Эксбрайа Ш.. Лгуньи

   - Что же нам делать?
   - Ничего... ждать...
   Фред Кабрис ждать не хотел. После смерти Бероля Фред понял, что следующим будет он. Ему очень не хотелось покидать Ниццу и свою жену Анаис, которая все еще находилась в тюрьме, но из соображений безопасности нужно было убраться подальше от столицы Лазурного Берега. Он решил позвонить Консегуду и сообщить ему о своих планах. Трубку сняла Жозетта.
   - Алло, мадам Жозетта?
   - Да, здравствуй, Фред.
   - Вы уже знаете?..
   - Да... Это ужасно!
   - Я сматываюсь, мадам.
   - Вы покидаете нас?
   - Вы ведь понимаете, что следующий в списке - я...
   - Конечно.
   - До свидания, мадам. Передайте привет патрону.
   - Чьему патрону? - подумала Жозетта, подходя к мужу, который сидел в кресле, осунувшийся и сгорбленный, как глубокий старик.
   - Это Фред.
   - Чего он хотел?
   - Попрощаться.
   - Попро...
   - Он уезжает. Он боится.
   - А... Послушай, а не уехать ли и нам?
   - Мы уже не так молоды, Гастон, - сказала жена, пожав плечами. - И потом... оставить все это? Нет! Нам слишком дорогой ценой досталось это! Я никуда не поеду. И если нам суждено умереть, я хочу умереть дома.
   Затем, немного помолчав, она добавила:
   - Но ты можешь уехать, если хочешь.
   - Нет, - сказал он, покачав головой. - Мы с тобой в одной упряжке. Будь что будет!
   Юбер еще спал после тяжелого вчерашнего дня, когда прибежала жена.
   - Юбер! Юбер, проснись!
   Он с трудом открыл глаза и проворчал:
   - Ну что там?
   - Жозе!
   - Жозе? Какой Жозе?
   - Бероль!
   - Он пришел? Скажи ему, что меня нет. Я не хочу его видеть!
   - Ты его больше не увидишь!
   Она произнесла это таким тоном, что Юбер сразу проснулся.
   - Почему я его больше не увижу?
   - Потому что он мертв. Его убили сегодня ночью.
   Юбер ничего не ответил. Он побледнел и натянул одеяло на голову, как бы пытаясь укрыться от всего мира. Его охватила паника. Он уже чувствовал, как стальной клинок вонзается в его тело, как его сжигает яд, как взрывом его разрывает на мелкие кусочки.
   Жена стянула с него одеяло и обомлела, увидев перекошенное от ужаса лицо мужа. Она села на кровать и сурово сказала:
   - Все, хватит, Юбер! Ты можешь делать все, что тебе вздумается, а я уезжаю.
   - Ты...
   - И я вернусь только тогда, когда все успокоится. Я не желаю умирать, как Аскросы!
   - Я боюсь...
   - Я тоже боюсь.
   - Что же делать?
   - Не знаю... тебе решать.
   - Но что я могу?
   - Ты прекрасно знаешь!
   - Это невозможно!
   - Подумай, Юбер. Остался только Кабрис, и ты ради этого подонка...
   - Это еще не значит, что я должен предать его!
   - Делай, как знаешь!
   - Ну, а если я выдам его?
   - Если успеешь!
   Она вышла. Оставшись один, Юбер огляделся. Привычная обстановка уже не успокаивала. Самолет, пролетавший высоко в небе, преодолел звуковой барьер, и в доме задрожали стекла. Юбер закричал и вскочил с кровати. Примчалась жена.
   - Что случилось?
   - Я... я думал... это бомба...
   Она с жалостью и отвращением посмотрела на него.
   - Ты понимаешь, что сходишь с ума?
   - Ты... ты действительно думаешь, что мне нужно пойти к Сервиону?
   - Мне кажется, это единственный выход. Собрать тебе вещи?
   - Ты... ты так говоришь!
   - Хочешь, я пойду с тобой?
   - Нет... лучше я сам.
   Она с грустью подумала о близкой разлуке.
   - Значит, ты любишь меня?
   - Ты никогда не замечал этого, - прошептала она, гладя его по плечу. - Глупенький мой... Я надеюсь, они не будут слишком суровы с тобой. Я буду тебя ждать, можешь быть уверен.
   - Я верю тебе... Теперь я хочу немного отдохнуть... Я пойду к Сервиону вечером... или завтра утром...
   - Тогда я уезжаю в Канны. Можно мне взять машину?
   - Теперь она в полном твоем распоряжении.
   Услышав шум отъехавшей машины, Юбер принялся складывать вещи. В два чемодана он сложил белье и костюмы, потом открыл тайник, устроенный в стене подвала, и вытащил оттуда деньги, припрятанные как раз на такой случай: несколько тысяч долларов, 50.000 французских франков и пять тысяч швейцарских. С этими сбережениями Юбер надеялся продержаться некоторое время. У него не было ни малейшего желания садиться в тюрьму. Всю эту комедию он разыграл, чтобы усыпить подозрительность жены. Он не питал никаких иллюзий по поводу ее истинных чувств к нему.
   Юбер думал только о том, как спасти свою шкуру и прихватить побольше денег. Боясь, что его могут уже разыскивать на вокзалах, он решил отправиться в Ниццу, переночевать там в гостинице, а оттуда уйти в горы, где его никто не будет искать.
   Даже не оглянувшись на ресторанчик, который он покидал возможно навсегда, не вспомнив о жене, он сел в автобус, который курсировал между Сен-Рафаэлем и Ниццей. Выйдя из автобуса возле Казино, он почувствовал, что почти избавился от страха.
   Он поставил чемоданы на землю, закурил, потом нагнулся за чемоданами и вдруг застыл, как парализованный, в этой нелепой позе. Сигарета выпала изо рта. Рядом с Юбером стояли две женщины, одетые в черное, и смотрели на него. Его охватила безумная паника. Он уже не думал, те ли это старухи, или просто они поджидают кого-то. Он не подумал, что все старухи, живущие в горных деревнях, одеваются в черное. Он был вообще не в состоянии думать. В его голове колоколом звенела навязчивая идея: они убьют меня, они убьют меня, убьют, убьют...
   Не обращая внимания на удивленные взгляды людей, он бросил свои чемоданы и побежал, как сумасшедший. Несколько человек бросились за ним, приняв его за вора, но он, подгоняемый страхом, мчался, как ветер. Юбер пулей ворвался в полицейский участок, отбросив к стене дежурного, пытавшегося преградить ему путь.
   Услышав на лестнице топот и крики, Сервион и Кастелле переглянулись. Комиссар сказал:
   - Они что, с ума там сошли? А ну-ка выгляните, Каст...
   Дверь с грохотом распахнулась, на пороге показался Юбер, за ним мчались полицейские. Хозяин "Веселого Матроса" кинулся к Кастелле.
   - Спасите меня! Они убьют меня!
   - Кто?
   - Черные ведьмы!
   Кастелле знаком велел полицейским выйти.
   - Патрон, я полагаю, мой друг Юбер хочет облегчить свою совесть и просит у нас защиты.
   Помолодевший Сервион с интересом посмотрел на него.
   - Я вас слушаю, старина.
   И Юбер рассказал все и о фальшивом алиби, и о смерти Кастанье. Допрос был коротким. Когда Юбер подписал свои показания, полицейские увели его в камеру. Кастелле радостно воскликнул:
   - Я был уверен, что он расколется!
   - Но чего он так испугался?
   - Старухи ездили к нему.
   - В Гольф-Жуан?
   - В Гольф-Жуан.
   - Зачем?
   - Чтобы напугать его. Это я их возил туда.
   - Да, Кастелле, вы ловкий парень!
   - Просто мне не хотелось, чтобы наши одержимые бабульки убили Юбера, Фреда, а может и Консегуда.
   Все произошло за несколько минут. Фред Кабрис хотел попрощаться с женой, все еще находившейся в тюрьме, и объяснить ей мотивы своего бегства. В конце концов, это ведь все случилось из-за нее! Если бы ее арестовал Антуан Пьетрапьяна, Фреду не пришлось бы мстить за жену, как и положено настоящему мужчине. Он был по-своему очень сентиментален. Но, к сожалению, сентиментальность - непозволительная роскошь для людей вне закона.
   Кабрис считал, что он успеет вернуться к себе, собрать вещи и улизнуть до того, как его разыщут мстители. Он думал, что полиции ему нечего опасаться.
   В последний раз Фред окинул взглядом свою квартиру, в которой жил уже несколько лет, и которую сейчас был вынужден покинуть. Вдруг раздался стук в дверь. Фред замер: он никого не ждал. Решив бежать из города, он почти успокоился, а теперь страх снова закрался ему в душу. Неужели это проклятые ведьмы из старого города? Неужели они осмелились прийти сюда?
   - Кто там? - хриплым голосом спросил он.
   - Это я, Кастелле. Откройте дверь, я спешу.
   Фред с облегчением вздохнул. Снова этот сыщик! Что ему нужно? Он открыл дверь.
   - Привет, инспектор.
   - Уезжаете? - спросил Кастелле, указывая на чемоданы.
   - Как видите... И, простите, я спешу.
   - Вам уже некуда спешить.
   - Как это понимать?
   - А так, что раньше вы, может быть, и спешили, а теперь уже можете не торопиться.
   - Почему?
   - Вот потому! - сказал полицейский и быстро надел на него наручники. Фред с изумлением смотрел на "браслеты".
   - Но... за что? - пролепетал он.
   - А ты не догадываешься?
   Услышав, что полицейский обращается к нему на "ты", Фред задрожал.
   - Снова эта история с убийством на перевале Вильфранш?
   - А ты что думал, мы тебе позволим безнаказанно убивать наших людей?
   - Но я же...
   - Не трудись. Юбер все рассказал.
   - Не может быть!
   - Да еще с какими подробностями! Фальшивое алиби, подготовка к операции, твои распоряжения, "добро" Консегуда. Консегудом патрон займется лично. Вот так-то! Теперь ты понял, что тебе торопиться уже некуда?
   - Подлец!
   Кабрис сразу обмяк. К чему бороться, если все равно проиграл? Предательство потрясло его так же, как и разлука с Анаис. Теперь это уже разлука навсегда!
   - Мы могли бы позволить, чтобы тебя убили так же, как и твоих дружков, - сказал инспектор. - Но я решил, что эта кара для тебя недостаточна. Я хочу, чтобы ты медленно гнил в тюрьме, отрезанный от всего мира. Ты будешь умирать долго! Если, конечно, тебя не отправят на эшафот. И тогда ты узнаешь, что значит ждать встречи с палачом!
   Потом, уже другим тоном, полицейский добавил:
   - Антуан Пьетрапьяна был моим другом, понял?
   Увидев на пороге Сервиона, Жозетта поняла, что в дом пришла беда.
   - Что случилось? - тихо спросила она.
   - Все кончено!
   - Что вы имеете в виду?
   - Убийство Пьетрапьяна.
   - Мы не имеем к этому никакого отношения.
   - Имеете. Именно вы подготовили это убийство. Где ваш муж?
   Она повела его в гостиную. Ее походка вдруг отяжелела, за несколько секунд Жозетта Консегуд превратилась в старую уставшую женщину. Гастон нервно подскочил, когда жена сказала ему:
   - Пришел комиссар.
   - Пусть он оставит меня в покое!
   Сервион подошел к старому бандиту.
   - У вас будет время успокоиться в тюрьме.
   - В тюрьме?
   - Да. Я же обещал, что доберусь до вас, Консегуд! Вот я и добрался. Я забираю вас обоих.
   - Вы не можете...
   - Могу. Вы арестованы. А дальше - пусть решает суд. Юбер во всем сознался. У нас огромное досье на вас, Консегуд. И убийство Пьетрапьяна, которое вы организовали, достойно увенчает его. А ваша жена пойдет как соучастница. В вашем возрасте и с вашим опытом вы могли бы понять, что когда убиваешь полицейского, из этого дела трудно выйти сухим. Ну так как, пойдете спокойно или позвать шофера?
   Они поняли, что все кончено еще утром, когда позвонил Фред. Консегуд не знал, что сказать. Он чувствовал себя генералом без армии.
   - Мы идем, - ответила за него Жозетта. - Вы позволите собрать вещи?
   - Собирайте.
   Комиссар понимал, что она не будет пытаться сбежать. Они жили на доходы от преступлений. Теперь их состояние испарилось, и они готовы повиноваться. А ведь они всю жизнь командовали!
   Жозетта вернулась с двумя небольшими чемоданчиками. Оглядевшись вокруг, она тихо произнесла:
   - Тяжело бросать все это, комиссар...
   - Вспомните о тех, кого вы ограбили, и утешьтесь тем, что нечестно нажитое добро не приносит пользы.
   - Если бы это было правдой, богачей было бы намного меньше.
   Базилия Пьетрапьяна решила сознаться, что она с детьми присутствовала при убийстве. Она засвидетельствовала, что именно Фред Кабрис убил ее сына. Когда Фреда увезли в тюремной машине, старуха осталась с Сервионом и Кастелле.
   - Вы ничего не хотите рассказать мне о смерти Бандежена, Пелиссана, Аскросов? - спросил комиссар.
   - Что вы хотите от меня услышать?
   - Как вам удалось это?
   Старуха сделала невинные глаза.
   - Я не понимаю, о чем вы говорите, комиссар. Мне пора домой. Меня ждут дети...
   - Хорошо, идите домой, - вздохнул комиссар. - Но я никогда не подумал бы, что вы такая лгунья, Базилия.
   Базилия дошла уже до двери, потом повернулась.
   - Во-первых, это невежливо, когда молодой мужчина называет старую женщину лгуньей. И будь я твоей матерью, я бы тебя отшлепала, чтобы научить хорошим манерам. А во-вторых, я не понимаю, почему ты так со мной разговариваешь?
   Комиссар стукнул кулаком по столу.
   - Вы слышите, Кастелле?! Она еще осмеливается спрашивать, почему я считаю ее лгуньей! - воскликнул он, подходя к старухе. - Да потому что вы говорите неправду!
   Она пожала плечами.
   - Это еще не основание. Скажу тебе откровенно, Оноре, ты набрался дурных манер на континенте...