Но в Петербург мы не пришли…
«Новое – хорошо забытое старое». Сегодня многие, разбогатевшие в смутное время перестройки, вкладывают деньги в приобретение квартир для последующей сдачи их в наем. Возможно, читателям этой категории будет любопытно и полезно ознакомиться с деталями прежних взаимоотношений квартиранта и домохозяина, узнать, что и на каких условиях сдавалось под жилье, а что – под торгово-ремесленные заведения.
Как писалась эта книга?
Само понятие «бытовая история» – чрезвычайно обширно. Отбор затрагиваемых в данной книге тем и степень обстоятельности их изложения, конечно, весьма субъективны. О чем-то упоминается вскользь, о чем-то рассказано подробнее. Ведь о многих аспектах (о городской архитектуре, о технике строительства и т. д.) написаны многочисленные обстоятельные монографии. Я же старалась сосредоточиться на малоизвестном.
Мне хотелось, с одной стороны, избежать ностальгических сетований со слезой об утраченном блистательном Санкт-Петербурге с роскошными «барскими» квартирами, а поддаться этому искушению так легко – ведь сохранилось много материалов по жилищам высших слоев петербуржцев: это и планы квартир с полным описанием обстановки всех парадных комнат, и изобразительные, и мемуарные, и эпистолярные источники.
С другой стороны, не стоит увлекаться и живописанием ужасающей жизни городского дна, где единицей найма выступала даже не койка, а пол-койки. Хотя к этому толкает обилие материала – существует масса обследований второй половины XIX века: это отчеты фабричной инспекции, санитарных врачей и всевозможных комиссий. Да вся демократическая пишущая общественность не жалела «темных красок» для описания жилищ бедноты.
Крайне мало материалов по самому массовому жилищу – квартирам средних слоев (чиновников, разночинцев, купцов, мещан, ремесленников). Для реконструкции реального положения дел в жилищной сфере Петербурга основным источником для меня являлись опубликованные данные городских переписей, которые проводились примерно 1 раз в 10 лет: 1869, 1881, 1890, 1900 гг. Результаты переписей публиковались в трех или четырех томах. Сведения о жилищах помещены во 2-й части (томе) – «Квартиры»; в 3-й части – «Дворовые места»; и в 4-й части – «Общий обзор данных переписи».
Другим источником служили обмерные планы квартир, они сохранились практически для всех петербургских домов. Это – единственный источник, дающий представление о площади жилища. Из обмерных планов можно выявить расположение комнат во внутриквартирном пространстве, иногда – их функциональное назначение и даже расстановку мебели. Планы дают представление об условиях жизни прислуги: жила ли прислуга в кухне или были отдельные помещения, на проживание скольких человек они были рассчитаны. Расположение, конфигурация и размеры внутриквартирных удобств (печей, плит, каминов, ванн, ватерклозетов) также отражены на планах.
Ценным источником являются натурные обследования, поскольку около 23 % домов не прошли капитальный ремонт. Но необходимо помнить, что они не дают представления о петербургском доходном доме во всем его многообразии. Мы имеем дело только с самыми добротными каменными домами. Таким образом, этот источник может дать представление только о жилищах средних и высших слоев петербуржцев.
Врачебно-полицейские обследования представляют собой натурные обследования конца XIX века, проводимые полицейскими или городскими врачами. Из опубликованных обследований наиболее полное – «Город Санкт-Петербург с точки зрения медицинской полиции, составлено по распоряжению СПб градоначальника генерал-майора Н.В. Клейгельса врачами Петербургской столичной полиции при участии и под редакцией старшего врача И. Еремеева», опубликованное в 1897 году. Это очень репрезентативное издание – в нем представлены бытовые условия всех районов Петербурга, ведь обследовались и описывались жилищные условия и связанные с ними элементы городского благоустройства (водоснабжение, прачечные и портомойни, удаление экскрементов и мусора, уборка лестниц и улиц).
С середины XIX века, когда начинается массовое появление доходных домов, публикуются различные специальные справочные издания, которые объясняли домовладельцам их права и обязанности, а также содержали практические советы. Во всех этих справочных изданиях приводятся законодательные акты и распоряжения городских властей, касающиеся домовладельцев, образцы договоров найма и квартирных расчетных книжек.
В Петербурге издавалось множество рекламных изданий, в которых можно найти массовый материал, характеризующий сдаваемые внаем квартиры: место расположения квартиры, количество комнат, удобства (дрова, ванна, ватерклозет, электричество, телефон, лифт, электрический звонок), услуги (дворника, швейцара, полотера, «домашний стол»), службы (ледник, конюшни, сараи), мебель и посуда, цена квартиры. При изучении общественного мнения они интересны для выявления, что современниками в квартирах ценилось, считалось привлекательным.
Художественная литература также использована при реконструкции некоторых аспектов ментальности жильцов доходных домов: во-первых, что было наиболее значимо для них в характеристике квартир, а что воспринималось как норма; во-вторых, оценка самими жильцами своих жилищных условий; в-третьих, отношение к аренде, с одной стороны, квартиронанимателя с домовладельцем, с другой – его же с жильцами, которым он сдавал часть арендуемой им квартиры. Обычно жилищные проблемы не являются сюжетом, а упоминаются вскользь в художественных произведениях. Именно поэтому достоверность их достаточно высока.
Более внимательны к повседневности женские воспоминания. Также для жилищной проблематики интересны те части воспоминаний, где описываются детские впечатления. Воспоминания ценны тем, что в них представлены описания жилищ различных социальных слоев, в том числе и городских низов. Еще в XIX веке демократические журналы печатали воспоминания рабочих. Но особенно большое значение воспоминаниям рабочих стали придавать после Октябрьской революции.
Несколько особняком стоят воспоминания, авторы которых ставили своей специальной задачей описание быта современного им Петербурга. Например, Залесский А.И. «Поездка в Петербург в 1901 году (впечатления и заметки)», СПб., 1904; Засосов Д.А., Пызин В.И. «Из жизни Петербурга 1890-1910-х годов (записки очевидцев)», Л., 1991; Кильштет К.Е. «Воспоминания старого петроградца», Птг., 1916; Кони А.Ф. «Воспоминания старожила», Птг., 1922; Светлов С.Ф. «Петербургская жизнь в конце XIX столетия (в 1892 году)», СПб., 1998; Успенский Л. «Записки старого петербуржца», Л., 1970.
В целом привлеченные источники, по полноте содержащихся в них данных, позволяют воссоздать довольно реалистичную картину жизни петербургского доходного дома.
Мне хотелось, с одной стороны, избежать ностальгических сетований со слезой об утраченном блистательном Санкт-Петербурге с роскошными «барскими» квартирами, а поддаться этому искушению так легко – ведь сохранилось много материалов по жилищам высших слоев петербуржцев: это и планы квартир с полным описанием обстановки всех парадных комнат, и изобразительные, и мемуарные, и эпистолярные источники.
С другой стороны, не стоит увлекаться и живописанием ужасающей жизни городского дна, где единицей найма выступала даже не койка, а пол-койки. Хотя к этому толкает обилие материала – существует масса обследований второй половины XIX века: это отчеты фабричной инспекции, санитарных врачей и всевозможных комиссий. Да вся демократическая пишущая общественность не жалела «темных красок» для описания жилищ бедноты.
Крайне мало материалов по самому массовому жилищу – квартирам средних слоев (чиновников, разночинцев, купцов, мещан, ремесленников). Для реконструкции реального положения дел в жилищной сфере Петербурга основным источником для меня являлись опубликованные данные городских переписей, которые проводились примерно 1 раз в 10 лет: 1869, 1881, 1890, 1900 гг. Результаты переписей публиковались в трех или четырех томах. Сведения о жилищах помещены во 2-й части (томе) – «Квартиры»; в 3-й части – «Дворовые места»; и в 4-й части – «Общий обзор данных переписи».
Другим источником служили обмерные планы квартир, они сохранились практически для всех петербургских домов. Это – единственный источник, дающий представление о площади жилища. Из обмерных планов можно выявить расположение комнат во внутриквартирном пространстве, иногда – их функциональное назначение и даже расстановку мебели. Планы дают представление об условиях жизни прислуги: жила ли прислуга в кухне или были отдельные помещения, на проживание скольких человек они были рассчитаны. Расположение, конфигурация и размеры внутриквартирных удобств (печей, плит, каминов, ванн, ватерклозетов) также отражены на планах.
Ценным источником являются натурные обследования, поскольку около 23 % домов не прошли капитальный ремонт. Но необходимо помнить, что они не дают представления о петербургском доходном доме во всем его многообразии. Мы имеем дело только с самыми добротными каменными домами. Таким образом, этот источник может дать представление только о жилищах средних и высших слоев петербуржцев.
Врачебно-полицейские обследования представляют собой натурные обследования конца XIX века, проводимые полицейскими или городскими врачами. Из опубликованных обследований наиболее полное – «Город Санкт-Петербург с точки зрения медицинской полиции, составлено по распоряжению СПб градоначальника генерал-майора Н.В. Клейгельса врачами Петербургской столичной полиции при участии и под редакцией старшего врача И. Еремеева», опубликованное в 1897 году. Это очень репрезентативное издание – в нем представлены бытовые условия всех районов Петербурга, ведь обследовались и описывались жилищные условия и связанные с ними элементы городского благоустройства (водоснабжение, прачечные и портомойни, удаление экскрементов и мусора, уборка лестниц и улиц).
С середины XIX века, когда начинается массовое появление доходных домов, публикуются различные специальные справочные издания, которые объясняли домовладельцам их права и обязанности, а также содержали практические советы. Во всех этих справочных изданиях приводятся законодательные акты и распоряжения городских властей, касающиеся домовладельцев, образцы договоров найма и квартирных расчетных книжек.
В Петербурге издавалось множество рекламных изданий, в которых можно найти массовый материал, характеризующий сдаваемые внаем квартиры: место расположения квартиры, количество комнат, удобства (дрова, ванна, ватерклозет, электричество, телефон, лифт, электрический звонок), услуги (дворника, швейцара, полотера, «домашний стол»), службы (ледник, конюшни, сараи), мебель и посуда, цена квартиры. При изучении общественного мнения они интересны для выявления, что современниками в квартирах ценилось, считалось привлекательным.
Художественная литература также использована при реконструкции некоторых аспектов ментальности жильцов доходных домов: во-первых, что было наиболее значимо для них в характеристике квартир, а что воспринималось как норма; во-вторых, оценка самими жильцами своих жилищных условий; в-третьих, отношение к аренде, с одной стороны, квартиронанимателя с домовладельцем, с другой – его же с жильцами, которым он сдавал часть арендуемой им квартиры. Обычно жилищные проблемы не являются сюжетом, а упоминаются вскользь в художественных произведениях. Именно поэтому достоверность их достаточно высока.
Более внимательны к повседневности женские воспоминания. Также для жилищной проблематики интересны те части воспоминаний, где описываются детские впечатления. Воспоминания ценны тем, что в них представлены описания жилищ различных социальных слоев, в том числе и городских низов. Еще в XIX веке демократические журналы печатали воспоминания рабочих. Но особенно большое значение воспоминаниям рабочих стали придавать после Октябрьской революции.
Несколько особняком стоят воспоминания, авторы которых ставили своей специальной задачей описание быта современного им Петербурга. Например, Залесский А.И. «Поездка в Петербург в 1901 году (впечатления и заметки)», СПб., 1904; Засосов Д.А., Пызин В.И. «Из жизни Петербурга 1890-1910-х годов (записки очевидцев)», Л., 1991; Кильштет К.Е. «Воспоминания старого петроградца», Птг., 1916; Кони А.Ф. «Воспоминания старожила», Птг., 1922; Светлов С.Ф. «Петербургская жизнь в конце XIX столетия (в 1892 году)», СПб., 1998; Успенский Л. «Записки старого петербуржца», Л., 1970.
Раздел I Что такое доходный дом
Доходными домами называются здания, специально построенные или перепланированные для сдачи квартир внаем на длительный срок.
Глава 1 Краткие общие сведения
О Петербурге сложился устойчивый миф как о каменном городе. Начало мифу положил Петр I серией своих указов о запрещении каменного строительства по всей России, кроме Петербурга, и о возведении в новой столице исключительно каменных, из кирпича, «образцовых домов». Это была неосуществленная мечта царя-реформатора. В целом по городу на протяжении 200-летней столичной жизни деревянные дома составляли большинство жилищного фонда. По «Статистическим сведениям о Санкт-Петербурге», всю первую половину XIX века деревянные дома составляли 2/з городской застройки: в 1798 году из 6072 домов Петербурга только 1834 были каменными, а в 1833 году из 7976 домов – 2730. Ежегодно строилось примерно по 30 каменных домов.
Комитет городских строений и гидравлических работ, учрежденный 3 мая 1816 года во главе с А. Бетанкуром, запретил строить деревянные здания в центральной части города, на Васильевском острове (от Биржи до 13-й линии), в кварталах Литейной, Московской, Каретной и Петербургской частей, примыкавших к центру города. Поэтому, естественно, не все районы города выглядели одинаково. В первой половине XIX века Петербургская и Выборгская стороны, Охта, южные предместья и западная часть Васильевского острова застраивались исключительно деревянными одноэтажными домиками, среди многочисленных пустырей, служивших выгонами для скота.
Как известно из Городской переписи 1881 года, количество каменных домов стало впервые превышать количество деревянных в Петербурге лишь в 1880-е годы: каменных домов насчитывалось 11 169, деревянных – 10 232 и смешанных – 786 (на кирпичном первом цокольном этаже надстраивался второй – деревянный). По статистическому ежегоднику Санкт-Петербурга за 1893 год ежегодно в среднем строилось 480 домов, из них – 260 каменных.
Каменные и деревянные доходные дома на перекрестке Надеждинской и Бассейной улиц (ныне – Маяковского и Некрасова).
Акварель Ф.Ф. Баганца. 1860-е гг.
Комитет городских строений и гидравлических работ, учрежденный 3 мая 1816 года во главе с А. Бетанкуром, запретил строить деревянные здания в центральной части города, на Васильевском острове (от Биржи до 13-й линии), в кварталах Литейной, Московской, Каретной и Петербургской частей, примыкавших к центру города. Поэтому, естественно, не все районы города выглядели одинаково. В первой половине XIX века Петербургская и Выборгская стороны, Охта, южные предместья и западная часть Васильевского острова застраивались исключительно деревянными одноэтажными домиками, среди многочисленных пустырей, служивших выгонами для скота.
Как известно из Городской переписи 1881 года, количество каменных домов стало впервые превышать количество деревянных в Петербурге лишь в 1880-е годы: каменных домов насчитывалось 11 169, деревянных – 10 232 и смешанных – 786 (на кирпичном первом цокольном этаже надстраивался второй – деревянный). По статистическому ежегоднику Санкт-Петербурга за 1893 год ежегодно в среднем строилось 480 домов, из них – 260 каменных.
Строительство каменных домов в различных районах происходило крайне неравномерно. К концу XIX века город был каменным только в центральной части, ограниченной Фонтанкой и Крюковым каналом. Кирпичные дома здесь составляли от 96 до 100 %. От 3/4 и более подобных домов высилось вдоль Литейного, Владимирского и Загородного проспектов, в Коломне, а также на восточной оконечности Васильевского острова. Равное количество деревянных и каменных домов приходилось на Староневский проспект и широкую полосу вдоль Забалканского (Московского) проспекта. А на Петербургской, Выборгской сторонах, на Охте деревянные дома составляли большинство даже в конце XIX века. Из переписи 1890 года известно, что на Петербургской стороне на разных участках деревянные дома составляли от 52 до 87 % и на Выборгской стороне – от 54 до 85 %. Итак, даже Петербург был наполовину деревянным городом.
Светлой нитью вдаль уходит
Гордый, тесный ряд домов.
И весенним ровным солнцем
Каждый камень озарен.
А. Добролюбов. Литейный вешним утром
Акварель Ф.Ф. Баганца. 1860-е гг.
Мнения современников
Лачужки этой нет уж там. На месте
Ее построен трехэтажный дом….
Мне стало грустно: на высокий дом
Глядел я косо. Если в эту пору
Пожар его бы охватил кругом,
То моему б озлобленному взору
Приятно было пламя…
А. С. Пушкин. Домик в Коломне
Почему же петербуржцы XIX века упорно считали свой город каменным, несмотря на то что фактически он был наполовину деревянным? В формировании облика Петербурга в сознании горожан главную роль играла центральная часть. Именно этот Петербург многократно описан и воспет писателями и поэтами. Он ужасал их: Мертвы и сумрачны домов немых громады.
А. Голенищев-Кутузов. Лампада
Статистические данные, приведенные выше, указывают на материал постройки, но не на облик дома. В Петербурге было принято штукатурить деревянные дома, делая их внешне практически неотличимыми от каменных. Так, в разных районах оштукатуривались от 30 до 73 % деревянных домов. Это делалось как для сохранности древесины во влажном климате, так и из-за соображений престижа, а значит – более высокой цены квартир, сдаваемых в аренду. Выступающие концы бревен закрывали вертикальными досками (что препятствовало их гниению) и штукатурили. Получались пилястры, указывающие на количество капитальных перпендикулярных стен. Чтобы придать дому респектабельный вид, его украшали деревянными (тоже оштукатуренными) карнизами с резными барочными или античными орнаментами, возводили деревянные портики с деревянными колоннами.
В мертвых громадах кирпичных,
Мокрых от вечных дождей,
Много их – серых, безличных,
Смертью дышащих людей.
Дети каменной неволи
Многоярусных гробниц!
В. Князев. Из цикла «Проклятый город»
И колонны, и пилястры завершались деревянными резными капителями, которые после оштукатуривания по виду не отличались от каменных. Кстати, и у каменных дворцов иногда сооружались деревянные колонны (сделанные из дуба, они отличались чрезвычайным долголетием).
Для восприятия города как каменного (более чем подлинное количество домов из кирпича) важен тот фактор, что каменные дома строились в основном многоквартирными, поэтому к концу XIX века четверо из пяти петербуржцев жили в каменных домах.
Как же относились к материалу постройки своих жилищ сами горожане? Россияне традиционно предпочитали жить в деревянных, считая их более пригодными для жилья, как бы мы сегодня сказали – более экологичными.
Кроме того, каменные дома оказывались настолько дорогими в строительстве и содержании, что владение ими наводило на мысль о нечестных способах приобретения. Это, кстати, нашло отражение в пословице: «От трудов праведных не наживешь палат каменных».
Возникает резонный вопрос: зачем же все-таки возводились каменные строения? Иметь каменный дом было престижно, и это, пожалуй, единственное объяснение. Престижность каменного дома в сочетании с привычкой и желанием жить в деревянных помещениях привели к распространению смешанных домов: деревянный верх – с жилыми комнатами, а в каменном первом этаже располагались или парадные помещения, если дом принадлежал дворянину, или торговые и складские помещения, если домовладельцем был купец. Конечно, речь идет здесь об особняках.
В начале XX века Петербургская и Выборгская стороны, Охта, южные окраины и западная часть Васильевского острова, состоявшие почти исключительно из деревянных одноэтажных домиков и воспринимавшиеся современниками как предместья (хотя официально они входили в границы города), начали застраиваться каменными громадами.
Районы, ранее похожие на улочки второстепенного уездного города, теперь почти ничем не отличаются от центральных. В августе 1903 года писатель С.Р. Минцлов записывает в своем дневнике: «Строительная горячка, несколько лет охватившая Петербург, продолжает свирепствовать. Везде леса и леса; два-три года тому назад Пески представляли собой богоспасаемую тихую окраину, еще полную деревянных домиков и таких же заборов. Теперь это столица. Домики почти исчезли, на их местах, как грибы, в одно, много в два лета, повыросли громадные домины; особенно быстро похорошела третья Рождественская. <…> Замечательно и то, что иные дома стоят еще без дверей и окон, из них тянет, как из погребов, сыростью и холодом, а уже в газетах пестреют объявления о сдаче квартир в них. Нарасхват идут!»
Дома стоят, как каменные горы,
Над маревом болотистых полян,
Осклизлые, но то не кровь из ран,
А гной, смертельный гной точат их поры.
А. Скалдин. Петербург
В июле 1904 года С.Р. Минцлов возвращается к этой теме: «Старый Петербург все уничтожается и уничтожается… Нет ни одной улицы почти, где бы старые двух– и даже трехэтажные дома не ломались; теперь на их месте возводятся новые кирпичные же громады».
Быстрые изменения облика города, происходившие в последней четверти XIX века и в начале XX века, крайне негативно воспринимались современниками. От восторженного пушкинского признания «Люблю твой строгий стройный вид» постепенно к концу века формируется ужас от каменного Петербурга:
Почему так тяжело ощущали себя петербуржцы в слишком каменном, как им казалось, Петербурге? Мне кажется, причина в том, что провинциал, попадая в большой город, очень остро ощущал и переживал контраст по сравнению с оставленным где-то укладом жизни.
Раскинут темными кварталами,
Ты замер, каменный, в гробу,
Дома безмолвны над каналами
И люди мечутся в бреду.
В. Канев. Тебе, Петербург
Вот как об этом поведал И.А. Гончаров в «Обыкновенной истории»: «Александр подошел к окну и увидел одни трубы, да крыши, да черные, грязные, кирпичные бока домов… и сравнил с тем, что видел, назад тому две недели, из окна своего деревенского дома. Ему стало грустно. Он вышел на улицу, посмотрел на домы – и ему стало еще скучнее: на него наводили тоску эти однообразные каменные громады, которые, как колоссальные гробницы, сплошною массою тянутся одна за другою. „Вот кончается улица, сейчас будет приволье глазам, – думал он, – или горка, или зелень, или развалившийся забор“, – нет, опять начинается та же каменная ограда одинаковых домов, с четырьмя рядами окон. И эта улица кончилась, ее преграждает опять то же, а там новый порядок таких же домов. Заглянешь направо, налево – всюду обступили вас, как рать исполинов, дома, дома, камень и камень, все одно да одно… нет простора и выхода взгляду: заперты со всех сторон, – кажется, и мысли, и чувства людские также заперты. Тяжелы первые впечатления провинциала в Петербурге. Ему дико, грустно…»
Строительные материалы
Дерево
Ах, сердце тебя не знает,
Каменный Петроград!
Я помню, как пахли стружки
И глухо звенел топор;
Здесь после ночной пирушки
Крушили смолистый бор,
Здесь плотничьи пел он песни,
Рубанком ровняя струг.
Воскресни же, воскресни,
Деревянный Петербург!
В. Рождественский. За мокрыми облаками
Самым лучшим для строительства считался кондовый сосновый лес, росший на сухих возвышенных местах. Такой лес дольше не подвергался гниению, «не потел», как говорили в старину. Дома, построенные из кондового леса, стояли по 150–200 лет.
Заготавливался лес зимой. Обычная длина бревен 9 аршин (6,5 метра), довольно часто использовались шестиаршинные бревна (почти 4,5 метра), изредка встречались бревна в 12 аршин (8,5 м). Срубленные и ошкуренные бревна подвозили на санях по два-три бревна к замерзшим рекам, складывали в штабеля, а весной на баржах привозили в города. К возведению домов приступали весной и в начале лета, когда дерево было «живое» – в соку, смолистое. К этому времени в города направлялись артели плотников.
В XIX веке все городские дома возводили уже на фундаменте. После установки нижних венцов (от трех до пяти) для предохранения от сырости изнутри и снаружи их засыпали землей или глиной и обшивали жердями, горбылем или плохим барочным лесом. В передней и задней стенках этих завалинок обязательно делали сквозные отдушины (продухи) для проветривания подполья. Осенью их закрывали, а весной – открывали. Обычно подполье занимало все пространство под домом, но если дом был большим, то подполье делалось только под передней частью избы. Лаз в подполье находился около печи.
После оборудования подполья в венец врубали три балки. Это обычно были толстые (сантиметров в 40) сосновые обтесанные бревна. Пол настилали из горбин (то есть колотых бревен) «по ходу» – от дверей к окнам, поперек балок. Чаще пол делали двойным: поперек балок настилали черновой пол из горбыля, сверху его засыпали в лучшем случае сухими опилками с золой, но нередко – просто строительным мусором, а затем настилали чистый пол из досок.
В венцах на расстоянии аршина от пола, на уровне 6-8-го венца, выпиливались проемы для окон. Их размер по высоте делали в 3–4 диаметра бревна. Через 3–4 венца выше окон укладывались параллельно балкам пола матицы, на них настилался потолок.